Текст книги "Сожалею о тебе"

– Жаль, что твоя бывшая не позволит нам поработать над проектом. Из нас могла бы выйти отличная команда. – Я снова подношу самокрутку ко рту, хоть и ненавижу все это действо. – Долго еще ждать, пока все чувства погаснут?

– Эффект может выйти совсем другим. Может накрыть тревога или паранойя.

Я разочарованно смотрю на косяк.

– Вот блин! – Я оглядываю парковку в поисках места, где могу затушить окурок, но не обнаруживаю подходящего. – Что дальше делать? Мне совсем не понравилось.

Миллер забирает окурок и гасит кончиками пальцев. Затем выходит из машины, выбрасывает его в мусорный контейнер и возвращается на место.

Как галантно. Сначала он купил мне травку, а потом помог от нее избавиться.

Какой странный день. Эффекта от наркотиков я до сих пор не ощущаю. Пока по-прежнему больно дышать от накопившейся боли.

– Мы с Шелби снова вместе.

Я была не права, эффект есть. Начинаю чувствовать безразличие.

– Отстой, – комментирую я.

– Я бы так не сказал.

– Зато я говорю. – Я поворачиваю голову и красноречиво на него смотрю. – Полный отстой. Зачем ты вообще об этом завел речь?

– Я и не заводил, – поясняет Миллер. – Просто ты назвала ее моей бывшей, и я решил прояснить ситуацию.

Даже не знаю, зачем он оправдывается. Я наклоняю голову к плечу и с подозрением сужаю глаза.

– Думаешь, я на тебя запала? Поэтому ты постоянно сообщаешь о своих отношениях, когда мы вместе?

– А ты резкая, – криво ухмыляется парень.

Я лишь смеюсь в ответ и быстро отворачиваюсь, опасаясь, как бы на смену веселью не пришли слезы. Это забавно. Грустно и смешно. Мама постоянно называла резким отца. Полагаю, яблочко недалеко упало от яблони.

Миллер, должно быть, думает, что обидел меня. Он наклоняется ближе, чтобы привлечь внимание.

– Я не имел в виду ничего плохого.

Взмахом руки я даю понять, что все в порядке.

– Ничего страшного. Ты прав – я резкая. Люблю спорить, даже когда знаю, что ошибаюсь. – Я поворачиваюсь к нему. – Хотя я работаю над собой. Начинаю понимать, что иногда нужно остановиться, чтобы победить. – Это мне однажды сказала тетя Дженни. Стараюсь вспоминать ее совет каждый раз, когда начинаю оправдываться.

Миллер тепло улыбается. От его доброты или под действием травки, но я чувствую, как головная боль из-за пятидневных слез начинает исчезать.

– Если вы с Шелби снова вместе, то почему ты утешаешь меня? Уверена, она бы против этого возражала.

– Если бы я тебя не навестил, то меня бы мучила совесть еще больше, чем сейчас. – Чувство вины теперь написано у него на лице. Он беспокойно кладет руки на руль и позволяет им соскользнуть.

Я собиралась поразмышлять над его комментарием, но тут наш разговор внезапно прервала приблизившаяся машина. Она остановилась совсем рядом с пикапом, и, бросив на нее взгляд, я сразу выпрямилась на сиденье.

– Вот дерьмо!

– Немедленно в машину, Клара! – произносит громко и отчетливо мама, хотя это может только так казаться из-за открытых окон и того, что она припарковалась очень близко. Даже не уверена, что смогу открыть дверцу.

– Твоя мама? – шепотом спрашивает Миллер.

– Ага. – Однако это обстоятельство не тревожит меня так, как должно бы. Наверное, это действует травка, потому что мне хочется рассмеяться при мысли, что мама здесь. – Я забыла про то мерзкое приложение, через которое она может меня отследить.

– Клара, – поторапливает она снова.

– Удачи тебе, – многозначительно приподнимает брови Миллер. Я натянуто ему улыбаюсь и открываю дверь. Конечно, я была права: вылезти не получается.

– Ты встала слишком близко, мама. – Она медленно вдыхает и затем отъезжает назад.

Уходя, я даже не оглядываюсь на парня. Я просто плетусь к машине матери и забираюсь внутрь. Мама молча выруливает с парковки кинотеатра.

– Кто это был? – спрашивает она.

– Миллер Адамс. – Я кожей чувствую ее неодобрение.

Спустя пару секунд она поворачивает ко мне голову и произносит:

– О боже, ты что, под кайфом?

– Что?

– Вы этим занимались на парковке?

– Нет, мы просто разговаривали, – нужно признать, что прозвучало неубедительно.

Мама издает недоверчивое фырканье и констатирует:

– Пахнешь травкой.

– Серьезно? – Я принюхиваюсь к платью и тут же понимаю, как сглупила. Ведь никто не будет нюхать свою одежду, если знает, что не курил.

Бросив взгляд на мать, я убеждаюсь в своей правоте: ее челюсть крепко сжата.

Интересно, где я прокололась? Я опускаю защитный козырек и вижу свои налитые кровью глаза. Ого, как быстро подействовало! Возвращаю козырек на место.

– Не могу поверить, что ты пропустила похороны отца для того, чтобы накуриться.

– Я просидела почти всю церемонию.

– Это же похороны твоего отца, Клара.

Я физически чувствую, как она зла. Поэтому только вздыхаю и смотрю в окно.

– Просто скажи, надолго ли я наказана.

Мама раздраженно выдыхает.

– Дам знать, когда поговорю с твоим па…

Она резко замолкает, когда понимает, что собиралась сказать.

Глава седьмая

Морган

Два года, шесть месяцев и тринадцать дней – именно столько мы с Кларой сможем прожить на деньги от страховки Криса, если продолжим тратить их как прежде. Сумма пособия и близко не сравнится с зарплатой мужа. Значит, нужно пересматривать расходы и составлять финансовый план. Возможно, придется сократить количество денег, выделенных на колледж. А еще нужно найти работу. Начать строить карьеру.

Однако… Пока не хватает сил даже на то, чтобы встать с дивана. Надеюсь, чем больше времени пройдет с момента автокатастрофы, тем лучше я буду справляться с болью. А когда боль уйдет, уменьшится и нежелание приниматься за дела.

Мой способ как можно быстрее добраться из пункта А (горе) в пункт Б (чуть менее сильное горе) – больше спать. Думаю, Клара тоже пришла к подобному выводу, потому что большую часть выходных мы обе проводим в кроватях.

С церемонии мы практически не общаемся. Когда я узнала, что она курила травку, то отняла ее телефон. Но мне и самой не слишком хочется ее отчитывать, поэтому я не давлю на дочь.

Я не хочу быть навязчивой, но стараюсь чаще обнимать Клару. Сама не знаю, кому из нас больше нужно утешение. Я волнуюсь, как она переживет смерть отца. Во вторник будет неделя с момента аварии, а я до сих пор понятия не имею, собирается Клара завтра идти в школу или ей требуется еще немного времени. Я не против, если это действительно ей необходимо, но мы не обсуждали эту тему.

Я заглядываю в ее комнату, чтобы проверить, все ли в порядке. Не слишком хорошо понимаю, как говорить о таком с ребенком. Раньше нам никогда не приходилось разбираться с настолько ужасными проблемами. Без Криса я ощущаю себя потерянной. И без Дженни. Именно к ним я бежала в первую очередь за советом, когда воспитывала Клару.

Моя мать умерла несколько лет назад, но она в любом случае была бы последней, к кому бы я обратилась за помощью. У меня есть подруги, но они не теряли близких. Такое чувство, что для всех знакомых это неизведанная территория. Я планирую записать дочь на прием к психотерапевту, но через пару месяцев. Хочу позволить ей самой разобраться с самыми болезненными ощущениями.

Дома еще никогда не было так тихо. Даже звук телевизора не заполняет фон, потому что чертово кабельное по-прежнему сломано. Крис занимался счетами, поэтому я даже не знаю, кто наш провайдер. Разберусь потом.

Я спускаюсь в гостиную. В ней темно, и я пытаюсь выкинуть из головы все мысли и помедитировать, но попытки хоть на минуту забыть о Крисе и Дженни не слишком успешны. Все в доме напоминает о них.

Они оба были главными людьми в моей жизни. Каждое важное событие происходило в их присутствии. Моя беременность. Рождение Клары. Наша свадьба, юбилеи, выпускные, семейные праздники, дни рождения, пикники, походы в кино, поездки на рыбалку и в горы, появление Элайджи.

Они были для меня всем. А я – для них. Поэтому я гоню от себя размышления о причинах, по которым они оказались тогда вдвоем. Они просто не могли меня так предать. Предать Клару. Я бы знала.

Ни капли в этом не сомневаюсь.

Мои мысли прерывает звонок в дверь.

Пока я тороплюсь впустить гостя, взгляд падает на машину возле крыльца. Джонас. Совершенно не рада его сейчас видеть, так как вообще не в настроении принимать гостей, но и обычного раздражения я не ощущаю. Сочувствие пересиливает неприязнь. Само собой, я опустошена потерей Криса и Дженни, но мне хватает здравого смысла понимать, что на жениха сестры ситуация влияет еще сильнее. Ему придется в одиночку воспитывать ребенка.

По крайней мере, пока я растила Клару, у меня была поддержка Криса и Дженни.

У Джонаса же есть только мать.

Ну и я. Хотя толку от меня сейчас не так много.

Я открываю дверь и в изумлении замираю. Мужчина передо мной не брился несколько дней и, похоже, даже не принимал душ. И едва ли нормально спал. Я уж точно не смогла хорошо отдохнуть, а ведь мне не приходилось заботиться о младенце.

– Привет, – произносит он безо всяких эмоций.

– А где Элайджа? – спрашиваю я, впуская Джонаса в дом.

– Мама захотела взять его на пару часов.

При этих словах я чувствую облегчение. Правильно, Джонасу нужно передохнуть.

Не слишком понимаю, зачем он явился, но надеюсь, не для обсуждения причин аварии. Возможно, он хочет докопаться до правды, почему Крис и Дженни были вместе в момент аварии. Если бы это зависело от меня, я бы никогда не стала обсуждать эту тему. Притворилась бы, что ничего подобного не было. Разве боль от их потери не достаточно велика? Зачем громоздить сюда еще и гнев, и чувство предательства?

Мне бы хотелось вспоминать о них со светлой грустью. Не думаю, что найду силы для ненависти.

Секунд пять мы молча стоим в гостиной, но эти мгновения кажутся часами. Не представляю, что нужно сделать или сказать. Отвести его во дворик и предложить присесть? Или пригласить за стол? Указать на диван? Но тогда придется сидеть рядом. Ситуация становится неловкой, потому что я давно утратила легкость общения с Джонасом. С тех пор, как он вернулся, я в основном его избегала. Но сейчас я не могу спрятаться, поэтому чувствую себя словно в западне.

– Клара дома?

– Да, в своей комнате, – киваю я.

– Я бы хотел побеседовать наедине, если есть время. – Он бросает краткий взгляд в коридор.

Гостиная находится на противоположной стороне от спальни дочери. И если она решит выйти, то мы сразу увидим ее. Поэтому я указываю Джонасу на кресло, а сама располагаюсь на диване лицом к холлу.

Он наклоняется вперед, ставит локти на колени, а на сплетенные пальцы кладет подбородок. Затем тяжело вздыхает.

– Не знаю, не слишком ли рано обсуждать такие вопросы, – начинает он. – Но у меня их накопилось слишком много.

– Мне бы вообще не хотелось о них говорить.

– Морган, – еще тяжелее вздыхает он и откидывается на спинку кресла.

Ненавижу то, как он произносит мое имя. С таким разочарованием.

– Что хорошего может из этого выйти, Джонас? Мы понятия не имеем, почему они были в машине вдвоем. Если начнем в этом копаться, то рискуем обнаружить ответы, которые нам не понравятся.

Он изо всех сжимает челюсти, и мы почти целую минуту сидим в неловкой тишине. Затем, словно его только что осенило, собеседник вскидывает на меня взгляд.

– А где машина Криса? – Я отвожу глаза, и Джонас понимает, что эту тему я также избегаю. – Он же уехал на ней тем утром, так?

– Да, – шепчу я.

Я тоже размышляла, где может быть автомобиль мужа, но не предприняла ровным счетом ничего, чтобы обнаружить его местонахождение, так как боюсь последствий. Предпочитаю никогда не найти машину, чем отыскать ее на парковке какого-нибудь отеля.

– Там установлена OnStar?[3]3
  OnStar – система безопасности от компании General Motors в транспортных средствах, которую можно запустить удаленно. Часто используется при угоне или утере.


[Закрыть]

Я киваю. Джонас вытаскивает мобильный и выходит из дома. Я же торопливо пробираюсь на кухню. Чувствую необходимость выпить, чтобы продолжать беседу. От эмоций голова идет кругом. На глаза попадается бутылка вина, которую чуть больше недели назад принесли на мой день рождения Дженни с женихом. До нее так дело и не дошло, потому что мы пили из уже открытой. Я вытаскиваю пробку и наполняю бокал.

К тому моменту как Джонас возвращается, я практически все осушаю.

По побледневшему лицу я понимаю: новости неутешительные. Судя по всему, мой самый страшный кошмар вот-вот осуществится, но я все равно не могу удержаться от вопроса:

– Нашли машину? – шепчу я и прикрываю рукой дрожащие губы. В глазах собеседника я читаю ответ еще до того, как он произнесен вслух.

– Да. Она припаркована на стоянке у «Лэнгфорда».

Я обессиленно роняю руку и сжимаюсь в комок. Наверно, кажется, что я падаю в обморок, потому что Джонас делает шаг вперед, вынимает из моих пальцев бокал и осторожно ставит на кухонный стол.

– Я позвонил в отель, – продолжает он. – Они оставляли сообщение Крису. Говорят, что мы можем приехать и забрать вещи из их номера.

Их номера.

Номер отеля, где жили мой муж и моя сестра.

– Я не могу, Джонас, – полным боли голосом шепчу я.

Взгляд моего товарища по несчастью теплеет от сочувствия. Он берет меня за плечи и наклоняет голову.

– Ты должна. Машину завтра отбуксируют, если ее не забрать. А она тебе нужна, Морган.

– Хорошо, но я не хочу знать, что находится в комнате. – Слезы вот-вот польются, но я пока держусь.

– Не беспокойся. Отгони автомобиль Криса домой, а я позабочусь об остальном.

* * *

Как-то раз мы с Крисом останавливались в отеле «Лэнгфорд». Мы отмечали двухлетнюю годовщину свадьбы, и я тогда еще училась в университете. Муж не смог отпроситься с работы на выходные, поэтому забронировал номер на среду. Мама забрала Клару, и мы провели всю ночь, не вылезая из постели. Отсыпались.

Это был рай.

Мы просто падали с ног от усталости, пытаясь одновременно ухаживать за младенцем и учиться, поэтому не упустили выпавшую возможность и воспользовались моментом тишины. Нам тогда было девятнадцать и двадцать лет. Недостаточно взрослые, чтобы купить алкоголь, но достаточно уставшие, чтобы чувствовать себя стариками.

Ясли стоили больше, чем я зарабатывала, и мы едва сводили концы с концами, поэтому единственным логичным решением было мое сидение дома с Кларой. Крис говорил, что я могу окончить университет, когда он получит диплом, но я так и не восстановилась на факультете. Когда муж наконец нашел стабильную работу, финансовые проблемы стали менее ощутимыми, и постепенно жизнь вошла в комфортную нам обоим колею.

Я была всем довольна. Мы были счастливы, как мне казалось. Однако Криса его судьба не так уж и устраивала, по-видимому.

Теперь же я сижу в автомобиле Джонаса, припаркованном возле внедорожника мужа. Жених сестры ушел, чтобы отыскать ключ зажигания машины Криса в номере. Я же тем временем откидываюсь на сиденье и закрываю глаза, беззвучно бормоча молитву. Пусть окажется, что мы были не правы! Но в глубине души я уже знаю: меня предал единственный человек, от которого я никогда не ждала подвоха.

Моя сестра. Моя лучшая подруга.

Крис тоже ударил меня ножом в спину.

Но Дженни? Она буквально растоптала мою душу.

Через пять минут Джонас забирается на водительское место и швыряет спортивную сумку сестры назад. Это был наш с Крисом подарок ей на прошлое Рождество. Джонас протягивает ключи от оставленной на парковке машины.

Я же слепо таращусь на сумку. Дженни собиралась на двенадцатичасовую смену в больницу. Так зачем ей понадобилось столько вещей?

– Почему там была эта сумка?

Джонас ничего не отвечает, лишь сжимает челюсти так, что желваки проступают. Взгляд его становится жестким, как асфальт, на который он смотрит.

– Зачем ей понадобилась эта сумка, Джонас? Она же сказала, что собирается на работу, так? И не планировала ночевать вне дома?

– Там просто форма медсестры, – произносит в конце концов мой спутник. Но по его тону становится ясно, что он лжет.

Сестра планировала переодеться после того, как уедет из нашего дома. Но во что?

Я тянусь к заднему сиденью, но Джонас перехватывает мое запястье. Я вырываюсь и поворачиваюсь удобнее, чтобы достать до цели. Однако он снова останавливает меня, и следующие несколько секунд мы молча боремся, пока обе его руки не оказываются у меня на плечах, отталкивая на прежнее место. Но я все же успеваю расстегнуть молнию.

Как только мой взгляд падает на черный кружевной краешек элегантного нижнего белья, я падаю обратно на свое сиденье. Слепо смотрю вдаль, стараясь не представлять, как младшая сестра надевает соблазнительный комплект, чтобы продемонстрировать его моему мужу, но эта картина неотвязно вертится перед глазами. Теперь это будет моим худшим кошмаром.

Джонас тоже замер в молчании.

Мы оба пытаемся осознать новую суровую действительность, представшую перед нами. Теперь сомнения окончательно погребены под неприглядной правдой. Я сжимаюсь, подтягивая колени к груди и обнимая их руками.

– Но почему? – Голос так и вибрирует, эхом отдаваясь в тишине. Джонас протягивает ладонь, чтобы меня утешить, но я ее отталкиваю. – Отвези меня домой.

– Но… – Он какое-то время не может выговорить остальное. – Машина Криса…

– Я не хочу даже видеть эту гребаную машину!

Джонас какое-то время молча смотрит на меня, а затем кивает. Он заводит двигатель и выезжает с парковки, оставляя внедорожник Криса на том же месте.

Надеюсь, его отбуксируют. Во всяком случае, автомобиль записан на мужа, а не на меня. Не желаю видеть эту махину у себя во дворе. Пускай ее забирает банк.

* * *

Я выпрыгиваю из машины, как только мы подъезжаем к дому. Кажется, будто я задерживала дыхание всю дорогу, однако даже свежий вечерний воздух не помог мне наполнить легкие.

Против моих ожиданий Джонас тоже выходит. Он следует за мной через двор, но еще до того, как мы оказываемся у двери, я поворачиваюсь и спрашиваю:

– Ты знал об их романе?

– Конечно же, нет, – отрицательно качает он головой.

Грудь ходит ходуном, меня распирает злость. Но она не имеет отношения к жениху моей сестры. Как мне кажется. Я злюсь на весь мир. На Дженни, Криса и все те воспоминания, в которых они вместе. Я в ярости, так как понимаю: эти мысли теперь долго будут меня преследовать. Я буду думать, давно ли это началось, что значил каждый их взгляд, перебирать все разговоры. У них были только им самим понятные шутки? Произносились ли они в моем присутствии? Было ли им смешно, что я ничего не замечаю?

Джонас делает нерешительный шаг вперед. По щекам льются слезы, но они рождены не горем, с которым я пыталась справиться всю прошедшую неделю, а более глубоким душевным страданием, если такое вообще возможно.

Я безуспешно пытаюсь вдохнуть, но легкие словно горят. Взгляд Джонаса становится еще более обеспокоенным, и он подходит совсем близко. Теперь справиться с приступом становится еще сложнее.

– Мне так жаль, – произносит он, пытаясь унять мою нарастающую панику. Я отталкиваю его, но входить в дом не тороплюсь. Не хочу, чтобы Клара видела меня в таком состоянии. Теперь из груди вырываются уже хрипы, а текущие по щекам слезы не облегчают задачу. Джонас берет меня за руки, отводит к стулу во дворе и заставляет сесть.

– Не могу, – я уже на взводе, – не могу дышать.

– Принесу воды.

Когда он исчезает за дверью, я начинаю рыдать. Пытаясь остановить всхлипывания, я закрываю рот руками. Не хочу страдать. Или злиться. Вот бы просто онеметь и ничего не чувствовать.

Краем зрения я замечаю движение в близлежащем доме и поворачиваю голову. Миссис Неттл наблюдает из-за занавески.

Она – самая любопытная и назойливая из соседей. Мысль, что именно она следит за моим приступом паники и наслаждается, заставляет гневаться еще сильнее.

Когда эта злыдня только переехала в наш район, то сразу же невзлюбила траву на нашем газоне, оттенок которой не совпадал с цветом ее лужайки. Ситуацию миссис Неттл попыталась изменить с помощью петиции в ассоциацию домовладельцев с требованием посадить траву другого сорта. И это в первый же месяц проживания! Дальше стало только хуже.

Боже, из-за неконтролируемой ярости в сторону восьмидесятилетней старухи я задыхаюсь еще сильнее.

Сердце колотится так быстро, что чуть не выскакивает из тела. Буквально. Мне кажется, я слышу его биение уже в горле. Я прижимаю руку к груди, и тут появляется Джонас. Он садится рядом и помогает мне отпить глоток. И еще один. И еще. Затем ставит стакан на столик.

– Наклонись и опусти голову между колен, – советует он.

Я следую указаниям, не задавая вопросов.

Тогда он медленно вдыхает, выразительно глядя на меня и предлагая скопировать его действия. Я так и поступаю. Мы медленно втягиваем воздух носом и выпускаем его через рот раз десять, пока пульс не приходит в норму. Почувствовав, что угроза сердечного приступа миновала, я поднимаю голову и откидываюсь на стуле, пытаясь до отказа наполнить легкие. Затем издаю вздох облегчения и искоса смотрю на соседний дом. Миссис Неттл по-прежнему подглядывает за нами.

И даже не особо скрывается! Я делаю непристойный жест в ее сторону, и она немедленно задергивает шторы и выключает свет.

В горле Джонаса клокочет какой-то звук, подозрительно напоминающий смешок. Может, это действительно забавно – наблюдать, как я показываю средний палец восьмидесятилетней бабке. Но у меня нет сил даже на крошечное веселье в данный момент.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – спрашиваю я товарища по несчастью.

Он искоса бросает на меня взгляд.

– Это совершенно не так, – произносит он. – Я обижен. И чертовски зол. Но я потерял не так много, как ты, поэтому и реагирую не так сильно.

– Потерял не так много?

– Крис не был моим братом, – безразличным тоном поясняет Джонас. – И я не был женат на Дженни почти половину жизни. Они ранили тебя гораздо глубже.

Я отвожу взгляд, потому что его выбор слов заставляет вздрогнуть. Мне не нравится фраза: «Они ранили тебя…»

Однако она точно описывает мои ощущения. Ведь я не ожидала, что Дженни или Крис на такое способны.

Какое-то время мы с Джонасом просто сидим в тишине. Я больше не сотрясаюсь от рыданий и не задыхаюсь, так что лучше все-таки пойти в дом, пока мое состояние опять не ухудшилось. Все это время я пыталась скрыть свои эмоции от Клары. Не горе, конечно. Горевать сейчас естественно. Но я не хотела, чтобы она видела мою ярость. Не стоит дочери знать о предательстве Дженни и Криса. Она и без того достаточно настрадалась.

Даже не представляю, что она выкинет, если выяснит правду. Ее поведение и так безобразно, что совсем на нее не похоже.

– Клара ушла раньше с похорон Криса. Я обнаружила ее на парковке кинотеатра с тем парнем, Миллером Адамсом. Они курили марихуану. И после этого ты еще утверждаешь, что мальчишка неплохой? – Сама не знаю, зачем я говорю так, будто Джонас во всем виноват.

– Ого, – он резко выдыхает.

– Сама в шоке. И самое худшее – я понятия не имею, как быть. Или надолго ли ее наказать.

– Она страдает, – Джонас резко встает. – Как и все мы. Не думаю, что она бы так поступила в обычных обстоятельствах. Может, следует простить ее плохое поведение на этой неделе?

Я киваю, но в душе с ним не согласна. Освобождение от наказания было бы уместно за менее серьезный проступок, чем употребление наркотиков. Если бы она пришла поздно ночью, к примеру. Я не могу просто проигнорировать тот факт, что дочь сбежала с похорон ради кайфа. Не говоря уже о том, что проделала она это в компании единственного парня, с которым запретил видеться отец. К чему еще может привести моя снисходительность?

Я тоже поднимаюсь, собираясь отправиться домой. Я открываю входную дверь и оглядываюсь, чтобы увидеть Джонаса. Он направляется к машине, но внезапно останавливается, не отрывая глаз от земли, и произносит:

– Нужно забрать Элайджу. – Затем смотрит прямо на меня, и сложно сказать, сдерживает ли он слезы или синева его глаз всегда кажется такой глубокой с этого ракурса. – У тебя все будет хорошо?

У меня вырывается наполовину искренний смешок. Слезы на щеках еще не высохли, оставив мокрые дорожки, а он спрашивает, все ли у меня будет хорошо? У меня уже неделю как все очень плохо. Но я пожимаю плечами и говорю:

– Жить буду.

Джонас колеблется, будто хочет произнести что-то еще, однако просто разворачивается и уходит. Я закрываю дверь.

– Что ему было нужно?

Я поворачиваюсь и вижу в коридоре Клару.

– Ничего, – отвечаю я, пожалуй, чересчур поспешно.

– Как он поживает?

– Нормально, просто… Тяжело растить ребенка одному. У него были вопросы.

Я не самый лучший обманщик, но фактически я и не лгу. Наверняка Джонасу непросто ухаживать за младенцем почти без всякой помощи. Это его первый опыт, а он к тому же только что потерял Дженни. Помню, дочь была совсем маленькой, Крис учился на очном отделении, а оставшееся время проводил на работе. Я и сама испытала, что значит растить ребенка практически без поддержки.

Согласна, племянник гораздо спокойнее, чем была Клара. Они очень похожи внешне, но характеры кардинально отличаются.

– У кого сейчас Элайджа?

Я слышу вопрос, но внезапная мысль полностью его затмевает. В голове крутится фраза: «Они очень похожи».

Я вынуждена схватиться за стену, чтобы не упасть после поразившего меня как током озарения.

– Зачем вы уезжали? – продолжает интересоваться дочь. – Где были?

Элайджа ни капли не похож на Джонаса. Он выглядит точь-в-точь как маленькая Клара.

– Мам, – дергает она меня за рукав, пытаясь добиться реакции.

Она же, в свою очередь, вылитый Крис.

Кажется, что на меня сейчас обрушится потолок. Я отмахиваюсь от дочери, зная, что если попытаюсь соврать, то она немедленно меня раскусит.

– Ты еще наказана. Ступай в свою комнату.

– Мне нельзя находиться в гостиной? – озадаченно переспрашивает она.

– Клара, уйди! – жестко приказываю я, отчаянно желая как можно быстрее ее прогнать, чтобы не разреветься прямо перед ней.

Дочь выбегает, проносится по коридору и хлопает дверью спальни.

Я ухожу к себе, закрываю дверь и падаю на кровать.

Словно потери мужа и сестры было недостаточно, на меня продолжают сыпаться один за другим удары судьбы. И каждый больнее предыдущего.