Текст книги "Магия зеркал"

Глава 2

 
Если на сердце темно и несладко,
Зеркало примет всё зло без остатка.
Зеркалу горе своё передай –
Дальше по жизни счастливым шагай.
Не говорите детям ничего подобного.
Дети склонны верить во что попало.
 

(Да, я знаю, что последние две строчки не рифмуются, и ритмы у них тоже нет. Но я ведь вам не сборник поэзии!)

Та Самая Книга

Главная улица Уайза казалась ещё тише, чем прежде, когда Эйва шагала по ней в поисках булочной. Демонстранты перед театром уже разошлись, после них на мостовой остались россыпи мятых листовок. Эйва в сердцах пнула комок бумаги, вымещая на нём своё скверное настроение. Она нарочно шла с опущенной головой, стараясь не обращать внимания на прохожих, которые то и дело оборачивались ей вслед.

– Это она, – расслышала Эйва голос одного встречного. – Та девочка, которая… ну, вы поняли.

Она было обернулась, желая напрямую спросить, что он имеет в виду, но компания уже поспешно её миновала.

– Извините, можно вопрос? – громко обратилась Эйва к их быстро удалявшимся спинам. Прохожие обернулись, обмениваясь взглядами, глядя друг на друга, себе под ноги – куда попало, лишь бы не в глаза Эйве. Девочка изобразила свою самую очаровательную улыбку и продолжила: – Вы не подскажете, где здесь ближайшая булочная?

Облегчение, нарисовавшееся на их лицах, было таким комичным, что Эйва прикусила губу, лишь бы не расхохотаться в открытую. Кто-то из парней указал ей направление – чуть вперёд, а потом в боковую улочку.

Свернув, куда ей было сказано, девочка вскоре заметила лавочку пекаря. Кажется, внутри никого не было – но когда она толкнула дверь, та легко поддалась.

– Здравствуйте! У вас ещё открыто? Мы с братом только что приехали в ваш город, и…

Из-под прилавка внезапно вынырнуло круглое мальчишеское лицо. Эйва невольно сморгнула.

– …И нам нужно купить хлеба, – закончила она. – А вас я уже встречала сегодня. Вы вручили мне листовку.

Подросток улыбнулся, и на щеках его образовались ямочки.

– Да, помню. – Он вытер руки о фартук и протянул ей через прилавок крепкую ладонь. – Будем знакомы, я – Чарльз Брунел. Пекарня «Брунел и сын» – я, собственно, и есть этот сын. Моя мама возглавляет движение «Свободу Дивному Народу».

Он открыто и прямо смотрел Эйве в глаза, когда они обменялись рукопожатием, а потом скользнул взглядом по её платью – и снова посмотрел ей в лицо. Эйва поняла, что он разглядел шрам на её щеке, но из вежливости не выказал любопытства или смущения, просто отметил что-то для себя и снова принялся внимательно её изучать.

– На самом деле грубо так рассматривать едва знакомых людей, – сказала Эйва, отнимая у него свою руку.

– Извините. У меня не было особых шансов потренироваться.

– Потренироваться в чём? В рассматривании людей? – Она тряхнула головой, чувствуя, что её втягивают в нежеланный разговор. – Не важно. Можете просто продать мне несколько булок?

Чарльз развернулся к полкам и начал складывать свежие булочки в бумажный пакет.

– Здесь все только о вас и говорят, – заметил он за работой. – Мэтью и Эйва Харкурт. Все удивлены, что вы через столько лет вернулись. Судачат, чем ваш брат сумел подкупить лорда Скиннера, чтобы он дал вам работу. Некоторые даже болтают, что это вы вынудили лорда так поступить, наложив на него заклятие.

Он закрутил пакет и запечатал его, но краем глаза всё так же наблюдал за Эйвой. Девочка вздёрнула подбородок и ответила ему прямым взглядом.

– Мои родители умерли от брюшного тифа, – сообщила она сдавленным голосом. – После чего у нас кончились средства к существованию, и мы были вынуждены сменить место жительства. Лорд Скиннер очень удачно предложил Мэтью работу, так что мы вместе с братом приехали сюда. Будь у нас деньги на подкуп этого лорда, нам бы в голову не пришло уезжать из дома. Что же до моих заклятий – я правда похожа на заклинательницу?

Чарльз поставил пакет на прилавок и упёрся в столешницу ладонями.

– Не похожи – но никогда не стоит судить о людях по внешности. Это первое, чему должен научиться каждый полицейский.

– Полицейский? Я думала, тут булочная.

– Это и есть булочная. Я помогаю отцу в работе, но когда вырасту, собираюсь стать полицейским. У нас в Уайзе недавно появился первый констебль – вот это, я понимаю, работа! Носишь шикарную униформу и раскрываешь преступления. А правда, что вы в детстве едва не умерли от кори?

Рука Эйвы невольно взлетела к шраму на щеке.

– Да, когда мне было два года, я переболела корью. Ничего не знаю о том, что я, оказывается, едва не умерла. А сейчас я спешу. Сегодня вечером мы ужинаем у лорда Скиннера.

– Правда? – улыбка Чарльза поблёкла, но он быстро взял себя в руки и снова заулыбался. – Уверен, он вам ужасно понравится. Он всем нравится.

– И вам тоже? По вашему тону так не скажешь, – заметила Эйва.

Чарльз пожал плечами.

– Я его недостаточно хорошо знаю. Но работа полицейского подразумевает, что ты подмечаешь любые детали, – он протянул Эйве пакет с булочками. – Все в нашем городе утверждают, что лорд Скиннер – замечательный человек, но эти слова звучат так, будто их заучили наизусть. У этого лорда странный запашок.

– Запашок?

– Вы сами поймёте, что я имею в виду. Приглядитесь к нему, к мелочам, которых не замечает большинство. Детали – это ключ к истине. Платить за хлеб не нужно, добро пожаловать в Уайз.

Слова Чарльза эхом звучали в ушах Эйвы, когда она вечером того же дня стояла у входа в «Убывающую Луну». Кованые ворота были распахнуты, за ними виднелась широкая, слегка изогнутая улица вдоль полукруглой лужайки, окружённой высокими белыми домами. Уличные фонари только начали зажигаться – пара их горела в конце квартала, освещая улицу мерцающим бледно-зелёным светом.

– Это светильники фей, я их помню из детства, – сказал Мэтью.

Сейчас, в паре шагов от дома своего работодателя, он выглядел куда менее уверенным в себе, чем казался днём.

Порыв ветра прокатился по улице, продувая насквозь единственное нарядное платье Эйвы, и девочка, вздрогнув, поплотнее запахнула на груди тёплую шаль.

– Если не хочешь идти со мной, я могу сказать лорду Скиннеру, что ты приболела и отдыхаешь с дороги, – предложил ей брат.

Эйва покачала головой. Она не собиралась отпускать Мэтью в одиночку знакомиться с подозрительным лордом. К тому же после слов Чарльза ей было любопытно самой на него взглянуть.

Они медленно шли вдоль газона в форме полумесяца, пока не добрались до подъезда, по сторонам которого и светились огоньки фей, бросая зелёные отсветы на тяжёлые высокие двери.

– Нам сюда, – Мэтью взялся за шнурок колокольчика.

Двери распахнулись так стремительно, что было очевидно – лорд Скиннер поджидал гостей и следил за их приближением. Эйва слегка отшатнулась от неожиданности.

Мэтью, конечно, упоминал, что лорд Скиннер – полный джентльмен, но человек, стоявший в дверях, был не просто полным. Он был чудовищно жирным. Пиджака на его плечах хватило бы, чтобы укрыть двадцать взрослых людей. Огромный живот выпирал из-под синего бархатного жилета. Подбородков у него было несколько, они один за другим спускались ему на грудь и колебались при любом движении головы. Даже ноги его были необычайно толстыми, складки жира на щиколотках нависали над краями блестящих чёрных ботинок.

– Мистер Харкурт, – приветствовал он Мэтью, протягивая руку. – Добро пожаловать. Я – лорд Скиннер. Соболезную вашей утрате.

Как странно: лорд – а сам открывает перед гостями двери… Эйва осознала, что неприлично уставилась на толстяка, и быстро сделала книксен, чувствуя, как пылают её щёки.

Лорд Скиннер и её приветствовал рукопожатием. Ладони его казались удивительно худощавыми по сравнению со всей прочей огромной фигурой, а тонкие пальцы были сухими, как старая бумага. Он так сильно сжал руку Эйвы, что та поморщилась от боли. Хозяин дома и всё вокруг казались успокаивающе реальными, плотными, без малейших признаков магии. Эйва задумалась, сколько этому лорду лет – сорок? Пятьдесят? Точнее она сказать не могла. Волосы его начинали седеть, но только на висках. Запах от него тоже исходил вполне обычный – должно быть, Чарльз просто издевался над ней, когда говорил про «запашок».

– Заходите, добро пожаловать, – пригласил лорд Скиннер, отпуская наконец руку Эйвы. – Две вещи никогда не ждут – время и хороший ужин.

Эйва взглянула на брата. Мэтью как-то расслабился, повеселел, напряжённые морщинки исчезли с его лица, делая его моложе. Ему и правда нравится этот лорд, подумала девочка – а, собственно, почему бы нет? Лорд Скиннер выглядел приятным человеком. Отец, очевидно, ошибался, и Чарльз тоже, и она была этому рада – так рада снова видеть Мэтью улыбающимся.

Эйва охотно шагнула через порог «Убывающей Луны» вслед за братом… и тут же замерла как вкопанная.

Широкий вестибюль был полон зеркал. Их серебряные рамы самых разных размеров занимали всё пространство от пола до потолка. С потолка свисали канделябры, и свет множества свечей отражался в зеркалах, погружая пространство в такое сияние, что Эйва могла бы подумать, что вступает в сплошной огонь… если бы не было так холодно. Этот холод не могло прогнать даже тёплое пламя сотен свечей. Девочка медленно развернулась – сотни её отражений смотрели на неё отовсюду, и на каждом был ясно различим бледный полумесяц шрама на щеке.

– «Убывающая Луна» долгие годы служила музеем магии Дивного Народа, – лорд Скиннер улыбнулся при виде её замешательства. – Это всё старые магические зеркала, но ни в одном из них давно уже нет магии. Едва вернувшись в Уайз, я решил собрать их все в одном месте в память о нашем общем прошлом.

«Приглядитесь к мелочам», – говорил Чарльз. Оглядываясь, Эйва заметила на стене с несколькими зеркалами небольшие отметины – как если бы зеркала несколько раз перевешивали, меняли местами. Она коснулась поверхности одного из них, желая узнать, каково на ощупь волшебное стекло. Зеркало казалось таким же, как обычное, но ведь оно давно уже не работало. Может быть, действующая магия ощущается иначе?

– Боюсь, в этом зеркале вам больше не увидеть никого из фей, – с улыбкой сказал лорд Скиннер, останавливаясь рядом с ней. – Вы интересуетесь магией, мисс Харкурт?

Эйва поспешно отдёрнула руку, смутившись, что её застали за исследованием.

– Моя сестра ещё в том возрасте, в котором интересуются всем на свете, – сухо сказал Мэтью у неё за спиной. – Примите наши извинения.

– Нет, что вы, нет причин извиняться. Любопытство – весьма похвальная черта, присущая молодости.

Эйва бросила на брата торжествующий взгляд. Лорд Скиннер нравился ей чем дальше, тем больше.

– А вы знаете, отчего эти зеркала перестали работать, лорд Скиннер? – набравшись храбрости, спросила она.

Тот покачал в ответ головой, ведя гостей всё дальше в дом.

– Этого никто не знает. Существуют разные теории – например, что в эпоху промышленной революции наша нужда в волшебстве становилась всё меньше, так что магия сама собой мало-помалу угасла от невостребованности. А может быть, и не предполагалось, что зеркала будут действовать вечно. Сейчас в Уайзе осталось шесть действующих зеркал – и это всё. Шесть заклинателей снабжают товарами все сувенирные магазины города и следят за тем, чтобы для туристов Уайз выглядел достаточно магическим. А моя задача – следить за юридической и налоговой стороной их торговли и за тем, чтобы заклинатели соблюдали технику безопасности.

Эйва заметила, что он не смотрел по сторонам, спеша вперёд между рядами сверкающих зеркал и направляя гостей в столовую до обидного быстро. Ей бы хотелось чуть помедлить и разглядеть побольше. Из сотен зеркал осталось только шесть работающих…

– А что произойдёт, если и последние зеркала перестанут работать? – снова задала она вопрос.

Лорд Скиннер развёл руками в беспомощном жесте.

– Тогда Уайз станет самым обыкновенным городом, а я… – он отвёл взгляд. – Но до сегодняшнего дня оставшиеся зеркала работают бесперебойно, хотя им уже немало лет. Будем надеяться, они ещё долго нам прослужат. Уверен, вы оба изрядно проголодались с дороги – теперь нам сюда.

Пара слуг открыла перед ними двери в конце вестибюля и замерла по сторонам, пропуская гостей внутрь. Эйва чуть задержалась взглядом на одном из них, пожилом человеке, но его лицо осталось совершенно непроницаемым, он даже бровью не повёл ей в ответ.

– Это наш банкетный зал, – объяснил лорд Скиннер. – Обычно я использую его только для крупных собраний, но ради дорогих гостей решил, что сегодня мы отужинаем именно здесь.

Эйва с трепетом огляделась. Зал был огромным, и хотя в его конце ярко пылал камин высотой с саму девочку, тепло огня не достигало и середины помещения. Стрельчатые окна выходили на лужайку-полумесяц, стол простирался на всю длину зала – но накрыты за ним были только три места, причем ближайших к огню.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил их лорд и сам втиснул своё огромное тело в кресло во главе стола. Ну, не всё тело, но большую его часть.

Из двери в углу показалось ещё несколько слуг – причём так безмолвно, будто они материализовались из воздуха. Один из них наполнил бокалы водой, другой поставил перед Эйвой тарелку супа.

«Он не тот, кем кажется», – говорил о лорде отец… Эйве не было особого дела до Чарльза и до того, ошибается он или нет, но папа… Разве папа мог ошибиться?

Лорд Скиннер начал шумно прихлёбывать суп.

– Когда вы поближе познакомитесь с населением Уайза, вы найдёте, что у нас очень дружелюбный и уютный город, – сказал он. – Кстати, мисс Харкурт, у меня для вас хорошая новость. Я подыскал вам место горничной в доме мистера Эдмунда Футера, вашего собственного кузена, и его матушки.

Эйва со стуком уронила ложку и нагнулась было, чтобы её поднять, но один из слуг опередил её.

– Извините… Вы сказали, мистер Футер и его матушка? Это же они купили дом нашего отца?

Лорд Скиннер кивнул, намеренно не обращая внимания на её смятённый тон.

– Да-да, именно они приобрели дом вашего батюшки вместе с обстановкой и магическим зеркалом. Меня несколько смущало, что вам придётся вернуться в ваш прежний дом в качестве горничной, однако потом я рассудил, что вы покинули его настолько юной, что наверняка ничего не помните, – он разломил булочку надвое и потянулся к маслёнке. – Мне показалось, что вам будет комфортнее работать на собственную родню, а не на чужих людей.

Что-то новое промелькнуло в его глазах – холодный и голодный блеск. И в этот же миг на Эйву накатила волна странного запаха – то ли мокрой земли, то ли прелых листьев, то ли ещё чего-то, что она не могла опознать, хотя была уверена, что этот запах ей знаком. У неё слегка перехватило дыхание.

Слуга тем временем положил возле её руки чистую суповую ложку, и когда девочка потянулась её взять, запах отхлынул. Наверное, показалось, подумала она. В конце концов, какая разница, в чьём доме работать? Как и сказал лорд Скиннер, лучше уж с роднёй, чем с чужаками.

– Спасибо большое, – сказала она. – Всё это звучит просто замечательно.

Лорд Скиннер откинулся на спинку кресла.

– Вот и славно. Вы приступите к работе в понедельник утром. А завтра вы могли бы, например, посетить воскресную службу в церкви – но если предпочтёте остаться дома и посвятить день обустройству после переезда, я уверен, никто во всем городе не подумает о вас дурно. А теперь расскажите мне о себе, мистер Харкурт. Насколько я понимаю, ваши родители сразу предпочли осесть в Кембриджшире? Весьма далеко от Уайза, смею заметить…

Разговор продолжался в подобном духе. Слуги безмолвно убрали суповые тарелки и подали рыбу, а после рыбы – ростбиф, целый огромный телячий бок. Лорд Скиннер собственноручно его нарезал толстыми, истекающими алым соком кусками. Слуги ещё раз сменили приборы и подали на десерт бланманже и бисквитный торт.

Эйва ела молча. Она не понимала, почему Чарльз предупреждал её о лорде Скиннере. Он действительно был замечательным человеком…

Она поймала себя на этой мысли и вздрогнула. Все говорят, что лорд Скиннер – замечательный человек, но эти слова звучат так, будто их заучили наизусть.

Только тут она осознала, что лорд Скиннер что-то ей говорит, и вскинулась.

– Извините, я немного…

– Я рассказывал мистеру Харкурту о нашем театре, – повторил тот, отправляя в рот очередной кусок шоколадного бисквита. – Вам стоит при первой же возможности сходить туда, посетить представление заклинателей. Уверен, вы найдёте его увлекательным.

Взгляд его бледно-голубых глаз снова сделался холодным и острым. Как он догадался, что Эйва как раз мечтала увидеть заклинателей в деле? Она неловко поёрзала на сиденье.

– Значит, зеркала передаются из рук в руки между членами семьей? И поэтому мистер Футер смог пользоваться отцовским зеркалом – потому что он его племянник?

Мэтью предостерегающе кашлянул, но лорд Скиннер, похоже, не возражал против этого вопроса. Похоже, интерес Эйвы был ему даже приятен.

– Именно так. Зеркала обычно передаются от отца к сыну, но это не строгое условие. Считается, что в жилах первых заклинателей текло немного крови Дивного Народа, и именно поэтому они могли пользоваться зеркалами. Эта способность передаётся по наследству в пределах семей.

Передаётся по наследству? Это же могло означать…

Лорд Скиннер кивнул, словно прочитав её мысли.

– Ваш отец был заклинателем, мисс Харкурт, и это значит, что в вас есть немного фейской крови. Что вы об этом думаете?

Мэтью рассмеялся.

– Но ведь это значит, что и у меня есть кровь Дивного Народа, да и у всякого, кто в родстве с заклинателем, а это как минимум половина Уайза. В вас, лорд Скиннер, тоже наверняка найдётся капелька фейской крови. То есть любой из нас при желании смог бы воспользоваться магическим зеркалом.

Эйва нахмурилась. В устах Мэтью всё это звучало так обыденно! На миг вернулся странный запах – и девочка подавила зевок, внезапно ощутив себя очень усталой, как если бы обильная и роскошная еда, которую она съела, теперь тянула её к земле.

– Извините меня, – сказал лорд Скиннер. – Я уже говорил, что моя работа здесь – чисто административная. Я сам не тянусь к магии и без сожалений оставляю её заклинателям. – Он поднялся с кресла. – Что ж, тем временем становится поздно, а вы ещё не отдохнули с дороги. Я прикажу заложить экипаж и отвезти вас домой.

Когда Эйва вскарабкалась в поджидавший у крыльца экипаж, голова у неё слегка кружилась – и не только от обильной еды. Она никак не могла разобраться, что же она на самом деле думает о лорде Скиннере. Он выглядел таким приятным, совершенно нормальным, вовсе не опасным. И всё же…

– Он замечательный человек, – пробормотал Мэтью себе под нос, усаживаясь рядом с сестрой.

Эйва вздрогнула.

– Что ты сказал?

– Я о лорде Скиннере. Он замечательный человек, тебе ведь тоже так показалось?

Да, Эйве действительно тоже так показалось. Эти слова сами собой поселились у неё в голове, словно заученные наизусть – точно как и говорил Чарли. Она скрестила руки на груди, стараясь думать о чём-нибудь другом.

– Только вот я не верю, что ему неинтересна магия. Он же устроил в «Убывающей Луне» настоящий магический музей – со всеми этими зеркалами. И вообще он управляет всей магической частью города. Если ты чем-то управляешь, ты же не можешь совсем этим не интересоваться, верно?

– Глядя на наше правительство, я бы так не сказал, – сухо отозвался Мэтью.

– Я серьёзно. Папа говорил, что не доверяет ему. Ты хочешь сказать, мы можем просто не обращать внимания на папины слова?

– Нет, я хочу сказать… сам не знаю что. Лорд Скиннер показался мне очень разумным и убедительным человеком. Давай дадим ему шанс заслужить наше доверие, ладно?

Эйва неохотно кивнула. Всё равно они теперь были заперты в этом городе, так что выбирать не из чего.

За коваными воротами между тем загорелись уличные фонари, и в их зелёно-золотом мерцании «Убывающая Луна» выглядела совсем из иного мира.

Глава 3

Наверняка вам не терпится поскорее перейти к Дивному Народу. Не спорьте, я знаю, о чём вы думаете: я ведь книга-провидец, книга, читающая мысли, я, в конце концов, пришла сюда с той стороны зеркала. Человеческие создания все одинаковы: им интересна магия и ничего, кроме магии. Хорошо, сейчас вы узнаете кое-что о Внеуайзе, пока у нас ещё есть на это время. Пока все на свете не умерли.

Та Самая Книга

Хоуэлл терпеть не мог выходить из дома по воскресеньям. В этот день, единственный в неделю, люди никогда ничего не заказывали через зеркала, и улицы Внеуайза были полны народа, вышедшего за собственными покупками. По воскресеньям Хоуэлла толкали на улицах города, натыкались на него и наступали на ноги чаще, чем он успевал сосчитать.

Он надеялся, что хотя бы на площади перед Зеркальной Почтой будет потише, но и здесь тянулась огромная очередь: все стремились как можно поскорее передать на отправку свои товары, чтобы те добрались через зеркала до адресатов как можно раньше в понедельник утром. Дым из труб «Растущей Луны» мешался с серебряным туманом, в тех местах, где в воздух пролилась магия, принимая причудливые формы цветов и ветвей. Эта серебряная дымка всегда особенно густо стояла над Зеркальной Почтой, и сегодня она противно воняла тухлыми яйцами.

Зажав сумку под мышкой, Хоуэлл начал прокладывать себе дорогу через толпу.

– Осторожнее, – возмутился какой-то мужчина, ожидавший своей очереди. – У меня тут сотня зачарованных роз, спецзаказ на завтра!

– Извините, – отозвался Хоуэлл, совершенно не чувствуя себя виноватым. У этого торговца розами был целый день, чтоб отправить свой товар – сам виноват, что его принесло на Почту именно сейчас.

Мальчик в красной униформе проверял документы посетителей у входа на Почту, и Хоуэлл на миг задержался на него посмотреть. «Я бы мог работать на такой должности», – подумал он, чувствуя укол зависти. Для этой работы не нужно никаких особых способностей, никакой магии. Но у Хоуэлла, конечно, не было шансов получить подобное место – всех почтовых смотрителей лично назначал мистер Боунз.

Мистер Боунз, владелец Почты, а заодно и доброй половины Внеуайза. Все без исключения подростки, когда им исполнялось одиннадцать, проходили обязательное годовое обучение на фабрике мистера Боунза – «Растущей Луне», где создавалось большинство заклинаний для мира людей. Для молодёжи это был шанс показать себя – и в ещё большей степени шанс исследовать собственные магические таланты и узнать свои сильные места.

Как выяснилось в процессе обучения, у Хоуэлла вовсе не было сильных мест. Пока прочие ученики выхватывали магию прямо из воздуха, чтобы превращать сухие листья в живые розы, или меняли собственную внешность, Хоуэлл ничего ниоткуда не выхватывал и внешне оставался всё тем же скучным Хоуэллом.

В результате за время обучения ему то и дело поручали работу, которую больше никто не хотел делать. Восьмичасовые смены проходили в подметании полов и чистке оборудования – и всё это в атмосфере удушающей, непроходимой скуки. Сперва он ещё надеялся, что кто-нибудь оценит его старания и усидчивость и даст ему шанс заняться чем-нибудь получше – но никто его так и не оценил.

Три месяца назад, когда год обучения закончился, родители подыскали Хоуэллу работу, на которой отсутствие магических способностей не особенно сказывалось. После чего, удовлетворившись тем, что сын теперь может сам о себе позаботиться, они уехали из Внеуайза путешествовать – и Хоуэлл с тех пор их больше не видел. Иногда он скучал по родителям, но большую часть времени просто злился, что они его бросили.

Он оторвал взгляд от фабричных труб. Лучше не думать о «Растущей Луне» – для него время работы там закончилось и вряд ли когда-нибудь вернётся.

Дама в необычайно широкой шляпе, украшенной синими розами, на ходу налетела на мальчика и извинилась:

– Простите!

Потом она пригляделась – и, откинув вуаль, пристально воззрилась на Хоуэлла.

– Извините, вы, случайно, не…

– Я спешу, – коротко бросил тот.

Его вдруг страшно утомила эта толпа. Дама ещё пыталась что-то сказать ему вслед, но он заторопился прочь, расталкивая толпу локтями и не обращая внимания на возмущённые выкрики владельцев всех этих сумок и коробок.

Спрятавшись за памятником мистеру Боунзу, возвышавшимся на краю площади, он остановился перевести дыхание – а потом продолжил путь. Обойдя подальше Молочайную улицу, где жила чокнутая мадам Брилль (последний раз, когда он наткнулся на неё, старуха пригрозила превратить его в уховёртку), он выбрал дорогу через вещевой рынок и вышел по другую его сторону на почти пустую дорогу.

Здесь магический туман был не таким густым, а запах травы и дыма говорил, что кто-то неподалёку жжёт летние костры. Немногочисленные прохожие спешили куда меньше, чем в центре. Хоуэлл вытащил из сумки пирожное и принялся жевать на ходу, облизывая с пальцев сладкие крошки.

На середине улицы – между очередной конторой и сырной лавкой – стояло нужное ему здание, с фасадом, целиком сделанным из стекла.

Вот оно, единственное место во Внеуайзе, где имелась работа для парня, лишённого магических способностей. Хоуэлл доел своё пирожное и со вздохом взглянул на знакомую табличку на дверях:

«Добро пожаловать в Дом Забытых Зеркал»

Галерея была пуста – если не считать коллекции старых зеркал, собранных со всего Внемира. Ни одно зеркало не работало. Завёрнутые в белую ткань, они напоминали собрание призраков.

Хоуэлл положил свою сумку на конторку и сбросил с плеч пальтецо. Не успел он повесить его на вешалку, как сверху по ступенькам с топотом сбежал ему навстречу другой мальчишка. Волосы его, чуть более светлого оттенка зелёного, чем у Хоуэлла, были нарочно прилизаны, чтобы открыть кончики ушей.

Хоуэлл внутренне застонал. Конечно же, Уилл уже был на ногах – и в полной готовности съесть весь их общий завтрак без остатка.

– Ты опоздал, – сообщил Уилл, бесцеремонно хватая сумку Хоуэлла и заглядывая внутрь. – Где ты застрял?

– В пекарню была длинная очередь. А где мастер Тьюдур?

Уилл вытащил из сумки кекс и откусил от него сразу половину.

– Уехал навестить матушку, – сообщил он с набитым ртом. – Ты сегодня можешь помыть зеркала. А для меня есть работа наверху.

«Знаю я твою работу наверху – ты просто завалишься там спать», – подумал Хоуэлл. Будучи на пару лет его старше, Уилл занимал должность рангом повыше и обладал совершенно бесполезным и страшно раздражающим магическим талантом – подражать пению птиц. Но во Внеуайзе даже бесполезный магический талант считался лучше полного отсутствия такового.

Хоуэлл пожал плечами и повесил наконец своё пальтецо на вешалку у стола.

– Я ещё на прошлой неделе перемыл все зеркала, и с тех пор они не испачкались. Вроде бы мастер Тьюдур говорил, что мне нужно будет прибраться на втором этаже.

– Я приберусь вместо тебя, – Уилл подхватил под мышку сумку с выпечкой. – Оставлю тебе пару кексов на потом.

Ничего он, конечно же, не оставит. Уилл, как всегда, слопает всё до крошки, потом опять завалится спать, а когда вернётся мастер Тьюдур, в беспорядке на втором этаже он будет винить Хоуэлла.

Уилл толкнул его плечом и поскакал вверх по лестнице. Хоуэлл слышал наверху его шаги, потом – скрип кровати. Он грустно опустился в кресло мастера Тьюдура за конторкой. Можно, в конце концов, поступить как Уилл и просто отдохнуть. Зеркала пока явно не нуждались в дополнительной полировке.

Какое-то время Хоуэлл просто смотрел в окно, разглядывал прохожих. Но никто из них не останавливался у дверей, даже не смотрел на Дом Забытых Зеркал. Мастер Тьюдур любил представлять этот дом своеобразным подобием музея из человеческого мира, напоминанием об истории Внемира. Но на самом деле это скорее был унылый склад для хранения вещей, которые больше никому не нужны. Хоуэлл скользнул взглядом по рядам зеркал – их тут были сотни, все пронумерованные и обёрнутые белым полотном. Их с Уиллом обязанности заключались в том, чтобы держать зеркала в чистоте и примерно раз в месяц проверять, не вернулись ли к какому-нибудь из них рабочие свойства, но Уиллу всегда было лень этим заниматься, а Хоуэлл брался за это дело совсем редко, когда ему случалось совсем уж заскучать.

Со второго этажа послышался негромкий храп. Уилл уже успел заснуть. Хоуэлл почувствовал, что и его глаза потихоньку закрываются…

И тут входная дверь шумно открылась.

Хоуэлл поспешно заморгал и вскочил с кресла. С чего бы это мастеру Тьюдуру вздумалось вернуться так рано?

– Уилл сейчас… – начал было он, но тут же прервался.

Потому что через порог переступил вовсе не мастер Тьюдур. Вошедший мужчина был высоким и худым, с длинным острым носом и с лицом, словно бы состоящим из сплошных прямых линий.

Хоуэлл моментально узнал его. Конечно, а как не узнать! Он ведь всего час назад проходил мимо памятника этой персоне.

Мистер Боунз!

Тот был одет в тёмно-красный костюм – такой тёмный, что казался почти чёрным. Штанины его брюк и рукава были настолько узкими, словно он не желал расходовать на одежду больше ткани, чем это необходимо. На голове мистер Боунз носил высокий цилиндр – по человеческой моде. Вслед за ним в приоткрытую дверь сочилась серебристая дымка.

О мистере Боунзе рассказывали, что он обладает способностью создавать из магической дымки скелетов и насылать их на своих врагов. И если такой скелет отправится за тобой, он рано или поздно найдёт тебя где угодно, куда бы ты ни спрятался, и больше никто никогда не увидит тебя снова. Хоуэлл почти не верил в эту байку – но всё-таки… Всё-таки невозможного не бывает, так что мальчик слегка вздрогнул и невольно огляделся вокруг.

– Мастер Флетчер, если не ошибаюсь? – обратился к нему мистер Боунз, снимая цилиндр.

Сердце Хоуэлла замерло. Он с трудом заставил себя кивнуть.

– Да, я Хоуэлл Флетчер. Я подмастерье… то есть подмастерье-уборщик. Я чищу зеркала и наблюдаю за порядком в галерее, когда мастера Тьюдура нет. Сегодня он ушёл с визитом к своей матушке, но я могу сбегать и привести его…

Мальчик запинался, собственный голос казался ему слишком тонким. Он прервался на полуслове, чтобы перевести дыхание.

Мистер Боунз окинул помещение взглядом, подолгу задерживаясь на каждом закрытом зеркале.

– Скажите мне, мастер Флетчер, вам нравится здесь работать?

От неожиданности Хоуэлл прикусил язык. Острая боль разозлила его, и это странным образом уменьшило его ужас перед мистером Боунзом. Он сглотнул и ответил куда более твёрдо:

– У меня есть кров над головой, достаточно еды, а сама работа не тяжёлая.

Почему мистер Боунз задаёт ему такие вопросы? Неужели мастер Тьюдур на него жаловался? Хоуэлл протянул руку к ближайшему зеркалу.

– Зеркала в превосходном состоянии. Я могу вам показать…

– Нет! – мистер Боунз оттолкнул руку Хоуэлла, уже взявшуюся за край покрова. От его обтянутой перчаткой руки ударила волна холода, пронзившая Хоуэлла. Мальчик резко отдёрнул руку. Кожу слегка покалывало.