Текст книги "Серебряное кресло"

После встречи со странной парочкой дела пошли хуже. Во-первых, идти стало гораздо труднее: дорога шла через бескрайнюю долину, насквозь продуваемую ледяным северным ветром. Дров взять было негде, не было и ни единого укромного местечка для привала. Днём они сбивали ноги о каменистую почву, а ночью от неё болело всё тело.

Во-вторых, каковы бы ни были намерения дамы, её рассказ о Харфанге привёл к печальным результатам. Теперь дети не могли думать ни о чём другом, кроме тёплой постели, ванны, горячей еды и крыши над головой. Теперь они не вспоминали ни об Аслане, ни о пропавшем принце. Джил больше утром и вечером не повторяла знаки, как обычно делала, поначалу оправдывая это тем, что слишком устала, а потом и вовсе о них забыв. Казалось бы, мысль об отдыхе в Харфанге должна была их взбодрить, но на деле всё вышло наоборот: дети принялись себя жалеть, раздражаться по каждому поводу, срываться друг на друга и на Хмура.

Наконец путешественники заметили, что ущелье, по которому они шли, стало расширяться, а потом по обеим его сторонам появились мрачные леса. Теперь перед ними лежала каменистая равнина, а за ней, вдалеке, горы со снежными шапками. Но чуть ближе этих гор возвышался холм с необычной, плоской как стол, вершиной.

– Смотрите! Смотрите! – воскликнула Джил, указывая куда-то вдаль, туда, где в сгущающихся сумерках за плоским холмом виднелись огоньки.

Огоньки! Не лунное сияние, не отблеск костра, а приветливый уютный свет в окошках. Тому, кто никогда не проводил долгие недели под открытым небом, в диких пустынных местах, не понять, что почувствовали путники.

– Харфанг! – радостно завопили Юстас и Джил.

– Харфанг… – угрюмо повторил за ними квакль, но тотчас добавил: – Ого, никак дикие гуси!

Через мгновение он уже держал в руках лук, а в следующее к его ногам упала жирная птица. О том, чтобы добраться до Харфанга в тот же день, не могло быть и речи. Горячая еда, костёр, а главное – надежда, поначалу сделали ночь теплее, но когда огонь погас, опять стало нестерпимо холодно. Поутру путешественники обнаружили, что всё вокруг покрыто инеем, а одеяла примёрзли к земле.

– Ничего! – воскликнула Джил, притопывая, чтобы согреться. – Сегодня наконец можно будет принять горячую ванну!

Глава седьмая
Холм со странными рвами

День выдался ужасный. Небо затянули тяжёлые снеговые тучи, под ногами хрустел чёрный замёрзший наст, а ветер, похоже, решил содрать с них кожу. На равнине старая дорога была в ещё более плачевном состоянии, чем та, по которой они шли раньше. Путникам приходилось пробираться через обломки скал, обходить валуны, утопать по щиколотку в гальке, что было испытанием для натруженных и сбитых в кровь ног. Но что бы они ни чувствовали, холод гнал вперёд.

Часов в десять в воздухе закружились первые снежинки, а через несколько минут снег валил уже вовсю. Прошло не более получаса, как всё вокруг побелело, а через некоторое время разразилась настоящая снежная буря. Огромные снежные хлопья слепили глаза, и путники не только дорогу, но и вообще ничего не видели.

Это обстоятельство сыграло свою роковую роль. Сбившись с дороги, путники оказались перед невысоким холмом, который скрыл от них замок с освещёнными окнами. То и дело протирая глаза, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть, они пытались отыскать дорогу, и, конечно, им было не до разговоров.

Оказавшись у подножия холма, путешественники увидели по обеим его сторонам некое подобие скал. Если приглядеться, то стало бы понятно, что они имеют странную форму: куба, – но, разумеется, приглядеться никому не пришло в голову. Всех больше заботил уступ, преградивший путь, высотой около четырёх футов. Длинноногому кваклю не составило труда на него вспрыгнуть и помочь забраться остальным. Снег здесь оказался гораздо глубже, и подъём дался детям нелегко: Джил даже раз упала. Преодолев почти сотню ярдов, они оказались перед вторым уступом. Всего их было четыре, и располагались они на разных расстояниях друг от друга.

Вскарабкавшись на четвёртый уступ, путники убедились, что достигли вершины плоского холма. Если до сих пор склон худо-бедно защищал их от ветра, то теперь они ощутили его в полной мере. Наверху холм оказался действительно плоским, как это и виделось издалека, и здесь, как на равнине, беспрепятственно бушевала буря. Местами снег не успевал даже опуститься на землю – ветер срывал его и швырял путникам в лицо. Вокруг ног образовывались маленькие снежные вихри, как это иногда бывает на льду, что немудрено: поверхность мало чем отличалась ото льда. Но хуже всего было, что ноги то и дело натыкались на какие-то странные холмы, которые разделяли равнину на разнокалиберные четырёхугольники и через которые надо было перелезать. Высотой они были от двух до пяти футов, а шириной – ярда два. С северной стороны этих валов успели образоваться высокие сугробы, и путники каждый раз в них проваливались и промокали.

Надвинув на лоб капюшон, опустив голову и спрятав окоченевшие руки под плащ, Джил пробиралась вперёд. Она заметила ещё кое-что странное на этом ужасном плато: справа торчали какие-то сооружения наподобие фабричных труб, а слева высилась удивительно правильной формы скала. Но она не стала об этом задумыватся. Джил занимали лишь мысли о замёрзших руках – а также носе, подбородке и ушах, – горячей ванне и тёплой постели в Харфанге.

Внезапно она поскользнулась, пролетела футов пять и, к своему ужасу, стала скатываться вниз, в тёмную узкую расщелину, которая, казалось, в ту же секунду образовалась перед ней. Через мгновение она уже рухнула на дно. Это был то ли ров, то ли канава фута три шириной. Джил хоть и испугалась, но тем не менее почувствовала облегчение: здесь не было ветра, потому что стены рва поднимались высоко над головой. Следующее, что она увидела, были испуганные лица Вреда и Хмура, заглядывающих сверху в ров.

– Ты не ушиблась, Поул? – раздалось сверху.

– Наверняка сломала обе ноги! – прокричал пессимист Хмур.

Джил встала на ноги и успокоила их: всё в порядке, – но самой ей отсюда не выбраться.

– Куда ты свалилась-то? – поинтересовался Юстас.

– Какой-то ров или, может, осевшая тропа, – пояснила Джил. – Довольно прямая.

– И ведёт прямо на север! – воскликнул Вред. – Может, это и есть дорога? Если так, то хоть от этого адского ветра укроемся. Там, на дне, много снега?

– Почти нет. Похоже, ветер не даёт ему долететь вниз.

– Не видно, что там дальше?

– Подождите. Сейчас пойду посмотрю, – ответила Джил и направилась вдоль рва, но сразу же остановилась, потому что он резко повернул направо.

– А за углом что? – спросил Вред, когда она поставила их в известность об этом.

Оказалось, что Джил так же пугают извилистые переходы и тёмные подземелья, как Вреда – край обрыва. Ни малейшего желания идти одной выяснять, что там, за углом, у неё не было, тем более под аккомпанемент истошных воплей квакля сверху:

– Осторожно, Поул! В этих местах дорога может вести куда угодно – даже в логово дракона. Кроме того, тебе могут встретиться гигантские черви или жуки.

– Думаю, она ведёт недалеко, – пролепетала Джил, поспешно отступая от угла.

– Что значит «недалеко»? Сейчас посмотрю сам, – заявил Вред.

Он уселся на край рва (все они уже так вымокли, что больше не обращали на снег внимания) и спрыгнул вниз. Когда Юстас молча отодвинул её в сторону, Джил поняла, что он догадался: она струсила, – но всё же двинулась за ним, стараясь не обгонять.

Результат быстро разочаровал. Дети прошли немного, повернули направо, потом сделали несколько шагов вперёд и оказались на развилке: одна дорога вела по-прежнему прямо, а другая резко поворачивала направо.

– Так дело не пойдёт, – сказал Вред, глядя на правое ответвление, – она приведёт нас назад, на юг.

Он направился прямо, но через несколько шагов дорога опять под прямым углом повернула направо. На этот раз выбора не было – тупик.

– Всё без толку, – проворчал Вред.

Джил тут же развернулась и первой пошла обратно. Когда они вернулись к тому месту, где она упала в ров, Хмур своими длинными руками без труда вытянул обоих наверх.

Снова оказаться наверху было ужасно. Там, в узком рву, где не было ветра, их уши почти оттаяли. Там они всё ясно видели, легко дышали и слышали друг друга, не надрывая голос. Возвращаться на такой зверский холод было сродни катастрофе, а тут ещё Хмур выбрал момент, чтобы спросить:

– Ты ещё помнишь знаки, Джил? Какой нужно искать теперь?

– Какие ещё знаки! Да ну их совсем! – отмахнулась та, но потом всё же ответила: – Кажется, кто-то должен упомянуть Аслана. Не помню точно.

Как видите, она перепутала порядок, а всё потому, что не повторяла знаки дважды в день, как раньше. Конечно, если бы Джил напряглась, то вспомнила бы, но у неё не было прежнего усердия, поэтому с ходу назвать все знаки в правильном порядке не получалось. Вопрос Хмура рассердил её потому, что в глубине души Джил понимала: в том, что урок льва не усвоен так твёрдо, как требовалось, её вина. Именно это раздражение вместе с холодом и усталостью и заставило её сказать: «Да ну их совсем!» Возможно, она погорячилась.

– Вроде это был следующий? – усомнился Хмур. – Ты правильно назвала? По-моему, ты их перепутала. Мне кажется, на этом холме, на этом плоском месте, мы должны остановиться и осмотреться. Вы заметили…

– О господи! – простонал Вред. – Самое время любоваться красотами. Пойдёмте лучше дальше.

– Смотрите! – вдруг воскликнула Джил, указывая вперёд.

Все повернулись и увидели на севере, на некотором расстоянии от них, гораздо выше плато, на котором они стояли, огоньки. На этот раз они ясно различили свет в окнах: в небольших, наводивших на мысли об уютных спальнях, и в тех, что побольше, заставлявших представить себе огромный зал, где в камине потрескивает огонь, а на столе исходит паром горячий суп или вкуснейшее жаркое.

– Харфанг! – воскликнул Вред.

– Всё это, конечно, хорошо, – пробубнил Хмур, – но я хотел сказать…

– Да хватит вам! – рассердилась Джил. – Нельзя терять ни минуты. Помните, что сказала дама? Ворота запирают рано. Мы должны попасть туда до закрытия. Во что бы то ни стало! Мы умрём, если останемся на улице в такую ночь.

– Ну, пока ещё не ночь… – начал было Хмур, но дети хором закричали «вперёд!» и замахали руками.

И они поковыляли по скользкому плато, стараясь двигаться как можно быстрее. Хмур поплёлся за ними, продолжая говорить, но ветер так завывал, что его никто не слышал и не услышал бы, даже если бы хотел, но они и не хотели. Все мысли детей были там, в Харфанге, где ванна, постель, горячий чай, и даже на минуту представить, что они опоздали, казалось невыносимым.

Они спешили, но переход через плоскую вершину холма всё равно занял очень много времени. Даже после того как путешественники пересекли плато, на спуске им пришлось преодолеть несколько уступов. Но вот наконец они оказались у подножия и перед ними открылся Харфанг.

Замок стоял на высоком утёсе и, несмотря на многочисленные башенки, больше походил на огромный дом. По всей видимости, добрые великаны не боялись набегов неприятеля. Окна на фасаде располагались слишком низко, что в настоящем замке считалось немыслимым. Тут и там виднелись маленькие двери, через которые можно было попасть внутрь или выйти наружу, минуя внутренний двор. Дети приободрились: место вовсе не выглядело страшным – напротив, казалось вполне дружелюбным.

Поначалу высота и крутизна утёса привели в отчаяние, но очень скоро они заметили, что слева склон более пологий и дорога ведёт как раз к нему. После многотрудного перехода, который они совершили, и этот подъём оказался ужасен, и в какой-то момент Джил почти сдалась. Последние сто ярдов Вреду и Хмуру пришлось её едва ли не тащить, но, в конце концов, они оказались перед воротами замка с поднятой решёткой.

Как бы ни устали путники, входить в пристанище великанов всё равно страшновато. Несмотря на свои опасения по поводу Харфанга, Хмур оказался самым смелым и скомандовал:

– Спокойно! Не показывайте, что боитесь. Мы совершили самую большую глупость на свете, явившись сюда, но теперь извольте сохранять лицо.

И квакль храбро прошагал прямо в ворота, остановился под аркой, где эхо делало его голос громче, и закричал что есть мочи:

– Эй, привратник! Гости ищут ночлег!

Дожидаясь, что за этим последует, Хмур снял шляпу и стряхнул с широких полей целую кучу снега.

– Знаешь, – прошептал Юстас Джил, – он хоть и зануда, но зато смелый и дерзкий.

Дверь отворилась, мелькнул манящий свет очага, и появился привратник. Джил закусила губу, чтобы не вскрикнуть, хотя он вовсе не был таким уж гигантом – так, повыше яблони, но пониже телеграфного столба. С торчащими в разные стороны рыжими волосами, в кожаном камзоле, усеянном металлическими пластинками, отчего он походил на кольчугу, и голыми волосатыми коленями, торчавшими над неким подобием краг на ногах, он производил неизгладимое впечатление.

– Это кто же тут такой? – произнёс привратник, нагнувшись и вытаращив глаза.

Джил собрала всё своё мужество и что есть мочи прокричала:

– Дама в зелёном передаёт привет добрым великанам и посылает двух южных деток и этого квакля – по имени Хмур – к осеннему празднику. Конечно, если вы не против нас принять.

– Ого, – обрадовался привратник, – это совсем другое дело! Заходите, малютки, заходите в комнату, а я доложу его величеству.

Помешкав, он с любопытством взглянул на детей и удивлённо спросил:

– А почему у вас синие лица? Впрочем, мне-то что за дело: друг дружке вы, наверное, нравитесь. Как говорится, жучок жучка хвалит.

– Это мы просто от холода посинели, – объяснила Джил. – Вообще-то мы нормального цвета.

– Тогда идите вот к очагу грейтесь, козявки.

Вслед за привратником они вошли в дом. Хоть грохот огромной двери, закрывшейся за ними, и был страшен, дети тут же забыли о ней, стоило увидеть то, о чём мечтали со вчерашнего вечера, – огонь. И какой огонь! Казалось, в очаге горело сразу несколько деревьев, а жар от него исходил такой, что ощущался наверняка за несколько ярдов. Всё равно измученные путешественники плюхнулись на кирпичный пол так близко к огню, как только можно, и наконец с облегчением выдохнули.

– Давай, юноша, – обратился привратник к великану, сидевшему в глубине комнаты и таращившемуся на путников так, что, казалось, глаза того и гляди вылезут из орбит, – беги в дом и передай, что сказала эта козявка.

И пересказал посыльному то, что услышал от Джил. Парень наконец оторвал от них взгляд и, почему-то громко хохотнув, вышел из комнаты.

– Послушай, лягушонок, – обратился привратник к Хмуру, – похоже, тебе надо взбодриться.

Он вытащил чёрную бутылку, очень похожую на ту, что была у Хмура, только раз в двадцать больше.

– Нет, чашка тебе не подойдёт – утонешь ещё, – а вот солонка будет в самый раз. Только смотри никому не говори там, в доме. Столовое серебро тут появляется само по себе, я тут ни при чём.

Солонка была более узкой и прямой, чем у людей, и из неё получилась отличная чашка для Хмура. Когда великан поставил её на пол возле квакля, дети подумали, что тот откажется, потому что не доверяет великанам, даже добрым, но он пробормотал:

– Поздно думать о предосторожностях, когда мы здесь, а дверь захлопнулась.

Понюхав жидкость, квакль заключил:

– Пахнет неплохо, но это ничего не значит. Лучше попробовать. – Сделав глоток, он причмокнул: – На вкус тоже ничего, но вдруг это только сначала? Посмотрим, как оно дальше пойдёт.

Хмур глотнул побольше, потом ещё.

– А она вся такая? Не удивлюсь, если на дне какая-нибудь гадость.

С этими словами он прикончил напиток, облизнул губы и посмотрел на ребят:

– Это была проверка. Если я сморщусь, или взорвусь, или превращусь в ящерицу или ещё в кого, знайте, что тут ничего нельзя пробовать.

Великан, слишком высокий, чтобы слышать то, что Хмур бормотал себе под нос, расхохотался:

– Ну, лягушонок, ты и ухарь. Смотрите, ни капли не оставил.

– Я не ухарь, я Хмур, – заплетающимся языком возразил Хмур, – и не лягушонок, а квакль.

В это время дверь отворилась и вошёл юный великан:

– Их немедленно требуют в тронный зал.

Дети вскочили, но Хмур продолжал сидеть и бормотать:

– Квакль. Да, квакль. Очень уважаемый квакль. Уважакль.

– Проводи-ка их, – приказал привратник юному великану. – Лягушонка придётся нести – последняя капля оказалась, видимо, лишней.

– Я в порядке, – пробормотал Хмур, – и вовсе не лягушка. Ничего общего. Я ужава… уважакль.

Юный великан схватил его за пояс и жестом приказал детям следовать за ним. В таком, не слишком достойном, виде они прошли через внутренний двор. Хмур, зажатый в кулаке великана, брыкался в воздухе и действительно очень походил на лягушку, но дети этого почти не замечали, поскольку вскоре оказались перед огромной дверью главного замка. Почти бегом, чтобы успеть за великаном, они миновали несколько коридоров, а затем вошли, щурясь от яркого света, в огромный зал, где горели лампы, пылал огонь в очаге, и всё это отражалось в позолоченном потолке и карнизах. Множество великанов в роскошных одеждах стояли вдоль стен справа и слева, а в дальнем конце зала на двух тронах сидели две огромные фигуры – король и королева.

Их провожатый остановился футах в двадцати от тронов. Юстас и Джил неловко поклонились (в экспериментальной школе девочек не учат делать реверанс), а Хмура юный великан осторожно опустил на пол, где тот и уселся. Растопырив длинные руки и ноги, квакль сейчас был очень похож на большого паука.

Глава восьмая
Замок Харфанг

– Давай, Поул, говори, – зашептал Вред.

Джил почувствовала, что во рту пересохло и она не в состоянии и слова сказать, поэтому сердито кивнула Юстасу.

Решив про себя, что никогда в жизни её не простит, а заодно и Хмура, Вред облизнул губы и крикнул королю великанов:

– Ваше величество, дама в зелёном просила передать привет и сказать, что посылает нас вам к осеннему празднику.

Король и королева переглянулись, кивнули друг другу и обменялись улыбками, которые совершенно Джил не понравились. Король был приятнее королевы. С окладистой курчавой бородой и орлиным носом, для великана он казался почти красивым. Королева же выглядела безобразно: чудовищно толстая, с двойным подбородком и сильно напудренным лицом – такие и у людей-то не особенно приятны, а уж увеличенные в десять раз и того хуже. Король плотоядно облизнулся: разумеется, это может сделать каждый, – но от вида его огромного красного языка, появившегося так неожиданно, Джил содрогнулась.

– Какие славные детишки! – сладким голосом произнесла королева, а Джил подумала: «Может, я ошибаюсь и она тоже ничего?»

– Да, – согласился король, – детишки просто отличные. Добро пожаловать ко двору! Давайте ваши ручки.

Он протянул огромную правую руку, очень гладкую, всю в кольцах, но с ужасно острыми, словно когти, ногтями. Для того чтобы пожать протянутые детские ладошки, он был слишком велик, поэтому пожал обе руки до плеча.

– А это что? – осведомился король, указывая на Хмура.

– Ужава… важа… уважакль! – представился тот.

– О! – воскликнула королева, подбирая юбки. – Жуть какая! Она живая!

– Он совершенно нормальный, ваше величество, правда, – торопливо объяснил Вред. – Вы его полюбите, когда узнаете получше, уверяю вас.

Надеюсь, вы не утратите интереса к Джил, если я скажу, что в этот момент она заплакала. Но её можно простить: ноги, руки и уши у неё едва оттаяли, вода стекала и с одежды, с утра она ничего не ела, а ноги болели так, что отказывались держать. Как ни странно, слёзы оказались самым действенным средством, поскольку королева заволновалась:

– Бедное дитя! Милорд, мы напрасно держим наших гостей на ногах. Эй, вы там! Сейчас же накормить, напоить, искупать! Малышку успокоить! Дайте ей леденцов, кукол, микстуры – дайте всё, что можете: молока, цукатов, кексов, колыбельную, игрушки. Не плачь, малышка, а то на празднике будешь ни на что не годна.

Джил вознегодовала, как это сделал бы любой при упоминании об игрушках и куклах, и хотя от леденцов и цукатов можно было бы и не отказываться, всё же надеялась, что ей дадут что-нибудь поосновательнее. Глупая речь королевы, однако, возымела благоприятный эффект: гиганты камергеры тотчас подхватили Вреда и Хмура, а великанша фрейлина – Джил, и вышли из зала.

Комната, куда доставили Джил, оказалась размером с собор, и выглядела бы довольно мрачной, если бы не огонь, гудящий в очаге, и не толстенный ковёр малинового цвета на полу.

С этого момента началась восхитительная жизнь. Джил передали на руки кормилице королевы, которая, по великанским меркам, была маленькой согбенной старушкой, а по человеческим – не особенно большой великаншей, потому что могла бы ходить по обычной комнате, не задевая головой потолка. Старушка оказалась очень ловкой, хотя Джил раздражало её сюсюканье: «Вот и ладненько! Вот мы и встали. Ах ты, голубушка! Всё хорошо, моя куколка».

Старушка наполнила горячей водой ножную ванну великанов и помогла Джил в неё влезть. Для тех, кто умеет плавать (а Джил умела), эта ванна – замечательная вещь, а полотенца, хотя и жестковатые, похожи на ковровые дорожки. Ими даже вытираться не надо – просто укутайся и грейся у очага. Когда с мытьём было покончено, Джил дали чистую тёплую одежду, которая хотя и оказалась немного великовата, всё-таки явно была предназначена для людей, а не для великанов. «Наверное, если дама в зелёном сюда приезжает, её гостям дают одежду нашего размера», – подумала Джил и вскоре убедилась в своей правоте: её усадили на нормальный человеческий стул, за нормальный стол, да и приборы – ножи, вилки и ложки – тоже подали обычные.

Как же приятно было наконец оказаться в тепле и чистоте! А удовольствие ступать босыми ногами по мягкому ковру вообще ни с чем не сравнимо. Ворс доходил почти до колена, и для сбитых в кровь ног это было именно то, что надо. На обед – думаю, его можно так назвать, хотя время больше подходило для полдника, – подали густой куриный суп, жаркое из индейки, паровой пудинг, жареные каштаны и множество фруктов.

Единственное, что раздражало, это няня, которая без конца куда-то ходила и каждый раз возвращалась с новой огромной игрушкой: куклой, больше, чем сама Джил, деревянной лошадкой на колёсиках, размером со слона, барабаном, напоминавшим новенькую цистерну, и пушистым барашком. Игрушки были уродливые, плохо сделанные, раскрашенные в неестественно яркие цвета, и Джил смотреть на них не могла. Как ни просила она няню не приносить никаких игрушек, та твердила своё:

– Ну-ну-ну. Отдохнёшь чуток и захочешь, уж мне ли не знать. А сейчас давай баиньки, дорогуша ты моя!

Кровать была не гигантская, а просто очень большая, с пологом на четырёх столбиках, какие встречаются в старомодных отелях, и в огромной комнате казалась даже маленькой. Джил с удовольствием нырнула под одеяло и, уже засыпая, спросила:

– Снег ещё идёт, няня?

– Нет, там дождик, милая! – ответила великанша. – Дождик смоет весь грязный снег, и драгоценная куколка сможет играть завтра во дворе!

Старуха подоткнула Джил одеяло и, поцеловав в лоб, пожелала спокойной ночи.

На мой взгляд, нет ничего противнее поцелуя великанши. Джил подумала то же самое, но через пять минут уже спала.

Дождь непрестанно лил весь вечер и всю ночь, барабаня в окна замка, но Джил ничего не слышала, потому что крепко спала. Прошёл ужин, миновала полночь, и в самое глухое время, когда в доме всё замерло и еле слышна была лишь мышиная возня, Джил приснился сон. Будто проснулась она в той же комнате и увидела невысокие красные языки пламени, а в них – огромного деревянного коня. Конь сам поехал на колёсиках по ковру и остановился у её изголовья. И вот возле неё стоит уже не конь, а лев размером с лошадь. Теперь это уже настоящий лев – тот самый, которого она видела на горе за краем света. Комната сразу же наполнилась всевозможными приятными запахами, но на душе у Джил было тяжело, хотя она сама не понимала почему, и слёзы потекли по лицу, намочив подушку. Лев потребовал повторить знаки, но оказалось, что она всё забыла. Джил охватил ужас. Аслан схватил её, но очень осторожно, не зубами, и поднёс к окну. Ярко светила луна, и за окном, то ли на земле, то ли на небе (Джил не поняла, где именно), огромными буквами было написано: «НИЖЕ МЕНЯ». Потом сон ушёл, и, проснувшись поздним утром, она ничего не помнила.

Она уже встала, оделась и заканчивала завтракать у камина, когда няня отворила дверь:

– Маленькие друзья нашей куколки пришли с ней поиграть.

В комнату вошли Вред и Хмур.

– Привет! Доброе утро! – поздоровалась Джил. – Правда здорово? Я проспала, наверное, часов пятнадцать. Теперь мне намного лучше, а вам?

– Мне тоже, – ответил Вред, – а вот у Хмура голова болит. Ого! У тебя есть подоконник. Если встать на него, можно увидеть, что там, за окном.

Так они все разом и сделали, и, выглянув, Джил воскликнула:

– Как страшно!

Светило солнце, и за исключением нескольких мест снег смыло дождём. Сверху им было хорошо видно, словно на карте, плоское плато на вершине холма, которое они с такими мучениями преодолевали вчера днём и которое, как теперь стало ясно, было не чем иным, как развалинами гигантского города. А плоским оно было потому, как сейчас поняла Джил, что вымощено плитами, хотя кое-где они не сохранились. Пересекавшие плато валы оказались остатками стен огромных зданий, некогда служивших великанам дворцами и храмами. Сохранившийся фрагмент стены высотой около пятисот футов Джил тогда приняла за скалу необычно правильной формы. То, что напоминало фабричные трубы, оказалось полуразрушенными сверху, на недосягаемой высоте, гигантскими колоннами, обломки которых валялись у оснований и напоминали срубленные каменные деревья. Уступы, по которым они спускались на северном склоне, и такие же, по которым поднимались на южном, без сомнения, представляли собой остатки ступеней огромной лестницы. И в довершение всего на каменных плитах посередине была хорошо видна надпись огромными тёмными буквами: «НИЖЕ МЕНЯ».

Путешественники в смятении переглянулись, а Вред, легонько присвистнув, произнёс то, что было у всех на уме:

– Второй и третий знаки мы прошляпили.

В тот же миг Джил вспомнила свой сон и в отчаянии воскликнула:

– Это я виновата! Это я перестала повторять знаки. Если бы я о них думала, то увидела бы город даже под снегом.

– Скорее уж я! – вмешался Хмур. – Я-то ведь увидел… Ну то есть мне показалось, что это очень похоже на развалины, но…

– Вы единственный, кого не в чем винить, – возразил Вред, – потому что пытались нас остановить.

– Значит, недостаточно пытался, – вздохнул Хмур. – Я не имел права идти у вас на поводу. Надо было во что бы то ни стало остановить вас: одной рукой тебя, другой – тебя.

– Надо признать, – грустно сказал Юстас, – мы были одержимы желанием попасть сюда и ни на что больше не обращали внимания. По крайней мере я. Встретив ту даму с безмолвным рыцарем, мы совсем забыли о принце Рилиане.

– Не удивлюсь, – заметил Хмур, – если именно этого она и добивалась.

– Чего я не могу понять, – размышляла Джил, – это как мы не заметили буквы. А может, они появились там только прошлой ночью? Мог их написать Аслан? Я видела такой странный сон…

После того как Джил пересказала друзьям свой сон, Юстас воскликнул:

– Ты балда! Мы же их видели! Как раз в букву Е мы и провалились, но приняли её за траншею и пошли по нижней палочке Е на север, повернули направо, то есть пошли по длинной палочке буквы, затем вышли к ещё одному повороту направо, это средняя палочка, и пошли прямо, в верхний левый угол или, если хочешь, в северо-восточный угол буквы, а затем вернулись. Какие же мы идиоты!

Вред пнул ногой подоконник и продолжил:

– Так не пойдёт, Поул. Я знаю, о чём ты думаешь, потому что сам думаю о том же: как было бы хорошо, если бы Аслан написал эти слова на развалинах после того, как мы их прошли. Тогда был бы виноват он, а не мы. Правда? Но нет. Надо признать свою вину. У нас было всего четыре знака, и первые три мы прошляпили.

– Ты хочешь сказать – я прошляпила, – заметила Джил. – Совершенно верно. Я всё всегда порчу и понимаю, что ужасно виновата, но всё же: что он имел в виду? «НИЖЕ МЕНЯ», по-моему, какая-то абракадабра.

– Нет, всё не так, – вмешался Хмур. – Эти слова указывают на то, что принца надо искать под развалинами.

– Как это возможно? – непонимающе спросила Джил.

– Это вопрос, но я бы его сформулировал иначе: как это возможно сейчас? – потирая большие перепончатые ладони, ответил квакль. – Наверняка, если бы помнили о деле, когда бродили по развалинам, мы получили бы подсказку: нашли какую-нибудь дверцу, или пещеру, или туннель, – а может, встретили бы кого-нибудь… например самого Аслана. Почему нет? И проникли бы под каменные плиты, так или иначе. Подсказки Аслана всегда помогают, всегда. Но как сделать это сейчас?..

– А если просто вернуться? – предложила Джил.

– Просто? – усмехнулся Хмур. – Для начала надо суметь открыть эту дверь.

Они разом обернулись к двери и поняли, что никто из них не сможет даже дотянуться до ручки, не говоря уже о том, чтобы повернуть.

– Вы думаете, они не выпустят нас? – произнесла Джил то, о чём подумал каждый.

Никто не ответил, да этого и не требовалось. Хмур продолжал настаивать на том, что они не должны говорить великанам, откуда и зачем пришли, и просить отпустить их, и дети не могли ослушаться, потому что дали слово. Все трое сошлись на том, что совершить побег из замка ночью нереально. Оказавшись запертыми в своих комнатах, они оставались пленниками до утра. Конечно, можно попросить не закрывать двери, но это вызвало бы подозрения.

– Наш единственный шанс, – заявил Вред, – попытаться улизнуть днём. Выбрать часок, когда великаны ложатся вздремнуть, и, если удастся, пробраться на кухню – там может быть открыт чёрный ход.

– Ну, шансом я бы это не называл, – возразил Хмур, – но попробовать можно.

Собственно говоря, план Вреда не был таким уж безнадёжным, как может показаться. Если нужно выйти из дома незамеченным, то полдень подходит для этого куда больше, чем полночь. Окна и двери, как правило, днём открыты, и если вас даже поймают, всегда можно сказать, что просто хотели прогуляться и не имели ничего дурного даже в мыслях. А вот если кто-то увидит, как вы выбираетесь из спальни в час ночи, то заставить поверить в то же самое будет значительно труднее.

– Нужно усыпить их бдительность, – предложил Вред. – Притвориться, например, что нам здесь очень нравится и мы ждём не дождёмся осеннего праздника.

– Он будет завтра вечером – сообщил Хмур. – Я слышал, как кто-то из них говорил.

– А давайте начнём всех расспрашивать про этот праздник! – воодушевилась Джил. – Они считают нас младенцами, и нам это на руку.