Текст книги "Я, ты и шизофрения"

Я, ты и шизофрения

Любовь и галлюцинация очень схожи между собой –

В обоих случаях трудно определить «настоящее».

Жестокость, как всякое зло, не нуждается в мотивации ей нужен лишь повод.

Джордж Элиот.

Приветствую вас, дорогие читатели! В данном произведении вы познакомитесь с Амандой Хилл, через которую я хочу показать все чувства, что испытывают тинейджеры этого поколения. Как они видят, как они воспринимают информацию, что при этом ощущают. Надеюсь, вам понравится данное произведение, и вы сможете вынести из этой истории важный урок! Приятного прочтения!

Часть 1: Разрушение.

Глава 1: Безрассудство.

Никогда не знаешь, что может произойти за пять секунд. Казалось бы, такой маленький промежуток времени, но последствия могут быть большими. В первую секунду ты ощущаешь необычное чувство, которое появляется резко, но образуется постепенно. Во вторую секунду ты перестаёшь видеть «краски мира», все, что было интересно и привлекательно – теперь серая куча хлама из-под кровати. В третью секунду твоё сердце выдумывает совершенно новый ритм биение. В четвёртую тебя начинают посещать мысли о кончине, о бессмысленности этого мира, о ненависти и несправедливости. А в пятую ты становишься больна.

Именно с этими пятью секундами я столкнулась. Прямо сейчас. Чувствую, как внутри меня что-то рвётся наружу; возможно, это моя кровь, которая течет по венам. Или может, это мои тараканы, вьют себе уютные гнёздышки.

Я всегда отличалась от других девушек: была мрачнее тучи, любила одиночество, и как бы странно не было, я обожала романтические фильмы. Просто хочу предупредить, что рано или поздно, но вы столкнётесь с пятью секундами сумасшествия. Родители еще не в курсе, что их единственный ребенок в семье съехал с катушек. Им не стоит знать, пока что… Врачи говорят, что осознание проблемы – прямой путь к её решению. Полная чушь для слабонервных людей, которые считают, что их болезнь это – конец жизни. Не завидую таким слабым людям. С ними скучно.

***

– Аманда, давай ужинать! – доносится до меня крик мамы.

– Сейчас!

Я выключаю сайт в интернете о нервнобольных, неуравновешенных людях, то есть о таких же, как и я, и вскакиваю с мягкого стула. Пройдя по валяющейся на полу одежде, я бледными руками приоткрыла дверь. Выйдя на кухню, я увидела родителей, которые ели, приготовленную мамой, стряпню. Не то, чтобы мама плохо готовила, но она любит «творить», потому нам с отцом приходится привыкать к «заморским» блюдам. Порой, мне кажется, что комната, в которой я провожу двадцать четыре часа в сутки, считается единственным местом, где тихо, темно и спокойно. Наша кухня красивая, уютная, не спорю, но здесь нет особой атмосферы покоя. Эти белые шторы, бежевые шкафчики, стол с беловатой скатертью, паркет, на котором разместился ковёр, что цветом напоминал орех. Все это меня отталкивает. Я отодвинула стул и присела за небольшой столик, на котором было много еды.

– Что тебе положить? – мама хватает мою тарелку и вопросительно смотрит на меня, ожидая ответа.

– Я сама, мне не пять лет, – я выхватила из её рук белую посуду и раздражительно начала класть в нее салат.

Мама и папа переглянулись и молча продолжили есть, изредка поглядывая на меня. Возможно, вы не заметили, но я, правда стараюсь сдерживать себя и не показывать своё расстройство. Мне не нужны эти бессмысленные походы по белым кабинетам, чтобы услышать, то, что я и так знаю. Во мне словно какой-то вирус, который мутирует мой характер; так хочется накричать на кого-то и сломать какую-нибудь вещь, например, тарелку.

– Как дела в школе? – мама улыбнулась.

– Нормально.

– А как поживают Алиса и Лара?

Я бросила на стол вилку, и послышался звук хрусталя. Родители хмуро посмотрели на меня и обменялись друг с другом волнительными взглядами. Мое сердце ненормально постукивает. Я чувствую, как злость выходит из моих ушей. Дыхание участилось, и сейчас я похожа на кота, которого дернули за хвост.

– Ты меня допрашиваешь?! – я повысила голос.

– Нет, дорогая, я просто спрашиваю.

– Аманда, ты в порядке? – вмешался отец.

– Как можно быть в порядке, когда вы тут устроили допрос?! – я вскочила с деревянного стула и посмотрела на растерянные лица родителей. – Оставьте меня в покое, ладно?!

Мама хотела что-то добавить, но я лишь цыкнула и выбежала из кухни, крича на все живое. Я хочу контролировать эту болезнь, но во время вспышки, мое сознание отключается, и я нахожусь в руках «темной себя». Алиса и Лара мои лучшие подруги. То есть, бывшие лучшие подруги. Мы перестали общаться после того, как я поняла, что со мной что-то не так. Обозвав их лживыми стервами, мы больше не обменивались ни словом.

Я хлопнула дверью своей комнаты и заперла её на замок. Еще один минус психического расстройства – невозможность сдержать слезы. Только представьте: вы просто видите бездомного котенка, и ревете навзрыд; смотрите мелодраму и ощущаешь влагу на щеках. Любая мелочь – и ты плачешь. По-моему, это нормально быть психом в наше время. С таким окружением – это ожидаемо. На самом деле мне страшно. Я чувствую, как болезнь поедает меня изнутри, убивая еще работающее клетки мозга. Почему я не расскажу родителям, что больна? Я просто не хочу. Не хочу, чтобы они нервничали и кричали, что их дочь изнутри погибает. Может, это болезнь запрещает мне рассказывать все родителям, догадываясь о моем излечении? Но это еще цветочки, ведь иногда мне мерещатся несуществующие люди. Что-то типа фантомов, которых не было и не будет никогда. Если верить википедии, то у меня шизофрения второго ранга, но вялотекущая. То есть, признаки психического расстройства есть, но при этом я могу работать и общаться, пока что.... Раньше мне слышались лишь голоса, которые говорили, как я прекрасно рисую и пишу стихи, но теперь.... Теперь я вижу людей, которые противно смеются и издают страшные звуки. Это длится не больше минуты, но для меня это целая вечность. Порой у меня не выходит думать. Звучит глупо, но на самом деле страшно. Я просто теряю «нить» мыслей. Это ужасно, но я не знаю, что поделать. Иногда я ощущаю разные запахи, например, бензина или запах гари. Самое ужасное то, что я не соображаю где реальность, а где галлюцинация. Я просто теряюсь. Я настолько изменилась, что перестала ценить все и всех. Один раз мой глупый язык произнёс маму по имени и отчеству. Родители тогда чуть не упали в обморок. Это было чудовищно, правду говорю. Но и это ещё не все. Порой мне плевать на своих родителей. Мне становится противно при их виде, и это печально.

***

Выхожу из машины родителей, игнорируя их: «Удачи в школе». Моя школа напоминает мне колонию для тугодумов. Нет, отличники у нас имеются, но это ничего не меняет. Одеваюсь я соответственно своему диагнозу: серая толстовка, юбка и чёрное пальто. На дворе февраль, холодновато. Но этот холод не сравнить с холодом в моей голове.

Коридор школы. Подростки напоминают муравьев, которые спешат куда-то непонятно для чего. Серые стены, заклеены плакатами с глупыми надписями о том, что наркотики приносят вред и приводят к смерти. Серьезно? Они считают, что если люди прочтут стенды, то перестанут принимать эту дрянь? Все равнодушны к этим плакатам, ведь они никого не цепляют и не вдохновляют. Это то же самое, что если написать: «Эй, урод, хватит быть уродом». Но кого это волнует?

– Смотри куда идешь, Хилл! – кричит мне один из игроков футбольной команды. Я задела его плечом, а он сразу накричал на меня. И как после этого верить в добро и искренность людей? Извини, но добрых фей и пони не существует. Вот она реальность – полный мраков и лишение светлых качеств. Люди испытывают любовь к чему угодно, только не к самим людям. Их сердца полны токсинов, которые убивают их, при этом заражая других.

Я прошла в класс и уселась за свою парту, закинув на спинку стула рюкзак. Первый урок – история. Иногда, мою голову посещают мысли о том, что если бы я могла видеть фантомы известных людей, таких как: Линкольн, Аристотель, Шекспир, Вашингтон и других, то мои оценки имели бы успех. Но нет, мечтать не вредно. Мне мерещатся какие-то чудики и монстры.

Прозвенел звонок. Все ученики заняли свои места, но продолжали говорить. Я посмотрела на Алису с Ларой. Эти двое даже не косятся на меня. Хотя, чего я жду? Назвала их стервами и сейчас думаю о том, почему они со мной так грубы? Я точно спятила.

– Доброе утро, класс, – вошёл в спешке учитель. Мистер Тейлор рухнулся на свой стул и облегченно вздохнул, – откройте, пожалуйста, страницу сто сорок один.

Все послушно открыли толстые учебники и принялись листать чуть пожелтевшие страницы. Историк начал что-то рассказывать и ходить по рядам, пристально наблюдая за нами. Ему около тридцати лет, он вполне красив, умён, хорошо сложен. Именно поэтому все влюблялись в него. Все, кроме меня. Меня этот красавчик не привлёк.

– Аманда Хилл, просьба пройти в кабинет директора, – послышался голос из магнитофона.

По телу прошлись мурашки. Все уставились на меня, включая учителя, и продолжали пожирать глазами. Я неловко глотнула комок, застрявший в горле, и встала с места.

– Наша тихоня натворила бед, плохая девочка! – произнёс Питер – задира года. Все засмеялись, и мне стало хуже.

– Пошел ты!

– Аманда, не выражайся в классе! – громко произнёс историк.

Я покинула кабинет и направилась в директорскую. Пытаюсь угомонить внутреннего психа, которого разбудил Питер, и подхожу к белой двери.

– Аманда, иди за мной, – я обернулась и увидела нашего школьного психолога. Я послушно последовала за ним, предчувствуя неприятность. Это нормально, ведь я боюсь психологов. Нельзя, чтобы кто-то узнал о моей проблеме.

Мы вошли в светлый кабинет. На стенках висели рисунки и грамоты почета. Мистер Мартин усадил меня в кожаное кресло на колесиках и сам сел за своё место. Я оглядываюсь. Впервые нахожусь в его кабинете. Комната небольшая, но уютная. Слева от меня находится диван такого же материала, что и кресло. Стол деревянный; на нем много бумажек и различных книг. Мужчина надел на свой нос очки и сложил руки на тумбочку.

– Ты, наверное, думаешь, зачем я тебя позвал? – начал психолог. Я кивнула, и мои глаза забегали в страхе, что тот все знает. Мужчина взял из белой стопки две бумажки и положил их возле меня. – Что это?

Я присмотрелась и узнала тест, который мы недавно проходили.

– Это тест, – ответила я.

– Верно, но это тест с результатами, – мистер Мартин подвинул ко мне ближе листок, – Это твой, а это другого ученика. Посмотри внимательно, ничего не смущает?

Я взяла в руки листок и присмотрелась. Мой результат имел тридцать пять баллов, а в другом было девяносто семь.

– Я не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Психолог вздохнул и убрал листовки.

– Ты набрала меньше всех баллов по тесту. Если ты была внимательна, то наверняка заметила провокационные вопросы, я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– Аманда, это тест на психическое состояние человека, и у тебя оно нестабильно.

По спине прошёлся холодный пот, а сердце начало биться быстрее. Он знает.... Знает!!!

– Я…

– Я должен сообщить об этом твоим родителям, ты понимаешь? Нельзя запускать психику, это опасно, Аманда! – строго проговорил он.

Боже! Он расскажет все родителям! Я готова упасть и заплакать. Вот и все, конец моей тайне!

– Мистер Мартин, в этом нет нужды, я сама все расскажу родителям. Думаю, во всем виноваты тесты и экзамены… – главное быть убедительной.

– Не думаю, что дело только в экзаменах.... В следующую пятницу будет повторный тест, Аманда. – произнёс с намеком тот.

– Я поняла, вот увидите, следующий тест будет иметь положительный результат. Сегодня же обращусь к доктору.

– Хорошо, пожалуйста, не дай мне пожалеть, что я тебе доверился.

– Не пожалеете, я обещаю, что расскажу все родителям, – заверила я и встала со стула, направившись к выходу.

– Стой, Аманда, если тебе надо с кем-то поговорить, то я всегда здесь.

– Спасибо.

Я вышла из кабинета и побежала в уборную. Слезы начали стекать с глазниц. Мне так страшно, что родители узнают. Но я им ни в коем случае не скажу, нельзя. Снова проснулась боль, которая показывала себя через пульсирующую боль в голове. Звон голосов начал увеличиваться, они все слали кричать! Я не могу разобрать, что они говорят. Не понимаю, где мои мысли и где мысли внутреннего психа. Это правда. Я действительно больна.

Глава 2.

Еще минут пять, и слезы перестали лить из глаз. Опухшие глаза и обветренные губы были ярко-красного оттенка. Мои жизненные силы на исходе. Быть морально убитой – одно, а эмоционально – другое. Мои голоса говорят, чтобы я покончила с собой. Пошла домой и сделала это. Набрала воду, взяла лезвие… Но нет, я не собираюсь умирать, пока не попаду на концерт своей любимой группы; пока не увижу вживую своих любимых актёров и писателей. Шизофрении придётся подождать.

***

Я сбежала с уроков. Убежала домой. Холодный воздух развевает мои тёмные пряди. Город такой хмурый и серый. Он нагоняет такую дикую тоску, что хочется взять и спрыгнуть с моста. Погода пасмурная, но солнце пытается пробиться сквозь тучи. Если посмотреть вокруг, то можно увидеть большие здания, высокие, лысые деревья. Магазины, которые забиты очередями людей. Хоть улицы и переполнены зданиями, они все равно пусты. Продолжаю идти, считая шаги, как вдруг врезаюсь в какого-то парня. Я подняла голову и взглянула на него. Ему было лет семнадцать – восемнадцать, похож на коренного американца; на нем: черная куртка, джинсы и шапка. Волосы незнакомца, которые были под головным убором, тёмные, видно он брюнет. Губы алые или даже красные; нижняя губа полнее верхней. Он был хорош собой. Его карие глаза уставились в мои, и от смущения я опустила их.

– Извини, – произнёс парень. Его голос был пленительным. Не знаю почему, но этот голос напоминал мне знакомый звук песни. Я улыбнулась.

– А ты меня.

– Измеряешь шаги? – он кивнул на мои ноги.

– Нет, считаю, но… Уже сбилась.

– Причудливо, – ухмыляется незнакомец.

– Вовсе нет, меня зовут Аманда.

Зачем я ему это говорю? Чтобы я знакомилась с кем-то или просто начала болтать? Странный феномен; но этот парень зацепил меня своими глазами и голосом, или может мне просто грустно?

– Сэм.

Я улыбаюсь и смотрю на него, не издавая звука. Ветер развевает, мои волосы и щекочет красные щеки. Мы продолжаем наши гляделки. На секунду я забыла о своих проблемах и окунулась в нового знакомого. Я заметила, как один прохожий пристально смотрит на меня. Мужчина в капюшоне с выпученными глазами глядит в мою сторону, а, когда замечает мой взор, сразу же убирает взгляд и застенчиво улыбается. Я улыбнулась в ответ. Моя шея повернулась к Сэму, но его уже не было. Он словно испарился. На сердце стало пусто и тяжко. Я знала лишь его имя, больше ничего. Мы не обменялись даже номерами. Почему у меня такое странное чувство, словно бы я его знала сто лет? Уверена, что вижу его впервые в своей жизни, но лицо уж больно знакомое; и голос также знаком.

Постояв еще минутку, я сделала шаг вперёд и прошла дальше, думая о новом знакомом. Дома никого не было, лишь сквозняк в моей комнате. Я подбежала к окну и прикрыла его, чтобы ветер перестал насылать холод. Мое окно было огромным и имело большой, внутренний подоконник, на котором я могла сидеть и читать книги; также висели жёлтые гирлянды, которые дополняли мой маленький мир. Смотря в оконную раму, я представляла, как девушка и парень танцуют вальс под дождём, как они крутятся и смеются; как парень берет и целует свою половинку. Меня никогда не любили. Таких, как я не то, чтобы не любили, таких вообще не замечали. Невидимка для всех, что может быть ужасней?

Я собрала вещи, которые были разбросаны по полу, и засунула их шкаф, который лучше не открывать. Махровый, белый, пушистый ковёр ласкал мои ступни и теперь был хотя бы виден. Большая, деревянная кровать не была застелена, хоть мама и говорила убрать её. Но мне всё равно на наставления мамы, как пустой звук; она могла это понять. Я сижу на ковре, облокотившись на спинку кровати, и пытаюсь начать вести дневник. Мне его подарили на шестнадцатый день рождения, но я им не пользовалась, до этих пор.

«Дорогой дневник, я не знаю, зачем пишу эти строки, просто мне надоело молчать. Я знаю, что больна и схожу с ума; знаю, что постепенно умираю, но продолжаю скрывать этот факт. Сегодня я решила, что буду стараться исправить себя, хотя бы потому, что скоро будет повторный тест, который определит мою дальнейшую судьбу. Страшно ли мне? Да, но я справлюсь.»

Я хотела продолжить заполнять дневник, как услышала какой-то шум. По коже прошлись мурашки: я боюсь, что вновь начались галлюцинации. Они могут быть разные: от милой старушки, до страшного клоуна – убийцы. Слышу, как бьется мое сердце. Шум стал чётче; он исходил из окна. Я медленно подошла к подоконнику и схватила первое, что попалось под руку. Линейка. Серьезно? Снова шум и снова шаг. Оглядываюсь в окошко, вроде никого нет, но вдруг вижу знакомую куртку и шапку. Около меня оказывается недавний знакомый. Улыбка скользнула по моему лицу. Я судорожно открываю окно и впускаю внутрь Сэма. Он с грохотом входит в дом и смеётся.

– Что ты тут делаешь? Как ты меня нашёл? – я закрыла окно и подошла к парню.

– И тебе привет, Аманда.

– Что ты тут делаешь? – повторила я, проигнорировав его приветствие.

– Я здесь неподалеку живу, мы почти соседи!

– Шутишь? – на моем лице сверкает детская улыбка.

– Ну, что, как будем веселиться?

– Что?

– Посмотрим фильм?

Я смотрю на него. Он по-детски улыбается, а затем начинает рассматривать мою спальню. Почему-то с ним я чувствую себя комфортно. Может, он не позволит моей болезни убить меня? Парень снял с себя верхнюю одежду и прыгнул на кровать. Не знаю, забавляла ли меня его наглость, наверное, да.

– У меня есть свободное время, так что? Какой фильм? – продолжает Сэм.

– Эй, какой еще фильм? Я совершенно тебя не знаю!

– Тогда давай поговорим? Сколько тебе лет?

Я присела рядом с ним и поправила волосы.

– А тебе?

– Я первый спросил.

– Давай вместе? – парень кивнул, и мы одновременно произнесли «семнадцать». Сэм смотрит на меня, не отрываясь. Его взгляд замораживал и пугал.

– Как ты нашёл мой дом? И вообще, что ты тут делаешь?

Сэм вдохнул и встал с кровати; он начал бродить по комнатке, смотря и трогая вещи. Любопытный парень, однако.

– Я проследил за тобой, – спокойно ответил тот.

– Проследил? – удивлённо переспросила я.

– Да.

Я хотела что-то сказать, но услышала голоса родителей. Сердце начало вырабатывать адреналин, ведь если мама с папой увидят мальчика в моей спальне, то могут меня не понять. Я вскочила на ноги и подбежала к Сэму. Касаюсь его плеч и веду к окну.

– Что ты творишь? – толи смеётся, толи ругается новый друг.

– Мои родители вернулись, они не должны тебя здесь видеть!

Я открыла окно, и парень полез в него. Он смотрит на меня, но я не могу понять его взгляда, что он имеет в виду? Затем поняв, мои руки потянулись к его верхней одежде, и я бросила её на голову юноши.

– До завтра, Аманда! – улыбнулся он и побежал вниз по улице.

Впервые чувствую такую щекотку в животе. Моя улыбка не может сойти с губ, будто её запечатали. В голове много вопросов: Кто он? Где живет? Его фамилия? У него есть девушка?

Последняя мысль не к черту, но она все же пробежала по больным стенкам мозга. Дверь спальни открывается, и в комнату входят возбужденные родители. Они с каким-то взглядом смотрят на меня и продолжают молчать.

– Что? – начала я и прошла к кровати.

– Ты сбежала с уроков? – мама тычет мне телефоном, а значит, что ей позвонили.

– На то были причины.

– Какие? Что с тобой происходит, Аманда?!

Разговоры такого плана заставляют меня нервничать и тревожить мою пошатанную психику. Я таки чувствую, как злость собирается в кулаке. Голоса шепчут напасть на родителей, но я еще в своем уме и не буду калечить дорогих мне людей. Голова начинает болеть и создаётся впечатление, что она опухает и вот-вот рванет.

– Господи, мне стало плохо, ясно?! Хватит лезть в мою жизнь! И хватит входить в мою комнату без стуков! – я взялась за голову и принялась кричать. Родители переглянулись.

– Аманда, ты наша дочь! И хочешь ты или нет, но мы будем вмешиваться в твою жизнь, – папа пытается держать себя в руках. Будь я на его месте, то давно бы влепила себе пощёчину.

– Выйдите из моей комнаты! Оставьте меня в покое!

– Аманда, что с тобой, дочка? – мама сдерживает слезы и с выпученными глазами смотрит на меня. Папа кладёт свою ладонь на плечо мамы, и, поглаживая, направляет её к выходу. Они ушли и оставили меня одну, как я и хотела. Но, может, этого хотела не я, а болезнь? Слезы вырвались из глаз и шельфом текли по щекам. Страдать от гнева и одиночества очень страшно, тем более, когда оно может убить. Подхожу к двери и слушаю разговор родителей.

—…Это просто переходный возраст, все пройдет, – произносит мама.

—…Надеюсь, ты права Лилиан. Раньше она не вела себя так.

Мне так больно: все зависит от меня, но я не справляюсь с эмоциями. Все чувства усилились и образовали вихрь, над которым правит мое Альтер эго. Я так боюсь, что может произойти страшная вещь. Особенно ночью, когда комната наполняется тенями. Мне мерещится разная дрянь; и если в детстве меня спасало одеяло, то теперь, оно лишь скрывает мой страх. Я боюсь открывать лишний раз глаза и увидеть перед собой какого-то «человека», которого нет в природе. Я сошла с ума.

Подхожу к компьютеру и включаю его. Сев на стул, я открыла Google и принялась читать про шизофрению и лёгкий бред, надеясь найти способ сдерживания это безрассудства. Повсюду лишь симптомы, симптомы и никаких советов об удержании этой болезни. Голова вновь заколола, словно кто-то ущипнул меня. Я обернулась, боясь увидеть галлюцинацию, но все было спокойно. Вдруг, на стенке образовалась дырка, через которую вышло паукообразное существо, только вместо восьми пар лапок у него было восемь глаз. Я вскочила со стула и с выпученными глазами полезла на кровать. Эта тварь начала приближаться ко мне, вселяя ужас. По спине и лбу льётся холодный пот ужаса и страха, ноги подкашиваются и трясутся, как ветки дерева при сильном ветре. Мои короткие, каштановые пряди теряют окраску и превращаются в белые нити. Где-то глубоко-глубоко внутри я осознаю, что это лишь мой бред и ведение, но мне все равно страшно.

– Пошел прочь! Исчезни! – я бросила в существо свои вещи и тот исчез. Глаза уставились на стенку, где была дыра, но теперь это обычная плоскость.

Бегу к зеркалу и смотрю на себя. Во что я превратилась? Мои карие глаза были пусты, когда раньше они издавали радостный блеск; губы дрожали со страху и были опухшими. А мои бедные волосы.... Некоторые пряди были белого цвета. Поседеть в семнадцать лет? Не думаю, что это входит в мои планы.

***

Школа. Я сижу на скамье и наблюдаю за тем, как мои сверстники живут обычной жизнью. Например, Билл: парень очень умён, но делает глупый вид в надежде, что понравится одной девушке. Или Фауста: эта девушка ненавидит свою подругу, но притворяется, что обожает её, что она лучшая. Как можно быть такими лицемерами? Заставляет задуматься. Никто не ангел, но надевать фальшивые маски – не круто. Все, что мы делаем плохое, однажды вернётся к нам. Только будет больнее.

– Привет, – слышу за спиной довольно знакомый мужской голос. Рядом со мной сел Майкл – мой одноклассник. На парня надета кожаная куртка, напоминавшая цвет шоколада; джины и кеды, что были немного испачканы. Каштановые волосы Майкла напоминали воронье гнездо, но ему эта прическа подходила. Могу сказать, что одноклассник у меня симпатичный, а также довольно умный, даже очень.

– Чего тебе, Майк?

Он улыбнулся.

– Ты помнишь, что нам задали лабораторную работу по физике?

Физика. Ненавижу этот предмет. С самого первого дня, когда мы только начали её проходить, я поняла, что у меня будет неудовлетворительная оценка. Конечно, если не открываешь учебник, то ничего не поймёшь. Но это просто ненависть с первого взгляда. Я даже не удивлюсь, если ко мне прибудет галлюцинация в виде учебника физики.

—… Завтра сдавать, а мы даже не начали проводить опыт, – продолжает парень.

– Ладно, после школы пойдем ко мне домой, и начнём готовиться, – я встала на ноги и кивнула Майклу.

Класс, вечер в компании учебника физики и старины Майкла Стивенса.

– Аманда, ты в порядке? – вдруг спросил тот.

Меня это не удивило. Всех волнует, что стало с жизнерадостной Амандой Хилл. Когда они спрашивают: «Ты в порядке?», мне приходится кивать. Да, я в порядке; может, не сегодня, не завтра, но я в порядке. А, разве, это кого-нибудь волнует? Не-е-ет, людям просто любопытно, что со мной стало. Они гадают: умер ли у меня кто-то, бросил ли меня кто-то? Но по правде, никого не волнует, что со мной. Опять же – это игра.

***

Мы с Майклом молча идем ко мне домой. Погода солнечная, что меня и раздражает. Можно подумать, что я любитель дождя и молнии? Нет, это не так. У меня нет любимой погоды; меня любая погода выводит из себя. Жаль, что не существует пустота, просто: ни солнца, ни облаков, ни туч, ни грозы; а просто пустое небо. При этом воздух был бы и не тёплым, и не холодным, а что-то среднее. По-моему, это ненормально, что я так думаю. Ах, да, я забыла. Ненормальность – мое призвание.

– Ты далеко живешь? – спросил одноклассник, прерывая неловкую тишину.

Я осмотрелась. Дома были красивые, большие, но одинокие. Либо это шизофрения постаралась, либо это просто детская фантазия, но я смотрю на дома и вижу лица. Окна – это глаза, входная дверь – рот. У некоторых носов нет, но если есть балкон, то и у дома есть носик. По окнам – глазам видно, какие дома весёлые, радостные, счастливые, а какие – несчастные, брошенные, печальные. И ты хочешь спросить у них: «Эй, друг, что не так»? А они в ответ: «Все не так». Вообще-то я вижу лица не только в домах, но и в машинах. Если фары, прищуренные и не растянутые вверх, то эта машина – азиат: возможно, китаец или японец. А, если фары опущены вниз как-то угрюмо и злобно, то и в итоге машина будет считаться злой. По бамперу определяешь: улыбается она или грустит. Можете смеяться, но меня такие вещи радуют. Так я не чувствую себя одинокой.

– Нет, почти пришли, – после долгой паузы ответила я. У Майкла в руках коробка с каким-то проектом для физики. Он тяжело дышит и растеряно идет, видно тот устал.

Я стараюсь этого не замечать и глядеть по сторонам. Повсюду люди. Они так торопливо идут, не видя ничего на своём пути. Я посмотрела налево и заметила знакомую фигуру. Через дорогу, на тротуаре, стоит мой недавний знакомый. Сэм увидел меня и помахал. Опять эта дурацкая улыбка, которая застыла на моем лице. Парень продолжает мне махать и так же, как и я улыбаться.

– Аманда, помоги… – произносит Майк, и я поворачиваю к нему голову. Он положил коробку на пол и начал тяжело дышать. Когда друг по заданию отдышался и вновь был готов поднять тяжеленную коробку, я вновь посмотрела на то место, где стоял Сэм. Но его уже не было. Трепет в груди пропал быстрее, чем появился. Когда человек западает в душу, ты не можешь его оттуда прогнать; это просто невозможно. Теперь этот человек часть тебя, то есть, Сэм моя часть. Нет-нет, я не влюблена. Это даже не симпатия, а просто привязанность. У меня такого никогда не было, чтобы за одну встречу, так привязаться к человеку.

Мы пришли домой, где была только мама. Она открыла нам дверь и начала вытирать свои испачканные руки полотенцем.

– Здравствуйте, миссис Хилл, – поприветствовал маму мой одноклассник. Та искренне улыбнулась и помогла парню с коробкой.

– У нас общий проект по физике, так что… – произнесла я и неловко улыбнулась. Я уточнила это для мамы, ведь она уже успела представить нас с Майклом в свадебных нарядах. Мамы, они такие…

– Хорошо, ясно. Как сделаете работу приходите ужинать, у нас жареный цыплёнок.

– Ладно, ну мы пойдем!

Я и Майк вошли в мою комнату, которая к счастью была убрана. Видно постаралась мама. Мы уселись на ковёр и принялись раскладывать нужные предметы: книги, тетради, огромные линейки-раскладушки, а также этот громадный прибор, который нёс в руках парень.

– Начнём с простых азов, ты ведь читала тридцатую главу? – вздохнул парень и взял в руки ручку.

– Нет, я вообще не открывала учебник, ни разу.

Майкл удивлённо посмотрел на меня и начал дёргаться.

– Вообще? О чем ты думала, Аманда? От этой работы зависит наша оценка за семестр!

Почему люди не поймут, что мне плевать? Мне плевать на физику, плевать на свою оценку, на будущее. Мне хочется лишь есть тако и смотреть мультфильм «Гриффины».

– Ну, извини мистер всезнайка, мне было не до этого! – раздражительно ответила я. Болезнь может взять вверх надо мной, и тогда конец бедному парню.

– Ладно, не будем ссориться.... Ну, хоть что-то ты знаешь, да?

– Я знаю, что земля круглая, достаточно?

– Это не смешно, Аманда! Мы завалим проект!

Я вскочила с ковра и прошла к столу, где лежал пузырёк с белыми таблетками. Зная своё положение, я купила успокоительное. Надеюсь, поможет.

– Черт возьми, да пойми же, мне плевать на все! На физику, на твой провал, понимаешь?

– Да, понимаю.... Понимаю, что мне придётся пахать всю ночь за двоих! – парень обиженно взглянул на меня и начал собирать вещи. Он сложил учебники в рюкзак, а большой прибор обратно в коробку.

– Ладно, проваливай!

Майкл выходит из комнаты, а я иду за ним. Слышу, как к нам несётся мама. На ней фартук, а на правой руке кухонная перчатка.

– Уже закончили? – улыбнулась она. Парень развернулся и пристально поглядел в мою сторону.

– Нет, просто Майклу уже пора домой! – я сложила руки на груди и облокотилась об стенку. Мама с недоумением смотрит на меня, а затем на обиженного одноклассника. Мне и самой не приятна эта ситуация, но я не могу бороться с гневом.

– Извините миссис Хилл, до свидания! – выдохнул тот и покинул дом.

Я прошла на кухню и схватила чищеную морковь, которую приготовила мама для салата. На плите парятся овощи, и чувствуется запах жареного цыплёнка. Мама быстрыми шагами забежала в комнату и встала напротив меня. Она сложила руки на пояс и нервно смотрела в мою сторону, ожидая объяснений.

– Ну, и что это было? – прервала молчание та.

– Ты о чем?

Мама подошла к плите, схватила ложку и начала помешивать овощи, что были в сковородке. Женщина поглядывает толи на меня, толи на прожарку. Я продолжаю хрустеть морковью, тем самым, раздражая её.

– Вы поссорились?

– Лично я ничего не сделала, он сам решил уйти! Ну и пусть, мне плевать.

– Аманда! – мама резко повернулась ко мне. – Что с тобой творится?! Ты перестала дружить с Алисой и Ларой, перестала выходить из комнаты, грубишь всем! Что с тобой такое?!