Текст книги "Отступление не прекупается"

Кит Ломер
Оступление не прекупается

1

Когда Ретиф вышел из космического челнока, спустившего его с орбиты на поверхность планеты, по гудрону посадочной площадки хлестал проливной дождь. Со стороны низких грибообразных навесов, предназначенных для прибывающих, к нему, расплескивая лужи и возбужденно маша руками, кинулась щуплая фигура в просторном пончо из черного каучука.

– Как у тебя с врагами, Мак? – нервно спросил пилот челнока, не отрывая глаз от приближающегося человека.

– В разумных пределах, – ответил Ретиф и вытащил сигару, которая принялась шипеть и щелкать, едва дождь ударил по тлеющему кончику. – Впрочем, это всего лишь Советник Посольства Магнан – спешит порадовать меня рассказом о последних приключившихся с ним несчастьях.

– У нас нет ни минуты времени, Ретиф, – приблизясь, сообщил запыхавшийся Магнан. – Посол Гроссляпсус в пять вечера созывает сотрудников на экстренное совещание, – осталось всего полчаса. Если поспешить, то мы только-только успеем. Я уже переговорил с кем следует на таможне и в иммиграционной службе, я знал, что вы непременно захотите прибыть сюда, чтобы, э-э-э…

– Разделить с вами позор? – подсказал Ретиф.

– Дудки, – ответил Магнан, смахнув каплю влаги с кончика носа. – Если хотите знать, у меня есть шанс получить награду за мою работу в Программе Культурной Помощи. А вам просто-напросто пора приступить к изучению местной специфики,

– пояснил он и повел Ретифа к посольскому автомобилю, поджидавшему их рядом с навесами.

– Согласно самому распоследнему дополнению к Обзору Корреспонденции, – сказал Ретиф, когда они поудобнее устроились на обтянутых ворсистой тканью сиденьях, – строительство должно завершиться на следующей неделе. Надеюсь, все идет как следует, по расписанию?

Магнан наклонился, чтобы кончиками пальцев постучать по стеклу, отделяющему закрытый пассажирский салон от открытого сиденья водителя; их шофер, слегка растрепанный туземец, похожий на клубок лиловой вермишели, увенчанный остроконечной шапочкой с лакированным козырьком, изогнул нечто, – Ретиф решил, что это ухо, – дабы выслушать указания землянина.

– По пути заверните к театру, Чонки, – распорядился Магнан и, с самодовольным видом повернувшись к Ретифу, продолжил беседу. – Я отвечу на ваш вопрос. Рад сообщить вам, что строительство идет без сучка без задоринки, мы не сталкиваемся ни с какими препятствиями. Фактически, мы завершим его на неделю раньше намеченного. Я – Начальник Строительства, и я рассчитываю получить за него, так сказать, еще одно перо себе на шляпу, особенно если учесть тяжелые погодные условия, в которых нам приходится работать здесь, на Хляби.

– Вы сказали «театр»? Насколько я помню, первоначальное предложение предусматривало строительство спортивной арены класса «Янки-стадион».

Магнан надменно улыбнулся.

– Я решил, что пришло время сменить пластинку.

– Поздравляю, мистер Магнан, – Ретиф приветственно помахал сигарой. – А я уже начал опасаться, что Дипломатический Корпус так и будет до скончания времен навязывать беззащитным народам все большие и все лучшие бейсбольные бриллианты, а гроачи, пытаясь сравнять счет, – все более крупные и уродливые балетные театры класса «Большой».

– Только не на этой планете, – с удовлетворением заявил Магнан. – Я расколотил вахлаков на их собственном поле. То, что я вам сейчас сообщу, является совершенно секретными сведениями, прошу вас помнить об этом, но на сей раз именно мы возводим балетный театр класса «Большой»!

– Мастерский гамбит, мистер Магнан. Как его восприняли гроачи?

– Хммм. Должен признать, они ответили нам довольно остроумным контрударом. Из информированных источников мне известно, что эти обезьяны в отместку затеяли собирать дубликат «Янки-стадиона».

Магнан вперился в летящую с неба влагу, пытаясь пронзить ее взором. В туманной дымке рисовались выстроившиеся вдоль извилистой улицы неказистые здания, еле различимые сквозь несомые ветром полотнища дождя. Затем впереди наметилась прореха, нарушавшая их упорядоченный строй, и машина неторопливо поплыла мимо какой-то большой бесформенной груды, далеко отодвинутой от красной линии. Магнан нахмурился.

– Эй, Чонки, – окликнул он водителя, – я же приказал тебе ехать к строительной площадке!

– Донятное пело, начальник, – мирно ответил голос, каким иногда поет засорившийся водосток. – Пюда и сриехали.

– Чонки, ты что, – напился?

– Да сдоб я чтох! – Чонки ударил по тормозам, на ветровом стекле закрутились «дворники», тяжело вздохнула, веером раскидывая брызги по усеянной лужами мостовой, воздушная подушка. – Натрите, смочальник, – мы же уло через прямицу от Бубличной Пиблиотеки, nicht vahr

?

– Ты хочешь сказать, Библичной Публиотеки, – то есть, это я хотел сказать, Блибличной Пубиотеки, тьфу!..

– Жак я те и говорю. Тон вам бубличка, а сам тройка! – Чонки махнул пучком вермишелин, будто водоросли извивавшихся под струями дождя.

– Видимость на Хляби просто кошмарная, – запыхтел Магнан. Он покрутил ручку, опускающую стекло, и отпрянул, когда дождь ударил его по лицу. – И все же никогда бы не подумал, что ухитрюсь не признать собственной стройки…

– Вообще-то это сильно смахивает на рухнувшее шапито, – сказал Ретиф, оглядывая полакра какой-то ткани подпираемой снизу полудюжиной разбросанных в беспорядке подпорок.

– Оптическая иллюзия, – твердо сказал Магнан. – Конечно, здание накрыто, секретность, сами понимаете. Ну и потом освещение, оно, понятное дело, придает зданию такой… такой какой-то приземистый и как бы непродуманный вид.

Он вглядывался сквозь потоки дождя, сожмурясь и прикрывая ладонью глаза:

– Все же давайте вылезем и рассмотрим его поближе.

Распахнув дверь, Магнан выкарабкался наружу, Ретиф последовал за ним. Они пересекли дорожку, выложенную цветной глазурированной плиткой, перескочили через узкую клумбу с уже высаженными по ней зелеными цветочками. Магнан отвел в сторону полу пластиковой пленки, и взорам посетителей предстал зияющий котлован, на дне которого торчали из грязной воды уже натекшего озерца трубы, предназначенные, видимо, для подключения электричества и водоснабжения.

– Сичево не бе, – сказал Чонки, с восторгом заглядывая Магнану через плечо. – Сде вы это каклали, мастер Мигнан!

– Сде я каклал что? – каркнул Магнан.

– Ну, сгибы оно чтонуло, – пояснил Чонки. – Доторое ком-то.

– Ретиф, – прошептал Магнан, промаргиваясь что было сил.

– Скажите, что мне это привиделось, то есть, что мне это не привиделось.

– И так, и этак все будет похоже на правду, – ответил Ретиф.

– Ретиф, – надтреснутым голосом произнес Магнан. – вы понимаете, что это значит?

Ретиф бросил в пустой котлован сигару, и она, зашипев, погасла.

– Либо вы надо мной подшутили насчет строительства…

– Уверяю вас…

– … либо мы стоим не на том углу…

– Невозможно!

– … либо, – закончил Ретиф, – кто-то попятил ваш Большой театр.

2

– А я-то размечтался насчет перьев на шляпу, – простонал Магнан, когда автомобиль резко затормозил перед импозантным фасадом Посольства Земли. – Хорошо, если после такого фиаско с меня и саму-то шляпу не снимут – заодно с головой. Даже не представляю, как мне сказать Послу Гроссляпсусу, что его любимое здание пропало невесть куда!

– Ну, я уверен, что вам удастся вывернуться из этой истории с присущей вам savoir-faire

, – утешил его Ретиф, когда они оказались под моросящей с неба водичкой.

Швейцар-хлябианин, в сидящем на нем мешком дождевике, пошитом согласно фасону, установленному правилами ДКЗ, приветственно помахал приближающимся землянам пучком извивающихся фиалковых волокон.

– Джевет, принтльмены, – сказал он, когда дверь, ухнув, отворилась. – Сладный вождик, а?

– Чего уж в нем такого сладного? – ядовито осведомился Магнан. – Послушайте, Харвей, Его Превосходительство уже пришел?

– Месять тинут дому назад, – и сердой такитый, даже скрасьте не здазал.

Войдя в Посольство, Магнан вдруг прижал ко лбу ладонь.

– Ретиф, что-то у меня голова раскалывается, я, пожалуй, пойду прилягу. Вы тут пока повертитесь и как-нибудь между делом расскажите Послу о случившемся. Может, вам удастся внушить ему, что это все мелочи. Не стоит его так сразу расстраивать, верно?

– Неплохая мысль, мистер Магнан, – сказал Ретиф, отдавая плащ гардеробщику. – Я намекну, что это рекламный трюк, выдуманный вами, чтобы подогреть интерес публики к открытию театра.

– Прекрасная идея! И постарайтесь создать у Посла впечатление, что перед самым праздником вы вернете театр на место… – и Магнан с надеждой уставился на Ретифа.

– Поскольку я появился на планете всего пятнадцать минут назад, боюсь, что такое обещание будет с моей стороны несколько самонадеянным. И кроме того, Посол, быть может, захочет узнать, чего это вы улеглись, когда наступил столь критический момент в отношениях между Землей и Хлябью.

Магнан вновь застонал, но уже выражая покорство судьбе.

– Поторопитесь, джентльмены, – обращаясь к ним, закричал из двери лифта, расположенного на другом конце вестибюля, невысокий, чернобровый мужчина в военном мундире. – Мы не едем, вас дожидаемся.

Магнан расправил узкие плечи.

– Уже идем, полковник Потом, – хрипло ответил он и прибавил вполголоса: – Запомните, Ретиф, нам следует вести себя так, словно исчезновение между завтраком и ланчем здания ценой в десять миллионов кредитов – самое обычное дело.

– Я не ослышался, кто-то что-то говорил о ланче? – поинтересовался из глубины лифтовой кабины дородный дипломат.

– Вы же только что поели, Лестер, – сказал тощий Коммерческий Атташе. – Что касается вас, Ретиф, вы выбрали для появления здесь не самый удачный момент, – я так понял, что Посол нынче зол до неистовства.

Магнан нервно взглянул на Ретифа.

– Э-э-э – а известно ли кому-нибудь, чем именно удручен Его Превосходительство? – поинтересовался он, обращаясь ко всем присутствующим сразу.

– Да кто ж его знает? – пожал плечами Атташе. – В прошлый раз это было падение отношения человек/орех в закусочной Посольства.

– На сей раз он ярится куда пуще, чем в период орехового кризиса, – спокойно заметил полковник Потом. – Чует мое сердце, полетят нынче головы.

– А не связано это как-либо с… э-э-э… с чем-то, что, возможно,.. м-м-м… пропало? – осведомился Магнан с неумело разыгранной безучастностью.

– Ага! – оживился тощий Атташе. – А ему что-то известно, джентльмены!

– Как это вам всегда удается первым прознать что к чему?

– печально спросил полковник.

– Ну, что до этого, – начал Магнан…

– Мистер Магнан дал слово ничего никому не рассказывать, джентльмены, – вмешался Ретиф, и тут кабина остановилась, и двери, отскользнув, выпустили дипломатов в просторную заседательную залу с толстым ковром на полу.

Середину залы занимал продолговатый полированный стол, практически голый, если не считать длинных желтых блокнотов и карандашей, лежащих против каждого из предназначенных для дипломатов мест. Несколько минут прошло за тихой возней; дипломаты, – все как один закаленные в боях ветераны, – суетились, занимая приглянувшиеся им места, наилучшим образом сочетающие близость к креслу Посла с неприметностью, невредной, если Послу вдруг приспичит отыскивать козла отпущения.

Когда распахнулась дверь, ведущая во внутренние покои Посольства, и в залу на всех парах влетел Посол Гроссляпсус, дипломаты разом встали. Украшенное множеством подбородков лицо Посла выражало свирепость. Он без особого одобрения оглядел собравшихся в зале бюрократов, уселся в кресло, которое едва успел отодвинуть для него подскочивший Сельскохозяйственный Атташе, пронзительным взглядом окинул стол и откашлялся.

– Заприте двери, – сказал он. – Садитесь, джентльмены. У меня для вас серьезная новость. – Он выдержал пугающую паузу и мрачно закончил: – Нас обокрали!

Шелест пронесся вдоль стола; взоры присутствующих обратились на Магнана.

– Обокрали! – повторил Гроссляпсус, подчеркнув сказанное ударом кулака, от которого подскочили все карандаши плюс немалое число дипломатов. – Я давно уже подозревал, что кто-то ведет нечистую игру. Некоторе время назад худшие мои опасения подтвердились. Джентльмены, среди нас имеется вор!

– Среди нас? – выпалил Магнан. – Но как же,.. я хочу сказать, зачем… то есть… господин Посол… как же мог кто-то из нас, э-э-э, похитить то, о чем вы говорите?

– У меня это тоже не укладывается в голове! Было бы также логичным поинтересоваться, как мог кто-либо из связанных с нашей Миссией, забыться настолько, чтобы кутать грудь, которая его писает? То есть пикать срудь, готорая его кутает. Я хочу сказать, тусать круть, догорая его купает. Будь оно проклято, вы знаете, что я хочу сказать! – Гроссляпсус схватил стакан, одним махом выдул из него всю воду и горестно пробормотал: – Я проторчал здесь столько времени, что совершенно уже разучился выражаться гладкими периодами.

– Вы что-то такое говорили насчет вора, шеф, – подсказал полковник Потом. – Интересно, как это…

– «Интересно» – вряд ли уместное в подобных обстоятельствах слово, – рявкнул Гроссляпсус. – «Пугающе» – немного ближе к цели. «Ужасно», будучи словом несколько вяловатым, хотя бы отчасти содержит требуемый оттенок значения. Это событие прискорбным пятном ложится на страницы летописей ДКЗ, джентльмены! Удар нанесен по самым основаниямм Галактического содружества!

Общие восклицания наподобие «Правильно, шеф!», «Прекрасно сказано, сэр!» и одинокого «Как скажете, начальник!», испущенное Пресс-Атташе, создали необходимый контрапункт к завялению полномочного представителя Земли.

– Итак, если у кого-либо есть что сказать в связи с возникшим кризисом… – зловещий взгляд Гроссляпсуса, перебрал присутствующих и остановился на Магнане.

– Все почему-то смотрят на вас, Магнан, – прокурорским тоном промолвил Посол. – Если у вас имеются какие-нибудь комментарии, не медлите. Высказывайтесь!

– Ну, если говорить по существу дела, сэр, – сглонув, залепетал Магнан. – Я просто хотел сказать, что я лично был чрезвычайно испуган, – то есть, я имею в виду шокирован, – когда обнаружил пропажу. Бог мой, да меня можно было свалить пером со шляпы, – вернее…

Выражение Гроссляпсуса по-прежнему оставалось зловещим.

– Вы хотите сказать, что уже знали об этой пустяковой покраже, Магнан?

– Да и…

– И вы не потрудились поделиться своими познаниями со мной? – Посол явно накалялся.

– По-настоящему, я узнал о ней лишь несколько минут назад, – поспешил объсниться Магнан. – Милость Господня, вы опередили меня буквально на несколько миль, сэр! Я просто к тому, что могу подтвердить сделанное вами открытие, – хотя, конечно, никаких подтверждений и не требуется, сэр.

Он остановился и снова сглонул.

– Вот, джентльмены, смотрите, – любовно сказал Гроссляпсус. – Вот как должен по моим представлениям выглядеть бдительный бюрократ. В то время как все вы, погрязнув в своих делишках, даже не помышляли о том, что некая вороватая лапа пытается нанести нашей Миссии непоправимый ущерб, мой Советник, мистер Магнан, единственный среди моих подчиненных, учуял запах жаренного! Примите мои поздравления, сэр!

– Я чего, я, это.., спасибо, господин Посол, – Магнан ухитрился соорудить слабенькую улыбку. – Я, конечно, стараюсь не отставать от событий…

– И поскольку вы, судя по всему, полностью в курсе дела, я поручаю вам следствие и прошу вас, не мешкая, разобраться в происшедшем. Я не премину передать вам мои записи. – Гроссляпсус оттянул обшлаг рукава и бросил взгляд на часы. – Прошу простить, но в настоящий момент вертолет для особо важных персон прогревает на крыше двигатели, чтобы забросить меня в Секретариат, где я, по всей видимости, пробуду остаток вечера,

– мне предстоит провести с Министром Иностранных Дел переговоры на высшем уровне по поводу распределения плодов пачкули в предстоящем финансовом квартале. Создается впечатление, что наши гроачианские коллеги вознамерились вытеснить нас из торговли предметами роскоши, а я не могу допустить, чтобы в моем досье появилось пятно подобного рода.

– Посол встал. – Проводите меня до вертолетной площадки, Магнан, я должен дать вам последние указания. Что же до всех прочих, – пусть достижения Магнана послужат для вас примером. Вы, как вас там… – Он ткнул пальцем в Ретифа. – Вы можете поднести мой портфель.

Когда они поднялись на крышу, залитую дождевой водой и придавленную вечно свинцовым небом, Гроссляпсус повернулся к Магнану.

– Я ожидаю от вас быстрых действий, Бен. Мы не вправе допустить, чтобы вещи такого рода сходили кому-либо с рук.

– Сделаю все, что смогу, сэр, – прочирикал Магнан. – И я хотел бы еще сказать, как это благородно с вашей стороны, не возлагать на меня персональную ответственность за случившееся,

– конечно, по сути дела, меня обвинить не в чем, однако…

– Обвинить вас? Хммм. Нет, не вижу, что бы я мог на этом выгадать. Кроме того, – добавил он, – вы же не состоите в Административном Отделе…

– В Административном, сэр? Но причем тут…

– Проведенный мною анализ регистрационных документов показывает, что пропажи, постепенно накапливавшиеся в течение двух лет, к настоящему времени вылились в недостачу примерно шестидесяти семи гроссов! Шестьдесят семь раз по двенадцать дюжин, Магнан! Подумайте об этом!

– Шестьдесят семь гроссов Больших театров? – проблеял Магнан.

Гроссляпсус поморгал, затем позволил улыбке чуть приподнять уголок его рта.

– Ваш намек совершенно излишен, Магнан. Разумеется, я не забыл о том, что вы великолепно справились со строительством и смогли завершить его на шесть дней раньше срока. Завтрашнее торжественное открытие театра будет одним из самых ярких эпизодов в моем докладе об эффективности наших мероприятий, – так сказать, яркой звездой на моих горизонтах. Не удивлюсь, если чиновник, отвечавший за строительство, будет представлен к награде. – Посол подмигнул, но тут же вновь затуманился. – Однако не следует допускать, чтобы предстоящее нам удовольствие вытеснило из нашего сознания вопрос о пропавших канцелярских скрепках! Необходимо срочно принять меры!

– Кан-канцелярские скрепки, сэр?

– Истинные потоки их, Магнан, утекают неведомо куда, полностью исчезая из отчетов Посольства о расходовании материалов! Возмутительно! Но к чему лишние слова, мой мальчик, вы не хуже меня сознаете серьезность создавшегося положения. – Гроссляпсус потрепал подчиненного по тощему плечу. – Помните, Магнан, я на вас рассчитываю!

Он шагнул к вертолету, забрался в него и уселся в свое кресло. Двигатели застрекотали – все громче и громче, – легкая машина поднялась, вонзилась в тучи и пропала из виду. Потрясенный Магнан повернулся к Ретифу.

– Я… я думал… я думал, он в курсе…

– Это я уже понял, – посочувствовал ему Ретиф. – Ну ничего, у вас еще остается возможность все ему рассказать, нужно только выбрать подходящий момент. Может быть, – когда он будет прикалывать к вашему фраку медаль?

– Как вы можете шутить в такую минуту? Вы понимаете, что теперь я должен раскрыть не одно, а два преступления, и все это до того, как Посол с Министром прикончат бутылку портвейна?

– А что, это мысль, – может, оптом-то и дешевле встанет? И все же нам лучше начать действовать, пока они не повысили ставки.

3

У себя в кабинете Магнан обнаружил ожидавший его конверт с Большой Печатью Гроачианской Автономии.

– Это памятная записка от Посла Шниза, – сказал он Ретифу. – Мерзавец объявляет, что перенес дату открытия здания, построенного им в порядке Культурной Помощи, на сегодняшнюю полночь! – Магнан со стоном отшвырнул письмо. – Это последний удар, Ретиф! Он открывается, а я не могу выставить в ответ даже ларька!

– Как я вас понял, гроачи отставали от расписания, – сказал Ретиф.

– Они и сейчас отстают! Вся эта афера совершенно невероятна, Ретиф! Кто может украсть за одну ночь целое здание,

– а если и сможет, куда он его денет? И даже если они нашли место, чтобы спрятать его, и мы с вами это место отыщем, – как, черт подери, мы вернем его туда, где ему положено находиться, ко времени церемонии, которая состоится всего лишь через двадцать четыре часа по местному времени?

– Чем и исчерпываются вопросы, – сказал Ретиф. – Поиски ответов на них могут оказаться несколько более трудоемкими.

– Прошлой ночью театр был на месте. По дороге домой я специально остановился, чтобы полюбоваться классическим неоновым меандром, украшающим архитрав. Великолепный эффект, Шниз позеленел бы от зависти, – я, впрочем, не знаю, в какие цвета окрашивается гроачианский дипломат, сталкиваясь с эстетическим свершением подобного размаха.

– В данную минуту, он понемногу обретает ровный красно-коричневый тон, свидетельствующий о полном удовлетворении, – предположил Ретиф. – Время они рассчитали прекрасно: их постройка завершена, а наша куда-то пропала.

– И как я теперь взгляну Шнизу в глаза? – промямлил Магнан. – Не далее, как вчера вечером, я отпустил по его адресу несколько удачных шуток, да еще, помню, подивился тому, как спокойно он на них реагировал… – Магнан внезапно умолк и уставился на Ретифа. – Благие небеса! – ахнул он. – Так по-вашему, эти пятиглазые недомерки, эти проныры, эти любители приходить на готовенькое докатились до того, что запятнали звание дипломата участием в подобном безобразии?

– Такая мысль приходила мне в голову, – признал Ретиф.

– Я что-то не в состоянии вот так, экспромтом, вспомнить кого-либо еще, питающего нездоровую страсть к Большому театру.

Магнан вскочил на ноги и разгладил бледно-лиловые отвороты своей раннепослеполуденной полунеофициальной визитки.

– Конечно! – воскликнул он. – Вызовите морских пехотинцев, Ретиф! Я отправлюсь с ними прямо к этому интригану, к этому маленькому пролазе и потребую, чтобы он, не сходя с места, вернул украденное им строение!

– С места вам все же лучше бы сойти и вообще отойти подальше, – предупредил его Ретиф. – Не забывайте, балетный театр, вроде Большого, занимает целый квартал.

– Несвоевременная шутка, Ретиф, – процедил Магнан. – Ну, чего же вы ждете?

Впрочем, Магнан и сам помрачнел и задумался.

– Из отсутствия в вас явного энтузиазма я, видимо, должен сделать вывод, что в моем плане имеется некий порок?

– Совсем маленький, – сказал Ретиф. – Его Гроачианское Превосходительство, надо полагать, с большим тщанием замел все следы. Он просто рассмеется вам в лицо, – если, конечно, вы не сумеете предъявить ему каких-то доказательств.

– Даже у Шниза не хватит наглости отрицать факты, если я поймаю его с поличным! – Магнан с озабоченным видом задумался.

– Правда, пока я еще не обнаружил никаких улик…

Он стоял, покусывая заусенец и время от времени бросая на Ретифа косвенные взгляды.

– Балетный театр так просто не спрячешь, – сказал Ретиф.

– Давайте сначала попытаемся его отыскать. А тогда уж можно будет подумать и о том, как вернуть его назад.

– Хорошая мысль, Ретиф. Именно это я и хотел предложить.

– Магнан взглянул на охватывающую его большой палец браслетку с часами. – Знаете, вы тут поболтайтесь в окрестностях, посмотрите, что к чему, пока я буду приводить в божеский вид мои бумаги; а после обеда давайте встретимся и договоримся, как будем врать дальше, – я хочу сказать, составим рапорт, показывающий, что мы предприняли все возможные меры.

Выйдя из кабинета Советника, Ретиф заглянул в Коммерческий Отдел. Напрочь лишенный подбородка клерк выглянул из-за груды газетных вырезок:

– Привет, мистер Ретиф. Прибыли, значит. Добро пожаловать на Хлябь.

– Спасибо, Фредди. Слушай, мне бы взглянуть на список всех грузов, ввезенных Посольством гроачей за последние двенадцать месяцев.

Клерк потыкал пальцами в клавиши банка данных и состроил гримасу, взглянув на страничку, которую тот изрыгнул.

– Что-то уж больно хлипкое они надумали выстроить, – сказал он, протягивая листок Ретифу. – Фанера и крепежный кругляк. Впрочем, чего же от них и ждать.

– Это все? – настойчиво спросил Ретиф.

– Сейчас посмотрю ввоз оборудования, – клерк ввел другой код, и после недолгого клацанья на свет появился второй листок.

– Сверхмощные подъемные устройства, – хмыкнул он. – Забавно. Фанеру они ими, что ли, тягать собираются или плашки два на…

– Четыре штуки, – кивая, сказал Ретиф. – С широкоапертурными полями и полным комплектом захватов.

– Ого! Такими игрушками можно «Хлябь-Хилтон» с корнем выдрать.

– Что можно, то можно, – согласился Ретиф. – Спасибо, Фредди.

Снаружи уже опустились сумерки; автомобиль ожидал у обочины. Ретиф велел Чонки ехать по мокрой, затененной деревовидными папоротниками улице на окраину, к пустой строительной площадке, которую совсем недавно занимало украденное строение. Выйдя из машины под ровный и теплый дождик, он забрался внутрь скрывающего котлован пластикового шатра и принялся осматривать мягкую землю, освещая ее ручным фонарем.

– И чего на дам тумаете выйти? – поинтересовался Чонки, семеня рядом с ним на ножках, напоминающих клубки мокрой фуксиновой пряжи, увеличенные до размеров посудной лохани. – Сростите, что прашиваю, но я зумал, что вы, демляки, не мочите любить ноги.

– Просто осматриваюсь на местности, Чонки, – ответил Ретиф. – Похоже, что щипач, который слямзил наш театр, поднял его с помощью гравитационных устройств, и скорее всего, целиком, поскольку никаких следов демонтажа я здесь не вижу.

– Я чего-то не фонял, шеп, – сказал Чонки. – Вы, по-воему, гоморили, что мастер Мигнан сам придумал этот прюк с коплованом, пубы интереть подогрес чтоблики к Открыциальному Офитию.

– Не бери себе в голову, Чонки, просто у меня такой способ нагнетать напряжение, – Ретиф остановился, подобрал с земли красноватый окурок наркотической сигаретки и понюхал его. От окурка несло резким запахом эфира, свойственным подобного рода изделиям гроачей.

– Вы думаете, что таз я хлябианин, рак уж сопсем без вонятия, – продолжал Чонки, – а мы вой-чего покидали в свое время. Травится нам вердить, что это его вабота, – роля ваша. Та долько, нежду мами, как он, черт сдери, это поделал?

– Боюсь, что это дипломатическая тайна, – ответил Ретиф.

– Ладно, пойдем посмотрим, чем ответили гроачи на наш культурный вызов.

– Да там и одеть-то глясобенно не на что, – пренебрежительно рассказывал туземец, пока они, хлюпая, приближались к машине, в ожидании пассажиров висевшей на воздушной подушке над большой лужей. – Прочего у них там не нисходит, а если и поисходит, так не проймешь чего. Дородили здоровенный защатый сгобор, и все забаковали в презент.

– Гроачи народ скрытный, – сказал Ретиф, – но, может, нам все же удастся хоть что-то увидеть.

– Не увебен, росс, – хам у них еще пуча отраны, все с кушками. Они и слизко никому дунуться не бают.

Вглядываясь в глянцевые от дождя улицы, осененные похожими на сельдерей деревами, Чонки мурлыкал себе под нос веселый мотивчик, звучавший сначала так, словно его наигрывали на гребенке, затем – на арфе с резиновыми струнами, а под конец,

– напоминая накачанную до отказа волынку.

– Непорно чулудается, а? – сказал он, не дождавшись похвалы. – Тоследний пакт суток чмазал, гам полаталось трупам забеть, да у пня малец соскользнул.

– Впечатляет, – сказал Ретиф. – А как у тебя с деревянными духовыми?

– Сак тебе, – сказал Чонки. – С лунными стручше. Скрот вослушай, – пипка.

Он вытянул руку в сторону, расположил вдоль нее четыре волоконца и проехался по ним наспех сооруженным из другой конечности смычком, издав визгливую трель.

– Дичего, на? Мелодий я погра не икаю, но упрочняюсь, как жерт, так что и городии не за мелами.

– Гроачианские поклонники носоглоточной музыки будут валить на твои концерты толпами, – предсказал Ретиф. – Кстати, Чонки, давно уже гроачи строят свою спортплощадку?

– Пайте додумать: Тачали они ной осенью, вы, земляки, зак рак фунбамент детонировали…

– Так им уже и закончить пора, правильно?

– Па дам стервой медали него чело изменилось. И вошь сметно: как зуда те найдешь, – ни единорога бочего нет, рана ох одна.

Чонки свернул за угол и остановил машину у смутно рисующегося в вечернем сумраке забора высотой в десять футов, сооруженного из плотно пригнанных пластиковых панелей.

– Дзот мы и весь, – сказал он. – Я те топорил, ни жига у них фуг не воймешь.

– Давай-ка все же осмотримся.

– Ядное тело, солько удо все хаки тержите востро, эти мертовы недочурки емеют подчехиваться одрань тико.

Оставив машину в густой тени, создаваемой раскидистой кроной гигантского папоротника, Ретиф с хлябианином пошли по панели, разглядывая сплошную стену, окружавшую целый квартал. На углу Ретиф остановился, огляделся. Уличные фонари еле тлели в тумане над безлюдными тротуарами.

– Если увидишь, что кто-то идет, сыграй пару нот на виолончели, – приказал Чонки Ретиф.

Он извлек из внутреннего кармана тонкий инструмент, вогнал его между двумя панелями и повернул. Пластик крякнул, подался, образовалась узкая щель, сквозь которую можно было разглядеть прожектора на столбах, заливавшие желтым светом узкую полоску расквашенной ногами грязи, обильно усеянной плашками два на четыре и ломанными кусками фанеры, и бахрому чахлой травки, подступающей к вертикальному эскарпу из мышастого цвета рогож. Гигантский брезент, удерживаемый целой сетью веревок, полностью скрывал расположенное под ним тяжеловесное здание.

– Рама модная, – послышался из-под локтя Ретифа голос Чонки, – да у пих тут нольшие беременны!

– И что за перемены?

– Ну, толком донять из-за этого презента трупно, под ним все выглянит идаче. Но полудились они трихо, сопреваться не мри ходится.

– Как ты насчет того, чтобы заехать в Посольство гроачей?

– предложил Ретиф. – Надо бы выяснить еще кое-что.

– Кобечно, пес, носехали, полько троку от этого вам не будет. Они ворожат его ток, сластно он – легендарный Норт Фокс.

– На это я и расчитываю, Чонки.

Они проехали еще десять кварталов по пропитанным влагой улицам и, остановившись в квартале от смахивающего на крепость строения, подобрались к нему поближе, стараясь держаться в тени. Двое гроачей, облаченных в замысловатую форму, столбами стояли по бокам от ворот, проделанных в сложенной из камня стене.

– На сей раз дырку проковырять не удастся, – сказал Ретиф. – Придется лезть на стену.

– Фискованно, шер…

– Равно как и торчать на темном углу, – ответил Ретиф.

– Пошли.

Пять минут спустя, перемахнув через стену при помощи свисавшей из-за нее ветки пачкульного дерева, Ретиф и Чонки уже стояли, прислушиваясь, на территории Посольства.

– Ничего не слышу, – пробормотал хлябианин. – А кеперь туда?

– Давай, Чонки, прогуляемся, посмотрим, что тут к чему,

– предложил Ретиф.

– Ладно, – молько не по туше дне все это… – Чонки удлиннил заканчивающуюся глазом псевдоконечность, и та осторожно заползла за угол. Прошло две минуты. Внезапно водитель замер.

– А дьягол, вроачи! – воскликнул он. – Суем отдюда, шеф!