Текст книги "Зотика"

Странно и горько было Ядару узнавать в расхаживающих по острову трупах своих бывших спутников, которые в ответ на приветствие лишь бездумным эхом повторяли его слова. И еще горше, но с примесью смутной и скорбной сладости, было видеть Далили и говорить с ней. Напрасно принц старался возродить ее страстную любовь: душа невесты погрузилась в пучину забвения и не было оттуда возврата. С вечной безутешной тоской он искал ее душу в бездне более ужасной, чем бесконечный океан, омывавший остров Некромантов.

Далили с детства любила плавать в неглубоких озерах родного края, поэтому оказалась среди ныряльщиков за жемчугом. Ядар часто сопровождал ее на берег и глядел на бурные волны, терзаемый желанием броситься туда и найти, если это возможно, вечный покой смерти. Он непременно сделал бы так, но крепкие колдовские узы лишили принца прежней силы и решительности.

Отпущенный Ядару месяц подходил к концу, когда однажды вечером Вукол и Альдал нашли принца на скалистом берегу, где он, как обычно, ждал Да-лили, уплывшую далеко в стремительные воды. Не промолвив ни слова, они украдкой поманили юношу с пляжа, и тот последовал за ними, слегка заинтригованный. Головокружительно извилистая тропинка петляла с утеса на утес над изгибающимся берегом. До наступления темноты они пришли в укромную гавань, о существовании которой Ядар и не подозревал. В безмятежной бухте в тени скал пряталось судно с мрачными фиолетовыми парусами. Подобная галера, полным ходом идущая против течения Черной Реки, встретилась принцу по пути в Наат.

Юноша находился в недоумении: зачем его привели в эту тайную гавань и что означают странные жесты, которыми маги указывали на корабль. Наконец Вукол заговорил приглушенным шепотом, точно боясь, что его могут подслушать даже в этом удаленном месте:

– Если ты поможешь нам с братом исполнить один план, то сможешь покинуть Наат на этой галере. Более того, если пожелаешь, тебе будет позволено взять с собой красавицу Далили и несколько мертвых гребцов. Мы вызовем попутный ветер, который понесет твой корабль против течения Черной Реки и доставит к берегам Зотика. А откажешь нам – кровожадный Эсрит высосет твою кровь, всю до последней капли, а Далили навсегда останется презренной рабыней Вакарна. Днем она будет нырять за жемчугом для него, а ночью утолять его гнусную страсть.

Ядар почувствовал, что вновь обретает надежду и мужество. Слова Вукола вызвали в его душе бурю негодования против старого колдуна, а возможность спасти любимую и себя разрушила оковы гибельного колдовства старого некроманта, так долго державшие его в бездействии. Он быстро ответил:

– Я помогу в исполнении вашего плана, в чем бы он ни заключался, если только это будет в моих силах.

Альдал таким же шепотом продолжил речь брата, боязливо оглядываясь вокруг:

– Мы думаем, что Вакарн чересчур зажился на свете и слишком долго навязывает нам свою власть. Мы, его сыновья, стареем, и будет только магическую силу отца прежде, чем годы лишат нас удовольствия наслаждаться ими. Ты поможешь нам.

После недолгих размышлений Ядар рассудил, что убийство некроманта будет во всех отношениях праведным делом и не запятнает его честь. Поэтому он без колебаний сказал:

– Да, я помогу вам.

Заметно ободренный согласием, Вукол раскрыл подробности:

– Все должно быть закончено до завтрашней ночи, когда полная луна придет в Наат с Черной Реки и вызовет демона Эсрита из норы. Только завтра утром мы сможем застать Вакарна врасплох: по своему обыкновению, он войдет в магический транс. Волшебное зеркало в это время показывает отцу море с плывущими кораблями и далекие земли. Мы должны будем быстро умертвить его перед этим зеркалом, прежде чем он пробудится от транса.

В назначенный час братья, вооруженные длинными, холодно блестящими ятаганами, встретились с Ядаром в дальнем зале. Точно такой же ятаган Вукол принес принцу и объяснил, что оружие сначала закалили, прочитав смертоносные заклинания, а потом высекли на нем губительные руны. Ядар, предпочитавший собственный меч, отверг заколдованное оружие, и вся троица, крадучись, последовала в покои Вакарна.

Дом был пуст: все мертвецы ушли выполнять назначенные дневные работы. Не слышалось обычного шелеста невидимых шагов, не мелькали служили старому некроманту. В молчании заговорщики подошли к спальне, вход в которую преграждала темная шпалера с серебряными знаками ночи, окаймленная узором из многократно повторенных пяти имен архидемона Тусейдона. Братья остановились, опасаясь прикоснуться к шпалере, но Ядар решительно отодвинул ее, и они последовали за ним быстро, словно стыдясь своей трусости.

Просторная, с высокими сводами комната была озарена тусклым светом, что пробивался сквозь единственное окно, выходящее между густыми кипарисами прямо в чернеющее море. Ни одна из множества ламп не горела, и зал наполняли тени, подобные призрачным флюидам, сквозь которые колдовские кадила, перегонные кубы и жаровни казались трепещущими, точно одушевленные существа. Вакарн сидел спиной к входу перед гигантским треугольным зеркалом на змеевидной медной подставке. Магическое зеркало из электрума ярко пылало в сумраке, словно освещенное из невидимого источника, и незваные гости, подойдя ближе, были ослеплены его сиянием.

Казалось, что колдун действительно полностью погружен в привычный транс, ибо он спокойно вглядывался в зеркало, неподвижный, словно мумия. Братья отступили назад, но Ядар не заметил этого и подкрался к некроманту с занесенным мечом. Тут он увидел лежащий поперек колен Вакарна огромный ятаган, мелькнула мысль, что волшебник предупрежден. Несмотря на это, принц обрушил на его шею сильный удар. Но странный блеск ослепил в этот миг глаза юноши, словно луч солнца полыхнул из глубин зеркала через плечо колдуна. Лезвие меча отклонилось и наискосок вошло в ключицу, так что некромант, хотя и тяжело раненый, избежал обезглавливания. Очевидно, Вакарн предвидел попытку нападения и готовился драться, но был против воли зачарован колдовским сиянием зеркала и впал в забытье.

Теперь он очнулся, свирепый и молниеносный, словно раненый тигр, и бросился с ятаганом на принца. Тот, все еще ослепленный, не смог отразить удар, кривой кинжал глубоко рассек его правое плечо, и смертельно раненный юноша упал на пол у основания змееподобной руки, поддерживавшей зеркало.

Ядар чувствовал, как медленно угасает в нем огонек жизни, он видел, что Вукол выскочил вперед с отчаянием человека, идущего на неминуемую смерть, и мощным ударом рассек отцу шею. Почти отделенная голова опрокинулась и повисла на тоненькой полоске кожи, любой смертный упал бы замертво в то же мгновение, но Вакарн только пошатнулся. Магическая сила, заключенная в его теле, двигала им, когда он кинулся на отцеубийц. Кровь фонтаном била из шеи колдуна, отмечая его путь, а голова болталась на груди, словно чудовищный маятник. Ни один его удар не попал в цель, ибо он больше не видел и не мог точно направить свой ятаган, а сыновья проворно уворачивались, многократно раня его. Иногда некромант спотыкался о лежащего Ядара или задевал кинжалом зеркало, заставляя его звучать, будто гулкий колокол. Периодически схватка перемещалась к выходящему на море окну и ускользала от взора умирающего принца. Тогда он слышал странный звон, точно ятаганы волшебников раскалывали какие-то магические вещи, и громкое дыхание сыновей Вакарна, и глухие звуки ударов. И вновь битва возвращалась ближе к Ядару, и тот следил за ней тускнеющими глазами.

Невыразимо жестоко было то побоище, и Вукол с Альдалом уже начали задыхаться. Но вскоре силы покинули старого некроманта вместе с кровью, текущей из его многочисленных ран. Его шатало на бегу из стороны в сторону, ноги спотыкались, а удары совсем ослабли. Одежда превратилась в окровавленные лохмотья, некоторые члены были наполовину отрублены, и все тело искромсано, точно плаха под неумолимой секирой палача. Наконец ятаган Вукола перерезал тоненькую полоску, все еще соединявшую голову с телом, голова Вакарна упала и, подпрыгивая, покатилась по полу.

Тело некроманта задрожало, словно пытаясь удержаться на ногах, но стало оседать и рухнуло на пол. Как огромная безголовая туша, оно билось в конвульсиях, беспрестанно то приподнимаясь, то опять бессильно падая. Правая рука все еще крепко сжимала ятаган, и труп размахивал им направо и налево в надежде достать сыновей или упирался в пол, безуспешно пытаясь подняться. А голова все еще каталась по комнате и свистящим голосом сыпала проклятьями.

Внезапно что-то встревожило отцеубийц, они кинулись к выходу, намереваясь удрать. Но шпалера вдруг поднялась, из-под тяжелых складок выскользнуло черное змеевидное тело Эсрита и взметнулось в воздух. Одним бешеным скачком дух-хранитель добрался до шеи Вукола и вцепился в нее. Вонзив зубы в теплую плоть, демон высасывал кровь, пока несчастный метался по комнате, тщетно стараясь отодрать его дрожащими пальцами.

Альдал, казалось, хотел убить ужасное создание: он закричал, умоляя брата стоять спокойно, и занес меч в ожидании подходящего момента. Но Вукол не слышал или был слишком взбешен, чтобы внять его мольбам. В этот момент голова Вакарна в своем беспрестанном кружении подскочила к Альдалу, ухватилась зубами за подол его одеяния и, зверски рыча, повисла на нем. Тот, охваченный паническим страхом, пытался отогнать ее ятаганом, но зубы отказывались ослабить мертвую хватку. Тогда младший некромант сбросил одежду, оставив ее на полу и, обнаженный, выбежал из комнаты. В тот же миг сознание покинуло умирающего принца…

Из омута забвения Ядар неясно увидел сияние далеких огней и услышал приглушенное пение. Ему чудилось, что эти огни и песнопения зовут его словно сквозь тонкую прозрачную стену и он всплывает из темных морских глубин. Принц находился в комнате Вакарна и над ним склонился Альдал. Лицо его окутывал дым из колдовских плошек.

Наконец Альдал произнес.

– Восстань из мертвых и во всем повинуйся мне, как владыке!

Дьявольские ритуалы и заклинания некромантии вернули Ядара к тому подобию жизни, которое возможно для воскресшего покойника. Он снова мог ходить, со сгустками черной запекшейся крови в ранах на плече и груди, мог отвечать некроманту-владыке так, как это делают живые мертвецы. Юноша вспомнил свою смерть и предшествовавшие ей обстоятельства равнодушно, как что-то, не имеющее значения. Он апатично оглядел подернутым дымкой взором разгромленную комнату и не нашел там ни отрубленной головы и тела Вакарна, ни трупа Вукола или демона Эсрита.

Потом до него снова донеслись слова Альдала:

– Следуй за мной.

И он пошел за некромантом на свет огромной красной луны, поднимавшейся из за Черной Реки над Наатом. Там, на холме перед домом, лежала огромная куча золы, в которой еще дотлевали угли, похожие на чьи-то горящие глаза. Альдал в задумчивости стоял над грудой, и Ядар стоял рядом с ним, не подозревая, что смотрит на догоревший погребальный костер.

Затем с моря неожиданно ворвался ветер, с пронзительным и заунывным воем он взметнул пепел в небо огромным облаком, а потом швырнул его в колдуна и юношу. Те едва устояли под порывами странного ветра; их волосы, бороды и одежды были в золе погребального костра. Потом вихрь поднялся ввысь, таща облако пепла над домом, занося его в двери, окна и заполняя им все комнаты. И многие дни спустя маленькие смерчи из пепла возникали под ногами тех, кто проходил по залам, хотя Альдал повелел мертвым подметать полы каждый день. Казалось, золу никогда не удастся полностью вымести из дома.

Что касается Альдала, то не так много осталось о нем рассказать, ибо его власть оказалась недолговечной. Полное одиночество (если не считать мертвых слуг) наградило его злой меланхолией, быстро превратившейся в безумие. Колдун больше не видел в жизни ни цели, ни смысла. Смертельная усталость напоминала коварное темное море, полное тихого шепота и призрачных рук, что тянут ко дну. Скоро он стал завидовать мертвым и считать их судьбу самой желанной из всех.

Однажды одинокий некромант вошел в комнату своего отца, куда не приходил со дня воскрешения принца, в руке он сжимал меч. Там, перед ярким, как солнце, колдовским зеркалом, он отсек свою собственную голову и упал в покрывавшую все густым слоем пыль. И поскольку не было отца и брата, чтобы вернуть его хотя бы к подобию жизни, Альдал навечно обратился в тлен и лежал, не тревожимый никем. А в садах Вакарна мертвецы все так же продолжали работать, безразличные к исчезновению своих повелителей, разводя коз и коров, ныряя за жемчужинами в бушующее темное море. После долгих испытаний Ядар соединился с Далили, его влекла к ней призрачная тоска, и в ее близости он находил призрачное успокоение. Прошли и забылись горячая страсть, пытка разлуки и беспросветное отчаяние. Он разделил с Далили темную любовь и сумрачное наслаждение мертвых.

Черный аббат Патуума

Пурпурный огонь винограда

И любовь юных дев

Наши по праву:

Под черной луной безымянной земли

Мы убили Чудовище и весь его род.

Песня лучников царя Хоурафа.

Зобал-лучник и Кушара копейщик вместе прослужили в войске царя Хоурафа уже десять лет. Это было нелегкое десятилетие, за которое на их долю выпадали и яростные схватки, и встречи с невиданными опасностями. В борьбе с ними и завязалась между воинами крепчайшая дружба, во имя которой они пролили немало крови врагов Йороса и не раз поднимали кубки, наполненные кроваво-алыми винами этой страны. Ссоры редко омрачали их долгую и крепкую дружбу, то были только мелкие, быстро проходящие размолвки, в основном, по таким незначительным поводам, как дележ бурдюка с вином или спор из-за девушки. Два воина выделялись на фоне остального войска, и скоро молва об их доблести достигла ушей Хоурафа. Царь почтил Кушару и Зобала своим вниманием, включив их в ряды избранных воинов, охранявших его дворец в Фарааде. Иногда им вместе поручали такие дела, для которых требовались люди выдающейся отваги, чья верность владыке не подвергалась сомнению.

Это поручение было именно таким, однако теперь с ними был евнух Симбан – главный поставщик образцового гарема Хоурафа. Они совершали утомительный переход через Издрель – пустыню, ржаво-бурым клином рассекающую надвое западную часть Йороса. Король послал их проверить, есть ли хоть какое-нибудь зерно истины в рассказах некоторых путешественников о деве небесной красоты, якобы живущей в одном из земледельческих племен за Издрелью. На поясе у Симбана висел кошель, полный золотых монет, которые должны были пойти в уплату за девушку, если ее красота будет хоть в какой то мере сравнима с той, о которой твердила молва. Король полагал что, послав с евнухом Зобала и Кушару, он снабдил его спутниками, которые смогут быть полезными в любых непредвиденных обстоятельствах. По общему мнению, Издрель была свободна от разбойников или, точнее, там попросту не жили люди. При этом, однако, говорили, что дорогу путешественникам там часто преграждали злобные, горбатые, как верблюды, гоблины великанского роста. Упоминали также и ламий – ведьм в облике прекрасных женщин, заманивавших путников навстречу ужасной смерти. Симбану вовсе не хотелось отправляться в такую дальнюю дорогу, и Зотик 287 он ехал с мрачным видом, покачиваясь в седле. Однако сердца лучника и копейщика были полны здорового скептицизма. Всю дорогу они болтали, делая объектом своих довольно непристойных шуточек то замкнувшегося в себе евнуха, то казавшихся пока такими далекими демонов.

Без каких-либо неприятностей, если не считать бурдюка, который прорвался под напором забродившего в нем молодого вина, они преодолели однообразную и скучную пустыню и оказались среди зеленых, поросших густой травой пастбищ. Здесь в глубоких долинах среднего течения Воза, жило племя скотоводов, которые каждые два года посылали Хоурафу дань от своих тучных стад скота и дромадеров. В деревушке на берегу Воза Сим-бан со спутниками встретили девушку, которую искали, и, увидев ее, даже евнух вынужден был признать, что они не зря проделали такой долгий путь.

Что касается Кушары и Зобала, то они были мгновенно покорены красотой девушки. Ее звали Рубальса. Это была высокая, стройная как королева девушка с кожей светлой и нежной, как лепестки белого мака. Солнце играло тусклой медью в волнистой черноте ее тяжелых волос. Пока Симбан назойливо торговался со старой каргой – бабушкой девушки, воины с плохо сдерживаемым желанием разглядывали Рубальсу и отпускали в ее адрес самые смелые комплименты, какие могли позволить себе в присутствии евнуха.

Наконец сделка была заключена и деньги уплачены. Кошель евнуха изрядно уменьшился в объеме. Теперь Симбану не терпелось вернуться в Фараад с добычей и он, казалось, совершенно забыл о том страхе, который вызывала у него дорога через пустыню.

Не в силах терпеть до утра, евнух еще затемно поднял Зобала и Кушару, и, захватив не совсем проснувшуюся Рубальсу, все трое покинули спящую деревню.

Полдень с его раскаленным добела солнцем в темно-синем зените застал их глубоко посреди бурых песков и похожих на железные зубы скал Издрели. Дорожку, по которой они шли, едва ли можно было назвать тропой. Несмотря на то, что в этом месте Издрель имела в ширину от силы тридцать миль, немногие путешественники отваживались преодолеть несколько лиг по этим кишащим демонами землям. Большинство предпочитали делать огромный крюк к югу от опасного запустения и шли по дороге, следовавшей вдоль Воза почти до самого его устья на берегу Индаскийского моря. Этой дорогой часто пользовались пастухи, и она считалась безопасной.

Кушара был великолепен в своих бронзовых чешуйчатых доспехах. Он ехал впереди небольшого отряда на рослой пегой кобыле в обшитом медными пластинами кожаном нагруднике. За ним на черном мерине, которого ей послал Хоураф, ехала Рубальса, облаченная в красный домотканый плащ. Сразу позади нее следовал Симбан. Евнух боялся лошадей и верблюдов, и поэтому для своих поездок всегда использовал серого неопределенного возраста осла. Он и сейчас тяжело и внушительно восседал на нем в пестром наряде, окруженный со всех сторон пухлыми чересседельными сумками. В руке Симбан держал поводья другого осла, который буквально падал под тяжестью нагруженных на него бурдюков с вином, сосудов с водой и других припасов. В арьергарде на нетерпеливом жеребце, который непрестанно беспокоился и фыркал в удилах, ехал Зобал. Стройный и жилистый, он сидел в седле в легкой кольчуге. Лук он снял с плеча и держал в руках. За его спиной был колчан со стрелами, которые придворный маг Амдок пытался подготовить для схватки с демонами, читая над ними какие-то странные заклинания и вымачивая в сомнительного вида жидкостях. Зобал скорее из вежливости учтиво принял стрелы, но позже с удовлетворением заметил, что колдовство Амдока нисколько не повредило их железным наконечникам. Кушаре Амдок тоже предложил заколдованное копье, но тот наотрез отказался от подарка, сказав, что и со своим собственным испытанным оружием сможет противостоять козням какой угодно нечисти.

Из за Симбана и двух ослов отряд двигался с черепашьей скоростью. Однако они надеялись к ночи преодолеть самую заброшенную и дикую часть Издрели. Хотя Симбан и продолжал смотреть с сомнением на мрачное запустение, его теперь больше занимала ценная добыча, чем воображаемые бесы и ламии пустыни. Погруженные в любовные мечтания Зобал и Кушара почти не обращали внимания на то, что творилось по сторонам.

Всю утреннюю часть пути Рубальса провела в молчании. Вдруг она закричала. Ее приятный нежный голос дрожал от тревоги. Все натянули поводья своих скакунов, и Симбан засыпал девушку вопросами. Рубальса ничего не ответила, только указала рукой на юг к горизонту, где, как только сейчас заметили путешественники, собиралась странная непроглядно черная тень. Она уже совсем скрыла от взгляда дальние холмы и закрыла значительную часть небосвода. Это было не похоже ни на облако, ни на песчаную бурю. Развернувшись полукругом, тень стремительно приближалась к путешественникам. Через минуту или даже меньше она черным туманом легла на тропу спереди и позади них, и два крыла тени, двигаясь на север, сомкнулись и заключили их в кольцо. После этого тьма остановилась и замерла на расстоянии не меньше сотни футов от них. Непроницаемой отвесной стеной она окружила путников, и только над их головами оставалось небольшое отверстие, через которое внутрь проникали лучи солнца – далекого, маленького и бесцветного, словно смотришь на него со дна глубокого колодца.

– Аи! Аи! Аи! – завыл Симбан, пытаясь поглубже укрыться среди своих мешков. – Я так и знал, что с нами обязательно приключится какая-нибудь чертовщина!

В тот же момент громко заревели оба осла, и лошади с неистовым ржанием и визгом задрожали под своими седоками. Только жестоким ударом шпор Зобал смог заставить своего жеребца приблизиться к кобыле Кушары.

– Может, это просто какой-нибудь дурацкий туман, – сказал Кушара.

– Что то я никогда раньше такого тумана не видел, – с сомнением ответил Зобал. – Пару здесь неоткуда взяться, но мне кажется, так должен выглядеть дым семи адских кругов, о которых люди рассказывают, что они будто бы лежат под Зотиком.

– Давай подъедем чуть-чуть поближе, – сказал Кушара. – Я хочу посмотреть, выдержит ли эта тень удар копья.

Сказав пару слов утешения Рубальсе, они попытались подъехать к мрачной стене но, сделав несколько шагов, лошади заартачились, захрапели, покрылись потом, и их никак нельзя было заставить сдвинуться с места. Кушаре и Зобалу пришлось спешиться и продолжить свой путь пешком.

Воины приближались к тени с осторожностью, ведь они не знали, с чем предстояло иметь дело – ни что это было, ни откуда оно взялось. Зобал наложил стрелу на тетиву, а Кушара выставил перед собой тяжелое копье с бронзовым наконечником, как будто шагал навстречу готовым к бою рядам противника. Когда они подошли вплотную, мрак не расступился перед ними, как обычный туман, а стоял непрозрачной завесой.

Кушара уже был готов метнуть свое копье, как вдруг без какого-нибудь предупреждения прямо перед ним из темноты раздался вселяющий ужас грохот барабанов, рев труб, звон цимбал и звяканье доспехов, грубые голоса, топот множества закованных в броню ног по каменистой земле. Изумленные Кушара и Зобал отпрянули, но грохот продолжал расти и шириться, пока его воинственные звуки не заполнили все пространство, в котором странная ночь заперла путешественников.

– Воистину, мы окружены! – крикнул Куша-ра своему спутнику, когда они вернулись к лошадям. – Похоже, какой то король с севера наслал на Йорос целую армию своих приспешников.

– Да, – сказал Зобал, – но странно, что они никак не обнаруживали себя. Эта тьма… Клянусь, это совсем не простая темнота!

Прежде, чем Кушара успел возразить, воинственные крики и шум резко прекратились. Теперь, казалось, все пространство было заполнено грохотом бессчетного количества трещоток, шипением тысяч огромных змей, хриплыми криками птиц, пророчащими несчастье. Затем к наводящим ужас звукам прибавилось непрекращающееся ржание лошадей и безумный рев ослов, на фоне которых еле слышны были крики Рубальсы и Симбана.

Кушара и Зобал тщетно пытались усмирить своих скакунов и успокоить сходящую с ума от страха девушку. Было ясно, что никакая армия смертных не могла угрожать им. Звуки же за завесой тьмы продолжали меняться, злобные завывания и рев исчадий ада оглушали их своей мощью.

Стена мрака оставалась непроницаемой, однако круг тьмы начал быстро перемещаться на север. Для того, чтобы оставаться в его центре, воинам и их спутникам пришлось, забыв о тропинке, мчаться, не разбирая дороги, через каменистые гребни и глубокие овраги. Стоило приблизиться к непроницаемой для взгляда завесе на определенное расстояние, и неизменно слышались исполненные злобы и ненависти звуки, которые продолжали вселять в них ужас.

Лучи склонившегося к западу солнца больше не проникали в этот несущийся непонятно куда колодец, и глубокие сумерки окутали людей. Зобал и Кушара скакали, держась так близко к Рубальсе, как только позволяла каменистая почва, по которой пролегал их путь. Напрасно напрягали они глаза, пытаясь рассмотреть какие-нибудь признаки окружавших их когорт противника. Оба воина были полны самых мрачных предчувствий – они прекрасно понимали, что какая-то сверхъестественная сила уводит их неизвестно куда по нехоженой пустыне.

Казалось, каждую минуту завеса тьмы приближается, и монстроподобные формы, вихрем проносящиеся за ней, становятся осязаемыми. Лошади спотыкались о булыжники и острые, как бритва, осколки камней, а тяжело навьюченные ослы должны были развивать невиданную скорость, чтобы не отставать от этого бурлящего круга, шум которого так их пугал. Рубальса перестала кричать, как будто совсем обессилела от страха, а тонкие повизгивания евнуха превратились в исполненные ужаса сипение и сдавленный хрип.

Время от времени представлялось, что огромные, горящие яростью глаза свирепо смотрели из окружающего мрака, то летя прямо над землей, то возносясь на немыслимую высоту. Каждый раз, когда они появлялись, Зобал одну за другой посылал в них свои колдовские стрелы. Каждую стрелу встречал громовой взрыв сатанинского хохота и улюлюканья.

Путники совсем потеряли меру времени и чувство направления, но продолжали нестись вперед. Ноги животных были сбиты, Симбан – едва жив от страха и усталости, Рубальса безжизненно обмякла в седле, а воины, сбитые с толку обстоятельствами, в которых их оружие оказалось совершенно бесполезным, поникли от глухой усталости.

– Никогда больше я не усомнюсь в легендах, что рассказывают об Издрели, – мрачно произнес Кушара.

– По моему разумению, сейчас у нас нет времени на то, чтобы верить или сомневаться, – возразил Зобал.

Вдобавок ко всем несчастьям, местность изменилось – начался длинный неровный подъем. Беглецам приходилось карабкаться на пологие холмы и спускаться в бесконечно глубокие долины. Вскоре они вышли на покрытое щебнем плоское пространство. И сразу же адское столпотворение подалось в стороны и назад, удаляясь и затихая до слабого, еле уловимого шепота, который замер где-то очень далеко. Одновременно окружающая их непроглядная мгла поредела, на небе показались звезды, и острые гребни безжизненных холмов пустыни расплывчато проявились в красноватом свете вечерней зари. Путешественники остановились и изумленно посмотрели друг на друга в полумраке, который на этот раз был обычными предзакатными сумерками.

– Что это еще за новая чертовщина? – спросил Кушара, едва веря в то, что адские легионы оставили их в покое.

– Не знаю, – ответил лучник, вглядываясь в окружающие их сумерки. – Но, похоже, один из этих дьяволов еще здесь.

В этот момент все увидели приближавшуюся к ним фигуру в просторной одежде, которая скрывала очертания. Она несла зажженный фонарь, сделанный из полупрозрачного рога какого – то животного. Позади странной фигуры внезапно зажглось множество огней, и путешественники только сейчас заметили темную угловатую массу, которая оказалась большим зданием с множеством окон.

Фигура приблизилась, и в тусклом желтоватом свете фонаря стало видно, что это темнокожий человек необыкновенного роста и мощи, облаченный в просторную шафраново-желтую накидку, какие обычно носят члены некоторых монашеских орденов. На голове у него была украшенная двумя рогами пурпурная шапка аббата. Его появление было совершенно неожиданным. Если на выжженных бесплодных пространствах Издрели и существовали какие-нибудь монастыри, о большинстве из них никто во внешнем мире не знал. Однако, изрядно покопавшись в памяти, Зобал выудил оттуда полустершееся предание, которое слышал однажды. В нем говорилось о секте чернокожих монахов, процветавшей в Йоросе много веков назад. С тех пор о ней никто не слышал, и даже место, где стоял монастырь, забылось. Сейчас чернокожих в царстве почти не осталось, если не считать нескольких евнухов, которые несли службу в гаремах придворных и богатых купцов.

При приближении незнакомца животные стали нервничать.

– Кто ты? – спросил Кушара и крепче сжал в руке древко своего оружия.

Черный человек широко улыбнулся, обнажив два ряда грязных зубов с мелкими, как у дикой собаки, резцами. От этой улыбки его огромные жирные щеки и подбородок собрались бесчисленными складками невообразимого размера. Его близко сидящие глаза непрестанно моргали в трясущихся студенистых мешках вокруг них. Огромные ноздри раздувались, с ярко красных дрожащих губ сочилась слюна. Прежде чем ответить на вопрос Кушары, человек облизнулся своим толстым красным языком.

– Я Уджук – аббат монастыря в Патууме, – произнес он густым и громким голосом, который, казалось, шел прямо из под земли. – Прошу воспользоваться нашим гостеприимством, потому что, похоже, ночь застала вас далеко в стороне от обычной дороги.

– Да, и притом она застала нас слишком рано, – сухо ответил Кушара. Вид похотливых и часто моргающих глазенок аббата, которые тот устремил на Рубальсу, совсем не нравился ни Зобалу, ни Кушаре. Больше того, сейчас они заметили непропорционально длинные ногти на его огромных руках и босых плоскостопых ногах – это были острые изогнутые трехдюймовые когти дикого зверя или хищной птицы.

На Рубальсу и Симбана аббат или не произвел такого отталкивающего впечатления, или они просто не заметили того, что бросилось в глаза воинам. Они заявили, что с радостью примут предложение аббата и стали склонять к этому воинов, вид которых говорил, что им эта идея совсем не по нраву. Зобал и Кушара поддались уговорам, но про себя решили неотступно следить за аббатом. Держа светящийся рог над головой, Уджук повел путешественников к массивному зданию. Огромные ворота из темного дерева распахнулись настежь, и путники вошли в обширный внутренний двор, вымощенный стертыми булыжниками, тускло поблескивающими в неярком свете факелов, воткнутых в ржавые железные гнезда. Сначала двор казался совершенно пустынным, и тем больше было удивление и испуг путников, когда несколько монахов появились перед ними, как из под земли. Все они были необыкновенного роста и силы, в их чертах замечалось поразительное сходство с Уджуком. Монахов нельзя было бы отличить от аббата, если бы они носили такие же красные рогатые шапки, а не желтые капюшоны. Сходство дополнялось похожими на звериные когти изогнутыми ногтями необыкновенной длины. Их движения были тихи и неуловимы. Не говоря ни слова, они взяли под уздцы лошадей и ослов. Зобал и Ку-шара нехотя решились доверить своих скакунов заботе этих не вызывающих доверия хозяев, однако Рубальса и евнух не разделяли их опасений.