Текст книги "Восемь лет с «Вагнером»"

У духов беспилотник был… Ну, бутылки эти летающие. Они из бутылок пластиковых беспилотники делали, вешали на них GoPro-камеру. Когда эта штука летала над нами в первый раз, мы не поняли, что это такое. А беспилотник этот посмотрел, где позиции пацанов стояли, и на рассвете на одну из позиций «Утеса» забегает игиловец с поясом шахида. Забежал, крикнул «Аллах акбар!» и подорвался. Пацаны на позиции смотрят – там какие-то палки разлетелись во все стороны.

Сперва не поняли, что случилось… А вышло как: дух этот на ложную позицию заскочил, так как пацаны заранее подсуетились и сделали там ложную позицию, которую игиловцы приняли за еще одну точку с «Утесом». В итоге подорвал он не пулемет, а стопку палок и ветоши. А парни говорят: «Мы со стороны наблюдали и вообще не поняли, что это было».

История водителя КамАЗа

– Я постоянно водителем был. Все командировки прошел, ни разу ни в резерве не был, нигде. Седьмой год пойдет.

Когда шли в сторону Пальмиры первый раз, в 2016-м, нужно было дорогу освободить. А там получилось так, что духи расположились аккурат на высотах вдоль дороги. К примеру, брали мы высоту 939. Приехали на точку в пять утра – и началось веселье на целый день. До пяти вечера не могли мы их выкурить оттуда. И авиация их там бомбила кучно, воронки – как после ядерного взрыва. Вроде туда сверху скидывали 500-е ФАБы, или даже 1000-е, черт его знает.

Но хочу сказать, как воины духи молодцы – держались за высоту крепко, до последнего. Молодые парни были. Только когда с трех сторон начали их прижимать, у них там паника началась. В итоге всех их накрыли. Ну и все, по этим высотам, высотам, высотам – к Пальмире.

Высота 989

– Я ходил с ребятами на Пальмиру, на первую, с «тройкой». Штурманули горушку, я наутро к ним присоединился, потому что вечером заняты были, и я вот с ними две недели по горам скакал.

Мы на «двушке» заночевали. Была весна, а я что-то сгоряча спальник не взял и ночью на посту задубел. У меня был только коврик, я в него заворачивался и забивался в щель в скале. Дубака я тогда поймал серьезного. А потом наутро ветер поднялся, пыль небольшая, и видимость сильно упала. И Женька, командир наш, взял взвод. Спустились с горы, пересекли ложбину между двух хребтов, там километра два, может быть. Перешли на гребень, по нему поднялись и пошли вдоль высоты 989 в сторону Пальмиры.

Дошли, заняли позиции, нашли духовские брошенные опорники и землянки внизу. Снайперы вперед выдвинулись, а духи засели на этом гребне, который мы обошли. То есть в тыл к ним зашли. Их видно, дистанция около 1500 – эсвэдэшка, соответственно, не дотягивается. Был у нас один дальнобой, сделанный из ПТРа (ПТРД или ПТРС) 43-го года. Ну и разлет там большой – корректировать приходилось по фонтанам попадания.

Лежим с биноклями и наблюдаем. Двойка наступает, выдавливает духов к нам, а мы им уже за спины накидываем. Они уже как-то не поймут, откуда летит, бошками вертят. Одного ранили – духи уже потом не стали судьбу испытывать, раненого схватили, снялись с позиции и ушли вниз. Докладываем по станции, что духи ушли, ребята сшибли их – значит, можно идти. Но ребята наверх не полезли, а пошли по ущелью между двух хребтов.

Километра два мы их тоже наблюдаем. И они, получается, идут понизу – мы их видим, два человека передовые, а наверху сидят духи. И получается, что духи наших спалили. Мы орем по станции, чтобы передали парням, что их духи видят. Неприятно было: все видишь, но сделать ничего не можешь. Но духи, правда, ушли, не стали ждать, видимо, поняли, что группа немаленькая идет, отошли.

Загнали их на 989-ю, кто-то ушел по равнине в сторону Пальмиры, кто-то там остался. Но там уже так, возня.

Проверка на дорогах

– Был момент. Из Пальмиры выходило два больших туристических автобуса. И вертолетчики отработали по ним, сожгли эти автобусы полностью. Тут ропот пошел: а если это мирняк? А если это то, а если се. Ну как же так? Ну, парни наши прыгнули в БТР, спустились потом, когда уже духов откинули с трассы. Подскочили к этому автобусу, залезли внутрь и достали автоматы этого «мирняка». Я поставил их возле сгоревшего автобуса, пару фоток сделал, чтобы потом никто не голосил.

Как вычислить гаубицу

– Потом уже духи из Пальмиры гаубицу подтянули и стали нам накидывать. Немножечко неточно, но так – все ближе и ближе. Корректировались как-то. Я сидел на своей позиции, увидел вспышку. И точно, упало в стороне. Точку нашел примерную, командиру ориентиры дал: слева от посадки. Наблюдаю дальше. Еще вспышка. Начинаю считать, чтобы примерно дистанцию определить. Вычислили, нормальные дали координаты армейцам – так они в этот квадрат со 152-х ударили в ответ. Не уничтожили, но рядышком положили. Духи поняли, что их спалили, свернулись и уехали. Тоже интересно: бум, в тебя стреляют, и ты ждешь, когда прилетит, куда прилетит. Интересно.

Сборка-разборка сирийского автомата

– Сирийцы, честно говоря, удивляли своей… не знаю, халатностью, что ли. Как они воевали с таким оружием? Все ржавое, кривое.

В первый раз, когда приехали в Сирию, был случай. Стояли тоже с одним сирийцем, а он оказался православный, не мусульманин. Нам тогда давали сухпаи армейские, а в нем был шпик – сало такое, запечатанное. Есть его невозможно, а этот сириец его ел, и нормально ему было. Аж за ушами трещало. Короче, мы ему это сало скармливали.

И вот как-то приходит он к нам, тоже продукты приносит от себя – такой бартер получался, мы ему сало, а он нам всякую еду местную. Сидим, ужинаем, общаемся. Он рассказал, что им в армии давали один рожок на автомат. А как «аду» [враги] полезли, отстреливались, бросали стволы и убегали.

Я решил посмотреть, чем таким сирийцы воюют, если стволы бросают. Взял его автомат и разобрал. А он ржавый до невозможности. Я говорю: «Его надо чистить, туда-сюда». А у него глаза по пять копеек – охренел, подумал, что я ему автомат сломал. Он даже не знал, как разбирать автомат. Я говорю: «Давай, собери», а он: «Чего ты мне его разломал?» Ну, я ему начал показывать, как собирать, разбирать. В итоге под моим руководством собрали. Потом говорю: «Разбирай сам».

Показал, что ствол нужно чистить постоянно, механизм. Потому что песок, бури эти песчаные, от них автомат клинит так, что не стрелял совсем. Ну вот, и пока он с нами был постоянно, мы его научили автомат разбирать, чистить. Он нас в гости потом приглашал. Сам в Латакии жил, семья у него в Европе живет, а он там, в горах.

Были случаи, когда на позиции к сирийцам спокойненько заезжали духи, расстреливали двух-трех человек, и остальные сирийцы руки поднимали. Боевики говорят садыкам: «Вон отсюда». И те убегали, а духи снова занимали высоты. И мы потом за эту высоту снова долбились. То есть боевики сирийцев не трогали, просто забирали оружие и отпускали. Я всегда поражался, насколько они были трусливые, не сопротивляются совсем. Просто знают, что их сейчас завалят, хотя у каждого есть оружие. Ну вот почему ты не сопротивляешься? Почему ты такой баран?

Третий номер

– Парень у меня погиб из расчета. Вот у меня был расчет пулемета «Корд»: я, мой брат и Леха, парень с Дальнего Востока. Мы с этим парнем давно были знакомы, вместе в ополчении были, и он к нам просился, ну его взяли. Он автостопом с Владивостока ехал и только из Екатеринбурга позвонил, мол, ни денег, ничего. А так сам добрался. Мы ему кое-какие деньги отправили, и он говорит: «Хочу в контору». Так вот он у нас третьим номером стал.

Мы стояли на карьере перед трехсторонней развязкой, я ушел вперед наблюдать. Вечером располагаемся, с нами парни стояли; все распределились, кто где мог, и естественно, мы тяжелые, нам трудно оружие свое расставить так, чтобы мы могли вести бой. А там просто ровное плато, ничего нет, один пустынный город с правой стороны. Ящики стоят пустые. С нами были приданные сирийцы, мы с ними ящики от СПГ понатаскали, наложили в стенку все и легли за стеной. А мне места не хватило (смеется). Блин, сам предложил стенку строить, самому места за стенкой не хватило. Ну, много народу: агээсники, «сапожисты», мы с «Кордом». Ну я, в общем, лег с краю. Утром пошел наблюдать к пулеметчику, он впереди стоял. Там выкопать ямку нельзя, там чисто так, пузо положил. В бронике и каске лежу и в трубу-«сотку» наблюдаю.

Первый прилет был четко передо мной. Бах, я вжался, лежу. Метров пятьдесят удаление. Следующий прилет был правее меня – попал он в сирийцев, там у них стояла зушка, туда прилетело. И все, я понимаю – вот они. Я схожусь по линии – там 50, там 50, еще докрутить, и следующая будет моя. Бах – и летит мимо. Только я выдохнул, в эту же секунду понимаю, что парни-то сзади, и прилет был сзади.

Я бегу к позиции, зачем-то на ходу сбрасываю броник, каску. Подбегаю и не могу понять, что происходит, потому что все черное, двое сирийцев стоят – у одного челюсти нет, у другого носа. Вот они стоят, прилет поймали. Мы так и не поняли, что это было – 120-мм или баллон. Я позже хвостовик нашел, но его могли и к баллону припаять. Взрыв был мощный. Леха, наш третий номер, лежал перед братом, чуть пониже его. Брат лежал за ним повыше, 13 дырок в нем. А Леха лежал ниже. Ну, он был весь в кашу. Я просто бегу, все изменилось, перевернулось. Прилет был четко в ящики, и Леха, получается, закрыл собой моего брата.

Я к брату подбегаю, у него изо лба кровь течет. Думаю: ну все, башку пробило, и вот думаю, что буду матери говорить?

– Что с головой? – спрашиваю его.

– Да хрен с ней, с головой, по ходу сердце.

В этот момент машина подъехала, мы его погрузили, Леху. Третьего номера даже трогать не стали, потому что я вижу – в голове дырка с апельсин, глаза впали уже. Там не до «двухсотых» было, а «трехсотых» было много – шесть тяжелых. Ну и сирийцы, один без носа, другой без челюсти. Брата вертолетом увезли потом, заштопали, и он уже из госпиталя сбежал. Когда мы вернулись, он уже на базе в России был, спрашивал, когда и куда ехать. Ему отец все твердил: «Да лежи пока, долечись!» Ну в башке теперь пластинка титановая. А с сердцем пронесло – осколок ему не сердце, а селезенку покоцал. Осколок там закапсулированный лежит.

Про заклинивший пулемет

– Еще одного пацана перевязывал, пережгутовывал. Тоже ситуация: у меня пулемет. Как оружие, в принципе, хе*ня, но, можно сказать, однажды помогло. Мы как-то стреляли, у меня пулемет закусило, я ушел с линии огня, и как раз с моей стороны прилетело. Со мной стоял автоматчик, и как раз, если бы я не ушел, может быть, все бы в меня прилетело. А так троих тогда ранило.

Так вот, автоматчику перебило предплечье, кость, одному – в ногу и еще одному, командиру отделения, штуки четыре осколка прилетело. То есть там очередь была такая, нормальная. Выходит, если бы пулемет не закусило, я ж стоял самый крайний, все бы в меня прилетело.

«Счастливые» наколенники и прочие талисманы

– Еще был пацан, у которого всю командировку было суеверие, что наколенники у него счастливые. Вот он пять месяцев ходил в наколенниках, даже спал в них. И вот где постреляю, он потом туда идет, и обязательно туда что-нибудь прилетает. Другой момент – он искупается, выходит весь в пыли, грязный, потому что рядом прилетело. И вот он все пять месяцев спал в наколенниках.

У меня тоже свой оберег есть. (Показывает что-то вроде серебряной иконы.) Подарок товарища, от насильственной смерти. Пока не попали. Ношу четыре года, с тех пор, как в контору пришел. Когда я по контракту служил, пришел ко мне пацан новенький, со срочки. Я его и других молодых подготавливал. Когда уходил с контракта, пацаны подарки делали разные. Старшина, к примеру, каску подарил, она тоже помогла, но не мне. Я ее одному пацану дал, осколок от АГСа или от крупняка ему прямо в лоб прилетел, а каска выдержала.

Австрийский спальник

– Тогда было очень холодно, обморожения были до ампутации у парней. Пальцы кому-то отрезали. Вновь прибывшим бойцам, которых только набрали, раздали «горки», а там морозы были от нуля до хорошего минуса, и ветер сумасшедший. А это Пальмира, уже высоты пошли – и начались обморожения. Там все серьезно: живешь на улице, никаких палаток, ничего такого не было. Пенку постелил – и спишь, почки потом прихватывает. А смотришь у сирийцев – палатку привезли, печку привезли, кучу одеял, кучу матрасов. Мы так со взводником смотрим – а мы просто на улице живем, на камнях спим, холод страшный. Мне-то хорошо еще, повезло, у меня был еще австрийский модный спальник, вот он спасал офигенно. Это вначале компания давала. И мы прямо к сирийцам: «Можно у вас поспать?» Ну, у них хоть палатка и печка, вообще изумительно. Как раз активные боевые действия перешли в замедленную фазу, и вот мы пару ночей таких серьезных, морозных, у них переночевали.

Прыжок на 10 метров

– Я видел случай, когда у нас парень прыгал метров под десять. Мы вышли и уперлись в три опорные точки с ДШК – справа, слева и прямо. Это была высота 583, перед 939, перед Пальмирой. Вышли и уперлись, не могли пройти. Упирались-упирались, у нас товарища с «Дашки» подбили. Ему тогда плечо вынесло. Мы его вытащили и поперли чуть дальше, пока не уперлись в «сиську».

И вот когда обходили «сиську», там скальник был и обрыв слева. Наши прошли чуть вперед и опять же уперлись во второй пулемет, он начал слева работать. Мы отошли метров тридцать, и вот наш командир прыгал там, прыжки такие делал, я тебе говорю – метров под десять, наверное. Пух-пух, на меня только посмотрел, а я его прикрывал. На меня только посмотрел и давай. Это было реально.

Был еще случай, тоже с товарищем. У нас тут мало верующих, мало православных. Ну и разговор у нас был на эту тему, что мы можем что-то чувствовать во время боя. И этот товарищ мне после боя говорит:

– Блин, я знал, что сейчас вылетит граната, у меня были моменты, знал куда прыгать, было время ее отбить назад.

Ну это я так рассказываю, потому что оно раз и выскочило. И ничего, все нормально, его даже не задело – так, горку чуть порвало, он потом еще капюшон показывал всем.

– А почему такое предчувствие было?

– Он говорит, будто это все уже видел, как дежа вю. Мы же несильно это можем объяснить, особенно в моменты боя, как оно там происходит. Оно уже на подсознании, начинаешь носиться. И вот он говорит: «Да, как будто знал, что выскочит граната. Как будто второй раз».

Каменоломня

– Первый свой бой я помню. Хороший был бой. Перед высотой 939 была задача, когда заходили на каменоломню. До этого в серьезном бою, когда прямо видишь противника, я не был. До этого Кавказ, все это, но там чуть по-другому все было. А в этом бою – да, прямой контакт.

Мы вышли на духов, они как раз молились, и потому нас прое**ли. Мы подошли, справа 939 была, такая каменоломня, и мы там крутились, потому что задачи четкой не было. Справа от нас другое подразделение было. Мы пошли слева, там где-то метров 300–400 «сиська», а на ней бруствера.

Рядом со мной были ребята такие, на которых посмотрел – и все. Да, сначала, конечно, момент был, я с пулеметом, сначала был ступор небольшой, как на бруствер упали. Я еще радейку нашел в самом начале боя. Вот этого товарища, который потом от гранаты убегал. Ну и что – бой начался, поработал, смотрю – упал, и все. Тогда уже поперло.

Отделение наше вообще еще вперед продвинулось. Прикрывали потом еще отряд соседний, до вечера сидели. Я буквально сюда ехал и видел парня из того подразделения, мы с ним вспомнили друг друга, он говорит:

– Я помню, как работал пулемет с вашего хребта, помню, как я бежал на него, помню, пулеметчик мне башкой махнул, и я давай на пулемет.

Я над ним работал. Они отходили, их начали отрезать уже, у них там тяжелые остались. Они прошли вперед, и их начали отрезать с двух сторон. Они уже отходили, а у нас хребет был соседний, метров 600–800, наверное, между нами было. Они по склону неслись к нам. Ну отошли, помогли немного пацанам.

У меня товарищ рядом был, снайпер очень хороший. Кстати, наверное, за все время работы я больше таких снайперов не видел. По-настоящему рабочих, без каких-то там понтов. И он меня корректировал. Я тогда понял, что такое пулемет и снайпер рядом. Он с СВД не мог нормально работать с расстояния 700–800 метров, тем более горы, ветер, а с пулемета – у меня «Печенег» был – вообще все красиво.

Вот это был первый бой такой. Хороший.

Первый бой снайпера

– Пришел я в компанию в 2015 году. Молодой, очарованный. Сдал физо, на огневую, потом уже в 2016 году была первая командировка – в Сирию. Там был у меня первый реальный боевой опыт – колонны шли на ущелье. На подходе к ущелью зажали колонну у нас, головной БТР сожгли, БМП тоже из строя вывели. Экипаж БМП оказался заблокирован, машина на ходу была, за ним пошли, потом уже подтянулась полностью вся колонна, и начался обстрел. Это был первый раз, когда я принимал участие в боевых действиях. Как рассказывают уже люди, я осознавал, что происходит – вокруг стреляют, что-то взрывается, летит в кого-то. Ну я просто посмотрел налево, потом направо на товарищей, что они делают, и то же самое делал дальше. Я был снайпером. Это первая Пальмира.

Первый бой для меня, как для снайпера, никак не запомнился, потому что нас более-менее грамотно подготовили, но противник застал нас врасплох, и нас просто обстреливали. А мы пытались отстреливаться. Были личности, которые выделялись, тот же самый экипаж БМП, который ходили эвакуировать – там был один «трехсотый». Это вот эти ребята были под огнем, под обстрелом.

Духи на высотке

– Неделя до штурма Пальмиры, мы двумя отрядами поднимались на сопку, где был укреп духовский. Приходили под утро, встали подразделением, но духов нет нигде. Смотрим, высотка впереди нас, командир мне говорит: «Пойдем посмотрим, все-таки она выше». Мы поднимаемся на бруствер, нас человек семь, наверное, уже скопилось, с разных сторон поднимаемся, заглядываем – а там дух на коленях стоит, молится. Он нас увидел, за оружием потянулся, а мы ему: «Поздно». Уничтожили его.

Ну а дальше мы все выступили, отработали, взяли опорник, выгнали духов, «задвухсотили». И вот что мне тогда запомнилось: Бог все-таки есть, и Он на нашей стороне. Стояло целое подразделение в количестве больше ста человек, у них пулеметы, гранатометы, и они могли нас просто расчесать с этого опорника. Мы на сопочки встали, и оказалось, что там были десятки духов и они нас не засекли, ничего практически не сделали. С этими ребятами мы разобрались быстро, красиво все сделали, отработало подразделение. Мы тогда еще все радовались, что реально, Бог есть, и Он на нашей стороне. Нас ведь тогда половина могла не вернуться.

Меня сегодня е*нут

– Нас ночью по минному полю отправили – две роты, наших и садыков. После первого подрыва садыки сразу отошли, их человек 200 было. У них подорвался «головняк» – кому-то оторвало ногу, и они сразу сдристнули все, все 200 человек. То, что мы идем по минному полю, нам никто не говорил.

Шли мы так километров шесть. И по ходу движения у нас один парень сорвал растяжку, но она почему-то не взорвалась. Я видел потом, в кустах фугас лежит. Но потом, когда мы зашли на гору, этот парень погиб. Мы растянулись по хребту, вторая рота должна была зайти слева – зачистить. Но они не пошли, ушатали четырех духов – и то потому, что один из них молился на посту, остальные спали.

Мы зашли на второй хребет, поднялись и растянулись. Я свой расчет убрал за скалы. Началась катавасия, начали подниматься. У меня был молодой парень, который скинул два короба от пулемета, потому что идти шесть км и тяжело, гора 800 метров где-то с нашей стороны, а с той еще выше. Я пошел поднимать эту сумку, нас там человек пять внизу было – то есть те, кто остался, и я спускался подбирать. И дух видит эту картину, его тут кошмарит слева вторая рота, и тут такая картина – ручеек людей поднимается, он бежит и отстреливается. Ну, он больше по нам стрелял.

Я поднял сумку и понял, что меня сегодня е*нут. Но, что интересно, дух ни в кого не попал реально. А вот когда мы растянулись, поехал с Пальмиры командирский пикап, проверить, идет ли наступление с нашей стороны – его духи раздолбали всей ротой. Один попытался сбежать, но не смог. Все, мы растянулись, день затянулся. «Двойка» не пошла, у них был танк садыковский, который боялся выехать. По ним работал один снайпер, и все.

Нас начали кошмарить с трех сторон. Приехали группой, они по полю объезжали километров за пять, и там человек по восемь на пикапах рассредоточивались. На дороге где-то я отмечал, 1,5 км прямая трасса на Пальмиру, это первый наш заход был, и там была разваленная гостиница у дороги. И вот они к этой гостинице подъезжали, рассредоточивались и шмаляли. Стояла гора, но они ее не занимали, до нее 1200 метров было.

Вот когда мы растянулись, пацаны оттянулись, до нас с третьей стороны, куда «двойка» не пошла, подтянулась еще группа духов. Они зашли на гору и начали кошмарить. Так у нас появились первые потери, и за один бой человек восемь «трехсотых» и где-то человек пять – «двухсотых». То есть потери были нормальные.

Первого у нас пацана убил снайпер. Он снял духа, и его в ответку снял снайпер, в глаз. Его кинулись вытаскивать. Его полез вытаскивать парнишка, казах – это был его первый бой. Ему перебили позвоночник. Пришлось и его вытаскивать. Когда я побежал помогать, его пацаны вытащили, спустили с горы. Там была открытка, по нам х*ярили, и когда я подбежал, он орал очень сильно. А он еще тяжелый, за сто кг веса. Ну тяжело было его тащить, причем с километр где-то.

Начали по нам стрелять, его уронили. Он:

– Ах вы, суки, что ж вы делаете!

Мы пригнулись и в ответку ему сказали:

– Заткнись, и без тебя херово. А еще и ты тут орешь.

Короче его вынесли, пошли за другими ранеными. Их было достаточно, следующего пацана ранили в шею. Отправили меня и еще несколько человек. А там место было открытое, там реально было негде ни спрятаться, ни укрыться. Парни там каким-то чудом пролезали между камнями, у них полкорпуса торчало, по ним отрабатывали мощно. Вот этого раненого положили на плащ-палатку и решили вытащить вчетвером. Нас прижали так нормально, и один парень, метров за 200–250, попросил меня поменяться с ним руками. Ну, руки устали.

– Ну давай, осталось уже метров пятьдесят.

Мы поменялись руками, и тут одной пулей ранили этого парня в ногу и параллельно стоящего. Буквально секунда проходит: мы только поменялись руками, все поднялись – и у нас уже трое «трехсотых». Мы сразу, конечно, за камень, раненые на ногах все-таки допрыгали до камней, спрятались. А тот, раненный в шею, лежит в а*уе, тут со всех сторон кошмарят.

У нас еще паренек был неподалеку, он перелез, видимо, через камни, раненого перекинул и ушел. Я вот что заметил: у нас все пацаны нормальные были. Даже легко раненые ходили других вытаскивать.

Там, где я обстреливался, пришел парнишка на помощь, я его предупредил, чтобы медленно не ходил. А он:

– Да я знаю, не первая война.

Решил перейти – и получил сразу в плечо, в ключицу. Спокойно сказал, что он «трехсотый» и так же спокойно ушел.

Марафон, вот, был парнишка, погиб на гражданке. Постоянно везде помогал, и вот во время боя у нас раненым помогал, вытаскивал. И потом к нам на помощь прилетела вертушка. Мы все радостные: мол, помощь пришла.

Это был первый такой день, когда я раза три думал, что сдохну. Но как-то чудом все проходило мимо. Ну и потом, когда отходили, нас с «четверки» прикрыли, когда мы спускались ручейком. Все собрали, раненых увезли, отходили ручейком – чудом нас не размотало. Потому что огонь плотный был. Вот это была первая попытка взять Пальмиру.

Спустя четыре дня – первый накат мы отбили, пошел второй. До соседней горы километра два с половиной. У нас ПТУРщик выстрелил и снял то ли пулеметчика, то ли кого, ПТУРом. С машины скинул просто, машина не взорвалась, человека подняли, закинули в машину обратно и увезли. Его просто ракетой сбило, выкинуло из машины. ПТУР не взорвался, ничего, но тот чувак, наверно, просто ох*ел от произошедшего. Это реальный случай.

Как в кино

– Героизм – это такое понятие странное, это же выброс адреналина у человека. Ведь это все идет под воздействием таких наркотиков, которые вырабатывает наш организм, гормонов. И вот этот весь героизм… да, парни молодцы, бывает, показывают такие вещи, что я в шоке, но это все под воздействием гормонов, а никак не человеческий фактор.

Помню, под Пальмирой я один раз наблюдал, с дистанции метров 800 смотрел в оптику. Двигалось у нас первое подразделение, отряд № 1. Я не знаю, кто это был, но смотрю: парнишка забегает в окоп, кидает гранату, делает туда длинную очередь, прыгает в окоп, тут же из него выпрыгивает. Взрыв за ним, кто-то, значит, в него кинул гранату, и он опять туда, во вражеский окоп: ты-ды-дын, стреляет и только потом опять залезает и теряется в окопах игиловских. Вот это было вообще как в кино, в экшенах показывают. Я не знаю, кто это такой, но поступок офигенный. Такое только в боевиках можно увидеть.