Текст книги "Кости сердца"

6

Сказать, что мне стало легче, когда по приезде в «Уолмарт» Самсон и Маркус от нас отделились, – ничего не сказать. Я в Техасе считаные часы, а от Самсона меня уже просто воротит.

– Тебе кроме одежды что-то нужно? – спрашивает Сара, когда мы заходим в отдел косметики.

– Да почти все, – отвечаю. – Шампунь, кондиционер, дезодорант, зубную щетку, пасту – короче, все, что я по субботам воровала с тележек горничных.

Сара замирает и изумленно смотрит на меня.

– Это шутка? Я пока не знаю, как у тебя с чувством юмора…

Качаю головой.

– Все это нам было не по карману. Даже самое необходимое. – Не знаю, с какой стати я так разоткровенничалась. – Если ты нищий, приходится иногда включать смекалку.

Я сворачиваю в следующий проход. Сара догоняет меня не сразу.

– Разве Брайан не платил твоей маме алименты?

– Моя мать была наркоманкой. Я тех денег и не видела.

Сара теперь шагает рядом. Пытаюсь не смотреть на нее – больно видеть, как от моих откровений с нее слетают розовые очки. Хотя, пожалуй, доза реальности ей не повредит.

– А отцу ты про это говорила?

– Нет. Он последний раз видел мать, когда мне было четыре. Она еще не наркоманила.

– Значит, надо было ему рассказать. Он помог бы.

Я бросаю в тележку дезодорант.

– Никогда не считала своим долгом рассказывать ему об условиях, в которых мне приходится жить. Отец должен и сам знать, что творится в жизни его ребенка.

Сразу видно, что мои слова заставляют Сару задуматься. У нее в голове, очевидно, сложился совсем иной образ моего отца. Как знать, возможно, одного-единственного семени сомнения окажется достаточно, чтобы открыть ей глаза на мир за пределами ее уютного защитного пузыря, в котором у всех людей есть летние домики на пляже.

– Пойдем искать мне одежду, – меняю тему я.

Пока мы бродим вдоль полок с тряпками, она молчит. Я беру несколько вещей на примерку, но, если честно, понятия не имею, что мне подойдет. Наконец идем в примерочную.

– Обязательно возьми купальник, – советует Сара. – А лучше два. Мы почти все время проводим на пляже.

Стойка с купальниками находится рядом с примерочной. Взяв парочку, я ухожу в кабинку – примерять все, что набрала.

– Как переоденешься, покажись, ладно? Хочу посмотреть, хорошо ли сидит, – говорит Сара.

Наверное, так делают все подруги, когда вместе ходят по магазинам? Показывают друг дружке наряды?

Сначала примеряю бикини. Топ великоват в груди, но я слышала, что первым делом, когда набираешь вес, увеличивается грудь, а я этим летом точно поправлюсь. Выхожу из кабинки и встаю перед зеркалом. Сара сидит на скамеечке и что-то читает в телефоне. Подняв голову, она изумленно распахивает глаза.

– Вау! Можно даже на размер меньше взять.

– Нет, я планирую набрать вес.

– Зачем? Убить готова за такое тело, как у тебя!

Ее слова задевают меня за живое.

У Сары какой-то загнанный взгляд. Наверное, она сейчас мысленно сравнивает наши тела и подмечает в своем то, что считает недостатками.

– У тебя даже ляжки не соединяются! – чуть ли не с завистью шепчет она. – Всегда мечтала о таком просвете между бедрами!

Я качаю головой и возвращаюсь в кабинку. Надеваю второй купальник и сверху джинсовые шорты – убедиться, что они мне по размеру. Когда выхожу, Сара издает громкий стон.

– Господи, да тебе все к лицу, надевай что хочешь!

Она встает рядом и разглядывает наши отражения в зеркале. На самом деле Сара тоже не коротышка, всего на пару дюймов ниже меня. Она поворачивается боком и кладет ладонь себе на живот.

– Сколько ты весишь?

– Не знаю.

Вообще-то знаю, но не хочу задавать ей планку, к которой совершенно незачем стремиться.

Сара вздыхает. Явно расстроена.

– Мне до поставленной на лето цели еще двадцать фунтов надо скинуть. Пора браться за дело. Расскажи, в чем твой секрет?

Мой секрет?

Смеюсь, глядя на себя в зеркало и проводя рукой по впалому животу.

– Я всю жизнь голодала. Не у всех людей дома есть еда.

Смотрю прямо на Сару. Она поднимает на меня взгляд, который я затрудняюсь прочесть. Наконец, поморгав, она переводит глаза на телефон. Откашливается.

– Это правда?

– Ага.

Сара задумчиво прикусывает щеку.

– Тогда почему ты сегодня ничего не ела за ужином?

– Потому что это были худшие двадцать четыре часа в моей жизни, я оказалась за одним столом с пятью совершенно чужими мне людьми, на другом конце страны и в чужом доме. Иногда и у голодных аппетит пропадает.

Сара не поднимает головы. Не знаю, смутила ли ее моя неожиданная откровенность или она просто пытается осознать факт, что у нас настолько разная жизнь. Подмывает спросить о ее странном поведении за ужином: глядя на меня, она тоже почти не ела. Тем не менее я молчу. На сегодня с нее хватит потрясений. В конце концов, мы только познакомились.

– Есть хочешь? – спрашиваю. – Лично я готова съесть слона.

Сара робко улыбается, и я впервые ощущаю, как между нами зарождается какая-то связь, намек на что-то общее.

– Ага. Жрать хочется – просто мрак!

Я так и покатываюсь.

– Значит, нас двое!

Ухожу в кабинку и снова надеваю сарафан. Переодевшись, хватаю Сару за руку и тащу к продуктовым рядам.

– Куда мы?

– К еде!

Первым делом подходим к полкам с хлебом. Я останавливаю тележку возле коробок и пакетов со сладкой выпечкой.

– Что ты любишь больше всего?

Сара показывает пальцем на белый пакет с шоколадными мини-пончиками.

Я беру их с полки и вскрываю пакет. Достаю один пончик, засовываю в рот, а остальное отдаю Саре.

– Теперь бы молока, – говорю с набитым ртом.

Сара смотрит на меня, как на сумасшедшую, но все же идет со мной за молоком. Достав с полки два пакета шоколадного, я показываю пальцем на укромное местечко возле яиц. Откатываю туда тележку и плюхаюсь прямо на пол, прислоняясь спиной к длинному напольному холодильнику с яйцами.

Она с опаской оглядывается по сторонам и медленно присаживается рядом. Вручаю ей молоко.

Вскрыв свой пакет, делаю глоток и беру из упаковки еще один пончик.

– Ты больная! – шепчет Сара, наконец доставая пончик и себе.

Пожимаю плечами.

– От голодной до больной – один шаг.

Сара отпивает молоко и облегченно запрокидывает голову, прислоняя ее к стенке холодильника.

– Господи, кайф-то какой!

Она вытягивает перед собой ноги, и минуту-другую мы просто сидим, молча жуем пончики и ловим на себе подозрительные взгляды покупателей.

– Слушай, ты извини, если я тебя обидела – ну, насчет веса, – наконец произносит Сара.

– Не обидела. Я просто не хочу, чтобы ты сравнивала себя со мной.

– Трудно не сравнивать. Тем более я все лето проведу на пляже. Знаешь, я себя сравниваю со всеми девчонками в купальниках.

– Вот и зря! Но вообще я тебя понимаю. Странно, да? Людям должно быть наплевать, сколько у тебя жира под кожей и насколько плотно она обтягивает кости.

Запихиваю в рот еще один пончик и умолкаю.

Сара бормочет «аминь» и делает еще один большой глоток шоколадного молока.

Проходящий мимо сотрудник ненадолго притормаживает возле нас, увидев, что мы сидим на полу и едим неоплаченные продукты.

– Все оплатим, не волнуйтесь! – отмахиваюсь от него я.

Покачав головой, он уходит.

После минутного молчания Сара вдруг признается:

– Знаешь, я очень волновалась перед нашей встречей – боялась, что не понравлюсь тебе.

– До сегодняшнего дня я даже не знала о твоем существовании! – смеюсь я.

Похоже, мои слова задели Сару за живое.

– Разве отец никогда про меня не рассказывал?

Качаю головой.

– Ты не думай, он не пытался утаить, что вы у него есть. Просто… ну, мы не общаемся. Вообще. С тех пор, как он женился, мы ни разу не разговаривали. Я вообще забыла про его женитьбу!

Сара хочет что-то сказать, но нас прерывают.

– У вас все хорошо? – спрашивает Маркус.

Они с Самсоном стоят напротив и удивленно глазеют на нас.

Сара поднимает свое шоколадное молоко.

– Бейя сказала, что нельзя так загоняться из-за веса, и теперь кормит меня всякой дрянью!

Маркус со смехом запускает руку в пакет с пончиками.

– Бейя права. Ты само совершенство!

Самсон молча пялится на меня. Он никогда не улыбается – в отличие от Маркуса, с лица которого, похоже, улыбка вообще не сходит.

Сара встает с пола и помогает мне подняться.

– Ну, идем.

7

Мы закинули в багажник все покупки, кроме предоплаченного мобильника. Я пытаюсь разобраться, как им пользоваться, но в темноте салона инструкцию не прочитать. Как его хоть включить?!

Заметив мою возню, Самсон предлагает помощь:

– Давай сюда.

Я кошусь на него и вижу, что он протянул руку. Даю ему упаковку, и он, включив фонарик на своем телефоне, читает инструкцию.

К тому времени Маркус уже паркуется на пароме. Сара выходит на улицу и спрашивает меня:

– Идешь?

Я показываю на телефон в руках Самсона.

– Ага, пару сек. Только настроим.

Сара с улыбкой захлопывает дверцу – видимо, решила, что теперь я точно не устою перед Самсоном. Честно говоря, ее упорство меня подбешивает. Я его не интересую, так с какой стати он должен интересовать меня?

Чтобы закончить настройку, Самсон куда-то звонит, и там ему сообщают, что телефон будет активирован через две минуты.

По моим ощущениям, ожидание тянется целую вечность. Я выглядываю в окно, пытаясь не обращать внимания на напряженную атмосферу. Тишина настолько гнетущая, что уже через десять секунд мне хочется, чтобы Самсон что-нибудь сказал.

Спустя двадцать секунд я начинаю нервничать, лихорадочно искать темы для разговора и брякаю первое, что приходит на ум:

– Зачем ты фотографировал меня на пароме?

Самсон сидит, уперевшись локтем в стык между стеклом и дверью, и трогает пальцами нижнюю губу, а в следующий миг ловит мой пытливый взгляд, стискивает руку в кулак и легонько ударяет им по стеклу.

– Заметил, как ты смотрела на океан.

Его слова мягкой лентой обвивают мой позвоночник.

– И как же?

– Будто видела его впервые.

Неловко ерзаю в кресле. Голос Самсона льнет ко мне, как шелк, и мне это не нравится.

– Ты их уже просмотрела?

– Что?

– Фотографии.

Качаю головой.

– Что ж, когда посмотришь, можешь удалить все, что не понравится, только верни, пожалуйста, карту. Там есть снимки, которые я хотел бы оставить на память.

Киваю.

– Что еще ты фотографируешь – помимо девушек на паромах?

Самсон улыбается:

– В основном природу. Океан. Рассветы. Закаты.

Я вспоминаю, что Самсон сфотографировал меня на фоне заходящего солнца. Надо будет в ближайшее время попросить у Сары компьютер и просмотреть содержимое карты. Даже любопытно, что там.

– Закат был чудесный.

– Погоди, ты еще не видела рассвет со своего балкона!

– Вряд ли я так рано встану, – смеюсь я.

Самсон опускает глаза на мобильник. Очередной звонок – и настройка завершена.

– Хочешь, забью в контакты все наши номера?

Он открывает на своем телефоне номер Сары.

– Да, давай.

Самсон добавляет номер Сары, затем Маркуса и, наконец, свой. Нажимает еще пару кнопок и возвращает телефон мне.

– Показать, как им пользоваться?

Мотаю головой.

– У одного моего приятеля дома был такой же. Разберусь сама.

– А «дома» – это где?

Вопрос простой, но щеки у меня так и вспыхивают. Подобные вопросы задают человеку, которого хотят узнать поближе.

Я откашливаюсь.

– В Кентукки. А ты откуда?

Он молча смотрит на меня, задерживает взгляд, а затем поспешно открывает дверцу – как будто уже пожалел, что завел со мной разговор.

– Пойду подышу.

С этими словами Самсон выбирается из машины, захлопывает дверцу и уходит.

Наверное, его странная реакция должна была меня обидеть, но нет, наоборот, я испытываю облегчение. Лучше пусть я и дальше его не интересую. А он – меня.

По крайней мере, я приложу все силы, чтобы не заинтересоваться.

Опускаю глаза на телефон и добавляю в контакты номер Натали. Она – одна из немногих моих подруг в Кентукки, и я давно хотела с ней поболтать. Наверное, ей уже рассказали про смерть моей матери, и теперь Натали места себе не находит, потеряла меня. С тех пор, как она уехала в колледж, мы почти не поддерживали связь – у меня ведь нет телефона. Вот, кстати, еще одна причина, почему у меня не так много друзей. Сложно оставаться на связи, когда для этого нет даже технической возможности.

Выхожу из машины и нахожу безлюдное местечко на пароме, чтобы позвонить. Глядя на океан, набираю номер и слушаю гудки.

– Алло.

У меня вырывается облегченный вздох. Наконец-то родной голос!

– Привет!

– Бейя?! Черт, я так волновалась! Мне рассказали про твою маму. Какой кошмар!

У нее ужасно громкий голос. Я пытаюсь разобраться, как выключить громкую связь, однако на экране одни цифры. Оглядываюсь по сторонам – людей вокруг вроде нет, – и просто немного прикрываю динамик ладонью, чтобы никого случайно не побеспокоить.

– Бейя? Алло?

– Да, я тут, прости.

– Ты где?

– В Техасе.

– Что ты там забыла?!

– Мой отец сюда переехал. Решила провести лето у него. Как Нью-Йорк?

– Тут все по-другому. В хорошем смысле. – Она на секунду умолкает. – Господи, поверить не могу, что Жанин умерла! Ты как, держишься?

– Ага. Один раз только поплакала… Не знаю, может, со мной что-то не так?

– Да брось, все с тобой так. Она была худшей матерью на свете.

Вот за что я люблю Натали – за прямоту. Далеко не все люди говорят, что думают.

– А отец что? Вы же давно не виделись, я правильно помню? Тебе, наверное, неловко?

– Есть такое. Ничего, я ведь теперь взрослая. Зато у него дом прямо на пляже. А еще новая жена. И падчерица.

– Дом на пляже – супер, а остальное не очень. Сводная сестра? И сколько ей?

– Примерно на год меня старше. Зовут Сара.

– Чую, блондинка и красавица.

– В точку.

– И как она тебе?

Я на секунду задумываюсь.

– Пока не очень поняла. Есть подозрение, что она из королев раздевалки.

– Фу, ужасно! А симпатичные парни на горизонте есть?

Когда Натали задает этот вопрос, я краем глаза замечаю сбоку какое-то движение. Поворачиваю голову и вижу, что ко мне идет Самсон. Взгляд у него такой, будто он подслушал конец нашего с Натали разговора. Я стискиваю зубы.

– Нет. Симпатичных парней нет. Ладно, мне надо идти, сохрани мой номер!

– Хорошо, до связи!

Я нажимаю «отбой» и покрепче стискиваю телефон в ладони. Вечно он появляется в самый неподходящий момент.

Самсон делает еще два шага и встает рядом. Щурит глаза и с любопытством ко мне присматривается.

– Кто такие «королевы раздевалки»?

Черт, услышал! Не понимаю, с какой стати я это ляпнула – Сара ведь мне нравится.

Я со вздохом прислоняюсь спиной к перилам.

– Так я называла злобных и двуличных одноклассниц.

Самсон задумчиво кивает, переваривая услышанное.

– Знаешь… когда Сара узнала, что ты приедешь, она сразу переехала в гостевую спальню. Хотела, чтобы тебе досталась лучшая комната в доме. – С этими словами он отталкивается от перил, обходит меня и направляется к машине.

Закрыв лицо ладонями, я испускаю отчаянный стон.

Еще никогда и ни перед кем я не выставляла себя такой дурой. А ведь мы с Самсоном знакомы всего полдня!

8

Возвращаемся мы поздно, поэтому я просто убираю все покупки в гардеробную. Последние двадцать четыре часа, мягко говоря, меня вымотали. Я выжата как лимон. Да и горе, наверное, наконец дает о себе знать. Вдобавок я все еще голодна, хоть мы с Сарой и умяли на двоих целый пакет шоколадных пончиков.

Иду на кухню и вижу: за столом за ноутбуком сидит отец, вокруг лежат открытые книги. Услышав меня, он поднимает голову и выпрямляется.

– О, привет!

– Привет. – Показываю пальцем на кладовку. – Я за перекусом.

Открываю дверь, хватаю с полки пакет чипсов и хочу быстренько прошмыгнуть обратно в комнату, но у отца явно другие планы.

– Бейя, – говорит он, как только я ставлю ногу на первую ступеньку лестницы. – Есть минутка?

Неохотно киваю, подхожу к столу и сажусь напротив. Одну ногу задираю на стул и вообще стараюсь вести себя непринужденно. Отец откидывается на спинку стула и потирает подбородок, словно беседа нам предстоит не из легких.

Может, узнал про мать? У них вроде не было общих знакомых, так что узнать ему неоткуда.

– Прости, что не приехал на твой выпускной.

А! Так это не про мою мать, про него. Ну ладно. Я вскрываю упаковку чипсов. Пожимаю плечами.

– Ничего страшного. Далековато ехать, особенно со сломанной ногой.

Он поджимает губы и, подавшись вперед, ставит локти на стол.

– Насчет этого…

– Да мне все равно, пап. Серьезно. Так уж мы все устроены – если не хотим чего-то делать, начинаем врать.

– Дело не в том, что мне не хотелось приезжать, – говорит он. – Просто… я чувствовал, что этого не хочешь ты.

– Почему же?

– У меня сложилось впечатление, что последние пару лет ты меня избегаешь. И я могу это понять. Я был не лучшим отцом.

Заглядываю в пакет с чипсами и встряхиваю их.

– Не спорю.

Невзначай отправляю в рот чипсину – будто не выдала только что самую обидную фразу, какую ребенок может сказать родителю.

Отец мрачнеет и открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут в кухню влетает Сара. Боже, у человека не должно быть столько энергии в такое время суток!

– Бейя, надевай купальник – мы идем на пляж.

Отец как будто даже рад, что нас прервали. Он снова переводит взгляд на экран. Я встаю и закидываю в рот еще одну чипсину.

– А что будет на пляже?

Сара смеется.

– На пляже будет пляж! Поверь, этого достаточно.

Она уже в купальнике и шортах.

– Слушай, я без сил…

Она закатывает глаза.

– Да мы всего на час! А потом можно и баиньки.

* * *

Когда мы перебираемся через песчаную гряду, я сдуваюсь. Думала, на пляже будет народ и я смогу раствориться в толпе, но к этому времени почти все разошлись: на берегу только Самсон и Маркус, плюс еще двое плещутся в воде неподалеку.

Маркус сидит у костра, а Самсон чуть поодаль, один. Смотрит на темный океан. Он явно слышит наши шаги и все же не оборачивается: то ли глубоко задумался, то ли всеми силами пытается меня игнорировать.

Так, если он все лето будет где-то поблизости, надо во что бы то ни стало научиться чувствовать себя более раскованно в его присутствии.

Вокруг костра стоят шесть стульев, но два заняты полотенцами и открытыми бутылками пива. Сара садится рядом с Маркусом, а я – на последний из двух свободных стульев.

Она бросает взгляд на воду.

– Там Каденс и Бо плавают?

– Угу, – безучастно отвечает Маркус. – Похоже, она сегодня отчаливает.

Сара закатывает глаза.

– Наконец-то! А Бо забрать с собой не хочет?

Не знаю, кто такие Бо и Каденс, однако Сара и Маркус от них явно не в восторге.

Самсон сидит футах в десяти от нас, обняв руками колени, и смотрит, как волны набегают на песок. Вопреки собственной воле принимаюсь гадать, о чем он сейчас думает. О чем-то он ведь думает? Так всегда бывает, когда долго смотришь на воду. В голову лезут мысли. Много мыслей.

– Давайте поплаваем, – предлагает Сара, вставая и стягивая с себя шорты. – Пойдешь? – Она вопросительно смотрит на меня.

Мотаю головой:

– Нет, я сегодня уже приняла душ.

Сара хватает Маркуса за руку и стаскивает его со стула. Он подхватывает ее на руки и бежит к воде. Визг Сары вырывает Самсона из забытья: он встает, стряхивает песок с шорт и направляется к костру. Увидев, что я сижу там одна, на долю секунды замирает.

Я не свожу глаз с Сары и Маркуса. Смотреть особо больше не на что – не на Самсона же пялиться, пока он сюда идет. Мне все еще неловко за тот разговор с Натали, который он подслушал. Не хочу, чтобы он думал, будто Сара мне не нравится, – это не так. Просто я еще не успела толком ее узнать.

Самсон тихо садится на свое место и глядит на огонь – даже не пытается со мной заговорить. Я озираюсь по сторонам. На пляже столько свободного места, столько воздуха, почему же у меня ощущение, что я задыхаюсь?

Делаю медленный вдох и осторожно выдыхаю.

– Я совсем не то хотела сказать, – говорю. – Про Сару.

Самсон бросает на меня равнодушный взгляд.

– Хорошо.

И умолкает.

Я качаю головой и отворачиваюсь, но он успевает заметить, как я закатила глаза. Не знаю, что с ним не так? Почему, даже защищая друзей, он ведет себя как последний придурок?

– А что такое? – спрашивает он.

– Ничего. – Я откидываюсь на спинку стула и поднимаю взгляд на небо. – Вернее, все, – шепчу себе под нос.

Самсон хватает палку, лежащую рядом на песке, и принимается молча ворошить ею костер. Я склоняю голову набок и смотрю на вереницу домов на берегу. Дом Самсона – пожалуй, самый крутой из всех. Современный. Ослепительно-белый с панорамными окнами и угольно-черными акцентами, приземистый. Но по сравнению с домом Аланы и моего отца какой-то холодный.

И одинокий. Будто, кроме Самсона, там больше никто не живет.

– Ты один живешь в своем доме?

– Я не сказал бы, что это мой дом… А так да, других жильцов нет.

– А родители твои где?

– Не здесь.

Он отвечает так коротко вовсе не потому, что стесняется. Самсон явно не из стеснительных. Интересно, он со всеми так разговаривает или только со мной?

– Ты учишься? – спрашиваю я.

Он качает головой.

– Решил пропустить годик.

У меня вырывается тихий смешок. Я не хотела смеяться, но его ответ настолько далек от моей реальности, что даже не верится.

Он недоуменно приподнимает одну бровь.

– Если ты из бедной семьи и решил не поступать сразу после школы – считай, ты выбросил свое будущее на помойку, – говорю я. – А если богатый парень решает взять перерыв в учебе, это, конечно, очень круто!

Самсон смотрит на меня молча. Так и хочется просверлить дырку в его голове, чтобы все мысли вытекли наружу. С другой стороны, не факт, что они мне понравятся.

– Зачем вообще это нужно? Пропускать год? – спрашиваю я.

– За год человек должен разобраться в своих желаниях, найти себя. – Надо отдать Самсону должное: последние слова он произносит с намеком на сарказм.

– И как успехи? Нашел себя?

– Да я и не терялся. Мне этот год нужен был не для того, чтобы объездить Европу с рюкзаком за спиной. Отец сдает тут недвижимость, за домами должен кто-то присматривать. Вот этим я и занимаюсь. Не очень круто, да?

Этот расклад его явно не радует, а я бы все отдала, чтобы пожить годик в хорошем доме на пляже.

– Сколько у вас тут домов?

– Пять.

– Ты живешь в пяти пляжных домах?!

– Ну, не в пяти сразу.

Кажется, я заметила на его лице намек на улыбку. Не уверена. Может, просто тень от костра так легла.

Мы совершенно разные, однако нас угораздило оказаться рядом, на одном пляже, у одного костра. Мы сидим и пытаемся вести нормальный разговор – будто нас не разделяет пропасть. Но между нами даже не пропасть, а целый космос. Мы живем в разных вселенных.

Вот бы пожить денек его жизнью, побыть у него в голове. У любого богача. Как они смотрят на мир? Как Самсон видит меня? О чем может думать человек, которому не надо думать о деньгах?

– Каково это – быть богатым? – спрашиваю я.

– Примерно так же, как быть бедным. Просто денег больше.

Это настолько смешно, что я даже не смеюсь.

– Такое мог сказать только богач.

Самсон бросает палку на песок и откидывается на спинку стула. Затем поворачивается и заглядывает мне в глаза.

– Тогда расскажи, каково быть бедной?

У меня внутри все сжимается от этого вопроса – моего собственного вопроса, который он так ловко завернул в меня. Не знаю, стоит ли сейчас откровенничать…

Стоит. Хватит вранья – за последние сутки его было столько, что карма меня точно настигнет. Прежде чем ответить, я перевожу взгляд на костер.

– Продуктовых талонов у нас не было – мать тупо не могла их получить, потому что либо валялась пьяная, либо ширялась. Машины тоже не было. На свете есть дети, которым вообще не приходится задумываться о еде, и есть такие, чьи семьи по разным причинам живут на государственном обеспечении. А еще есть такие дети, как я: провалившиеся в трещины несовершенной системы. Они выживают как могут и, не задумываясь, подбирают с палубы кусок хлеба, потому что это нормально. Это ужин.

Самсон смотрит на меня, стиснув зубы. На несколько секунд воцаряется тишина. Лицо у него почти виноватое. А в следующий миг он отворачивается к костру и говорит:

– Прости, что ляпнул глупость. Такое мог сказать только недалекий человек.

– Недалекий? – говорю я. – Недалекие люди не смотрят так далеко за горизонт.

Самсон тут же переводит взгляд на меня. Это уже совсем другой взгляд. Слегка прищуренный. Темный. Потом он проводит рукой по лицу и бормочет:

– Черт!

Не знаю, почему он чертыхнулся, но у меня даже мурашки по коже побежали. Будто он понял про меня что-то важное.

Продолжить разговор не получается: в нашу сторону идут парень с девушкой. Каденс и Бо.

Когда они подходят ближе, меня осеняет, кто такая Каденс. Это с ней Самсон целовался вечером на кухне! Чем она ближе, тем яснее я вижу, как она хороша собой. На свободный стул Каденс не садится, а приземляется аккурат на колени Самсону. И смотрит на меня так, словно ждет реакции. Глянь, мол, какого я себе красавчика отхватила!

Хорошо, что я умею скрывать свои чувства.

Да и с какой стати я вообще что-то чувствую?

– Привет, ты кто? – спрашивает Каденс.

– Бейя. Сводная сестра Сары.

Она окидывает всю меня оценивающим взглядом – сразу видно королеву раздевалки, – затем демонстративно обвивает рукой шею Самсона. У Самсона не то скучающее, не то задумчивое лицо. Бо, который только что плескался с Каденс в океане, берет пиво и подсаживается ко мне.

Он медленно осматривает мое тело, наконец поднимает глаза к лицу и с обворожительной улыбкой представляется:

– Привет, я Бо.

Тянет мне руку.

Я пожимаю ее, но в этот миг возвращаются Сара с Маркусом. Заметив, что Бо оказывает мне знаки внимания, она со стоном подскакивает и говорит:

– Бейя помолвлена, ясно? Не трать время.

Бо опускает глаза на мою руку.

– Кольца не видать.

– Там такой огромный бриллиант, что весь день не поносишь – рука устает! – не теряется Сара.

Бо подается ко мне и с ухмылочкой говорит:

– Она врет, потому что на дух меня не выносит.

– Я заметила.

– Ты откуда?

– Из Кентукки.

– Надолго приехала?

– Похоже, на все лето.

Он расплывается в улыбке:

– Супер. Я тоже. Если заскучаешь, я живу во-он…

Он хочет показать на свой дом, однако не успевает: Сара встает прямо перед нами и хватает меня за руку.

– Идем, Бейя. Нам пора.

Вот и славно. Я вообще на пляж идти не хотела.

Бо закатывает глаза и всплескивает руками:

– Вечно ты портишь мне все удовольствие, Сара!

Сара нагибается и целует Маркуса на прощание. Я бросаю взгляд на Самсона и невольно отмечаю, что он положил руку на бедро Каденс. Когда мы уже собираемся уходить, он вдруг ловит мой взгляд и так пристально смотрит мне в глаза, что в груди все сжимается. Я сразу отворачиваюсь и больше уже на него не смотрю.

– А что с Бо? – спрашиваю Сару, когда мы идем к дому.

– Он неадекватный – во всех возможных смыслах. Ведет себя мерзко. Не обращай на него внимания, он того не стоит!

Трудно обращать на кого-то внимание, когда рядом Самсон.

Мы с Сарой перебираемся через песчаную гряду; меня так и подмывает оглянуться, еще разок посмотреть на него, но я беру себя в руки.

– А эта девчонка… Каденс?

– Не волнуйся, завтра ее здесь уже не будет, и Самсон освободится.

– Я, кажется, не вставала в очередь, – со смехом отвечаю я.

– Может, оно и к лучшему, – говорит Сара, когда мы подходим к дому. – Самсон в конце лета поступает в Военно-воздушную академию. Я, конечно, хотела вас свести, однако будет не очень, если ты влюбишься аккурат перед его отъездом.

Я замираю на лестнице, хорошо, Сара идет впереди и не видит. Вот это поворот! Самсон ничего не говорил про то, на кого намерен учиться после своего годового отпуска. Не знаю почему, но я не ожидала, что он подастся в военные.

В доме темно, свет нигде не горит.

– Хочешь, кино посмотрим?

– Я без сил. Давай завтра, ладно?

Она садится на диван и хватает со столика пульт. Откидывает голову на спинку дивана и глядит на меня снизу вверх.

– Я очень рада, что ты приехала, Бейя.

Я верю: она действительно рада. И это приятно. Я так редко чувствую, что мое присутствие ценят. Или хотя бы замечают.

Поднявшись к себе в комнату, я запираюсь изнутри. Подхожу к балконным дверям и открываю их. Хочу сегодня заснуть под шум океана. А еще хочу посмотреть, что делает Самсон.

Маркус и Бо по-прежнему сидят у костра. Каденс идет по пляжу в противоположную от дома Самсона сторону.

Самсон бредет по дорожке домой. Один.

Почему это так меня радует?

Я не хочу, чтобы он меня заметил, поэтому захожу обратно в комнату и закрываю двери.

Прежде чем лечь в постель, я достаю из полиэтиленового пакета портрет матери Терезы и ставлю его на комод. Здесь, в этой изысканной комнате, он смотрится странно и чужеродно. Оттого мне только радостнее, что я все-таки захватила с собой кусочек родного дома – живое напоминание, что эта комната, этот дом и этот город не имеют к моей реальности никакого отношения.