Текст книги "Срочная доставка (Особый вердикт)"

19

– Сомневаюсь, – сказал Бригадир, – что потребуется большая осторожность. Возможно, машина эта и оказывает воздействие на чувствительных людей, как вы, но человек, прочно стоящий на ногах, с сильной волей и практическим взглядом на вещи…

– Кажется, – заметил с иронией Лансинг, – вы делаете комплимент самому себе. В таком случае, не буду вас удерживать. Пожалуйста, смело шагайте вперед.

– Вы ошибаетесь, и сильно, – сообщила Мэри Бригадиру. – Я вообще не отношусь к чувствительным людям. Возможно Эдвард и наверняка Сандра могут быть отнесены к впечатлительным натурам. Пастор тоже был впечатлительным и…

– Пастор, – сказал резко Бригадир, – не мог быть впечатлительным человеком. Расхлябанным, нестабильным – возможно, но в других отношениях – как дерево.

Мэри тяжело вздохнула:

– Делайте как хотите, – сказала она, пожав плечами.

Они стояли впятером на металлическом мостике, достаточно далеко от машин, которые продолжали подмигивать огоньками своих кошачьих глаз, продолжали бормотать себе под нос песню.

– Я предполагаю, – сказал разочарованно Юргенс, – что я, будучи сам наполовину машиной, почувствую какую-то близость с этим устройством. Конечно, в моем мире есть только самые простые машины, ничего подобного этой. Да, как я сказал, я предвкушал что-то весьма интересное и необычное. И я сильно разочарован.

– Ты ничего не чувствуешь? – спросила Сандра.

– Абсолютно, – ответил робот.

– Итак, мы увидели эту машину, – сказал Бригадир. – Что мы будем делать теперь?

– Мы вам ничего и не обещали, – ответил спокойно Лансинг. – Кроме того, что вместе с вами придем сюда, взглянуть на эти машины. Я лично больше ничего делать не собираюсь. Просто еще раз посмотрю на них – и все.

– Но какая тогда от них польза? От того, что мы их нашли?

– Мы же говорили вам, – напомнила Мэри, – что сейчас нет способа понять, что это за машины. Мы отправились на поиски – вы сами не знали, чего именно. Вот, мы для вас нашли. Что это – определяйте сами, если хотите. Пастор говорил о таящемся в этом городе зле. Я лично уверена, что город этот неизбежно убьет нас по одному. И эта машина – часть той злой силы, которая совершит убийство.

– Вы на самом деле так думаете?

– Не совсем. Сама машина не имеет способности творить зло. Но этот город – не место для людей, и я его покидаю. Немедленно. Эдвард, ты со мной?

– Иди вперед. Я сейчас, прямо за тобой.

– Но подождите минуту! – воскликнул Бригадир. – Вы не можете бросить меня вот так! В момент, когда мы на пороге!

– На пороге чего?

– На пороге разгадки тайны. Той самой разгадки, которую мы ищем!

– Здесь разгадки нет, – сказал Юргенс. – Возможно, эта машина – часть ответа, но не весь ответ, и получить его вы все равно здесь не сможете.

Бригадир, яростно вращая глазами, что-то зашипел в ответ, но ни одного членораздельного слова произнести не смог. Его лицо покраснело от гнева и отчаяния. Потом он перестал шипеть и проревел:

– Ну, это мы еще посмотрим! Я вам покажу! Я вам всем покажу!

И с этим криком он прыгнул вперед, бросившись бежать по металлической дорожке между двумя рядами поющих, подмигивающих огоньками частей машины.

Юргенс сделал два быстрых шага вслед за Бригадиром, стараясь понадежнее упереться костылем в гладкую поверхность металлической дорожки. Лансинг ловко выбил ногой костыль из-под руки робота. Юргенс растянулся поперек металлической ленты.

Бригадир продолжал бежать. Он успел удалиться на весьма солидное расстояние, когда по всему его телу вдруг запрыгали искры. Потом они на миг вспыхнули ослепительно ярко и Бригадир исчез.

Ослепленные вспышкой, они некоторое время стояли, окаменев от удивления и страха. Юргенс с помощью костыля поднялся на ноги, приняв вертикальное положение.

– Очевидно, я обязан вам своим спасением, – сказал он Лансингу, сделав жест благодарности.

– Я ведь тебе уже давно говорил, – напомнил Лансинг, – что если ты попробуешь совершить новую глупость, я тебя огрею, чем попадется под руку.

– Я его не вижу, – простонала Сандра. – Бригадира там нет.

Мэри направила вдоль дорожки луч фонарика.

– И я тоже не вижу, – сказала она. – Луча не хватает.

– Не думаю, что дело в мощности луча, – усомнился Лансинг. – Бригадир ведь действительно исчез.

– Но ведь с нами произошло совсем другое, – запротестовала Мэри. – Наши тела остались здесь.

– Но мы не успели зайти так далеко вдоль дорожки, как наш бравый вояка.

– Возможно, в этом все дело, – согласилась она. – Ты говорил о машинах, способных переносить не только сознание, но и тела. Я сомневалась. Очевидно, ты был прав.

– Теперь двоих нет, – грустно сказала Сандра. – Пастора и Генерала.

– Бригадир может вернуться, – выразил надежду Лансинг.

– Мне почему-то так не кажется, – сказала Мэри. – Слишком большая энергия… Вполне возможно, что Бригадир уже мертв.

– Можете тогда сказать про него, – напомнил Юргенс. – «Он погиб с честью, как герой!». Ой, простите, я не должен был так говорить. Нет, нет! Я не должен был. Это я зря сказал. У меня вырвалось.

– Вы прощены, – снисходительно сказал Лансинг. – Ты просто опередил одного из нас.

– Что теперь? – поинтересовалась Сандра. – Что теперь делаем?

– Это проблема, – призналась Мэри. – Эдвард, ты как предполагаешь – вернется Бригадир назад? Как возвратились мы?

– Понятия не имею. И никаких предположений. Поскольку мы вернулись…

– Но ведь это было совсем другое дело.

– Он просто дурак! – в сердцах воскликнул Лансинг. – Жалкий дурак. Лидер до самого конца!

Они стояли тесной группкой, глядя на пустую металлическую ленту дорожки, вокруг по-прежнему мигали кошачьи глаза огоньков, слышалась тихая песня машины.

– Наверное, нужно немного подождать, – сказала Мэри. – И пока не уходить из города.

– Думаю, что мы должны задержаться, – высказал свое сомнение Юргенс.

– Если он вернется, то мы ему будем очень нужны, – сказала Сандра.

– Эдвард, – спросила Мэри, – что ты думаешь?

– Думаю, что нужно остаться. В такой ситуации мы не можем оставить человека. Не могу представить, что он вернется, но мы должны остаться…

Они перенесли свой лагерь на улицу, где находился вход в подземелье переносящей машины, тихо поющей про себя непонятную песню. И каждый вечер одинокая бестия в холмах выходила кричать о своем одиночестве и тоске.

На четвертое утро, сверившись с картой, которая, предположительно, относилась к данной части мира, они покинули город, двигаясь по продолжению той самой дороги, которая привела их сюда. Они шли на запад.

20

Сразу после полудня они достигли вершины одного из холмов, взявших в кольцо город, и вошли в гротескный мир фигур, созданных ветром и выветрившимся камнем. Дорога теперь бежала вниз, петляя между кошмарными и живописными замками, башнями и прочими фантастическими формами разных цветов, богатство оттенков которым придавали многочисленные слои геологических эпох.

Шли медленно – никто не пытался спешить. И путь давно уже потерял право называться дорогой. Иногда они оказывались на небольших равнинах, заливных пространствах, потом опять погружались в цветное безумие фантастического пейзажа.

Задолго до наступления ночи они отыскали место для ночлега, разбив лагерь у подножия крутого глинистого обрыва. Топливом их обеспечили кучи нанесенного паводком дерева – целые могучие древесные великаны проплывали здесь в бурном пенистом потоке, изрезавшем местность. Топливо у них было, хуже обстояли дела с водой. Впрочем, день не был чрезмерно жарким и фляги были почти полны.

Растительность росла редко. Не считая случайных пятачков сочной травы и небольших рощиц хвойных, невысоких деревьев, прижимавшихся к земле, фигурный изрезанный пейзаж был бесплоден и гол, как стол.

Поужинав, они сидели и наблюдали, как меркнет прелесть игры красок. Когда наступила ночь, звезды, яркие, крупные, какие-то ощутимые, твердые, высыпали на небо. Рассматривая небо, Лансинг обнаружил несколько знакомых созвездий. Теперь сомнений быть не могло, сказал он сам себе. Это Земля, старушка-Земля, а вовсе не другая планета иной звездной системы. Это одна из альтернативных планет, альтернатив его родной Земли, параллельный мир, о котором рассуждал старина Энди, ни на секунду не подозревая, что такая параллельная Земля могла существовать.

Лансинга тревожил фактор времени. Если созвездия остались практически такими же, то разница во времени между этой Землей и родным миром Лансинга не могла превышать несколько тысячелетий, и тем не менее, великая цивилизация, более развитая, чем родная культура Лансинга, успела развиться, достигнуть пика и рухнуть. Возможно ли, что Человек в этом мире начал свой путь к цивилизации раньше? Возможно ли, что кризисной точкой разницы между мирами было вымирание человечества на Земле Лансинга, вынудившее начать все сначала? Идея не давала ему покоя. Если человек погиб в одном мире, то какова вероятность новой попытки? Здравый смысл говорил, что вероятность приближается к нулю.

– Эдвард, – позвала Мэри, – что ты молчишь? Что с тобой случилось?

Он покачал головой.

– Так, разные несвязные мысли. Ничего особенно важного.

– Мне как-то все неловко, – сказала Сандра, – что мы так рано покинули город. Мы не дали Бригадиру времени вернуться.

– Почему же ты молчала? – спросила Мэри. – Ты могла бы сказать это тогда. Мы бы приняли во внимание твое мнение.

– Но я, так же, как и вы, спешила уйти из города. Мысль об еще одном дне была для меня непереносима.

– Я лично считаю, что мы зря тратим время, ожидая Бригадира, – сказал Лансинг. – Он уже не вернется к нам.

– А что теперь с нами будет? – тревожно спросила Сандра.

– Из-за того, что пропали Бригадир и Пастор? – уточнил Юргенс.

– Нет. Просто нас было шестеро. Осталось четверо. А когда останется трое или двое?

– Здесь у нас больше шансов, чем в городе, – сказала с надеждой Мэри.

– Город – это убийца. Мы потеряли в городе людей.

– С нами все будет в порядке, – сказал Юргенс. – Мы будем очень осторожны. Будем внимательны и не станем напрасно рисковать.

– Но ведь мы не знаем, куда движемся, – печально воскликнула Сандра.

– А мы этого вообще никогда не знали, – резонно заметил Юргенс. – С самого момента, как оказались выброшенными в этот мир. Вдруг следующий поворот дороги даст нам ответ на этот вопрос? Или мы получим ответ завтра… или послезавтра?…

В эту ночь к костру опять пришел Сопун. Он обошел лагерь со всех сторон, но в круг света не вторгся. Они сидели и слушали, как Сопун ходит вокруг костра. Что-то в его присутствии было успокаивающее, словно к ним вернулся старый приятель, словно прибежала домой потерявшаяся собака. Никакого страха Сопун не вызывал. Вместе с ними в город Сопун не вошел – вероятно, город ему нравился меньше, чем путешественникам. Но теперь, когда они снова вышли в путь, существо опять присоединилось к ним.

На следующий день, задолго до наступления темноты, они подошли к каким-то развалинам, расположенным на небольшой каменной террасе над дорогой.

– Вот и место для ночлега, – сказал Юргенс.

Они забрались на террасу, подошли к куче упавших камней из мягкого песчаника, которые когда-то образовывали низкую стену вокруг небольшого разрушенного здания, стоявшего в центре прямоугольника, образованного разрушенной стеной.

– Песчаник, – определил Лансинг. – Откуда он тут взялся?

– Вон оттуда, – сказал Юргенс, указывая на невысокий утес. – В глине виден слой песчаника. И признаки, старые следы разработок.

– Странно, – сказал Лансинг.

– Не так уж странно. По пути временами попадались выходы песчаника. Довольно часто.

– Я не обратил внимания.

– Нужно было бы специально приглядываться, чтобы обнаружить этот камень. Он почти одного цвета с глиной. Я его заметил первый раз случайно, а потом уже специально присматривался.

Пространство внутри развалившихся стен прямоугольника едва ли превышало один акр. Развалины здания, стоявшие в центре, были когда-то однокомнатным домиком.

Крыша провалилась, часть стены разрушилась от времени. По хорошо утоптанному земляному полу были разбросаны осколки глиняной посуды, а в углу валялся помятый потускневший металлический горшок.

– Место для отдыха путников, – определила Сандра. – Караван-сарай.

– Или форт, – предположил Юргенс.

– Тут не от чего обороняться, – сказал Лансинг.

– Возможно, когда-то было от чего, – заметил робот.

Позади развалин домика нашли следы костра – горка золы и несколько камней, почерневших от копоти – очевидно, на них ставили чайник или котелок. Возле костра лежала небольшая охапка топлива.

– Тут побывали наши предшественники, – сказал Юргенс. – Они набрали хвороста больше, чем понадобилось. Остатков хватит нам на всю ночь.

– А как с водой? – спросил Лансинг.

– Кажется, у нас ее достаточно, – ответила Мэри. – Но завтра придется поискать.

Лансинг отошел к остаткам оборонительной стены и остановился, глядя на чудовищно иссеченный и изрезанный ландшафт.

Бесплодные земли – вот аналогия, от которой он не мог избавиться уже вторые сутки. В западной части Северной Дакоты он бывал в похожих районах

– и первые колонисты, кажется, это были французы, назвали их Бесплодными землями. Голый край. Нехороший край для путешествия. Неизвестно сколько лет назад ужасной силы потоки воды – наверное, разразился настоящий дождевой потоп – изжевали, искромсали землю, унеся с собой все, что поддалось их напору, оставив места с более упорным материалом, что и дало в результате эти искривленные формы.

Когда-то путь, которым мы сейчас следовали, вполне мог быть торговой дорогой, экономической артерией. Если Сандра не ошиблась, этот домик был когда-то караван-сараем для тех, кто перевозил драгоценный груз из города в город. Что они найдут на другом конце почти исчезнувшей нити дороги?

К нему подошла Мэри, остановилась сзади.

– Снова маловажные и отрывочные мысли?

– Пытаюсь взглянуть в прошлое. Если бы знали, как выглядело это место тысячу лет назад, мы бы многое лучше поняли в настоящем. Сандра предполагает, что здесь размещался караван-сарай…

– Теперь это место отдыха для нас.

– Но раньше? Я только что пытался представить, как проходили здесь караваны. Откуда и куда они шли? Для них это была привычная местность. Нам она незнакома.

– Мы не пропадем, – обнадежила Мэри.

– Но мы все глубже уходим в неизвестное. И понятия не имеем, что лежит впереди. В один из дней кончатся запасы еды. Воды нам уже сейчас не хватает. Завтра мы должны обязательно найти воду.

– У нас есть еще еда Пастора и Бригадира. И ее нам хватит надолго. А вода – вода отыщется.

– Где-то же эта пустынная местность должна кончиться, – сказал Лансинг. – И тогда мы найдем воду. Пойдем назад, к огню.

Луна поднялась рано, круглая, полная, или почти полная, заливая Бесплодный Край призрачным мертвенным светом.

Сидя у самого костра, Сандра поежилась.

– Сказочная страна, – прошептала она. – Но злая, нехорошая. Никогда не думала, что сказочная страна может быть такой зловещей.

– Это зависит от точки зрения, – предположил Лансинг. – А она зависит от мира, в котором ты жила.

Сандра бросила на него испепеляющий взгляд.

– Я жила в прекрасном мире, полном прекрасных людей и вещей.

– Вот об этом я и говорю. У тебя нет точки отсчета для сравнения твоего мира и этого.

Слова были поглощены внезапным воем, раздавшимся, казалось у них прямо над головами.

Сандра вскочила на ноги и закричала. Мэри быстро шагнула вперед, взяла девушку за руку, второй рукой обняла ее за плечи, встряхнула.

– Молчи! – крикнула Мэри. – Тихо!

– Он выследил нас! – простонала Сандра. – Он преследует нас.

– Наверху, – сказал Юргенс, показывая на вершину глинистого утеса по другую сторону дороги, напротив их террасы. – Он там.

Вой прекратился, некоторое время стояла напряженная тишина.

– На гребне, – прошептал Юргенс.

И они увидели – очертания гигантского зверя, издававшего тоскливый вой. Его черный силуэт в свете лунного синего сияния, на фоне серебряного лунного диска.

Зверь напоминал волка. Но он был гораздо больше его, производил впечатление сильного и быстрого создания, вроде волка. Громадная бестия, бездомная, в поисках пристанища, ночлега, раздираемая агонией одиночества, которая заставляла ее изливать в мир свою тоску.

Зверь запрокинул свою большую голову, задрал к небу морду и снова завыл. На этот раз вой напоминал всхлип, прокатившийся под звездным небом над фантастическим пейзажем. над ней. Лансинг почувствовал, что на плечо ему легла чья-то рука. Рядом стоял Юргенс.

– Все в порядке, – сказал Лансинг.

– Конечно, – сказал Юргенс.

Плакальщик стонал и выл. Казалось, стону не будет конца, а потом, совершенно внезапно, вой прекратился, так же внезапно, как и начался. Теперь на фоне диска луны, недавно поднимавшегося на востоке, виднелась лишь черная линия нависшего утеса.

В ту ночь, когда они лежали в мешках, – кроме Юргенса, конечно, – к лагерю пришел Сопун. Сопя, существо, обошло кругом их стоянку. Они лежали и прислушивались к сопению. После визита Плакальщика приход этого дружелюбного существа показался им приятным сюрпризом.

На следующий день, после полудня, они вышли из Бесплодного Края в узкую, но постепенно становившуюся шире зеленую долину, и обнаружили там прозрачный ручей. Чем дальше шли они по берегу ручья, тем шире становилась долина, и линия гребня гористого Бесплодного Края отодвигалась все дальше, пока не превратилась в белую полоску на горизонте и совсем исчезла.

Перед заходом они наткнулись еще на один ручей, побольше первого. Ручей бежал с запада на восток. И там, где два ручья сливались в речку, путешественники обнаружили таверну.

21

Отворив дверь, они увидели перед собой обширную комнату. В дальнем конце горел очаг. Перед ним стоял большой стол, окруженный стульями. Два стула, развернутые спинками к вошедшим, были заняты. Сидевшие на них смотрели на огонь очага. Коренастая невысокая женщина с крупным, лунообразным лицом, поспешно выбежала в комнату из кухни, вытирая руки своим клетчатым фартуком, повязанным вокруг пояса.

– Ага, вот и вы, – поспешно сказала она. – Вы меня застали врасплох. Пришли раньше, чем я предполагала.

Она остановилась перед ними, все еще вытирая руки о фартук, прищурилась, разглядывая. Потом поправила локон, выбившийся из прически и попадавший на глаза.

– Ай! Ай! – негромко воскликнула она, словно чему-то удивившись. – Вас четверо! В городе вы потеряли двоих. Вот эти люди расстались с четырьмя спутниками. А некоторые компании вообще пропадали в этом городе, полностью.

Какой-то незначительный шум заставил Лансинга повернуть голову. В самом дальнем, противоположном очагу, конце комнаты сидели за отдельным столиком игроки в карты. Шум, как понял Лансинг, был тихим похлопыванием карт о стол. Игроки не обратили ни малейшего внимания на вошедшую компанию.

Он кивнул в сторону играющих.

– Когда они пришли?

– Прошлым вечером, – сказала женщина. – Вошли, направились к столику и уселись. И с тех пор играют.

Двое, сидевшие перед очагом, поднялись со стульев и направились через комнату к вошедшим. Впереди шла женщина, блондинка, высокая, гибкая, напоминающая Лансингу королеву. По пятам следовал мужчина, напоминающий коммивояжера-продавца, пытавшегося однажды всучить Лансингу весьма сомнительных достоинств кожаный бумажник.

Женщина протянула Мэри руку.

– Меня зовут Мелисса. Но я не человек, хотя очень похожа. Я марионетка.

Дальнейших объяснений не последовало, но она пожала руки всем четверым.

– Йоргенсон, – представился мужчина. – Чрезвычайно рад познакомиться. Мы оба, должен признаться, весьма напуганы. Сидим здесь уже несколько дней, пытаемся убедить друг друга, что нужно продолжить наш путь. Хотя путешествие и представляется бессмысленным, мы, вольно или невольно, обречены на него.

– Я вполне разделяю ваши чувства, – сказал Лансинг. – Все мы, я думаю, испытали подобные мысли, каждый в свое время.

– Давайте вернемся к огню, – предложил Йоргенсон. – У нас есть бутыль, но мы были не в состоянии с ней справиться. Очевидно, вы нам поможете?…

– С удовольствием, – сказал Лансинг. – Спасибо за предложение.

Женщина в клетчатом фартуке, очевидно, хозяйка таверны, куда-то исчезла. Игроки в карты не обращали внимания на окружавший их мир.

Когда все расселись у огня, получили стаканы и стаканы были наполнены, Йоргенсон сказал:

– А теперь, думаю, мы должны лучше познакомиться друг с другом и обменяться нашими впечатлениями от пережитых приключений. А также мыслями по этому поводу. Что касается меня, то я – путешественник во времени. Когда я оказался в этом мире, то предположил, что просто путешествую. Но в таком случае меня бы здесь давно уже не было. Оказалось, однако, что я ошибался. Я застрял здесь. Почему? Не понимаю. Это первый случай такого рода. Раньше я во время перемещений никогда не застревал.

Лансинг попробовал содержимое стакана и нашел его превосходным, сделав еще один глоток.

– Многие годы, – продолжал Йоргенсон, – я ищу одно определенное время и место. Однажды я побывал там, а потом, невольно, проскользнул в другое время. И с тех самых пор, как я ни старался, я не мог туда вернуться! Вдруг по какой-то причине путь туда для меня закрыт? Если это так, то почему?

– Если вы хорошо помните это место, – сказала Мэри, – то это поможет вам найти его. Если вы его хорошо знаете…

– О, время и место я знаю прекрасно! Это двадцатые годы, так называемые «Ревущие двадцатые»! Хотя я помню их совсем тихими, ничего ревущего – по крайней мере, в том месте и в тот год, где побывал я. Мир и тишина, словно в бесконечный летний день. Мир не достиг циничного усложнения, характерного для последующих десятилетий. По-моему, это был – 1926 год, месяц – август. Место – сонный городок на морском побережье, на восточном побережье. Массачусетс или Делавар, а может, Мэриленд.

– Все эти названия ничего мне не говорят, – пожаловалась Мелисса. – Вы мне говорили – Северная Америка. Но я не знаю, что это такое. Я знаю только наш город. Величественные здания, масса маленьких механических сервов, поддерживающих все наши нужды. Но никаких названий, даже для нашего города. Зачем нам они были нужны!? У нас был город и ничего больше нам не требовалось, мы никуда не хотели идти – если, собственно, было куда

– идти.

– Нас было шестеро, – сказал Йоргенсон, – когда мы попали в этот мир.

– Нас тоже было шестеро, – подтвердила Мэри. – Наверное, такие группы всегда состоят из шести. Но какой в этом смысл?

– Я понятия не имею, – сказал Йоргенсон. – Я знал только нашу группу, а теперь еще вашу.

– А в городе у нас был также идиот, – сказала Мелисса. – Дурачок, шут. Вечно шутки шутил. Иногда даже терял чувство меры, надо сказать. Еще у нас был шулер из Миссисипи. Я раньше не спрашивала, чтобы не показать свое невежество. Но теперь хочу спросить. Может, кто-нибудь скажет мне, что такое Миссисипи?

– Такая большая река, – объяснил Лансинг. – И местность.

– Хозяйка считала, что четверых вы потеряли в городе, – сказала Мэри.

– А как это произошло?

– Они не вернулись назад, – объяснила Мелисса. – Мы все утром отправились на поиски, не знаю чего. Мы понятия не имели, что ищем. Задолго до наступления темноты мы, двое, вернулись в лагерь, к месту сбора на площади города. Мы приготовили ужин, и стали ждать остальных. Мы ждали всю ночь, но они не пришли. Потом, дрожа от страха, мы начали их искать. Искали пять дней и не обнаружили даже никаких их следов. И каждую ночь из холмов доносился жуткий и тоскливый вой какого-то огромного зверя.

– И вы, значит, покинули город по западной дороге, и в конце концов, пришли к этой таверне? – спросила Сандра.

– Именно так и было, – подтвердил Йоргенсон. – И с тех пор мы укрылись в таверне, опасаясь продолжать свой путь.

– Хозяйка уже намекала, что нам пора двигаться дальше, – объяснила Мелисса. – Она знает, что у нас нет денег. Были у одного из тех, кто пропал в городе.

– У нас есть немного денег, – успокоил ее Лансинг. – Мы заплатим за вас и вы сможете идти вместе с нами дальше.

– А вы намерены продолжать путешествие? – спросила Мелисса.

– Конечно, – сказал Юргенс. – А что еще остается делать?

– Но это бессмысленно! – воскликнул Йоргенсон. – Мы не понимаем, зачем мы здесь? Зачем и что мы должны делать? У вас есть какие-то сведения об этом?

– Абсолютно никаких, – сказала Мэри.

– Мы – крысы в лабиринте, – мрачно объявил Лансинг. – Возможно, нам повезет и мы найдем выход. Или приз.

– У меня дома, – сказала Мелисса, – там, где я жила, пока я не перенеслась в этот мир, у нас были игральные столы. Мы играли часами, даже днями. Определенных правил не было. Правила рождались по ходу игры. Иногда уже установившиеся правила вдруг изменялись…

– И кто-нибудь выигрывал? – спросила Мэри.

– Не могу припомнить. Кажется, нет. Никто не выигрывал, ни один из нас. Но мы не расстраивались. Это ведь была всего лишь игра.

– Но сейчас мы играем в игру реальности, – сказал Йоргенсон. – И мы все оставили на кону свои жизни.

– Существуют скептики, – сказал Лансинг, – отрицавшие принцип постоянства во Вселенной. Как раз перед тем, как я покинул свой мир, я разговаривал с одним приятелем, утверждавшим, что во Вселенной царит случайность, если не хуже. В это я поверить не могу. Должен присутствовать элемент здравого смысла, по крайней мере. Причина и следствие. Они тоже должны быть. Должны иметь цель, назначение, хотя мы можем и не суметь понять эту цель. И даже если более развитые представители разумной жизни растолкуют нам подробности, что это за цель, мы все равно можем не уразуметь. Бывает и такое.

– Что не обещает нам счастливого конца, – заметил Йоргенсон.

– Да, опасаюсь, что не обещает. Хотя надежда всегда есть. Мы ведь еще не опустились на самое дно.

– Но есть загадки, – сказал Юргенс, – которые не поддаются разрешению, стоит лишь задуматься над этим вопросом.

– Мы спросили хозяйку о местности и обо всем, что лежит впереди, – сообщила Мелисса. – И она почти ничего не смогла нам сообщить.

– В точности как тот жулик в первой гостинице, – сказал Йоргенсон презрительно. – Он упомянул только о кубе и о городе.

– Хозяйка сказала, – продолжила свое Мелисса. – Что через некоторое время мы встретим поющую башню, и все. И еще она предупредила, чтобы мы не ходили на север. К северу, сказала она, начинается Хаос – с большой буквы.

– Что такое Хаос – она не знает, – пояснил Йоргенсон, – но боится одного этого слова.

– Тогда нужно идти на север, – сказал Юргенс, – я лично всегда подозреваю обман, если кто-то начинает меня предостерегать. Мне кажется, что на севере мы что-то можем обнаружить. Нечто, что от нас прячут.

Лансинг допил вино из своего стакана и поставил его на стол. Потом он медленно поднялся на ноги, обошел стол и оказался рядом со столиком игроков в карты.

Он стоял молча, довольно долго, и ни один из четырех игравших не обратил на него ни малейшего внимания. Потом вдруг один из них поднял голову и посмотрел на Лансинга.

Лансинг в ужасе, инстинктивно, сделал шаг назад. Глаза игрока были черными блестящими камешками в дырах черепа. Нос был не нос, а две дыхательные дыры, проделанные между ртом и глазами. Рот представлял собой еще одно горизонтальное отверстие, прорезь, без всякого намека на губы. Подбородка не было. Лицо плавно переходило в шею.

Лансинг повернулся и пошел прочь. Когда он снова оказался у стола, то услышал, как Сандра говорит странным голосом:

– Как я хочу поскорее увидеть поющую башню!