Текст книги "Культурный код. Как мы живем, что покупаем и почему"

Американские горки

Культуры меняются черепашьими темпами. Нам не суждено стать свидетелями завершения переходного периода нашей культуры. Не увидят этого ни наши дети, ни дети наших детей. Это значит, что коды любви, обольщения и секса сохранятся еще на многие поколения, и надо сказать, это не лучшее, что мы можем передать нашим потомкам. Однако нежный возраст – это катание на американских горках, и в последующих главах вы увидите, что культурная незрелость не только швыряет нас глубоко вниз, но и поднимает на необычайные высоты.

3. Между двух огней: культурные коды красоты и лишнего веса

Жизнь – это напряжение. Все, что с нами происходит, можно мысленно поместить на оси, соединяющей противоположные полюса. Не зная боли, не испытаешь настоящего удовольствия. Не зная огорчений, не почувствуешь истинной радости. Интенсивность наших переживаний зависит от их расположения на этой воображаемой оси (немного болезненно, безмерно радостно и пр.). За ощущения боли и удовольствия в нашем мозге отвечают одни и те же системы – это известно любому садомазохисту.

Такое же внутреннее напряжение характеризует культуры. Каждую культуру образует бесконечное число различных архетипов, противостоящих друг другу. Например, одно из главных противоречий в американской культуре – противоречие между свободой и запретом. Мы считаем свободу неотъемлемым правом. За свободу мы сражались в нескольких войнах и готовы стоять за нее насмерть. В то же время мы проповедуем правила умеренности: не следует слишком много пить, играть, демонстрировать свое богатство. При том, что сама ось координат неизменна, положение культуры на ней в разные эпохи меняется. Так, за свою историю Америка несколько раз меняла диспозицию в отношении свободы и несвободы, склоняясь к запретам в 1920‑е гг., а потом к противоположной крайности в 1960‑е и в начале1970‑х гг. Но противоположная сила была всегда очевидна (бутлегеры в 1920‑е гг. и организация «Моральное большинство» в более поздний период). Такое внутреннее напряжение – постоянное явление в нашей культуре, и наличие этого конфликта определяет ее лицо.

Одним и тем же архетипам в разных культурах могут противостоять разные понятия. Так, во Франции, например, свободе противостоит не запрет, а привилегия. На протяжении всей своей истории французы то подчинялись привилегированным классам, то низвергали правителей, лишая их титулов и привилегий. Самый известный пример – события 1789 г., хотя интересно отметить, что вскоре после них Наполеон положил начало новой эре титулов и привилегий. Сегодня история Франции вновь качнулась к полюсу свободы, но тем не менее в ее культуре ощущается конфликт, поскольку коммунисты выступают за привилегии (сокращение рабочего дня, социальные гарантии со стороны государства и пр.). Французы настаивают на сохранении 35-часовой рабочей недели, имеют 6 недель оплачиваемого отпуска в год, пользуются бесплатной медициной и образованием. Возможно, это удивило бы их, но я вижу здесь проявление аристократической идеологии: хотя содержание поведения изменилось, его структура вполне соответствует представлениям аристократии о том, что работа ниже человеческого достоинства. Настоящих аристократов во Франции осталось совсем немного, тем не менее подспудное стремление к привилегиям по-прежнему существует. Об этом свидетельствует система, при которой пособие по безработице порой обеспечивает более высокие доходы, чем иная работа.

История европейского Диснейленда в Париже показала, как много значат привилегии во французской культуре. Сначала в этом парке действовали те же правила, что и во всех других Диснейлендах, в том числе запрет на домашних животных, курение и употребление алкоголя. Французы единственные воспротивились этим ограничениям. Компания Disney сумела завоевать место на рынке, только начав продавать специальные «привилегированные пропуска» (по более высокой цене). Они дают право на посещение особых зон на территории парка, где можно и гулять с питомцами, и курить, и пить вино. Такие островки привилегий среди всеобщего равенства для французов совершенно соответствуют коду.

Красота как поиск гармонии и благородство устремлений

Когда по заданию Cover Girl (подразделение Procter & Gamble) я искал код красоты в Америке, внутренний конфликт, связанный с этим архетипом, проявился на первом же сеансе.

Женщины, воспитанные в культуре, где секс бессознательно ассоциируется с насилием, все как одна высказывались о необходимости балансировать на грани между красотой и провокацией. Они ясно давали понять, что привлекательность отделяет от излишней сексуальности граница, которую опасно переступать.

Американская культура дает немало поводов для подобных настроений. Вспомним судью, посчитавшего, что жертва изнасилования сама спровоцировала нападение своим внешним видом и поведением; или как порезали лицо фотомодели за то, что она совершенна. Так американкам приходится балансировать у опасной черты. Они бессознательно следуют своду правил: туфли на высоких каблуках хороши для торжественного случая, но слишком сексуальны для офиса; облегающее платье и короткая юбка годятся для выхода с мужем на коктейль, но появление в таком виде без спутника в баре означает, что вы вышли на охоту. Яркий макияж и кричащая помада подойдут для прогулки вечером по городу, но, если вы зайдете в таком виде в супермаркет, приготовьтесь, что на вас станут коситься. Причина успеха Victoria's Secret в том, что ее нижнее белье дает женщине возможность быть сколь угодно женственной и сексуальной – под одеждой. Это безопасный способ быть одновременно и красивой, и обольстительной. Уже в самом названии компании заложен внутренний конфликт. С одной стороны, это Виктория (викторианская чопорность и строгость нравов), а с другой – некий секрет, запретное воплощение сексуальной привлекательности и очарования.

Выявление этого внутреннего противоречия многое сказало мне о восприятии красоты в американской культуре. Быть женщиной в Америке нелегко. Я часто шучу (хотя в этой шутке слишком много правды), что в случае реинкарнации очень надеюсь не оказаться американской женщиной. Безусловно, я с восхищением отношусь к женщинам США, но не хотелось бы пережить то, что выпадает на их долю. Слишком много ограничений и противоречий.

Но понимание внутреннего конфликта было лишь частью моей работы для Cover Girl. Чтобы раскрыть код, нужно было глубже разобраться во всех историях и постараться увидеть за словами участников, что они чувствуют на самом деле.

«Мне было 14 лет, как-то раз меня пригласили на грандиозную вечеринку. Я считала, что нужно непременно приобрести обновку. Очень хотелось хорошо выглядеть. Мне нравился один парень. Я попросила у мамы денег и нашла в магазине именно то, что искала. Мы протанцевали весь вечер с этим парнем, а потом стали встречаться. Было ощущение, что удачу принес именно новый наряд».

Женщина, 50 лет

«Прошлым летом мы отдыхали с семьей. Я весила на 10 фунтов меньше, чем обычно, удачная стрижка, хорошая кожа, маникюр, педикюр, естественный загар. На одной вечеринке я танцевала с мужем. Чувствовала себя молодой и влюбленной. Муж глаз отвести не мог. Сказал, что гордится тем, что он со мной».

Женщина, 42 года

«Сейчас припоминаю лишь один случай, когда я хорошо выглядела. Это было 18 лет назад, я встретила прекрасного человека и тогда выходила за него замуж. До этого в течение 17 лет я была одна после неудачного брака. Увы, наше счастье закончилось очень быстро, через три месяца он умер. С тех пор я не испытывала удовольствия от собственной внешности».

Женщина, 65 лет

«Самое яркое впечатление, как я хорошо выглядела, – это когда мне было 14 лет. У меня уже была грудь и все такое. Я влюбилась в симпатичного парня на пять лет старше меня. Это перевернуло мой мир».

Женщина, за 30

«Мне было года три-четыре, к нам приехал погостить мамин кузен. Он был в восторге от моей улыбки и от того, что я всегда такая веселая».

Женщина, 53 года

«В 1970 г. я познакомилась с мужчиной по имени Чарльз, мы стали встречаться. Однажды мы поехали в город поужинать. Был июль, я много времени проводила на пляже и очень загорела. В тот день я побывала в новом салоне красоты и сделала отличную прическу. На мне были шортики. Я шагала рядом с Чарльзом: плечи расправлены, волосы развеваются – и чувствовала себя кинозвездой».

Женщина, 56 лет

«Любовник устроил вечеринку по случаю моего тридцатилетия. Я надела кружевное черное платье. Я предвкушала праздник и страшно волновалась. Я прекрасно выглядела и чувствовала себя любимой и желанной. Для этого человека я была единственной и неповторимой».

Женщина, 36 лет

Ответы, полученные от сотен участников сеансов, выявили очень интересную особенность в восприятии красоты американками. Говоря о самом первом и самом ярком воспоминании о собственной красоте, они рассказывали о романтике, очаровании, мужском внимании. Ощущение собственной привлекательности ассоциировалось с танцами ночь напролет с удивительным человеком, с кратким, но прекрасным замужеством, с влюбленностью, с обожанием партнера. Многие в своих историях заходили еще дальше. Встречались фразы: «Он гордился тем, что он со мной», «Он восхищался мной», «Я была для него чем-то особенным». Все это свидетельствовало о том, что красота не только привлекает, но и меняет мужчину. Большинство сюжетов об ощущении собственной красоты касалось знакомства с мужчиной, и чаще всего речь шла не о мимолетном романе, а о дальнейшем замужестве. И мужчина, который обращал на женщину внимание, оказывался не волокитой и пошляком, а человеком, способным на настоящие чувства. За всем этим стоял очень серьезный смысл.

Представители мужского рода запрограммированы на секс, и среднестатистический мужчина охотно сблизится практически с любой женщиной, которая того пожелает. Однако если мужчина обращает внимание на красоту, если он не торопится распустить руки, а застывает в восторге перед ее совершенством, значит, она пробудила что-то в его душе. И если женщина в состоянии поддерживать в мужчине это первое впечатление, если она способна оставаться прекрасной в его глазах, она может сделать его лучше. Она не просто сохраняет для него свою привлекательность, она превращает его из самца, преследующего самку, в более возвышенное существо.

Код красоты в Америке – СПАСЕНИЕ МУЖЧИНЫ.

Вспомните безумно популярный фильм «Красотка». Бесчувственный магнат в исполнении Ричарда Гира снимает проститутку – героиню Джулии Робертс. Пока она выглядит как уличная девица, она остается для него дешевкой. Но когда герой просит сопровождать его на деловую встречу и девушка элегантно одевается и старается быть по-настоящему красивой (а не вызывающей), она покоряет его. Она спасает его от жизни, лишенной человеческих эмоций.

Еще один яркий пример действия кода в поп-культуре – телесериал «Спасатели Малибу». В этом фильме шикарные женщины (одна из них в исполнении знаменитой Памелы Андерсон) работают в береговой охране, спасая мужчин (женщин, конечно, тоже) от различных опасностей на воде. Эти леди совершают героические поступки и выглядят при этом так, словно сошли со страниц спецвыпуска Sports Illustrated, посвященного купальникам.

В других культурах господствуют иные стандарты красоты, определяемые иными культурными кодами. Так, среди арабских стран есть много разных культур, но их объединяют схожие черты, присущие выходцам из кочевых пустынных племен. Одна из таких черт – отношение к красоте. Здесь внешность женщины – мерило успешности ее мужа. Если женщина отличается худобой, значит, супруг просто не в состоянии ее прокормить. Поэтому арабы предпочитают полных дам, которые служат ходячей рекламой их благосостояния.

В Норвегии красота – отражение связи человека с миром природы. Для норвежца красавица должна быть стройной и спортивной, из чего следует, что она активна и способна заниматься бегом и ходить на лыжах на длинные дистанции. Норвежки почти не пользуются декоративной косметикой и не делают причесок, поскольку эталон красоты для них – естественность.

Красивая жизнь

Американский код красоты и его неоднозначность действуют на американку угнетающе. Нужно быть красивой, чтобы удерживать мужчину, воспитывая и облагораживая его как вид. При этом опасно быть чересчур красивой. Что если, сделав плохую прическу, она пустит под откос целый биологический вид? А надев слишком короткую юбку, доведет человека до гибели вместо спасения?

Противоречивость красоты в американской культуре имеет юношескую природу. Жизнь подростков – сплошные крайности: то вверх, то вниз, то они непобедимы, то сдаются без боя. Код красоты – спасение мужчины, но есть и обратная сторона – гибель. Спасение может обернуться проклятием. И это очень мощный конфликт.

К счастью, рассматривая красоту через «новые очки» культурного кода, легче ориентироваться на оси между полюсами. Например, супермодели вполне соответствуют коду, так как представляют собой недостижимый идеал красоты. Женщины могут мечтать о подобном совершенстве, не требуя от себя его достижения. Почему? Потому что мужчины, которых они пытаются спасти своей красотой, смотрят на моделей и говорят: «Мне никогда не быть с такой женщиной». Супермодели – словно представители другого мира, особая раса. На них приятно смотреть, у них можно даже кое-что перенять, но они другие. В то же время проститутки и женщины, которые вызывающе одеваются, выпадают из кода, так как предлагают мужчине легкий способ удовлетворения низменных желаний.

Не так давно Dove запустила рекламу молочка для тела, где демонстрируются обычные крупные женщины в нижнем белье. Идея в том, что это «настоящий» продукт для «настоящих» женщин. В средствах массовой информации рекламную кампанию расхваливали за попытку показать женщинам, что им вовсе не нужно быть супермоделями. Но она не соответствует коду. Усредненное представление о красоте, предположение, что каждая женщина красива как есть, – попирают возвышенную природу красоты. Если любая женщина может сняться в рекламе, значит, кто угодно может спасти вашего мужа?! Одно дело, когда модель выглядит как «девчонка из соседнего двора» (хотя на самом деле по соседству таких девчонок не встретишь), и совсем другое – когда соседка в прямом смысле слова может оказаться моделью. Идея кода в таинственности красоты. А если эта тайна становится доступной каждому, что-то уходит.

Толстяки – впечатляющее зрелище

Много лет назад меня пригласили выступить на симпозиуме по вопросам ожирения в Университете Тафтса. По программе мой доклад шел далеко не первым, так что, ожидая своей очереди, я слушал других. И докладчики, и остальные присутствующие были людьми незаурядными – сплошь выдающиеся специалисты и обладатели ученых степеней и званий. Однако впечатляли они не только этим: минимум треть из них страдала откровенным ожирением, а остальные две трети имели избыточный вес.

Практически каждый выступающий видел решение проблемы ожирения в просвещении. По их мнению, американцы похудели бы, знай они больше о здоровом питании и о пользе занятий спортом. Они считали, что достаточно провести просветительскую кампанию – и все станут стройными.

Эти измышления на фоне тучных тел звучали парадоксально. И когда пришел мой черед, я не смог удержаться и начал свой доклад так: «Интересно заметить, что все выступающие видят решение вопроса в образовании. Но если дело только в этом, то почему большинству из вас это не помогло?» – при этом я обвел взглядом сидящих в зале. Явственно слышались тяжкие вздохи, раздалось несколько сдавленных смешков, кто-то презрительно хмыкнул. Разумеется, больше меня в этот университет не приглашали.

Когда я был начинающим психотерапевтом, ко мне на прием как-то раз пришла женщина с дочерью-подростком, страдающей избыточным весом. Дама хотела, чтобы я разобрался в психологических причинах склонности дочери к перееданию. Сначала я встретился с обеими вместе, а потом неоднократно беседовал отдельно с девочкой. В разговорах один на один она сообщила, что проблем с весом у нее не было, пока не начала развиваться грудь. Именно тогда к ней стал проявлять недвусмысленное внимание приятель матери. Его преследования прекратились, только когда девочка начала толстеть. По мнению девочки, теперь все было в порядке. Я пригласил мать и рассказал о словах девочки по поводу прибавки в весе и отношений с дружком матери. Женщина возмутилась, обозвала меня грязным старикашкой (хотя я был далеко не старым) и отказалась от дальнейших встреч. Она отвела дочь к врачу, и тот посадил ее на жесткую диету. Вес быстро пришел в норму. Но, к сожалению, со своим дружком женщина так и не рассталась.

Примерно год спустя я с удивлением обнаружил в своем расписании встреч имя той пациентки. Они снова пришли на прием, хотя теперь проблемы лишнего веса не было. Появилась новая забота, и мать скрепя сердце признала, что, возможно, я смогу помочь. Теперь ее дочь страдала экземой, поразившей все тело. Выяснилось, что, когда девочка похудела, друг матери снова стал оказывать ей усиленные знаки внимания, и продолжалось это до тех пор, пока вид ее кожи не отпугнул его. Я опять посоветовал матери расстаться с этим человеком. Но, к сожалению, реакция была прежней. Больше я не видел ни маму, ни дочь.

Ожирение – серьезная проблема в Америке. Более 125 млн американцев имеют лишний вес. Свыше 60 млн страдают ожирением. Почти у 10 млн американцев клинически диагностировано патологическое ожирение. Конечно, это только на руку издателям книг по диетологии, но остальным стоит призадуматься. Помимо самооценки человека и бытующих стандартов красоты, нельзя забывать, что лишний вес чреват существенным риском для здоровья. И что бы ни думали многоуважаемые докладчики в Университете Тафтса, все мы прекрасно об этом знаем. Но воз и ныне там.

Почему многие из нас имеют избыточный вес, хотя мы знаем, как это вредно? Потому, что вес – это не проблема. Вес – это решение.

Психологам давно известно, что лишние килограммы – это скорее реакция на какую-то проблему, чем сама проблема. Переедание – защитный механизм для тех, на кого обращены сексуальные домогательства. Девушка набрала избыточный вес, так как бессознательно чувствовала, что это сделает ее менее привлекательной для дружка матери. А когда та все же заставила дочь похудеть, организм нашел другой способ защиты.

Если почти половина населения страны страдает избыточным весом, объяснения нужно искать в культуре. От чего мы пытаемся защититься? В конце концов, в Италии случаев ожирения в два раза меньше, чем в Америке. А недавно New York Times объявила бестселлером книгу «Почему француженки не толстеют» (French Women Don't Get Fat). На самом деле это не совсем так: почти треть женщин Франции имеют лишний вес, впрочем, это несравненно меньше, чем 62 % взрослого женского населения Америки.

Как обычно, многое стало ясно из историй, рассказанных участниками сеансов раскрытия во время третьего часа. Кто-то делился ощущением триумфа.

«Для моего роста у меня было 20 фунтов лишнего веса, и меня это очень удручало, особенно во время похода по магазинам. Это был просто кошмар, одежда никогда не подходила по размеру, и я просто боялась смотреть, как выгляжу сзади. Я дала себе слово похудеть, пока не слишком поздно. Сбросив где-то фунтов 30, я почувствовала себя другим человеком».

Женщина, 22 года

«Когда мне было 12 лет, я решила, что нужно сесть на диету, потому что мне начинали нравиться мальчики, но они мной совсем не интересовались. Питаясь творогом и фруктами, я сбросила 20 фунтов! Это было такое счастье! Моя старшая кузина Нэнси, которая была достаточно стройной, отдала мне юбки, из которых выросла, и они мне подошли. Помню, наш сосед говорил моей маме, что я слишком худая. Это было здорово!»

Женщина, за 50

Кто-то говорил о трагедии.

«Когда я училась классе во втором, у моей бабушки нашли диабет. Она выросла и прожила всю жизнь на ферме и замужем была за фермером. Готовила она все на настоящем масле, молоке и сале. На ужин обычно подавалось три вида горячего, несколько гарниров, овощи и три вида десертов… И сама она ела немало. При росте 5 футов весила более 200 фунтов. Она умерла от осложнений, связанных с диабетом. Буквально от переедания».

Женщина, 35 лет

«Я была еще маленькая, наверное, в первом классе. Мы пошли с мамой в магазин покупать форму для школы, и рукава оказались мне тесны. Помню свой стыд от того, что я крупнее своих сверстников. Примерно в то же время умер папа, и это лишь усилило мои переживания. Я жирная. Я плохая. Папа умер. Значит, это наказание за то, что я не такая хорошая, какой должна быть».

Женщина, 38 лет

В чьих-то словах сквозила печаль.

«Моя кузина была красавица: стройная блондинка с фарфоровой кожей и голубыми глазами. Но характер у нее был вздорный, и она наломала дров, так что жизнь пошла под откос. Какое-то время я не видела ее, и вот мы встретились прошлой весной. Она теперь жутко толстая, черты лица едва различишь. Было очень грустно видеть это, а еще печальней то, что и трое ее детей страдают ожирением».

Женщина, 45 лет

«Помню семейные прогулки на велосипедах, когда мне было года четыре или пять. Мы с отцом, братом и сестрой часто выбирались куда-нибудь. А мама редко участвовала в наших мероприятиях из‑за своих габаритов. Помню, как нелепо она выглядела на маленьком сиденье велосипеда. Было видно, что чувствует себя она очень неуютно. Как мне хотелось, чтобы она похудела и могла носить красивую одежду, выходить из дома, вести активный образ жизни!»

Женщина, около 50

«Когда я был подростком, мы переехали в новый дом. До переезда проблем с весом у меня не было. Но на новом месте я стал вести затворническую жизнь, не общался с ровесниками, так как очень переживал, что расстался с друзьями. Все лето просидел дома и сильно поправился. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы иначе провел то лето и не был бы таким, как сейчас».

Мужчина, за 30

Кто-то кипел от негодования.

«Недавно я отправилась на танцы и встретила одного очень интересного мужчину. Но опустив глаза, я увидела его живот, и этого оказалось достаточно, чтобы он перестал меня интересовать. Толстый мужчина вызывает у меня отвращение. Он не может быть привлекательным для меня. Это первое, что я для себя отмечаю, встречая возможного претендента на мое внимание».

Женщина, 61 год

«Помню, как в шестом классе я возвращалась домой из школы вместе с младшей сестренкой. Дети обзывали ее Пончиком, и она плакала, это привело меня в ярость, я погналась за одним мальчишкой и расквасила ему нос. Она так и не избавилась от лишнего веса».

Женщина, 49 лет

Есть нечто, объединяющее эти истории и другие подобные им. Не важно, о чем говорили участники: об одежде или фермах, велосипедах или разбитых носах. Важно, как они об этом говорили. Похудев, человек радовался и гордился тем, как хорошо сидит на нем одежда. И наоборот, имея избыточный вес, человек считал себя «наказанным» и «отверженным».

В этих историях очевиден внутренний конфликт. Как противоположным полюсом красоты в американской культуре служит вызывающая соблазнительность, так избыточному весу противостоит общение. Американцы считают, что худые люди – активны, вовлечены в жизнь общества. Они успешны, уверены в себе, и одежда сидит на них прекрасно. И наоборот, люди толстые, как показывают рассказы, отчуждены от общества. Они отвергают людей, они замкнуты, они с трудом общаются даже с близкими.

Это противоречие проявляется во многих аспектах американской культуры. В начале семейной жизни женщина может сохранять хорошую форму, но родив второго или третьего ребенка, она уже не возвращается к прежнему весу. Почему? Потому, что она бессознательно старается отгородиться от мужа, чтобы полностью отдаться материнству. Мужчина безрезультатно старается подняться выше должности менеджера среднего звена, а когда набирает 30–40 лишних фунтов, жалуется, что не получает повышения именно из‑за излишнего веса. Людей буквально разносит на глазах после разрыва отношений, потери работы, отъезда детей в колледж, смерти родителей.

Внутренний конфликт налицо. Мы защищаемся отговорками в духе «у меня кость широкая» или «замедленный обмен веществ». Мы утешаем себя: «зато есть, за что подержаться», «настоящая красота внутри». Однако зачастую, борясь с излишками веса, мы боремся и с другой зависимостью – зависимостью от любимых, от ролей, которые мы играем, от «мышиной возни».

Код избыточного веса в Америке – БЕГСТВО.

Альберту Гору не удалось выступить в роли президента США, но выступить в роли представителя культурного кода страны ему удалось блестяще. Проиграв выборы 2000 г., он был в смятении и уклонялся от встреч с прессой в течение нескольких месяцев. Когда наконец он согласился на интервью, мы увидели, как он оброс бородой и лишними килограммами. Поражение настолько опустошило его, что совершенно выбило из колеи. Интересно, что, выступая недавно на пресс-конференции с заявлением о запуске собственного нового кабельного телевидения, Гор был в превосходной форме. У него появилась новая цель, он обрел почву под ногами.

Неудивительно, что при таком культурном коде в Америке столько полных людей. Американцы всегда ухитряются усложнить себе жизнь. Если быть мамой, то самой лучшей. Если карьера – то блестящая. Если любовь, то достойная пера романиста. Нам столько всего нужно добиться. И для большинства ноша оказывается непосильной. Поэтому мы бессознательно выходим из игры. Проще обвинить во всем лишний вес, чем признать собственное желание отказаться от своих намерений.

Набрать лишний вес – самый простой способ сойти с дистанции, стать во всех отношениях «заметным» человеком, не предпринимая для этого особенных усилий, сменить жизненную позицию с активной на пассивную. Полнота помогает нам поставить себе диагноз (я толстый), понять, почему это случилось (много есть нас заставляет изобилие), кто виноват (McDonald's и другие заведения быстрого питания) и какова наша роль (роль жертвы). Избыточный вес – это оправдание нашего инфантилизма. Вот парадокс: в детстве нас кормят насильно – никто не хочет, чтобы ребенок был заморышем – но едва мы становимся взрослыми, общество начинает требовать от нас стройности. В результате бессознательно мы надеемся: может быть, если мы потолстеем, о нас снова станут заботиться.

В разных культурах отношение к ожирению разное. У эскимосов полнота – знак выносливости. Жировые запасы помогают выстоять в жестокие морозы, когда еды мало. Для англичан лишний вес – признак вульгарности. Сдержанность, свойственная им, распространяется и на еду. Если вы встретитесь с англичанином за шведским столом, вы заметите, с каким равнодушием он выбирает еду и как мало кладет себе на тарелку. Обратное поведение, с его точки зрения, пóшло, и только плебей способен довести себя до ожирения.