Текст книги "Сторожевой волк"

Глава 7

Яркое солнце золотило стройные колонны районного Дома культуры. Здание, построенное в стиле сталинского классицизма, смотрелось на фоне кавказских гор гордо и величественно, словно античный храм. На равнине, зажатой между кряжей, раскинулся многолюдный поселок, имеющий статус города.

К Дому культуры подтягивались местные жители. Судя по вывешенной на фасаде афише, их привлек смотр самодеятельных коллективов. Вообще-то по плану, согласованному с Министерством культуры, смотр должен был состояться через полтора месяца, но незаурядное обстоятельство изменило все планы – объявился солидный спонсор, пообещавший по возможности вложиться в народную культуру. На заднем дворе, в кинопроекционной, в кабинетах сотрудников самодеятельные артисты готовились к выступлениям. Каждому руководителю хотелось показать своих воспитанников в лучшем свете.

На площади рядком стояли старые «ПАЗики», потрепанные школьные автобусы, а то и просто грузовики с лавками в кузове, на которых приехали участники конкурса.

Директор Дома культуры – сухощавый остроносый старик со сморщенным от прожитых лет лицом вел тем временем в своем кабинете уважительную беседу с важным гостем, тем самым спонсором. О богатстве гостя свидетельствовали переливающиеся блеском безвкусные золотые перстни на обеих руках. Обычно мужчины, если и носят перстень, то не особо его демонстрируют. Спонсор же неприкрыто держал свои руки на краю стола.

– Уважаемый товарищ Ахмедов, – еще на старый советский лад называл гостя директор. – Вы и представить себе не можете, какие таланты у нас сегодня собрались.

Руслана Ахмедова такое обращение не смущало. Он одинаково легко воспринимал, когда его называли господином, товарищем или же просто уважаемым.

– Охотно верю. В наших краях каждый мужчина умеет петь и танцевать, – благожелательно отозвался он и провел ладонями по лицу, словно молился.

– Мы пошли вам навстречу, учитывая вашу занятость и то, что вы профинансировали наш конкурс. Собрали коллективы раньше срока, – заискивающе посмотрел на спонсора директор. – Я понимаю, что всем помочь невозможно.

– Вы правильно понимаете. Я бизнесмен, а бизнес знает лишь одно занятие – получать прибыль. Если что-то и удается оторвать, то это себе в убыток.

– Культура – это святое. У нас есть приглашение на декаду в Москву для одного коллектива.

– Согласен. Именно поэтому я и решил помочь лишь одному из коллективов.

– Одному победителю? – резонно переспросил старик.

– Публика и жюри часто ошибаются, – улыбнулся толстыми губами Ахмедов. – Я больше полагаюсь на свой вкус. Кто мне понравится, тому и профинансирую поездку в Москву.

– Вы тоже можете ошибиться, уважаемый, – осторожно заметил директор.

– Но это будет моя ошибка за мои деньги, – возразил бизнесмен.

– Еще кофе? – предложил директор, но Ахмедов, вскинув руку, отказался.

– Не надо. Я хочу немного прогуляться по поселку. В молодости приходилось здесь бывать.

Он мечтательно глянул в окно, поднялся и вышел из кабинета. Директор тяжело вздохнул. Вскоре в кабинет проникли сразу трое руководителей разных коллективов.

– Ну что? – сразу с порога спросил хореограф – поджарый джигит с нездоровым блеском в глазах.

– Джамал, не сыпь соль на мои старые раны, – возвел директор глаза к потолку. – Должен вас всех огорчить. Он сам выберет коллектив, которому поможет деньгами. Так что рассчитывать на поддержку публики и жюри не приходится. Самое большее, что достанется победителю конкурса, это грамота. Хотя, может, и совпадет. Думаю, что его сердце тронет хор мальчиков.

– Я не хочу ничего плохого сказать про хор мальчиков, но они же в ноты не попадают, – покрутил головой Джамал.

– Зато так трогательно смотрятся на сцене. А у уважаемого Ахмедова, должен сказать, слуха нет. Я его попросил мне подпеть, так лучше бы вовсе не просил.

Публика понемногу заполняла зал. Местные ценители искусства громко переговаривались, обсуждали поселковые новости. Между проходами бегали дети. Родителям приходилось их ловить и призывать к спокойствию. Директор Дома культуры стоял у выхода в фойе, непрерывно здоровался с входящими и нервно посматривал на часы. Конкурс должен был начаться уже десять минут назад, а Ахмедов все еще где-то прогуливался, не станешь же начинать без него. Какой тогда смысл в этой затее?

Наконец спонсор появился. Он буквально вскользнул в ложу и сел в глубокой тени, не афишируя свое появление.

– Передай, что начинаем, – зашептал директор мальчишке – своему добровольному помощнику.

Тот тут же сорвался с места и заспешил по лестнице с криком:

– Начинаем!

Директор дал третий звонок, пропустил в зал опаздывающих и прикрыл за собой дверь. Красный плюшевый занавес с золотистой вышивкой открылся. На сцену под аплодисменты вышел ведущий в театральной бурке, поправил белую папаху и сказал несколько слов о сегодняшнем конкурсе, после чего представил членов жюри.

Публика, сидевшая в зале, встречала каждое объявление гулом голосов и хлопками. Директор продолжал стоять у входа, перенаправляя опоздавших на балкон, чтобы не мешали представлению, и поглядывал на спонсора, прятавшегося в полумраке ложи.

– А теперь встречаем квартет столетних аксакалов! – жизнерадостно объявил ведущий.

На сцену вышли вполне еще энергичные седобородые старики и лихо принялись исполнять лезгинку. Публика завелась с «полоборота». Но почему-то их выступление абсолютно не вдохновило Ахмедова. Он придирчиво пробегался взглядом по списку участников конкурса. Не заинтересовали его и отдельные исполнители, не тронул сердце даже хор мальчиков. Он лишь пару раз им похлопал, хотя жюри выставило мальчишкам наивысший бал.

Хореограф Джамал следил за выступлениями из-за кулис и каждый раз подмечал реакцию спонсора.

«Петь он не умеет. Так, может, его заинтересуют танцы?» – с надеждой думал он, и в глазах его плясали огоньки.

Ахмедов сидел, выпрямив спину, в полумраке таинственно поблескивали золотые перстни. Ведущий объявил выход мужского танцевального коллектива «Горная вершина». Джамал каждого своего самодеятельного актера лично напутствовал.

– Не подведи.

– Успеха.

– Не смотри в пол.

Лихие джигиты в количестве десяти человек вихрем вылетели на сцену. Они выбивали подошвами ритм, кричали «асса!», синхронно махали руками и поворачивали головы. Затем появились бутафорские кинжалы. Собственно говоря, танцевали только четверо. Остальные образовали круг, топали и хлопали в ладоши.

Ахмедов неожиданно приободрился, даже пересел поближе к парапету и тоже принялся хлопать, подбадривая танцоров. Солист, зажав кинжал в зубах, пошел по кругу. Полы бурок разлетались, стремительно мелькали ноги в мягких сапожках.

Когда номер закончился и публика захлопала, Ахмедов вытер лицо платком и вышел из ложи. Только директор и заметил его исчезновение. Выбор Ахмедова, а он, несомненно, остановил его на мужском танцевальном коллективе «Горная вершина», был для него странным. Старик уже смирился с тем, что спонсор поможет лишь одному коллективу, но если он хочет сэкономить, то почему решил помочь самому многочисленному из всех?

Ахмедов решительно зашел за кулисы, поманил к себе все еще продолжавшего сжимать кинжал в зубах солиста и спросил:

– Кто у вас здесь главный?

– Он, – указал солист на хореографа.

– Иди сюда, – подозвал его Ахмедов.

Хореограф заспешил к гостю.

– Вам понравилось? Меня Джамалом зовут. Джамал Расулов.

– А я – Руслан Ахмедов, – наскоро пожал руку бизнесмен. – Разговор есть, пошли.

Мужчины вышли на улицу и двинулись вдоль мелодично журчащего горного ручья.

– В Москву на декаду культуры народов Северного Кавказа ты со своими джигитами поедешь, – как о деле решенном, сказал Ахмедов.

– Было бы неплохо, – обрадовался хореограф. – У нас есть отличная программа. Мы ее еще нигде не показывали. Хотите посмотреть?

– Я в танцах особо не разбираюсь, – честно признался бизнесмен. – Да и времени нет. Я тебе верю. Говоришь, что хорошо, значит, хорошо. Поездку вашу я проплачу, не вопрос. Гостиница хорошая будет, командировочные, и транспорт мой – комфортабельным туристическим автобусом поедете.

Все, что слышал сейчас Джамал, казалось ему чем-то нереальным. Ведь он не успел даже ни о чем попросить спонсора, а тот уже сам предвосхищал возможные просьбы, к тому же разрешал их самым лучшим способом.

– Спасибо… спасибо… – только и успевал вставлять хореограф.

– И вот еще. – Ахмедов полез за пазуху, вытащил пухлый конверт, протянул хореографу: – Бери на непредвиденные расходы.

Джамал опешил, опасливо принял подношение и, заглянув внутрь, непроизвольно присвистнул.

– Ведомость… где подписать?

– Слушай, какая ведомость? Она тебе нужна?

– Я хотя бы расписку напишу. Деньги все же. Вы же не мне лично даете, а на дело.

– С чего ты взял, что не тебе? Хочешь, на коллектив раздай, хочешь, все себе забирай. Только я и ты про них знаем. Я тебя не стану спрашивать, на что ты их потратил.

Джамал не верил в чудеса, хотя всегда и ждал их. А сейчас нутром чуял, что такие люди, как Ахмедов, просто так деньги не дают. Он положил конверт в карман и посмотрел в глаза бизнесмену. Поймав его взгляд, тот еле заметно улыбнулся:

– От тебя совсем немного надо. С тобой несколько моих людей в Москву поедут со своим багажом.

– С реквизитом, что ли? Тоже артисты?

– Можно и так сказать. Всех их оформишь, как своих артистов. Список уже у тебя.

– Вы мне его не давали.

Улыбка Ахмедова стала еще шире.

– Список в конверте лежит. Ну, могут же еще пара десятков джигитов в бурках у тебя полукругом стоять и в ладоши хлопать.

– Могут, – растерянно произнес хореограф. Он уже считал лежавшие в кармане деньги своими и не нашел бы в себе сил вернуть их. К тому же спонсор просил о сущей мелочи. Всего-то внести несколько фамилий в список. Он, в конце концов, платит, ему и решать. – А можно узнать… – хореограф сделал последнюю попытку «сохранить лицо».

Глаза добродушного спонсора тут же сделались злыми, и он резко ответил:

– Нет, нельзя. Я тебя не спрашиваю, что будет с моими деньгами, а ты меня не спрашиваешь, зачем мне это надо.

– Если проблемы с вашими э… танцорами у меня возникнут?

– Они не одни поедут. Их будет мой доверенный человек сопровождать. Специально обученный, чтобы проблемы решать. Он все разрулит.

Уже вечером, когда самодеятельные артисты сидели за накрытым столом, хореограф склонился к уху директора Дома культуры и спросил:

– А какой бизнес у нашего уважаемого спонсора?

– Кто ж его знает? Это раньше люди своей профессией гордились. С достоинством произносили: я – сталевар, я – танцор, я – писатель. А теперь и спрашивать страшно, человек обидеться может. Всякий бизнес бывает.

Глава 8

Лариса забежала к Богдану не на следующий день, а на третий.

– Могла бы и позвонить, – недовольно произнес Князев.

– Ты не рад мне?

– Я не это имел в виду, – ответил он. – Я через час на встречу иду. Могла и не застать меня дома.

– На встречу с кем? – Лариса постаралась задать вопрос нейтральным тоном, чтобы Богдан не понял, насколько ее волнует, что ему надо с кем-то встречаться.

Князев уловил ее волнение и сдержанно проговорил:

– Со своим другом в кафе встречаюсь, которого ты уже видела.

– Ты же не мог его вспомнить? – удивилась Лариса.

– Давно не виделись. Он и я сильно изменились за эти годы.

– Это точно. Во всяком случае, относительно тебя. Ты за последние дни так изменился, что мать родная не узнает.

– Моя мать умерла три года назад.

– Извини. Брякнула сдуру, не подумав. Мы так и будем стоять в дверях?

– Проходи. Но у нас мало времени.

Лариса тут же принялась выкладывать на тумбочку в прихожей продукты.

– Ты ко мне словно в больницу пришла – мандарины, сок, хлеб резаный с колбасой наструганной, будто у меня и рук нет. Спасибо, конечно, но я уже вполне самотранспортабельный. Могу и о себе, и о гостье позаботиться.

Лариса положила на тумбочку блок сигарет:

– Кажется, такие, как ты куришь?

– Сойдут. Сколько ты на меня потратилась?

Она не ответила на этот вопрос, взглянула на Богдана и всплеснула руками:

– И ты в таком виде собираешься идти на встречу в кафе?

– Чем тебе мой вид не нравится?

– А ты не догадываешься? – Она деликатно поднесла свой тонкий палец к синяку под глазом.

Богдан глянул в зеркало. В полутемной прихожей мало что можно было рассмотреть, и он зажег свет.

– Ну и что? Нормальный такой себе фингал. Случаются и похуже.

– Таким ты из квартиры не выйдешь, я тебе не позволю, – строго сказала Лариса. – Тебя следует привести в божеский вид.

– Это каким же образом?

– Если причины катастрофы нельзя ликвидировать, их следует замаскировать. На это у нас времени хватит.

– Шрам на лице мужчины – предмет гордости, – заявил Богдан.

– Шрам, но не фингал, – возразила Лариса. – Пошли на кухню, там у тебя светлее.

Она усадила Князева напротив окна и вывалила на стол содержимое своей сумочки. Бутылочки с лаком, тюбики с помадой, карандаши с ручками, цифровой диктофон… Богдан с сомнением посмотрел на этот, по его пониманию, странный набор случайных вещей.

– Так, запрокинь голову и закрой глаза, – потребовала Лариса.

Князев подчинился. Теперь он ничего не видел, но услышал, как щелкнула пудреница, а потом тонкие, чувственные пальцы Ларисы коснулись его лица, и тампон с пудрой прошелся под глазом, а затем она тональным кремом осторожно замазала разбитую губу и сказала:

– Можешь открывать глаза. Я все сделала, причем по высшему разряду.

Богдан поднялся и подошел к зеркалу.

– По высшему разряду, – разглядывая себя в зеркале, хмыкнул он. – Тоже мне, сказанула. Я, как бы это покультурнее выразиться, не слишком по-мужски сейчас выгляжу.

– Зато синяков практически не видно. К тому же ты рассматриваешь себя сейчас в упор, а с расстояния никто ничего и не заметит.

– Правда?

– Правда.

– Придется поверить тебе на слово. Вот только в автобусе от меня пахнуть женской косметикой будет.

– Зачем тебе автобус? Я тебя подкину.

– Ты за рулем?

– А что здесь такого? Мало, что ли, женщин машины водят?

– Мне почему-то казалось, что у тебя машины нет.

– Ну, конечно. Если у гастронома планшетник продавала, то, выходит, я опустившаяся. У меня и работа хорошая, и заработок немаленький. Просто в тот момент все неудачно сложилось.

– Собираться надо, – взглянул на часы Князев.

– Я на кухне подожду, пока ты оденешься. Кстати, а в чем ты решил пойти?

– Только не надо меня учить, что мне надевать. Я всегда надеваю то, в чем себя удобно чувствую. Так мне комфортно.

– Ладно. Постараюсь удержаться от комментариев. Мне можно у тебя на кухне покурить? Или это исключительно мужская привилегия?

– Кури, если хочешь. Кстати, мне казалось, что ты не куришь.

– Тебе много чего кажется. – Лариса вела себя в запущенной квартире Князева вполне по-хозяйски.

Богдан прошел в комнату, прикрыл за собой дверь, чего не делал уже очень давно. Когда живешь один, то и закрываться не от кого. Он быстро оделся и вернулся на кухню. Лариса склонила голову набок и придирчиво осмотрела Князева. Его немного покоробила эта возрастающая час от часу непосредственность гостьи.

– Ну, как? – не удержавшись, спросил он.

– Не к чему придраться.

– Ты это серьезно? – удивился Богдан.

– Абсолютно. Мне почему-то казалось, что ты решишь надеть костюм с галстуком, – улыбнулась Лариса. – Мужчины, которым по работе не приходится носить костюмы, обычно так и делают. А ты выбрал демократический стиль – джинсы, пуловер и светлая рубашка. Простенько и со вкусом.

– Честно признаться?

– В чем?

– У меня просто нет костюма, а то бы обязательно надел.

– Поехали! – Лариса загасила в пепельнице сигарету, и они спустились во двор. Маленький «Фольксваген» Ларисы стоял неподалеку от подъезда.

Богдан всегда чувствовал себя неловко в статусе пассажира, тем более если за рулем женщина. У него даже мелькнула мысль попросить ее уступить ему руль, но он посчитал, что это будет бестактно.

Лариса, на удивление, хорошо водила, легко перестраивалась из ряда в ряд, обгоняла другие машины.

– Ты что-то говорила о своей работе, – нарушил он царившее молчание.

– Я просто сказала, что у меня есть хорошая работа, без всяких уточнений.

– И кем же ты работаешь?

– Не скажу. Во всяком случае, сегодня.

– Странное заявление.

– Некоторых людей моя профессия если не пугает, то напрягает. Не бойся, в ней нет ничего предосудительного.

– Кто сказал, что я боюсь?

– Мужчины всегда немного побаиваются женщин. Но делают это зря.

Лариса подрулила к бордюру, включила «аварийку».

– Удачи тебе, – сказала она.

– К черту! – улыбнулся Богдан.

Он уже собирался выйти, как Лариса вдруг осторожно провела кончиком пальца по его разбитой губе. Богдан удивленно посмотрел на нее, не понимая, что должен означать этот жест.

– Тональный крем смазался, – негромко произнесла она и взмахнула рукой на прощание.

Машина растворилась в плотном потоке.

Глава 9

До назначенного Баклановым времени оставалось минут десять, но Князев даже закурить не успел, как Георгий вышел из такси, обнял его, словно лучшего друга, и, похлопав по спине, бросил на ходу:

– Пошли, пошли!

Кафе было достаточно дорогим, это Князев понял сразу, лишь только они вошли в зал. Больше половины столиков оставались свободными, у стены скучали две официантки. Негромко играла спокойная музыка.

– Анжела! – махнул рукой официантке Бакланов, чем сразу выдал, что наведывается сюда нередко. – Ты нам по-быстрому бутылочку коньяка принеси и орешков.

Устроились за угловым столиком. Георгий сразу же предупредил:

– За все плачу я. Что будешь брать? – раскрыл он меню.

– Ты платишь, ты и выбирай, – отмахнулся Богдан.

– Потом не жалуйся.

Анжела принесла коньяк, тарелку с орешками, приняла заказ и удалилась. Георгий разлил спиртное и сделал скорбное выражение лица:

– Ну, что, Богдан? За тех ребят!

Не надо было уточнять, за каких именно ребят предлагает он выпить.

– Помянем, – согласился Князев, приподнимая рюмку.

– Сильно я за них виноват. И надо же было в тот день начальству прилетать. Если б нас на охранение летного поля не поставили… – Георгий махнул рукой. – Вот так в жизни всегда. Одна-единственная мелочь… а последствия какие. Жаль, жить бы им и жить…

Богдану не хотелось говорить на эту тему. Когда речь заходит о смерти молодых, то все слова оказываются фальшивыми. Лучше бывает и помолчать. Он понимал, что Георгий пригласил его в кафе не за тем, чтобы просто поговорить и вспомнить былое. Главный разговор был впереди.

Бакланов крутил в пальцах бокал с коньяком, щурился, будто видел что-то недоступное для Богдана, потом задумчиво проговорил:

– Мне даже хуже, чем тебе.

– Ты о чем, капитан?

– Не делай вид, что не понимаешь. О ней, о Кристине. Когда мы с ней рядом, мне все время кажется, что она о тебе думает. Прямо наваждение какое-то. Ты-то о ней думаешь?

– Не будем об этом. Ладно?

– Погоди. Не уходи от ответа. Думаешь?

– Бывает, что и думаю. Бывает, что и не вспомню за целый день, даже неделю могу не думать. Давно это было. Она сама свой выбор сделала. Не ты, не я, а она. Нечего прошлое вспоминать, все ведь как-то уладилось. Давай закроем тему.

– Закроем, – согласился Георгий и мгновенно из задумчивого снова стал обычным, на губах даже появилась улыбка. – Тебе работа нужна?

– Есть такое.

– Могу предложить. Подо мной несколько фирм по разным направлениям работает.

– Мне не всякая работа подойдет.

– Деньги буду платить нормальные.

– Я сейчас не о деньгах. Я далеко не со всяким начальником сработаюсь.

– Смелое признание, – щелкнул языком Бакланов. – Если такое на собеседовании ляпнешь в других фирмах, то нигде тебя не возьмут. А со мной сработаешься? Если только передо мной отчитываться придется?

– И что за работа? У меня гражданской специальности нет.

– Охранником пойдешь?

Богдану тут же вспомнились громилы с овощной базы, а потому он тут же уточнил.

– Где охранником работать?

– Да уж не на овощной базе, для этого много ума не требуется, – ухмыльнулся Бакланов. – Есть у меня один объект. Специфический. Мне там надежный человек нужен, которого бы я еще раньше знал и был бы уверен, что не подведет. Ну, как ты, согласен?

– Не знаю. Посмотреть надо.

– Тут ты прав. Я тебе все покажу, расскажу. Тебе решать. Только я тебе дружеский совет дам. Не спеши отказываться, иначе придется на овощную базу возвращаться, к твоим абрекам. Они тебя там сильно ждут не дождутся.

Сказано было вроде бы в шутку, но легкий осадок от этой шутки на душе остался. Богдан не был против изменить свою теперешнюю жизнь. Ведь ее и жизнью сложно было бы назвать. Так, существование. Однако было непонятно, почему Георгий темнит. Не говорит всего сразу, а словно на крючок подвешивает, мол, без меня пропадешь.

– Посмотрю, решу, – как можно более нейтрально произнес Князев. – Жизнь не сегодня кончается.

– А вот этого никогда не знаешь, – прищурился Бакланов, и было в его прищуре что-то нехорошее, скользкое.

Богдан и это списал на недавнюю неприязнь к своему бывшему командиру, особенно из-за Кристины. Сколько он ни убеждал себя, что она ему безразлична, все равно понимал, что врет. Стоило Георгию завести о ней речь, как тут же в душе проснулась не то чтобы любовь, а ревность – вот это уж точно. После чего появилось непреодолимое желание расспросить о Кристине Давыдовой побольше. Знал же, что делать этого нельзя, сам же говорил, что «проехали», но, не выдержав, спросил:

– Как она там?

Бакланов вскинул брови, улыбнулся. В вопросе почти не было эмоций, просто живой интерес к судьбе небезразличной обоим женщине.

– Хорошо, насколько это вообще возможно в сегодняшней жизни. Я ей все, что хотела, дал.

– И чем она теперь занимается?

– Хороший вопрос. Давай за Кристину и выпьем. Дай ей Бог здоровья и терпения. Ведь я не подарок. – Георгий взял бутылку, плеснул в стаканы, и они чокнулись бокалами. – Хороший коньяк. Не паленый. Меня тут знают, дряни не принесут. А занимается она своим бизнесом. Денег от него, конечно, немного, больше убытков. Но мне так спокойнее, жена при деле. Если у женщины дела нет, она обязательно какую-нибудь глупость сотворит.

– Так чем она все-таки занимается? – повторил вопрос Богдан.

– У нее свой салон нетрадиционных методов похудания. Ну, ты сам понимаешь, какой он у нее свой. Я в него вложился. Бабы валом валят. Кому не хочется похудеть без особых усилий, не отказывая себе во всяких вкусностях.

– Кристина в этом что-нибудь понимает? – поинтересовался Князев, смакуя коньяк и припоминая, что в бытность их знакомства Кристина медициной, тем более нетрадиционной, не увлекалась, если что ее и интересовало, так это музыка, пение и танцы.

– Курсы специальные закончила, я ее на месяц на стажировку в Китай отправил. У нее даже диплом есть. В салоне на стенке висит. Сама она уже, конечно, почти не практикует, персонал наняла. Хочешь, к ней в салон охранником устрою? Заведение небольшое. Клиентура постоянная.

– Как клиентура постоянная? – удивился Князев. – Если клиентка похудела, то чего ей ходить туда снова и снова?

– Как похудела, так и набрала вес, – отмахнулся Бакланов. – Я в дела Кристины особо не лезу. А ей приятно, что на всякие булавки и брошки она сама себе зарабатывает. Ты не думай, я ее не обижаю. По всякому у нас могло случиться. Тогда мне повезло, вот и все. Ты сам подумай, ну, что ты ей мог дать сейчас?

Богдану хотелось ответить, что, будь у него любимая жена, он бы тоже в лепешку разбился, чтобы сделать ее счастливой. Но, с другой стороны, он понимал – коммерческой жилки у него не было и нет. Он способен отвечать в работе только за себя.

– Давай еще выпьем, а то горячее стынет, – предложил Георгий.

Богдан привык растягивать выпивку, а потому особо и не хмелел. Ловил ту грань, когда трезвеешь ровно настолько, насколько и пьянеешь. А вот Бакланов все же перебрал. Вскоре он оставил тему Кристины, стал говорить о собственных успехах. Богдан почти потерял интерес к разговору. Он сидел, делал вид, что слушает, а сам думал о Кристине Давыдовой. Вернее, Давыдовой она была раньше, теперь стала Баклановой. Или нет?

– Послушай, – перебил он своего бывшего командира, – она теперь на твоей фамилии?

– Нет. Прежнюю оставила. А что?

– Ничего. Просто так спросил.

– В «Одноклассниках» найти ее хочешь?

– У меня и компьютера дома нет. Я такими вещами не интересуюсь.

– У тебя нет компьютера? – изумился Георгий, ему, наверное, казалось, что таких людей в Москве больше не осталось.

– А что тут такого? Мне всякими глупостями заниматься времени нет.

– Ты же один живешь, неужели не хочется с людьми пообщаться?

Георгий разлил остатки спиртного.

– Ну, на прощание, – предложил Богдан незамысловатый тост.

– Уже уходишь? – разочарованно проговорил Георгий.

– Завтра рано вставать.

– Тебе же никуда не надо спешить?

– Я решил с утра возобновить пробежки. Форму восстановить.

– Значит, принимаешь мое предложение?

– Я еще не сказал «да». Счастливо оставаться.

– Ты позвони, как надумаешь. – Бакланов полез в карман, протянул Богдану визитку. – Я неделю ждать буду. Рассчитываю на тебя.

Князев пожал ему руку и вышел на улицу. В уме он прокручивал предложение Георгия. С одной стороны, оно выглядело соблазнительно, появлялось занятие в жизни, заработок. С другой стороны, смущало, что новая работа сводила его вплотную с Баклановым. Причем не просто сводила, а делала от него зависимым во всех отношениях…

Колеса зазвенели по рельсам. Богдан встал на задней площадке у окна. Легкий морозец и влажное дыхание пассажиров разрисовали стекла узорами. Князев принялся рисовать на них пальцем, прорезая иней ногтем. Делал он это практически на автомате, не задумываясь, а когда опомнился, то увидел, что процарапал букву «К». Ему показалось, что другие пассажиры на задней площадке смотрят на него, ожидая продолжения. Богдан тут же приложил к процарапанной букве ладонь, прижал ее к стеклу. Холод пробирал пальцы, из-под них тонкими струйками потекла вода. Когда Князев отнял ладонь, то под ней оказалось прозрачное окошечко.

Богдан глянул на часы. Время, чтобы наведаться в «Вечерний огонек», еще оставалось. Хмель от коньяка выветрился быстро.

Пивной бокал с традиционной «Кровавой Мэри» воткнулся в рыхлый свеженападавший снег, укрывший парапет.

– Сразу с охлаждением свой коктейль пьешь? – спросил Александр – любитель исторических экскурсов.

– Как всегда, – подтвердил Богдан, пожимая руку. – Летом с подогревом, зимой с охлаждением. Главное, градусы, остальное вторично.

– «Кровавая Мэри», – мечтательно произнес Александр. – Ты хоть знаешь, когда этот коктейль и зачем придумали?

– Думаю, давно, – ответил Богдан, аккуратно отпивая верхний слой водки. – И для того, чтобы пить.

– Не так уж и давно. Перед самой войной, в Штатах, – пыхнул табачным дымом Александр, дождался, пока Князев вытащит сигарету, прикурит, и только потом погасил спичку.

– Тоже, получается, что не вчера.

– Но его тогда не слоями наливали, а просто смешивали томатный сок с водкой. Еще добавляли немного перца, соуса, зелени. Кстати, рекламировали его как антипохмельное средство.

– Значит, я это инстинктивно прочувствовал. У меня после него назавтра никогда голова не болит.

– Умение правильно пить – это большое искусство, – вздохнул Александр. – Мало, кто им владеет в совершенстве. Я правильно пить умею, но не всегда получается.

– Главное правило – никогда не похмеляться. Пить можно только вечером, когда вся работа уже переделана. Ложиться спать пьяным нельзя, надо хоть слегка протрезветь на ногах.

– Абсолютно верно, – подтвердил любитель исторических экскурсов. – Знаешь правила, но не всегда удается пить правильно. Во всем виновата компания, когда заставляют пить «ноздря в ноздрю», следят, чтобы не халявил. Всегда найдется кто-то, кто потом скажет, после того как водка кончится: «Ну, что?» И снова понеслась по кочкам.

– Этим и хорош «Вечерний огонек». Выпил, сколько хочется, и домой пошел. – Богдан сделал еще глоток, на этот раз проглотил томатный сок.

– А название «Кровавая Мэри» откуда пошло, знаешь?

– Ну… томатный сок на кровь похож, – пожал плечами Богдан.

– Этот коктейль в Штатах придумали, – было видно, что Александр уже перебрал норму и местами повторяется. – У них там популярна легенда про Кровавую Мэри. Вроде как жил один фермер на Юге. У них там рабовладение еще практиковалось. Так он промышлял тем, что ловил беглых рабов, сажал их себе в подвал на цепь и ждал, пока их хозяева выкупят. Ну, а потом война Севера с Югом случилась. Слышал о такой?

– Северяне победили, – подтвердил Богдан.

– Вот так рабство там и кончилось. Пришлось фермеру перейти на работу на земле, все своими руками делать. А тут другая беда. Его молодая жена умерла при родах. Так он свою дочку Мэри, из-за которой мать погибла, возненавидел. Давал самую грязную работу, одевал в лохмотья. Однажды он сильно напился, взял нож, пошел к дочери в спальню и зверски зарезал, всю буквально искромсал, исполосовал. Труп взял и закопал в подвале. А назавтра встал, принялся бриться, видит в зеркале за ним дочь стоит с чайником в руках, а в тот чайник лоскуты искромсанной кровавой кожи падают. Отрезанная голова свесилась, на лохмотьях кожи болтается.

– Чайник-то зачем? – опешил Богдан, история ему не сильно нравилась, все-таки он пил сейчас «Кровавую Мэри». – Она его, что, кипятком обварить вздумала?

– Чайник? – задумался Александр. – Хрен его знает. Утро, наверное, было, раз брился, вот и решила по привычке чайку запарить или кофе забадяжить. Он же ее во сне зарезал, девочка и понять не успела, что умерла. Не в этом суть. Убийца как увидел призрак дочери, рука у него дрогнула, он бритвой себе по горлу и полоснул, артерию, на хрен, и перерезал. Кровищи фонтан. Тут же перед зеркалом и кончился.

– Странная история.

– Чего тут странного? Особенно, если ее по методу Зигмунда Фрейда объяснять, когда все сводится к латентным сексуальным комплексам и бессознательным стремлениям. Хотя последнее больше доктора Юнга касается. Слышал о таких?

– Немного слышал, но сам их не читал.

– Типа, это убийца в дочери видел покойную жену – ее отражение, которую любил, и перенес на бедняжку свою неудовлетворенную страсть. А с дочерью сексом не займешься – цивилизационное табу. Вот потому и зарезал. Старик Фрейд сказал бы, что он сделал себе сублимационную кастрацию.

– Запутано как-то в этой истории все.

– Но это еще не конец. Мало ли бытовухи всякой случается. Об этом можешь у нашего участкового при случае спросить. В семидесятом доме на днях сын отца зарезал, бутылку не поделили. Мэри стала знаменитостью, тогда в Штатах еще поголовно не убивали. Так что об убийстве все газеты писали. А тут как раз подоспело повальное увлечение спиритизмом. Мальчишки, девчонки стали вызывать призрак Мэри. Надо было перед зеркалом стать в темной комнате и трижды повторить: «Мэри, приди ко мне!» После чего могло быть три развития событий. Мэри или затягивала вызывавшего ее в зеркало, или вырывала глаза, или просто банально убивала на третий день.