Текст книги "Восемь лет с «Вагнером»"

Глава 8. Ханассер: бой за «дорогу жизни»
(февраль 2016 г.)

Приостановка наступления на Пальмиру, произошедшая зимой 2016-го, была вызвана высокой активностью боевиков на других направлениях и необходимостью решать стратегические задачи на других направлениях – в частности, в Алеппо, где сирийская армия вела затяжные бои за центр провинции.

Если взглянуть на карту боевых действий в Сирии тех времен, то станет видно узкую полоску территории, контролируемой сирийскими войсками, между анклавом боевиков в Идлибе и землями под контролем ИГ[6]6
  Организация признана террористической, и ее деятельность на территории РФ запрещена.


[Закрыть]. В этих местах через населенные пункты Ханассер, Итрия и Ас-Саламия проходит единственная дорога, связывающая осажденный Алеппо с основными силами. По этой дороге проходило снабжение города и его защитников, по аналогии с Великой Отечественной, она была названа «дорогой жизни».

Именно сюда нацелились боевики «Исламского государства», чтобы взять реванш у правительственных сил за продвижение под Пальмирой и в Алеппо. 21 февраля 2016 года отряды ИГ начали наступление на юге провинции Алеппо. Боевики атаковали блокпосты правительственных войск на северной оконечности «дороги жизни», в районе населенного пункта Ханассер. Результатом нападения боевиков стало блокирование Алеппо и полное прекращение поставок для сирийской армии и мирного населения, остававшегося в осажденном городе.

С 23 по 24 февраля плотные бои шли в самом Ханассере – на помощь гарнизону пытались прорваться подразделения сирийского спецназа «Силы Тигра» под руководством полковника Сухейля аль-Хасана. Огонь РСЗО и авиации корректировали на местах бойцы ЧВК «Вагнер», находившиеся на позициях сирийской армии и ополчения «Лива аль-Кудс». Благодаря слаженной работе российских специалистов 26 февраля отряды сирийской армии освободили Ханассер и вынудили боевиков отойти. 29 февраля движение по «дороге жизни» в Алеппо было возобновлено.

«Господи, дай дожить до конца!»

– Под Алеппо мы обкатывали «Бардаки». Видео есть на YouTube, где «Бардаки» наши обстреливают. Вот в нем я сидел, 88-й «Бардак» такой там ездил. Дым идет, дверь открыта у «Бардака», и по нему все стреляют. Вот я в нем сидел на пулемете. Сначала противник был на дистанции 600 метров, потом он начал вылезать в пятидесяти метрах, потом начал обходить нас с правого фланга и потом уже в жопу нам стрелять.

Командир, такой, смотрит видео потом и спрашивает: «А чего дверь не закрыта, бл*ть?» Да если бы я попытался дверь закрыть, мне бы руки отстрелили! У нас водителя на тот момент уже тяжело ранило, его оттащили, и поэтому сидел другой человек.

Нам должны были сирийцы помочь, они так танцевали перед боем, так плясали. Не помню, какая партия у них была, думал тогда – сейчас порвут и наш «Бардак». Мы должны были поддержать сирийцев, два отделения пехоты, и поэтому два «Бардака» выдвинулись на передовую линию, где находился противник. Парни из пехоты, из 4-го сводного взвода, спешиваются, раздвигают фланги, там сирийцы подбегают. У них там дистанция метров 400, их человек 100 было – мы уходим, а они остаются. И когда все пошло не так, сирийцы стояли, снимали нас, и все. Ни один, собака, не подошел. Мы часа полтора откусывались, у нас видеорегистратор в машине стоял, мы полтора часа плотно кусались с противником. Очень плотный контакт был, ну если в пятидесяти метрах боевики вылезали и с гранатомета по нам работали.

Я сидел еще там и молился: «Господи, дай дожить до конца!»

Все люди верующие. Даже взять мой случай, когда лежал и читал молитву, когда было совсем тяжело. Когда создавалась такая плотность огня, что ты лежишь просто под каким-нибудь гребешком и пули рядом летят. Соответственно, вспоминаешь все: все твое детство пролетает перед глазами, вспоминаешь и детей, и жену, родственников всех. Даже моменты проскакивают: мол, х*ли ты сюда поперся, и все остальное. Но это проходит, это порывы адреналина, которые проходят в рабочем моменте. И Господа Бога сразу вспоминаешь, все вспоминаешь. Это человеческий адреналин вырабатывается.

Квартал «1070»

– Была у нас в 2016 году краткосрочная командировка в Алеппо. У нас был небольшой состав, были БРДМы. Там такой хороший контакт в городе был. Я плохо ориентируюсь по районам, это вроде было в недостроенных жилых кварталах «1070». Там высотка, а возле нее, получается, жилой комплекс. И там футбольное поле – площадка, и мы как раз на выходе на футбольную площадку столкнулись с противником. Он вообще не ожидал, что это произойдет. Когда мы зашли, боевики там просто сидели, матэ пили, кальяны курили.

И первые 15–20 секунд сначала никто не мог понять, кто есть кто. Мы шли впереди, позади нас – сирийцы, и до последнего, пока нас не начали окучивать, все думали, что это сирийцы. Ну потом уже завязался бой, он был долгий. Мы с обеда, с двенадцати примерно, начали, и до темноты нам не давали выйти из этого района. Было всего две штурмовые группы и снайперская пара – я и мой второй номер, мы были на прикрытии. Работали. Много нового для нас было, потому что до этого мы в пустыне в основном работали, а сейчас уже был город. Но вышли из этой ситуации достойно. Да, конечно, «трехсотые» были, тяжелые были, но убитых не было.

Из того, что я видел, что запомнил, это как мой друг пулеметчик работал просто от бедра, с одной ленты человек 5–6 положил сразу. Когда пошли на этот район, началась лютая суматоха, боевики поняли, что к чему, а мы еще нет. В эфире полная сумятица – кто, чьи, где. И когда поняли, мой друг первым открыл огонь, а он шел вторым от головы. Вот он открыл огонь и первой же очередью эту группу и уничтожил.

Не доходя до этого района, метрах в семидесяти, стояла высотка, – на ней сидели мы со вторым номером. Мы за сутки до того залегли там и наблюдали – занимались сбором информации, разведкой. На следующий день приехали две группы по семь человек в каждой, плюс были «Бардаки». Они приехали, выдвинулись по длинной узкой улице, дошли до конца и налево, и направо, ну и там был забор. Они дальше начали двигаться вдоль забора, и тут вот все и произошло, когда они подошли к первому строению. То есть там оказалась группа непонятных людей. А когда определились, отработал пулеметчик. Потом уже непосредственно в работу включились «Бардаки», начали помогать продвижению. Потом уже я начал работать.

Через два часа боя у нас появился первый «трехсотый» – в ногу ему попало, кусок бедра вынесло. Потом, через 20 минут, еще двое «трехсотых» появились. Они прикрывали отход всей группы, и в итоге одного взрывной волной травмировало, а второму через локоть прострелили печень и кишечник.

Что я запомнил, я там первого своего снайпера убил. Я долго-долго за зданием наблюдал уже в процессе эвакуации группы, выждал его. Небольшая дистанция была – 400 метров. Вот уничтожил первого снайпера. Там еще цели были, но это то, что мне запомнилось именно в ту командировку.

Происходило все примерно так: была такая позиция, дом с надстройкой, она у нас называлась «кукушка». То есть явно хорошая позиция для снайпера: выделяющееся здание. И я за этим зданием долго наблюдал, но до последнего я там никакого движения не видел. Хотя по докладам штурмующих групп было уже известно, что с него работает снайпер. Я не мог долго понять, откуда он стреляет. А перед этим зданием был разрушенный недострой, засыпанный землей, – такой вал. И вот эта зараза, получается, между куском вала и вторым этажом работала. И когда уже, так скажем, все ненадолго подзатихло, когда эвакуация уже практически завершилась, ребят из того здания, где их зажали, уже оттянули в серую зону, снайпер показался – просто вышел в полный рост. И я с первого выстрела его срезал.

Я даже помню четко – у него была СВД, как и у меня. Он направил винтовку на здание, где находились наши «трехсотые». Что-то пытался там увидеть, ну и я его выстрелом в шею снял.

Налет «шахид-мобилей»

– Атаковало нас тогда пять «шахид-мобилей», один результативно. Взрыв такой, что я ударную волну видел – такое ощущение, будто пятисотку скинули. Грибок вырос. Рядом союзный блокпост находился, машин 5–7 стояло – мы тогда у духов затрофеили Mitsubishi L200, и я думал колеса для нее где-нибудь надыбать. Так от того взрыва «шахидки» от «Мицубиси» даже колес не осталось.

Вторая «шахидка» была машина типа Dodge, нашпигованная авиабомбами и разными баллонами. Они продвигаются к нам – и увидели УАЗ. Таких машин в Сирии не так, чтобы много, сразу понятно, что это русские. «Шахидка» это понимает и рвется на всех парах к уазику. По ней работают с автоматов, пулеметов – машина кряхтит, трещит, но прет. Хлопцы, которые были у уазика, посмотрели, что на них движется машина, и начали убегать. Один из наших был в броне и каске, он ломанулся до ближайшего бруствера, а до него расстояние около 70 метров, я думал, с такими делами он на олимпийский рекорд может выйти. Он это расстояние покрыл почти мгновенно, хотя хлопчик такой, довольно грузный. Взрыв – от УАЗа остался один бампер. Парням повезло.

Танковая дуэль на Ханассере

– Еще один случай был на Ханассере. Танковая дуэль. С нашей стороны – один Т-90, против него – два танка Т-72. Дуэль была довольно длительная, практически пять часов. Т-90 даже перезаряжали несколько раз. Ребята с танка спокойно, с толком, с чувством, с расстановкой, без суеты заряжались, раскидывали тактику, чтобы танки духов подловить. И выполняли работу на 5 с плюсом. Но дуэль в итоге закончилась со счетом 0:0. К тому моменту у нас был скован оперативный простор – расстояние метров 70, от угла здания к углу здания. У противника оперативный простор был километр-полтора, но он с позиции больше двух выстрелов не делал. Дальность до противника была 3500–3700. Приличная дальность, но там экипаж у противника был довольно-таки слаженный – умело прикрывался скрытыми зонами, использовал их, четко выходил на линию выстрела. Определить танк сразу не удавалось – он весь был абсолютно рыжий. Духи проявляли фантазию и смекалку. Про противника говорить, что они плохие, очень поспешно: они довольно-таки грамотные были, подкованные.

Артобстрел по вышке связи

– Еще один курьезный случай был. Пошел я за водой на Ханассере – и тут началась артиллерийская дуэль с САУ. Наши 152-е против 122 мм у противника. Я тогда впервые в жизни увидел, что может быть рикошет от снаряда.

Подхожу к тогда еще живому «Мицубиси», беру воду, чай, кофе – я загнал машину между валунами под вышкой связи, и, получается, машина под прямым прикрытием, только тыл открыт. Копаюсь в шмурдяке – и тут резко прилетело. Когда в тебя летит снаряд, ты его практически не слышишь. Визг, бам, аж земля задрожала, я даже не понял, что случилось. Единственное, что увидел – это как снаряд отрикошетил от гранитного камня, как пуля от автомата. Камень раскололся на несколько частей. Я своим глазам не поверил, думаю – никому не надо говорить, а то не поверят. Потом подошел к артиллеристам, и они мне объяснили, что боевики либо замедлитель неправильно установили, либо весь тротил и тол слили со снарядов, и они просто как болванки падают и рикошетят. Мол, если бы там была полная начинка, мы бы сейчас не разговаривали.

Били они, кстати, очень точно. Я тогда посчитал – они вышку связи использовали как ориентир. Ее далеко видно, она метров 150 в высоту. И получается, духи били по ориентиру, но попадали очень точно.

Проехал по минам

– После этого случая я решил переставить машину. Сажусь, объезжаю пост наших союзников, еду – и вспоминаю, что где-то мины должны стоять, тээмки. Меня на кочках подкидывает, кое-как объехал, поставил машину в овраг – и вижу, по моим следам едет танк. Только он въехал на колею за мной – сразу происходит два взрыва, ляп-ляп, две гусеницы разносит в хлам. Я тогда подумал, что же за день такой счастливый, раз дважды уберегло. Чтобы тээмка сработала, нужно 200 кг давления на мину. К примеру, наши «Нивы», на которых многие ополченцы в Донбассе передвигались, эти мины просто пролетали на скорости. Как-то на одном из блокпостов эти мины просто разложили, а ребята по ночи, не глядя, по ним проехали насквозь, и ничего. Давления не хватило.

Приключение на Ханассере

– Дело было на Ханассере. Пошли вытаскивать военных и переводчиков, которые поехали туда и попали в окружение, причем с ними наши парни были. И вот нас взвод, что ли, человек 50–60 отправили туда, танк еще был, один расчет миномета. Должны были оказать помощь. Проехали блокпосты, все нормально. Туда приехали, а там нам сказали, что мы тоже попали в окружение. Растянулись, до города было километра 3–4. Пока шли, авиабомбы в поле были натыканы везде, так что в город мы так и не попали.

И вот мы туда подошли, заняли первые рубежи, и нам сказали: «Надо ждать день-два, если что, вытащат, а духи оттянутся». До генерала дошли, сказали, что нужно отходить, он в отказ.

Ну и вот, был забавный случай, мы сидели, жратвы уже совсем не было, потому что дорогу перерубили буквально сразу после того, как мы заехали, приехали духи – и пошло-поехало. Сирийцы бросили позиции с танком, «Шилкой», взяли АГС и ушли. Вот там бегали, кошмарили духов – их там реально много было. И потом мы там в одном месте встали, расположилась группа подвоза – «Уралы», КамАЗы, и на них выехала «джихадка», чисто случайно. По ней начали со всего долбить, попадали в крышу, не пробили, она доехала – пацаны успели куда-то в канаву дернуть.

Потом нам сказали по рации, что может быть и вторая «джихадка». Туда поехал ротный проверять – кто там целый, кто что. И вот когда поехал ротный проверять, его машину приняли за «джихадку» и начали со всех стволов долбить по нему. (Смеется.) В итоге до парней докричались: «Не стреляйте, свои!» Но машина раздолбанная уже. Капсула бронированная была, слава богу. Остановились и в итоге разобрались.

Сказали продержаться два дня. Ну, мы бегали, воевали, и через два дня должна была прийти «Хезболла» и зачистить. Через день прорвалась колонна. Дебилы, мы же обложили дороги минами, чтобы к нам не приехали! А эти идиоты мимо нас, мимо горы решили проехать в деревню. Причем один довольно известный персонаж в роли старшего колонны. Он то ли музыку слушал громко, то ли что, ему не могли докричаться.

Ну мы видим, что они заходят в деревню, как раз мы дальнобоем доставали до КПП на въезде в город, накинули туда для острастки, и духи оттянулись. И тут, получается, вот эта колонна, которая ни х*ра не слышит, врывается на КПП, который мы только что распетушили. Ну мы же не знали точно, ушли оттуда духи или нет. Ну и заезжает колонна, прямо перед духами разворачивается и уходит обратно. Мы х*рачили перед ними, чтобы те остановились, и вот только тогда они поняли, что ехать в населенник не стоит. Все, как в сорок пятом.

И вот через день пришла «Хезболла» и зачистила деревню. Еще зачистили хребет – с трех сторон зашли. Решили колонной пойти дальше, а там стоял завод какой-то или предприятие, и вот когда они мимо него ехали, как уе*ало – половину колонны снесло. Просто сдуло.

Когда я вернулся домой после этого приключения на Ханассере, меня мало стало – весил 61 кг. У нас был человек, он весил 120 кг, так он за две недели до 86–89 кг скинул. Когда я приехал домой, мне мои первый же вопрос задали: «Что с тобой случилось? Ты ли это?» Сил реально не было. Там постоянно по нам с танчика прилетало с пяти-шести км. Пехота идет в поле, чтобы зачистить, зайти справа, и по нам сразу начинают работать.

Заколебались мы там, конечно, конкретно. Но один плюс: после этого я начал засыпать под звуки 152-х пушек очень хорошо. Не мешали нисколько.

Глава 9. Газовые поля Пальмиры
(январь – апрель 2017 г.)

Несмотря на успешно проведенную операцию по освобождению Пальмиры, несколько проблем после взятия города оставались не решены. Освобожденная от ИГИЛ[7]7
  Организация признана террористической, и ее деятельность на территории РФ запрещена.


[Закрыть] территория представляла собой выступ от авиабазы Т4 одной ветвью в направлении Пальмиры, а другой – к газовому месторождению Аш-Шаир. Это позволяло вести наблюдение за окрестностями и предотвращать проникновение боевиков, но не создавало полноценную «зону безопасности» вокруг Пальмиры. По этой причине «Исламское государство»* на протяжении 2016 года неоднократно пыталось атаковать населенный пункт.

На фоне продвижения союзных сил в Алеппо в конце 2016 года и переброски наиболее боеспособных подразделений сирийской армии на север Пальмирский выступ оказался слабо защищен. После кровопролитных боев отряды «Исламского государства»* 11 декабря прорвали оборону в Пальмире и ворвались в город. Спешно отступающая сирийская армия, теряя по пути технику и боекомплект, вынуждена была отойти к авиабазе Т4 («Тифор»), потеряв большую часть территории, освобожденной от ИГ* в ходе наступления на Пальмиру.

Для продолжения контртеррористической операции против «Исламского государства»* необходимо было вернуть контроль над Пальмирой. И для этого нужно было решить несколько стратегических задач. Одной из важнейших целей в регионе стало освобождение от боевиков нефтяных и газовых полей в районе Аш-Шаир. Для этого в район Т4 перебрасываются штурмовые отряды ЧВК «Вагнер»: им предстояло возглавить наступление на газовые поля, зачищая подходы к Пальмире от присутствия боевиков ИГ*.

К 19 января силы ЧВК «Вагнер» начали продвижение к Пальмире и газовому месторождению Аш-Шаир. Активную помощь наземным силам оказывали ВКС России. После месяца активных боев 24 февраля штурмовые отряды смогли окончательно зачистить территорию нефтеперегонной станции газового завода Хайян к северо-востоку от Т4 и продвинуться на территории месторождений Аль-Магр и Аш-Шаир, тем самым обезопасив северо-западные подходы к Пальмире.

Разминировали вместо сирийцев

– Зашли мы в Сирию, там получили задание, выехали на место. Сначала пацаны приехали на рекогносцировку – я не выезжал туда, поэтому своих впечатлений про рекогносцировку сказать не могу. Задача состояла в следующем: у нас есть узкий перешеек, точнее два узких перешейка. По одному узкому перешейку пошла «четверка», занимать рубежи. А с правого фланга идем мы. Я на тот момент не разглядывал ни карты, ни диспозицию противника.

Сначала пришлось немного повозиться. Сирийцы нам сказали, что они со своими саперами разминировали свою же линию обороны для нашего прохода. Но я их саперным навыкам не доверяю и, поскольку много лет в головном дозоре проходил, пошел первый в «головняке» и снял еще семь мин. За мной должен был идти весь отряд – там уже пацаны дополнительно сняли несколько заграждений и еще семь мин. Все это было в полной темноте, практически наощупь. Я даже «ночником» не пользовался, потому что у меня из-за контузии упало зрение, и что «ночник», что тепловизор меня сильно слепят. Я стараюсь рассчитывать только на свои глаза – в темноте неплохо вижу и чувствую многие вещи.

Разминировали линию вместо сирийцев, пошли дальше. Дошли до определенного рубежа. С обеспечением навигацией тогда были очень большие проблемы, поэтому в некоторых местах немножко заблудились. Опять же, времени на подготовку было мало, и я лично карту не изучал. Мы немножко ушли мы в сторону, потом, когда Злой достал навигатор, очень сильно боялись, что нас могут запеленговать. Понимаешь, мы тогда еще не знали, на что способен противник, и думали, что с его стороны очень много технических средств, которые нас пеленгуют. Но Злой все-таки не вытерпел и достал навигатор свой. Определил наше местоположение и понял, что мы на 300 метров ушли влево.

Мы вернулись на хребет, сели на него. Первая операция у нас обошлась в принципе без особых боев. Только одна группа за этот момент завязала бой, но игилоиды отстрелялись и ушли. Были еще небоевые потери: в этот день, пока мы готовились, парни решили заминировать боковые подходы, и у нас тогда два человека погибло. На свои же мины напоролись по незнанию.

Первый «мясорубочный» бой

– Пока мы сидели там, на хребте, наши запустили беспилотник. Выяснили позиции противника, распределили их по взводам – кто что берет. Задачу нам поручили выполнять ночью. В общем, первый такой мясорубочный бой у нас произошел…

Мы получили задание, распределили нас по взводам, кто какие координаты берет, куда наступает, кто кем командует, сводные группы собрали – и пошли. Опять ночью. Я как чувствовал, что противник нас может поджидать с «ночниками» и с «тепляками», и поэтому саботировал, скажем так, время наступление. Не то что я там пытался скрыться за чужими спинами и так далее – я просто выждал более подходящий момент. Потому что понимаю: отвечаю за людей. Как оказалось позднее, практически все командиры так же саботировали, и в определенное время никто в заданный квадрат не вышел.

Опоздание было на полтора часа – до рассвета. Как только начало рассветать, мы вышли в заданные квадраты. Я тоже ускорился со своей группой. Дошли до заданной точки, встретили сопротивление. Практически из всех взводов, кроме моего, наступление сразу же захлебнулось. Большая часть пацанов шла по открытой местности, солнце встало, а духи сидят на господствующих высотах. У них снайперы, пулеметчики, зушка, АГС – а мы просто пехота, у нас ничего тяжелого не было. Все тяжелое шло сзади, далеко. Я бы по-другому поступил, если бы мне дали командовать данной операцией, особенно зная исходные данные.

В общем, мы взяли назначенный нам укрепрайон духовский. Отделение мое проявило себя достаточно жестко и героически – никто не включил заднюю, я был в первых рядах, каждого контролировал. Зашли на позиции, взяли, закрепились. В тот момент со мной был Злой, командиром взвода. С нами были Рус и Тайсон – люди, в первую очередь благодаря которым состоялись во всей этой командировке все атаки. Турист, Ветер, Тор, Рус, Тайсон – люди, которые, как и я, не знают тормозов. Если у тебя впереди противник, то они все знают: если начнешь отступать, то ты уже потенциально «двухсотый», а если будешь идти вперед, то у тебя есть шанс и выжить, и выполнить задачу. Не знаю, может, я им навязал такую психологию?

Мы взяли свой укреп, зачистили, закрепились – и мне этого показалось мало. Потому что все остальные взводы только начали штурм своих укреплений. Самостоятельно, как бы без указания сверху, я взял всех пацанов – два отделения. Одно отделение оставил там, а два отделения взял.

При штурме этой высоты, когда мы зачистились и пошли вперед на досмотр, моего лучшего друга, Злого, снял снайпер. Он вышел на высотку, которую должен был штурмовать разведвзвод – они там под плотным огнем сидели, не могли забраться наверх. Злой в итоге получил ранение в голову, огнестрельное. Я отдельное спасибо хочу сказать компании за то, что два года его лечили в «Согазе». Он пережил клиническую смерть, его довезли, спасли. Лечение обходилось просто в баснословную сумму – в месяц 600 тысяч. После его отправили домой, потому что врачи развели руками, сказали, что дальше как бы вариантов нет. Ему от компании сделали пенсию в 100 тысяч рублей и плюс еще государственную пенсию выбили. То есть в принципе на 120 тысяч достаточно неплохо можно жить, даже инвалидом. Но так получилось, что жена не захотела его терпеть дальше, они развелись. Он сейчас у матери живет. Я к нему в этом году ездил, навещал.

Короче, когда его ранили и эвакуировали, меня это очень сильно подстегнуло. Свою высоту мы взяли, и вижу – слева в километре, справа в полутора километрах бойня идет. Я пошел помогать в тот момент Карабину, у него в отделении командира второго взвода «задвухсотило», Бекаса (он со мной срочную службу служил, старшиной был). Потом на гражданке пошел в ОМОН, до полковника дослужился…

Пришли мы к нему на высотку, к Карабину, и я обнаружил, что большая часть его взвода сидит перед высоткой и боится идти вперед. Сам Карабин в ступоре, людьми не руководит ни черта. Бекаса «задвухсотило», у них там несколько «двухсотых» подряд. В двадцати метрах от них, возле другой горы, лежит раненый чувак, истекает кровью. А эти не могут перебежать с места на место, оказать ему помощь, потому что все боятся.

Я поставил своих пацанов, они обстреляли высотку, в этот момент я с Туристом перебежал, но было уже поздно. Мы попытались с пацанами его перевязать, он скончался у нас на руках. Мы все в крови были, у него хлестало конкретно. Там ему, видимо, артерию задело, или что. Погиб у нас на руках.

Пошли мы дальше. Зашли с правого фланга на эту горку, затащили туда Карабина с его людьми. Добили духов. Двое из них успели спастись – свалили на соседнюю высотку. Посадил я Карабина на эту высотку и, не связываясь с руководством, рванул в сторону Лотоса, потому что они тоже там застряли конкретно. Вот. Прибежал туда с одним отделением уже – Карабину оставил отделение, а сам захватил первое отделение и прибежал туда.

До Лотоса мы добирались под страшным обстрелом. Зушка била, пока мы бежали, двоих потеряли «двухсотыми». Парней мы оттащили, эвакуировали. Добежали до Лотоса, к нему как раз еще Зомби подтянулся в тот момент. Обсудили детали, что дальше будем делать. Ну и пошли в наступление. В общем, взяли и их высотку тоже.

Потом уже совместно гнали мелкий отряд духов. Там двое или трое боевиков отступало, мы их километров пять гнали – просто тупо бежали за ними. Они отстреливались, мы бежали за ними до рубежа. Там огромное русло реки было, и когда они за русло отошли, нам уже командир отряда кричит: «Стоп!» До этого рубежа доходим и дальше никуда не идем. «Вы их еще можете гнать так много километров».

В общем, расстояние достаточно большое было – метров 600–700, просто по ним не попадали. Это, скажем так, для меня был бой, когда Лотос себя достаточно хорошо зарекомендовал. Он был новым человеком на тот момент в отряде и, может, людей не знал, может, как-то неуверенно себя чувствовал. Но, видимо, мои действия придали ему уверенности в себе. Потом, в последующие операции, он уже конкретно руководил своим взводом. Мы, можно сказать, соревновались с Лотосом, кто больше высоток возьмет, и так далее. Просто на результат.

Когда бой закончился, подсчитали потери. У меня тогда, включая «трехсотых», было семь человек потерь во взводе, из них трое «двухсотых» и четверо «трехсотых», тяжелых. Все тяжелые. Мы перегруппировались, получили новую задачу – идти на завод.

Война в ночи

– Привезли нас на танкодром, дней пять мы на нем прожили, вооружились, немножко слаживание провели. После чего вывезли нас на Т4. Ночь переночевали, добились вооружением, взяли боеприпасы и воду и выдвинулись в ночь. Соседи стояли, как я понимаю, сирийский 5-й добровольческий корпус. Они очень долго стояли и не могли пройти вперед, продвинуться. При этом у них и танки, и артиллерия – все было. Еще и «вертушки» гоняли.

За ночь несколько человек подорвались, у нас тогда два комвода сразу убыли, парень наш на «Урале» подорвался, который жратву нам подвозил. Там все тогда было УЗМ утыкано. Для нас это было в новинку: вокруг были эти «усы» раскиданы, с электродетонаторами. Два-три дня мы там пробыли на рубеже, снова в ночь выдвинулись, рассредоточились. Там определенный рубеж был обозначен, до которого нам надо было дойти. Мы тогда так разошлись, что, по-моему, в два, а то и в три раза дальше прошли. Но тут уже просто одергивать начали.

Людям уже как-то по х*ру стало, автоматически вспомнились с армейки эти «двойки», «тройки», боевые построения. Вспомнились сами по себе. После этого хорошо пошло – мы волной начали наступать, духи такого натиска просто не выдерживали. В итоге практически в полный рост мы первый рубеж взяли.

Через пару дней у нас началось выявление огневых точек. Задача простая: метров 500–800 нужно было пройти и, как начнется стрельба, быстро отойти на исходные. Нам как раз танк пригнали, который мог поворачивать только налево. Если ему нужно было повернуть направо, он разворачивался по кругу и заезжал правее. Наши воюют на танках Т-55, Т-62, этот шестьдесят второй был.

Ну получалось хорошо в ночь выходить – часа в два-три ночи как можно ближе подходишь к противнику, и потом на рывок с воплями «ура!». Чем быстрее ты подскочишь к противнику, тем меньше шансов, что по тебе будет работать что-то тяжелое. Я не понимаю, как их жизнь ничему не учит: мы постоянно повторяли одно и то же, как только рассвет начинался, мы на рывок шли. И они всегда нас просыпали.

Берсерк

– Мы знали, что мы идем брать завод. Но перед заводом нужно было разобраться с достаточно сильным укрепрайоном духов на подходах. Пошли мы туда днем на разведку. Шли мы с командиром третьего взвода, с Морганом, и с его бойцами. Я тогда взял из своего отделения самых проверенных и взвод Моргана. Кто бы там что ни говорил про Моргана, но он – инструктор, а не боевой офицер. Он в критических ситуациях не смог руководить взводом на достаточном уровне, чтобы люди не расползались.

Плюс, когда мы прошлись, наши запустили квадрокоптер, сверили позиции духов. Я пытался убедить начальство, что достаточно подогнать танки и с расстояния километр расстрелять эти точки. Если б не было танков, у нас были «Сапоги» с собой и АГСы, и тоже было бы достаточно просто их расстрелять. Но Ник у нас – любитель ночных операций, поэтому он назначил ночную операцию. Мой взвод идет во фронт, взвод Карабина идет с правого фланга. Мы дошли, по моим прикидкам, практически до рубежа.

Мы дошли до рубежа и уткнулись в оборону духов. Нас начали с трех точек поливать с пулеметов. Но мы не остановились, пошли дальше. Я перешагнул канаву – русло небольшой речки, а парень, который шел за мной, позывной Керосин, в эту канаву взял и наступил. Его просто разорвало на части. Мы тогда первый раз столкнулись с нажимниками, с буквально массовым использованием нажимников.

Керосина разорвало на части, а меня – я находился метрах в трех – подбросило в высоту метра на четыре. Я потерял сознание, а когда очнулся, подумал, что сейчас пацанов попрошу меня застрелить. Левую сторону тела вообще не чувствовал – отнялась вся. Начал щупать – рука вроде на месте. Думал сначала, что мне оторвало руку-ногу. Начал щупать правой ногой – тоже на месте. Через секунд 15–20 чувствительность начала возвращаться. Видимо, нервные окончания временно парализовало. Ко мне подбежал медик, вместе с Русом помогли встать. Ствол, рацию нашли и пошли дальше в атаку.

В этом бою у меня погиб человек, которого за сутки до этого штурма ко мне привели во взвод. Потом мне он покоя не давал все время. Что он, кто такой, откуда взялся? Я знал его фамилию, имя, отчество, потому что мне как командиру взвода дали его данные. И когда я в интернете потом начал смотреть, я реально охр*нел. Это был Виктор ИвановичБлинов. Это легендарная личность, еще с Советского Союза, был в «Альфе», в очень многих горячих точках участвовал.