Текст книги "2000000 километров до любви. Одиссея грешника"

Неласковый прием в монастыре привел к тому, что я решил навеки покинуть это место, которое теперь казалось лагерем пыток. Перебравшись через толстую кирпичную стену в тихом месте, где меня никто не мог видеть, я углубился в лесную чащу, а потом бежал через рисовые поля. Мне чудилось, что все «добрые духи» оставили меня. В конце концов я устал и сел на сухую землю – абсолютно опустошенный и бесприютный. Машинально сунув руку в карман монашеской робы, я нащупал какой-то шершавый предмет. Я вытащил его и понял, что это маленький Новый Завет, подаренный мне матерью Терезой. Я помнил, что он хранился в кармане одной из моих роб, – и вот по странному стечению обстоятельств именно ее я надел сегодня. В моем состоянии ни одна медитация не помогла бы мне преодолеть ту ненависть, которая клокотала внутри. Но эта книга могла помочь. Я открыл ее и начал читать. Мне попался отрывок про женщину, уличенную в супружеской измене. Из него сразу становилось ясно, почему злые и лицемерные люди не могли терпеть Иисуса рядом и желали ему смерти. Для меня в тот момент фарисеями были обитатели только что покинутой общины. Сердце у меня остановилось, когда я представил, в каком положении оказалась та женщина. Да, она изменила. Не исключено, что ее муж был одним из тех безжалостных книжников, которые били жен, но сами тайно ходили на сторону, называя это «любовью». Я таких встречал часто, и они могли принадлежать к самым разным мировым религиям. По их законам провинившаяся женщина была виновна и не имела права на помилование. Что она чувствовала в тот момент?

Мне было нетрудно ощутить свое родство с ней, потому что еще недавно я совершал куда худшие поступки. Те, кто судили ее, безусловно, и меня побили бы камнями. Подумав об этом, я ощутил горечь, боль, а также возмутился тому, что делали ее мучители. В глубине души я понимал: такие, как мы, – изгои, нарушители правил и бунтари – доведены до нынешнего состояния жестокостью этого мира, недостатком любви. Но насколько мы грешнее тех, кто лжет, публично демонстрируя всем свою праведность и чистоту? Заслуживаем ли мы за свои грехи смерти? Все эти бессердечные фарисеи и монахи своим поведением и мелочной страстью к «исполнению закона» возвели целую пирамиду предрассудков. Они пышут злобой. Я представлял, как они жаждут казни несчастной женщины, с нетерпением ждут, когда прольется ее кровь. Подобное зрелище должно доставить удовольствие этим людям с извращенными понятиями о нравственности. Они не умеют прощать и не знают пощады, а потому никогда не услышат таких, как мы. Что бы ни случилось, буддийские монахи за высокой стеной будут продолжать изучать священные книги перед мертвыми статуями.

Мне отчаянно хотелось найти выход из положения. К горлу подступали рыдания. Я продолжал читать, и чем дальше читал, тем больше изумлялся. Иисус молча чертил что-то на песке. Может, Он записывал имена тех, кто уже взялся за камни, чтобы побить грешницу? Может, Он пересчитывал их провинности? Может, Он уже признал их виновными? И вот какой Он дал им ответ: «Пусть тот, кто без греха, первым бросит в нее камень».

Я выдохнул с облегчением. На глаза навернулись слезы радости. Это была мудрость, примиряющая и смиряющая. Я вообразил, как те, кто уже схватился за булыжники, выронили их и ушли прочь, пристыженные и смущенные. Хотя в их сердцах, наверное, продолжал кипеть гнев. Иисус испортил им праздник, и они постараются отомстить при первой же возможности – наверное, такими были их мысли, по крайней мере я это ясно себе представил. Тот, Кто не дал им воли в этот раз, в следующий Сам станет жертвой публичной казни. На какое-то мгновение мне почудилось, что я очень близок к истине. Мне вдруг стало тепло и уютно. Такое же чувство посетило меня когда-то давным-давно в Гамбурге и помешало мне спрыгнуть с балкона. В душе снова загорелась надежда. Я перелез через стену и пошел обратно в свою хижину в лесных зарослях. Тот день и ту Встречу с Богом я не забыл. Новый голос заговорил во мне, и он настойчиво звал меня. Наверное, это был не Будда. Будда мертв. Со мной сейчас говорил Некто Живой, знающий меня и помнящий о том, что я существую.

Глава 7. Снова на запад

Вернувшись в монастырь после блуждания по рисовым полям, я решил, что буду стойко переносить все колкости, отпускаемые в мой адрес окружающими. У меня не вырисовывалось новой цели, и потому я решил продолжать жить по законам буддийской обители. А дальше неожиданно попал в новую для меня страну и получил неожиданный, но очень важный опыт.

Впрочем, расскажу все по порядку.

Благодаря полученному мною во время чтения Евангелия утешению и ободрению я научился различать недружелюбие монахов и полезные плоды, которые, как мне тогда казалось, дает буддийская медитация. В тот момент я был убежден, что мне следует оставаться в Таиланде в общине Аджана Ча до конца своих дней. Я надеялся, что, возможно, к старости наконец обрету покой, любовь и познаю самого себя.

Однако я вовсе не собирался все время неотлучно проводить в монастыре. Мне представлялось, что очень важно познакомиться с тем, как устроена жизнь в разных городах и странах. Но разве для этого требуется отказываться от монашеского призвания? Ведь могу же я, в конце концов, покидать монастырь и не окунаться в мирскую жизнь так, как это произошло во время моей первой долгой отлучки в Бангкок.

И я решил, что иногда буду путешествовать. Больше всего мне запомнилась поездка в один из уникальных уголков планеты, где святость будто разлита в воздухе и в то же время напряженность противостояния между представителями разных религий предельно остра. Речь идет об Израиле.

Началось все с того, что меня пригласила в гости моя добрая знакомая по имени Эдит. Мы с ней начали общаться еще в Гамбурге, когда она пела в бит-группе. Потом она вышла замуж за израильтянина и переехала в Тель-Авив. Все эти годы мы поддерживали связь (правда, с перерывами). Эдит не раз звала меня приехать в Израиль. Неожиданный импульс подсказал мне – пора.

Во время этой поездки Неведомый Бог снова послал мне знамение. Вначале я не мог толком объяснить самому себе, зачем я еду. Я был невысокого мнения об иудаизме. Его постулаты казались мне сплошным законничеством, сходным с христианством, к которому я по-прежнему относился с подозрением. Если бы меня тогда спросили, что мною движет, возможно, я ответил бы, что хочу восполнить недостаток духовного знания в малознакомой пока области. Если новый опыт окажется негативным или никчемным, я просто зачеркну его, забуду о нем. Однако теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что тогда меня вела в Израиль не только и не столько моя воля, сколько зов Кого-то Высшего.

По прибытии в Тель-Авив у меня возникло непреодолимое желание снова бросить вызов смерти. Тяга к таким «провокациям» всегда жила в моей душе. Эдит уехала из страны на пару недель и оставила мне свой маленький автомобиль Citroën. Без колебаний я направил машину в самую опасную зону – на границу Ливана, Сирии и Израиля. Я проехал через город Акко, затем повернул в сторону Ливана и проехал сто километров вдоль границы, отмеченной колючей проволокой. Вдоль нее стояли рядами танки камуфляжной окраски. Очень скоро я достиг Голанских высот. Израильские солдаты с автоматами наперевес несколько раз настоятельно рекомендовали мне поворачивать назад. Они предупреждали, что с другой стороны границы военнослужащие сирийской армии могут без предупреждения открыть огонь по любой движущейся цели. А у моей машины были яркие желтые израильские номера. Сердце у меня учащенно билось, но мне хотелось ехать дальше не останавливаясь. Я желал снова подвергнуть себя испытанию на уязвимость, почувствовать свою смертность, пройти по лезвию бритвы. В какой-то момент проезжая дорога оборвалась, дальше вели лишь танковые колеи. Я пробирался через непроходимую грязь и кусты, без карты, но не отъезжая далеко от ограждения с колючей проволокой. Всякий, глядя со стороны, гадал бы, зачем все это: так мог вести себя либо упрямый провокатор, либо простодушный глупец. Но я считал: умру так умру. Я во всем и всегда шел до конца.

Мне хотелось узнать границы своей способности сопротивляться смерти, даже если в ходе этой проверки я мог погибнуть.

В конце концов я приехал в город Кунитра на Голанах. Он был недавно стерт с лица земли войной. Остались лишь руины и жившие в них призраки. Развалины напомнили мне картины из детства, когда после войны маленький вечно голодный Клаус играл среди разрушенных городов и пил воду из луж после дождя. В какой-то момент меня охватил ужас. Видимо, это был естественный страх смерти – нормальное чувство, инстинкт самосохранения, которого мне часто не хватало. Кошмары войны пробудили его. Я сел в машину и на огромной скорости помчался прочь из этого мертвого города, подальше вглубь страны, где можно было чувствовать себя в большей безопасности. По шее струился холодный пот. Я направился прямиком в Иерусалим.

В Иерусалиме я шел по Виа Долороса – то есть по пути, пройденному Иисусом до Голгофы. И в этом месте я совершенно ясно ощутил, что пришел домой. Все казалось знакомым, как будто я тут вырос и сейчас вспоминаю свои ранние годы. Это было поразительное ощущение, дежавю. Может, подумал я, в прошлой жизни я был иудеем? Я прошел мимо сувенирных лавок, где было шумно и кипела жизнь, и вышел к Храму Гроба Господня. У меня не было никаких оснований считать себя паломником. Скорее я был любопытствующим туристом, осматривающим древний памятник.

И все же, как выяснилось, в этом знаковом месте меня ждало нечто большее, чем просто встреча с историей. Я оказался в одной из маленьких часовен, расположенных в этом большом храме. Там я сел, чтобы отдохнуть несколько минут. Я смотрел на утомленные лица паломников, которые, вероятно, как и я, были рады спрятаться здесь от палящего солнца. Люди молились, оставив за дверями храма все земные заботы, а я наблюдал за ними.

И в какой-то момент я ощутил себя частью этой толпы паломников. Я не смогу описать это ощущение словами. Такой радости и такого душевного подъема я никогда до того не испытывал.

Когда я выходил из храма под яркое израильское солнце, мне было удивительно хорошо. Как-то даже слишком хорошо…

Однако я по-прежнему считал, что мой дом – в тайском монастыре. Наверное, нужно было туда вернуться. Я опять думал о том, что все, что я так долго искал, рано или поздно должно прийти ко мне там. Ну только, может, стоило подождать лет до восьмидесяти?

Я решил в последний раз посетить Европу, чтобы попрощаться со всеми, кого знал раньше, а затем окончательно запереться в хижине отшельника в джунглях.

Однако все случилось не так, как я планировал. Я уже собрался было вернуться в Азию, но тут молодая красивая женщина призналась, что безумно в меня влюблена. Не могу сказать, что я испытывал к ней те же чувства. Наверное, я в то время вообще не знал, что такое любовь. Но мне нравилось внимание, которое она мне оказывала. Я не хотел отказываться от такого подарка судьбы, к тому же был покорен ее сексуальной привлекательностью. Вероятно, таким образом я хотел узнать, что же представляет собой истинная любовь, или хотя бы приблизиться к пониманию, поддавшись страсти (даже при условии, что страсть была в значительной степени односторонней).

Мы решили пожить вместе. «Если ничего не выйдет, я всегда смогу вернуться в монастырь», – думал я. Впервые за последние двенадцать лет у меня появился дом, и я перестал кочевать.

Мы сняли большое шале в сельской местности, неподалеку от Фрибурга, в живописных окрестностях озера Грюйер. Вместе с нами его снимала еще одна женщина. Поначалу загородная жизнь доставляла мне большое удовольствие. Мы были полны надежд. Дела шли как нельзя лучше: я устроился учителем в известную частную школу в городке Грюйер и получал там очень хорошую зарплату. Казалось бы, вот он – рай на земле. Но я никак не мог в полной мере им насладиться.

К тому же две женщины, жившие рядом со мной, быстро поняли, что я не обладаю той полнотой буддийской мудрости, которую пытался поначалу демонстрировать. Им, находившимся так близко, было заметно, какими уловками я пользуюсь, укрепляя свой авторитет гуру. Две подруги, обитавшие со мной в одном доме, стали для меня словно бы зеркалами, отражавшими мою суть – в первую очередь мой эгоизм, тщательно скрываемый даже от себя самого. Философия буддизма была лишь дымовой завесой, скрывавшей мое несовершенство. Поэтому когда подруги обрушились на меня с жесткой критикой, в глубине души я понимал: они правы. Какая-то часть меня жаждала прекратить опасную игру. Можно даже сказать, что мне было некомфортно «в собственной шкуре» и я желал сбросить маску. И все же мне никак не удавалось от нее отделаться: то уродливое, что было во мне, пустило корни. Моя мать, как я уже говорил, пыталась научиться любить, но у нее ничего не получалось. Она лишь причиняла боль и сеяла страх. Так же произошло и со мной: уже второе поколение нашей семьи оказалось в плену – в темнице, которую мы сами себе строили. Случалось, что лишь от одного моего взгляда у женщин, деливших со мной кров, перекашивались лица, как от боли. В моих глазах они читали что-то настолько ужасное и угрожающее, что это глубоко травмировало их. Как ни печально, то же самое делала со мной моя мать: в ее глазах я часто читал ту же угрозу и тот же холод, особенно после того, как она занялась оккультизмом.

Моя ярость по отношению к подругам нарастала по мере того, как я стал замечать, что они планомерно и сознательно саботируют мои попытки сделать из них «просветленных буддисток». К тому времени у меня не было целостного мировоззрения, а от приобретенной некогда буддийской мудрости почти ничего не осталось.

«Клаус, послушай, что ты говоришь, и сравни с тем, что ты делаешь!» – указывали мне. По большому счету, я понимал, что это не пустые обвинения. Мне необходимо было просто признать себя лжецом и лицемером, никогда не знавшим ни любви, ни внутреннего покоя. А ведь я только и делал, что проповедовал эти ценности!

С болью в сердце я пришел к заключению, что надо покончить с буддизмом и со всем, что с ним связано. Какое страшное разочарование! Я три с половиной года потратил на то, чтобы проникнуться этическим учением Будды, постичь эту сложную богословскую систему. Но при этом, похоже, не встретил ни одного буддиста, который хотя бы частично стал свободным. Даже Аджан Ча, как мне казалось, не стал свободным, несмотря на его огромный духовный подвиг. Слушая далай-ламу, умиляешься: какие правильные слова о терпимости, любви, уважении и радости он произносит. Но при этом буддизм все равно не в состоянии дать ответ на самые насущные вопросы человечества. Он не учит, как избавляться от греховных страстей. Дзен-буддисты много рассуждали о «делании»: «когда ем, я ем» и так далее. Но ради чего все они стараются так поступать? В чем их цель? Или сам путь и есть цель? Или все же здесь чего-то не хватает? Да и потом, мне не нужны больше разъяснения и разглагольствования. Я хочу жить и любить!

Две женщины, жившие со мной под одной крышей, собрали вещи и покинули дом. Они не могли больше оставаться рядом, и я понимаю почему. Им стало ясно, что я никакой не буддийский учитель, а простой обманщик. Я снова оказался в одиночестве. Никаких религиозных устремлений в моей душе больше не было, жизнь опять стала бессмысленной.

Я пришел к выводу, что ни любви, ни свободы на самом деле не существует, поэтому проповедь всех религий мира в конце концов обречена на провал. Это был один из самых трагичных моментов в долгом пути исканий.

Я начал злоупотреблять алкоголем. В день я выпивал по литру вина, а зачастую и больше. Я ездил в Италию, чтобы там подешевле закупать спиртное. Трезвым я практически не бывал. Стоило чуть-чуть развеяться опьянению, как снова накатывала депрессия. Тогда я опять тянулся к бутылке и принимал очередную «дозу лекарства».

«Может, всеобщая глупость (в том числе и моя) – это и есть то, что роднит все человечество, порождая „космическое единство“?» – думал я. И приходил в ярость от одной мысли о том, что мир несправедлив, все рвутся к власти, финансисты правят людьми, банки заменили собой церкви. Люди ссорятся по пустякам, даже в тихой деревне, где я жил, слухи и сплетни разрушали отношения между жителями.

Но больше всего я злился на самого себя. Спиртное, потребляемое в огромных количествах, рано или поздно убило бы меня. Тело, с которым я обращался неласково, начало мстить. Я постоянно чувствовал слабость и недомогание.

Надо сказать, что в это время я не был абсолютно одинок. Но любые отношения сводились к манипуляции и потребительству. Я залавливал жертву в сети, а затем начинал с ней играть, не давая покоя. Это превратилось в своего рода зависимость. Я стал колесить по Европе, посещая злачные места и дискотеки от Гамбурга до Ибицы. Мне хотелось доказать всем, что я – могущественный соблазнитель, способный разбить любое сердце. Это устремление стало для меня наркотиком: достижение цели придавало жизни смысл и удерживало от последнего шага – от пули в висок. Я жил за чужой счет, подпитывался чужой энергией, после чего безжалостно бросал свою жертву. Продолжая действовать как самопровозглашенный гуру, я старался лишить человека воли, чтобы принимать решения за него. Теперь-то я осознаю, что действовал так же, как тот развратный священник, подвергший меня насилию двумя десятилетиями ранее.

Беспокойный, терзаемый страстями, я вечно был в бегах, перемещаясь от одного источника наслаждения к другому, шатаясь по ночным клубам, пляжам, барам, где обычно собиралось много молодежи. Я изображал из себя мудреца, но приносил тем, кто мне верил, лишь страдания и разочарования. При этом не было вокруг человека несчастнее меня самого.

К тому моменту стало ясно, что я уже никогда не вернусь в буддийский монастырь в лесах Азии.

Мой скепсис и цинизм в отношении всех религий и религиозных организаций подпитывался не только разочарованием в буддизме, но и личным опытом взаимодействия с последователями популярных на Западе верований и культов. Я неплохо знал, как устроено сообщество кришнаитов, так как посещал их европейскую штаб-квартиру неподалеку от Франкфурта. С главой их отделения в Европе, индийцем, мы вместе учились в Гамбурге и были довольно близкими друзьями. И во Франкфурте, и во всемирном центре кришнаизма в Калькутте я убедился, что все это детские игры, которые не могут удовлетворить запросов серьезных взрослых людей. Так называемая Церковь сайентологов с ее особой манерой шпионить за своими членами и внушительными металлическими кофрами для сбора пожертвований выглядела солиднее. Такой же лихой бизнес-подход демонстрировали в Церкви объединения, основанной преподобным Муном в Южной Корее. На некоторое время я заинтересовался гуру Бхагаваном Шри Раджнишом (Ошо), когда тот был особо знаменит в Европе и Америке.

Этот инфантильный увалень заявлял, что является воплощением Бога на земле. Более пристальное знакомство с его учением показало, что один из секретов его привлекательности – проповедуемая им сексуальная свобода.

В общем, все религиозные движения, с которыми я знакомился, вызывали у меня скепсис. Я прекрасно видел, что для их основателей и руководителей это была возможность получить в том или ином виде деньги, власть и секс. И тут дьявол разбудил во мне воспоминания о том необычайном опыте, который я пережил в Мексике, когда обучался у местного колдуна некоторым его трюкам. Я решил вернуться в Латинскую Америку, чтобы заново попытаться проникнуть в оккультные секреты тамошних шаманов. Я почему-то уверился – мне необходимо туда поехать, чтобы выкарабкаться.

Я уже знал, какие чудеса способны творить магические ритуалы выходцев из Африки. Они позволяли впадать в экстаз и наблюдать паранормальные явления. Мне доводилось участвовать в погружающих в транс танцах, дающих возможность шаману подчинять себе людей, в том числе соблазнять женщин. В душе моей снова поселилась надежда на обретение новых способностей. Я приготовился лететь в Перу.

Незадолго до отъезда меня неожиданно навестила Урсула, предыдущие пятнадцать лет часто служившая мне путеводной звездой. Она приехала в швейцарскую деревушку, где я коротал дни один, мрачный и унылый, в окружении бутылок с разными спиртными напитками. Урсула явилась ко мне уже не в буддийской коричневой робе, а в белом сари. Теперь она вовсе не выглядела изможденной. Некоторое время назад она очень похудела на скудной монастырской диете, но сейчас вернулась к своему обычному весу и выглядела прекрасно. С первого взгляда я понял, что жизнь ее переменилась. Она всегда тепло и приветливо улыбалась людям, но теперь лицо ее просто сияло!

Вообще-то я и раньше понял из переписки, что ее вера преобразилась. И сейчас она в подробностях рассказала о том, что происходило с ней в тайских лесах. Все это было поистине удивительно.

– Помнишь монастырскую библиотеку? – спросила Урсула.

Конечно, я помнил.

– Там были самые разнообразные духовные книги, – продолжала она. – И однажды я нашла кое-что любопытное. Книга называлась примерно так: «Дорога пилигрима: путь русского православного отшельника» (The Way of a Pilgrim: A Russian Orthodox Hermit’s Path). Я стала перелистывать страницы и увидела, что автор советует постоянно повторять одну короткую молитву. Поначалу мне показалось, что это очередная мантра, как наши бесконечные «Будда, Будда, Будда». Ну, или что-то вроде дыхательной медитации, или медитации в движении. «Почему бы не попробовать для разнообразия?» – решила я. Молитва содержала всего одну фразу: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня». При этом, как ты знаешь, во Христа я вовсе не верила. Мне просто хотелось попробовать другую «мантру», и я повторяла ее по несколько часов в день в течение двух-трех месяцев. И что ты думаешь? Произошло нечто невероятное. Меня охватил ужас: я вдруг осознала, что меня ждет вечная погибель! Я испытала панический страх, а потом пришла в отчаяние. Оказалось, что это не просто формула из нескольких слов. В ней скрыта страшная сила, помимо прочего показавшая мой спрятанный внутри ад. Я осознала, что иду тем же путем, что и «падший Адам». Страх смерти невозможно было прогнать. Навыки медитации, которыми я давно овладела, никак не помогали справиться с этим чувством. Я побежала к наставнику, но Аджан Ча и другие пожилые опытные монахи лишь пожали плечами и сказали, что это «просто мысли» и через какое-то время они уйдут, так как все проходит. Но, увы, так не произошло. К счастью, через некоторое время монастырь посетила группа христиан-миссионеров, и они стали молиться обо мне. Я все еще не верила во Христа, но благодаря молитве почувствовала себя лучше. И вскоре ушла из общины.

Об этом факте я знал – Урсула жила в семье христиан в Индии и посылала мне оттуда письма. В них говорилось о спасительной благодати, даруемой Иисусом. Теперь я знаю, что так это формулируют протестантские богословы – евангельские христиане. Я был настроен скептически, и увещевательные послания в этих письмах Урсулы меня раздражали. У меня возникало желание разорвать их сразу же после прочтения, и в то же время нельзя было не признать, что эти письма что-то всколыхнули во мне. Они разбередили старую рану, которая вновь начала ныть. Почему же моя бывшая жена вдруг приехала во Фрибург и явилась ко мне именно в тот момент? Возможно, она почувствовала, что я в депрессии и моя жизнь в опасности. Но сегодня, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что Бог послал ее ко мне, чтобы удержать меня от страшного шага.

Как бы то ни было, она очень много рассказывала мне о «чудесной встрече с Иисусом». Я слушал с сомнением. Куда большее впечатление на меня произвело то, как изменилось выражение ее лица. Она выглядела спокойной, здоровой и веселой. Я давно ее такой не видел, а ведь мы были знакомы много лет, и я достаточно знал Урсулу, чтобы понимать – эта женщина не будет зря болтать. Слова ее находили отклик в моей душе.

Она сделала паузу в своем рассказе, а потом перешла к особенно тяжелой теме:

– Клаус, если ты все еще не понял, где надо искать подлинную жизнь, и настаиваешь на том, чтобы идти своим путем, несмотря на все мои предупреждения, тебя ждет беда. Ты, без сомнения, попадешь в лапы тех самых коварных существ, которых ты так упорно искал и пытался поставить себе на службу все эти годы.

– Да-да, я знаю, это как раз то…

– Остановись, остановись! Ты должен понять: это духи разрушения, они приносят лишь гибель. Душа твоя практически мертва, и, если ты отправишься в Южную Америку, весьма вероятно, что они атакуют твое тело, и тогда ты просто умрешь.

– Ах, оставь эти разговоры!

Но она отказывалась уйти.

– Пойми, Клаус, ты оттуда живым не вернешься. Не уезжай, лучше присоединяйся ко мне. Ты же знаешь, я, как и ты, долго искала истину и нашла ее только в Иисусе!

Но я упорствовал. Разговоры с Урсулой вывели меня из равновесия, но не смогли заставить изменить планы. После ее ухода я пребывал в некоторой озадаченности, но все же купил билет на самолет. Должно было пройти время, прежде чем я понял, насколько она была права.

Перед тем как проститься со мной, она дала мне цепочку с маленьким золотым крестиком с распятием. Я принял его, но отнесся к нему скорее как к магическому амулету. К тому же он был золотой! Кроме того, Урсула оставила мне книгу «Крест и нож» – историю жизни Ники Круза, который когда-то был главарем банды в Нью-Йорке, а затем обратился в христианство. Какие-то фрагменты этой истории я прочитал по дороге на другой континент.

Судьба вела меня дальше по выбранному мною пути.