Текст книги "Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит"

Клайв Д. Л. Винн
Душа собаки. Как и почему ваша собака вас любит

Dr. Clive Wynne

DOG IS LOVE: The Science of Why and How Your Dog Loves You

Copyright © 2019 by Clive Wynne

© Рудницкая А. А, перевод на русский язык, 2019

© ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Вступление

Кто бывал зимой в Англии, тот поймет настроение человека, возвращающегося домой после напряженного трудового дня. Некоторое время назад мне пришлось ненадолго вернуться домой из Соединенных Штатов, которые стали моей второй родиной.

Время клонилось ближе к вечеру, и солнце уже завершило свою короткую дневную вахту. Наряду с тысячами других пассажиров я спускался по ступенькам железнодорожной станции в пригороде Лондона. Эти станции, здания в викторианском стиле, должно быть, выглядели величественно в момент строительства. Некоторые из них и сейчас так же великолепны летним днем, но в конце холодного, темного, такого как этот, они производят поистине угнетающее впечатление. Вся триумфальная окружающая обстановка и старые темно-красные кирпичи, подсвеченные лишь тусклыми мерцающими люминесцентными лампами, были пронизаны тоскливым настроением утомленного за день пассажира, возвращающегося домой в пригород.

Внезапно, добавляя мрачности этой гнетущей картине, станцию огласил настойчивый собачий лай. В самом низу лестницы, прямо позади турникетов, молоденькая девушка изо всех сил вцепилась в поводок, который удерживал маленькую, но шумную и очень энергичную собаку породы терьер. Эта собачка пронзительно тявкала, высматривая кого-то в толпе.

Вначале я почувствовал раздражение, но, как только подошел ближе и заметил, насколько счастлива была собака, непроизвольная улыбка тронула мое лицо.

Собака узнала кого-то в огромной людской толпе, и по мере приближения этого человека собачий лай менял свою окраску: от злобного тявканья он постепенно перешел в счастливое повизгивание и поскуливание. Когти собаки скользили по гладкому полу, пока она в нетерпеливом ожидании переступала с лапки на лапку. И как только мужчина прошел через турникет, она сразу же прыгнула к нему на руки и, как мне показалось, лизнула его в щеку. Я стоял немного позади и слышал, как он тихонько шептал ей: «Все хорошо, все хорошо – я уже вернулся».

Оглянувшись, я увидел море людей, на лицах которых, как в зеркале, отражались мои собственные чувства: сначала раздражение, недоумение и, наконец, счастье от такой неожиданной и невероятно эмоциональной встречи хозяина со своей любимицей. Люди улыбались, проходя мимо этой трогательной парочки, и, казалось, даже несколько расправляли плечи, как бы сбрасывая груз усталости, накопившийся за день.

Глядя на эту сцену, я мысленно перенесся на тридцать лет назад, когда после долгого отсутствия снова ступил на землю Великобритании. Да, это были счастливые времена, и наш замечательный пес Бенджи был еще жив.

Прибыв на железнодорожную станцию на острове Уайт, где я вырос, я прохаживался по перону в ожидании мамы, которая должна была меня встретить. Вскоре на дороге действительно появился ее автомобиль. Всмотревшись, я неожиданно оторопел: мне показалось, что ее машиной управляет собака… Едва я успел справиться с растерянностью, как машина остановилась на обочине, и мой пес, мой Бенджи, радостно бросился в мои объятия.

Прожив много лет в Штатах, я успел отвыкнуть от правостороннего движения, поэтому с левой стороны и ожидал увидеть маму, а увидел Бенджи…

На первый взгляд Бенджи не был красавцем. Обычная маленькая черная с рыжими подпалинами дворняга из приюта. Но для нас он был особенным. Пятна песочно-коричневого цвета вокруг бровей делали его глаза очень выразительными, а хвост и уши могли передать такую гамму эмоций, на которую не способен ни один человек. В детстве мы с братьями любили дразнить его, но добродушный пес не обижался и всегда прощал нам наши шалости.

Бенджи, начало 1980-х годов

В 70-х годах прошлого столетия наша семья проживала на острове Уайт, у южного побережья Англии. Мы с младшим братом ходили в школу, а пес дожидался нас дома. По возвращении мы обычно плюхались на диван, заранее зная, что будет дальше, поскольку это повторялось изо дня в день. Разбрасывая все на своем пути, Бенджи мчался в дом с заднего дворика, где обычно проводил время в наше отсутствие. На расстоянии в десять футов[1]1
  1 фут – 0,3 м, или около 33 см.


[Закрыть] от дивана он высоко подпрыгивал и приземлялся прямо на нас, колошматя хвостом и пытаясь по очереди облизать нас своим шершавым, как наждачная бумага, языком. Бенджи любил нас, и всякий раз доказывал свою любовь всеми доступными ему способами.

Прошло много лет. Короткая собачья жизнь Бенджи закончилась, да и моя сильно изменилась. Но детские воспоминания о собаке не покидали меня даже тогда, когда я с головой ушел в изучение аспектов сознания других видов живых существ, обитающих на нашей планете.

Я примкнул к научному сообществу, где занялся изучением того, как разные виды животных приобретают знания и как они относятся к окружающему. Я хотел понять, как и чем сознание животных отличается от нашего.

До какой степени способности рассуждать, думать и общаться являются привилегией человека, и в какой мере их разделяют другие виды живых существ? Людей обычно интересует, есть ли мыслящие существа на других планетах, но я хотел узнать именно об иных формах сознания на нашей планете.

Будучи профессором зоопсихологии, я в первую очередь направил свой интерес на наиболее распространенных обитателей любой лаборатории в этой области: крыс и голубей. И в течение десятилетия я жил и работал в Австралии, где имел возможность проводить исследования на по-настоящему крутых видах сумчатых животных, с которыми прежде никто не работал. Это была прекрасная жизнь, полная увлекательных головоломок и интересных открытий, но мне по-прежнему чего-то не хватало…

Со временем я осознал, что меня не интересует поведение животных, обитающих в изоляции. Более того, я понял, что хочу попробовать установить взаимосвязь и взаимоотношения между людьми и животными. И, похоже, среди многих тысяч видов представителей мира фауны никто не связан более сильно и более интересно с человеком, нежели собаки.

Оглядываясь назад, я понимаю, как много времени потратил на осознание того, что мне необходимо изучать собак, именно собак. Их поведение настолько богато и разнообразно, что не идет ни в какое сравнение с поведением остальных братьев наших меньших. Я не перестаю удивляться их навыкам, даже талантам. Есть собаки, которые могут распознать наличие рака у человека или учуять контрабанду в багаже пассажира, собаки, которые утешают людей, переживших тяжелые травмы, и собаки, помогающие слепым пересекать оживленные городские улицы. Наверно, это можно объяснить отчасти и тем, что нет ни одного животного, с которым бы у людей были более длительные и более глубокие взаимоотношения.

Человек и собака живут бок о бок более пятнадцати тысяч лет. Эта длительная совместная история переплела наши пути и наконец подвела к необходимости тщательного изучения для лучшего понимания тех, кто находился рядом с нами на протяжении веков. Порой непонимание вызвано нашим чувством собственного превосходства и элементарным пренебрежением к животным.

В конце 1990-х годов в области кинологии было проведено новое исследование, в результате которого ученые пришли к выводу, что собаки обладают уникальной формой интеллекта. Согласно этой теории, собаки, живущие на протяжении тысяч лет в непосредственной близости от людей, развили уникальные способности понимания человеческих намерений, что позволило появиться богатым, хотя и едва различимым, связям между нашими двумя видами. Этот так называемый гений собак был провозглашен особым качеством, которое и сделало их идеальными компаньонами для людей, и, как полагают, служит ключом к пониманию и управлению нашими отношениями с ними.

Теория о том, что собаки обладают когнитивными способностями, которые позволяют им понимать людей так, как никто из животных, до сих пор имеет много сторонников среди тех, кто сделал изучение поведения и умственных способностей друзей человека своей работой и страстью. Когда я впервые услышал об этой теории, мне показалась, что она является вполне правдоподобным объяснением невероятного успеха собак на планете, где доминирует человек. Однако когда мы с моими студентами сами начали изучать поведение собак, эти хваленые, предположительно уникальные, навыки восприятия собак самым неожиданным образом исчезали, словно миражи в пустыне.

Я начал задаваться вопросом: а что, если у собак нет никаких уникальных когнитивных способностей, а присутствуют лишь определенные способности совершенно иного рода? Что за талант это может быть? И если бы собаки были особенными по какой-то иной причине, а не благодаря наличию у них интеллекта, то какое бы влияние это оказало на способы нашего общения с ними и на то, как мы о них заботимся?

Как и большинство практикующих ученых, я не сразу смог разглядеть то, что лежало на поверхности и что непрофессионал определил бы сразу. Пока я вникал в изучение сути вопроса, собаки были откровенны со мной и всеми силами пытались продемонстрировать суть своей истинной природы. Бенджи, пес моего детства, и радостно тявкающий терьер на мрачной железнодорожной станции всем своим поведением отвечали на вопрос, что делает наших четвероногих компаньонов особенными.

За последние десять лет изучение собак претерпело, можно сказать, революцию. Исследователи открывают заново богатые традиции кинологии и применяют к ней проверенные временем инструменты психологии наряду с самыми последними методами и технологиями из области неврологии, генетики и других передовых научных областей. Результатом стал быстрый рост доказательств того, что собаки думают и чувствуют. Эти данные позволили ученым, таким как я, заниматься изучением тех вопросов, над которыми несколькими годами ранее мы не смели даже задумываться, а уж тем более посвящать их изучению годы профессиональной жизни.

Моя работа и работа многих других ученых в быстро разрастающейся области кинологии сделали очевидным тот факт, что хотя умственные способности собак и не отличают их от других животных, но есть нечто примечательное в наших друзьях из семейства собачьих. Это исследование, возможно, не менее противоречивое и поразительное, чем более ранние исследования умственных способностей собачьих, потому что оно направлено на простой, но в то же время мистический источник уникальной связи собак с людьми. Этот феномен озадачивает и может вызвать противоречивые чувства, но он хорошо узнаваем и является само собой разумеющимся для каждого любителя собак.

Собаки имеют гипертрофированную, кипучую, возможно, даже чрезмерную способность формировать нежные отношения с представителями других видов живых существ. Эта способность настолько велика, что если бы мы обнаружили ее у кого-либо, принадлежащего к нашему виду, то восприняли бы это как нечто странное, даже патологическое.

В своем научном труде, где я обязан пользоваться техническим языком, я назвал это отклоняющейся поведенческой гиперсоциальностью. Но как любитель собак, искренне заботящийся о них и их благополучии, я не вижу никаких причин, почему мы не должны назвать это просто любовью.

Многие любители собак, и я в их числе, вполне могут использовать это определение в быту, но для ученого такое недопустимо. Само представление о том, что у животных есть эмоции, уже давно стало анафемой для большинства людей в моей сфере деятельности. Концепция любви выглядит слишком сентиментальной и неточной, а наличие этого чувства у собак сопряжено еще и с риском их очеловечивания. Это то, чему ученые по праву сопротивлялись долгое время, как ради научной точности, так и для благополучия самих животных.

И все же я убежден, что в отношении собак намек на антропоморфизм вполне допустим и даже уместен. Единственный способ понять этих животных – признать их любвеобильную природу. Более того, игнорирование их потребности в любви – далее я поясню, что собакам действительно нужна любовь, – столь же неэтично, как и отказ в правильном питании для них или в физической активности.

К такому выводу меня подтолкнул ряд свидетельств, полученных из лабораторий и приютов для животных по всему миру, свидетельств, которые явно доказывают, что собаки чувствуют любовь точно так же, как и мы, люди. И как только я начал наблюдать, то понял, что страсть собак к нам проявляется во многих отношениях. Мы все слышали истории о невероятных подвигах, совершаемых собаками при защите своих хозяев. Исследование того, как собаки реагируют на людей, оказавшихся в беде, ясно показывает, что они действительно проявляют заботу о дорогом им человеке. Но еще более впечатляющими являются исследования, демонстрирующие, как сердца собак и их хозяев бьются синхронно, когда они вместе, имитируя синхронность сердцебиения, которую мы можем наблюдать у любящих человеческих пар.

Рядом с близкими им людьми собаки также испытывают неврологические изменения, вызывающие в мозге команду на выборос химических веществ, как, например, окситоцин, что отражает изменения, какие человек испытывает, когда чувствует любовь. Действительно, бескорыстную любовь собак к людям можно проследить до самого их генетического кода, который на сегодняшний день раскрывает невероятные откровения о разуме этих особей и истории эволюции данного вида.

Эти и другие увлекательные открытия, совершенные в последнее время, заставили меня осознать, что любовь является ключом к пониманию собак. Я также пришел к убеждению – и дальше поделюсь достаточным количеством научных доказательств, подтверждающих это убеждение, – что именно желание собак построить теплые эмоциональные связи, а не особый ум сделали их вид таким успешным в человеческом обществе. Их любящая природа делает их настолько привлекательными, что многие из нас не могут удержаться от того, чтобы не накормить дворнягу, появившуюся на пороге, дружески похлопать чистокровного пса, которого купили у заводчика, или же утешить собаку из приюта, взглядом умолявшую взять ее домой.

Действительно, любовь собак является краеугольным камнем отношений между нами вне зависимости от того, признаем ли мы важность этого утверждения. Но, по моему глубокому убеждению, мы просто обязаны учитывать данный факт и изменять наше поведение в свете доказательств способности собак любить. Ведь теория собачьей любви – термин, который я использую лишь отчасти в шутку, – содержит в себе ключ не только к лучшему понимаю этих удивительных животных, но также и к изменению наших с ними отношений к лучшему. Если исходить из того, что именно способность собак любить делает их уникальными, то вполне резонно, что она дает им еще и право на уникальные потребности. И если из моего исследования можно сделать один простой вывод, то он будет заключаться в том, что нам необходимо делать намного больше, чтобы вернуть любовь наших четвероногих друзей.

Их способность любить нас просто требует взаимности. Многие люди охотно подчиняются этому, даже если они не имеют представления о знаниях, стоящих за вековой динамикой взаимного обожания. Эти знания могут не только объяснить наши близкие отношения с собаками, но и сделать их лучше. Мы может улучшить самочувствие наших собак, если будем чаще ласкать их, выгуливать, реже оставлять одних и предоставлять им возможности, которые им необходимы, чтобы жить в системе сильных эмоционально положительных отношений.

В наши дни кинология развивается семимильными шагами. Генетика и геномика, наука о мозге и гормональные исследования – все работают над тем, чтобы пролить свет на вопросы, которые многие ученые еще не задали. Как нашим собакам удается построить столь исключительные мосты любви между видами? Какие условия необходимо создать, чтобы быть уверенным, что узы любви сформированы? Как собака развила такую способность в столь короткий – по меркам эволюции – период времени? Ответы на эти вопросы являются целью некоторых из наиболее интересных работ, что проводятся в последние годы учеными – первопроходцами в области современных исследований собак. В этой книге я расскажу об их выводах наряду со своими собственными.

Но просто изучать собак и понимать их недостаточно. Мы должны воспользоваться этими знаниями и помочь им прожить более насыщенную жизнь. Наши питомцы доверяют нам, хотя мы их порой недооцениваем.

Если у этой книги вообще есть ценность, то она состоит в том, чтобы помочь людям осознать, что наши собаки заслуживают лучшего. Они имеют право на большее, нежели изолированная жизнь, на какую мы их слишком часто обрекаем. Они заслуживают нашу любовь в ответ на любовь, которую так щедро нам дарят.

И это не просто мои глубокие убеждения как любителя собак. Это мои аргументированные выводы как ученого, подкрепленные фактами. Позвольте мне, как человеку, который в свое время отверг идею любви собак, сочтя ее за сентиментальность, повторить, что после стольких лет и вопреки своим собственным склонностям я нашел огромное количество доказательств в поддержу теории любви собак, и лишь немного, которые бы ей противоречили. И это не сентиментальность, это наука.

Порой я чувствую некоторую неловкость от того, что после стольких лет скептического изучения интеллекта животных в конечном итоге пришел к выводу о приоритете не интеллектуальной, а эмоциональной составляющей, хотя прекрасно понимаю: многие ученые не разделяют такую точку зрения. Но я могу с этим смириться, поскольку твердо верю, что если люди смогут принять ее, отношение к собакам изменится.

Мне также очень приятно знать, что то, что я испытывал с Бенджи все эти годы, было настоящим. Любовь была истинной сущностью наших отношений, как, впрочем, почти во всех отношениях между собакой и человеком. Многие собаководы знали это и без всяких исследований, понимая, что особенность этих животных заключается в их сердцах, а не в умах.

1. Ксифос

Когда я впервые увидел Ксифос, она показалась мне совсем крохой. Она лежала, свернувшись испуганным комочком, на бетонном полу загона в общественном приюте для животных. Вокруг нее прыгали собаки покрупнее, скуля и лая, пытаясь привлечь мое внимание. Но бедняга Ксифос была так напугана, что не отваживалась даже поднять головы, а лишь украдкой поглядывала из-под задней лапы на пришедшего навестить ее незнакомца.

Хотя вольер был чист, и волонтер, который провел меня сюда, выражал озабоченность по поводу расходов на содержание собак, трудно было не испытать здесь чувства уныния. Дом Ксифос из стальных прутьев был похож на тюрьму: шумное, безликое пространство из бетона и стали. Мне захотелось немедленно забрать ее отсюда и увезти домой. Я был уверен, что Ксифос тоже этого хочет.

Я пришел в приют для животных в северной Флориде с женой Рос и сыном Сэмом, потому что они решили сделать мне на день рождения «сюрприз» – подарить собаку. Я поставил слово «сюрприз» в кавычки не случайно: они поступили весьма разумно, посвятив меня в свои планы. Не следует дарить в качестве сюрприза животное, ведь ответственность по уходу за другим живым существом слишком велика. После того как я одобрил их замысел, Рос и Сэм все же взяли на себя поиск подходящего щенка, поскольку я должен был почувствовать, что и правда получаю подарок.

В 2012 году, когда мы наконец решили взять собаку, я уже несколько лет изучал способности этих животных, хотя у меня самого дома собаки не было. Из-за дальних международных переездов и родительских обязанностей моя жизнь и так казалась слишком сложной, куда тут прибавлять еще и собачью компанию… Хотя в прошлом мне и нравилось делить свой дом с собакой, я не был уверен, что готов завести питомца сейчас, зная наш непредсказуемый график и частые отлучки. Я никогда не верил и все еще не верю, что в жизни любого человека найдется место для собаки или щенка.

Когда стало ясно, что моя семья может действительно принять в дом собаку, я вдруг почувствовал, что действительно затосковал по этим животным. Проводя много времени на работе с людьми и их собаками или в приютах для животных, глядя на всех тех замечательных псов, которым нужна семья, я стал чувствовать себя неуютно в собственном доме, где собаки не было. Рос и Сэм, не только уловив мое невысказанное желание, но и сами разделяя его, взяли на себя задачу найти нам собаку.

Поскольку они все еще старались сохранить элемент сюрприза, то не стали просить меня о помощи и сами взялись искать собаку в приюте, который я знал недостаточно хорошо.

Как ученый, который специализируется на изучении поведения собак, я проводил исследования во многих приютах в северной части Флориды. Но именно этот приют я и мои коллеги обошли стороной. Дело в том, что большинство здешних питомцев имели серьезные проблемы с поведением, и мы решили, что будет слишком рискованно привести сюда молодых студентов, помогавших проводить наши эксперименты. Те собаки, которые знали, как правильно вести себя с людьми, долго в приюте не задерживались и быстро находили новый дом. И вышло так, что этот приют – гуманное учреждение, где животных не убивали, – остался с популяцией собак, которые понятия не имели о том, какого поведения от них ждут люди. Независимо от того, были ли эти бедные животные на самом деле опасны или нет, они просто не знали, как показать людям, что могут стать для них хорошей компанией.

Эта печальная ситуация давала о себе знать еще до того, как вы переступали порог приюта. В главном блоке стоял такой гвалт, что его можно было услышать с парковки. Да и сами собаки демонстрировали поведение, едва ли похожее на дружелюбие и радость.

Мы с коллегами испытывали глубокое уважение к миссии приюта, которая заключалась еще и в том, что они отказывались усыплять любое животное, каким бы безнадежным оно ни казалось. Возможно, поэтому мы чувствовали, что не можем проводить здесь исследования из соображений безопасности для наших студентов. И если бы я занимался поисками питомца, то и не подумал бы выбирать собаку в таком приюте. Но, к счастью, меня освободили от этого.

За день до нашего визита Рос и Сэм съездили на разведку. На наше счастье, за день до их визита в приюте появился новый щенок. Собака была в относительно тихом карантинном секторе, пока ее не поместили в основной блок.

Рос и Сэм вернулись домой под впечатлением от маленькой черной собачки, которую там нашли. На следующий день, озадаченный тем, что они обнаружили такого милого щенка в приюте, который я знал только как место для собак, отбывающих пожизненный срок, я поехал с ними, чтобы познакомиться с Ксифос.

Малышке было около года, но она выглядела такой бедной, пугливой и крошечной, что казалась гораздо моложе. В отличие от других собак в блоке, где ее содержали, она больше скулила, чем лаяла, а когда ее выпустили из клетки, перевернулась на спину и обмочилась в отчаянной попытке выразить свое уважение к нам. Она зажала хвост между задними лапами так сильно, как могла. Она лизала наши руки, а когда мы присели рядом с ней, попыталась облизать и наши лица. Она использовала полный набор своих собачьих хитростей, чтобы показать нам свое желание установить эмоциональную связь. Она словно хотела сказать: «Я ваша собака. Заберите меня домой, и я буду преданно любить вас». Это был веский аргумент, и мы сразу же забрали ее.

Позже мы узнали, что с Ксифос жестоко обращались в первые месяцы ее жизни. Она родилась в другом городском приюте. Ее мать бросили еще беременной, и помет подхватывал каждую инфекцию. Со временем Ксифос окрепла и обрела дом. Но ее первая семья по какой-то причине отказалась от нее, и Ксифос, одинокую, напуганную и отчаянно желавшую получить второй шанс, снова вернули в приют.

К этому моменту я уже достаточно знал о приютских собаках, чтобы понимать, что история Ксифос, к сожалению, довольно распространена и что подавляющее большинство животных остаются бездомными не по своей вине. Но как только мы привезли ее домой, я стал наблюдать за ней и все ждал, когда же проявится та непростительная вредная привычка, из-за которой от Ксифос отказалась ее первая семья. Но ничего подобного не было. И это стало одним из множества приятных сюрпризов, преподнесенных этим изящным маленьким существом, и одним из множества уроков.

На момент написания этой книги Ксифос было уже около восьми лет. Она остается такой же очаровательной, и с ней так же легко жить, как и тогда, когда мы только привезли ее домой. В течение первых нескольких недель она избавилась от своей застенчивости и превратилась в сильную и счастливую личность. Несмотря на глубокий черный окрас, кажется, будто она освещает любое пространство, где находится. Ксифос уже не тот робкий щенок с плотно поджатым хвостиком, которого мы несколько лет назад принесли из приюта. Теперь она настолько важная персона в нашей семье, что только диву даешься, как при таких размерах можно быть столь значимой и вездесущей. Она всегда первой встречает людей на пороге. Услышав звонок или приближающиеся шаги, бежит к двери и поднимает бешеный лай, а затем визжит от удовольствия, когда открывается дверь и на пороге стоит тот, кого она ждет и любит. Она различает звук машин наших друзей, и скулит, а не лает, когда они подходят к двери.

Во всем, что делает Ксифос, видна любовь. И это не перестает удивлять меня даже теперь, когда я так много знаю об этих животных и об их способностях быть компаньонами. Справедливости ради надо сказать, что когда Ксифос была еще трогательным щенком, я не испытывал к ней такой привязанности, как сейчас.

Мне и раньше приходилось жить с собаками, и я знаю, насколько их реакции на человека могут быть теплыми. Тем не менее, как у ученого, изучающего поведение этих животных, у меня не было своей точки зрения относительно данного эмоционального аспекта жизни собак.

Мысль о том, что собаки способны любить или хотя бы испытывать какие-то эмоции, в те времена, когда мы нашли Ксифос, представлялась сюрреалистической для специалиста по собачьей психологии, каковым я являюсь. Она была настолько далека от научных суждений о собаках, что даже не приходила мне в голову.

Однако к тому моменту в моей профессиональной жизни я начал сомневаться и в других аспектах полученных ранее знаний о когнитивных способностях собак. Благодаря этому скептицизму я вскоре занялся исследованиями, которые в корне изменили мое отношение к собакам, – не только к Ксифос, но и ко всем тем несчастным представителям ее рода, которые все еще заперты в приютах.

Ксифос вошла в мою жизнь как раз в тот критический момент размышлений о собаках. Я изо всех сил старался совместить свои научные исследования о познавательной способности собак с набором идей о причинах успеха собак в человеческом обществе, которые к тому времени были широко распространенными. Эти идеи предположительно объясняли основы отношений, переживаемых нами в тот момент с нашим новым членом семьи.

В конце 1990-х годов двое молодых ученых вновь разожгли интерес к психологии собак. Независимо друг от друга они предложили новый способ понимания этого вида и его особых отношений с людьми. Адам Миклоши в университете имени Лоранда Этвёша в Будапеште, Венгрия, и Брайан Хэйр, в те времена студент университета Эмори в Атланте, штат Джорджия, а ныне профессор университета Дьюка в Северной Каролине, пришли к одинаковому выводу: собаки обладают уникальной формой разума, что позволяет им ладить с людьми так, как ни одно другое животное.

Сначала Хэйр исследовал социальный интеллект не собак, а шимпанзе. Являясь нашими ближайшими родственниками в царстве животных, шимпанзе представляют собой единственный компетентный вид для любого, кто хочет понять, что делает способности восприятия человека уникальными. Вековая загадка о том, что выделяет людей в царстве животных, не давала покоя Хэйру. Еще со времен Дарвина ученые пытались выяснить, в чем заключается различие между человеческим сознанием и разумом других видов. Типичный подход к этой проблеме звучит так: если вы полагаете, что обнаружили что-то, что присуще только людям, проверьте на шимпанзе, и если окажется, что обезьяны не смогут этого сделать, то маловероятно, что любой другой вид, не так тесно связанный с людьми, сможет сделать то же.

В те времена Хэйр проводил исследования способности, которая для нас, людей, была крайне проста. Если я знаю, а вы нет, где спрятано что-то, что вам нужно, я могу рукой указать на его местонахождение. Хэйр хотел узнать, является ли это понимание уникальной способностью человека или же и другие виды, как, например, шимпанзе, могут понимать смысл простого указательного жеста.

Эксперимент Хэйра был простым. Он брал две перевернутые кружки и, используя заслонки таким образом, чтобы шимпанзе не могли ничего видеть, прятал кусочек еды под одной из них. После этого, убрав заслонку, Хэйр указывал на одну из кружек, под которой была спрятана еда. Если шимпанзе выбирала кружку с едой, это означало, что она понимала значение человеческого жеста.

Как оказалось, шимпанзе Хэйра выбирали наугад. Для них это было настолько же сложно, насколько проста эта задача для нас.

Неудача шимпанзе показалась Хейру странной, потому что он чувствовал уверенность в том, что его собака могла бы успешно справиться с этим заданием. Но когда он рассказал об этом Майклу Томаселло, своему наставнику, тот убедил его, что на самом деле нет ни одного шанса и для собаки (у нее мозг с грецкий орех!) справиться с заданием, в котором шимпанзе потерпели неудачу.

Случилось так, что в следующий раз, будучи дома со своей собакой Орео, Хэйр решил провести эксперимент. Он поставил на пол две перевернутые чашки, по одной с каждой стороны от себя. Его собака терпеливо ждала, пока Хэйр спрячет кусочек еды под одну из чашек и сделает вид, что спрятал такой же кусочек под другую. Затем он указал на чашку с едой, и Орео без колебаний побежал прямо к ней.

Хэйр был убежден, что его собака не унюхала, где спрятана еда. В противном случае Орео сразу бы направился к чашке, но он и с места не двинулся до тех пор, пока Хэйр, стоя между двумя чашками, не указал на одну из них. Выглядело действительно так, будто Орео был способен понять указательный жест Хэйра. То есть домашний питомец с маленьким мозгом преуспел там, где шимпанзе, более близкий родственник человека и с мозгом крупнее, потерпел неудачу.

Затем Хэйр отправился в волчий заповедник в Массачусетсе и провел аналогичные тесты на нескольких волках, выращенных людьми. Все собаки происходят от волков, поэтому, проводя тесты на их диких сородичах, Хэйр проверял, являлась ли способность собак успешно справляться с этим заданием унаследованной от своих предков или же она возникла в результате эволюции.