Текст книги "Гнев солнца"

– Просто выполняю свою работу и не могу просто все бросить и уехать развлекаться. Я сделаю все, что в моих силах, – заверил ученый.

– Ну-ну, желаю удачи, – хмуро бросил подполковник на прощание и направился к своему катеру, не забыв осушить третий бокал водки. – Невозможные вы все-таки люди.

Глава 2

Оглушительно визжа, совсем рядом с платформой пронеслась большая стая двухголовых летучих мышей. Примерно треть из них с хрустом врезалась в борт и медленно сползла в воду, где сразу стала добычей активного поверхностного живого планктона, который переваривал их в мгновение, издавая слабое шипение. Большинство из уцелевших тварей сожрали на лету морские черепахи-прыгуны. Кто их так назвал и почему – оставалось неизвестным. От обычной черепахи у них оставался только легкий панцирь. Их вытянутые тела со свистом вырывались из воды, и огромные пасти на лету захватывали десятки мышей. Литвиненко заворожено некоторое время следил за редким зрелищем.

Внизу развивались не менее интересные события. Платформа дрейфовала над древним затопленным городком. Судя по всему, под воду он ушел не так давно. А может, наоборот, только поднимался к поверхности вместе с почвой. В нем завязался ожесточенный бой. Небольшая стая водных грифов – вполне уместное сравнение – настойчиво атаковала разрушенные дома, где засели полчища беспалых кайманов. Такого их количества Литвиненко не видел никогда. И хотя, если бы они сами перешли в контратаку, все давно закончилось, кайманы не спешили нападать через окна давно заброшенных зданий. «Это же у них пора высиживания яиц», – догадался академик, вспомнив, что эти животные являются прекрасными семьянинами.

Схватку прервало появление зубастого осьминога. Едва огромная тень поглотила нескольких зазевавшихся грифов, остальная стая организованно рассеялась в разные стороны, чтобы потом опять воссоединиться. «Это ли не признаки зарождающегося разума у различных видов животных? Нет, скорее всего, обычные инстинкты», – размышлял Литвиненко. Тихий Омут упорно хранил свои тайны, предлагая людям загадку за загадкой.

Самцы беспалых кайманов, увидев, что опасность на время миновала, неторопливо выплыли из своих обиталищ и разбрелись по местности в поисках пропитания для своих семейств. Несмотря на отсутствие конечностей, они могли передвигаться и по суше, извиваясь, как ужи. К счастью, совершали эти гады свои вылазки нечасто. Они были очень опасны, особенно, когда нападали стаей. Зазевавшемуся подводному исследователю в этом случае пришлось бы худо. Перегнувшись через борт, Литвиненко с интересом наблюдал за жизнью подводного города. Вот один из самцов уютно устроился в остове заросшего илом непонятного транспортного средства на гусеницах и принялся что-то сосредоточенно жевать. Как недавно выяснилось, механизмы в затопленных поселениях являли собой практически полные аналоги древних человеческих автомобилей.

По всем признакам, исчезнувшая цивилизация находилась на подъеме перед своим неожиданным крахом. Были обнаружены подобия кораблей, самолетов, различных видов вооружения, естественно не работавших, но имевших схожие функции с человеческими военными изделиями ранних эпох. Повсюду встречались конусообразные сооружения из красного материала, похожие на скульптуры. Однако и они не давали ответа на вопрос, как выглядели вымершие жители. Это порождало все новые и новые вопросы, ведь на клочках суши не было и следа былого разума.

Следовало навестить Екатерину Долгополову. Она проживала на небольшой платформе, похожей на его, только в разы меньше, несколько километров южнее. Девушка была очень странной особой. Именно она в свое время была одной из первооткрывательниц некоторых особенностей псевдоводорослей. В гордом одиночестве обитала Долгополова в своем роскошном убежище, построенном на деньги, вырученные от премий за открытия. Здесь в былые, не такие уж и давние, деньки она устраивала экзотические приемы, которые славились на весь этот регион. Со временем, впрочем, вечеринки прекратились. Попросту стало некого приглашать, кроме двух-трех друзей. Остальные покинули эти места в поисках лучшей участи и в страхе перед надвигающейся катастрофой. В том, что она рано или поздно произойдет, никто уже не сомневался.

Поговаривали, что она сошла с ума, сделалась полнейшей наркоманкой и даже последовательницей религии обитателей планеты Пуриас, жители которой, в своем большинстве, предпочитали одиночество, считая это самоочищением, и временно воссоединялись только в периоды спаривания, которые, надо заметить, были не так уж и редки. Литвиненко предпочитал верить другому слуху. Дескать, в боях за Облако Радуги, где в схватках с расой Броди погибло около тридцати миллионов имперских солдат, свою смерть нашел и жених прелестной Екатерины. Сама она предпочитала на такие темы не распространяться. Да и шаткое перемирие с бродитами – людьми в облике медведей, которые обладают невероятной силой, было заключено уже довольно давно. Раньше они доставляли Империи много неприятностей, несмотря на то, что размножались с трудом, вследствие чего были не столь многочисленны.

Отвлекшись от этих мыслей, академик направился к своему катерку. От флайера в свое время он сразу отказался, заявив, что на этой планете можно доверять только древним механизмам. Однако портативный транслятор в своих немногочисленных поездках он предпочитал носить с собой. Тот барахлил похлеще стационарных Терминалов. Но его присутствие на борту катера как-то успокаивало. Молодой ученый спешил. Что-то подсказывало Михаилу, что у Долгополовой он может снова обнаружить Сапрыкина. Не тот был человек подполковник, чтобы уступать. В итоге так и оказалось – на борту платформы княжны они появились практически одновременно.

Екатерина Долгополова в скромном, но явно очень дорогом, темно-синем платье, плотно облегающем стройное, крепкое тело, удобно раскинулась в глубоком кресле кричащей оранжевой расцветки, закинув ногу на ногу в таких неуместных здесь бежевых туфлях на высоких каблуках. Она читала последний выпуск одного из модных имперских женских журналов. Академик обратил внимание, что выпуск был свежий и явно не планетарного происхождения. Как ни странно, ее Терминал давал сбой немного реже, чем у других. Молодая женщина с обычно распущенными длинными платиновыми волосами и ярко-зелеными глазами предпочитала читать глянцевые журналы, для чего приобрела в свое время редкую в здешних краях лазерную мини-типографию, которая позволяла изготавливать печатную продукцию любого формата. Машина подключалась к Терминалу, который имел в определенные промежутки времени (их уже практически не осталось) выход в галактическую Сеть. Оставалось только выбрать, какую печатную продукцию изготовить, и продвинутые технологии через пару минут преподносили ее на блюдечке.

На низком антикварном стеклянном столике (еще одно излишество!) перед ней стояли два бокала. Академик знал эту причуду – в одном чистый мартини, а в другом коктейль «Кровавая Мэри». Что ж, человек, большую часть времени находящийся в одиночестве, может позволить себе некоторые излишества. Особенно такие, которые по странному стечению обстоятельств оказывали на этой планете минимальный урон самочувствию.

– Господа, очень рада видеть вас вновь в моем скромном уединенном жилище! – воскликнула княжна. Говоря это, она смотрела только на Литвиненко, игнорируя подполковника.

Вошедшие мужчины не менее изысканно приветствовали даму.

– Ах, Миша, подполковник так перепугал меня своими ужасными рассказами. Подумать только, он настаивает, чтобы я покинула свое убежище! – прошептала Екатерина. Ее яркие, зеленые глаза горели лукавым огнем.

– Это жизненно необходимо, милая леди! Как же мы без вас на Фридзоне! – Сапрыкин включил все свое обаяние, которое, впрочем, не возымело действия.

– Фи! Такой трусишка! А еще кадровый военный! – насмешливо парировала Долгополова.

Подполковник вмиг посерьезнел и стал еще более суровым, чем обычно. Очень он не любил, когда с ним разговаривали подобным образом.

– Катя, будьте благоразумны! – поспешил вмешаться академик. – Когда Александр Владимирович со своим отрядом уйдет, нас, скорее всего, никто не сможет спасти в случае опасности, не знаю уж, какого рода.

– Нас? – девушка иронично осмотрелась. – Мне кажется я здесь совсем одна.

– Я останусь с вами! – с пылом воскликнул Михаил, тряхнув своей белоснежной шевелюрой так, что волосы растрепались от кивка.

– Ах, Миша, Миша… – вздохнула Долгополова, глядя на взбудораженного и такого милого в этот момент ее сердцу подтянутого, атлетичного мужчину, – какой же вы наивный. Кто вам позволит остаться? Вы же военный исследователь, хоть и в запасе, и обязаны подчиняться приказам.

Академик скосил взгляд на Сапрыкина. Тот кивнул – именно так. Прежде чем Литвиненко успел возразить, подполковник добавил:

– Милая леди, повторяю, температура неуклонно повышается. Энергия вашего стационарного Терминала все-таки не бесконечна. Скоро вы не сможете ее получать. Да и так происходят постоянные сбои. Идет мощнейший атмосферный фронт, и даже ваша платформа может не выдержать надвигающихся штормов. Беспалые кайманы размножаются невероятными темпами, и никто не знает из-за чего, – сделав трагическую паузу, он добавил. – Вот, что вас ждет, если вы не покинете этот милый уголок. К тому же, по данным разведки, с юга надвигаются толпы воинствующих психов, мародеров, бандитов, последователей различных сект и прочей шешуры. Сможете с ними справиться в одиночку?!

– Я буду очень осторожна, подполковник, – холодно промолвила Екатерина, – можете обо мне не беспокоиться. Сапрыкин грустно рассмеялся.

– Время подумать у вас еще есть. Поймите, я уговариваю вас уехать даже не из-за заботы. Считайте это чувством долга и ответственностью.

– Я-то думала ваш долг – первым встретить опасность, – горько заметила Долгополова, – а не улепетывать, поджав хвост.

Подполковник резко поднялся. Лицо его пылало.

– Что ж, леди, я вас покидаю и очень надеюсь увидеть снова в добровом здравии и такой же ослепительно красивой. Я говорю это абсолютно искренне. Всего доброго, господа. Обдумайте все хорошенько. Я не склонен к преувеличениям. Вам стоит помнить об этом.

Когда катер с отрядом Сапрыкина отчалил от платформы, Екатерина поднялась и поставила перед академиком бутылку фантастически дорогой текилы из центральных районов Империи, рюмку и пару лимонов. Она знала вкусы своего белокурого друга. Напиток подобного качества не мог позволить себе никто на планете, даже наместник Крюгер, насколько Литвиненко было известно.

– Миша, не думайте обо мне плохо. Я привыкла к этому месту, – она нарезала ломтиками лимон, подала немного соли в миниатюрной вазочке и налила текилу в рюмку. – Кроме того, я думаю, подполковник сильно преувеличивает.

– Я и сам не предполагал, что все произойдет столь стремительно, – задумчиво ответил академик. – У меня здесь еще масса неоконченных дел. А теперь не знаю, что и думать.

– Так вы меня не покинете? – тихо спросила Долгополова.

Литвиненко сделал бутерброды с «настоящей» (понятное дело, что аналог древнему сорту) «Останкинской» колбасой (и где она только все достает?) и выпил третью стопку напитка. «При здешнем климате уже должен бы под столом валяться, ан нет. Только бодрости и прибавляет до определенного предела», – подумал Михаил, как бы невзначай дернув немного растрепанной челкой. Закусив лимоном, он ответил:

– Думаю, совершу самый необдуманный поступок в своей жизни, но я останусь. Подполковник не сможет все-таки в данных обстоятельствах заставить меня подчиниться, но он нисколько не преувеличивает опасность. Все на самом деле обстоит именно так. Ситуация ухудшается с каждым днем. Даже я смог это заметить. Однако в этом регионе скрыта масса тайн и мне хотелось бы получить ответы на многие вопросы. И главное – вы остаетесь, самая главная тайна!

– Вы можете поселиться у меня, – с непринужденной улыбкой знающей себе цену женщины сказала Екатерина, – все, комфортнее, чем на вашем плавающем корыте. А оборудование мы можем перевезти. Места достаточно, я полагаю.

– Катя, вы делаете мне чрезвычайно соблазнительное предложение. Мой персонал все равно уже с месяц, как разбежался, но я справляюсь и без них. Пользы никакой от этих разгильдяев не было. К тому же, вы самая восхитительная женщина на планете. Поэтому, мне очень лестно.

– Не замечала в вас раньше склонность к комплиментам, Михаил Андреевич, – с напускной строгостью ответила Долгополова и глаза ее под длинными черными ресницами задорно блеснули, – но мне они нравятся. Между прочим, все не так безнадежно, как говорит Сапрыкин. У меня ведь тоже есть катер. И он довольно мощный, уж можете мне поверить.

– Вы же сами знаете, леди, что через сильный шторм он не прорвется, – ответил академик, – он поврежден и начал ржаветь. На вашем вертолете мы тоже вряд ли сможем улететь. При здешних бурях, и в это время года. Правда, существует возможность и его загрузить на катер, на всякий случай. Думаю, ваше судно еще способно его выдержать. Вот только сомневаюсь, что сам вертолет поднимется в воздух, даже не смотря на наличие больших запасов топлива.

Академик осмотрел шикарное помещение, не переставая удивляться, откуда все это могло появиться. По стенам были развешаны гравюры и натюрморты – прекрасные копии старинных земных живописцев. В углу в полумраке стояла скульптура, очевидно, с Козерога-5. Прекрасные имитации живых цветов в горшках, подлинные ковры с Переславля – планеты, славящейся своими рукодельницами, вазы из настоящего фарфора находились тут же, и прочее, прочее. Литвиненко не смог определить откуда все это богатство, такое нелепое здесь, на первый взгляд. Возможно, с самой Земли. Считавшаяся прародиной человечества планета уже много столетий считалась заповедной и фактически была закрыта для посещений. И уж тем более, оттуда нельзя было ничего вывозить.

Имелась здесь и прекрасная коллекция книг различных жанров на любой вкус и возраст. Все это должно было стоить баснословных денег. На самом почетном месте – великолепно выполненный портрет довольно молодого человека в щегольском парадном генеральском мундире.

Перехватив его взгляд, девушка глухим голосом пояснила:

– Это мой отец, Юрий Антонович Долгополов. Он был влиятельным человеком на Козероге-5. Погиб во время налета кораблей Ост-Эндской Конфедерации. Я происхожу из древнего, богатого и некогда могущественного рода. Точнее, я – последняя из древнейшего рода князей Долгополовых.

Это все сразу объяснило: и роскошь, и манеры, и независимость поведения, и яркую внешность.

Литвиненко помнил ту историю на Козероге-5. Около трех десятков провинциальных звездных систем, расположенных в труднодоступном секторе галактики, возомнили, что могут бросить вызов Троянской Империи. После четырех сотен лет относительного мира в тех краях их удар был особенно внезапным. Самым возмутительным был тот факт, что люди пошли против людей своего же государства, тогда как неизвестно еще, как вести себя с Чужаками – представителями негуманоидных рас. Повстанцам удалось завоевать несколько незначительных периферийных областей Империи, пока они не рискнули напасть на Козерог-5 – один из ключевых центров этой области Империи. Здесь они получили достойный отпор, а вскоре на помощь осаждаемым подоспел пришедший в себя от неожиданности Имперский военный флот. Мятеж был быстро подавлен, но стоил десятков миллионов человеческих жизней, что было очень на руку Чужакам.

Нападавшие отошли на свои исходные позиции и объявили о независимости и создании Ост-Эндской Конфедерации. Так как их планеты были окружены плотными слоями метеоритов и астероидов, которые они знали просто прекрасно, разбить их оказалось очень тяжело. Поговаривали, что ост-энды, прорываясь на простор сквозь эти угрожающие ряды космических обломков, сами теряли до трети своих кораблей при всех имеющихся у них подробных картах и проложенных маршрутах. Локальные бои продолжались до сих пор, но обе стороны понимали тщетность противостояния. Империя блокировала подавляющее большинство выходов из близлежащих гипер-туннелей, и Конфедерация оказалась практически в полной изоляции.

Все произошло настолько стремительно, что другие разумные расы и человеческие государства так и не сумели воспользоваться ситуацией. Зато с тех пор остальные отдаленные области Империи и не помышляли о независимости. Правда, местные конфликты между окраинными провинциями происходили с незавидной регулярностью. В таких случаях Империя предпочитала сохранять нейтралитет до тех пор, пока не наступит угроза ей самой.

Такая политика использовалась веками и приносила свои плоды. Хотят драться – пусть машут кулаками и бряцают оружием. Лишь бы не мешали общей безопасности государства. Да и на поставках оружия в таких случаях всегда можно неплохо заработать. Причем, оружие могло продаваться всем конфликтующим сторонам одновременно. Этим занимались не только государственные корпорации, но и частные. Никто не упускал возможности погреть руки на чужом горе. Так было на протяжении всей истории человечества, так и останется на тысячелетия.

То, что там гибнут люди – подданные Империи, власти не особенно беспокоило. Когда же события начинали принимать угрожающие масштабы, у границ конфликтующих сторон появлялся Имперский флот, и все на этом обычно заканчивалось. Дальше уже шли какие-то процессуальные разборки, местные князьки мирно перераспределяли властные полномочия под контролем людей из Центра, и мир на время восстанавливался. До следующего конфликта. Все шло своим чередом…

Все эти события мгновенно промелькнули в памяти Литвиненко. Сам он был не согласен с таким положением дел, но понимал, что другого пути развития на данном этапе нет. Чтобы сохранить что-то очень большое, частенько приходится жертвовать малым. Академик подозревал, что в некоторых случаях Император с согласия имперского Совета специально разогревал вражду на периферии. Не зря же правительство позволяет Провинциям, а иногда даже и отдельным секторам, иметь законы, часто противоположные соседским.

В некоторых секторах даже разрешено рабство (уму непостижимо!), а они веками мирно соседствуют с демократическими республиками, где чуть ли не каждого депутата в местные органы власти избирают. И находят ведь точки соприкосновения к всеобщему удовольствию! Пока опять не разругаются из-за какой-нибудь планетки, где обнаружены запасы редких ресурсов.

Впрочем, тут, в зависимости от ситуации, Совет сам постарается наложить свою лапу. Если галактические корпорации не опередят. С ними лучше не ссориться. Хотя фактически они и подчиняются Империи, а все же уже давным-давно имеют собственных хозяев, которые и сами друг друга на дух не переносят. Этакие частные государства в едином организме. Хотя едином ли? Так, на словах…

«Все-таки запутанное дело эта большая политика и очень хорошо, что к нам она не имеет никакого отношения», – подумал Литвиненко. Он часто ловил себя на мысли, что оказался здесь, на отшибе и в стороне от галактических интриг, только из желания быть подальше от всей этой грязи. И вот на тебе – вроде прогонять и отсюда собираются. Хотя и из вроде бы добрых побуждений.

Вслух же он сказал:

– Мои соболезнования, леди. Но что же заставило вас уединиться в этой глуши? Ваше место на светских раутах в крупнейших центрах Империи. Уверен, вы бы там имели оглушительный успех.

– А так все и было, – ответила Екатерина, – но мне это жутко опостылело. Отец никогда не был против моих увлечений биологией и ботаникой, и после его смерти я отправилась прямиком сюда. Эта планета – сплошная загадка. Эффект псевдоводорослей так до сих пор досконально и не изучен. И вообще, творится какой-то бардак! Наместник только и умеет, что карманы набивать. Сколько сброда сюда пустил всевозможного? В новостях же – тишь да гладь. Там, в основном, об имперских успехах талдычат. Хорошо Терминал иногда включается, чтобы быть в курсе событий. Может, вот так в мутной водице и удастся сделать грандиозное открытие. Впрочем, что я так все раскритиковала. Сама иногда тоже позволяю себе некоторые вольности, – она снова лукаво улыбнулась. Улыбка у княжны была просто ослепительная, Михаил почувствовал, что земля у него уходит из под ног, сам он поддался непонятной эйфории.

– Ох, боюсь, эти ваши вольности должны будут взять некоторую паузу, – вздохнул академик, – ведь если подполковник Сапрыкин нас покинет, мы останемся совершенно одни. Но во мне тоже пульсирует жилка авантюризма, и поэтому я остаюсь. Это может быть даже очень интересно! А то все опыты да опыты.… Выпьем же, милая госпожа, за то, чтобы и на этот раз все обошлось.

Глаза его возбужденно засверкали, и он опрокинул в себя еще одну рюмку бодрящего напитка, настроившись на приятный разговор в надвигающихся сумерках.

Однако Долгополова не позволила им ограничиться простой беседой. Как уже не раз бывало, с ней вдруг произошла разительная перемена. Глаза княжны хитро блеснули, и она утянула Литвиненко на диван, при этом отчаянно громко постанывая вперемежку со всхлипами.

Михаилу даже не пришлось стягивать ее роскошной платье. Когда они через несколько мгновений оказались у большой кровати с балдахином, на Екатерине были только узенькие шелковые трусики темно-красного цвета. Ее большие налитые груди с розовыми сосками призывно манили, и академик, чувствуя все возрастающее возбуждение, сжал их руками. Соски молодой женщины мгновенно набухли, и Михаил немедленно к ним приник. Екатерина застонала еще громче и стала срывать с Литвиненко одежду, что-то сладко пришептывая.

Когда единственным предметом одежды у обоих любовников на двоих остались те самые трусики, княжна игриво отстранилась и провела языком по груди мужчины, опускаясь все ниже. Ее губы и язык были горячи и податливы.

Доставив ученому удовольствие, она, наконец, избавилась от оставшегося кусочка темно-красного материала на своем теле. Взгляду Литвиненко открылся гладко выбритый низ живота с совсем тоненькой вертикальной линией коротких темных волос, и мужчина с утробным рычанием, сжав крупные округлые бедра Екатерины, не преминул насытить и огромные сексуальные аппетиты девушки.