Текст книги "Правдивая история"

Райли

Райли занимался разборкой кладовки под лестницей в доме Джулиана. Она была чем-то вроде ТАРДИСА из «Доктора Кто» – гораздо больше внутри, чем казалась снаружи. Добравшись до ее задней стены, Райли представил себе, что попал в другую вселенную. Или, возможно, в Нарнию. Он точно не удивился бы, если бы там шел снег. Без огня в камине в ней было очень холодно.

На прошлой неделе он потратил целый день на фотографирование некоторых своих находок и размещение их на eBay и успел выручить на комиссионных больше семидесяти пяти фунтов. Если бы только Джулиан разрешил ему порыться в своей гардеробной, они смогли бы заработать целое состояние. Райли предложил это Джулиану.

– Не продашь ни одного носка! – зарычал на него Джулиан.

И, чтобы показать, что не шутит, он встал в дверном проеме, раскинув длинные руки, как гигантский палочник-мутант.

Райли окружали три большие кипы вещей. В одной было то, что, по его мнению, можно легко продать, в другой – вещи на выброс, а в третьей – вещи, которые можно оставить.

Сегодня Райли прибыл около десяти часов утра, зная, что Джулиан пойдет на прогулку. Джулиан значительно замедлял весь процесс. Нависая над Райли, словно ястреб, он бросался вниз, вытаскивая из груды вещей на выброс разбитую вазу с возгласом:

– Ее подарил мне Чарли после выставки тысяча девятьсот семьдесят пятого на Нью-Бонд-стрит. Распродали все за два дня! Знаешь, приезжала принцесса Маргарет. По-моему, она на меня тогда запала. – Драматический взгляд в пространство. – Мэри она нисколько не нравилась. Ни капельки. Если не ошибаюсь, в вазе были розовые пионы. Не могу ее выбросить, Райли. Нет, нет и нет! Этот номер не пройдет.

Утром Райли успел сделать многое за тот час, пока не было Джулиана. Как только Джулиан вернулся, они принялись за долгие и мучительные переговоры, перемежающиеся необыкновенно колоритными и подчас похабными байками Джулиана из шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых.

Джулиан брал из стопки один из альбомов с виниловыми пластинками, стирал с них пыль и ставил пластинку на старый проигрыватель, развлекая Райли историями о том, как тусовался с Сидом Вишесом и Нэнси или кого соблазнил под саундтрек «Heart of Glass» группы Blondie. Райли не знал, верить ему или нет. Казалось, Джулиан побывал на всех важных светских раутах новейшей истории, начиная с обедов с Кристин Килер и Мэнди Райс-Дэвис и кончая вечеринкой, на которой Мик Джаггер и Марианна Фейтфулл были арестованы за хранение марихуаны.

Вчера Джулиан познакомил Райли с группами Sex Pistols, Talking Heads и Frankie Goes to Hollywood. Сидя на берегу в Перте и представляя себе поездку в Лондон, Райли не думал, что станет в свободное время играть на «воздушной гитаре», пока некий старикан горланит в пустую пивную бутылку, имитирующую микрофон, песню «Anarchy in the UK». Когда песня, если можно было так ее назвать, подошла к концу, он с некоторой тревогой осознал, что на глазах Джулиана выступили слезы.

– Вы в порядке, Джулиан? – спросил Райли.

– В порядке, – ответил тот, помахав рукой перед своим лицом, как издыхающий мотылек крыльями. – Просто, когда я слушаю эти песни, так живо все вспоминается. Я снова в окружении всех тех необыкновенных людей, моих друзей, в то невероятное время. Потом, когда дорожка кончается, до меня доходит, что я просто старик, у которого осталась лишь пыльная игла, скачущая вверх-вниз по гладкому винилу, да целая куча сожалений.

Райли не знал, что на это ответить.

Поездка в Лондон оказалась самой лучшей из всех, но в то же время и самой плохой. Несмотря на жуткий холод, город ему нравился. Он приобрел нескольких замечательных друзей. Единственной проблемой была Моника. Чем больше времени проводил с ней Райли, тем больше ею восхищался. Ему нравились ее решительность, вздорность и агрессивный интеллект. Ему понравилось то, как она познакомилась с Джулианом и непринужденно вовлекла его в свой круг, заставив почувствовать себя нужным и полезным, а не вызывающим жалость. Райли нравилась ее увлеченность своим кафе и клиентами. Находясь рядом с Моникой, он чувствовал себя более смелым, энергичным и безрассудным.

Однако Райли было неловко оттого, что их отношения основаны на лжи. Или, по крайней мере, недоговоренности. И чем дольше это продолжалось, тем сложнее становилось высказаться начистоту. Как она отреагирует, когда узнает, что бывший кокаинист решил проявить к ней сочувствие? Она разозлится. Или почувствует себя опустошенной. Или униженной. Или и то, и другое, и третье.

Райли постоянно пытался забыть о тетради, но ему не давало покоя то, что он прочел. Обычно он расслаблялся, получая удовольствие от общения с потенциальной любовницей, плыл по течению, не заботясь, куда его занесет. Но в случае с Моникой он вполне сознавал то, что она написала в тетради. Он понимал, что она хочет долговременных отношений, замужества, детей, работу, а он просто искал развлечений на пути через Европу. Разве нет?

Даже в тот прелестный вечер, который Райли провел у нее дома, над ними витал дух Хазарда. Вспомнив предположение Хазарда о том, что Моника расставляет книги в шкафу в алфавитном порядке, он не удержался и проверил. Оказалось, она не расставляет книги по алфавиту, а использует цветовые коды. Это приятнее на вид, сказала она.

Суть состояла в том, что у него было слишком много информации, а у Моники – недостаточно, и это все усложняло. Райли не мог даже понять, в какой степени его чувства к Монике были искренними, а в какой – результатом сводничества со стороны Хазарда. Будь он предоставлен самому себе, меньше бы она ему нравилась? Или, может быть, больше? По всей вероятности, они никогда бы не встретились.

Пока Райли не наткнулся на «Правдивую историю», он во всем был самим собой. Теперь он стал притворщиком.

Единственным правильным решением для него было не ввязываться в это дальше. В таком случае, когда он уедет через какое-то время, Монике будет не так обидно, и, что особенно важно, она никогда не узнает, с чего все началось. Это означает – больше никаких поцелуев. И хотя карусель уже завертелась, но – определенно, категорически – никакого секса. Райли обычно легкомысленно относился к сексу, но догадывался, что Моника не такая.

Хазард

Хазард чувствовал себя застрявшим в Дне сурка. Каждый день сияло солнце. Каждый день он следовал одному и тому же распорядку: медитация с Нилом, прогулка по пляжу, плавание, чтение в гамаке, ланч, сиеста, плавание, обед, постель. Он понимал, что это не жизнь, а мечта. Он словно находился на экранной заставке, освещающей тысячи офисов. Ему следовало быть страшно благодарным. Но ему было скучно. Все жутко надоело. Надоело до одури. До смерти.

Хазарду вдруг пришло в голову, что он понятия не имеет, какой сегодня день недели. Вся его прежняя жизнь была подчинена тирании календаря: сосущее чувство при наступлении воскресного вечера, тяжкое пробуждение в понедельник утром, гнетущая неопределенность среды и эйфория вечера пятницы. Но сейчас он ничего не понимал, находясь в растерянности.

Каждый день с острова уезжал по крайней мере один человек и приезжало обычно несколько, так что появлялись новые люди, с которыми можно было познакомиться. Но постепенно все разговоры с ними сводились к одному. Откуда ты приехал? Куда поедешь потом? Чем занимаешься дома? Эти мимолетные знакомства, постоянные начала без продолжения и удовлетворительного завершения были весьма утомительны.

Еще несколько недель, говорил себе Хазард, и я соберусь с силами, чтобы сдвинуться с места, воспротивиться искушению и уехать домой.

Хазард все чаще и чаще думал о доме. Как ни странно, он не думал о родных и друзьях – эти воспоминания несли в себе чересчур много сожалений. Он знал все о том, как искупить свою вину. Однажды вечером, примерно год назад, ему позвонила девушка Венди. Она сказала, что проходит уровни. На время их разговор зашел в тупик, поскольку Хазард решил, что она имеет в виду занятия физкультурой. Венди объяснила, что девятый уровень программы Общества анонимных алкоголиков, рассчитанной на двенадцать уровней, предполагает искупление вины, поэтому она звонит, чтобы извиниться за то, что несколько лет тому назад изменяла ему. Она не сказала ему тогда, что была замужем. Хазард пришел в некоторое замешательство, поскольку для того, чтобы вспомнить ее, ему пришлось долго просматривать старые фотки на своем айфоне. Но сейчас он вспомнил про Венди и ее уверенность в том, что попытка загладить свою вину перед теми, с кем ты плохо обошелся, очень важна для реабилитации. Все эти сожженные мосты надо восстанавливать, но не сейчас. Он слишком далеко, и все слишком сложно, так что он решил отложить все до возвращения домой.

А пока, поскольку это было намного проще и не осложнялось ненавистью к себе, Хазард стал думать о Джулиане, Монике и Райли.

Удалось ли Монике уговорить Джулиана вести мастер-класс? Чувствует ли себя Джулиан менее одиноким? И вопрос, мучивший его больше всего: нашел ли Райли Монику и стал ли он мужчиной ее мечты? Хазард чувствовал себя писателем, начавшим писать рассказ, а потом, на полпути, его герои вдруг сошли со страниц и зажили собственной жизнью. Как они посмели? Неужели они не понимают, что всем обязаны ему? Он догадывался, насколько маловероятен хеппи-энд, но, когда лежишь в гамаке, в этом немыслимо красивом окружении, совершенно оторванный от реальности, все кажется возможным.

Хазард купался в непривычном приятном ощущении от совершения хорошего дела. Чего-то бескорыстного. Доброго. При участии Райли он изменил чью-то жизнь. Моника будет так благодарна! Не то чтобы ему нужна была благодарность, но все же.

Он выбросил из гамака загорелую ногу и оттолкнулся пальцами ног от деревянного помоста, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Он ругал себя за то, что не взял у Райли номер его телефона или адрес. Хазард не знал даже фамилии парня. Вот бы послать ему эсэмэску со словами: «Привет, это Хазард. Как там дела в Лондоне?» Впрочем, Хазард напомнил себе, что у него нет телефона и он никому не может позвонить. Он знал, где находятся Джулиан и Моника, но они не успели прочесть его историю, и, возможно, Райли еще не рассказал им о нем. Ему невыносимо было ощущать себя за бортом. Хазарду всегда нравилось быть в центре событий – из-за этого, прежде всего, он, видимо, и попал в эту переделку.

И тут у него возникла идея. Она не была безупречной, но это был способ вернуться в историю, дать им знать, что он по-прежнему является частью «Аутентичного проекта».

По острову курсировали два микроавтобуса, забирая туристов с побережья и отвозя их в единственный городок с почтой, банком и магазинами. В очередной раз, когда микроавтобус остановился около «Удачливой мамы», Барбара окликнула Хазарда, и он сел в автобус.

Автобус трясся по пыльной, разбитой дороге. Дверей в нем не было, лишь парусиновый навес для защиты от солнца и открытая задняя часть. Было душно, и пахло по́том и солнцезащитным кремом. На двух скамьях, установленных вдоль бортов, сидело по пять-шесть туристов. Некоторые сжимали в руках рюкзаки, другие – пляжные сумки. Хазард взглянул на ряд ног сидящих напротив людей – всех оттенков белого, коричневого и красного, часто покрытых красными волдырями от комариных укусов и ссадинами от коралловых рифов. Туристы обменивались привычными фразами: «Где вы остановились? Где побывали? Что рекомендуете посмотреть?» Хазард достаточно наслушался таких разговоров и знал, какие туристические достопримечательности, рестораны и бары можно порекомендовать как на его острове, так и вдали от него. Но он не стал признаваться в том, что сам нигде не бывал, за исключением своего маленького пляжа и ближайшего городка. Ему не хотелось объяснять почему: он не может себе доверять.

Наконец автобус остановился около крошечного причала, где стоял паром, ожидая пассажиров, плывущих на Ко-Самуй. Оттуда более крупное судно могло доставить их на материк, в Сураттхани. Хазард задумался, а не сесть ли ему на паром. В поясе для хранения денег, под футболкой, у него были наличные и паспорт. Возможно, он и сделал бы это, ведь его не очень тревожила мысль о том, что все вещи останутся в бунгало, но он задолжал Энди и Барбаре аренду за неделю и не хотел, чтобы после их доброго отношения к нему они подумали, что он сбежал умышленно.

Хазард зашел в магазин. Здесь он обычно покупал себе саронги, солнцезащитный крем, шампунь и зубную пасту. Сразу за дверью была карусель с почтовыми карточками. Хазард покрутил ее, пока не нашел открытку с фотографией его пляжа. Вид с воздуха. Практически можно было различить его бунгало.

Усевшись за стол на террасе кафе, Хазард, посасывая через соломинку сок большого кокоса, наблюдал, как с парома, приплывшего с Ко-Самуя, вышли на деревянный причал несколько туристов. Они возбужденно тараторили, восхваляя красоту нового места, не обращая внимания на паромщика, возившегося с их рюкзаками. Взяв у официанта ручку, Хазард принялся писать:

Монике, кафе «У Моники»,

Фулхэм-роуд, 783, Фулхэм,

Лондон, Великобритания.

Леди, продающей лучший в городе кофе.

Скоро увидимся,

Хазард

Не успев ничего толком сообразить, Хазард пошел на почту, купил марку и отправил открытку.

Моника

Моника подготавливала кафе к вечернему уроку рисования. Ее сотовый зазвонил в пятый раз. Ей даже не нужно было смотреть, кто это. Это опять был случайный вызов от Джулиана. Он не совсем еще освоился со своим новым мобильником. Однако чуть раньше ему удалось позвонить ей, чтобы сказать, что, по его мнению, класс готов перейти к изображению человеческих форм, и попросить найти кого-нибудь в качестве натурщика.

Это было не так просто, как казалось. Времени вывешивать объявление не было, поэтому Моника обратилась к Бенджи. Она объяснила ему, что это не просто неуместное выставление себя в голом виде, а это искусство. Никто не станет смотреть на него как на обнаженного Бенджи, но как на объект искусства – почти такой же, как омар Ларри, только Бенджи не съедят на обед. Она не сомневалась, что Джулиан выберет вполне пристойную позу. Никто не увидит его… В этом месте она замолчала. И наконец Моника предложила Бенджи двойной тариф на этот день и дополнительный выходной, и сделка была заключена.

Появился Джулиан, на этот раз в коже, как Дэнни из «Бриолина», и класс начал заполняться.

– У меня мурашки по коже, – пробубнил Баз в сторону Бенджи.

Бенджи не улыбался, он просто спрятался за стойку. Вид у него был нервозный и в то же время возмущенный. Когда все расселись за столами, Джулиан раздал бумагу и карандаши.

– Сегодня мы возвращаемся к карандашу, господа, поскольку переходим от натюрморта к человеку. Прежде чем мы начнем, позвольте представить вам миссис Ву.

Все поприветствовали миниатюрную миссис Ву, которая встала и поклонилась. В полный рост она была не намного выше, чем в сидячем положении.

– Называйте меня Бетти! – немного агрессивно произнесла она.

– Дорогой Бенджи любезно согласился позировать для нас сегодня, – сказал Джулиан, после того как представления были окончены. – Можешь подойти сюда, Бенджи?

Бенджи бочком подошел к группе.

– Э-э, где я могу снять одежду? – спросил он.

– Снять одежду? Не глупи, старина. Нам нужно видеть лишь твои руки! Не стоит забегать вперед. Вот, садись на этот стул и сожми кружку, сцепив пальцы. Вот так. Руки – одна из самых сложных для изображения частей тела, поэтому сегодня сфокусируемся на них.

Бенджи сумрачно взглянул на Монику, думая, что его подставили. Моника ответила ему гневным взглядом, осознавая, что непомерно переплатила ему за сидение на стуле в одежде в течение двух часов. У Софи и Кэролайн был разочарованный вид. Софи шепнула что-то Кэролайн, и та прыснула от смеха.

Джулиан продолжал, словно не замечая вокруг себя подводных течений:

– Даже самые опытные художники считают, что руки рисовать сложно. – Джулиан поднял бровь, как бы транслируя, что это к нему не относится. – Старайтесь не думать о том, что вы знаете, как выглядят кисти и пальцы. Вместо этого смотрите на них как на комбинацию форм, граней и контуров. Думайте о том, как использовать карандашные штрихи для отображения разницы между плотью и костью кисти, а также твердым предметом, который она держит. И пожалуйста, постарайтесь, чтобы изящные пальцы Бенджи не выглядели как связка бананов.

Постепенно в группе воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом карандашей, изредка чьим-то бормотанием или наставлениями Джулиана.

Урок приближался к концу, когда Райли поднял руку.

– Что такое, молодой человек? Мы не в школе, знаешь ли! Необязательно поднимать руку! – заметил Джулиан, очень напоминая в этот момент строгого директора школы.

– Гм-гм… Я планирую поехать в Париж и хотел бы, чтобы вы посоветовали мне, какие художественные музеи стоит посетить. – Райли неловко опустил руку и пробежал пальцами по белокурым кудрям.

У Моники внутри все сжалось, как это бывало всегда, стоило Райли упомянуть о своем отъезде из Лондона. Она постаралась взять себя в руки, строго напомнив себе, что живет настоящим моментом.

– Ах, Париж. Я не был там лет двадцать, – сказал Джулиан. – Есть из чего выбрать – Лувр обязательно, конечно. Музей Орсе и Центр Помпиду. Хорошие места для начала. – Замолчав, он нахмурился, о чем-то думая. – Знаете что? Нам всем нужно поехать! Групповая экскурсия! Что скажете?

Тут же вмешалась Моника, больше всего на свете любившая новые проекты:

– Потрясающая идея! Я могла бы сделать групповое бронирование на «Евростар». Если сейчас забронировать на январь, мы получим хорошее предложение. Я изучу цены и сообщу вам на следующей неделе. А пока замечательная Бетти Ву любезно предоставляет нам сегодня обед по десять фунтов с каждого, кто пожелает остаться.

– Суп из крабового мяса со сладкой кукурузой, клецки с креветками и китайским луком и овощные роллы, – объявила Бетти. – Бимин, раздай, пожалуйста, палочки для еды, чашки и ложки для супа.

– Бимин? – шепотом спросила Моника у Бенджи.

– Я знаю. Ни слова больше, – ответил Бенджи. – Он не признаётся.

Согревшись калорийным супом Бетти, все студенты рисовального класса вышли на холодную вечернюю улицу, сжимая в руках наброски рук Бенджи – то ли с гордостью, то ли со смущением. Остался лишь Райли.

– Хочешь, чтобы я помог тебе закрыть кафе? – спросил он Монику, пробегая руками по ее спине.

Уцепившись за пояс ее джинсов, он притянул ее ближе к себе. От прикосновения его бедер серфера она чуть задохнулась.

– Спасибо, – ответила она, подумав, стоит ли позволить ему остаться на ночь, если он попросит.

Она представила себе его лицо во сне, с длинными темными ресницами, осеняющими щеки. Представила себе его загорелые руки и ноги, разбросанные по хрустящим белым простыням. Ее лицу стало очень жарко, и она поняла, что краснеет. Она не знала, хватит ли у нее сил отослать его домой. Моника пошла, чтобы запереть кассу. Райли последовал за ней, держа в руках пару забытых стаканов.

– Что это такое? – спросил Райли, указывая на приклеенные к стойке сзади разноцветные листочки.

– Это мои записки о клиентах, – ответила Моника.

Райли снял одну записку и уставился на аккуратный почерк, который был ему знаком по той тетради.

– «Миссис Скиннер. Аллергия на молочные продукты. Ребенка зовут Олли. Спросить про нового щенка», – прочитал он вслух. – А я-то думал, у тебя необыкновенная память.

– У меня действительно необыкновенная память, – отозвалась Моника. – Я написала все это для Бенджи. Послушай, как здорово, если мы поедем в Париж! – воскликнула она, пытаясь отвлечь внимание Райли от ее менее доброжелательных записок, вроде таких: «Остерегайся Берта, фаната Футбольного клуба Фулхэма. Вытирает нос рукой. Нужны антибактериальные салфетки».

– Думаешь, все поедут? Я собираюсь забронировать лучшие места. Вариантов очень много. Тебе понравится, Райли. Это действительно один из красивейших городов мира, – сказала она, на ходу быстро заменив слово «романтический» на «красивый».

У них ведь предполагается культурная вылазка, а не какой-то там грязный уик-энд. Сказав это, она подумала, что, может быть, могла бы забронировать какой-нибудь очаровательный старинный отель и они с Райли остались бы там еще на одну ночь. Вечером, на закате, они могли бы прогуляться вдоль Сены, а утром в постели съесть на завтрак булочки с шоколадом, запивая их крепким кофе и свежевыжатым апельсиновым соком.

Стряхнув с себя грезы, Моника заметила, что Райли рассеянно смотрит поверх ее плеча. Она повернулась, чтобы узнать, что же привлекло его внимание. Это была почтовая открытка, которую Моника пришпилила к доске объявлений.

– Красивый пляж, правда? Где-то в Таиланде. – Сощурившись, она прочла надпись в нижнем правом углу. – Очевидно, Ко-Панган. На самом деле очень странно, я понятия не имею, от кого эта открытка, хотя этот человек, видимо, меня знает. Посмотри. – Моника сняла открытку и, перевернув ее, протянула Райли. – Она адресована Монике. «Скоро увидимся». Думаешь, меня кто-то преследует? И подписано «Хазард». Что за имя такое? Похоже на название дорожного знака!

Потом, быстро попрощавшись, Райли объявил, что ему пора. И Моника осталась со странной почтовой открыткой в руках, недоумевая, что же она сделала не так.