Электронная библиотека » Колин Маккалоу » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Порочная страсть"


  • Текст добавлен: 19 апреля 2022, 04:47


Автор книги: Колин Маккалоу


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 9

Сестра Лангтри выбрала для себя такой график работы, чтобы дежурства чередовались с перерывами. Психиатрическое отделение появилось примерно год назад, вскоре после размещения здесь пятнадцатой базы, и матрона выделила двух медсестер ухаживать за пациентами барака «Икс». Вторая сестра, женщина болезненная и желчная, по своему складу не подходила для работы с такими больными и продержалась всего месяц. Ее сменила крупная шумная девица, чье умственное развитие остановилось на стадии детской восторженности, свойственной ученицам привилегированных частных школ. Та выдержала неделю, после чего потребовала перевода, но не потому, что сама подверглась нападению: просто ей пришлось увидеть, как сестра Лангтри справлялась с тяжелым приступом агрессии у пациента. Следующая сестра оказалась крайне несдержанной, вспыльчивой и суровой и проработала всего полторы недели, прежде чем ее отстранили по настоянию Онор Лангтри. Матрона рассыпалась в извинениях и пообещала кого-нибудь прислать, как только подберет подходящую кандидатуру, но никого так и не прислала: то ли не смогла найти замену, то ли забыла.

Впрочем, такое положение вещей вполне устраивало Онор. Ей нравилось одной распоряжаться в бараке «Икс». И хотя работа отнимала много сил и почти не оставляла времени на сон, она ни разу не попросила назначить ей в помощь вторую сестру. В конце концов, чем можно заняться в выходные в таком месте, как база номер пятнадцать? Пойти здесь было совершенно некуда. Вечеринки ее не привлекали, загорать она не любила, а поскольку список доступных развлечений этим исчерпывался, Онор предпочитала общество своих подопечных. Печальный пример трех коллег убедил ее, что пациенты чувствуют себя спокойнее, когда в бараке только одна медсестра со своими требованиями и распорядком. Они привыкают к ней, и им не приходится всякий раз перестраиваться с появлением второй сестры. Онор Лангтри ясно понимала, в чем состоит ее долг. Она не воевала с оружием в руках, ей не к лицу было заботиться о собственных интересах или чрезмерно себя баловать. Служить своей стране, когда отечество в опасности, означало для нее трудиться изо всех сил, с полной отдачей, как можно лучше.

Ей никогда не приходило в голову, что, добровольно взяв на себя все заботы о бараке, она утвердила свою власть над пациентами и, возможно, сама того не желая, наносит им вред. У нее не возникало даже тени сомнения, она искренне верила, что поступает правильно. Ее детство и юность прошли счастливо и безмятежно, поэтому она не могла ни почувствовать сердцем, ни постигнуть умом, что способна сделать нищета с такими, как Люс Даггет. Недостаток опыта также мешал ей видеть в истинном свете все хитросплетения жизни барака «Икс», не позволял верно оценить и собственную роль, и отношения с пациентами. Она лишь продолжала следовать избранному пути в полной уверенности, что, работая за двоих, помогает руководству госпиталя обеспечить опытными медсестрами другие отделения. Когда ей был предоставлен месячный отпуск, она без чрезмерных душевных страданий передала дела заменившей ее сестре, а после отпуска просто вернулась к своим обязанностям, начав с того места, на котором остановилась, хотя в бараке появилось много новых лиц.


Обычно ее день начинался с рассветом или незадолго до него. Ей нравилось, что в местных широтах длина светового дня почти не менялась круглый год. К восходу солнца, задолго до дежурных санитаров, приносивших завтрак, она уже вовсю хозяйничала в бараке. Больные еще спали, и сестра Лангтри заваривала утренний чай и выкладывала на тарелки хлеб с маслом, прежде чем объявить подъем. Мужчины отправлялись в баню принять душ и побриться, а Онор приводила в порядок санитарную комнату и подсобку. Если дежурные не приходили, сестра Лангтри сама готовила завтрак, около восьми часов вместе с пациентами завтракала, затем строго следила, чтобы соблюдался дневной распорядок: помогала заправить постели, наблюдала, как мужчины высокого роста вроде Нила или Люса расправляют москитные сетки и укладывают затейливыми складками в манере Жака Фата. Это было требование старшей медсестры. Всем было хорошо известно: если она нагрянет в барак с проверкой и увидит, что сетки уложены надлежащим образом, то на все остальное не обратит внимания.

В палате, где все больные ходячие, поддержание чистоты не представляло сложности и не требовало участия санитаров. Под наблюдением сестры Лангтри пациенты сами делали уборку в отделении.

Мелкие недоделки, допущенные при строительстве барака, были давно успешно устранены. Нилу как офицеру предоставили отдельную спальню – старую процедурную, небольшую – шесть на восемь футов комнатку, – примыкавшую к крошечному кабинету сестры Лангтри. Никто из пациентов барака в помощи врачей не нуждался, а психиатра, который лечил бы болезни души, а не тела, в госпитале на пятнадцатой базе не было, поэтому в процедурной обычно размещали офицеров, изредка поступавших в отделение. Если сестре Лангтри приходилось бороться с мелкими, но неотвязными напастями вроде опоясывающего лишая, фурункулов, кожных язв или экземы, она пользовалась своим кабинетом. При рецидивах малярии и всевозможных тропических кишечных инфекциях за больными ухаживали в палате, а в особо тяжелых случаях их переводили в другие отделения, оснащенные всем необходимым.

В госпитальных бараках не было уборных ни для пациентов, ни для медицинского персонала. Из соображений гигиены и ходячие больные, и медики на базе номер пятнадцать пользовались отхожими местами с выгребными ямами, которые располагались на некотором расстоянии друг от друга вдоль территории госпиталя. Их ежедневно дезинфицировали, а чтобы избежать распространения инфекций, периодически обливали бензином или керосином и поджигали. Ходячие больные мылись в бетонных строениях, которые назывались банями. Баня психиатрического отделения стояла примерно в двухстах футах позади барака «Икс», и когда-то ее посещали и пациенты из шести других бараков, но с тех пор как их закрыли, стала собственностью исключительно обитателей отделения «Икс», как и ближайшая уборная. Санитарной комнатой в стенах барака, где держали подкладные судна, утки, ночные горшки, крышки для всех этих посудин, скудный запас постельного белья и пропахший дезинфицирующим средством чан для испражнений, пользовались чрезвычайно редко. Воду для барака набирали в бак из гофрированного металла, на подъемнике переправляли на крышу, и вода самотеком поступала в подсобку, санитарную комнату и процедурный кабинет.

После уборки в палате сестра Лангтри отправлялась к себе в кабинет заниматься бумажной работой: заполнять журналы учета, писать заявки, составлять списки отданного в прачечную белья и делать ежедневные записи в медицинских картах пациентов. Если наступала очередь отделения «Икс» посетить продовольственный склад, стальное сооружение под надежными замками, где распоряжался интендант, сестра Лангтри с кем-нибудь из своих подопечных отправлялась туда, и все, что удавалось раздобыть, переносила в барак. Самым лучшим сопровождающим для походов на склад оказался Наггет. Вроде бы щуплый, незаметный и робкий, он успевал столько всего набрать, что Онор диву давалась. Когда они возвращались в отделение, он с торжеством выкладывал на стол свои трофеи. Его тщедушная фигура оказывалась буквально облеплена настоящими сокровищами: плитками шоколада, банками со сладким кремом, упаковками кексов, соли, талька, табака, папиросной бумагой, спичками и бог знает чем еще.

Визиты начальства (старшей медсестры, Чинстрепа, штабного полковника – командира базы и других) всегда приходились на предобеденное время, но если утро выдавалось мирное и появление чиновников не нарушало покой в палате, а так чаще всего и случалось, сестра Лангтри сидела на веранде со своими пациентами, мирно беседовала или просто молчала.

Примерно в половине первого (это зависело от работы кухни) для обитателей барака накрывали стол, а сестра отправлялась обедать в столовую для медперсонала. Дневные часы Онор обычно проводила у себя в комнате: читала или занималась штопкой вещей своих подопечных, а иногда, когда бывало не слишком душно, ложилась подремать, – а около четырех отправлялась в сестринскую гостиную выпить чашечку чая и поболтать часок с подругами. В сущности, этим и ограничивалось ее общение с коллегами: сюда сестры всегда забегали второпях, наскоро перекусить, на разговоры времени не оставалось.

В пять часов она отправлялась в барак «Икс» убедиться, что все пациенты поужинали, затем шла в столовую, где примерно в начале седьмого подавали ужин медсестрам. К семи Онор Лангтри уже спешила обратно в «Икс», в свой кабинет, к ней заходил Нил, и они вместе курили. Чуть позже появлялись другие пациенты: кому-то хотелось поговорить, кого-то она сама вызывала на разговор, если чувствовала, что это необходимо. После таких бесед Онор вносила последние на этот день и самые важные записи в медицинские карты. В начале десятого кто-нибудь из мужчин заваривал чай, и она вместе с остальными присаживалась к столу за ширмами в углу палаты. Ближе к десяти пациенты начинали готовиться ко сну, и полчаса спустя Онор покидала барак, чтобы вернуться утром.

Так, спокойно и легко, протекала ее жизнь, и повседневные заботы не были ей в тягость. В былые дни сестра Лангтри проводила в палате куда больше времени и перед уходом раздавала больным успокоительное. Когда поступал пациент, склонный к агрессии, в бараке на ночь оставался санитар или другая медсестра, но буйных больных не оставляли в госпитале надолго, если в их состоянии не наблюдалось улучшения. В целом жизнь отделения «Икс» поддерживалась объединенными усилиями, и наиболее значимая роль здесь принадлежала пациентам. Сестра Лангтри знала, что в палате всегда кому-то из больных можно поручить присматривать за остальными в ее отсутствие, и от таких помощников бывало больше пользы, чем от дополнительного персонала.

Общий труд пациентов она считала жизненно важным, поскольку больше всего ее тревожило, что мужчины из барака «Икс» не знают, чем себя занять, поэтому проявляют агрессию. Преодолев острую стадию болезни, пациент на долгие недели погружался в апатию и мучился от безделья в ожидании выписки. Делать здесь было совершенно нечего! Такие, как Нил Паркинсон, кто обладал талантом и находил ему применение, справлялись лучше. Но художники здесь встречались не так часто. К несчастью, сестра Лангтри совершенно не умела обучать ремеслу, даже если бы удалось раздобыть необходимые материалы. Иногда кто-то из ее подопечных обнаруживал интерес к резьбе по дереву, вязанию или шитью, и тогда она делала все возможное, чтобы поддержать это увлечение. И все же, как ни посмотри, отделение «Икс» скучное место, а потому ей приходилось вовлекать мужчин в повседневные дела, постоянно что-то придумывать.


В тот день, когда в госпиталь поступил Майкл, сестра Лангтри, как и всегда по вечерам, вышла из своего кабинета в четверть одиннадцатого с фонариком в руке. В бараке уже потушили свет, оставалась лишь одна лампа в дальнем конце над обеденным столом, и сестра погасила и ее, щелкнув выключателем в углу короткого коридора перед входом в палату. Теперь пространство освещал лишь, луч фонарика, скользивший по полу.

Комната тонула в полумраке, тишину нарушали только звуки дыхания спящих. Странно, но никто из мужчин не храпел. Онор порой задумывалась, не потому ли им удается ладить между собой, несмотря на их болезненную ранимость, капризы и чудачества. По крайней мере, во сне они не нарушали ничьего уединения и могли отгородиться друг от друга. Интересно, храпит ли Майкл? Она надеялась, что нет, ради его же блага, иначе остальные объединятся и объявят ему войну.

С тех пор как отменили светомаскировку, в палате уже никогда не бывало совершенно темно. В окна проникал свет из коридора, который горел всю ночь, и с лестницы, что вела к бане и отхожему месту. Москитные сетки – все до единой – были опущены, мягкими складками обволакивая больничные койки, отчего те походили на причудливые катафалки. Комната и вправду напоминала склеп, где лежали безымянные воины, погруженные в вечный сон без сновидений, окутанные темными облаками пологов, словно дымом погребальных костров.

Машинальным движением медсестры с многолетним опытом Онор Лангтри прикрыла рукой яркий луч фонарика, теперь он светился рубиновым огнем, и лишь между ее пальцами пробивалось тонкое белое сияние.

Сначала она подошла к кровати Наггета и направила приглушенный свет на москитную сетку. Малое дитя, да и только! Конечно, он спал как младенец, чтобы утром объявить, что за всю ночь глаз не сомкнул. Пижамная куртка тщательно застегнута на все пуговицы до самого ворота, несмотря на жару, а аккуратно подвернутое покрывало натянуто до подмышек. Если Наггет не страдал запором, то мучился диареей; когда головная боль его отпускала, начинало нестерпимо ломить поясницу; если кожа не покрывалась кровавыми пятнами мокнущей экземы, похожими на сырое мясо, то пониже спины, как грибы после дождя, вскакивали фурункулы. Наггет не знал покоя, его постоянно терзала какая-нибудь болезнь, настоящая или воображаемая. Он не расставался с потрепанным медицинским справочником, который где-то стянул еще до появления в бараке и который выучил наизусть, так что теперь отлично разбирался во всех недугах. Вечером сестра Лангтри, как всегда, держалась с ним доброжелательно, сочувственно выслушивала жалобы, охотно обсуждала тревожные симптомы, проявившиеся особенно остро, с готовностью выдавала слабительное или обезболивающее, накладывала мази и послушно проводила все лечебные процедуры, которые он сам себе назначал. Если Наггет и подозревал, что бесчисленные снадобья, которыми его потчевали, таблетки, микстуры и инъекции были в основном плацебо, то ни словом об этом не обмолвился. Сущее дитя!

Рядом стояла койка Мэта. Он тоже спал. Слабый красноватый свет фонарика скользнул по его сомкнутым векам, мягко обрисовал мужественное, проникнутое спокойным достоинством лицо. К своему великому сожалению, Онор ничем не могла ему помочь и не знала, что с ним делать. Ставни между его разумом и глазами оставались наглухо закрытыми и не пропускали даже малейшего лучика света. Она пыталась уговорить Мэта потребовать, чтобы полковник Чинстреп как невролог обследовал его раз в неделю, но тот отказался, заявив: «Если моя слепота настоящая, то в конце концов она меня убьет, а если я притворяюсь, как все вы считаете, то о чем беспокоиться?» На верху его шкафчика стояла фотография женщины чуть старше тридцати с волосами, уложенными надо лбом аккуратным валиком в лучшем голливудском стиле, и в темном платье с отложным воротником а-ля Питер Пэн со скругленными уголками. Ее, словно орнамент, окружали три маленькие девочки в таких же воротничках, а на коленях она держала четвертую девочку, которая, должно быть, едва начала ходить. Как странно, что тот единственный, кто не мог или не желал видеть, бережно хранил и держал на виду фотокарточку своих близких. Впрочем, за годы работы в «Иксе» она успела заметить, что здесь куда чаще, чем в других отделениях, у пациентов нет фотографий родных и любимых, а нередко нет и их самих.

Спящий Бенедикт не был похож на Бенедикта бодрствующего. Проснувшись, он становился тихим, спокойным, сдержанным и замкнутым. Во сне он беспрерывно метался, ворочался, стонал и всхлипывал. За него сестра Лангтри тревожилась больше, чем за остальных. Бенедикт будто пожирал себя изнутри, и она не могла ни повлиять на него, ни положить этому конец. Ей не удавалось достучаться до него, но вовсе не потому, что он проявлял враждебность, совсем напротив. Просто Бенедикт ее не слушал, а если слушал, то, похоже, не понимал. Сестра Лангтри сильно подозревала, что его мучат сексуальные желания, и однажды заговорила с ним об этом прямо. На ее вопрос, была ли у него когда-нибудь девушка, он резко ответил: «Нет». – «Но почему нет?» – удивилась она и объяснила, что речь идет не о любовнице, а о девушке, близкой подруге, на которой, возможно, он думал жениться. Бенедикт посмотрел на нее исподлобья и буркнул, скривившись от отвращения: «Все девушки грязные». Больше он не сказал ни слова, и это ее обеспокоило. Тревожило ее не только это – были и другие причины.

Прежде чем подойти к Майклу, она немного отодвинула ширмы, окружавшие обеденный стол: те стояли слишком близко к краю кровати, и он мог случайно опрокинуть их, если вдруг захочет встать с постели среди ночи. Онор сложила ширмы, словно китайский веер, и прислонила к стене. Койка Майкла довольно долго пустовала: в палате она не пользовалась популярностью из-за света, падавшего из окна.

Сестра Лангтри с облегчением заметила, что Майкл спит без пижамной куртки, что в здешнем климате весьма разумно. Ее больше тревожили Мэт и Наггет, которые постоянно кутались, и никакие доводы не могли убедить их отказаться от курток, застегнутых на все пуговицы. Возможно, подумала сестра, они оба еще околдованы женщинами, воплощающими для них благопристойность и скромность цивилизованного мира, мира бесконечно далекого от барака «Икс», матерями и женами.

Майкл лежал, отвернувшись к окну, фонарь светил ему в глаза, но это, похоже, его не беспокоило. «Хорошо, – подумала сестра, – значит, он не захочет сменить койку». Пришлось бы обойти кровать, чтобы увидеть его лицо, но подсматривать, как он спит, ей не хотелось, поэтому она не двинулась с места. Мягкий рассеянный свет касался его плеча и бока, на коже блестела серебристая цепочка армейского жетона, так называемого «медальона смерти»: двух тусклых пластинок из материала наподобие фибры, одна из которых забилась под подушку у него за спиной, а другая лежала сверху. По жетону смогут опознать его останки, если труп не изуродует настолько, что цепочке с «медальоном» не на чем будет держаться. Тогда нижнюю пластину срежут и отправят родным вместе с его личными вещами, а тело со второй пластиной на шее похоронят… Слава богу, этого не случится: война закончилась.

Вечером Майкл смотрел на нее так, словно не воспринимал всерьез, словно она делает что-то неподобающее. Нет, не «беги играть в куклы, девчонка» читалось в его глазах, а скорее «беги займись теми беднягами, кому ты действительно необходима, а мне твоя помощь не нужна и никогда не понадобится». Встретить такой взгляд все равно что налететь с разбегу на кирпичную стену или столкнуться с неведомой силой. Остальные пациенты тоже это почувствовали и поняли, что Майклу нечего делать в этом отделении.

Сама того не замечая, сестра Лангтри задержалась у кровати Майкла. Слабый свет фонарика падал на затылок спящего, рука ее, прикрывавшая стекло, неподвижно застыла в воздухе, а другая механически расправляла и гладила москитную сетку.

Из задумчивости ее вывело какое-то движение на другой стороне палаты. Сестра Лангтри подняла голову. Теперь, когда ширма возле стола была сложена, кровать Люса, стоявшая у дальней стены, была теперь хорошо видна. Даггет, совершенно голый, сидел на краю койки, обхватив руками согнутое колено, и наблюдал, как она смотрит на Майкла. Ей вдруг стало неловко, точно ее застигли за чем-то непристойным, как будто она тайком предавалась разврату, ее бросило в краску, но, к счастью, в палате было слишком темно, чтобы Люс мог это заметить.

Несколько долгих мгновений они с Люсом смотрели друг на друга с разных концов комнаты, словно два дуэлянта, хладнокровно оценивающих достоинства противника. И вдруг Даггет сменил позу: разомкнул сплетенные пальцы, опустил ногу, вскинул руку – и, насмешливо помахав ей, изогнулся, проскользнул под край сетки и исчез. Стараясь не выдать волнения, сестра Лангтри тихо пересекла палату, склонилась над койкой Люса и заботливо подоткнула сетку. Смотреть ему в лицо она избегала.

Обычно она не заходила к Нилу: в этом не было необходимости. За дверью своего убежища он был волен распоряжаться собственной жизнью как ему вздумается. Это было то немногое, что она могла сделать для бедняги.

Убедившись, что все в порядке, Онор задержалась в кабинете, чтобы сменить парусиновые туфли на ботинки с гетрами и надеть шляпу, потом подхватила с пола корзинку и бросила в нее две пары носков, которые взяла из вещевого мешка Майкла: они явно нуждались в штопке. Бесшумно проскользнув за ширму из пробок, она вышла из барака, уже не прикрывая свет фонарика, и быстрым шагом направилась к общежитию медсестер. Половина одиннадцатого. К одиннадцати она успеет принять душ и приготовиться ко сну, а полчаса спустя уже погрузится в дрему – шесть часов блаженства.

Даже в ее отсутствие пациенты не оставались без надзора; если Онор Лангтри не давал покоя тревожный звоночек, который чутко слышит каждая опытная сестра, то сама отправлялась проведать своих подопечных среди ночи и просила ночную дежурную уделить им особое внимание при обходе госпитальных бараков. Впрочем, ночная сестра не нуждалась в напоминании и, разумеется, всегда заходила в «Икс» хотя бы один раз, ну а на крайний случай в бараке стоял телефон. Прошло три месяца с тех пор, как ночью в палате в последний раз случился кризис, так что сестра Лангтри заснула крепким спокойным сном.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации