Текст книги "Проба пера. Сборник сочинений"

Проба пера
Сборник сочинений
Кирилл Максимович Кузин

© Кирилл Максимович Кузин, 2023

ISBN 978-5-0055-5857-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I. Родной край

Весна

 
Снимая шубу с ёлки,
Мороз угрюмый, колкий
Отступит невзначай.
А с ним пурга и вьюга,
Не издавая звука,
Покинули наш край.
 
 
Не дав пылиться трону,
Взамен тому барону
Нашлась другая власть.
Морщинистую гриву
Сменить младая дива
Давно уже рвалась.
 
 
И первым же указом
Былых чинов всех разом
Судьба уж сочтена.
А с тем край мёрзлый вовсе
Без мыслей философских
Живые взял тона.
 

Свист гудка и гром колесный…

 
Свист гудка и гром колесный,
Чёрный дым трубой.
Не совсем мой путь осознан,
А маршрут слепой.
 
 
Среди елей, лип и сосен
Мчится мой состав.
Вроде бы уже и взросел,
Все же моложав.
 
 
Покидая край родимый,
Спутник мне – луна.
Дом мой, в памяти хранимый,
Видится во снах.
 

Провинция

 
Моя провинция с холодною росою,
С багряной дымкой утренней зари
И тишиной, пропитанной душою,
Ключ находящей к внутренней двери.
 
 
Моя провинция – подснежник меж проталин,
Берёзы сок, по капле до краев.
Блуждания меж каменных развалин
Одним из тех же радостных деньков.
 
 
Моя провинция, ты лишь воспоминание;
Коллаж дражайшей памятной поры.
Невелика ты, милями скитания
До сантиметра обошёл твои дворы.
 

Чёрный атлас над белеющей дымкой…

 
Чёрный атлас над белеющей дымкой
В дальнем краю огонёк.
Холмик под дубом со старого снимка
Длинной дорогою влёк.
 
 
Сяду у камня, что тайну расскажет,
Тайну оставленных лет.
Ветер уколет меня до мурашек,
Да только холода нет.
 
 
И так просижу, наблюдая картину —
Танец небесных светил.
С рассветом уйду, покидая святыню
Детства оставленных дней.
 

Автобус

 
Утро. Семь двадцать. Автобус. Биток.
Парень статично листает «Тик-ток».
Девушка рядом прилипла к окну.
Дед улыбнулся и громко зевнул.
 
 
Старая площадь. Хлопнула дверь.
Втиснулись двое без явных потерь.
Вроде бы тронулись, нет, светофор.
Малый в наушниках взят на измор.
 
 
Школа. Аптека. Моя через две.
Начал подумать о божестве.
Устал, оглянулся, тихонько присел.
Автобус внезапно совсем опустел.
 
 
Глаза закрывались, водителя крик
Тело наполнил энергией вмиг.
Встал, подошёл к отворенной двери;
Моя остановка, чёрт подери!
 

Застыл на небе взор…

 
Застыл на небе взор,
Как будто в первый раз,
А там сияло бледное светило.
И я до ранних пор
Под внутренний наказ
Смотрел в догадках, что оно таило.
 
 
А мой коварный друг,
Взирая свысока,
Поспешно скрылся с первыми лучами.
И так за кругом круг,
И не узнал пока,
Какие козни строит он ночами.
 

Лунный свет

 
Лунный свет – хладный призрак, неведом в ночи
Лишь тому, кто сомнений не знал,
Кто в далёком пути не познал величин —
Будь уверен, он не миновал.
 
 
В лихолетье лишь другом подставит плечо
Либо хитро запутает след.
И опасен, и зол, крепко взяв, горячо
Он окутает, как тёплый плед.
 
 
Лунный свет – хладный призрак, неведом в ночи,
Потому эти строки о нём.
Он так долго со мной, но так редко звучит
Воздаянье о друге моём.
 

Метеорит

 
По небу, искрясь, пробежал метеор,
Оставив на время забавный декор —
Полоску до самых границ горизонта,
Что вспыхнула заревом с южного фронта.
 
 
За ним тишина, затем мощный поток
Деревья обрушил, как хрупкий цветок,
И, кажется, вызвал движение плит…
Не сразу заметил в нём метеорит.
 

Осень

 
Над городом, столь мне знакомым,
Над парком меж каменных башен
Проносятся вестники комы,
Не дав нам опомниться даже.
 
 
Седлая холодные ветры,
Разносят дурное посланье.
Не спрятаться вам даже в недра,
Настигнет их песни звучанье.
 
 
Где шаг их ступал – там погибель,
Где голос звучал – тишина,
Не смог помешать небожитель
Живые похитить тона.
 
 
Разграблены были все земли,
Покинула парк птичья трель.
Нет лета, мой друг, ты мне внемли;
Нам осень властитель теперь.
 

Глава II. О ней

Револьвер

 
Ты возьми револьвер и патроны,
Запихни, проверни и взведи.
Я сегодня снова влюблённый,
Так что ствол на меня наведи.
 
 
Я сегодня амурами пойман,
Так что пороха, брат, не жалей.
Лучше сразу всади пол-обоймы,
Пока мне вновь не стало больней.
 
 
Чтобы я, вновь охваченный горем,
Не задумывал, как бы уйти,
Застрели, пока я не в миноре,
Застрели, досчитав до пяти.
 

И не могу собрать я слов в букет…

 
И не могу собрать я слов в букет,
Красивой рифмой обернуть конверт,
Чтоб выплеснуть наружу резонанс —
Всё, что хочу сказать тебе о нас…
 
 
Ведь есть же слов подобранный запас,
И цех, что сотворит лихой каркас.
Но лишь чертог я покидаю свой,
Предатель-рот наполнится водой.
 
 
И вот стою опять перед тобой,
Внутри меня опять всё тот же бой.
Всё те же мысли вырваться не могут;
И как к желанному прийти мне эпилогу?
 
 
Но вот внезапно отпустил мандраж,
И следом ранее невиданный кураж
Направил в русло мысленный поток,
И страха был пробит последний блок.
 

На каждый мой предлог…

 
На каждый мой предлог
Она найдёт отказ.
И вечный диалог
Начнёт привычный сказ.
 
 
И как я ни старался,
Она идёт в штыки.
И вот, опять надрался
Всем смыслам вопреки.
 
 
Из уст её все доводы
Острее всех ножей,
Ведь ею очарован я
До глубины костей.
 
 
За каждой новой репликой
Подстерегал тупик.
Понадобится эврика
Иль к сердцу проводник.
 

Потоки масс людских…

 
Потоки масс людских,
Каскады томных дней…
А сердце на куски,
А мысли все о ней.
 
 
Блуждая средь светил
Неоновых огней,
Мой город поглотил
Все мысли лишь о ней.
 
 
Но не сумел забыть
И опьянел сильней,
И повторял: «Как быть?
Ведь мысли все о ней».
 
 
И как мне написать,
Взять ямб или хорей?
Иль прозою сказать,
Что мысли лишь о ней?
 
 
И вот, опять пишу,
Объявлен мат судьбе,
И наконец скажу:
Все мысли о тебе.
 

Лишь твой образ гуляет во снах…

 
Лишь твой образ гуляет во снах
Каждый день тем же самым маршрутом.
И картина застыла в глазах,
И неясно, реальна ль ты, утром.
 
 
Этот образ – неявный фрагмент
Без единой подсказки на пазлы.
Как же этот закончить эвент,
Как увидеть невидящим глазом?
 
 
Спотыкаясь четырежды в день
О вопрос, что коробит нутро,
Постоянно ныряя в ту тень,
Позабыв, где поверхность, где дно.
 
 
Потерявшись в пространстве и лжи,
Больше нет удовольствий от благ.
Направляюсь туда, где лишь ты,
Лишь туда, где возможен контакт.
 

Любить, не касаясь ладоней…

 
Любить, не касаясь ладоней,
В объятьях, смущения полных.
И нет атмосфер напряжённей,
Но всё же тобой я восполнен.
 
 
В твоих бесконечно глубоких
Глазах утопает мой разум.
В тебе увидал очень многих,
Как ты – не встречал я ни разу.
 
 
И пусть наш союз невозможен,
Как пакт между раем и адом.
Я буду пытаться, и всё же
Всё будет назло постулатам.
 

Я не знаю тебя совсем…

 
Я не знаю тебя совсем,
О чём мыслишь и чем живешь.
И не знаю, пишу зачем,
Но, надеюсь, ты всё же прочтёшь.
 
 
Я пишу тебе этот стих
И не ведаю, что творю.
Может быть, давно уже псих,
А ты триггер, с которым борюсь.
 
 
Если так, то готов таким
Остаться до смерти своей.
Пусть и будет мир этот мним,
Я узнаю тебя сильней.
 
 
Может быть, это бред глупца,
Что лишь грезит идеей одной.
Ты во мне пробудила творца,
И готов отплатить я с лихвой.
 

Я вспомню ту ночь как виденье…

 
Я вспомню ту ночь как виденье,
Где в пламени жаждущих глаз
Рождалось моё вдохновенье
С искрой, пробежавшей меж нас.
 
 
Мгновеньем несущейся стрелки
Все разом сошлись полюса.
И явно без дьявольской сделки
Той встречи представить нельзя.
 
 
И что-то с таинственной силой,
Толкающей мышцу в груди,
К тебе так безмолвно манило;
Итог моих мыслей один.
 

Дождь

 
Лишь только дождь укажет мне, где ты,
По капле разливаясь хладным соком.
И по стеклу, придав воде черты,
Твои слова дойдут с небес потоком.
 
 
Лишь только дождь подскажет, что сказать,
Когда в глазах неспешно утопаю.
Когда внутри последняя печать
Под притяженья прессом погибает.
 
 
Лишь только дождь и больше ничего —
Связующая нить между мирами.
И жизнь укажет точный приговор,
А дождь – свидетель бури между нами.
 

Она

 
Месяц взойдёт над атласом
Звёздной небесной лазури,
И прежде не сказанным фразам
Придётся погибнуть в микстуре.
 
 
А я, опьянённый тобою
И литром дешёвого спирта,
Усну под зелёной сосною,
Уставши от шумного пира.
 
 
Во сне буду грезить мечтою,
Что в странствии долгом моём,
Пусть только глаза я открою,
С тобою лишь только вдвоём.
 
 
Но сон мой, ушедший с рассветом,
Нахлынувший в пьяном бреду,
Никак не помог мне с ответом,
Как выполнить миссию ту.
 
 
И вот, уже ныне помятый
Вчерашний застольный кутила.
Добиться желанных симпатий
Направила тайная сила.
 
 
По стёжке средь жёлтого моря
Колосьев, колышемых ветром,
Под трели стрижа-горлодёра
Твой образ увидел под кедром.
 
 
А ты, одинокая вовсе,
Сидела в венке из ромашек.
Была ты красива чертовски,
А я был в дырявой рубашке.
 
 
И шёл еле ноги волоча,
Уставший, понурый, помятый.
И нашу я встречу отсрочу;
Твоих не желал неприятий.
 
 
И так за прошедшим мгновеньем
Проходят и день, и неделя.
И справиться с вечным смятеньем
Помочь должна кружечка эля.
 
 
Среди забулдыг и пьянчужек —
Старинных хранителей бара
Увидел, и был я контужен:
На сцене стояла с гитарой.
 
 
Под лёгкое струнное соло
Ты пела знакомую песню.
В груди что-то вновь закололо.
Опять я упал в эту бездну.
 
 
И в песне я вспомнил тот вечер:
Всё тот же зачуханный бар,
Всё та же мелодия лечит
Избитый сердечный кошмар.
 
 
Смотрю в твои полные пламени
Сжигающие сердце глаза.
И пару несказанных прямо
Опять не сумею сказать.
 

Письмо

 
Я лист исчеркаю чернильным пером
И в спешке случайно измажу вином,
Прочту напоследок, скомкаю и вновь
Писать дифирамбы, лишь в глаз, а не в бровь.
 
 
«Вам, барышня, скромный отправлен привет.
И, право, скажу, что скорейший ответ,
Увы, не удастся никак прочитать;
Без долгой тирады позвольте начать.
 
 
За долгие дни после встречи в саду
Мне жизнь моя видится в тяжком бреду.
Все мысли заполнены вашей красой,
И жаль, что не будет встречи иной.
 
 
Но горесть отбросить прошу вас истошно:
Любые союзы со мной невозможны.
Остаток души очернён и просмолен,
И вам уж такой не желаю я доли.
 
 
И явно, что мне не составить вам партий:
Негоже сударыне выйти за барда.
Союз наш и вовсе не сыщет признанья;
Прошу вас простить и уйти без прощанья».
 

Странны вы, мадам…

 
Странны вы, мадам, до мозга костей,
И странностей ваших разных мастей
Скопилось уж полно, но явно не впрок,
Не каждый бывалый понять бы их смог.
 
 
Странны вы, мадам, ей-богу, и всё же
Малейший ваш взгляд мою душу тревожит,
Привносит блаженство и хаос в мой разум,
Да так, что не смог бы связать одну фразу.
 
 
По-детски наивны, но страстны безумно,
Добры, рассудительны, благоразумны,
Надеждой полны, преисполнены верой,
Но явно одно – что не вышли вы эрой.
 
 
Странны вы, мадам, но я вам скажу,
Что сердце и разум у ног возложу.
Странны вы, но мир наш намного странней,
И ваша натура мне явно милей.
 

Я напишу тебе…

 
Я напишу тебе короткий стих
О том, как сильный дождь давно уж стих,
О том, как чёрная уж спала пелена
И небо в яркие окрасилось тона.
 
 
Я напишу тебе его, а ты прочти,
Скупую речь за глупость не сочти.
Слова мои – кораблик средь морей;
Он слишком мал, чтоб превзойти хорей.
 
 
Я напишу тебе и жду ответа
О том, как раз за разом ждёшь рассвета,
О том, как и в твоё окно пришла весна,
И ты все так же, как и я тобой, больна.
 

Свет плывущей по небу звезды…

 
Свет плывущей по небу звезды,
Уходя, оставляющей сумрак,
Не видать до багряного утра,
Но нам хватит с тобой темноты.
 
 
И как только небесный атлас
Потемнел и покрылся огнями,
Нерушимая грань между нами
Стала нитью, связавшей тотчас.
 
 
Хоровод из далёких светил
Утихал с наступлением утра,
И вчера бушевавшая буря
Превратилась в наш солнечный штиль.
 

Я отпускаю ту, что сердцу ближе…

 
Я отпускаю ту, что сердцу ближе,
И мир мой заиграл немного тише,
Пропали яркость красок и азарт,
Их похоронил в себе последний март.
 
 
Я отпускаю, пусть переболит:
Сердечной мышцы вымотанный вид
Напоминать мне будет ещё долго,
С чего же сильно так был сбит я с толку.
 
 
И пусть мой внешний вид не тяготит:
Всё, что храню, – внутри, оно болит.
На общий суд не вынес я утрату,
Но истерзал всю душу, вот расплата.
 
 
Я отпустил, и новая строка
Откроет жизнь для нового рывка.
А всё, что было, пусть лежит на полке,
Былое буду помнить, но лишь только.
 

Глава III. Наружу

Я ищу себя где-то на карте…

 
Я ищу себя где-то на карте,
Свято веря, что счастье в пути.
И, казалось, что атлас на парте
Счастье это поможет найти.
 
 
Сделав штрих, я прошёл океаны,
Что свирепо смотрели мне вслед,
Ещё взмах, и я вижу саванны,
И вы скажете, мол, это бред,
 
 
Правы будете, с вами согласен,
Только дайте один мне ответ:
Будет ли мир ваш прекрасен,
Если мечта – это бред?
 

Звёзды

 
Я прошу ответы у звёзд,
Наблюдая ночной небосвод.
В мире этом я буду лишь гость,
Или участь великая ждёт?
 
 
Но в молчанье застыли они,
И ответ не приходит никак.
Может, это всего лишь огни,
А за высью скрывается мрак?
 
 
Может, вовсе там нет ничего
И я зря ожидаю ответ?
Просто вовсе там нет никого,
Просто полночь сменяет рассвет.
 
 
Но я всё же иду на свой пост
И всё верю в удачный исход,
И прошу я ответы у звёзд,
Наблюдая ночной небосвод.
 

Осень

 
Осень. Полтретьего ночи
Кто-то внутри меня точит.
Шепчет, скребёт и скулит,
И, кажется, сильно сердит.
 
 
Может быть, хочет наружу,
Покинуть постылую стужу.
Тот холод и мрак, что внутри, —
Пространство забытой зори.
 
 
Может быть, там и не пленник,
А огненной стражник геенны.
Создатель всех тёмных идей,
Что слово находит острей.
 
 
Может быть, это шиза
Окутала мозг, как лоза.
С ума потихоньку схожу,
И путь мой подходит к концу…
 

Мотив

 
Услышал как-то раз мотив,
Он лёгкий, как аперитив,
Но всё же был не по зубам,
И потому, скажу я вам,
Он в голове моей витает.
 
 
Простой набор из пары слов,
Он поломал немало снов,
Но всё же был неуловим.
Пытаясь разобраться с ним,
Так отыскать не смог.
 
 
Мытарства час, недельный бой,
Но вечный зов над головой
Ведёт на поиски ответа,
Покуда честь была задета,
Был начат долгий путь…
 
 
Блуждая по волнам морей
Средь старых брошенных идей,
Оставленных всё так же мною,
И говорю теперь с тоскою,
Как много мыслей погубил.
 
 
Проходят дни, и мой маршрут
Приносит горы ценных руд —
Идей, что раньше были чужды,
Так непонятны и не нужны,
Вдруг стали так близки.
 
 
В скитаньях цель была забыта,
Но тот мотив всё так же где-то
Звучал, но был недосягаем.
Звучал за каждым новым краем
Мой новый ориентир.
 

Как бы выпустить все эти мысли…

 
Как бы выпустить все эти мысли,
Всю палитру, что выцвела в серый.
Все те тучи, что грозно повисли,
Чёрной тенью так давят на череп.
 
 
Сразу стало бы легче, бесспорно:
Грузный якорь не тяготит.
Только вот почему-то упорно
Рот предательски томно молчит.
 
 
А быть может, смирился с годами
И нашёл в этом мраке покой.
И скажу я тебе: «Между нами,
В этих мыслях я как за стеной».
 

Что творится в моей голове…

 
Что творится в моей голове,
Не давая так долго уснуть?
Что-то в сером моём веществе
Норовит вновь и вновь проскользнуть.
 
 
Почему-то полуночи час
Разжигает потухший костёр,
И всё то, что мой разум припас,
Выползает из множества нор.
 
 
И, как дайвер, я вниз головой
Отправляюсь на поиски дна.
Еще миг, и я вижу покой
В паре метров от крепкого сна.
 

В одиночку с тонной сомнений…

 
В одиночку с тонной сомнений,
Разных споров и морем идей,
И трехгласное эхо решений
Утопает в беззвучье теней.
 
 
«Что же делать?» – звучит многократно,
И истошно вторится вмиг:
«Может, пасть иль исчезнуть внезапно?» —
Нет ответа. И голос затих…
 
 
Упиваясь картонностью мира,
Лживых лиц и таких же речей,
В новой порции дешёвого спирта
С каждым днём утопая сильней.
 
 
С каждым днём такой бедолага,
Ведь вчера ещё полон надежд,
Поднимает свои стены мрака,
Подавляя свой пылкий мятеж.
 

Что, если…

 
Что, если весь мир соткан из нитей:
Жизнь каждого – это одна из них?
Переплетение всех случайных событий
Не имеет вовсе вариаций других.
 
 
Одна прямая, казавшаяся лабиринтом,
Год за годом бьёмся о зеркала.
И какие бы ни исполняли мы финты,
Нас в итоге всё та же дорога вела.
 
 
Что, если всё, что ты видел ранее:
Тонны событий, моментов каскад —
Это лишь только работа экранная,
И с той стороны на нас вечно глядят?
 
 
Тысячи смотрят в экран монитора,
Как миллионы смотрят в другой.
И как же понять, кто здесь актёры
И кто же стоит над этой игрой?
 
 
А что, если ты – это часть мироздания,
Песчинка, что может всё изменить?
И каждое действо твоё и мечтание
Лишь только ты знаешь, как воплотить.
 
 
За каждым решением – море последствий,
Границы лишь только в твоей голове.
И пусть это лишь догадка, не следствие,
Так выбери сам иль доверься судьбе.
 

С каждым днём пролетающим, годом…

 
С каждым днём пролетающим, годом
Прогорающих памятных дат
Краски жизни сидят серым комом,
Горло давят и рвутся назад.
 
 
Позабытые детские годы,
Рудиментом осталась мечта.
Повседневность, рутина, заботы,
И нет времени, чтобы летать.
 
 
Но однажды усталому взгляду
Мешковатых опущенных глаз,
Весь в пыли, пожелтевший, помятый,
Показался знакомый каркас.
 
 
И, казалось бы, глупая мелочь,
Атрибут каждой детской поры.
Всё же что-то внутри возгорелось
С проскользнувшей во взгляде искры.
 
 
С пролетевшего жизни момента
Блеск в глазах побежал по щеке.
И пропали вдруг все элементы,
Лишь бумажный, зажатый в руке…
 

Скажи мне, друг, как день прошёл…

 
Скажи мне, друг, как день прошёл,
Один из тех, что и не вспомнить?
Как и тогда, всё так же томно
Просверлишь молча стол.
И вспоминать нам, право, мало.
Друзья ль, но что же с нами стало?
Всё то, что раньше в даль нас гнало,
Забыто без следа.
И мы молчим, минуту ль, час ли?
Давно пора смотать нам снасти,
Ведь ты и я – всего лишь части
Моей больной души.
 

Пара пропитанных сажей…

 
Пара пропитанных сажей,
Не терпящих всяческой блажи,
С металлом в неслыханной битве,
Руки нужны не в молитве.
Живым тебе быть или трупом,
Неведом рукам его ступор.
Секунд не отыщется тридцать,
Над раненым чтобы молиться.
Когда за спиной триста лиц,
А за бортом стаи птиц,
Покуда земли не видать,
Негоже ладони смыкать.
Какой бы ни делал ты труд:
Спасатель, добытчик ли руд —
Не будет ценнее тебя
Скрестивших ладони толпа.
 

Записи пилигрима

 
За спиной пустая бутыль, стёрты сапоги,
А кругом лишь тьма и пустошь, боже, помоги.
Как же ты, любимый мною, отвернул свой взор?
И неужто день последний ближе этих гор?
 
 
Зной пустыни, кровь, мозоли, но ещё живой.
Так же взор направлен в небо, но уже пустой.
Волоча изнеможённо, но ещё с мечтой,
Ведь награда за мучения за скалою той!
 
 
Побелевший, истощённый, позабыв богов,
На одре своём предсмертном завалился в ров.
Опрокинулся на спину, сил уж больше нет,
Перед взором никого, лишь пламенный рассвет…
 

Я что-то делаю не так

 
Я что-то делаю не так —
Потухшее клеймо запело.
И каждым шагом моё дело
Стремилось обратиться в брак.
 
 
Совсем недавно был запал,
И план, как прочный монолит,
Совсем внезапно был разбит;
Из карт конструкция упала.
 
 
И ведь уверен был, дурак,
Что все идеи нерушимы.
Одною мыслью стали мнимы:
Я что-то делаю не так.
 

Возведу колонны наречий…

 
Возведу колонны наречий
Над могучим фундаментом слога,
И несущимся поездом речи
Пронесусь, где другие не смогут…
В подземелье, лишенном света,
Раз за разом удары киркою.
И наружу с огнями рассвета
Я вернусь с завершённой строкою.
В мастерской доведу черновую,
Отделяя всех примесей грани.
Час за часом работа вручную,
Чтоб словесных достичь сочетаний.
 

Пока свечи танцующее пламя…

 
Пока свечи танцующее пламя
Не добралось до края фитиля,
Избавлюсь от накопленного хлама,
Все свои мысли разом оголя.
Возьму перо, и, как хирург добротный,
Без отлагательств долгих и речей
Начну вытягивать весь инородный
Скопившийся внутри осадок дней.
А далее, подобно металлургу,
Отправлю в чан добытую руду.
Поставлю в печь и отолью фигурку —
Стихотворения задел найду.
Но здесь работы вовсе не вершина:
И я, как будто скульптор-камнетёс,
В тандеме прочном молота и клина
В свою работу тонкости привнёс.
И вот, настала финиша прямая —
Осмотр всей работы целиком.
И моя просьба будет лишь такая:
Читатель, будь учтив своим судом.
 

И мыслей нет, чтобы собрать…

 
И мыслей нет, чтобы собрать
Две строчки для стиха.
Давно исписана тетрадь,
Но там лишь чепуха.
Две тонны строк – погибший груз —
Лишь только корм для рыб.
Исчерпан я иль вовсе пуст?
Давно уж лоб расшиб.
 

Городские полотна небес…

 
Городские полотна небес
И кислотных палитра огней.
В этих строках не явится вес,
Лишь звучащий анапест речей.
 
 
По дорогам ночной пустоты
Мне товарищем будет туман.
А ведь раньше со мной была ты.
Или это мой самообман?
 
 
Под неоновый танец светил
Между башен потухших надежд
Я бы душу свою здесь излил;
Только тут не одобрят мятеж.
 
 
И под утро направлюсь в свой кров —
Мой бетонный пустеющий храм,
Что оставлен был сотней богов.
Им заменой я стал себе сам.
 

Детский сад, первый класс, беззаботные дни…

 
Детский сад, первый класс, беззаботные дни…
Пролетают за окнами годы.
Не видать больше нам той веселой поры,
Не слышны больше детства аккорды.
 
 
Мы отправимся в путь, полный тайн и острот,
С багажом наших детских мечтаний.
Что нас ждёт впереди тех туманных пустот?
Чуть послышался голос сомнений.
 
 
Но назад нам нельзя, путь обратно закрыт,
Обстоятельства взяли в блокаду.
Но сомненья ушли, наточив топоры,
Мы прорвались сквозь эту преграду.
 
 
Так давайте тогда будем хоть иногда,
Позабыв про сомненья и страхи,
Доставать и с плеча остриём топора
Вырубать на пути все помехи.
 

Утро

 
Утро. Ворвались лучи
В полную мрака обитель.
Сидящий внутри искуситель
Со сном не спешил разлучить.
 
 
Вроде давно уж светло,
Щебет скворцов за окном,
И ожил давно уже дом,
Но мне это побоку шло.
 
 
Мой внутренний голос не спит,
Все мысли толкает он прочь.
Казалось бы, хочет помочь
И спать мне истошно велит.
 
 
Но день набирал оборот,
И крепкий полуденный сон
Без должных на то оборон
Закончил свой длительный ход.