Текст книги "Вернуть изобилие"

Колин Гринлэнд
ВЕРНУТЬ ИЗОБИЛИЕ

Женщинам за рулем посвящается

Часть первая
ВСТРЕЧИ В «ЛЕНТЕ МЕБИУСА»

1

– Фабилия? – спросил портовый инспектор.

– Джут, – ответила она.

– Ибя?

– Табита.

– Служебдое положение?

– Владелец и капитан судна.

– Суддо?

– «Элис Лиддел», – ответила Табита.

Инспектор поднял свою чисто выбритую морду и сурово воззрился на нее поверх монитора считывающего устройства:

– Тип и регистрациоддый нобер судда, – сказал он.

– Ах, да, – спохватилась Табита. – «Берген Кобольд». BGK-ноль…

Она поспешно откинула манжету и сверилась с ручным монитором на запястье. Табита никак не могла вспомнить регистрационный номер Элис без подсказки, хотя и видела его по двадцать раз на дню:

– Ноль-девять-ноль-пять-девять.

– Цель бизита?

– Мне нужно повидаться с одним человеком насчет работы, – сказала Табита. – Послушайте, а вы не могли бы побыстрее?

Но служащий был эладельди, ему надо было все старательно записать зажатым в лапе пером, проверить данные Табиты. Он даже высунул язык.

Табита раздраженно вздохнула и забарабанила пальцами по стойке.

Она огляделась. Все другие очереди продвигались быстро. Местным жителям нужно было просто сунуть жетон в прорезь и пройти через ворота. А ей, конечно, «повезло» – нарвалась на эладельди.

Когда инспектор открыл свой маленький багровый ротик, Табита уже знала, что он сейчас скажет.

– Даддые боказывают регистрацию дефектного кристалла осевого забора, – объявил он. – Дба бесяца дазад.

– Да, – ответила Табита.

– Еще де забенен, – заметил инспектор.

– Не заменен, – ответила Табита. – Поэтому мне и надо повидаться с этим человеком насчет работы.

Но инспектору понадобилось распечатать еще одну копию капеллийских правил о допустимом уровне ухудшения функционирования кристаллов осевого запора, и только после этого он пропустил Табиту через ворота.

Она запихнула распечатку в сумку, там – неизвестно, где, кстати, – уже валялись три копии, и бросила взгляд на часы.

– Черт, – сказала она.

Коммерческий вокзал был закрыт по случаю какой-то полицейской операции. Табита обнаружила, что ее относит в сторону по длинному подземному туннелю – к гражданскому вестибюлю. Там кишел народ. Астронавты в форме толкались среди носильщиков – людей и роботов. Евангелисты с готовностью совали пророчества о неминуемом Всеобщем Слиянии в лапы, лопасти и руки лощеных туристов. Наперебой, стараясь привлечь внимание, над платформами кружились вопли, вещавшие о местном бизнесе, сетевых станциях и археологических достопримечательностях. Шум был еще более оглушительным, чем обычно.

Ну, конечно же: карнавал.

Головной телефон Табиты неожиданно переключился на окружной канал и стал издавать металлическое позвякивание. Раздраженная, она выдернула наушник и оставила телефон висеть вокруг шеи. Надо двигаться, если она хочет попасть в город до полудня. Подняв сумку, Табита уклонилась от грузовой платформы, пробралась сквозь толпу переругивавшихся перков и локтями проложила себе путь между двумя альтесеанами и городским гидом, с которым они пытались сторговаться. Высоко поднимая ноги – гравитация здесь была низкой – и размахивая сумкой, она протолкалась на открытый воздух.

Снаружи было пыльно и холодно. В колючем ветре пустыни кружился песок. Полуголые узкоглазые ребятишки с тоненькими, как спички, руками и ногами с мрачной решимостью пробирались сквозь собиравшуюся толпу. Табита Джут подняла воротник своего старого жакета из блестящего материала, напоминающего фольгу, и зашагала мимо концессионных стоек в поисках транспорта.

Стоять в очереди за такси было бы немыслимо. Табита отправилась по скользящей дорожке к каналу. Здесь очереди были ничуть не меньше. К счастью, большинство туристов охотились за воздушными роботами, чего она себе все равно позволить не могла. И вдруг – вот удача! – она проскочила перед какой-то белой семьей, кудахтавшей по поводу цвета воды, и ухитрилась впихнуть свою сумку в подъезжавшую лодку.

– «Лента Мебиуса», – велела Табита.

Под замирающие возгласы раздраженных туристов они покинули пристань и заскользили вниз по течению. Табита сидела на корме и наблюдала, как оливковые рощи и сады из губок по обе стороны реки быстро сменяются верфями, заводами по переработке кремнезема, авиационными заводами. Вдалеке на мгновение мелькнули замысловатые башни Скиапарелли. Потом, когда они глубоко нырнули в Колодцы, их закрыли кораллово-розовые каменные стены.

– Приехали сюда на карнавал? – спросила Табиту лодочница. В ее голосе звучала скука и раздражение, ничуть не уменьшившиеся, когда Табита ответила:

– Нет.

Женщина была веспанкой, и, как все они, держалась с какой-то враждебной смиренностью. Под воздействием местного воздуха ее удлиненные щеки покрылись коричневыми пятнами. Она пожаловалась на холод.

– Здесь было лучше, пока они не снесли купол, – сказала она. – Вы бывали здесь, когда был купол?

– Это было до меня, – ответила Табита.

– Тогда было по-настоящему тепло, – заметила лодочница. – А потом они сломали купол. Говорят, собираются поставить солнечный. – Ее подвижное лицо угрюмо сморщилось: – Никогда они этого не сделают. Все спорят и спорят о том, кому платить.

Женщина подняла локти. По виду она напоминала кучу гнилого зеленого перца в задрипанной коричневой обертке. Мочки ее ушей высохли и поникли, мягкие защечные мешки обвисли от постоянного отчаяния. Табита подумала о том, сколько же времени эта женщина с трудом наскребает себе на жизнь в этих водах, жалуясь равнодушным пассажирам и так и не набрав достаточно денег или сил для того, чтобы отправиться в долгий путь домой.

Они проскользнули вдоль алого канала в предместья нового города. Здесь, отзываясь эхом над грязной водой, до них донеслись по ветру резкие крики продавцов воды и сигналы таксистов. На ступеньках под Аркадой Малибу, покуривая и болтая ногами на солнышке, сидела команда палернианских проституток с жесткой курчавой шерстью. Они улюлюкали и махали проплывавшим мимо лодкам. Лодочница стала жаловаться на них. Табита подвинулась вперед на потрескавшейся красной скамье.

– Мне надо сделать несколько звонков – сказала она.

Затем накинула телефонный капюшон, размотала шнур с вилкой наушников и подключила их. Маленький поцарапанный экран сыграл ей короткую мелодию и выдал логограмму телефонной компании. За ней последовали рекламные объявления, их было больше, чем когда-либо – из-за сезона. Табита наблюдала, как в окошечке в нижнем левом углу экрана весело бегут цифры, уменьшая ее кредит.

Она попыталась дозвониться до «Ленты Мебиуса», но везде были одни автоответчики. Табита попробовала набрать еще один номер. Она ждала.

Лодка миновала фелуку с серой, ее экипаж составляли дети. Они тащили за собой пустынную манту на длинном черном поводке. Она ныряла и трепетала грязно-серыми чешуйчатыми крыльями в холодном воздухе.

Наконец, Табита дозвонилась. Сальная физиономия на экране скривилась в подобии улыбки, когда она назвала себя:

– Приехала на карнавал?

– Нет, по делу, – ответила Табита. – Карлос, сколько сейчас стоит кристалл осевого запора?

– А что у тебя?

– «Кобольд».

– Все еще летаешь на этой старушке? Она под тобой вот-вот развалится.

– Именно это она мне все время и говорит, – сказала Табита. – Ладно, Карлос, мне некогда, сколько?

Он назвал сумму. Табита выругалась.

– Вот что получаешь, летая на допотопных суденышках, – без всякого сочувствия заявил Карлос. – Не могу доставать запчасти. – Он почесал за ухом. – Вот для «Навахо Скорпион» я много чего мог бы тебе сделать.

– Ладно, брось, Карлос.

Она подумала об альтесеанах там, в аэропорту, суетившихся вокруг своих сумок и свертков:

– Слушай, Карлос, ты в последнее время не видел Капитана Фрэнка?

– Кристалл для «Кобольда» – да, это старье как раз для старины Фрэнка, – ухмыльнулся он. – Попробуй блошиный рынок.

– Большое спасибо, Карлос.

– Выше голову, Табита, – подбодрил он ее на прощание. – Сейчас ведь карнавал!

2

Карнавал в Скиапарелли. Каналы заполнены экскурсионными автобусами, мосты разукрашены флагами. Улетают воздушные шары, взвиваются ввысь фейерверки. Город тонет в дымном красном свете. И хотя повсюду патрулируют офицеры-эладельди, единственный хозяин здесь – удовольствия. Пойти к Руби Пул? Посмотреть дуэли глайдеров над Аль-Казарой? Или отправиться в старый город, где древние пещеристые бункеры сияют последними модами, и вино Астарты горячит кровь тех, что молод и хорош собой? Под аркадами беспорядочно смешиваются тысячи запахов – сосисок и пота, фосфора и пачули. В работающих круглосуточно забегаловках раздается звон бокалов, стучат ножи и вилки, подгулявшие кутилы смущают роботов-официанток и удирают вдоль колоннад, не заплатив по счету, а в прозрачном зимнем воздухе поднимается тонкий парок от их дыхания.

Отражаясь от маслянистой воды, тысячи цветных огней мерцают и сияют на отчищенных лицах домов. Тысячи звуков бьются о воздух: каллиопы и трещотки, канонады и сирены – все они смешиваются с гулом радостных голосов. Даже визгливый сигнал полицейского катера на воздушной подушке, медленно пробивающегося вверх по течению, с трудом перекрывает шум. Полицейский – человек, он опирается на свой мегафон, сигналит раз, другой, затем отступается. В сверкающей черной броне своей униформы он выглядит неуклюжим и обиженным, как гигантский жук, перевернутый муравьями.

Лодка причалила у бульвара Мюстик, за катком. На стене стояли грязные уличные мальчишки, посасывая дымящиеся мшистые шарики и выкрикивая друг другу ругательства.

– Это не «Лента Мебиуса», – сказала Табита.

Угрюмая лодочница дернула локтем:

– Ближе не подъехать, сестренка. Грэнд закрыт – там процессия.

Раздраженная, Табита отдала ей деньги и легко спрыгнула на причал. Ее жакет поблескивал и мерцал натриевым светом, ботинки скрипели на засыпанных песком досках.

Представьте себе ее – Табиту Джут – но не такой, какой изображают ее средства массовой информации: героиней гиперпространства, умелой, ловкой, чуть приукрашенной косметикой, уверенно улыбающейся, протягивая руку к звездному туману Млечного Пути, – нет, представьте себе маленькую, усталую молодую женщину в измятом жакете из фольги и покрытых пятнами брюках, решительно проталкивающуюся сквозь буйную толпу в Скиапарелли. Ее рост 162 см без каблуков, у нее широкие плечи и бедра, а вес – около 60 кг, иногда чуть больше, но это с ней случается очень редко. Волосы у нее самого темно-каштанового цвета, какой можно встретить, стрижка – короткая, традиционная для астронавтов. Цвет кожи – самый обычный, кофе с молоком; она мгновенно покрывается веснушками, чего Табита терпеть не может. И вот она здесь – она только что прибыла из тяжелого рейса с Шатобриана, еще не акклиматизировалась после космического пространства, измученная и грязная. Под ее карими глазами набухли мешки оливкового цвета. В тот вечер, среди цветущей, модной и нарядной публики вы бы на нее и не взглянули.

Здесь, правда, не было особой толпы. Это были явно задворки празднеств. Табита нырнула под бетонную дорожку и зашагала по по аллее, образованной самодельными лавочками, смастеренными из труб и досок, прокладывая путь среди прогуливающейся молодежи. Над головой от столба к столбу змеились биофлюоресценты, связанные цепочкой. Табита, в конце концов, добралась до блошиного рынка.

Некоторые владельцы лавочек постарались специально для карнавала. Маски и флажки украшали их витрины со старыми кассетами и ношенным трикотажем. Была здесь и яркая одежда: все, начиная с алюминиевых туфель и кончая дешевыми безвкусными майками с изображениями подмигивающих котят, гарцующих единорогов и кружащихся в стриптизе красоток. Покупатели рылись в коробках с солнечными очками и обсуждали достоинства жалких нарядов, украденных с теплохода для круизов. Две костлявые женщины в коротеньких платьях сидели за столиком с фарфоровыми зверюшками и красили друг другу лица у ветхой печурки-реактора. Одна из них свистнула Табите, когда та пробиралась мимо.

Списанный магазинный робот высунулся из-под навеса и выстрелил в Табиту порцией сублимата, наполнив ее голову мыслями о бассейне в пятнах солнечного света, запахе жимолости и желания. Желтый ребенок попытался заинтересовать ее банкой с дохлыми мухами. За углом находились альтесеане в своих кардиганах и конических шапках из коричневого войлока, царя над кучами хлама. Они восседали на высоких стульях, погруженные в привычную скорбь, с воспаленными хоботами, с которых капало от едкого воздуха. Они стали что-то сопеть и гундосить друг другу, подзывая к себе Табиту, – перевозчиков они распознавали с первого взгляда.

– Кристалл осевого запора? – крикнула она. – Для «Берген Кобольда»?

Альтесеане что-то влажно засопели ей в ответ и замахали лапами, указывая на свои кучи добавочных респираторов и разобранных теплообменников, так, словно это были единственные сокровища, которые могли понадобиться человеку в жизни. Табита потеряла драгоценные минуты, вытаскивая из-под груды хлама нечто, выглядевшее многообещающе, но оказавшееся всего лишь катушкой каустической дифракции. Табита бросила ее назад. Она попусту теряла время.

Увернувшись от группы пьяных астронавтов в немыслимых цветах типа Шенандоа, которые, толкая друг друга, вываливались из какого-то бара, Табита продолжала проталкиваться дальше сквозь толпу, собравшуюся на берегах Грэнд-канала. Она обошла толстых туристов в шикарных нарядах, гражданских маршалов в мешковатых комбинезонах, затем робота-видеокамеру, вертевшего головой по сторонам, сканируя канал в поисках своего владельца. Мимо проплывал корабль, и его паруса хлопали на ветру. За ним полз автобус на воздушной подушке – в нем веселились служащие «Мивви-Корп». Сквозь такелаж шхуны можно было разглядеть пятерых палернианцев, бесившихся на хрупком плоту. Они улюлюкали и хлопали волосатыми лапами, пытаясь взобраться на частную пристань. Какая-то высокая женщина наклонилась с балкона и вылила на них ведро воды. Перегибаясь через парапеты и высовываясь из окон, теснясь на улицах и крышах домов, толпа свистела и хлопала в ладоши.

Пока Табита пыталась прорваться мимо пары подогретых кокаином трантов в дорогих киверах и жесткой коже, одна из палернианок сделала неуклюжее сальто, а другая столкнула ее в канал. Они заулюлюкали. С фырканьем мимо промчалась лодка, наполнив воздух запахом озона. В ней изгибалась и шипела под тяжелые удары музыкального ящика какая-то пара в электрических костюмах. Палернианцы подпрыгивали от возбуждения, заливая плот и подвергая опасности свои радиаторы. Когда прибыл полицейский, возвышаясь своим громадным шлемом над головами толпы, женщина спускала свое ведро на веревке и кричала стайке маленьких разрисованных ребятишек, чтобы они его наполнили.

Табита перегнулась через перила. Отсюда она могла видеть «Ленту Мебиуса». До нее оставалось всего сто метров – она находилась прямо под паромом, набитым огромными манекенами-капеллийцами, кивавшими огромными лысыми головами с серьезной благожелательностью, словно посылая благословение возбужденной толпе.

Карнавал в Скиапарелли. Холодный, пыльный город, полный празднующей публики, шума, запахов и грязи. Сейчас, куда бы вы ни пошли, вы встретите людей, которые скажут вам, что Скиапарелли оказался городом, решившим судьбу Табиты Джут. Именно здесь, в Скиапарелли, она встретила Трикарико, тот привел ее на борт «Блистательного Трогона», где она познакомилась с Бальтазаром Пламом; и прежде всего, если бы не это, она не получила бы «Элис Лиддел». Так и сейчас, спустя годы, она снова была в Скиапарелли и шла к новой решающей встрече, которая должна была целиком и полностью изменить ее жизнь, мою жизнь, жизнь всех нас. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей ко входу в «Ленту Мебиуса». Она могла видеть свет внутри, играющую и пьющую публику.

И тут появились перки, суетливо прыгая вверх по лестнице на всех четырех лапах, как крысы из подвала.

3

Табита совершила ошибку. Она попыталась спуститься вниз по ступенькам между взбиравшимися по ним перками.

– Эй, женщина! Смотри, женщина!

Самец с маслянистой шкурой и пронзительными зелеными глазками нырнул под ноги Табите, сбил ее, и она шлепнулась на спину.

Перки тут же окружили ее, подпрыгивая на задних лапах, как тощие выдры в черной коже с хромовыми кольцами в ушах.

Не собираясь с ними связываться, Табита стала поджимать под себя ноги.

Перки ухватились за нее. Двадцать маленьких когтистых лап вцепились в ее жакет, брюки, руки. Они стали рыться в ее сумке.

– Эй! ОТВЯЖИТЕСЬ!

Перки снова повалили ее на спину. В неверном поле гравитации Табита перекатывалась с боку на бок. Пока она скребла каблуками по ступенькам, пытаясь зацепиться, первый самец вскочил ей на бедро, затем прыгнул на низ живота. Он стоял между ее ног, волнообразно раскачиваясь из стороны в сторону и выгибая плечи, маленькая плоская головка пронзительно визжала ей прямо в лицо:

– Чи-и-и-и!

Табита стремительно села и отдернула ноги от верещавшего перка. Несколько его сородичей взмыли в воздух. Табита вырвала руку у еще двоих, вцепившихся в нее, и внезапно резко толкнула пальцем маленького внеземлянина.

– А ну, прочь с моей дороги!

– С нашей дороги!

– Чи-и-и-и! – заверещали они снова. – Чи-и-и!

Перья встали дыбом у них на затылках, на крошечных голенях, торчавших из бриджей. Их когти смыкались на их медальонах, скользили вверх-вниз по молниям курток. Те, кого Табита только что сбила, уже снова были на ногах и прыгали по ступенькам вокруг нее. Некоторые сжимали в лапах банки с пивом, бутылки с кьянти. Самцы подчеркнули свои черные глазницы тенями для век и другим гримом. Они глумливо ухмылялись ей в лицо, обнажая крошечные клыки. Изо рта у них воняло тухлой рыбой.

– Куда спешишь, женщина? – издевался перк, стоявший у нее между ног. – Парад пропустишь!

Табита поняла, что он в стельку пьян. Она немного поостыла. У нее не было времени на драку. Стиснув в руках сумку, Табита сделала попытку подняться на ноги, но перки повисли у нее на плечах.

– Отстаньте от меня!

– Что за пожар, женщина? Спешишь на гулянку, женщина?

Перк неожиданно сделал выпад. Табита вскинула руку, отражая его.

Другой перк, постарше – кончики перьев у него уже обмякли и приобрели пепельный оттенок – нырнул под ее поднятую руку.

– Ты на нас наступила! Ты нас сбила с ног!

– О'кей, я извиняюсь! Хорошо? Я прошу прощения! А теперь дайте мне пройти?

Табита снова попыталась встать. Когда жилистые маленькие существа снова преградили дорогу, она сбила их с ног.

Из «Ленты Мебиуса» вышли двое: желтокожая женщина в видеотенях и черная в облегающем пальто с вплетенными в волосы зубами василиска. Они бросили взгляд на окруженную перками Табиту, которая отцепляла их когти, и, стоя на одной ноге, пыталась стряхнуть повисшее на ее ноге существо. Женщины только бросили взгляд на разыгрывавшуюся перед ними сцену и осторожно обошли ее стороной, спускаясь по ступенькам. Желтокожая что-то негромко сказала своей спутнице, та засмеялась и затянулась сигаретой.

Следом вышел высокий мужчина в матерчатой кепке, спеша догнать женщин. Табита слышала, как за ее спиной по ступенькам стучали каблуки его ботинок. Она вздрогнула – длинные черные когти сомкнулись на ее плоти повыше локтя. У нее было такое ощущение, словно свора фокстерьеров опутала ее колючей проволокой.

Табита услышала, как что-то порвалось.

Перки были родом с третьей планеты системы класса G в районе Бетельгейзе, где они жили в густо населенных «муравейниках» под землей: может быть, именно по этой причине они так быстро освоились в туннелях Изобилия. Видимо, это было в какой-то мере заложено в природе диких подземных жителей: подозрительность, агрессивность, слепой стадный инстинкт, в основе которого была безотчетная враждебность ко всем чужакам. Оставив по какой бы там ни было причине свой глубинный очаг, ведомый голодом, чувством долга, сексуальным инстинктом, перк бродил по черным запутанным коридорам затерянного лабиринта, где вокруг него смешивались запахи – его собственный и запах его сородичей. Неожиданно он слышал царапанье когтей, двигающееся в противоположном направлении. Кто это: друг, враг, родич или соперник? Позади него – его братья и сестры, может быть, его отпрыск, свернувшийся, мурлыкая, в уютной теплой темноте. В такой момент социальной нестабильности что еще остается? Только обнажить клыки и выставить когти.

Во всяком случае, у перков, похоже, все происходит именно так. Перки ничего так не любят, как хорошую драку. Когда на их планете пришло время цивилизации, они создали бронепоезда, подрывные устройства, подземные бомбы. Непонятно, зачем Капелла вообще осчастливила этих маленьких грызунов сверхпространственным приводом. В любом случае перки нападали только на собственное неуловимое братство, повинуясь стремлению рыться и проникать во все, что попадется.

Табита окончательно потеряла с ними всякое терпение. Перед ней была ее цель, так близко, что практически она была уже там, внутри. Она пробилась через весь Скиапарелли, чтобы попасть сюда. И она не собиралась задерживаться и ввязываться в свару прямо на пороге бара. Но и желания оставить свой жакет в руках банды безвкусно разряженных хулиганов у нее тоже не было. И девушка с криком бросилась на их вожака.

У перков очень длинная шея. Из-за этого у них бывает очень занятный и весьма комичный вид, когда они стоят очень прямо и совершенно неподвижно, обозревая окрестности быстрым поворотом головы на 240 градусов, похожие на мохнатый перископ.

Табита обеими руками схватила своего главного обидчика за шею. Инерция ее рывка позволила ей выпрямиться, и, стряхивая перков во все стороны движением плеч, она оторвала вожака от земли.

Все еще могло пройти хорошо. Или плохо – смотря по тому, как расценивать то, что случилось в дальнейшем. Но у Табиты взыграла кровь. Она отбросила от себя задыхающееся, цепляющееся за нее когтями существо. И швырнула его в Грэнд-канал.

– Чи-и-и-и!

Инстинктивно поджав конечности и подвернув длинную шею, перк перелетел через ступеньки, как мохнатый камень в кожаном пиджаке. Его дружки, на мгновение застывшие от ужаса, вскочили и взревели от ярости. Зрители и прохожие на берегу канала обернулись и уставились на них, не понимая, что же это пролетело мимо по направлению к воде. Грязной, карминовой, маслянистой воде. Но в воду оно так и не попало.

Ибо в этот момент, прямо под ступеньками, ведущими вниз, к «Ленте Мебиуса», спокойно проплывал паром с манекенами-капеллийцами.

С нарастающим смятением, чувствуя, как покидает ее ощущение торжества, Табита следила, как перк пролетел в дымном воздухе и упал прямо на голову одной из огромных статуй. С треском, слышным даже сквозь судорожный изумленный вздох толпы, перк пробил огромную дыру в веществе, из которого был сделан огромный купол. Лишенный своей невидимой опоры, состоявшей из тонких, как нити, лучей захвата, истукан зашатался. Он склонил свою разбитую голову на грудь, словно желая разглядеть своего верещавшего противника, который теперь повис на его покореженном плече, отчаянно цепляясь за него когтями. Статуя продолжала шататься. У нее отлетела рука и с треском упала на палубу, увлекая за собой все еще цеплявшегося за нее перка. Затем отлетела благожелательно улыбающаяся голова и, сопровождаемая тошнотворным хрустом лучевого прожектора, врезалась в другую статую, сбив ее с палубы парома в канал. Одновременно, разваливаясь наподобие падающей с фундамента дымовой трубы, упало и ее тело – и повалило другую статую, вскинувшую руку, словно в попытке спастись, ухватившись за одного из оставшихся стоять истуканов.

Надежды спастись у нее не было никакой; как, впрочем, и у Табиты. Она стояла, в смятении наблюдая за вызванными ей разрушениями, и вдруг сообразила, что перки почему-то не набросились на нее в ту же минуту в отместку за постыдное поражение их вожака. Напротив, они растворились в толпе. На плечо Табиты опустилась не рука, а лапа – но не крошечная лапка с черными коготками, а здоровенная лапища с шелковистым синеватым мехом, торчавшим из рукава черной, как ночь, униформы.

Это была полиция.