Текст книги "Рукопожатный изверг"

Глава 6

В те далекие времена, когда чуть ли не каждый советский мальчишка мечтал стать космонавтом или летчиком, юный Леша Каменский грезил о карьере судьи. Он спал и видел себя взрослым, одетым в солидную мантию, восседающим на высоком кресле перед собравшимися в зале людишками, бросающим властные взгляды на скамью подсудимых. Мол, бойтесь меня, великого и ужасного, ведь ваша судьба находится целиком и полностью в моих руках. Захочу – помилую. А захочу – влеплю срок по всей строгости советского закона. И не важно, виновны вы или нет. Просто зарубите себе на носу, что я Царь и Бог. Одним словом, трепещите, смертные, и молитесь о моем снисхождении.

Подобное нездоровое стремление властвовать над всеми и вся появилось у образцового на вид пионера и тихони Леши не на пустом месте. Этому предшествовала тяжелая психологическая травма. Когда ему было всего пять лет, его отца, мелкого чиновника, несправедливо осудили за хищение государственных денег и отправили на зону, где он вскоре заболел туберкулезом и умер. Казалось бы, что после этой трагедии у ребенка должна была выработаться стойкая ненависть ко всей несправедливой судебной системе в целом. И эта ненависть впоследствии подтолкнула бы его стать на правозащитную стезю и посвятить всю жизнь борьбе с беззаконием и беспределом. Но, как ни парадоксально это звучит, случилось совершенно обратное. Леша решил влиться в ряды тех, кто когда-то сломал жизнь его папе, сделаться частью ненавистной ему системы, самому облачиться в мантию. Он даже придумал этому оправдание.

«Отец, ты был честным человеком. Но в то же время и слабым. А слабый в этом жестоком мире не выживает. Только сильнейший. И тебе это было известно. Как-то ты сказал мне, что я должен быть сильным. А у кого в нашей стране сила, папа? – с не по-детски жестокой аргументацией вопрошал десятилетний Леха у покойного отца со страниц своего дневника. – Конечно же, у милиции, у крупных начальников и судей. А потому я, дорогой папочка, должен стать одним из них. Иначе не выживу, как и ты. Загрызут. Думаю, ты меня поймешь».

Свою мечту стать одним из сильных мира сего Каменский воплотил. Окончил юридический с красным дипломом. Стал судьей и за несколько лет работы сразу же снискал себе славу строгого, непредсказуемого и бескомпромиссного блюстителя закона. Скажем, мог ни с того ни с сего усадить мелкого карманника-новичка, впервые попавшегося на краже, прямиком в тюрягу, хотя целесообразнее было бы отправить его на так называемую химию. Бывало, наоборот, давал по минимуму отъявленному уголовнику, закрывая глаза на тяжесть совершенных им преступлений. В общем, ему нравилось ощущать власть над людьми, распоряжаться их жизнями и судьбами.

После каждого судебного процесса Каменский закрывался в своем рабочем кабинете, наливал в граненый стакан немного водки, выпивал залпом, доставал из выдвижного ящичка письменного стола пожелтевшую от времени фотографию отца и, глядя на нее, произносил неизменное:

«Видишь, папа, я сильный… сильный», – повторял он по нескольку раз.

Но помимо жажды власти Каменский отличался и жаждой к деньгам. Поэтому время от времени ему приходилось наступать на горло своим извращенным амбициям и вершить правосудие не по собственному, а по чужому сценарию. Благодаря чему к своим пятидесяти пяти годам он уже успел сколотить нехилое состояние и прикупить квартиру почти в самом центре Москвы. Квартирка была маленькая, но в старом доме-сталинке на последнем этаже. Над ней располагался чердак. Благодаря своим связям Каменский получил в префектуре разрешение обустроить там мансарду, что и сделал с размахом. Однако сколько волка ни корми…

Когда же Каменскому предложили вести судебный процесс над медсестрой Лидией Погореловой, он, не колеблясь, согласился. Во-первых, это сфабрикованное дело сулило ему немалое бабло. Во-вторых, к нему напрямую обратился сам министр юстиции и намекнул, что если все пройдет как по маслу – он поможет ему совершить головокружительную карьеру и в перспективе непременно сделает его одним из своих заместителей. Ну, и, в-третьих, он превратится в звезду телеэкрана, героя шоу «Судейские будни». А это значило, что его, восседающего на высоком кресле, в мантии, увидят миллионы людей. Не об этом ли когда-то мечтал скромный пионер Леша, пообещавший своему умершему отцу, что станет одним из сильных мира сего?..

…Пушистый сибирский кот брезгливо взмахнул хвостом над тарелкой с мелко нарубленным мясом и с важным видом пошел осматривать свои владения. Первым делом он наведался в просторную гостиную в стиле ампир – запрыгнул на резной самшитовый стол и, едва не сбросив на пол безумно дорогую фарфоровую вазу, перебрался на подоконник. Посидел там некоторое время, разглядывая открывающийся из окна вид на центр столицы, а затем спрыгнул на диван. Поточил когти о подлокотник, зевнул пару раз и направился к вазонам. Поблуждав между керамических кадок с гигантскими пальмами и фикусами, он пометил одно из декоративных деревцев и побрел к винтовой лестнице, ведущей на второй уровень элитной столичной квартиры.

Лишь оказавшись на верхнем этаже, котяра моментально выгнул спину и зашипел, хотя вокруг не было ни одной живой души. Подобную агрессию миролюбивый домашний питомец проявлял крайне редко и только в тех случаях, когда в гости к его хозяину приходили люди, которых раньше он никогда не видел. Но одно дело человек. А вот когда на твоей территории пахнет другим самцом…

Желтые кошачьи глаза загорелись. Шерсть взъерошилась. Похожий на ощетинившегося иголками дикобраза, взбешенный кот пошел по следу, мягко ступая лапами по лакированному паркету. Он был готов в любой момент выпустить когти и наброситься на наглеца, посмевшего вторгнуться в его владения.

Шлейф враждебного запаха привел сибирского кота к спальне. Животное осторожно приоткрыло мордочкой дверь, хищно оскалилось и просочилось внутрь.

В полумраке спальни на фоне плотно задернутых штор вырисовывались две обнаженные фигуры: мужская с обвисшим пивным пузом и женская с невероятно большой грудью, явно накачанной силиконом. Из одежды на женщине были лишь красные лакированные сапожки. Она стояла на коленях перед мужчиной и просящим голосом умоляла:

– Освободите меня прямо в зале суда, я ни в чем не виновата! – Звучало это не всерьез, так судья развлекался со своей любовницей.

– Данной мне властью вы будете приговорены к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого… – но договорить мужчина так и не успел.

Разъяренный кот вцепился зубами и когтями в дамский сапожок. Испуганная особа взвизгнула и подскочила с колен. Сконфузился и мужчина – он, словно окаменев, безучастно смотрел на происходящее, не зная, что и предпринять. А обезумевшее от чужеродного запаха животное тем временем продолжало истязать лакированный сапожок и вот-вот должно было прокусить неплотную кожу, впившись острыми зубами в женскую ножку.

– Маркиз, – прикрикнул, наконец, на своего домашнего питомца вышедший из оцепенения мужчина, – фу-фу!

Но кот не собака – к командам не приучен. А потому Маркиз абсолютно никак не отреагировал. Только еще больше разошелся – начал грызть сапожок с таким остервенением, что казалось, ему в лапы попалась самая настоящая мышь.

– Бл… – эхом разлетелось по просторной двухуровневой квартире, когда кот прокусил-таки неплотную лакированную кожу и буквально вгрызся в ногу женщины.

– Маркиз! Маркиз! – Мужчина уже было бросился на помощь к сисястой, как та что есть силы врезала ногой, которую никак не хотел отпускать озверевший кот, по комоду.

Женщина не хотела убивать животное – лишь сбросить, стряхнуть с сапога. Но промахнулась – случайно угодила ногой в угол комода. Да к тому же ударила с такой силой, что расколола хрупкий череп кота. Маркиз жалобно мяукнул, обмяк и соскользнул с лакированного сапожка на ковровое покрытие. Горящие в полумраке кошачьи глаза потухли.

Бормоча что-то себе под нос, женщина попятилась к кровати. Осела на матрас и заревела. То ли от боли, то ли от осознания того, что убила кота.

Мужчина отдернул шторы – спальню тут же наполнил яркий дневной свет. Даже не глядя в сторону плачущей женщины, хозяин квартиры подошел к мертвому домашнему питомцу и присел на корточки. По небритой щеке скатилась скупая мужская слеза.

– Маркиз, дорогуша, что же эта блядь с тобой сделала? – приговаривал он, поглаживая тельце кота.

– Алешка… я же случайно… я только хотела… – всхлипывая, тараторила женщина.

Но мужчина ее не слушал – продолжал вести диалог с мертвым домашним питомцем, словно тот мог ему ответить.

– Маркиз, ну зачем ты к этой бляди полез? Зачем? – вопрошал он.

– Это, наверное… – растерянно бормотала женщина, утирая слезы, – он запах моего Гришки учуял… у меня ведь тоже дома кот есть… метит часто мои сапожки…

– Заткнись, шлюха подзаборная, – рявкнул Алексей Иванович Каменский. – Ты даже не представляешь, что ты натворила. Этот кот два года со мной жил. Я к нему, как к родному человеку, привык. Поил, кормил, даже выгуливать на поводке водил. А ты, блядь, взяла и… – судья сжал пальцы в кулаки, – прибью, суку, на хер.

Но дальше угроз дело так и не пошло. Хозяин квартиры по-прежнему сидел на корточках у бездыханного тельца любимого питомца и все никак не мог поверить в случившееся.

Женщина немного осмелела. Открыла свою сумочку, достала оттуда вату и баночку с йодом, прижгла кровоточащие ранки.

– Щиплет, зараза, – сквозь стиснутые зубы проговорила она, после чего обратилась к Каменскому: – Я тебе, Алешка, между прочим, тоже не чужой человек. И мне, знаешь ли, обидно, что ты больше переживаешь за какого-то дохлого котяру, чем за мою бедную ножку. Ой, опять щиплет…

– Не чужой? – вспылил судья, впившись в женщину злобным взглядом. – Да мы с тобой только полгода назад познакомились. Приходишь ко мне раз в неделю, трахаемся, и то за деньги. А Маркиз со мной и спать ложился, и на работу меня будил. Так что лучше заткнись, собирай вещички и вали отсюда к чертовой матери, пока я тебя не прибил.

– Трахаемся? – ухмыльнулась проститутка. – Это громко сказано. Скорее, в ролевые игры играем, так как на нормальный секс у тебя силенок мужских не хватает. Мне, конечно, по фиг, лишь бы лавешки платил…

– Встала и ушла! – буквально зарычал взбешенный судья.

– Я-то уйду, Алешка. Но для начала денежки заплати, за весь месяц, – прищурилась женщина, – и не забудь компенсировать мне разодранные этим извергом сапожки. Они, кстати, недешевые, в бутике на Тверской покупала. Да и за причиненный моральный ущерб компенсация полагается. Ты же судья, должен понимать.

Казалось, что после сказанного Каменский действительно прибьет любовницу-проститутку. Но нет. Он сдержался, ведь прекрасно понимал, что произойдет, подними он на нее руку. Шлюха-то элитная, как и его квартира, крышу крутую имеет. Недалек час, или хату подожгут, или накостыляют в темном переулке – да так, что потом месяцами в больнице лежать придется. Даже не посмотрят, что судья. А потому с ней лучше до копейки расплатиться и наверх немного накинуть, чтобы претензий не имела. В конце концов, кот сам виноват, да и убила она его непреднамеренно, а по чистой случайности. С каждым может случиться.

– Держи. – Покопавшись в нагрудном кармане пиджака, висевшего на спинке стула, Алексей Иванович бросил на кровать не толстую, но и не тонкую пачку купюр, перевязанных зеленой резинкой. – Все, теперь мы с тобой в расчете. Уходи, – с этими словами он облачился в махровый халат, аккуратно поднял с пола мертвого кота, прижал к груди и понес в соседнюю комнату.

Быстро пересчитав баксы, проститутка присвистнула, тотчас же сползла с кровати и, прихрамывая на покусанную ногу, вышла из спальни в коридор. Каменского она застала в рабочем кабинете. Тот с поникшим видом сидел в кожаном кресле у журнального столика, держал мертвого кота на коленях и что-то шептал ему.

– Я же сказал тебе – уходи! – взглянув исподлобья на проститутку, прошипел судья.

– Алешка, дорогой, – прозвучало неожиданно ласковое, – я прошу прощения, что все так вышло. Может, давай помиримся, а? – предложила она, явно не желая терять богатого и щедрого клиента, только что отвалившего ей три штуки баксов – на треть больше, чем она обычно зарабатывала в месяц.

– Вали, бл… – свирепо прохрипел Каменский, который желал сейчас только одного – остаться наедине со своим котом.

– Хорошо, хорошо, Алешка, – не стала спорить женщина, – как только отойдешь – обязательно звони. Мой телефон у тебя есть. Все, я пошла. И еще раз извини, что так вышло. Мне действительно очень жаль, я животных люблю, – и она, ретировавшись из рабочего кабинета, пошла в спальню собирать свои вещи.

Бледный и осунувшийся Алексей Иванович переложил Маркиза на журнальный столик и направился к бару, чтобы заглушить горе доброй порцией виски. Когда он трясущейся рукой скручивал с бутылки пробку, по просторной квартире неожиданно разнесся мелодичный звонок, похожий на один из тех писклявых рингтонов, которые зашивались в память старых мобильников, давно вышедших из употребления.

– Кого там еще принесло? – выругался судья, подошел к столу и вдавил зелененькую кнопку на небольшом пульте управления.

На жидкокристаллическом экране моментально появилось изображение с камеры видеонаблюдения, установленной у подъезда. Каменский увидел группу из четырех парней, державших в руках объемистые черные сумки. Чуть поодаль от них, у микроавтобуса с логотипом одного из федеральных каналов, ошивался колоритный седовласый толстяк с двойным подбородком. С последним судья встречался накануне, чтобы обговорить кое-какие нюансы совместного проекта – то был режиссер реалити-шоу «Судейские будни» Рафаэль Рудольфович Макарский.

Хозяин квартиры спохватился, заметался по кабинету. В свете последних событий он напрочь забыл о том, что сегодня – первый день съемок телевизионного шоу. И вот теперь режиссер со своей группой стоит под дверями его подъезда и ждет, когда ему откроют. А тут такое творится: мертвый кот, не успевшая одеться проститутка, да и сам Каменский, мягко говоря, не в лучшем расположении духа.

– Что делать?.. Что делать… – лихорадочно соображал судья.

Вновь раздался мелодичный звонок. Алексей Иванович понял, что если он не впустит непрошенных гостей, то Рафаэль Рудольфович первым делом свяжется с министром юстиции – мол, что за фигня, дорогостоящая аппаратура заказана, все уговорено, а ваш подчиненный прячется, на контакт идти не хочет. Непорядок, знаете ли. Несложно догадаться, чем это закончится – разгневанный Зайцев тотчас же позвонит ему и начнет ездить по мозгам. А портить с ним отношения судья ой как не хотел. А потому пришлось открыть дверь.

Как только четверо парней во главе с режиссером исчезли из поля зрения видеокамеры, зайдя в подъезд, Каменский молнией вылетел из кабинета. Кинулся в прихожую. Уже одетая и собравшая все свои вещи проститутка стояла у зеркала и пудрила носик.

– Слава богу, что ты еще здесь, – проговорил запыхавшийся судья.

– Алешка! – отвернувшись от зеркала, заулыбалась женщина. – Я знала, что ты меня просто так не отпустишь…

– Заткнись! – резко оборвал ее Алексей Иванович. – Еще штуку заработать хочешь?

Шлюшка в недоумении заморгала.

– Так хочешь или нет? Быстрее отвечай! – поторапливал ее Каменский.

– Ну, да, – наконец, кивнула она. – А что надо делать?

– Тогда скорее за мной, – бросил судья и, поскальзываясь на паркете, побежал в спальню – следом за ним устремилась и женщина, которая, хоть и не понимала, чего от нее хотят, но точно знала, что штука баксов в этой жизни лишней не бывает.

Сдвинув одну из створок массивного платяного шкафа, Каменский впопыхах начал выгребать с полок содержимое. На пол полетели кожаные трусы с пристегнутым к ним эластичным тридцатисантиметровым фаллосом, конусный бюстгальтер с желеобразными сосками, розовые наручники, халат и шапочка медсестры с огромным красным крестом, девичья школьная форма и прилагающийся к ней белоснежный бант, костюм Чебурашки с круглым анальным отверстием на месте попы…

– Мой мальчик снова захотел поиграть в жестокие игры? – наблюдая за суетящимся судьей, похотливо облизала пухлые губы проститутка.

Наконец Каменский нашел то, что искал – костюм горничной: коротенькая юбочка и белоснежная блузка с оборками. В комплекте также были пушистый ершик для сметания пыли, резиновые перчатки с пупырышками и щипцы – то ли предназначенные для того, чтобы брать ими грязное белье, не прикасаясь к нему, то ли для каких-то интимных целей, что было более правдоподобно, если учесть специфическое наполнение шкафа.

– Значит, так. Слушай меня внимательно и не перебивай, – вкрадчиво произнес Алексей Иванович, глядя женщине в глаза. – Переодеваешься сейчас в горничную. Идешь встречать гостей, они вот-вот должны позвонить в дверь. Улыбаешься во все тридцать два зуба, говоришь, что хозяин в ванной и скоро появится. Отводишь их в гостиную. Сама идешь на кухню и делаешь вид, что убираешься в квартире. Все. Больше от тебя ничего не требуется. Усекла?

Проститутка наморщила лоб.

– Потом групповухой заниматься будем? – предположила она.

– Какая на хрен групповуха? Это съемочная группа. Сериал… тьфу ты, реалити-шоу снимать будут. Я же тебе как-то говорил, – наскоро объяснил Каменский. – Все, я в ванную приводить себя в порядок, – и уже покинув спальню, крикнул из коридора: – Да, и моего бедняжку Маркиза куда-нибудь спрячь! А то подумают, что я некрофил-зоофил какой-нибудь.

Подхватив с пола костюм горничной, проститутка стала торопливо переодеваться, приговаривая при этом:

– Вау, крутяк. В сериале снимут, да еще деньги за это получу. Потом по ящику покажут. Подружки от зависти усикаются…

…Макарский уже начинал терять терпение. Ведь сначала он протусовался пять минут на улице, дожидаясь, когда ему и его съемочной группе соизволят открыть дверь в подъезд. Теперь вот стоял под входной дверью Каменского и уже в пятый раз нажимал на кнопку звонка, однако в ответ не доносилось ни звука. Его нервозность передавалась и другим членам съемочной группы. Особо возмущался мелированный парень-оператор с пирсингом в носу:

– Это же форменное безобразие, Рафаэль Рудольфович. Элементарное неуважение к людям искусства. Он что о себе возомнил?

– Не кипятись, Ванюша, может, человек с серьезного бодуна, – с напускным спокойствием ответил маститый режиссер. – Вот сейчас еще разочек позвоню. И ежели не откроет – позвоню кому следует. Проблема вмиг решится. Это я тебе гарантирую.

– Добрый и терпеливый вы человек, Рафаэль Рудольфович, – сподхалимничал оператор.

– Ваня, еще немного, и тебя на хлеб можно будет мазать, – прошептал ему на ухо его ассистент – рыжеволосый Артем.

– Да ну тебя, – отмахнулся оператор.

Сделав вид, что ничего не услышал, Макарский вновь вдавил кнопку звонка. Прошла секунда, две, пять, десять. Режиссер уже полез в карман за мобилой, чтобы набрать министра юстиции и спросить у того, что, черт побери, происходит, как по ту сторону двери раздались шаги, щелкнул сначала верхний, а потом и нижний замок. На пороге квартиры нарисовалась сексапильная грудастая женщина в не менее сексапильном наряде горничной. Она игриво накручивала на палец локон волос, стреляя глазками то в оператора, то в режиссера. Рафаэль Рудольфович, а вместе с ним и его команда даже растерялись, ведь ожидали увидеть обрюзгшего судью с пивным мамоном, но никак не такую сногсшибательную красавицу, да еще с объемными буферами.

– М-м-м… – не отрывая глаз от сисек, промямлил режиссер, – нам бы Алексея Ивановича… мы с ним договаривались на сегодня…

– Да-да, я в курсе, проходите, – промурлыкала проститутка, пропуская телевизионщиков в квартиру. И когда те вошли в прихожую, добавила: – Извините, что так долго не открывали. Я пылесосила, звонка не слышала. А хозяин душ принимал. Кстати, он так до сих пор из ванны и не вышел. Чистюля, знаете ли, – хихикнула она в кулачок, – но, думаю, через пять минут появится. Если хотите, могу его предупредить, что вы уже пришли.

– Нет-нет, не стоит, мы подождем, – вставил свои «пять копеек» оператор.

– Тогда прошу в гостиную, – переодетая в горничную шлюха препроводила гостей в просторную комнату и указала на длинный диван. – Кофе, чай или чего-нибудь покрепче? – обвела она телевизионщиков вопросительным взглядом.

Оператор уже хотел было открыть рот – мол, не откажемся. Но Макарский его вовремя одернул.

– Благодарю, но не стоит, – вежливо отказался он.

– Ваше право, – развела руками проститутка. – Тогда я вас покидаю. У меня дел невпроворот. Я на работе.

– Спасибо за хлопоты, – Рафаэль Рудольфович плюхнулся на диван.

Как только «горничная» покинула гостиную, члены съемочной группы принялись расчехлять свои объемистые сумки. Иван достал громоздкую профессиональную видеокамеру, взвалил на плечо, принялся настраивать. Гример стал выкладывать на стол баллончики-аэрозоли с лаком, тени, тушь, пудру и прочую косметическую утварь. Сценарист же извлек стопку исписанных листов формата А4, вооружился ручкой и начал вносить какие-то правки в текст. И лишь рыжеволосый Артем бездействовал – лишь изредка, украдкой, поглядывая на режиссера. И когда они встречались взглядами, последний отрицательно качал головой, тыкая указательным пальцем в циферблат наручных часов – мол, подожди, еще не время.

– Красивая бабенция, – вздохнул Иван и стал регулировать резкость изображения.

– Как и его квартира, – отозвался гример.

– Мне бы такую прислугу домой, – мечтательно протянул сценарист.

Артем вновь перевел взгляд на Макарского. Но тот снова покачал головой. Ассистент оператора прикусил губу и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику дивана.

Вскоре появился Каменский: чисто выбритый, с уложенными гелем волосами, благоухающий парфюмом, одетый в строгий костюм, при галстуке. В общем, выглядел так, словно на деловую встречу или на прием к послу собрался. Правда, режиссер настоял, чтобы тот переоделся в халат и домашние тапочки, справедливо заметив, что телезрители не поверят в то, что человек может расхаживать по собственной квартире в таком наряде. Что ж, пришлось подчиниться. Затем с судьей поработал гример, замазав на его лице все прыщики, придав его бледной коже здоровый светло-коричневый оттенок. Ну, а потом начались и сами съемки.

Как и было прописано в сценарии, Алексей Иванович начал с того, что провел экскурсию по своей квартире. Показал и рассказал на камеру, для чего предназначена та или иная комната, что он любит делать по вечерам. С его слов выходило, что в спальне он практически не бывает – мол, такой трудоголик, так устаю после работы, что даже не доползаю до кровати, засыпаю прямо в гостиной перед телевизором или в кресле в рабочем кабинете. Не забыл похвастаться и небольшим тренажерным залом. Дескать, не только целыми днями документы перебираю, но и спортом по возможности стараюсь заниматься, форму поддерживаю. При этом каждый раз акцентировал внимание на том, что он хоть и обеспеченный человек, но в то же время деньги ему тратить некогда. Опять та же работа мешает – якобы из-за нее ни съездить на курорт времени нет, ни семьей обзавестись, ни хотя бы один денек в году отдохнуть. А потому он каждый месяц перечисляет ровно половину от кровно заработанного в различные благотворительные фонды. Одним словом, нагло врал и к тому же еще и не краснел.

Когда Каменский и следующие за ним по пятам оператор, его ассистент и режиссер переместились к вазонам и хозяин квартиры стал демонстрировать экзотические тропические деревца, Макарский толкнул в бок Артема и кивнул. Рыжеволосый понимающе ухмыльнулся, попятился назад и исчез в зелени огромных пальм и фикусов.

– Стоп-стоп, – взмахом руки остановил разглагольствующего судью Рафаэль Рудольфович.

– Что-то не так? – забеспокоился Алексей Иванович.

– Нет, вы прекрасный рассказчик и неплохо смотритесь в кадре. Но не об этом речь. Понимаете, тут вот какой момент… – режиссер взял Каменского под локоть и отвел в сторонку, – подавляющее большинство наших сограждан живут в обычных двушках, трешках, ну, максимум в четырехкомнатных квартирах. Им в жизни не снились ваши двухуровневые хоромы с висячими садами Семирамиды. Представляете, какая у них возникнет ненависть к судьям, когда им это начнут показывать по телевизору каждый божий день? Это как быка красной тряпкой дразнить.

Каменский нахмурился, переваривая услышанное. И после недолгого раздумья изрек:

– Согласен.

– Поэтому я предлагаю следующее, – Макарский стал загибать пальцы. – Во-первых, сделаем из вашей квартиры не двухуровневую, а обычную. Второго этажа на картинке как бы не будет. Во-вторых, забудем об оранжерее в гостиной и тренажерном зале. Оставим лишь спальню, кабинет, кухню, туалет, ванную, прихожую. Короче, превратим квартиру в двухкомнатную, чтобы у рядового зрителя сложилось впечатление, что вы живете, почти как он. Вскользь упомянете, что квартира досталась вам по наследству от родителей. В-третьих, добавим некоторые милые детальки. Подстарим ваш новенький паркет, обои, мебель, повесим на стенах дешевые календари. Золотые и серебряные поделки, малахитовые шкатулки на полках заменим книгами, причем легкого детективного жанра. Это тоже сблизит вас с простым россиянином. В-четвертых, эту вашу горничную… – режиссер вдруг запнулся, – как ее, кстати, зовут?

– Марго, кажется…

– Маргарита?

Только сейчас Алексей Иванович поймал себя на мысли, что не знает настоящего имени проститутки, с которой встречается вот уже целых полгода. Да в этом и не было нужды. Она нисколько не комплексовала, когда он обращался к ней: «эй, ты», «дорогуша», «мой зайчик». Их это вполне устраивало. Поэтому судья и замешкался с ответом.

– Ладно, не важно, – продолжил Рафаэль Рудольфович. – Значит, о чем это я? А, о вашей горничной. Так вот, будет лучше, если она сыграет роль бедной девушки, вашей дальней родственницы из провинции, прикованной к инвалидной коляске, которую вы из жалости приютили у себя дома и за которой ухаживаете, не покладая рук и не жалея денег. Мы ее, естественно, загримируем, наденем на нее какие-нибудь тряпки, придумаем историю о том, как она угодила в автомобильную катастрофу, чудом выжила. А в финале нашего реалити-шоу она встанет на ноги и поблагодарит вас за поддержку, которую вы ей оказали в трудный период жизни. Как вам идея?

Перспектива жить рука об руку с проституткой, выдающей себя за инвалида-колясочника, которая ко всему прочему прибила его любимого кота, Каменскому не улыбалась. Но с другой стороны, в предложении Макарского имелось рациональное зерно – это прекрасный имиджевый ход.

– Я подумаю, – пообещал судья.

– Отлично, – потер ладони режиссер. – Ну, а теперь о делах насущных. Есть ли у вас в квартире какое-нибудь скромное место, где нет роскошной мебели, дорогих картин на стенах и прочих атрибутов, присущих зажиточному человеку? Не все же нам через компьютерную графику прогонять, – ухмыльнулся он, – в кадре должно быть что-то настоящее, живое. А то недалек тот час, когда я из режиссера телепроекта превращусь в создателя компьютерных игр. Кхе-кхе, – виновато откашлялся он.

Вопрос Рафаэля Рудольфовича поставил Каменского в тупик. Единственное, что пришло на ум – показать свой подвал, в котором он так ни разу и не бывал со времени переезда в элитную квартиру. Но тут судью осенило.

– Есть. Кухня на втором уровне. Я ей почти никогда не пользуюсь. Как-то в ресторанах привык питаться. Потому обставить еще не успел. Недавно решил ремонт там затеять. На данном этапе там стены обшарпанные, старый протертый линолеум лежит. Допотопный холодильник, оставшийся от прежних хозяев. Пока все это еще можно будет заснять, так как скоро ремонтники придут и за дело возьмутся.

– Тогда поспешим, – оживился Макарский.

Через несколько минут они уже были на кухне. Оператор снимал Каменского на фоне старого дребезжащего холодильника, который, казалось, вот-вот развалится, а режиссер тем временем косил глаза на «горничную». Проститутка, как и было уговорено, изображала бурную деятельность: драила пол, то и дело выжимая тряпку в ведро с водой. Хотя невооруженным взглядом было видно, что горничная из нее никудышная. Она больше размазывала грязь по линолеуму, чем действительно мыла пол.

– …Вот в таких условиях я живу. Квартира, кстати, мне досталась в наследство от родителей. Иногда приглашаю уборщицу, чтобы поддерживать порядок, – закончил судья и скрестил руки на груди.

– Снято, – Иван выключил камеру. – Что дальше будем делать, Рафаэль Рудольфович?

Засмотревшийся на «горничную», Макарский не сразу обратил внимание на своего протеже. Лишь когда тот повторил свой вопрос, он передернул плечами и затараторил:

– Отлично, отлично. Тут у меня еще одна мысля возникла. А что, если нам заглянуть в этот холодильник? Зрителю ведь будет интересно, чем питаются судьи. Вы не против, Алексей Иванович? – вскинул он густые брови.

– Да нет, – не стал возражать хозяин квартиры, – икры черной и шампанского Crystal я там не держу. Обычные продукты: масло, яйца и все в таком духе.

– Тогда мотор, – скомандовал режиссер.

Вновь на видеокамере загорелась красная лампочка. Пошла запись. Каменский открыл дверцу холодильника и начал демонстрировать его содержимое: какие-то консервы, творожные сырки, баночку сгущенки. Когда же очередь дошла до морозильной камеры, «горничная» внезапно бросила тряпку и хотела было что-то сказать, но Макарский остановил ее.

– Т-с-с… идут съемки, – прошептал он, прикладывая к губам указательный палец.

Проститутка засуетилась. Затравленно осмотрелась по сторонам. После чего пулей вылетела из кухни.

– …А вот здесь у меня, – вслед за замороженной курицей Алексей Иванович выложил на стол запотевший изнутри целлофановый пакет, – не разглядеть. Обождите секундочку, сейчас посмотрим, – виновато улыбнулся он на камеру и стал развязывать узел, – не поддается, зараза. Ничего-ничего, сейчас разорвем.

В следующее мгновение все присутствовавшие на кухне разом обомлели. Но больше всех впечатлился оператор, который снимал содержимое целлофанового пакета крупным планом. Даже не снимая с плеча видеокамеры, он мигом отвернулся и заблевал только что вымытый пол. Содержимое его желудка забрызгало и начищенные до зеркального блеска туфли режиссера.

– Мать моя женщина, – ужаснулся Макарский и попятился назад.

– Это… это… – не находил слов Каменский, держа в руках целлофановый пакет, в котором лежал скрученный в клубок, уже успевший покрыться инеем мертвый кот Маркиз. Его заледеневшие зеленые глаза преданно смотрели на хозяина, – это… это…

…В салоне микроавтобуса, принадлежавшего съемочной группе реалити-шоу «Судейские будни», царила гнетущая тишина. Иван и Артем тупо пялились в окно. Гример и сценарист сидели, потупив взгляд в пол. Водитель сосредоточенно смотрел на дорогу. А вот Рафаэль Рудольфович брезгливо чистил заблеванные туфли влажной гигиенической салфеткой с ароматом абрикоса.