Текст книги "Вернуть изобилие"

Часть вторая
ЗАТЕРЯННЫЕ В ПЕЩЕРАХ ИЗОБИЛИЯ

13

– Можешь занять эту каюту, – сказала Табита, открывая дверь. – Я вытащу отсюда всю эту дрянь.

Можно подумать, он раньше никогда не видел Кобольда:

– Но это же потрясающе! Просто потрясающе! Какой корабль! – Он обнял ее сзади. – Я хочу лететь впереди, рядом с тобой.

– Нет, – сказала Табита. – Я никого не пускаю в кабину пилота. – Она заглянула в его большие карие глаза. – Извини.

– Что это? – спросил Марко. – Меры безопасности?

– Ну, да, – ответила она.

– Не верю, – заявил он, крепко прижимая ее к себе и откидываясь, чтобы взглянуть на нее. – Ты хочешь сказать, что такая женщина, как ты, действительно подчиняется этой ерунде?

Табита отвернулась и стала возиться с дверью пассажирской каюты, застрявшей на полпути:

– Я не люблю, чтобы в кабине сидел кто-то еще, когда я веду корабль, – сказала она, – вот и все.

Марко смягчился:

– Что ж, хорошо, – сказал он. Его руки скользили по ее телу. Он ткнулся носом к ее ухо: – Мне будет не хватать тебя. Всю дорогу до Изобилия… сколько это – три, четыре часа условно?

– Пять, – ответила Табита, освобождаясь, – я никуда не убегу. С таким-то кристаллом. И еще с пассажиром впридачу.

– Пять часов! – воскликнул Марко. – И что же мне делать все это время без тебя?

Табиту это привело в раздражение и одновременно позабавило:

– Не знаю! Поупражняйся со своей перчаткой. Поболтай с Тэлом.

– Он вырубился, – сказал Марко. Тэл лежал в проходе за его спиной в своем белом фарфоровом ящике для путешествий. На таможне эладельди поджали губы при виде усыпленного попугая, но все процедуры были соблюдены, и Марко протолкнул их через таможню: – Он немного поспит. Терпеть не может летать.

Руки Марко снова потянулись к бедрам Табиты. Он бросил взгляд через ее плечо:

– Там много всего напихано, – заявил он.

Табита налегла на дверь. Дверь не поддавалась.

– Это просто мусор, – сказала девушка. – Я его уберу.

Но ее решимость таяла. Там было столько всего. Запасные комбинезоны, брошенные упаковки, надувной спасательный плот, большая часть деталей подержанного робота для камбуза, купленного ею по дешевке, – так и не дошли руки собрать его… Она так и оставила все это парить в свободном полете, большей частью незакрепленным.

– У меня здесь некоторое время никого не было, – сказала Табита, наполовину извиняясь, – он просто накапливается.

– Никогда не знаешь и половины своих вещей, до тех пор, пока тебе не надо что-то с ними делать, – приветливо отозвался он.

Табита снова налегла на дверь. Раздался грохот – там, внутри что-то свалилось на пол.

– Давай, – спокойно сказал Марко.

– Не подгоняй меня, – ответила Табита. Но она уже сдавалась.

То, что он только что сказал, напомнило ей историю с той пленкой. Может, это просто одна из тех вещей, которые случаются, или думаешь, что случились, когда ты вдребезги пьяна и полусонная. Но Табита продолжала все время об этом думать.

Она отвернулась от двери и в нерешительности остановилась перед дверью своей собственной каюты. Рассуждая логически, она могла поместить его там. Как бы она ни устала и ни мучилась с похмелья, в течение последующих пяти часов спать ей не придется, пока они не доберутся до Изобилия.

– Табита. Расслабься, – сказал Марко, снова притягивая ее к себе в узком проходе. – Посмотри на себя, ты так напряжена. Как ты вообще сможешь вести корабль, если так себя заводишь? – Он стал массировать ей плечи.

В следующую минуту она уже целовала его.

Эта была редкая возможность – целоваться с восхитительным мужчиной на борту своего корабля. Почему бы ей не воспользоваться? Очень скоро это удовольствие закончится, так всегда бывало.

– О'кей, – сказал он рассудительным тоном, когда они спустились на грешную землю. – Ты не собираешься показать мне все остальное?

Кормовой шлюз трюма был не заперт. Марко поднял ящик с Тэлом. Табита взяла его за руку и повела внутрь.

– О, да! Это здорово! – объявил он, ставя ящик на пол. – Просто здорово. – Его голос эхом отзывался в пустоте.

Его вид, когда он стоял, засунув руки в задние карманы брюк, с улыбкой на лице, можно было назвать только видом триумфатора. Табите это было приятно: он восхищался ее кораблем. Но у нее снова возникли сомнения:

– Сколько груза мы берем?

– О, мы поместимся, нет вопросов.

Он по-настоящему разглядывал помещение. Он посмотрел на роботов-грузчиков, засунутых в свою конуру, обследовал воздух и электросоединения, шлюзы с обоих сторон, систему внутреннего управления дверьми и крышей. Он забрался вверх по узкому мостику и исследовал крышу, потом стал расхаживать, рассматривая пустое помещение и хмыкая со знанием дела:

– Гм. О'кей. О'кей.

Затем залез вверх по стропе и стал раскачиваться своим мускулистым телом на толстом конце одного из погрузочных экстензоров.

Табита стояла внизу, скрестив руки на груди и наблюдая за ним:

– А на одной руке можешь?

– Конечно, – сказал он. Но не смог. Он приземлился на ноги. – Гравитация немного не та, – сообщил он ей, потирая руки. – Но я могу над этим поработать. Сделать из этого номер. А здесь что?

И открыл бак, на котором большими красными буквами было написано: «НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС ПРОДОВОЛЬСТВИЯ».

Ему под ноги посыпались: большой пакет со стиральным порошком, старый микрофон с гибким шнуром, громоздкий и конусообразный, полиэтиленовый пакет с трубчатыми бинтами, герметический пистолет и коробочка с изюмом.

– С ним всегда так, – сказала Табита, Она опустилась на колени, запихнула все назад в бак и поспешно закрыла крышку.

– Зато теперь, если мне понадобится изюм, я знаю, где искать, – сказал Марко.

– На здоровье, – ответила Табита. Она стояла на коленях и терла ладонью о ладонь. Марко нагнулся и поцеловал ее в губы.

– А сейчас я голоден, – заявил он.

Табита резко поднялась и встала так, чтобы ему было неудобно ее обнять. Она чуть приоткрыла крышку бака, выудила изюм и сунула коробку ему в руки:

– Держи, – сказала она.

Но Марко не взял изюм, он продолжал смотреть ей в глаза:

– Я хочу вовсе не изюма, – тихонько произнес он.

– Я думала, ты торопишься, – сказала Табита.

– Тороплюсь, тороплюсь, – ответил он, пытаясь схватить ее в объятия.

Табита уперлась коробкой ему в грудь:

– Потом, – сказала она, проявляя твердость по отношению к себе и к нему, – надо идти.

– Пошли, – отозвался Марко.

Он поднял Тэла. Когда они покидали корму, Табита открыла коробку и сунула в рот горсть изюма.

– Хочешь? – спросила она с набитым ртом.

– А, нет.

– О'кей.

Этот день и вправду был какой-то ненормальный. Все как-то накапливалось. Быть обязанной этому человеку. Необходимость лететь на Изобилие. С неисправным кристаллом осевого запора, состояние которого продолжало ухудшаться. Полиция с этим ее делом. У нее будут крупные неприятности, если она не уложится в двадцать четыре часа.

И у Элис тоже.

Казалось, он почувствовал ее состояние и чуть отодвинулся, когда они шли через передний отсек и поднимались по ступенькам в кабину пилота.

– Не волнуйся, – сказал Марко, – мы все уладим. Ты только доставь нас на место. Мы переведем деньги по телефону, первым делом. Приоритетная важность. Ты сможешь познакомиться с ребятами, посмотреть шоу, мы пообедаем, пару раз выпьем, хорошенько выспимся, а завтра мы достанем тебе твой кристалл. Ты знаешь там кого-нибудь, кто занимается этими делами?

– Нет, – сказала Табита. Она практически не знала никого, кто бы работал на Изобилии, и не доверяла никому, кто бы стал там работать. В тех случаях, когда ей приходилось доставлять туда что-либо или забирать оттуда, она приезжала и уезжала как можно скорее.

Табита ступила на верхнюю палубу, Марко следовал за ней по пятам. Все-таки все вышло, как он хотел. Решение было принято, и ее чувства взяли верх. Она была явно не на высоте. Когда случались такие вещи, все летело в тартарары.

Они установили ящик с Тэлом позади своих сидений. Марко и слышать не хотел о том, чтобы оставить его в пассажирской каюте. Ему надо было, чтобы ящик все время стоял рядом с ним, чтобы он мог постоянно следить за приборами-индикаторами признаков жизни. У Табиты мелькнула мысль о правилах перевозки животных. Она натянула на ящик сетку и пристегнула ее.

– Тебе не мешают все эти штуки?

– Да нет, в общем.

Сеть на что-то наткнулась. Табита пошарила между ногами и вытащила засохшую дыню.

– А я-то думала, куда она делась, – сказала она.

Табита уселась в свое кресло, подтянула к себе панель приборов и включила компьютер, оставив его немым. Она терпеть не могла, чтобы кто-нибудь подслушивал, как она разговаривает с Элис.

«ВНИМАНИЕ», – сообщил экран. Он вспыхнул ей в лицо схемой, повернул ее на 180 градусов, загудел и включился. На экране вспыхивал и гас большой голубой бриллиант. «ДЕФЕКТ КРИСТАЛЛА ОСЕВОГО ЗАПОРА», – сообщал он. «ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ – 43.29%».

Табита нажала ручную перезагрузку.

Она откинула манжету, проверяя свой монитор, и заговорила в микрофон:

– Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять – диспетчеру.

Марко стоял рядом с ней в узком проходе между креслами. Он протянул руку над пультом и стер немного пыли с ветрового стекла. Снаружи лежала бесконечная предангарная площадь космопорта Скиапарелли, бурая и обожженная.

– Диспетчер – Браво Гольф Канзасу ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять. Ваш номер стоянки, пожалуйста.

– Черт, – сказала Табита. Она стала рыться в ворохе карточек, засунутых за герметическую раму стекла.

– Повторяю, ваш номер стоянки, пожалуйста, Браво Гольф Канзас ноль – …

– Минутку, – сказала Табита. Она раскладывала карточки. Она бросила взгляд на Марко. – Он где-то здесь.

Марко сочувственно кивнул, держа руки в карманах.

– Многовато карточек, – заметил он.

– Он должен быть у вас в журнале, – сказал диспетчер.

– Нет, – ответила Табита. – Я его не занесла. – Она закусила губу, наугад взяла одну из карточек, бросила на нее взгляд, скомкала и швырнула в мусорный контейнер, стоявший у ее левого колена.

– Процедура требует, чтобы номер стоянки был занесен в судовой журнал по прибытии, Браво Гольф Ка…

– Он где-то здесь, – перебила Табита.

– Подождите, пожалуйста, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять, – сухо сказал диспетчер.

– Спасибо, – одними губами выговорила Табита и скорчила гримасу микрофону.

Затем указала на кресло второго пилота.

– Забирайся, – сказала она. Затем нажала кнопку. Кабину залил красный свет, и раздался высокий жужжащий звук.

– Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять, Джут, Табита, капитан?

– Да.

– Ваш номер стоянки – Танго Танго один-пять.

– Хорошо.

– На будущее во время визитов в порты этой или любой другой системы, пожалуйста, заносите ваш номер в память судового журнала по прибытии.

– Хорошо. – Она обследовала линию огней, нажала еще три кнопки. Над жужжанием закружился вой. Свет погас, затем вспыхнул снова.

– Я могу теперь стартовать?

– Вы подали заявку о вылете?

– Изобилие, пассажирский рейс.

– Вы подали уведомление об этой заявке, капитан Джут?

– Послушайте, я всего лишь лечу на Изобилие, а не на Харон или еще куда-нибудь!

– Каков маршрут вашего полета, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять-девять?

Табита откинулась в кресле и стала нараспев произносить координаты, потом повернулась к приборной доске сбоку и дала еще координаты, считывая их с экрана.

Диспетчер в точности повторил все данные, а в это время под полом начался тихий, медленный, приглушенный стук. Температура в кабине пилота стала повышаться. Табита ударила по ряду красных кнопок. Все, кроме одной, стали зелеными.

Табита ткнула красную кнопку. Затем с силой нажала ее.

Кнопка мигнула зеленым, затем опять стала красной.

Табита стукнула по ней ребром ладони.

Корабль трясся, стук участился.

– Вы можете стартовать, Браво Гольф Канзас ноль-ноль-девять-ноль-пять девять.

Снаружи взвился вверх ослепительный белый свет, потом он пронесся наискосок и вернулся назад, начертив на бетоне вокруг них квадрат.

– Не включайте двигатели, пока…

Табита притронулась к клавише, и все потонуло в грохоте.

Вне мягких, плавающих полей, окружавших кресла Табиты и Марко, все стонало и гнулось. Все экраны шипели. По приборной панели вверх-вниз пробегали всплески света.

Грохот нарастал.

«Элис Лиддел» задрожала. Потом завибрировала. Она оторвала три ноги от поверхности, затем снова опустила. В кабине было жарко. Снаружи все было окутано дымом, кроме светящегося квадрата, ставшего теперь зеленым.

Они качались, шатались, а потом что-то схватило их, и они взвились вверх, в небо.

Под ними исчезал порт Скиапарелли, уменьшались грузовики, грузовые платформы с кислородом; ангары, блочные дома и мосты уменьшались до размеров модели, миниатюры, затем – сложной геометрической диаграммы, поглощенной красными туманами Марса. Дальше они могли видеть город, бурливший уже без них. От каналов отражался солнечный свет.

А грохот все продолжался, все сотрясал их. Вокруг корпуса корабля молниями извивались электрические разряды, катализируя хрупкий воздух. Раздался свист на высокой частоте и страшный шум, словно рвалась ткань неба. Он все звучал и звучал.

А потом шум и тряска стали стихать, и очертания Марса стали удаляться и помчались прочь под ними, как волна откатывается от песка, и уже ни под ними, ни над ними, ни вокруг не было ничего, кроме синевы и какого-то непрекращающегося шипения.

Первым в следующий момент включилось радио. Корабль наполнился голосами, информировавшими, дававшими инструкции, просившими, объявлявшими, подтверждавшими. Статика смешала их все, сделав нечленораздельными. На экранах рывками сменялись изображения – страница за страницей. Вокруг пульта плавно двигались муаровые схемы. Снова начался стук, громкий, настойчивый и неровный. Все вещи, запрятанные под сетку, тряслись и двигались.

Затем потревоженные карточки вылетели из-за рамы лобового стекла и поднялись в воздух перед их лицами, словно стая бумажных рыбок на мелководье.

– Ах, ты, черт, – сказала Табита.

Марко Метц расхохотался. Выскользнув из своего кресла, он стал ловить кружившие в воздухе кусочки бумаги.

14

Они были в сотне тысяч километров от Скиапарелли. Сотни тысяч звезд озаряли вечность космоса ровным холодным светом. Движение было не интенсивным: голубое мерцание митчумского магнетопоезда по маршруту Фобос-Византия, маленький старый «Фарго», скользивший вниз из Долговечности к Серебряному Берегу, везя свежие овощи марсианам.

Элис шла ровно. Табита включила проверку осевой системы. Прислушалась к звуку моторов. Все было в порядке. Экран сообщил:

«ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ – 44.49%».

– Принято, – откликнулась Табита.

Марко не мог усидеть на месте. Он снова отстегнул ремни и стал плавать по кабине, подбирая кружившие предметы. Он проверил, как там Тэл, – тот все еще крепко спал. Он обследовал кучу вещей, сваленных под сетью. Отыскал скомканную джинсовую тряпку и стал протирать ею все подряд.

– Не надо, Марко, – попросила Табита.

– Не волнуйся, не волнуйся, – ответил он, вытирая экраны сканеров. Разница была потрясающей. Десятикратно усиленная, дуга галактики осветила кабину – серебристая вуаль в пустоте.

– Ты только посмотри на это, – сказал Марко. – Яблоня.

– Что?

– Яблоня, – повторил он. – Разве ты не так ее называешь? Я думал, все астронавты ее так зовут.

– Я – нет, – ответила Табита. – И никогда не слышала такого названия.

– Так ее и зовут, – объявил Марко.

– А почему яблоня?

– Не знаю. Потому что нам не дано вкусить ее плодов, наверно.

Табита задумалась.

– Это из христианства, да? Ты ведь не христианин?

– Нет, – ответил Марко. – Я блудник.

– Ну, вот, – сказала Табита, – во что я влипла. – Марко плавал позади ее кресла, пытаясь через отверстия поцеловать ее в затылок. – Марко, – предостерегающим тоном сказала Табита.

– Что? Тебе что-нибудь нужно? Чего ты хочешь?

Теперь он висел вверх ногами и, протянув руку между ремнями, поглаживал ее по спине. Табита резко откинулась назад, отталкивая его. Ремни спружинили.

– Я тут на работе, – заявила она.

– Что? – спросил Марко, дразня ее. Он проплыл под Табитой и вынырнул у нее между ногами. – Что ты такого делаешь, что это старое корыто не может сделать само?

Глаза Табиты сверкнули:

– Не смей оскорблять мой корабль, – сказала она.

– О'кей, прости, прости, дорогая старушка, – он протянул руку и похлопал по корпусу корабля. – Не обижайтесь, леди.

На пульте вспыхивали и гасли цветные огни – красные, голубые, зеленые. Дисплеи покрывались завитками, перекрывались, мигали, таяли, коалесцировали. Меньше чем за долю секунды Элис произвела легкую коррекцию курса.

А снаружи все так же простирался космос. Он был так необъятен, что казалось – они совсем не движутся.

– Ну, так просвети меня, – сказал Марко, – я всего лишь невежественный музыкант. Чем ты сейчас занята? Я не вижу, чтобы ты что-нибудь делала. Что такое жизненно важное ты делаешь теперь?

Я не обязана ему отвечать, подумала Табита. Но все же ответила:

– Везу тебя на танцульку, – деловым тоном сказала она и, нахмурившись, склонилась над мезоскопом.

Этого, разумеется, оказалось для него недостаточно.

– Нет, нет, – сказал он, проплывая назад в свое кресло и усаживаясь в нем, скрестив ноги и сложив руки на груди с видом инквизитора: – Это же делает корабль, верно? Вот эта маленькая Элис. А что делаешь ты?

Теперь Табита обернулась к нему:

– Я часть этого корабля, – заявила она. – Та часть, которая принимает решения. – Она похлопала по своим выцветшим погонам. – Капитан.

– А я-то думал, у них есть свои мозги, разве нет? – настаивал Марко. – У них есть маленький мозг, который ты втыкаешь в компьютер, и он управляет двигателем, моторами, сортиром и всем остальным. Разве не так? Или эта посудина такая допотопная, прости меня, находится в столь почтенном возрасте, что у нее их нет?

– Она все может делать сама, – сказала Табита. – Она может делать все, но не может решать, что надо делать. – Она оглядела кабину. Ее взгляд упал на маленький дорожный ящик, легонько подпрыгивавший под сетью: – Это как ты и Тэл. Он может петь, но ты говоришь ему, что надо петь дальше.

Это понравилось Марко:

– Правильно! Правильно! Очень умный ответ, – сказал он с восхищением.

Не такой уж и умный, подумала Табита, бросая взгляд на Марко. Он, может, и красив, но, видно, не слишком сообразителен.

– Ты очень умная перевозчица, ты знаешь об этом? – продолжал Марко. – Ты слишком хороша для такой работы. Как бы тебе понравилось быть импресарио крупнейшей межпланетной труппы кабаре?

– Нет, спасибо, – пробормотала Табита, подсоединяя командный провод.

– Правда, – сказал Марко. – Я серьезно. Ты слишком умна, чтобы быть водителем грузовика. Держу пари, ты можешь вести эту штуковину с закрытыми глазами. Держу пари, ты можешь вести ее одним мизинцем.

Он снова выпрыгнул из кресла.

– Держу пари, ты можешь вести ее со своей постели.

– Марко, не надо, – сказала Табита. – Не надо все портить. Почему бы тебе не посмотреть фильм или еще что-нибудь?

Он плавал в воздухе совсем рядом с ней, не отодвигаясь ни на сантиметр:

– Я лучше посмотрю на тебя…

– Если ты не можешь держать руки при себе, займись чем-нибудь полезным. Реконструируй вон тот наружный параллакс-фибриллятор.

Он поискал в беспорядке на верху пульта:

– Этот?

– Нет, вон там. С гармоникой в отверстии.

– О! О, конечно. Наружный параллакс-фибриллятор. Правильно.

Марко вытащил его и стал рассматривать.

– Он заглох на сети до десяти.

– Одиннадцати, – сказал Марко, быстро нажимая кнопку туда-сюда.

– Ну, сколько там.

– Ты сама можешь их ремонтировать, без проблем, – сказал он. Все, что тебе надо сделать, – это вынуть детальку средней дальности.

– Я уже это сделала, – отозвалась она.

– Ну, тогда тебе надо его байпасировать. Это просто. Ты можешь попросить кого-нибудь сделать это для тебя.

– Я вроде просила тебя.

Он отпарировал:

– Это может сделать для тебя кто угодно.

– Ты можешь?

– Конечно.

– Ты когда-нибудь это проделывал?

Он поколебался:

– Нет. Вообще-то я никогда этого не делал, по крайней мере, сам.

– А я делала, – сказала Табита. – Поэтому я и хочу, чтобы это сделал кто-нибудь другой.

Марко открыл рот, чтобы ответить.

– Ш-ш-ш, – сказала Табита. Ей послышался какой-то шум. Она было вызвала еще раз проверку осевой системы, потом отменила приказ. Она просто нервничала.

Мимо пронеслись еще пять тысяч километров пустоты. Земля и ее спутники были далеко впереди – крохотная сияющая точка, почти неотличимая от других сияющих точек.

Табита потянулась и зевнула.

Марко тут же принялся за свое:

– Ну, похоже, ничего особенного не происходит, – начал он.

– Марко, – сказала Табита.

– Нет, нет, – отозвался Марко, – я просто хотел спросить, ты играешь на этой гармонике?

– Да, – ответила она, – очень плохо. Она уже давно не играла. На самом деле она уже забыла, что положила туда гармонику.

– Я тебе не верю, – объявил Марко.

Табита посмотрела на него:

– Чему ты не веришь – тому, что я умею играть или тому, что играю плохо? – Она снова отвернулась. – Впрочем, ты прав, – сказала она. – Иногда я тоже не могу поверить, насколько плохо я играю.

– Сыграй что-нибудь.

– Нет.

– Давай, ты же можешь. Ты ведь не так страшно занята, чтобы быть не в состоянии выдуть пару строк из «Кейси Джонса», верно?

– Какого Кейси? – спросила Табита. Но все же протянула руку: – Давай сюда.

Марко медленно подтолкнул гармонику по направлению к ней по воздуху.

Табита поймала ее.

– Я тебя предупредила, – заметила она.

Она сыграла Марко песенку про виски, которой научила ее тетушка Мюриэл на Интегрити-2. Песенка далась ей с некоторым трудом. Марко вежливо слушал.

– Не так уж плохо, – заметил он, когда песня кончилась.

– Очень плохо, – сказала Табита. – Очень-очень плохо. Мне надо больше упражняться.

– Возможно, – он пожал плечами. – Время у тебя есть.

– Да, – Табита снова сосредоточила свое внимание на пульте. – Я, наверное, и так слишком много упражнялась, – сказала она. – Я просто-таки самый лучший плохой исполнитель на гармонике. – Она снова бросила взгляд на Марко. – В этот раз получилось даже хуже, чем обычно, – добавила она. – Обычно у меня не бывает слушателей.

– Правда?

– Я же тебе говорила. Я никогда никому не разрешаю лететь в кабине пилота.

Марко поиграл резиновой губкой, пролетавшей мимо, сделав попытку заставить ее крутиться в воздухе перед его носом.

– Сыграй еще что-нибудь на своем губном органе, – сказал он.

– Нет, – ответила Табита.

– Я хочу поиграть на твоем губном органе.

Табита пропустила это заявление мимо ушей.

– И на твоем другом…

– Вот, – Табита перебросила ему гармонику.

Марко взял ее и стал наигрывать что-то нежное и печальное, жалобную и меланхоличную мелодию, поднимавшуюся вверх на каждой третьей строфе, словно в попытке стряхнуть свою тоску, освободиться и улететь; но на третьей строфе она снова сворачивалась и падала; иногда неохотно, но всегда покорно, точно знала, что упадет, так, словно поднималась и падала столетиями. И все же, когда подходила третья строфа, мелодия, казалось, собиралась и обретала энергию заново, и, казалось, на каждой новой строфе она уже падала не так низко, и Табита против воли зачарованно следила за игрой этого симпатичного мужчины, раздумывая, чем он завершит мелодию, как он сможет вообще преодолеть диссонанс между рывками вверх и вниз, пока не поняла, что мелодия уже кончилась тихим ритмичным ручейком, взбежавшим вверх, вниз, затем исчезнувшим с легким мерцанием.

– О, это было прекрасно, – сказала она.

Марко улыбнулся. Его чудесные глаза смотрели спокойно, почти робко, совсем не так, как прежде.

Табита отбросила назад ремни безопасности, поднялась над ним, схватила его за руку и подняла вверх.

Он воспользовался моментом, чтобы сунуть гармонику назад, туда, где нашел ее, в отверстие испорченного фибриллятора. Затем круто развернулся и поцеловал ее.

– А как насчет Тэла? – спросила Табита.

– С ним все будет в порядке. – Марко показал на зеленые кнопки на ящике. Они ровно пульсировали.

Они спустились по проходу вокруг люка в капитанскую каюту и оставили дверь открытой.

Зацепившись ногой за одну из петель в углах корпуса, они раздели друг друга. Их одежда повисла и плавала в воздухе. Обувь описывала неровные круги вокруг их обладателей. Из самых неожиданных уголков поднялось нижнее белье, сталкиваясь на пути с извивавшимися, как змеи, носками.

Высвободив ногу, Табита легко опустилась на Марко. Ее руки оказались на его бедрах. Он широко расставил ноги, и девушка мягко скользнула между ними. Марко начал кружиться, потянулся к Табите, медленно извивавшейся под ним. Его руки соскользнули с ее груди, так, словно она была смазана жиром. Он перевернулся в воздухе, снова оказался лицом к лицу с Табитой и, подогнув под себя ноги, лег навзничь на пустоту, прижав пятки к ягодицам и широко расставив колени. Он тяжело дышал от возбуждения, рот и глаза его были широко открыты, взгляд был диким. Он зарылся ртом в волосы Табиты.

Девушка пропустила левую ногу под его рукой, правое бедро ее скользнуло вдоль его живота. Нежные руки Марко ласкали бока Табиты – руки музыканта. Она перекувырнулась у него на коленях, слегка оттолкнулась от стены каюты, медленно вернулась, вытянув вперед ноги, оказалась на нем верхом, и они слились. Затем они закружились, переворачиваясь вверх ногами, вращаясь вокруг своего теплого, влажного общего центра. Марко судорожно вздохнул и застонал.

Все это время Табита вполуха прислушивалась к глубокому медленному пульсированию моторов, к гулу и потрескиванию летящей «Элис Лиддел», раздававшемуся на заднем плане. Она прислушивалась в ожидании нового шума, того, который, как показалось ей, слышался на пути с Шатобриана: неровному постукиванию кристалла осевого запора, подпрыгивавшего в гнезде.

Шум раздался неожиданно. Но это был не кристалл. Это был звук гармоники, наигрывавшей песенку ее тетушки Мюриэл.

Табита в ужасе уставилась на Марко.

Звук приближался по проходу. Но это была не ее гармоника, это был более высокий, пискливый звук, словно через крошечный динамик проигрывали плохую запись.

Табита забилась, освобождаясь из объятий Марко, пытаясь за что-нибудь ухватиться, чтобы найти опору.

Через открытую дверь, весело чирикая, прошествовал внутрь попугай Марко. Звуки, которые он издавал, были как две капли воды похожи на звуки маленькой гармоники.

– О, Господи, он выбрался из ящика, – взволнованно воскликнула Табита.

– Наверное, ему стало скучно, – сказал Марко.

– Что?

– Бути, моя пылкая крошка, – распевал попугай, – я прижму тебя к стене!

Он склонил голову набок и злорадно воззрился на них одним черным глазом.

Он злобно ухмылялся.

– ГОСПОДИ ИИСУСЕ, ДА ОН – РАЗУМНОЕ СУЩЕСТВО!

– Да, думаю, что так, – сказал Марко, – то есть смотря что понимать…

– Пошел вон! – крикнула Табита вторгшемуся незваным внеземлянину. – Убирайся из моей каюты!

Она схватила проплывавшую мимо рубашку и тщетно попыталась запустить ей в птицу. Попугай увернулся от этого медлительного снаряда, сделав аккуратненький поворот на три четверти.

– Трусливая салями! – заголосил он, повиснув вверх ногами.

Табита конвульсивным рывком высвободилась из объятий Марко, и тот, расставив ноги, налетел прямо на иллюминатор. Девушка в ярости сверкнула на него глазами:

– СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ!

– Ладно, Тэл, иди отсюда, – сказал Марко нейтральным тоном. – Она тебе не Саския. Ей это не нравится.

Большая зеленая птица перевернулась и непринужденно выплыла задом из каюты.

– Салями минестроне, – донесся из прохода ее злорадный голос, – а в кувшине – виски…

Марко почесал себе живот:

– Тэбби. Я очень сожалею. Правда.

– НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТЭББИ. Никто НИКОГДА не зовет меня Тэбби.

– Извини!

– Что – он – такое?

– Попугай. Подобие попугая. Я тебе уже говорил.

– Черт побери, Марко, он разумный!

Он пожал плечами в воздухе:

– Ну, конечно. Обычного попугая нельзя заставить проделывать все эти штуки. Я думал, он тебе нравится. На самом деле он умница. Когда ты узнаешь его получше…

– Я не хочу узнавать его получше.

– Послушай, он же не хотел ничего такого. Ему просто одиноко. Тебе бы тоже стало одиноко, если бы тебе часами пришлось сидеть засунутой в этот маленький ящик. Иди сюда, Табита, я извиняюсь, правда.

Но Табита пристроилась на корточках в углу потолка, пристегивая ручной монитор и яростно натягивая на себя тенниску.

– А кто такая Саския? – поинтересовалась она.