Текст книги "Искусство шпионажа: Тайная история спецтехники ЦРУ"

«У нас был агент, обеспечивавший нас важной контрразведывательной информацией, особо ценными военно-политическими и техническими сведениями относительно советских вооружений, а также о проникновениях шпионов в правительство США. Это была неоценимая информация. Но независимо от объемов информации, все сведения должны были быть сжаты в короткие сообщения из нескольких сотен слов, аккуратно записанных и закодированных с помощью одноразовых шифрблокнотов, – рассказывал один оперативник. – Поскольку Поляков не имел отдельной частной квартиры для своей работы, все это делалось в туалете. Ни жена, ни теща, ни дети ни о чем не подозревали. Он должен был работать с этими миниатюрными одноразовыми блокнотами, а также зашифровывать всю информацию перед отправкой ее к нам, а затем расшифровывать то, что мы ему посылали. Кроме этого, Поляков должен был выходить на прогулки, чтобы заложить тайник в общедоступном месте в надежде, что его не заметят и что куратор найдет тайник прежде, чем кто-то случайно наткнется на него». Для операции требовалось устройство, позволяющее ЦРУ быстро и надежно общаться с агентом с минимальным риском его расшифровки.

Проблема безопасности связи с Поляковым была решена во время его командировки в Индию (1973–1976). В это время ЦРУ снабдило его первой электронной системой агентурной связи на короткие дистанции для использования в опасных регионах. Новое спецустройство из разряда оперативной техники SRAC работало как быстродействующий передатчик, получивший кодовое наименование BUSTER. Устройство размерами около 15 х 7 х 2,5 см и весом не более 230 г было достаточно маленьким, чтобы легко спрятать его в кармане пальто. BUSTER имел крошечный дисплей для показа одной цифры или буквы русского алфавита и клавиатуру не более чем 4 кв. см. Чтобы загрузить в передатчик сообщение, Поляков сначала преобразовывал текст в шифр, используя одноразовый шифрблокнот, затем набирал зашифрованный текст на клавиатуре по одному символу с учетом того, что BUSTER мог хранить в памяти до 1500 знаков. После того как данные были загружены, Поляков выходил на прогулку с передатчиком в кармане и, находясь в пределах 300 метров от места приемника, нажимал кнопку «Передача».

Приемник имел размеры около 22 х 28 х 13 см и обычно находился на одном из подоконников в квартирах, где жили сотрудники ЦРУ или внутри их припаркованных автомобилей. Поскольку местоположение приемника можно было многократно менять, Поляков изменял места передачи, что делало его маршрут внутри большого города практически недоступным для наблюдения КГБ. Радиосигнал от устройства BUSTER был кратковременным и таким образом не позволял КГБ зафиксировать радиопередачу и точно определить ее источник.

Когда Поляков возвратился в Москву, он выходил на связь во время поездки на автомобиле или велосипеде, из трамвая или автобуса, а также во время пешей прогулки. Он просто нажимал кнопку на устройстве в его кармане в течение нескольких секунд, если он был в пределах дальности работы системы. Он мог теперь посылать электронные сообщения, выбирая время и место по своему усмотрению. Кроме того, радиосвязь была еще и двухсторонней. Как только приемная станция получала сообщение, сразу же передавался сигнал подтверждения на комплект агента. Число таких сигналов подтверждения было, конечно, ограничено. И все это происходило менее чем за 5 секунд.

«Поляков загружал в передатчик свое сообщение, затем выходил на прогулку или по делам. Он знал ориентировочно район приема своего сообщения, но не знал точного местоположения основной приемной станции. Попадая в этот район, он просто нажимал кнопку, – объяснял офицер-куратор. – Его сообщение попадало в приемник, расположенный в автомобиле оперативного сотрудника. После получения информации станция автоматически отсылала свою передачу и сигнал «подтверждение». Поляков видел на устройстве BUSTER красный сигнал, который указывал, что передача успешно прошла. Затем он возвращался домой и читал наше сообщение». BUSTER, возможно, представлял собой первый в мире прибор для автоматического обмена текстовыми радиосообщениями.

BUSTER стал техническим прорывом и негласным победителем в тайном соревновании с методом агентурной связи по телефону городской телефонной сети. Расстояние защищало передатчик и приемник от идентификации, в то время как малое время радиопередачи и шифрование защищали непосредственно связь. Главным недостатком было наличие устройства SRAC, которое, конечно же, могло точно указать на владельца – шпиона.

Стоимость разработки аппаратуры BUSTER превышала бюджет всей OTS. Чтобы вынести тяжелое финансовое бремя таких проектов, OTS объединилась с другими подразделениями Директората науки и техники, с Отделом исследований и разработок, а также с Отделом научных исследований. Многие ведущие ученые ЦРУ, принимавшие участие в исследовательских проектах OTS, теперь сосредоточились на долгосрочных программах создания техники.

OTS уже выступала консультантом в работе с другими научно-техническими подразделениями. За несколько лет до этого Джордж Сакс выполнял такую задачу, формулируя оперативные требования относительно спецтехники инженерам OTS. Теперь инженеры OTS получали оперативные задания, чтобы передать их ученым ведущих научно-исследовательских подразделений ЦРУ, и это делало новую технику соответствующей сложнейшим условиям работы в опасных регионах.

Как и традиционные тайники и контейнеры, замаскированные, например, под кирпич, новые разработки по внешнему виду, качествам и весу должны были быть удобными и подходящими для агента, жизнью которого нельзя было рисковать. Спецтехника должна быть легкой в обращении и несложной для понимания, чтобы агент был в состоянии использовать ее даже в условиях огромного нервного напряжения.

Эти требования были и очевидны, и не очень. Например, передатчик устройства BUSTER должен быть достаточно маленьким, чтобы использовать его скрытно во время сеанса передачи. Две кнопки для отправки сообщения – уже было слишком много, устройство агент должен был активизировать одной рукой в кармане пальто. Его небольшой диапазон действия и возможность передачи исключительно в пределах прямой видимости должны были напоминать шепот, а не крик, поскольку, чем слабее радиосигнал, тем труднее его обнаружить.

С электропитанием устройства появились непредвиденные проблемы. Поскольку коммерческие (бытовые) батарейки доставлялись в Москву небольшими партиями, батареи для передатчика BUSTER нужно было либо перезаряжать, либо заменять на новые, поступающие через тайники. Было решено использовать аккумуляторы, поскольку закладывать и вынимать тайники только с обычными батарейками было неоправданным риском. Однако в случае с аккумуляторами агенту требовалось зарядное устройство, которое необходимо было прятать как часть шпионского оборудования дома или в офисе.

OTS изготовила камуфляж для устройства BUSTER в стереоприемнике Полякова, который он купил и отправил домой перед возвращением в Москву в 1977 г. Когда агент находился вне стран советского блока, были изготовлены и другие камуфляжи-прикрытия вместе с запасными передатчиками. Чтобы не привлекать излишнего внимания, эти камуфляжи старались делать в том стиле, которому соответствовало окружение и личные вещи агента.

В Москве решались и другие оперативные проблемы. Например, откуда агент мог вести радиопередачу, не привлекая внимания? Чтобы определить это, офицер ТОО посылал кодированные сигналы из различных мест, пытаясь выявить места в городе, подходящие для передачи и находящиеся неподалеку от оперативных квартир сотрудников ЦРУ. Чтобы не привлекать внимания КГБ к этой работе, она была разделена среди всего персонала резидентуры. Проводилось скрытое фотографирование улиц в районе квартир с целью подбора подходящих для устойчивой радиосвязи мест.

Офицер TОО проявлял фотографии улиц и районов, а затем сравнивал их со спутниковой картой, присланной из штаб-квартиры ЦРУ. Рассчитывались расстояния, углы и учитывались мешающие радиосвязи строения, расположенные между приемными станциями и позициями агента. После этого была подготовлена окончательная карта с отмеченными пригодными для сеансов радиосвязи местами. Когда карта была полностью готова, ее с инструкциями передали агенту через тайник.

По сравнению с достижениями XXI века BUSTER был довольно примитивной техникой. Однако по сравнению с техникой шпионажа, доступной Пеньковскому, это было чудо прогресса. Мало того, что с его помощью агент и офицер-куратор связывались в режиме реального времени, прибор обеспечивал анонимность и безопасность агента. За десять лет после ареста Пеньковского техника для агентурной связи невероятно продвинулась вперед – от спичечной коробки, свисающей позади радиатора, до электронной записки, которую фактически невозможно было обнаружить{177}177
  Связь между агентами и офицерами разведки делится на две основные системы, известные как «агент-отправитель» и «агент-получатель». Из-за трудностей в конспиративном хранении спецтехники агенты ограничены при выборе устройств связи, которыми они могут пользоваться. В результате у агентов остается не так много вариантов отправки сообщений, в некоторых случаях это микроточки и тайники. К перечисленным выше можно добавить одностороннюю радиопередачу, микропечать и объявления в газете. Спутники дают возможность для дальней связи, а приборы типа BUSTER позволяют применять ближнюю связь.


[Закрыть].

BUSTER предназначался не только для Полякова, но и для новых проектов. «По моему мнению, Поляков как бы "запустил" новую технику, – рассказывал один из его кураторов. – Всем своим видом он как бы мягко намекал: "Вы думаете, что облегчаете мне работу, предлагая нечто громоздкое?" Иногда мне казалось, что он забавлялся, давая понять своему куратору, что он с ним более чем на равных. Не каждый добивается звания генерала ГРУ, и Поляков знал себе цену. Плюс к этому он многое сделал и для нас за годы своей двойной жизни».

Вклад Полякова в деятельность ЦРУ оказался неоценимым, несмотря на все его колкости. Он понимал возможности советской контрразведки и в Союзе, и за границей, так же как последствия, с которыми он должен столкнуться, если его спецустройства или факт их использования будут обнаружены. Когда, наконец, Поляков получил законченную версию передатчика BUSTER, он сказал своему куратору: «Передайте вашим техникам, что это здорово, я люблю такое оборудование…» В 1980 г. Поляков уволился, чтобы отдаться своей страсти – рыбалке, охоте и работе по дереву. На этом история должна была закончиться, и он «со спокойной совестью» тихо прожил бы оставшиеся годы.

КГБ в конечном счете выявил Полякова, но, как и в деле агента TRIGON, причиной было не обнаружение технического оборудования или раскрытие методов работы. Оба агента были выданы американцами, работавшими на советскую разведку{178}178
  В ЦРУ словом «крот» называли того, кто работает на чужую спецслужбу.


[Закрыть]. Два американца раскрыли агента TOPHAT. Первым был специальный агент ФБР Роберт Ханссен, который познакомился с делом офицера ГРУ Полякова в 1979 г. во время службы в нью-йоркском подразделении контрразведки. В ГРУ известие о связи Полякова с американской разведкой было поставлено под сомнение, в то время все это казалось невероятным{179}179
  Wise D. Spy: The Inside Story of How the FBI's Robert Hanssen Betrayed Аmerica. – New York: Random House, 2002, р. 20–24.


[Закрыть]. Поляков был уважаемым высокопоставленным офицером. Несколько робких попыток начать полное расследование были «спущены на тормозах»{180}180
  Wise D. Spy: The Inside Story of How the FBI's Robert Hanssen Betrayed Аmerica. – New York: Random House, 2002, р. 193.


[Закрыть]. В советской военной разведке считали, что, бросая тень подозрения на генерал-лейтенанта, можно погубить и собственную карьеру, если обвинения окажутся ложными, и совсем немногие в ГРУ были готовы рисковать.

Но в мае 1985 г. офицер ЦРУ Олдридж Эймс сообщил о Полякове в КГБ, который уже начал разрабатывать генерала как агента ЦРУ. В конце расследования КГБ выманил Полякова подальше от его скромной дачи под Москвой и затем арестовал. После допросов его казнили в 1986 г.{181}181
  Wise D. Spy: The Inside Story of How the FBI's Robert Hanssen Betrayed Аmerica. – New York: Random House, 2002, р. 193–194.


[Закрыть]

Надежные источники сообщили, что во время допросов он в деталях рассказал обо всем, что он передал своим американским контактам, и отказался от возможности переговоров об обмене. В 1990 г. газета «Правда» рассказала об истории Полякова как о советском гражданине, который шпионил для американцев под псевдонимом Дональд. Это имя было одним из кодовых имен Полякова, используемых в частных объявлениях несколькими годами раннее в газете The New York Times, и эта деталь указывала на степень его откровенности на допросах{182}182
  Polmar N., Allen T. B. Spy Book, р. 509.


[Закрыть].

Предавая эту историю гласности, СССР хотел послать сообщение ЦРУ и ФБР, а также сотрудникам советских разведок, которые могли бы подумать свернуть на путь Полякова. С другой стороны, советский источник подтвердил высокий уровень Полякова как агента, который, по словам его куратора, «был самым совершенным агентом, которого можно было бы представить».

На заснеженной московской улице в январе 1977 г. Толкачев ждал кого-то около бензоколонки. На эту заправку часто приезжали иностранцы, и когда остановилась иномарка, Толкачев спросил водителя по-английски, не из Штатов ли он. Когда водитель ответил, что так и есть, Толкачев спокойно бросил свернутый лист бумаги через открытое окно на автомобильное сиденье.

Сейчас трудно предположить, кто из них, американец или русский, был бы более потрясен, если бы они узнали правду друг о друге. Первый, Толкачев, неприметный советский обыватель средних лет, ведущий советский инженер оборонной промышленности, решил работать в качестве шпиона. Другой, молодой, небрежно одетый американец в автомобиле, был руководителем резидентуры ЦРУ{183}183
  Royden B. G. Tolkachev, a Worthy Successor to Penkovsky, Studies in Intelligence, Vol. 47:3, Central Intelligence Agency, 2003, р. 5.


[Закрыть]. Оба обладали собственными секретами и оба опасались слежки КГБ.

Толкачев считал себя диссидентом в душе и работал инженером в научно-исследовательском институте. Вдохновленный произведениями Солженицына и статьями Сахарова, он постоянно испытывал внутренние мучения. В одном письме он так описал свое решение стать шпионом:

«Меня начал мучить какой-то червь внутри; я должен был что-то сделать. И я начал писать короткие послания, которые собирался отослать. Но позже, поразмыслив, я понял, что это бесполезное дело. Идея установить контакт с диссидентскими кругами, которые общаются с иностранными журналистами, показалась мне бессмысленной из-за характера моей работы. (У меня имелся допуск к сверхсекретным материалам.) И потому малейшее подозрение в мой адрес – и я буду полностью изолирован или даже уничтожен. Таким образом родился план, по которому я стал действовать»{184}184
  Royden B. G. Tolkachev, a Worthy Successor to Penkovsky, Studies in Intelligence, Vol. 47:3, Central Intelligence Agency, 2003, р. 12.


[Закрыть].

Шокированный этой короткой встречей, резидент ЦРУ прочитал послание, в котором была просьба к соответствующему американскому должностному лицу о конфиденциальном разговоре. Также предлагалось несколько удобных мест для встречи, возможно, в автомобиле американца или при входе на станцию метро. Толкачев просил подтвердить встречу сигналом, припарковав в определенном месте автомобиль. В конверте были точные эскизы мест для встреч, а также диаграмма, показывающая, каким образом следует припарковать автомобиль, чтобы дать правильный ответный сигнал.

Толкачев выбрал наихудшее время для контакта. Несмотря на агентурные мероприятия, подобные операциям с агентом TRIGON, которые проводились в пределах Москвы, в отношении любого советского добровольца у ЦРУ возникали большие подозрения, особенно в Москве. Неожиданная встреча резидента лицом к лицу с Толкачевым только усилила недоверие к нему. Можно ли было представить, чтобы настоящий доброволец передал свои предложения американскому офицеру разведки высшего ранга в Москве? И тот факт, что контакт с Толкачевым должен был произойти как раз перед намеченным дипломатическим визитом госсекретаря Сайруса Вэнса, прибывающего в Москву в качестве представителя недавно избранного президента Джимми Картера, лишь усиливал подозрения.

Однако многие из наиболее важных агентов ЦРУ, включая Пеньковского, предложили свои услуги именно в подобной манере. Пеньковский, например, послал несколько сообщений в 1960 г. двум американским студентам, затем британскому и канадскому бизнесменам, чтобы установить канал связи, который затем сделали для него британцы{185}185
  Schecter J. L., Deriabin P. S. The Spy Who Saved the World, р. 5, 25, 28.


[Закрыть].

Если Толкачев был подставным агентом КГБ, сотрудничество с ним помогло бы контрразведке точно определить состав московской резидентуры ЦРУ и методы агентурной работы. Это помогло бы пресечь текущие оперативные мероприятия американской разведки и бросить тень на недавно избранного президента США{186}186
  Подставы стараются казаться добровольцами, но реально действуют под управлением другой спецслужбы.


[Закрыть]. К этому надо добавить и тот факт, что в послании Толкачева не было достаточно информации о нем лично, чтобы установить его, понять его как человека, оценить его возможности доступа к информации и, в конечном счете, оценить риски личного контакта с ним. Из Лэнгли поступило предписание офицерам московской резидентуры – не отвечать Толкачеву.

Месяц спустя Толкачев появился снова. На этот раз он проскользнул в припаркованный автомобиль резидента. Произошла короткая беседа, и Толкачев оставил новое послание. Из Вашингтона снова поступило указание не давать никакого ответа. Две недели спустя Толкачев появился уже в третий раз, оставив сообщение, которое содержало дополнительную личную и профессиональную информацию. В Лэнгли рассмотрели его предложение снова, но решили, что из-за активности контрразведки организовывать такую встречу слишком опасно. В мае Толкачев сделал четвертый подход, встав на пути американского автомобиля, чтобы обратить на себя внимание водителя. И эта попытка была проигнорирована, а летом резидент ЦРУ покинул Москву.

Прошло шесть месяцев, и в декабре 1977 г. в гастрономе к итальянцу, который работал на американцев, подошел неизвестный ему советский гражданин и вручил пакет. В этом сообщении Толкачев предлагал себя в качестве агента и приложил две страницы технических параметров электронной системы советского самолета, чтобы подтвердить наличие у себя доступа к важной информации.

В Лэнгли вновь запретили контакт, и тому были важные причины. Несколькими месяцами ранее, в августе 1977 г., спустя всего месяц после ареста Марты Петерсон и потери Огородника, в посольстве США случился большой пожар, причины которого вызывали массу подозрений. Он разрушил три верхних этажа здания и крышу. Той осенью были и другие оперативные мероприятия с негативным результатом.

Пожар стал настоящим бедствием для большей части посольства. Рон Дункан, офицер ТОО, сидел за вечерним коктейлем в баре, когда услышал первые сообщения о дыме в посольстве. Морские пехотинцы из охраны посольства обнаружили на верхних этажах здания огонь, который уже вышел из-под контроля. Рон помчался на свой пост, узнав, что сделан официальный запрос в пожарную службу Москвы. Среди огня и воды, которая уже лилась с потолка, Рон всю ночь охранял документы, чтобы русские пожарные не завладели ими.

«Российские пожарники были великолепны, – рассказывал Рон. – Русские прибыли с большим количеством пожарных машин. Они заливали огонь с десяти часов вечера в пятницу до восьми утра субботы. И я клянусь, это была эффективная работа, поскольку ни одна капля не пролилась на тротуар. Все было сконцентрировано на пожаре в здании. Однако огонь, вода и дым буквально «вычистили» кабинеты. Почти все было разрушено».

Пожар оставил после себя огромное число проблем, связанных с безопасностью. Поврежденные документы и фотографии нельзя было отправить в общий мусор, который, вероятнее всего, будет осмотрен КГБ. По этим же причинам поврежденная мебель и офисное оборудование нельзя было вывозить на московскую свалку. По соображениям безопасности стулья, столы, пишущие машинки и другое оборудование не российского производства должны были быть возвращены в Соединенные Штаты. Даже такая простая вещь, как число поломанных стульев, могла дать контрразведке КГБ представление о составе резидентуры ЦРУ.

Рон уже знал, что будет генеральная реконструкция здания, и что практически весь интерьер должен быть демонтирован для отправки в Штаты. А затем были восстановительные работы, которые велись более полугода, каждый день и без выходных. В связи с этим у Рона появилась третья работа. Ему пришлось заниматься разбором и очисткой разрушенных помещений, а также участвовать в упаковке и отправке оборудования. Тем временем шла реконструкция здания, и Рон был вынужден работать и по прикрытию, а также выполнять обязанности офицера TОО по подготовке и обслуживанию спецтехники. «По крайней мере, я чему-то научился, – вспоминал Рон. – Пригодились мои технические навыки, знания электромонтажа, практика малярных и столярных работ».

А в это время Толкачев, не представляя кризисную ситуацию в посольстве из-за пожара, продолжал свои попытки встретиться с кем-нибудь из ЦРУ. Только в феврале 1978 г. в Лэнгли наконец-то одобрили контакт с решительно настроенным добровольцем. Информация относительно советского самолета, которую он ранее передал, была высоко оценена аналитиками ЦРУ и стоила того, чтобы рискнуть.

В своем предыдущем письме Толкачев сообщил часть своего телефонного номера, скрыв две цифры. Он предупредил американских разведчиков, что будет стоять на автобусной остановке в определенное время, держа в руках два куска картона, на каждом из которых будут недостающие цифры его телефона. Кто-нибудь из офицеров ЦРУ должен проехать мимо этой автобусной остановки и записать цифры. Но и этот план не сработал. Попытка набрать теперь уже известный телефонный номер оказалась неудачной. Однако резидентура напрасно думала, что Толкачев в конце концов бросит свои попытки. Этот потенциальный агент был на редкость упрямым.

Как-то в марте резидент ЦРУ шел с женой, и тут Толкачев неожиданно приблизился к ним и быстро передал пакет, в котором оказалось 11 рукописных страниц описания самолетного оборудования. В пакете также были подробные сведения относительно самого Толкачева, его семейства, адрес, телефонный номер и другая личная информация. После этого оперативный сотрудник ЦРУ смог связаться с ним по телефону, и контакт состоялся. Если Толкачев не был подставным, то он брал на себя огромный риск, сообщая сведения о себе и своей семье вместе с секретной информацией военного назначения. И если бы пакет попал в руки КГБ, то последствия были бы трагическими.

Спустя пять месяцев после первого контакта по телефону Толкачеву сообщили о тайнике, заложенном в одном из районов Москвы недалеко от его дома. Рон, офицер ТОО, изготовил контейнер из обычной советской строительной рукавицы. И без того грязную и затасканную рукавицу изорвали и испачкали так, что она стала неотличима от мусора. Сам тайник размещался около телефона-автомата, недалеко от квартиры будущего шпиона. В складках рукавицы были материалы для начала тайного сотрудничества с ЦРУ.

В этом контейнере-рукавице находилась специальная копирка для тайнописи, три письма с адресом «до востребования» с уже написанным текстом для последующего нанесения тайнописи, одноразовый шифрблокнот, а также инструкции к нему, перечень вопросов разведывательного характера и описание предстоящих операций по связи{187}187
  Подготовленный заранее текст часто готовился в форме личного письма и содержал информацию, специально разработанную, чтобы не привлекать нежелательного внимания и не вызывать подозрений со стороны советской почтовой цензуры. Содержание было написано рукой другого человека, чтобы почерк не свидетельствовал против самого агента, если цензура обнаружит тайнопись.


[Закрыть].

Месяц спустя три письма достигли своих зарубежных адресатов. Тщательный визуальный и химический анализы, проведенные в лаборатории OTS, показали, что все три письма вскрывались. При этом, однако, не было никаких следов обнаружения тайнописи{188}188
  Советская почтовая цензура использовала слово «перлюстрация» для исследования почты с целью обнаружения тайнописи или микроточки. Сотрудники советской службы перлюстрации обрабатывали письма специальным химическим составом для выявления их скрытого содержания. Следы этого химического состава были обнаружены в OTS после анализа писем, полученных из СССР. Тайнописные рецепты ЦРУ перед оперативным использованием проходили тестирование этим химическим составом КГБ.


[Закрыть]. В тайнописных сообщениях, чтобы заинтересовать ЦРУ, Толкачев сообщал о том, что уже приготовил рукопись на 91 листе с описанием нового советского бортового радара и системы разведки, а также сведения о вооружении нового советского самолета. В Лэнгли специалисты по СССР сразу отметили большую важность этой информации и, несмотря на провал Огородника, санкционировали продолжение работы с Толкачевым.

Первая встреча и беседа с новым шпионом была запланирована на новогодние праздники 1979 г. В СССР это был самый популярный праздник, во время которого ЦРУ фиксировало снижение активности наружного наблюдения КГБ. Перед встречей оперативный сотрудник московской резидентуры, проверив, что сегодня за ним не следят, сделал звонок Толкачеву, означавший готовность к встрече по заранее известному плану. Встретившись, они прошлись по морозной Москве, беседуя почти час. За это время Толкачев передал около сотни листов авиационных проектов, включая диаграммы, перечни электронных компонентов и копии официальных документов. Взамен оперативник передал ему список вопросов, интересующих разведку, и «честно заработанные деньги». В отчете о встрече куратор отметил спокойствие Толкачева и неторопливый характер его ответов, а также что Толкачев был одним из немногих русских, кому удалось в главный праздничный день года сохранить трезвость.

В Вашингтоне аналитики Пентагона и ЦРУ были приятно удивлены информацией, полученной на первой встрече. Сообщения Толкачева дополнялись другой, уже проверенной информацией о советской авиационной технике и существенно расширяли представление о проектах советских систем вооружений{189}189
  Royden B. G. Tolkachev, a Worthy Successor to Penkovsky, р. 10.


[Закрыть].

Предыдущие рукописные сообщения Толкачева, сделанные им за семь месяцев до первой встречи, были изучены графологом OTS. Этот специалист, конечно, не имел никакой предварительной информации о личности Толкачева, его окружении, и подготовил отчет, в котором говорилось следующее:

«Автор – интеллигентный, целеустремленный и в целом самоуверенный человек. Он дисциплинирован, но не излишне жесток к себе. Его интеллектуальный уровень значительно выше среднего, он обладает хорошими организаторскими способностями. Наблюдательный, аккуратный, уделяет много внимания деталям. Он достаточно самоуверенный и может совершить действия, которые окажутся неблагоразумными или непродуманными. Он интеллектуально и психологически высокоразвитая личность, и представляется, что он может стать полезным и разносторонним источником».

Год спустя Толкачев так описывал свои чувства:

«Я избрал путь, который не позволяет мне вернуться назад, и я не намерен сворачивать с этого пути. Мои действия в будущем зависят от моего здоровья и изменений в характере моей работы. Касаясь вознаграждения, то я не стал бы устанавливать контакт ни за какие деньги, к примеру, с китайским посольством. Но что же касается Америки… Может быть, она околдовала меня и я, с ума сошедши, люблю ее? Я не видел вашу страну своими собственными глазами и не полюбил ее заочно. У меня нет достаточной фантазии или романтизма. Как бы там ни было, основываясь на некоторых фактах, у меня сложилось впечатление, что я предпочел жить бы в Америке. Это одна из главных причин, почему я предложил вам свое сотрудничество. Но я не альтруист-одиночка. Вознаграждение для меня есть не только деньги. Это, что даже значительно больше, оценка значения и важности моей работы».

В 1954 г. Толкачев окончил Харьковский политехнический институт и проходил практику по специальности «оптико-механические радары». Он работал ведущим проектировщиком систем в НИИ, в большой лаборатории, где трудились 24 специалиста. На зарплату 250 рублей в месяц плюс 40 % надбавки за секретность Толкачев со своей женой и сыном жил в девятиэтажке, в квартире из двух комнат, плюс кухня, ванная комната и туалет. Хотя его уровень жизни превышал средний по стране, теснота в квартире впоследствии усложняла его тайную работу.

После первой встречи в январе 1979 г. в ЦРУ начали понимать, что Толкачев, в отличие от Полякова и Пеньковского, ничего не знал о методах разведывательной работы, таких как, например, тайники или контрнаблюдение. Его работа и положение не давали возможности провести какой-либо безопасный курс обучения, подобный тому, который прошел, например, TRIGON. С учетом этих обстоятельств было решено продолжить личные встречи с ним в Москве.

В течение последующих 18 месяцев Толкачев благополучно встречался с куратором каждые два-три месяца. Он передавал информацию, а сотрудник резидентуры старался приспособить сложную систему связи, чтобы агент мог использовать ее дома или на работе. Каждые три месяца Толкачеву предоставлялась возможность передавать материалы своему куратору через тайники. Когда они были готовы, получатель должен был «считать» сигнал, оставленный в запланированном месте в одном из обычных районов города. Сигналом служила метка, сделанная помадой на телефонной будке, или цветная кнопка на деревянном указателе. Сигнал ставился так, чтобы случайный прохожий не мог его увидеть. На следующий день после получения пакета от агента куратор ставил сигнал, подтверждающий, что тайник изъят.

Толкачев мог сам закладывать тайник каждый понедельник и сообщать об этом сигналом, установленным в определенном месте. Куратор сообщал, что готов «очистить» тайник в среду, с помощью сигнала «припаркованный автомобиль»{190}190
  Сигналом могло служить место парковки автомобиля, в какую сторону он стоит, а также другие простые варианты.


[Закрыть]. В свою очередь Толкачев в ночь этого же дня недели «считывал» сигнал и закладывал тайник.

Хотя тайниковые операции были наиболее безопасными, Толкачев предпочитал личные встречи, полагая, что они не более опасны, чем тайники, поскольку куратор должен быть уверен в отсутствии слежки, направляясь на встречу или закладывая тайник{191}191
  Личные встречи с агентом в районах высокой активности контрразведки опасны по своей сути, и, если это было возможно, от них старались отказываться. Сам агент мог быть вне опасности, но офицер разведки всегда является объектом внимания контрразведки и может неосторожно привести за собой слежку к месту встречи с агентом. Тайники являются формой «безличной связи», в которой агент и куратор разделены во времени, но не пространстве. Тем не менее личные встречи очень важны для куратора для оценки психического состояния агента и проверки усвоения агентом оперативных инструкций.


[Закрыть]. Его кураторы были с ним частично согласны, поскольку новая техника OTS значительно улучшила обнаружение слежки.

Толкачев имел доступ к огромному числу технических документов, но испытывал трудности в их копировании{192}192
  Информация является более ценной, если ее владелец не знает о доступе к ней других лиц. В связи с этим копирование документов всегда лучше их кражи.


[Закрыть]. Фотокамера, которую легко закамуфлировать, была бы лучшим решением этой проблемы. За 20 лет до этого фотокамера «Минокс» третьей модели хорошо поработала на Пеньковского, но с ее помощью можно было копировать документы только в абсолютно безопасных условиях{193}193
  Разведка КГБ и другие спецслужбы рекомендовали своим агентам фотокамеру Minox. Шпион КГБ, уоррент-офицер ВМС США Джон Уокер, во время поездки в Вену в конце 1960 г. обучался советским оперативником приемам работы с «Миноксом-С» для копирования документов. В его технических наставлениях говорилось: «используйте черно-белую фотопленку Plus-X Pan, ASA 125, выберите осветитель с лампочкой 75–100 ватт и установите его под углом 45° к поверхности документа, установите выдержку 1/100 на фотокамере и держите ее на расстоянии 45 см от поверхности документа».


[Закрыть]. Несмотря на свои малые размеры, эти коммерческие миниатюрные камеры не предназначались для скрытого использования. С их шумными затворами, без автоматической подачи пленки после съемки кадра и слабыми возможностями для фотографирования документов, эти доступные изделия не были подходящими для проведения агентом секретного фотографирования в условиях повышенного риска{194}194
  В 1938 г. первая, оригинальная модель «Минокса» могла прятаться под одежду. При использовании послевоенных моделей с индексом II и III часто требовался отдельный экспонометр, который также можно было спрятать. В 1958 г. у фирмы Minox появился собственный экспонометр, что немного увеличило длину модели Minox-В. Несмотря на добавление новых опций и увеличение размеров, Minox-В и более поздние модели продолжали считаться малогабаритными фотокамерами. В 1981 г. фирма Minox изготовила свой самый маленький и легкий фотоаппарат серии ЕС, но с фиксированным фокусным расстоянием от 90 см и до бесконечности, который был непригоден для документальной фотосъемки. Независимо от модели использования, камеры Minox не были предназначены для скрытого использования, и факт копирования документов был бы очевиден любому наблюдателю.


[Закрыть].

Толкачеву нужна была специальная фотокамера, которую он мог бы скрыто использовать во время работы, например, за столом, как это делал TRIGON. К сожалению, ЦРУ не хотело рисковать специальной фототехникой, передавая ее непроверенному и необученному агенту. Однако OTS нашла выход, изготовив маленькую закамуфлированную фотокамеру и экспонометр, которыми снабдили агента, заложив их тайник в феврале 1979 г.{195}195
  Толкачеву были даны инструкции находиться дома с 18:00 до 20:00 вечера в день, который соответствовал числу месяца, например, 1 января, 2 февраля, 3 марта, 4 апреля, и т. д., а также легенда для режима ожидания звонка, чтобы ответить по телефону – замаскировать вызов под «неправильный номер», где вызывающий называл одно из трех женских имен. С каждым из них были связаны различные тайники: «Ольга», «Анна» или «Нина». А если звонивший просил Валерия, это означало вызов на личную встречу через час в заранее оговоренном месте. Каждый месяц, в день, вычисляемый как порядковый номер месяца плюс число 15, например, 21 июня, 22 июля, 23 августа, Толкачев должен был быть в условленном месте в определенное время и ждать пять минут. Если туда не приходил его куратор, Толкачев с помощью условного сигнала и пароля должен был войти в контакт с другим сотрудником разведки.


[Закрыть]

В лаборатории OTS эта фотокамера работала превосходно, однако Толкачев делал множество ошибок. Относительно низкая чувствительность фотопленки, которая хоть и была выше, чем у «Минокса», требовала дополнительного освещения при съемке документов. Небольшое щелканье затвора, которое могло привлечь внимание, также заставляло агента волноваться. В дополнение к этому он решил, что слишком сложно фиксировать фотокамеру во время съемки. И потому более чем на дюжине кассет, которые Толкачев передал своим кураторам в апреле и июне 1979 г., большая часть снимков не читалась.

Толкачев попросил другую камеру, и ему передали Pentax МЕ 35 mm SLR с обычным штативом, который можно было прикрепить к спинке стула, чтобы зафиксировать фотокамеру. Теперь снимки получались превосходные, но фотографировать агент мог только дома и в одиночестве{196}196
  Фотокамера Pentax ME была обычным, не модифицированным и вполне доступным для покупки аппаратом. Наличие этой техники в квартире агента не требовало объяснений. Специальная же микрофотокамера для копирования документов была серьезным доказательством шпионажа.


[Закрыть]. Однако все эти ограничения не сказались на его энтузиазме и не снизили темпы копирования документов. В октябре и декабре 1979 г. он передал 150 кассет стандартной 35-мм фотопленки, которые содержали высококачественные снимки, полученные с помощью камеры Pentax.