Текст книги "Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой"

Глава VI

После окончания боев за Насирию сэр Джон Никсон, который всегда придерживался высказывания Дантона «дерзость и только дерзость», адресованного защитникам Вердена в 1792 году, считал, что следует немедленно двинуться выше по Тигру в сторону Кута. С ним полностью соглашался и его политический советник сэр Перси Кокс, который с момента высадки в прошлом году единственную достойную цель всей кампании видел в захвате Багдада, на пути к которому и лежал Кут. Кокс неустанно бомбардировал индийское руководство новыми доводами в пользу продолжения наступления, одновременно стараясь издалека дергать за все политические ниточки в Шимле, Дели и Лондоне.

Но пока над ними обоими довлел категорический приказ не вести военные действия за пределами виляйета Басра. Когда после захвата Насирии британская речная флотилия продвинулась на целых сто километров вверх по Евфрату, не встречая никакого сопротивления и только принимая капитуляции прибрежных деревень и городков, Горриндж запросил разрешения продолжить наступление. Но к его (и Никсона) огромному разочарованию, из Индии поступил категорический отказ.

После успеха под Амарой генерал Таунсенд взял отпуск по болезни и уехал в Индию. Очень многие, памятуя причудливые зигзаги и прыжки, которыми славилась карьера командира 6-й дивизии, подозревали, что он поехал монетизировать последнюю победу и хлопотать о переводе или повышении. Так ли это было на самом деле, в точности неизвестно, но во время отлучки с фронта генерал встретился со множеством гражданских и военных чинов вице-королевства, зондируя почву относительно перспектив продолжения наступления в Месопотамии.

Расспросы принесли неутешительные итоги. Чиновники министерства иностранных дел считали, что идея захвата Багдада имеет право на существование, однако для ее реализации не хватает ресурсов и политической воли. Главнокомандующий индийской армией сэр Бошамп-Дафф также не смог обнадежить Таунсенда.

Главком пребывал в плохом моральном и физическом состоянии. С самого начала войны он не справлялся с навалившейся на него ответственностью и объемом работы, поэтому неудивительно, что общение в основном свелось к выслушиванию его жалоб. «Чего я хочу, – рассказал он Таунсенду, – так это старшего генерала, в чьих способностях и верности я могу быть абсолютно уверен, чтобы он был моим заместителем, а я смог немного передохнуть»[14]14
  Wilcox R. Battles on the Tigris, Barnsley, Pen & Sword, 2006. P. 50.


[Закрыть]. При этом сам главком не ушел с поста добровольно и не попросил заменить его. Бошамп-Дафф уклончиво ответил на вопрос о возможности продолжения атак, считая, что все зависит от решений политиков и выделяемых ресурсов в условиях военного перенапряжения сил. Таунсенд, в свою очередь, осторожно проинформировал командующего, что, несмотря на уверенность в успехе будущих наступательных операций, на театре военных действий уже остро ощущается нехватка сил.

Не в самом лучшем состоянии пребывал и индийский генштаб, сомнения в его способности руководить реальными боевыми действиями возникли задолго до войны. После ее начала штаб переживал настоящую карусель кадровых перемещений, когда множество офицеров уходили во вновь формируемые части и на возмещение потерь во фронтовых дивизиях, а их места занимали неопытные кадры. В отсутствие твердого и энергичного руководства штаб распался на несколько враждующих между собой фракций, единственным общим правилом которых осталось не беспокоить и не расстраивать без лишней нужды главнокомандующего и вице-короля.

Некоторые офицеры генштаба приватно сообщили Таунсенду, что готовы подержать начинания Никсона и даже просчитывают варианты изыскать для них подкрепления, другие честно говорили, что примут общее решение.

Офицеры также рассказали командиру 6-й дивизии о переписке, которую они вели по этому поводу с Имперским генштабом в Лондоне, считающим любые аргументы Никсона за продвижение вверх по Тигру неубедительными. Командиры из Лондона справедливо указывали, что в случае захвата Кута коммуникации удлинятся на дополнительные 200 с лишним километров, а увеличить количество судов с малой осадкой для снабжения войск невозможно. К тому же в ближайшее время планируемое наступление крайне осложнят максимальное обмеление рек и жара.

Десятого июля 1915 г., через восемь месяцев после начала кампании, Никсон отправил в Индию запрос на дополнительные речные суда. Заявка выглядела более чем внушительно: требовалось девять дополнительных пароходов, восемь буксиров и 43 баржи. Естественно, подобной речной армады не нашлось, а после долгого обсуждения, где взять эти суда и как доставить их в Месопотамию, стало понятно, что доберутся они туда в лучшем случае через полгода.

Немалое беспокойство Лондона вызывало и состояние уже находящихся в Месопотамии частей. Боевые потери, а главное, болезни, серьезно подорвали боеспособность войск. Европейские батальоны сократились до нескольких сотен «активных штыков» (1/4 хемпширский и вовсе до 115 человек), а индийским не хватало в среднем по 200–300 бойцов при уставной численности «боевого ядра» в 900 человек. Пополнение личным составом фронтовых частей в Месопотамии было серьезно затруднено. Западный фронт поглощал британских солдат, как бездна, из-за этого их просто не хватало для Ирака, к тому же их переброска занимала много времени и требовала дополнительных судов. Ситуация с индийскими солдатами также сложилась непростая. Потребность в новых боевых частях с одновременным пополнением действующих привела к быстрой «выработке» многих традиционных районов вербовки, а необходимость сохранять тонкий этническо-религиозно-языковой баланс в войсках сильно осложняла набор. Кроме того, индийская армия оказалась не готова к массовой «переработке» новобранцев и испытывала серьезные проблемы с подготовкой тысяч новых бойцов, остро необходимых на многочисленных фронтах.

Еще более серьезной и практически неразрешимой проблемой стала замена опытных офицеров и сержантов, довоенный пул которых за год активных боевых действий серьезно сократился. Если дыры среди офицеров еще удавалось затыкать за счет выдачи офицерских патентов живущим в Индии молодым британцам (что давало хотя бы количество, пусть и ценой качества), то с унтер-офицерскими кадрами ситуация складывалась куда хуже. Мешала и система присвоения званий в индийских частях, где повышали строго на основе выслуги, из-за чего многие солдаты-индийцы по десять лет ходили в рядовых. В военных условиях командирам, естественно, хотелось продвигать проявивших себя в боевой обстановке, но этому часто мешали правила. Эта проблема особенно обострялась в период прибывания пополнений из тыловых батальонов, когда рядовые с шести-восьмилетним стажем попадали под командование «неправильных» капралов, прослуживших всего год-два.

Тем не менее еще до приезда Таунсенда на фронт было получено одобрение продолжать наступление и захватить Кут.

Причина крылась в политике и пиаре. Вице-королю Индии лорду Хардингу понравилось вести собственную маленькую победоносную войну, а главе министерства по делам Индии Чемберлену – радовать кабинет министров сообщениями о новых триумфах. Летом 1915 года в Британию не поступало хороших новостей с фронтов, Западный фронт застыл, и все попытки его взломать заканчивались пшиком, начатая с помпой Галлиполийская кампания выродилась в окопное сидение среди скал (хотя там все еще оставалась надежда). С Восточного фронта приходили новости одна хуже другой, русская армия откатывалась под ударами центральных держав из Польши и Прибалтики, вступление Италии в войну также не привело к решительному перелому, образовав еще один статичный фронт.

Только на Месопотамском фронте британцы успешно наступали, одерживая громкие победы. Причем вполне в духе, к которому привыкла за долгие годы колониальных войн Британия: славные воины, героически превозмогая климат и окружающую дикость, раз за разом громили полуварварских чужаков.

Как верно, хотя и с оттенком зависти, подметил в письме Керзону сам Таунсенд: «Во Франции все генералы получают рыцарство за безрезультатные сражения, в которых ни одному из них не пришлось маневрировать ни ярда. Здесь мы хотя бы продвигаемся»[15]15
  Curzon papers, MSS Eur F112/163, India Office Records, British Library.


[Закрыть].

Пятого августа 1915 года Хардинг телеграфировал Чемберлену официальный запрос на возобновление наступления с целью оккупации Кута. Хардинг основывал его не на пустом желании повоевать. Никсон и Таунсенд, знающие обстановку на месте, не сомневались в успехе. Никсон считал, что проблемы логистики и нехватки сил не скажутся на наступлении или на последующем удержании города. Анемичный штаб и командующий не высказали решительного протеста, они даже придумали, откуда взять дополнительные войска. 28-ю индийскую пехотную бригаду совсем недавно перебросили из Египта в Йемен, где шла отдельная война с османами (подробнее см. приложение). Вот ее-то и предлагалось ненадолго «одолжить» для Ирака. Ну и, наконец, вице-король утверждал, что новое наступление «поможет поднятию престижа Империи»[16]16
  Curzon papers, MSS Eur F112/163, India Office Records, British Library.


[Закрыть], и, вероятно, этот аргумент оказался самым мощным.

Активная переписка по этому вопросу шла несколько недель. Переброску 28-й бригады отменили, потому что командование в Египте очень хотело вернуть ее себе, но 20 августа кабинет министров в Лондоне выдал разрешение на наступление.

Пока никто не осознавал, что это стало переломным моментом кампании. Если раньше все предпринимавшиеся агрессивные меры оправдывались конкретной целью защиты источников нефти и связанной с ней инфраструктуры, то теперь на передний план выступили чисто политические причины и эфемерные материи вроде «британского престижа».

Важные перемены произошли и на османской стороне. Новым командующим ее силами в Ираке стал полковник Нуреддин. Среди высших офицеров своей армии Нуреддин пользовался неоднозначной репутацией. С одной стороны, это был волевой командир и прекрасный организатор, известный сторонник жесткой дисциплины, участвовавший во всех войнах Османской империи начиная с 1897 года. При этом он чуть ли не единственный добился высших должностей в армии, не окончив османскую академию генштаба, не учась и не стажируясь у немцев. На фоне европеизированных коллег Нуреддин резко выделялся антизападными взглядами, что подчеркивал строжайшим соблюдением всех канонов ислама и даже ношением бороды. До сих пор ведутся споры, являлся перевод Нуреддина в Ирак результатом вдохновенного выбора лучшего кандидата на непростое направление или же ссылкой не вписывающегося в общий строй неудачника.

В Багдад новый командующий, помимо своего упорства и решимости, привез лишь небольшую группу офицеров. Никаких существенных подкреплений ему в ближайшее время не обещали.

Османскую империю в конце лета 1915 года взяли в прямом смысле слова в огненное кольцо фронтов. Основным для империи на тот момент являлся фронт, проходящий по Галлиполийскому полуострову. Там войска Британии и Франции при участии британских индийских и французских африканских солдат пытались овладеть территорией и открыть флоту дорогу на Константинополь. Второстепенными считались Кавказский и Палестинский фронты, последний тянулся по Синайскому полуострову, и вот только затем шел Ирак, а еще дальше – Йемен. Стоит добавить, что османы вынужденно держали отдельный контингент в Восточной Фракии, прикрывая границу с Болгарией на случай ее вступления в войну не на той стороне.

Поэтому Нуреддину обещали одну свежую вновь сформированную дивизию в середине осени (если дела пойдут хорошо), плюс в Багдаде из частей жандармерии, пограничной стражи и присылаемых из Восточной Анатолии рекрутов начали формировать новую 45-ю пехотную дивизию. В остальном предлагалось справляться имеющимися силами.

Прибыв на место, новый командующий рьяно взялся за дело. Ему быстро удалось наладить снабжение войск, жесткими методами, вплоть до расстрелов, повысить уровень дисциплины и заставить командиров активно заняться боевой подготовкой.

Понимая, что продолжение наступления англичан вдоль Евфрата маловероятно, так как, во-первых, он мелководнее Тигра, а во-вторых, предположительной следующей крупной целью, Багдадом, проще овладеть, продвигаясь вдоль Тигра, Нуреддин сконцентрировал основную массу своих немногочисленных сил именно на Тигре, приказав построить несколько укрепленных оборонительных полос от Кута до пригородов Багдада. Нуреддин считал, что ему вполне по силам измотать британцев в обороне, а потом при достаточном везении даже перейти в наступление.

Между тем сразу после возвращения Таунсенда в Ирак в Басре между ним и Никсоном состоялся разговор о скором наступлении. В приватной беседе командир дивизии поделился с командиром корпуса планом в случае успеха и беспорядочного бегства османов преследовать их до самого Багдада, как это было под Амарой. Таунсенд был готов взять на себя ответственность и войти в город, даже несмотря на отсутствие политического решения имперского правительства. Правда, он рассчитывал, что Никсон в своих приказах позволит ему «энергичное преследование разбитого противника»[17]17
  Townshend, When God Made Hell, London, Faber & Faber, 2010. P. 127.


[Закрыть]. Тот заверил Таунсенда, что не возражает против похода прямиком на столицу Ирака, и даже попросил заранее телеграфировать, чтобы он успел войти в город вместе с ним (и тоже получить лавровый венок). Командир 6-й дивизии также запросил шестимесячный запас провизии для своего соединения, но в этом Никсон отказал. По правилам, установленным индийским генштабом, войскам полагалось иметь при себе не более шестинедельного запаса. На свой страх и риск Таунсенд приказал штабу дивизии запастись продуктами на полгода, разместив их в Амаре, чтобы после захвата Кута переместить их туда. Это сыграло свою роль несколько месяцев спустя.

В двадцатых числах августа 6-я дивизия медленно сосредоточивалась в деревне Аль Гарби выше Амары по течению Тигра. Чтобы усилить ударную группировку и компенсировать нехватку личного состава, к ней присоединили 30-ю бригаду 12-й дивизии, правда, в половинном составе (всего два пенджабских батальона) – размазывание британских сил по огромной территории ощущалось все острее. Подвижные силы Таунсенда состояли из 6-й индийской кавалерийской бригады и экспериментального автоброневого подразделения из нескольких бронеавтомобилей и грузовиков. Автомобилисты совсем недавно разгрузились в Басре. Их основной задачей являлась оценка пригодности театра боевых действий для автотранспорта и проверка материальной части в жарком климате. Всего у Таунсенда было 11 000 человек, 28 орудий и 40 пулеметов.

Речные силы из-за нехватки судов с малой осадкой и необходимостью непрерывно снабжать многочисленные гарнизоны в междуречье оказались крайне малы – «Комет», «Шайтан» и «Сумана» с четырьмя буксируемыми катерами баржами с установленными на них 4,7-дюй-мовыми орудиями. Бессменного предводителя моряков капитана Нанна на время отозвали на Цейлон, его сменил только оправившийся от ранения, полученного под Насирией, лейтенант-коммандер Куксон.

Об османских силах имелись лишь отрывочные сведения. Британцы считали, что их встретят пять-шесть тысяч солдат при дюжине орудий. О строительстве новых оборонительных позиций разведорганы дивизии и корпуса знали со слухов, но ни штабы, ни командиры не сомневались, что турки смогут противопоставить им только то, с чем англичане уже с успехом справлялись в прошлом.

Впервые с начала операции из-за недостаточного количества судов войскам предстояло провезти часть припасов посуху и преодолеть основное расстояние до цели пешком. Тыловикам 6-й дивизии не хватало до укомплектования почти 300 мулов. Во многом это обуславливалось тем, что с момента высадки в ноябре прошлого года основную логистическую нагрузку нес речной транспорт, и командование в Индии приняло решение не отправлять в Месопотамию тягловых и вьючных животных вместо больных и умерших.

В поход выступили 11 сентября. Пешие колонны под прикрытием кавалерии совершали марши в темное время суток, с 2:00 до 8:30, и отдыхали днем, в жару. Несмотря на это, в первые два дня марша болезни выбили из строя 101 бойца. У деревни Саният пришлось остановиться. Разгрузив припасы, корабли вернулись в Аль Гарби за гаубицами и второй партией предметов снабжения.

Столь медленные темпы наступления вызывали определенную тревогу в штабах 6-й дивизии и подчиненных ей бригад. Было ясно как день, что османы прекрасно осведомлены о намерениях и маршруте движения противника. Однако британцы не видели в том большой проблемы, так как в прошлом информированность неприятелю не помогла.

Пока войска под командованием Таунсенда ползли к Куту, индийский главком сэр Бошамп-Дафф, словно почувствовав замыслы подчиненных, прислал Никсону категорический приказ ни на метр не продвигаться за Кут. Но по неизвестным причинам командир корпуса не передал этот приказ генералу.

В Санияте организовали передовой аэродром, с которого взлетел на разведку взятый на барже самолет. Привезенные им сведения не обрадовали британцев даже с учетом невысокой точности информации. Аэрофотосъемка еще только приживалась на Западном фронте, а до такого третьестепенного фронта, как Месопотамия, добраться не успела. Поэтому пока пилот под бодрящим огнем из окопов кружил над османскими позициями на малой высоте, летнаб сидел в открытой трясущейся кабине, зарисовывая и записывая все увиденное в планшет.

Османы выстроили оборону на подступах к Куту, грамотно используя местность. На правом берегу укрепления опирались на старый пересохший ирригационный канал трехметровой глубины со стенами, на пять-семь метров возвышавшимися над равнинной местностью. На левом берегу ситуацию сильно осложняли многочисленные болота. Крупнейшее из них, Сувакийя, перекрывало местность на десять километров от берега, мешая развертыванию войск. Солдаты Нуреддина заняли проходы между тремя болотами – у самого берега, от бывшей речной петли Тигра, прозванной англичанами болотом Подковой, до болота Сувада и от Сувады до болота Атаба. Хуже того, оборона была хорошо подготовлена в инженерном смысле – обустроены опорные пункты, по старинке называемые англичанами редутами, вырыты многочисленные окопы и ходы сообщения, установлены проволочные заграждения перед позициями. За первой полосой виднелась недостроенная вторая, с оборудованными артиллерийскими точками и укрытиями для пехоты. Реку турки мощно перегородили. Для быстрой переброски войск с одного берега на другой навели два плавучих моста. Один в девяти километрах от передовых окопов вне зоны вероятного огня артиллерии противника, второй между вторыми полосами обороны на обоих берегах.

Фактически перед британцами впервые с начала боев предстала, по выражению из их же документов, «оборонительная линия в стиле Западного фронта»[18]18
  CAB 45/91, TNA.


[Закрыть].

В распоряжении Нуреддина были 35-я и 38-я дивизии, многократно разбитые в прошлом. Пополняемые из местных арабов, они насчитывали суммарно около 10 000 человек и 38 орудий. 38-я дивизия разместилась на левом берегу, а 35-я дивизия – на правом. В полном соответствии с османским пехотным уставом, являющимся переводом немецкого устава, по два полка разместили на первой полосе, а третий – в резерве, на второй. Турецкий командующий считал, что его войскам вполне по силам сражаться на хорошо и старательно отрытых и укрепленных позициях, парируя вклинивания в оборону мощными атаками резервов. На левом берегу его фронт насчитывал почти 13 километров в длину, но из них восемь занимали болота, что позволило создать хорошую плотность войск на оставшихся сухих участках.

Шестая дивизия доползла до османских позиций только 26 сентября, дав противнику достаточно времени, чтобы дополнительно укрепиться. Англичане разместились в деревне Нухаилат в шести километрах от османских позиций. 16-я бригада генерала Делаймена по наведенному понтонному мосту переправилась на правый берег и разбила там огромный лагерь, стараясь ввести противника в заблуждение относительно численности британских войск и возможного направления удара.

Таунсенд разработал по-хорошему дерзкий, продуманный в стиле его кумира Наполеона план атаки. В первую очередь генерал отбросил вариант наступления на правом берегу: укрепления там выглядели почти неприступными, а у Таунсенда не хватало артиллерии и снарядов, чтобы «размягчить» оборону турок. Но и атаки на левом берегу в лоб османским укреплениям тоже не казались особо приятным занятием. Поэтому было решено попробовать обход с фланга. Дело в том, что между болотом Атаба и краем османских позиций оставался открытый участок. Болото мелело быстрее, чем османы успевали рыть окопы, а кроме того, высох только слой на поверхности, а ниже оставалась жижа, мешающая земляным работам. Этим зазором и решили воспользоваться британцы.

Общий план выглядел так. Вечером 27 сентября войска демонстративно перебросили с левого берега на правый с целью убедить турок, что главная атака состоится на следующий день именно там, но после заката войска вернулись обратно. На правом берегу осталась лишь двух-батальонная 30-я бригада, которой с рассвета предстояло изображать значительно более крупные силы, воздерживаясь от прямой атаки.

Ранним утром 28 сентября 6-й дивизии предстояло тремя колоннами атаковать позиции на левом берегу. У самого берега и болота Подкова планировалось отвлекающее наступление 18-й бригады генерала Фрая с целью приковать османов к этому участку и заставить их думать, что это и есть основной удар. Генерал Деламейн со штабом 16-й бригады, полутора батальонами пехоты и ротой саперов должен был напасть на опорные пункты противника между болотами Сувада и Атаба, и наконец усиленной двумя батальонами 16-й бригаде, кавбригаде и двум бронеавтомобилям 17-й пехотной бригады генерала Хогтона следовало протиснуться сквозь узкий проход между болотом Атаба и османским «северным редутом», обойти османские позиции и врезаться в них с тыла.

Общим итогом должно было стать сворачивание фронта и полное уничтожение войск противника, отрезанного от тыла и прижатого к реке.

Двадцать седьмого сентября с успехом провели демонстрацию. При этом было отмечено, что если на правом берегу османы открывают огонь в ответ на любые перемещения войск противника, то на левом хранят полное молчание, не давая вскрыть огневые точки. Один британский офицер демонстративно сидел в кресле напротив османских позиций, читая газету, и по нему не сделали ни выстрела. Ночью, пока британские части переправлялись на левый берег, Нуреддин перебросил несколько резервных батальонов и артбатарей на правый берег, поверив, что утром именно там будет нанесен основной удар. В этом его не переубедили даже три индийских дезертира (сержант и два рядовых, все мусульмане), перебежавшие на османские позиции вечером 27 сентября и рассказавшие о британских планах.

Англичане начали выдвижение в два часа ночи 28 сентября, атаку они запланировали на 6:00, на рассвете. Самой крупной колонне генерала Хогтона предстояло пройти самое большое расстояние, стараясь сохранять максимальную тишину. Пехота, кавалерия и броневики медленно продвигались по мягкой земле, поднимая тучи пыли. Однако когда наконец начало светать, Хогтон обнаружил огромный и неприятный сюрприз. Болото Атаба находилось не справа от него, а слева! В темноте его войско проскочило нужное место и сильно отклонилось к северу. Это неудивительно, если учесть, что солдаты шли в полной темноте по ровной, как стол, и лишенной заметных примет местности, а азимуты для ориентирования по компасу готовились на основании замеров летчиков и не отличались особой точностью.

Генерал решил не возвращаться назад, пытаясь попасть на предписанный курс, а обогнуть все болото Атаба с севера и атаковать османов оттуда. К семи утра он достиг самой северной точки болота и повернул, выходя в тылы противника, при этом приданная ему артиллерия была вынуждена отделиться и двигаться еще севернее, потому что колеса орудий и фургонов со снарядами вязли в мягком грунте. В это время Деламейн уже час стоял в ожидании подхода Хогтона, но он мог только по телефону умолять его торопиться и ни в коем случае не останавливаться.

Обогнув болото, Хогтон наткнулся на незамеченный авиаразведкой обороняемый ротой солдат недостроенный османский опорный пункт. Его быстро взяли штурмом силами 104-го индийского полка, в плен попали один турецкий офицер и 111 арабских солдат. Подходящий к опорному пункту пехотный батальон османов, заметивших обходной маневр вокруг болота и решивших срочно усилить фланг, не успел добраться до укрепления, оказался на открытой местности и был рассеян пулеметным огнем.

В 8:20 Деламейн наконец увидел на горизонте тучу пыли, поднимаемую войсками Хогтона, и приказал своим людям готовиться атаковать, пока он вновь торопил по телефону командира 17-й бригады. Это был их последний разговор. У связистов оказалось всего десять километров провода, и из-за обхода 17-й бригадой болота с севера запас закончился. В изменившихся условиях командир 16-й бригады решил сконцентрировать свои небольшие силы на самом северном османском опорном пункте («северном редуте»).

Противник открыл шквальный огонь и поначалу прижал атакующих к земле, но батальоны 17-й бригады как раз вышли в его тыл, что позволило совместными усилиями овладеть укреплением. Объединившись с частями Хогтона и возглавив их, Деламейн приказал продвигаться по османским окопам, захватить оставшиеся опорные пункты и очистить их от противника. Около 11 утра, несмотря на сильный ветер, поднимавший песок и затруднявший действия артиллерии, был взят центральный редут. Деламейн успел доложить об этом успехе Таунсенду, после чего у его связистов тоже закончился кабель.

Таунсенд пребывал в неприятном состоянии, хорошо знакомом всем генералам Первой мировой. Несовершенство и технические ограничения средств связи часто оставляли командующих в полном неведении относительно происходящего на передовой. Чтобы обеспечить хоть какой-то обзор, саперы выстроили для генерала наблюдательную башню, в которую кроме него также влез снова приехавший на фронт и традиционно пообещавший не вмешиваться Никсон. Но из-за поднимаемой боями пыли они абсолютно ничего не видели и с вышки. Так об успехе атаки Деламейна Таунсенд впервые узнал в 10:40 от разведывательного самолета, пролетевшего над ним и давшего зеленую ракету. После того как телефонная связь с Деламейном прервалась, штаб 6-й дивизии на следующие несколько часов оказался в информационном вакууме. В распоряжении дивизии было два комплекта радиоаппаратуры, но тем утром один комплект остался с Таунсендом, а второй забрал Никсон. В результате ни один из них так и не пришлось использовать.

Положение Нуреддина было ненамного лучше. В ночи он получил от дозорных сообщение о выдвижении британцев к позициям на левом берегу, а затем об обходе ими болота Атаба. Считая, что в темноте неприятель не рискнет совершать такой далекий маневр крупными силами и речь идет скорее о кавалерийском рейде, навстречу британцам из резерва выбросили один батальон, о судьбе которого мы уже знаем. После начала атаки Деламейна связь с большинством частей на левом берегу была потеряна, и штаб Нуреддина остался в полном неведении относительно реальной обстановки. Вплоть до полудня там продолжали считать атаки на левом берегу отвлекающими перед главным ударом на правом.

К 12:45 силам Хогтона и Деламейна удалось зачистить последний, южный, редут, после чего они собрались охватить с тыла османские укрепления между болотами Сувада и Подкова. Атаковавший их с фронта генерал Фрай не добился особых успехов. Попытку наступления почти сразу пресек мощный огонь из окопов, и Фрай решил дожидаться, пока остальные две бригады обрушатся на обороняющихся с тыла.

Командование 17-й и 16-й бригад после захвата всех османских позиций на севере не смогло сразу начать новый обход. Войска понесли серьезные потери (один из индийских батальонов потерял всех офицеров-англичан) и перемешались среди вражеских позиций. Бойцы бодрствовали больше суток, они непрерывно маршировали и атаковали с двух часов ночи, большинство выбились из сил. Не менее серьезно встала проблема с боеприпасами и питьем: фляги опустели, и солдаты занялись поисками емкостей с водой в отбитых окопах.

В районе полудня османы наконец-то разобрались в ситуации и начали срочную переброску резервов с правого берега на левый. Поэтому неудивительно, что, когда британцы начали обходить болото Сувада, они немедленно попали под мощный огонь как подошедших османских резервов, так и из окопов. В 15:30 Деламейн предпринял последнюю на этот день атаку, выбив подошедший из резерва турецкий батальон из обороняемого им русла высохшего ручья. На этом активные действия двух бригад остановились.

Слабостью составленного Таунсендом плана атаки было полное отсутствие под его рукой резервов. У генерала остались только речные корабли. Получив сообщение, что наземные атаки фактически прекратились, командир дивизии приказал речникам прорваться через заграждение, перекрывающее реку, и уничтожить вражеский понтонный мост, срывая переброску резервов. Во всех предыдущих битвах канонерки играли важную роль эдаких прототанков, обеспечивая огневую поддержку пехоте, а затем входя в прорыв и преследуя врага. Но на этот раз все пошло совсем по-другому.

С самого утра канонерки и баржи обстреливали османские позиции у реки и поддерживали огнем 18-ю бригаду генерала Фрая. Получив приказ прорываться, они смело двинулись вперед под перекрестным огнем с обоих берегов. Перегораживающее реку османское препятствие состояло из двух барж и крупной лодки, стянутых толстыми стальными тросами. Куксон подвел «Комет» к лодке, рассчитывая перерезать трос, чтобы течение снесло ее к берегу, открыв проход. «Комет» находился под плотным огнем, и командир решил сам подать пример и бросился с топором к тросу, перегнувшись через борт. Его тут же изрешетили пули, и он рухнул на палубу мертвым. После этого канонерки отошли. За этот подвиг Куксон получил Крест Виктории посмертно.

Перестрелки продолжались до самого заката, после чего над полем боя повисла тишина.

Таунсенд собирался продолжить сражение на следующий день и все-таки отрезать османов на левом берегу. Нуреддин вынашивал другие планы. Ночью османы оставили свои позиции и быстро отступили в сторону Багдада, британцы обнаружили исчезновение противника только на рассвете.

Битва при Куте стала победой, но совсем не такой решительной, какой ее хотел видеть Таунсенд. Чрезвычайно смелый план атаки мог привести к успеху, но, как это слишком часто случается в военной истории, не было предусмотрено, что войска могут потеряться в темноте и встретить неожиданное сопротивление, а солдаты упадут без сил после многочасовых маршей и боев на сорокаградусной жаре. Противник понес существенные потери: 14 орудий и 4000 человек, из которых 1153 пленными. Но он все же смог организованно отступить на следующую линию обороны, о которой к тому же британцы не знали.