Текст книги "Нарушители"

Клэр Макфолл
Нарушители

Кейт и Джону

Наконец-то…

Пролог

Он просто… просто взял и исчез.

Сидя на влажной траве, покрывавшей склон холма, Сюзанна разглядывала вход в тоннель, где исчез проводник, который представился Тристаном. Она знала, что ей не полагается здесь быть: пора заняться следующей душой. Но ведь он точно пошел не в ту сторону…

В сторону мира живых. Ушел туда вместе со своей подопечной. И исчез.

Объяснение могло быть только одно. Но вот незадача: это было совершенно, совершенно невозможно.

Она уже долго сидела на этом месте (хотя, конечно, в пустоши «долго» – понятие относительное), но ответ напрашивался один. И от этого ответа по ее венам попеременно проносились молнии страха и восторга.

Каким-то неведомым образом Тристан нашел дверь в мир живых.

Каким-то невероятным образом он прошел в нее…

Он был таким же проводником, как и она, и… сбежал.

Новая душа – новая работа – уже ждала Сюзанну, напоминание об этом причиняло боль. Но она не могла заставить себя подняться. Перед ее глазами стоял Тристан – широкоплечий, с копной светлых, чуть рыжеватых волос. Он шел вперед, и на выходе из пустоши его поглотила тьма.

1

Дилан парила в теплой дымке. Закрыв глаза, лежала на спине. Под ней удобный ортопедический матрас, мягкое одеяло натянуто почти до подбородка. Ей было комфортно, уютно, и она хотела, чтобы все так и оставалось.

Но тут в ее мирок прорвались голоса, и один из них невозможно было игнорировать.

– Молодой человек, а вы, собственно, кто?

Слова Джоан были пронизаны льдом. О, как хорошо Дилан знала этот тон. Сколько раз он звучал в ее адрес! Однако раньше она не замечала, сколько за ним крылось тревоги и страха.

– Я тут с Дилан.

Услышав второй голос, Дилан распахнула глаза. Она ничего не могла с собой поделать. Она пересекла пустошь ради этого бархатистого тембра… ради него она встретилась лицом к лицу с такими смертоносными, внушающими ужас существами, которых и представить не могла в мире живых. Она бы пошла на что угодно…

Однако было кое-что, чего она сделать просто не могла. Ее шею сковывал воротник из жесткого пластика, мешая повернуть голову и воочию убедиться, что Тристан действительно здесь, рядом. Однако она все равно попыталась: край воротника впился ей в ключицу, пока она пыталась изогнуть шею и закатить глаза вверх так далеко, что начало стучать в висках. Увы, Тристана она не увидела.

– Вот как. – Джоан выдержала паузу, которая так и сочилась подозрительностью. Дилан поморщилась. – Что-то я ничего не слышала о вас раньше. Доктор, почему вы впустили его в палату моей дочери? – Она заговорила громче, яростнее. – Моя дочь без сознания. Бог его знает, что он мог сделать с ней.

Дилан чуть не сгорела со стыда. Она попыталась протестующе закричать, но вышло лишь хриплое:

– Ма-ам!

В глаза светила уродливая потолочная лампа, и сквозь этот белый свет Дилан видела изгиб кронштейна со шторкой, какими обычно огораживают кровати в больнице. Она подождала пару секунд, и в поле зрение ворвалось лицо Джоан.

– Дилан! Девочка моя. Ты в порядке?

Лицо Джоан постарело на сотню лет. Глаза покраснели; мешки под нижними веками заляпала тушь для ресниц. Тугой пучок, в который она обычно собирала волосы, развалился, и по сторонам лица висели жалкие прядки. Из-под мешковатой кофты виднелась медсестринская форма – та самая, как внезапно поняла Дилан, которая была на Джоан, когда они попрощались утром. Вернее, поругались. Однако для Дилан минуло уже несколько изнурительных дней пути через пустыню. Глаза ее ни с того ни с сего наполнились слезами, которые быстрыми горячими ручейками заструились по щекам и закапали в волосы.

– Ма… – повторила Дилан. В глазах, носу и горле защипало, и она непроизвольно сморщилась.

– Не волнуйся, солнышко. Я тут, рядом. – Ее левое запястье обхватили пальцы Джоан. Несмотря на пронизывающий холод, Дилан почувствовала облегчение. Она хлюпнула носом и хотела было поднять руку к лицу, чтобы вытереть щеки, но пронзительный укол боли заставил ее остановиться. Она вздрогнула, втянула воздух сквозь сжатые зубы и попыталась поднять голову и обнаружила, что помимо гипсового воротника на шее ей мешает еще и повязка через плечо. У нее кое-как получилось приподняться на пару сантиметров, но и это доставляло сильную боль.

– Лежи спокойно, детка, – заворковала Джоан. – Ты сейчас в больнице. Попала в аварию. Теперь тебе нужно как следует отлежаться. – Она осторожно сжала ладонь Дилан. – Тебе поставили капельницу. Будет лучше, если ты… – сдавленный вздох, – если ты полежишь тихонько, ладно?

Нет, не ладно, подумала Дилан. Она чувствовала себя такой беспомощной, лежа на спине. И ей не было видно Тристана.

– Все хорошо, Дилан. Тебе и правда лучше пока не шевелиться, – мягко заговорил другой голос. Над Дилан склонился доктор. С шеи свисал стетоскоп. Вид у него был такой же усталый, как у Джоан, однако он улыбался. – Придется тебе немного подождать: мы сначала должны убедиться, что ты не сломала чего-нибудь важного. Вдруг у тебя поврежден позвоночник? Нужно быть очень осторожной.

На Дилан нахлынула волна паники: она внезапно вспомнила про поезд.

– Мои ноги? – прошептала она.

Как мучительно было лежать, погребенной под обломками после аварии… с каждым вздохом, с каждым легким движением по ее ногам разливался огонь. А теперь… ничего. Океан пустоты. Она попыталась подвигать пальцами на ногах, но так и не поняла, шевельнулись они или нет.

– Ноги на месте. – Доктор с той же застывшей улыбкой поднял обе руки в успокоительном жесте.

Интересно, подумала Дилан, а меняется ли у него выражение лица, когда он сообщает кому-то ужасные новости?

Внезапно его улыбка перестала казаться такой уж успокаивающей. Он опустил одну руку на одеяло. Дилан не поняла, дотронулся он до нее или нет; если да, то она этого не почувствовала.

– Я не… Я не чувствую…

– Не беспокойся, Дилан.

Разве можно послушаться такого приказа?

– Волноваться не о чем. Мы дали тебе большую дозу обезболивающего и туго перебинтовали ноги: тебе сильно порезало их при крушении. Поэтому ты ничего и не чувствуешь. Ага?

Дилан секунду смотрела на доктора, пытаясь понять, не врет ли он, а потом решилась сделать вдох.

– Я вернусь через пару минут, когда тебя повезут на рентген, – добавил доктор и с улыбкой отступил от кровати.

– Мам. – Дилан сглотнула и закашлялась. По горлу ее словно прошлись наждачной бумагой.

– Вот, – Джоан поднесла к ее рту пластиковый стакан с трубочкой.

Дилан жадно всасывала воду, пока мать не отодвинула руку – прежде чем жажда была утолена.

– Пока что хватит, дорогая.

– Мам, – чуть громче повторила она и снова попыталась приподнять голову. И снова у нее не получилось. – Где Тристан? – Губы Джоан сжались в узкую полоску. Она слегка повернула голову, словно принюхивалась к какому-то мерзкому запаху, и в груди у Дилан опять скрутилась тугими кольцами холодная паника.

– Мне казалось, я слышала… – Дилан сражалась с кроватью, пытаясь приподняться. – Где…

– Я здесь.

И – о, чудо! – в поле зрения Дилан появилось лицо Тристана. Он склонился над кроватью, стараясь держаться как можно дальше от Джоан, и правильно делал: та бросала на него злобные, полные подозрения взгляды.

Тристан. Душа Дилан наполнилась радостью. Он здесь. У него получилось.

У них обоих получилось.

Тристан потянулся, чтобы коснуться руки Дилан – той, из которой торчала игла капельницы, – однако его остановил резкий возглас Джоан. Но Дилан было необходимо ощутить его прикосновение. Не замечая мерзкой боли, что просыпалась всякий раз, когда она двигала рукой, Дилан переплела свои пальцы с пальцами Тристана. Он крепко сжал ей руку, причиняя боль, но Дилан лишь улыбнулась.

– Ты здесь, – прошептала она.

Новое воспоминание ударило под дых: те же самые слова она сказала, когда двое медбратьев несли ее на носилках с места аварии. Что за чувство: видеть его рядом, в ее мире, живым и настоящим! А ведь она думала, что потеряла его. Думала, что отпустила его руку – и оставила позади. По лицу снова потекли слезы.

– Вот видишь! Видишь! – Джоан попыталась скинуть руку Тристана, но ей помешали перильца кровати. – Ты ее расстроил! Отпусти ее!

– Нет, мам. – Дилан крепче сжала пальцы Тристана и свободной рукой отмахнулась от Джоан. – Перестань.

– Ты запудрил ей мозги, – прошипела Джоан. – И продолжаешь морочить мою дочь, когда она в таком уязвимом положении и сама не понимает, что делает.

– Мама!

Джоан проигнорировала ее вскрик, прожигая Тристана взглядом.

– Я хочу, чтобы ты исчез, – твердо заявила она и перевела взгляд куда-то в сторону. – Доктор? Пусть этот юноша уйдет. Он не член семьи, у него нет права быть здесь.

– Миссис Маккензи, – начал было доктор, появляясь в поле видимости, но Джоан продолжила говорить, не слушая его слов:

– Ну нет. Правила я знаю: я тут работаю уже восемь лет. Понятия не имею, откуда взялся этот молодой человек, но…

– Не уходи. – Дилан не отводила от Тристана взгляда.

Да и сам он игнорировал ее мать: крепко сжимая ей руку, он вглядывался в лицо Джоан пронзительным взглядом синих глаз, будто пытаясь запомнить ее черты.

Не покидай меня, Тристан. Он пожал ей пальцы, и в руку Дилан ударила молния боли. Он еле заметно мотнул головой.

– Я никуда не уйду, – пообещал он.

Джоан продолжала отчитывать доктора. Но Тристан смотрел Дилан в глаза, и она совсем забыла про мать.

– Поверить не могу, что ты здесь.

– Где же мне еще быть?

Он криво усмехнулся. Между бровей пролегла удивленная морщинка, словно он не понимал, о чем говорит Дилан.

– Ты же знаешь, о чем я.

Стоило Дилан моргнуть, как она начинала бояться, что Тристан исчезнет, что невидимая сила утянет его обратно в пустошь, призовет к обязанностям, которым никогда не будет конца. Неужели у него получилось так легко порвать узы рабства?

– Нам суждено быть вместе, – проговорил Тристан, пододвигаясь еще ближе. – Куда бы ты ни пошла, я буду рядом.

– Хорошо. – Дилан улыбнулась, изо всех сил пытаясь поверить, что так оно и будет.

Она посмотрела на Джоан: та стояла, уперев руки в бока, с перекошенным от гнева лицом.

– Мам?

Никакой реакции.

– Мам!

И снова ничего.

– Джоан!

Вот теперь получилось.

Мать повернулась к ней, как всегда, готовая к бою.

– Дилан…

– Я хочу, чтобы Тристан остался здесь.

Не повторяя ошибку доктора, она не дала матери пойти в наступление.

– Если ему нельзя быть здесь, то и я не останусь.

Джоан отшатнулась, словно ее ударили.

– Дилан, я твоя мать.

– А мне плевать.

Дилан солгала: у нее едва не перехватило дыхание, когда она увидела выражение лица Джоан, но все равно продолжила говорить:

– Мне нужен Тристан.

– Ладно…

Джоан быстро заморгала. Кажется, впервые за всю свою жизнь она не нашлась что ответить. Дилан с ужасом поняла, что мать смаргивает слезы. При ней она ни разу не плакала, ни разу… Внутри словно клубок змей извивался. Дилан изо всех сил старалась не поддаться сожалениям.

В этот момент в палату зашли двое из персонала. Они не обратили никакого внимания на напряженную сцену.

– Кто тут на рентген?

Доктор пару секунд молчал, словно вспоминая, где он и что происходит.

– Ах да. – Вид у него был самый благодарный: он явно был рад, что пришло избавление. – Вот, Дилан. – Он махнул в сторону кровати.

Медсестры подошли ближе, сняли больничную койку с тормозов и вывезли в коридор вместе с капельницей.

Дилан испытывала странную смесь облегчения и тревоги. Тревога преобладала. Они остались вдвоем в палате… Тристан с Джоан. Что наговорит Тристану мать в ее отсутствие? Вдруг Тристана выгонят из больницы? А если арестуют?..

Одна из медсестер, заметив беспокойство на лице девушки, постаралась ее успокоить:

– Тут недалеко, потерпи немного. Кабинет за углом.

Однако этого было недостаточно. Чем больше отдалялась она от Тристана, тем хуже и болезненнее себя чувствовала. А что, если бы его не было рядом, когда она очнулась в поезде?!

Нет. Он бы ее не оставил. Он обещал.

Лаборант в кабинете говорил кратко и по делу, а рентгенолог так и вообще не стал с ней разговаривать. Боль в ногах не просто вернулась, а стала разрывающей. Дилан не могла дождаться, когда ее привезут в палату и дадут еще обезболивающих. Но, как ни странно, на обратном пути ей стало лучше: когда кровать завезли, ни ноги, ни живот больше не болели.

Джоан металась по палате, как тигр в клетке. К облегчению Дилан, Тристан тоже был здесь: до странного бледный, он сидел, ссутулясь, на металлическом стуле. Когда Дилан встретилась с ним взглядом, его взгляд был полон напряжения и тревоги.

По крайней мере, у матери не получилось вышвырнуть его из больницы…

– Все хорошо? Что сказал доктор? – Джоан подбежала к кровати и склонилась над Дилан, не успел Тристан подняться со стула.

– Я не говорила с доктором, – ответила Дилан. – Только с лаборантом, и он мне ничего не сказал.

– Ну конечно. – Мать тряхнула головой, словно удивляясь собственной глупости. Это же ее больница, подумала Дилан. Наверняка она знает, как тут ведутся дела. – Может, я… – Джоан изогнула шею, устремив глаза за дверь. Дилан могла поклясться, что мать собиралась пойти к рентгенологу и теребить его до тех пор, пока он не согласится рассмотреть снимок Дилан вне очереди. Но та вдруг перевела подозрительный взгляд на Тристана. – Впрочем, мы подождем, да? Скоро нам и так все расскажут.

Дилан попыталась скрыть разочарование. Конечно же, ей хотелось узнать, что у нее с ногами, но еще больше она хотела, чтобы Джоан вышла из палаты. Тогда можно будет поговорить с Тристаном наедине. Она все еще не могла поверить, что видит его здесь, в больничной палате… что он не шагает уверенно по лугам и горам пустоши.

Новостей ждали молча. Джоан снова предложила Дилан воды, взбила ей подушки и принялась было распутывать колтуны в волосах дочери, пока Дилан не рыкнула на мать, чтобы та оставила ее в покое. Прошла целая вечность, пока наконец не появился врач. Тот же, что и в прошлый раз; только теперь вид у него был довольно потрепанный и усталый.

– Ну что, доктор Хаммонд? Какие новости? – Джоан перешла сразу к делу.

Доктор сморщился, но сразу же натянул обратно маску обнадеживающего профессионализма.

– Я поговорил с рентгенологом. Как мы и думали, перелом правой ноги.

– Не осложненный? – уточнила Джоан.

Наступила неприятная пауза. Дилан ощутила, как во внутренности вцепились когти страха. Видимо, ответ был отрицательным.

– Переломов довольно много, сестра Маккензи. Придется вставить штифт, пока не заживет.

– Операция… – прошептала Джоан, бледнея.

– Мам? – испуганно всхлипнула Дилан.

– Все в порядке, девочка моя. – Джоан во мгновение ока снова оказалась у ее кровати, напряженно улыбнулась. – Совсем небольшая операция, ничего страшного.

– Вполне стандартная процедура, – подтвердил доктор. – Переживать не о чем. Хотя есть некоторые сложности…

– Что такое? – поторопила его с ответом Джоан.

– В левой ноге кость слегка треснула. Гипс не понадобится, но наступать на ногу пока не стоит.

– Обе ноги! Я не смогу ходить… – содрогнулась Дилан.

– Все будет хорошо. – Джоан сжала ее плечо. – Я о тебе позабочусь.

– Тристан, – сказала Дилан. Краем глаза она увидела, что он встал, но продолжала смотреть на Джоан. – Тристан тоже будет мне помогать. Он останется у нас.

– Нет! – отрезала Джоан.

Доктор кашлянул, явно собираясь уходить.

– Я еще загляну ненадолго, скажу, на какой день мы сможем назначить операцию.

Едва он выскользнул за дверь, Джоан пошла в наступление:

– И не надейся, я не пущу его в наш дом. Он… – Дилан сощурилась, и Джоан, явно борясь с собой, заговорила тише: – Он нам не нужен, – с нарочитым спокойствием закончила она.

Тристан подошел к кровати и остановился на противоположном конце.

– Я бы хотел помочь, – ровным тоном сообщил он. Однако его состояние и спокойный голос ему не помогли: его выдали белые костяшки пальцев на перилах кровати. Дилан протянула руку и накрыла его кулак ладонью.

– Нет, – повторила Джоан. – Мы отлично справимся вдвоем. Я возьму несколько отгулов, и…

– Миссис Маккензи, выздоровление займет несколько недель, – негромко возразил Тристан. – А может, и месяцев.

Потянулись напряженные секунды. Джоан стояла, стиснув зубы, а Дилан едва удерживалась от торжествующей улыбки. Быть не может, чтобы Джоан дали столько выходных сразу. И даже если руководство больницы согласится, позволить себе такой длительный неоплачиваемый отпуск Джоан не могла.

– Мы ведь живем на втором этаже, мам. Вряд ли ты сможешь таскать меня вверх-вниз по ступенькам!

Дилан крепче сжала руку Тристана, предчувствуя неизбежное.

Затянулось гневное молчание. Наконец Джоан повернулась к Тристану и прошипела:

– Спать будешь на диване. Понял?

2

Мужчина плакал. Сюзанна наблюдала за тем, как кривится его лицо, как пальцы мнут носовой платок, который он таскал с собой, словно талисман. Как его звали в том мире? Ах да, Майкл. Его звали Майкл. Майкл плакал.

Сюзанна смотрела на него в упор, надеясь, что на ее лице не слишком явно читается безразличие. Майкл мог рыдать и умолять сколько душе угодно. Он мог выть и причитать. Мог броситься на пол и начать молотить руками и ногами по истоптанному уродливому ковру. Это ничего не изменит: он умер, и дело с концом.

Она не понимала, чему тут удивляться. Мужчина уже давно болел, и когда она пришла за ним в больницу, он все понял. Не нужно было прибегать к уловкам и плести небылицы. Она не посчитала нужным изменить свою внешность, чтобы убедить его, – оставила свой привычный вид. Предстала перед ним с тем лицом, которое ей дали, когда она была назначена проводником; когда получила возможность видеть, думать, чувствовать. Лицо юной женщины, какой она и хотела бы быть, если бы и правда могла быть юной женщиной. Высокая, изящная, темноволосая, темноглазая… Она казалась лет на десять младше Майкла, но он ничего по этому поводу не сказал.

Когда они отправились в путь, Майкл долго молчал. Но затем его словно прорвало: он не готов. Ему нужно больше времени. Он не сделал того, что хотел. Ну что ж, бывает. Времени на подготовку у него и так было больше, чем у многих. Сюзанна знала о его жизни достаточно, чтобы понимать: он совсем не ценил ее, пока не заболел. Если он не сумел распорядиться временем с толком, это его проблемы.

И все же тот первый день оказался на редкость утомительным. Майкл жил в небольшой канадской деревушке, страшная глушь, и болезнь одолела его посреди зимы. Когда они вышли за порог больницы, выл ветер, на земле плотным слоем лежал снег. Вскоре отголоски мира живых затихли, и они вдвоем побрели по мягким склонам холмов, которые под шапками снега казались высокими горами. Хотя до первого убежища было рукой подать, едва успели добраться до темноты. Топ, топ, топ. Каждым шагом они словно бросали вызов тем, кто должен был помешать переходу Майкла за черту. Сама Сюзанна холода не чувствовала, но бесконечное нытье подопечного мешало мыслям о важном. О Тристане.

Она сразу узнала его, как только заметила, что проводник с душой решительно шагают не в ту сторону. Хотя узнать его было несложно: Сюзанна чувствовала особое биение энергии, которое было свойственно ему одному. И вдобавок к этому она уже видела это лицо. Часто видела. Ярко-синие глаза, острые скулы. Упрямые очертания челюсти. Такое волевое лицо. Решительное.

Тристан – имя ей тоже приходилось слышать – ушел в тоннель на окраине пустоши, по которой странствовала вверенная ему душа, и с тех пор пропал.

Он действительно ушел. Ушел в мир живых.

Весь день Сюзанна пыталась примириться с реальностью. Она знала, что это правда, знала всей глубиной своего существа. Но разве это возможно? Разве проводники так могут?

Нет, такого просто не может быть. Даже когда проводники забирали души оттуда, где те умирали, проход в страну живых им был закрыт. Они не могли касаться предметов; были невидимы для тех, кто еще не умер. Это души, умирая, переходили в мир проводников: незаметно, стремительно. Быстрее, чем сердце успевало сделать удар, – если бы их сердца еще бились. Как же ему это удалось? Сюзанна снова и снова задавала себе этот вопрос, разжигая жалкий огонек в хижине, которая была их первым убежищем.

Разумеется, если кто-то из проводников мог придумать, как такое провернуть, то только Тристан. Это ее как раз не удивляло. Что-то в нем было… особенное, что отличало его от других. Он был предназначен для чего-то более важного, чем уготованное им… полусуществование, ни здесь, ни там.

Теперь, когда он ушел, Сюзанна почувствовала это еще острее. Почувствовала его отсутствие. Будто исчез маленький кусочек ее души. Глупости, конечно: никакой души у нее нет. Но она скучала по Тристану, по его присутствию: в пустоши он всегда был где-то рядом. Его близость успокаивала, придавала сил.

Как же у него получилось?

И… сможет ли она пойти за ним?

– Завтра нам придется идти быстрее, – сообщила она Майклу, прерывая бесконечный поток жалоб и бормотания. – В темноте водятся всякие твари, и, поверь мне, с ними ты встретиться точно не захочешь.

За стенами хижины, где им предстояло провести ночь, сквозь порывы ветра прорывались негромкие всхлипы и рыдания. Призраки. Они стягивались к убежищу, почуяв слабость и трусость Майкла.