Текст книги "Рокоссовский. Командующий Парадом Победы"

Об успехах под Ярцево сообщалось в центральных газетах и по радио. Начали регулярно приезжать корреспонденты. Они брали интервью у бойцов и командиров 16-й армии. В публикациях и эфире соединения, которыми командовал Рокоссовский, именовались не иначе как «войска командира Р.». Фамилия командующего долгое время оставалась засекреченной, и только 20 октября 1941 года, в период обороны Москвы, Совинформбюро сообщило о «бойцах командира товарища Рокоссовского». Причин такой секретности было несколько. Во-первых, командование не хотело лишний раз обращать внимание немцев на успехи конкретного командира. Во-вторых, вероятно, Рокоссовского «обкатывали» – потянет ли он на статус народного героя. В-третьих, пропагандисты осторожничали, опасались лишний раз произносить фамилию некогда опального военачальника, пусть и оправданного, но все-таки с «неясностями» в биографии. Да к тому же – не русского. Ведь в начальный период войны многие известные командиры по разным причинам попадали под следствие и были расстреляны как предатели и изменники (Д. Г. Павлов, В. Е. Климовских, А. Т. Григорьев, А. А. Коробков и др.). Так что, если бы пришлось убирать Рокоссовского не как генерала, успешно сражающегося с гитлеровцами, а как «командира Р.», сделать это было бы намного проще.

К середине сентября у командования 16-й армии был уже накоплен немалый опыт ведения боевых действий на ярцевском рубеже. Стремясь предвидеть возможное развитие событий, Рокоссовский со штабом разработали план обороны своего участка фронта. Предполагалось создание дополнительных оборонительных рубежей, а также усиление существующих. Рассматривалась и ситуация, когда армии придется отступать. В каком направлении двигаться войскам, кто будет находиться в арьергарде и прикрывать отход основных сил – все это было тщательно проанализировано и спланировано.

Документ отправили для утверждения командующему Западным фронтом И. С. Коневу. Ознакомившись с планом, он одобрил только ту его часть, которая предполагала упорную оборону. Возможность отвода войск под давлением сил более маневренного противника им отрицалась. Но такой была военная стратегия, которой придерживались Ставка, Генеральный штаб, штабы фронтов. До войны в нашей армии не изучали такой сложный вид боя, как отступление. Господствовала наступательная доктрина. В результате «в войска продолжали поступать громкие, трескучие директивы, не учитывающие реальность их выполнения. Они служили поводом неоправданных потерь, а также причиной того, что фронты то на одном, то на другом направлении откатывались назад»[8]8
  К. К. Рокоссовский. Солдатский долг.


[Закрыть].

Справедливости ради стоит отметить, что и Гитлер нередко ставил своим армиям нереальные задачи. Причем, чем больше немцы увязали в сражениях, тем менее выполнимыми были приказы командования. Война в планах стратегов часто отличалась от войны, которую вели боевые офицеры и солдаты как Красной армии, так и вермахта.

В конце сентября обстановка в зоне действия 16-й армии стала относительно спокойной. Хотя бои местного значения и столкновения с врагом происходили каждый день, их нельзя было сравнить с накалом первых дней обороны ярцевского рубежа. Такое затишье позволяло командующим с соседних участков фронта иногда приезжать друг другу в гости. Соседом Рокоссовского справа тогда был М. Ф. Лукин, командующий 19-й армией, а слева – Ф. А. Ершаков, командарм-20. В ходе таких встреч генералы обменивались имеющимися у каждого разведданными, обсуждали вопросы взаимодействия в случае, если немцы нанесут удар в стыки армий, да и просто общались.

Впрочем, был повод и для серьезного разговора. Командующий Западным фронтом И. С. Конев, исполняя предписания директивы Генштаба от 27 сентября, приказывал войскам фронта сосредоточить все усилия на укреплении оборонительных рубежей, накапливать резервы, усилить бдительность и боеготовность войск. В последние недели на всех участках фронта 16-й и 19-й армий враг практически перестал напоминать о себе. Это настораживало. Вышестоящее командование никаких специальных сведений на этот счет не сообщало.

Скоординировав действия двух армий, провели силовую разведку. Захватили и допросили пленных. Те сообщили, что действительно в последние дни в расположение их частей стали прибывать танковые и моторизованные части. Пришлось усилить группы, контролирующие основные дороги, и большее внимание уделить разведке. Также Рокоссовский распорядился провести мощный артиллерийский обстрел районов, о которых говорили «языки». Напряжение нарастало. В ночь на 2 октября наблюдатели с передовой сообщили о том, что со стороны противника отчетливо слышен гул танковых моторов.

А рано утром 3 октября немцы начали наступление.

«Тайфун»

Это было начало операции, разработанной германским командованием и проходящей по всем документам под кодовым названием «Тайфун». Ее замысел возник во многом из-за того, что план «Барбаросса», лежавший в основе немецкого вторжения, не дал гитлеровскому руководству ожидаемых результатов. Наступила осень, а русские части не были уничтожены. Более того, они сохраняли боеспособность и, обороняясь, задерживали немецкое наступление. Приближалась зима, к которой фашистские войска не были готовы. Кроме этого, снабжение танковых частей, ушедших далеко вперед от своих баз, оставляло желать лучшего. Германскому военному командованию предстояло решить, что делать дальше: либо приостановить наступление до весны и попытаться ослабить СССР, отрезав регионы, снабжающие страну хлебом, углем и нефтью (Украину, Донбасс, Кавказ), либо завершить кампанию еще в 1941 году. Ставка Гитлера избрала второй путь.

Для решения вновь сформулированной задачи необходимо было окончательно уничтожить советские войска, сражавшиеся, в частности, на пути движения группы армий «Центр». В основу плана был положен двусторонний охват наших соединений и их последующее уничтожение. Замкнуть смертельный замок предполагалось в районе Вязьмы. Для исполнения этого замысла враг создал две ударные группировки. Одна из них концентрировалась в районе города Духовщины, другая – под Рославлем. Используя выявленные разведкой слабые места нашей обороны, немцы начали пробираться в тылы советских войск.

Удар, нанесенный по 16-й армии утром 3 октября, был по сути отвлекающим и не самым мощным. Немцы обстреливали ее позиции из пушек и минометов, несколько налетов совершила авиация, да в начале дня атаковала пехота. Однако гитлеровцы были отброшены от рубежа обороны, а их артиллерия существенного вреда защищающимся не причинила.

Тяжелее пришлось соседу справа – 19-й армии Лукина. На этом участке немцы, имея численное преимущество в танках и бронетехнике, были близки к прорыву. Связи с 30-й армией, сражающейся рядом, не было. Командарм-19 обратился к Рокоссовскому: помогите войсками. В штабе 16-й армии посоветовались и выделили две стрелковые дивизии, танковую дивизию и артполк. В то же время в 20-й армии Ершакова, располагавшейся слева от войск Рокоссовского, все было относительно спокойно. Это и понятно: как 16-я, так и 20-я армии оказывались в клещах немецкого окружения…

Вечером 5 октября из штаба Западного фронта на имя командарма-16 пришла телеграмма. Прочитав ее, Рокоссовский не поверил собственным глазам. Ему предписывалось немедленно сдать свой участок с войсками генералу Ф. А. Ершакову, а самому вместе со штабом прибыть в Вязьму, принять там пять стрелковых дивизий и нанести ими удар в направлении на Юхнов. Но ведь это всего лишь 200 километров от Москвы! Рокоссовский не знал, что накануне авиаразведка засекла движение танковых частей противника в сторону этого города. Колонна немецкой бронетехники, протяженностью до 25 километров, двигалась в сторону столицы. Стратегических резервов, способных срочно прикрыть это направление, не было.

Члены штаба 16-й армии – Лобачев, Казаков, Малинин, Орел тоже недоумевали. Оставлять войска в тот момент, когда немцы в любое время могут атаковать их позиции, казалось безумием. Поэтому еще раз запросили штаб Западного фронта и попросили продублировать приказ за подписью командующего. Через некоторое время подтверждение пришло:

«Командарму-16 и 20 Рокоссовскому и Ермакову.

Командарму-16 Рокоссовскому немедленно приказываю участок 16-й армии с войсками передать командарму-20 Ермакову. Самому с управлением армии и необходимыми средствами связи прибыть форсированным маршем не позднее утра 6.10 в Вязьму. В состав 16-й армии будут включены в районе Вязьмы 50, 73, 112, 38, 229 сд, 147 тбр, дивизион PC, полк ПТО и полк аргк. Задача армии задержать наступление противника на Вязьму, наступающего с юга из района Спас-Деменск, и не пропустить его севернее рубежа Путьково, Крутые, Дрожжино, имея в виду создание группировки и дальнейший переход в наступление в направлении Юхнов. Получение донести.

Конев – Булганин – Соколовский.

5.10.41».

Значит, ошибки не было, и этот приказ следовало немедленно исполнять. В штаб 16-й армии прибыли Ершаков и офицеры штаба 20-й армии. Под утро все формальности, связанные с передачей войск, были выполнены. Нужно было срочно отправляться в путь. Но еще раз отчаянно обратился за помощью Лукин. Рокоссовский ответил, что отныне войсками распоряжается командарм-20 – обращаться следует к нему. После этого он попрощался с Ершаковым и вместе со штабом и охраной отбыл в Вязьму.

Возможно, неожиданное назначение спасло жизнь Рокоссовскому: через несколько дней генерал Ершаков погибнет, а командарм Лукин, дважды тяжело раненный, попадет в плен к немцам.

В сторону Вязьмы и дальше вновь, как и в самом начале войны, двигались длинные колонны мирных жителей, спасающихся от боев. Встречались и военные соединения. Но больше всего поразили Рокоссовского и его спутников опустевшие рубежи обороны восточнее Ярцево – блиндажи, траншеи, окопы уже никто не занимал. Попытались организовать связь со штабом фронта, но тот не отвечал. Отходившие солдаты сообщили, что их части рассеяны фашистским десантом и танками; мирные жители называли населенные пункты, уже занятые гитлеровцами. Они находились севернее Вязьмы. Контуры фашистского плана «Тайфун» стали вырисовываться.

Временно расположились в лесу в нескольких километрах восточнее Вязьмы. Рокоссовский разослал имеющихся в его подчинении бойцов и офицеров в качестве разведчиков. Вернувшись через час, они сообщили, что никаких войск в районе города не обнаружили. Зато встретили начальника штаба фронта В. Д. Соколовского. Тот подтвердил приказ об организации обороны именно здесь. Сообщил, что Рокоссовский может подчинить себе помимо пяти дивизий еще и стрелковую бригаду генерала И. С. Никитина – начальника гарнизона Вязьмы. Вновь принялись вызывать по рации штаб и разыскивать обещанные войска, и вновь безрезультатно. Рокоссовский принял решение отправиться в город и попытаться выяснить обстановку там.

6 октября утром он вместе с Лобачевым приехал в Вязьму. Там их встретил генерал Никитин. Он сообщил то, о чем уже и так догадывался Рокоссовский: никаких войск в городе и его окрестностях нет, есть только милиция. Также Никитина беспокоили слухи о движении к Вязьме крупных немецких сил.

Местная власть находилась в городском соборе, поехали туда. Секретарь Смоленского обкома ВКП(б) Д. М. Попов, партийные работники Смоленска и Вязьмы обрадовались Рокоссовскому: они рассчитывали, что командующий прибыл вместе с дивизиями. Однако, когда он сообщил, что не располагает войсками, всем стали понятны масштабы катастрофы. Устроили импровизированное совещание, на котором стоял единственный вопрос: как быть дальше? В этот момент один из присутствовавших в соборе партийцев закричал, что наблюдает с колокольни немецкие танки. Все немедленно бросились наверх. Длинная колонна вражеской техники, словно гигантская стальная змея, вползала на улицы Вязьмы. Нужно было немедленно выбираться из города. Разместились по автомобилям и рванулись к окраинам. Маневр удался. Впрочем, в одном месте автомобиль Рокоссовского чуть не столкнулся с немецкой бронемашиной, однако водитель сумел свернуть в ближайший переулок и тем избежать обстрела.

Вырвавшись из Вязьмы, Рокоссовский направился в лес на КП. Настроение у всех было тяжелое. Радисты по-прежнему не могли получить связь с командованием фронта, разведчики сообщили о том, что по шоссе постоянно движутся вражеские танки, а сам КП несколько раз за день подвергался обстрелам немецкой авиации. Нужно было менять место. Впрочем, были и хорошие новости: к штабу присоединились некоторые отступающие части, в том числе и танковые.

Перебрались в Туманово, где оказался еще и эскадрон войск НКВД. Там же устроили военный совет. Предстояло решить, как действовать в сложившихся обстоятельствах: выходить к частям 16-й армии либо к тем пяти дивизиям, которые должны были быть где-то поблизости, или прорываться на восток, надеясь соединиться с основными силами. Рассчитав все возможности, Рокоссовский принял решение пробиваться на северо-восток, где, по его мнению, враг не успел еще окончательно замкнуть кольцо окружения.

Определили маршрут и порядок движения – тремя колоннами. Одну из них повел Казаков, другую – сам Рокоссовский, третью, в которой сосредоточили все автомашины и технику, вел Орел. Пригодился и эскадрон НКВД, направленный в разведку. Теперь самым главным было идти рядом, не отставать и постоянно контролировать направление движения. Выступили ночью, в дождь.

По размякшим дорогам двигаться быстро было невозможно. Время от времени приходилось останавливаться, вытаскивать машины, ждать, пока подтянутся колонны. Кроме этого разведчики то и дело натыкались на немцев, как правило, завязывались перестрелки. Однако вражеские силы, в основном разъезды, были малочисленны и практически не задерживали движение.

Через пятнадцать километров остановились в небольшой деревне на привал, а затем снова тронулись в путь. За ночь отряд Рокоссовского преодолел около тридцати километров, немало с учетом условий движения. По дороге встретили отходившую дивизию ополченцев и подчинили ее себе. В таком составе соединение уже представляло собой внушительную силу.

Наступило утро. Колонны двигались почти не останавливаясь. Ощущалась усталость, ведь идти приходилось пешком. Использовать машины было невозможно: во-первых, они то и дело застревали в грязи, а во-вторых, всем было бы не разместиться в них. Рокоссовский со штабом тоже шагали по осеннему бездорожью, как и простые бойцы. Тут имел значение и психологический фактор: командир понимал, что вселить в подчиненных надежду и уверенность можно только личным примером, поэтому и месил сапогами грязь, как все, а пустой штабной автобус ехал следом.

Вскоре командующему сообщили, что, по данным разведки, в Гжатске находятся наши войска, а также, очевидно, и штаб Западного фронта. До этого города оставалось километров десять. Это сообщение ввело всех чуть ли не в состояние эйфории. Адское напряжение последних дней будто схлынуло, и даже опытный Рокоссовский не стал перепроверять данные разведчиков. Колонны тронулись на Гжатск.

Командарм все же отправил в авангарде несколько танков. Им первым предстояло преодолеть мост через реку Гжать. Кавалеристы получили задание выяснить, есть ли поблизости другие переправы или броды. Едва один из танков подъехал к мосту – раздался взрыв: сработала немецкая мина, и тут же по колонне был открыт огонь из пушек и пулеметов. Отряд попал в засаду: данные разведчиков оказались ложными.

Немедленно организовали цепь и начали отстреливаться. Уже через несколько минут боя стало ясно, что противник располагает здесь крупными силами. Было ясно, что немцы немедленно стянут сюда соседние войска. Ввязываться в сражение не имело смысла. Рокоссовский подкрепил передовой отряд пехотинцами и начал быстрый отход с основными силами. Маневр удался, а заслон у Гжати выполнил свою задачу – задержал врага и не позволил ему начать преследование наших отходящих частей.

В дальнейшем двигались уже внимательнее. Чувство опасности вновь вернулось и заставляло каждого, от солдата до командарма, постоянно быть начеку. Отряд шел в северном направлении. При этом незначительные силы гитлеровцев уничтожали или просто рассеивали, крупные соединения обходили. В результате этих маневров к вечеру 8 октября войска командарма-16 нашли переправу через Гжать, отбили ее у немцев и ночью перебрались на другой берег. Еще несколько десятков километров опасного пути, и части, ведомые Рокоссовским, вырвались из окружения!

Наконец была установлена связь со штабом фронта. Оттуда приказали выходить к Можайску. Добравшись до цели, устроили полноценный привал. Измученные тяжелейшими переходами и напряжением последних дней, солдаты и командиры буквально валились с ног. В тот же день за К. К. Рокоссовским и А. А. Лобачевым прилетел самолет. Им необходимо было прибыть в штаб Западного фронта.

Встреча, ожидавшая там командарма-16 и его заместителя, была холодной. За несколько дней до этого комиссии Государственного Комитета Обороны (ГКО) в составе К. Е. Ворошилова и В. М. Молотова Верховным главнокомандующим было поручено разобраться в причинах поражения Западного фронта, охота на ведьм продолжалась. Первым «очевидным виновником» был генерал-полковник И. С. Конев, уже освобожденный от должности комфронта.

Рокоссовского провели в комнату маленького одноэтажного домика, где заседали члены ГКО. Бывший командующий фронтом уже находился там и уже целый час отвечал на вопросы В. М. Молотова и К. Е. Ворошилова. Там же присутствовал и новый комфронтом – генерал армии Г. К. Жуков, прибывший накануне из осажденного Ленинграда.

Командарма-16 спросили, как и почему он оказался в Вязьме без войск. Тот объяснил, что следовал приказу И. С. Конева. Ворошилов усомнился в правдивости слов К. К. Рокоссовского. Тогда он предъявил маршалу документ, тот самый приказ, предписывающий ему сдать свои войска Ершакову и ехать оборонять Вязьму. Предусмотрительный начальник штаба 16-й армии полковник Малинин перед самым вылетом снабдил командира этой бумагой «на всякий случай». Подозрения в отношении Рокоссовского отпали. Там же выяснилось, почему он не получил в Вязьме обещанные войска. Оказалось, что выделенные ему дивизии, не добравшись до места назначения, вступили в бой с мотопехотой противника и выйти в назначенный район не смогли. Значит, все было сделано правильно, и полководческая интуиция не подвела командарма, когда в Туманове он решил не искать эти войска, а самостоятельно вырываться из окружения.

Уже 11 октября К. К. Рокоссовским был получен приказ от Г. К. Жукова:

«Генералу Рокоссовскому. 11.10.41.

Противник, сосредоточив значительные подвижные силы в районе Сычевки, стремится развивать свои действия на Ржев и Клин. Разведчасти противника вышли 11.10. в район Треселы.

Приказываю:

1. Наступление на Гжатск приостановить и перейти к обороне на занимаемом войсками исходном рубеже, имея 18 тбр во втором эшелоне в районе ст. Батюшково.

Задача обороняющихся частей не допустить прорыва противника в Можайском направлении.

2. Вести усиленную разведку противника в юго-западном направлении до рокады Юхнов – Гжатск.

3. КП 16-й армии иметь – Уварове.

4. План обороны довести 12.10.

Получение подтвердить.

Жуков – Булганин – Соколовский».

Однако выполнить этот приказ Рокоссовскому не пришлось. 12 октября был получен новый приказ – выйти к Волоколамску и организовать там оборону силами 16-й армии и любыми соединениями, которые встретятся по пути туда. Задача была уже знакомой.

Тем временем «Тайфун» набирал силу. К 13 октября немецкая операция по окружению советских войск под Вязьмой и Гжатском была завершена. В адский котел попали, по разным данным, около 37 дивизий, 9 танковых бригад, артиллерийский полк РГК (Резерва Главного Командования). В соседнем Брянском котле оказались 27 дивизий, две танковые бригады и 19 артиллерийских полков РГК.

Воспользовавшись успехами своих ударных группировок, гитлеровцы упорно двигались вперед. После уничтожения советских войск под Вязьмой и Брянском перед немцами фактически не оказалось сил, реально способных помешать их продвижению. «Западный, Резервный и Брянский фронты как оперативно-стратегические объединения фактически перестали существовать. Образовавшаяся в обороне брешь достигала 500 км. Закрыть ее оказалось нечем, резервов в районе Москвы Ставка не имела»[9]9
  М. Ходоренок, Б. Невзоров. Черный октябрь 41-го. Под Вязьмой и Брянском Красная Армия потеряла сотни тысяч бойцов. // Независимое Военное Обозрение. 2002, 21–27 июня. № 20.


[Закрыть]. Немецкие танковые армии выходили на новые позиции. Теперь уже для непосредственного удара на столицу. Впрочем, быстрому продвижению гитлеровских войск тогда серьезно мешали погодные условия: дороги (даже шоссейные) стали абсолютно непригодны для нормального движения, а наступающие морозы ослабляли боевой потенциал не подготовленной к зиме германской армии. Так что, возможно, потери советских войск в октябре сорок первого были бы намного тяжелее, если бы им не удавалось оторваться от наседавшего противника.

Тем не менее Ставка принимала все возможные усилия для того, чтобы спасти положение. С Дальнего Востока, из Средней Азии, с соседних фронтов под Москву скоростными эшелонами перебрасывались войска. При этом не меньшее количество поездов двигалось и в противоположном направлении – в тыл перемещали целые предприятия, эвакуировались правительственные учреждения, музеи, архивы и т. д. В результате оперативной передислокации войск удалось воссоздать Западный фронт и организовать новый, Калининский (с 17 октября). 20 октября в столице было введено осадное положение. Генерал Жуков получил карт-бланш на организацию обороны Москвы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров западнее города. Остановить врага следовало любой ценой.

«Остановить любой ценой»

К середине октября 16-я армия пополнилась несколькими соединениями. Во-первых, из резерва фронта прибыла 316-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал И. В. Панфилов. Это полнокровное и полностью укомплектованное соединение заняло оборону, прикрыв участок в сорок километров на левом фланге армии у Волоколамска. Во-вторых, в распоряжение Рокоссовского был передан сводный курсантский полк на базе военного училища имени Верховного Совета РСФСР (им командовал полковник С. И. Младенцев). Это соединение расположилось в центре оборонительной полосы 16-й армии по берегу реки Ламы. В-третьих, 13 октября из вражеского окружения к Волоколамску вышел 3-й кавалерийский корпус под командованием генерала Л. М. Доватора. Впрочем, в тяжелых арьергардных боях с танковыми частями вермахта он серьезно пострадал, но тем не менее сохранял боеспособность. Рокоссовский поставил корпусу задачу: организовать оборону севернее Волоколамска до Волжского водохранилища. Разумеется, пришлось усилить это соединение моторизованными и артиллерийскими подразделениями. Однако имеющиеся в распоряжении 16-й армии силы едва ли могли создать глубоко эшелонированную оборону на своем рубеже. Обеспечить же предстояло участок протяженностью более 100 километров.

Соседние с 16-й армией рубежи занимали: справа 30-я армия, руководимая генералом В. А. Хоменко, слева – 5-я армия, которой командовал генерал Д. Д. Лелюшенко, а после его ранения – генерал Л. А. Говоров. 14 октября противник, перейдя в наступление на участке 30-й армии, существенно потеснил ее войска и захватил Калинин, создав себе благоприятные условия для дальнейших атакующих действий на московском направлении. В это время войска 32-го стрелкового полка и 18-й, 19-й, 20-й танковых бригад, входивших в состав 5-й армии, бились с фашистами на Бородинском поле. В течение четырех дней эти соединения, противопоставив гитлеровцам умело организованную оборону, при поддержке авиации отражали их атаки. Советскими войсками командовал герой Бородинского сражения XX века полковник В. И. Полосухин.

Между тем до начала немецкого наступления в зоне обороны 16-й армии оставалось совсем немного времени. Однако Рокоссовский и его соратники старались максимально использовать эту паузу. Необходимо было детально изучить местность и определить наиболее опасные направления. Там следовало сконцентрировать противотанковые средства обороны. Очень важно было обеспечить подстраховку: пехота должна была прикрывать артиллеристов, а те, в свою очередь, кавалеристов. При таком расположении взаимодействие различных родов войск давало больший результат. Приходилось совершенствовать имеющуюся систему укреплений, а в некоторых местах создавать ее с нуля. На особо опасных направлениях и подходах спешно проводилось минирование. Кроме этого отрабатывали действия войск на местности: некоторые части 16-й армии на тот момент вовсе не имели боевого опыта. Все это необходимо было выполнить за 2–3 дня. Однако, несмотря на такой цейтнот, у Рокоссовского был сильный козырь – его штаб. На испытанных в боях под Смоленском и Ярцево, под Вязьмой и Гжатском офицеров командарм мог положиться. И они успешно справлялись с непростой задачей.

Буквально в последний момент перед немецким наступлением 16-я армия получила из резервов фронта два истребительно-противотанковых артполка, два пушечных полка, два дивизиона московского артиллерийского училища, три дивизиона «катюш». С такими силами можно было противостоять гитлеровским атакам. Впрочем, с учетом длины оборонительной полосы полноценный второй эшелон создать не удалось, только на отдельных рубежах. В резерве сосредоточили 18-ю дивизию ополченцев и один стрелковый полк.

На волоколамском направлении наступал 5-й армейский корпус немцев. Позже в бой был брошен моторизованный корпус, а через некоторое время еще один. 16 октября утром танковая, моторизованная и две пехотные дивизии гитлеровцев при поддержке авиации атаковали левый фланг 16-й армии. В районе Волоколамского шоссе дралась дивизия Панфилова, принявшая на себя тяжелый удар. В течение дня вражеские танки волнами накатывались на ее позиции, местами вклинивались в оборону, однако сдвинуть с места не могли. Тогда гитлеровцы развернули боевые действия по всему фронту 16-й армии. Жестоким атакам подверглись кавалеристы Доватора, курсанты Младенцева и другие части. 17 октября немцы, вновь нанеся удар по дивизии Панфилова, сумели потеснить ее и овладеть двумя деревнями, используемыми в качестве опорных пунктов обороны. Положение спасла артиллерия, срочно переброшенная с соседних участков. В последующие два дня бои шли, фактически не прекращаясь. Немцам удалось несколько продвинуться вперед. При этом с обеих сторон потери были весьма ощутимыми. Правда, у противника они пришлись в основном на технику, а у советских частей – на артиллерию и пехотные части. Но такой расклад был типичен для Великой Отечественной войны.

Все эти дни Рокоссовскому приходилось постоянно бывать в войсках – это был его стиль работы. Не только за картой, но и на месте боев оценивать постоянно изменяющуюся обстановку. Настоящей головной болью для штаба стала необходимость постоянной переброски войск с участка на участок. Где-то прорываются танки – значит, надо немедленно стягивать туда пушки, зенитки, «катюши», где-то «подсела» немецкая пехота – необходимо ее молниеносное преследование кавалерией. Атакующий всегда имеет преимущество внезапности каждого следующего хода, значит, от защищающегося требуются максимальная собранность, сверхнапряжение и постоянная готовность действовать с учетом изменяющейся ситуации. Недостаточное количество танков лишало наши войска возможности проведения быстрых контратак. Но и то, что было в распоряжении, иногда удавалось эффективно использовать.

Прорвать рубежи 16-й армии с ходу гитлеровцам не удалось. Командование 5-го армейского корпуса, части которого противостояли войскам Рокоссовского, докладывая об обстановке 23 октября, отмечало, что «316-я русская дивизия, которая осталась неразбитой и имеет в своем составе много хорошо обученных солдат, ведет поразительно упорную борьбу. Эта дивизия имеет много тяжелого пехотного оружия, сравнительно мало пехотной артиллерии, но все же имеет тяжелую артиллерию, и в некоторых местах она переходит в контратаки вместе с танками…»[10]10
  Битва за столицу. Сборник документов. В 2 т. Т. 1. – М., 1994.


[Закрыть]. Противник взял паузу, чтобы подтянуть резервы.

Убедившись, что наступление малыми силами не приведет к успеху, так как под Москвой советским войскам удалось восстановить свой потенциал и организовать оборону, немцы стали усиливать давление. И если раньше войска Рокоссовского отражали атаки, в которых участвовало 30–50 танков, то в дальнейшем враг использовал ударные группировки, включающие в себя до 100 машин, а позже и до 130. В результате к 25 октября при поддержке авиации противнику удалось существенно потеснить защищающихся, овладеть несколькими тактически значимыми населенными пунктами и форсировать реку Рузу.

Тяжелейшие бои шли в эти дни и под Можайском, в районе Калуги, у Малоярославца. Немцы пытались прорваться к Москве с разных сторон. С других фронтов они отзывали механизированные и пехотные дивизии, авиацию, тяжелую артиллерию. Советские войска, обороняющие московское направление, не в состоянии были остановить пробивную мощь вермахта. Главной задачей по-прежнему было задержать противника на неделю, на день, на несколько часов… Выигранное время использовали для создания и укрепления новых рубежей обороны – у Подольска, Истры, вдоль Яхромы, по Московской кольцевой автодороге. Со всей страны к столице неслись эшелоны с дивизиями. На местах партийцы создавали добровольческие отряды, выдвинув лозунг: «Все на защиту Москвы!». За неделю боев потери 16-й армии были большими: артиллерия уже не могла противостоять вражеским танкам на всем фронте, не осталось и резервов. Только наличие кавалерийских частей позволяло Рокоссовскому пресекать то и дело возникающие прорывы немецких пехотинцев. В результате пришлось обратиться к командующему фронтом Жукову и попросить его выделить 16-й армии артиллерийские части. С резервами в то время дело везде обстояло плохо: они требовались всюду и практически постоянно. Комфронтом в резкой форме объяснил это Рокоссовскому, но тем не менее дал два полка 37-миллиметровых зенитных пушек. С ними можно было воевать еще несколько дней.

У соседей дела шли еще хуже. Части 30-й армии были расположены так, что оказались разделенными Волжским водохранилищем. В результате немцы имели перед собой не полноценную армию, а как бы две ее половины. Это позволяло им массированными ударами выдавливать соединения 30-й армии из полосы обороны. Ближний к войскам Рокоссовского правый фланг 5-й армии также оказался потеснен и отступил, не удержав Можайск. В результате 16-я армия постепенно оказывалась в выступе между немецкими группировками. Формально она угрожала их флангам, но на самом деле, ведя тяжелые фронтальные бои, оказывалась под угрозой окружения.