Текст книги "Новые идеи в философии. Сборник номер 9"

Но при обсуждении вопроса об экспериментальном методе исследования в психологии весьма важно выяснить, что общего между экспериментом в психологии и экспериментом в естествознании. Характерным признаком эксперимента в естествознании является то, что в нем применяется измерение. Спрашивается, возможно ли измерение психических процессов в том смысле, в каком оно возможно в естествознании. Сами психические процессы прямо не могут быть измеряемы; они всегда измеряются косвенно через посредство измерения раздражения, но, во всяком случае, они измеряются88
  Об этом см. мою статью: «Об измеримости психических явлений» в философском сборнике, посвященном Л. М. Лопатину.


[Закрыть]. В данный момент для нас важно отметить, что к психическим процессам можно применять числовые выражения. В этом смысле можно сказать, что психические процессы могут быть измерены, даже если бы это измерение происходило через посредство измерения физических процессов. Вся современная психология полна фактами этого рода. Можно измерить явления памяти, можно измерить внимание, ощущения и т. п. Правда, эти измерения не обладают той точностью, которая присуща измерениям в области физических знаний, но тем не менее они имеют весьма важное научное значение. Применение числа к психическим явлениям имело огромное значение для развития психологии. Благодаря тому, что были найдены способы измерения чувствительности, памяти, внимания и т, п., оказалось возможным возникновение такой важной отрасли психологии, как индивидуальная психология99
  Об этом см. мой сборник «Психология и школа». М. 1912, стр. 104.


[Закрыть]. Но не следует думать, что эксперимент применим только там, где могут быть определяемы количественные отношения. Экспериментальное исследование возможно и там, где определяются исключительно качественные отношения, и это сделается вполне понятным, если мы примем в соображение сущность эксперимента, которая нами была выяснена выше.

Вследствие того, что психические явления измеримы, в исследовании психических явлений оказывается возможным применение статистических методов, которые оказались такими плодотворными в изучении социальных явлений и в биологии, в применении к психологии они оказались столь же плодотворными. Следует обратить внимание на понятие коллективного предмета (Kollectivgegenstand), которое вообще употребляется в статистике, но которое в особенности применимо к предметам психологического исследования. В психологии, как и в естествознании, мы можем мыслить или просто единичный предмет, или класс таких предметов. Этот класс может образоваться вследствие того, что предметы объединены каким-либо сходством, когда они образуют, например, род или вид. Они могут объединяться и иначе, если они, например, могут получать какое-либо численное выражение. Тогда это будут предметы, которые группируются около каких-либо средних величин. Возьмем в пример из области психологических исследований, так называемую, простую реакцию. Одна реакция есть индивидуальный предмет. Этой реакции соответствует какая-либо величина времени у данного индивидуума. Несколько реакций могут представлять коллективный предмет, если их времена группируются около какой-либо средней величины, которые могут быть изображены при помощи диаграммы, если принять во внимание частоту повторения указанных времен реакций. Эта диаграмма уже является выражением коллективного предмета, и это будет реакция, свойственная данному индивидууму. Реакция, понимаемая как коллективный предмет, становится как бы единичным предметом. Ее можно трактовать, как единичный предмет, хотя на самом деле она обозначается множеством цифр. Конечно, распределение может быть различным. Может быть, симметрическая кривая, может быть, асимметрическая, может быть, волнообразная кривая. Но все эти диаграммы свидетельствуют об одном, именно, что те или другие психические явления могут быть объединены в одно целое, и могут быть обрабатываемы с точки зрения статистики и теории вероятности.

Вся, так называемая, психофизика, т. е. определение порога раздражения и определение взаимного отношения между раздражением и ощущением основывается на понятии коллективного психологического предмета1010
  Об этом см. Wirth. Psychophysik. 1912, стр. 28–30. Wundt. Physiologische Psychologie. В. I. 563–574, а также Ansсhütz. Spekulative, exacte und angewandte Psychologie. 1912.


[Закрыть].

Мы видели, каково отношение эксперимента к простому наблюдению: простое наблюдение есть такое исследование психических явлений, при котором мы имеем дело с явлениями, представляющимися нам случайно: если же мы наблюдаем явления не случайные, а вызываем их сами и, кроме того, изменяем условия, при которых явления совершаются, то мы изучаем явления способом экспериментальным.

Нам необходимо познакомиться с классификацией методов экспериментального исследования потому, что при детальном рассмотрении их можно лучше понять сущность экспериментального метода.

Вундт делит экспериментальные методы исследования на следующих три класса: 1) метод раздражений, 2) метод выражений и 3) метод реакций1111
  Об этих методах см. Wundt. Grundzüge der physiol. Psychologie. 1908. B. I, стр. 23–42.


[Закрыть].

1. Метод раздражений сводится к следующему. Мы предлагаем испытуемому субъекту то или другое физическое раздражение, чтобы при его помощи вызвать то или другое психическое состояние. Например, мы предлагаем субъекту какое-нибудь звуковое раздражение и вызываем в нем ощущение звука. Это раздражение мы можем изменять и соответственно с изменением раздражения мы можем вызывать изменение в психическом состоянии испытуемого субъекта.

Характерная особенность рассматриваемого метода заключается в том, что, изменяя раздражение, мы изменяем соответствующее ему психическое состояние, и таким образом определяем причины психических явлений.

Второй метод называется методом выражений и заключается в следующем. Всякий психический процесс получает определенное физиологическое выражение во внутренних или внешних органах. Переживая известное чувство, мы замечаем, например, что у нас изменяется дыхание, изменяется деятельность сердца и т. д. Если бы мы умели изучать эти выражения психических состояний, то мы могли бы сделать предположение относительно природы самих психических состояний. Задача заключается в том, чтобы по физиологическим выражениям построить теорию психических процессов.

Но как можно изучать выражение тех или иных психических состояний? Метод исследования заимствован из физиологии, которая указывает способы регистрирования изменений в процессах дыхания, кровообращения, деятельности сердца, пульса и т. п. Эти изменения пульса, дыхания и т. п. мы можем регистрировать и тогда, когда мы переживаем какое-нибудь определенное чувство, например, чувство страдания, удовольствия и т. д. Мы вызываем у испытуемого субъекта чувство удовольствия, заставляя его, например, вдыхать ароматические вещества. Удовольствие вызывает расширение сосудов, усиливает деятельность сердца и т. п. Эти изменения могут быть зарегистрированы при помощи указанных приемов. При помощи метода выражений мы имеем, таким образом, возможность изучать изменения психического состояния в их выражениях. Изучая выражения, мы можем изучить и само психическое состояние.

Третий метод есть метод реакции, представляющий соединение метода раздражений с методом выражений. Я предупреждаю то лицо, над которым произвожу эксперимент, что он воспримет какое-либо раздражение, например, услышит какой-либо звук, и что он должен, как только услышит звук, произвести реакцию, т. е. привести в движение, например, палец, нажать пальцем на пуговку телеграфного ключа. Мы имеем возможность измерить промежуток времени, лежащий между началом действия раздражения и реакцией. Этот промежуток времени дает возможность судить о природе психического процесса, лежащего между восприятием раздражения и реакцией на него. Продолжительность времени реакции служит характеристикой самого процесса реакции.

Применение метода выражения для исследования психических процессов дало начало той отрасли психологии, которая носит название объективной психологии1212
  В русской литературе наиболее полное выражение этот взгляд получил в сочинении акад. В. М. Бехтерева – «Объективная психология». Спб. 1907–1912.


[Закрыть]. В последнее время это понятие (объективной психологии) пользуется таким широким распространением, что начинают говорить о необходимости ограничить интроспекцию на том основании, во-первых, что очень многое из того, что входит в область психологии, не входит в область интроспекции; во-вторых, на том основании, что признаком психического явления может быть не только то, что входит в область сознания, но и, например, целый ряд подсознательных явлений, которые не входят в сознание, но относительно которых не может быть сомнения в том, что они суть явления психические. Наконец, например, физическое утомление точно также является признаком психического явления. Это объективное выражение является материалом для так называемой объективной психологии.

В связи с объективной психологией в последнее время выделяется еще одна отрасль психологии, которая называется психодинамикой – или динамической психологией1313
  Об этом см. Lehmann. Lehrbuch der psychologischen Methodik. 1904. Его же. Grundzüge der Psychophysiologie. 1912, стр. 402 и сл. Его же. Elemente der Psychodynamik. 1908.


[Закрыть]. Динамическая психология занимается изучением превращения физической энергии, которая находится в связи с тем или другим видом психической деятельности. Леман определяет психодинамику, как точное изучение количественного влияния одновременных или последовательных умственных состояний одного на другого. По его мнению, в измерении энергии мы имеем единственное средство узнать о взаимоотношении высших психических процессов, т. е., по его мнению, для того, чтобы определить количественное отношение между высшими умственными процессами, нужно измерить энергию, которая истрачивается при переживании тех или иных высших умственных процессов. Для измерения динамических эквивалентов психических процессов имеются следующие основания. Параллельно с психическими процессами совершаются определенные химические процессы. И так как химическим процессам соответствует определенный эквивалент энергии, то вполне ясно, что этот эквивалент энергии может быть измерен, и таким способом можно получить известное представление о тех процессах, которые происходят в сознании. Но параллелизм можно провести еще дальше, если сказать, что химическим процессам соответствуют те или другие изменения в кровеносной деятельности. В самом деле, калориметрические эксперименты показали, что изменения скорости пульса находятся в тесной связи с изменениями в химических процессах, а отсюда ясный вывод, что изучение изменений кровеносной деятельности дает возможность проследить и связь между психическими деятельностями. В этом давно можно было убедиться из анализа продуктов сгорания и при помощи калориметрических экспериментов1414
  Об этом см., например, Dodge. Mental Work. A Study in Psychodynamics. The Psychological Review. Vol. XX. № 1. January.


[Закрыть].

Но как можно было бы при помощи измерения энергии определить меру того или другого психофизиологического процесса? Это, по мнению Лемана, возможно потому, что психофизиологические процессы, как бы они ни были сложны, подчиняются законам энергии. «Психофизиологические процессы, говорит Леман, могут осуществляться только на счет других форм энергии, – в данном случае на счет химической энергии мозга. Отсюда следует, что два одновременных процесса, которые возникают благодаря превращению данного количества энергии, должны взаимно друг друга угнетать»1515
  См. его Lehrbuch der psychologischen Methodik. § 27.


[Закрыть]. Один психический процесс в этом случае может быть назван угнетающим, а другой – угнетаемым. Обозначим первый при помощи символа А, а второй – при помощи символа В. Процесс В угнетается процессом А. Степень угнетения В является мерой процесса А.

Для пояснения того, как можно измерить психический процесс при помощи измерения угнетения, возьмем пример. Пусть испытуемый складывает ряд однозначных чисел до ста. Это пусть будет процесс угнетаемый. В качеств угнетающей работы мы воспользуемся ударами метронома, именно, мы предъявим требование, чтобы испытуемый при каждом ударе метронома ставил точку в ряду слагаемых. Само собою разумеется, что испытуемый, поставленный в необходимость совершать добавочную работу (слушать удары метронома и проставлять точки), будет отвлекаться от своей основной работы – сложения – и выполнять эту последнюю менее совершенно. Если мы будем определять то количество сложений, которое испытуемый будет совершать при наличности угнетающей работы, то мы измерим силу угнетения. Из этого видно, что количественное измерение в этой области может служить мерой психической деятельности1616
  Там же.


[Закрыть].

Такова идея той отрасли экспериментальной психологии, которая носит название психодинамики.

Объективная психология, по-видимому, открывает совсем новые перспективы для исследования психических явлений. Один из сторонников объективной психологии, именно, г. Костылев в своей книге «Кризис экспериментальной психологии»1717
  La crise de la psychologie expérimentale. 1911.


[Закрыть] находит, что современная экспериментальная психология пошла по неправильному пути, она стала заниматься исследованием не того, что следует. Нужно было исследовать не психические процессы, а соответствующие им физиологические. «Нужно было исследовать нервный ток, который, проникая в корку головного мозга, порождает ощущение, нужно было открыть те внутримозговые процессы, которые соответствуют колебаниям ощущения. Вместо того, чтобы изучать эти последние процессы, психофизика занялась измерением ощущения и таким образом пошла по совершенно ложному пути»1818
  Ук. соч. стр. 19.


[Закрыть].

Психология давно уже не говорила таким языком. Но для нас весьма важно отметить те окончательные выводы, к которым приходит объективная психология, потому что они делают для нас ясным и самую правомерность понятия объективной психологии. «Истинная задача экспериментальной психологии, говорит г. Костылев, состоит в познании самой природы психических явлений, их локализации и связи, соединяющей их с организмом»1919
  Ук. соч.


[Закрыть].

Локализация психических явлений и связь, соединяющая их с организмом, – это понятия физиологические, а не психологические. Но г. Костылев идет дальше. Он просто отождествляет психическую деятельность с рефлективной и находит, что «отождествление психизма с рефлективной деятельностью оправдывается в психологии». «В работе, которая поставляет целью превращение психологии в науку чисто объективную, Бехтерев признает, что всякий психический акт может быть представлен как рефлективный акт, который, достигая корки мозга, оживляет там, благодаря ассоциативным связям, следы предшествующих возбуждений, которые, в конце концов, определяют нервный разряд»2020
  Ук. соч. стр. 128.


[Закрыть].

Однако, хотя г. Костылев так определенно высказался в пользу отождествления «психизма с рефлективным актом мозга», он очень далек от отрицания роли интроспекции в психологии. «Экспериментальная психология будущего не будет исключительно объективной, как этого, по-видимому, желает Бехтерев. Я не вижу основания держаться объективного изучения функционирования рефлексов. Я считаю чрезвычайно важным изучение наряду с этим при помощи интроспекции процесса их группирования, который приведет нас от зачаточной умственной деятельности ребенка к бесконечно сложному сознанию взрослого»2121
  Ук соч. стр. 153.


[Закрыть].

Это признание совершенно ясно свидетельствует о несостоятельности самого понятия объективной психологии.

Нужно считать совершенно правильным утверждение, что изучение объективных выражений психических процессов способствует познанию психических явлений, но обозначение такого рода исследований объективной психологией способно ввести в заблуждение. То, что в настоящее время называют объективными признаками психических явлений и то, что, по-видимому, дает право на существование особой объективной психологии, было признано и в прежней экспериментальной психологии.

Вполне можно согласиться с утверждением Доджа, что признаком того или иного психического состояния является не только то, что может быть в нашем сознании, но равным образом и объективно запечатлеваемые признаки. Но ведь эти объективно запечатлеваемые признаки имеются во всяком экспериментальном исследовании. Например, я произвожу движение реакции. В самонаблюдении я нахожу только представление волевого импульса и произведенного движения. Но этим далеко не исчерпывается то, что мы называем простой реакцией. Она имеет еще признаки, которые открываются при помощи объективного измерения времени. При помощи этого последнего мы получаем длительность реакции, время, которое в нашем сознании не имеется налицо. Время реакции в данном случае есть объективный признак психического процесса. Таким образом, совершенно правильно утверждение, что те или другие процессы могут иметь признаки, которые нами субъективно не переживаемы, но могут быть объективно зарегистрованы, и это последнее может быть названо признаком того или иного психологического процесса, но все же следует помнить и в этом случае, что хотя мы и изучаем объективные признаки, но это суть признаки психического процесса. В этом смысл всякое применение эксперимента есть не что иное, как оперирование с объективными признаками. Как мы видели, при помощи метода раздражений мы изучаем изменение раздражений и по изменению этих последних мы судим об изменениях психического процесса Таким образом ясно, что объективное изучение и субъективное идут всегда рука об руку.

В недавнее время эксперимент получил неожиданное применение в исследовании высших умственных процессов (суждения, умозаключения, мышления понятий, вообще процесса мышления), говорю «неожиданное», потому что раньше неоднократно высказывалось убеждение, что эксперимент может применяться только к элементарным психическим процессам. Экспериментальные приемы исследования высших умственных процессов вызвали возражение со стороны такого выдающегося психолога, как Вундт. Поэтому чрезвычайно важно определить, какое место в психологии занимают эти исследования, являются ли они, как эксперименты, заслуживающими внимания.

Но в чем заключаются исследования высших умственных процессов. Поясню при помощи примера. Я желаю, например, изучить природу процесса, называемого суждением. Если бы я захотел исследовать этот процесс по прежнему способу, то я поступил бы так. Я представил бы какой-нибудь процесс суждения, как я его переживаю в своем сознании, затем другой, третий процессы, и на основании этого сделал бы вывод относительно природы суждения вообще. В настоящее время психологи находят, что для разрешения этого вопроса следует в лаборатории производить систематический опрос над другими лицами. Испытуемому субъекту предлагают вопрос, на который он дает ответ в форм суждения, высказанного или невысказанного, в форме «да» или «нет». Другими словами, субъект должен пережить то психическое состояние, которое называется сознанием суждения. После того, как он составил суждение, ему предлагают описать, что было в его сознании, когда он составлял суждение или переживал то психическое состояние, которое называется созиданием суждения. Если я произведу такого рода эксперимент над одним, другим, третьим, четвертым и т. д. субъектами, у меня накопится материал, на основании которого я могу сделать выводы относительно природы суждения. Такого рода опыты впервые начали производиться в Вюрцбургской лаборатории профессора Кюльпе.

Независимо от Кюльпе, такого же рода экспериментальные исследования процесса мышления производил французский психолог Бинэ; он для этой цели воспользовался очень простым способом. Он задавал своим маленьким дочерям вопросы, на которые они должны были давать ответы, и просил сообщать, что у них есть в сознании, когда он думают о том или ином предмете. Для того, чтобы получить представление о том, как он вел эти исследования, я приведу выдержку из его протоколов2222
  Binet. L'étude experimentale de 1'intelligence. 1903, стр. 84.


[Закрыть]. Он дает одной дочери своей (Арманд) такую задачу: «Я говорю ей название Ф… Это – имя лица, очень хорошо знакомого, которое прослужило у нас в доме в течение шести или семи лет, и которое мы видим от времени до времени раз пять или шесть в год. Арманд, после некоторых попыток представить себе Ф., оставляет попытку и говорит: это суть только мысли, я другого ничего себе не представляю. Я мыслю, что Ф. была здесь (когда она жила у нас в доме), и что она теперь в В., но я не имею никакого образа. Я думала, что я имею образ, но я такого образа не нашла». Бинэ произносит слово «tempête» (буря). Его девочка должна сказать, что она себе представляет, когда мыслит понятие, обозначаемое этим словом. Девочка по выполнении этой задачи говорит: «Я ничего себе не представляю. Так как это не есть предмет, то я себе ничего не представляю. На этот раз я сделала усилие, но я образа все-таки не имела». По поводу слова «favorit» (любимец) испытуемая сообщает: «Это мне ничего не говорит. Я совсем ничего не представляю. Я говорю себе, что это обозначает то одну, то другую вещь. Но в то время, как я ищу, никакой образ не появляется». Из этих исследований оказалось, что есть мысли без образов. Сам по себе этот вывод представляет огромную важность.

Метод Вюрцбургской лаборатории напоминает метод Бинэ с той только разницей, что исследования производились над людьми психологически образованными, – приват-доцентами, профессорами, а потому задачи были сложнее, но выводы получились те же самые.

Для того, чтобы показать, как производились эти исследования, я возьму выдержку из их протоколов. Руководитель опытов произносит какое-либо предложение; испытуемый должен, выслушав это предложение, сказать, понимает он его или нет. Если понимает, то должен описать то, что он пережил. Вот, например, предложение, которое руководитель читает испытуемому. «Понимаете ли вы следующее предложение: нужно быть столько же сострадательным, сколько и жестоким, чтобы быть тем или другим». Через 27 секунд получается ответ – «да». Затем испытуемый субъект описывает переживаемое: «Сначала я почувствовал себя беспомощным перед этой фразой, наступило искание, которое носило характер повторного восприятия обеих частей приблизительно так, как если бы я спрашивал, как можно быть жестоким, чтобы быть сострадательным, и наоборот. Внезапно меня осенила мысль, что исключительное положение того или другого понятия исключает само себя, одно с другим тесно связано, одно предполагает другое, то или другое может существовать вследствие контраста. То, что здесь пришлось передать многими словами, в мысли представляло один акт. Тогда все положение осветилось и я понял его». Таким образом, испытуемый утверждает, что понял мысль в одном акте, а между тем традиционная психология учит, что здесь должно быть много процессов. Этот результат представляет, несомненно, огромную важность еще в том отношении, что доказывает возможность состояний сознания, имеющих не конкретный характер. Этот вывод опровергает, по-видимому, то, что до сих пор являлось общепризнанным в психологии2323
  Вот главнейшая литература по вопросу об экспериментальном исследовании высших умственных процессов: Мarbе. Ехреrimentellpsychologische Untersuchungen über das Urtheil. 1901. Watt. Experimentelle Beiträge zu einer Theorie des Denkens. Archiv für die gesammte Psychologie. IV. B. 1905. Асh. Ueber die Willensthätigkeit und Denken. 1905. Messer. Experimentell-psychologische Untersuchungen über das Denken. Arch. f. d. ges. Psych. B. VIII. Bühler. Thatsachen und Probleme zu einer Psychologie der Denkvorgänge. A. f. d. g. Psych. B. IX. Binet. L’étude expérimentale de l’intelligence. 1903. E. von Aster. Die psychologische Beobachtung und experimentelle Untersuchung von Denkvorgängen. Zeitschrift für Psychologie. B. XLIX. Dürr. Ueber die experimentelle Untersuchung der Denkvorgänge. B. XLIX. Störring. Experimentelle Untersuchungen über einfache Schlussprocesse. Arch. f. d. g. Psychologie. B. XI. Störring. Experimentelle und psychopathologische Untersuchungen über das Bewusstsein der Gültigkeit. Arch. f. d. g. Ps. XIV. 1909.


[Закрыть].

Подобные эксперименты производились во многих лабораториях Европы и Америки. Нам следует выяснить, можно ли эти эксперименты считать научными, можно ли признать, что экспериментаторы стоят на правильном пути. Первый возразил против них Вундт. Он осуждает этот метод, называет его ненаучным. «Эти так называемые эксперименты, говорит Вундт2424
  Wundt. Logik. В. III. Стр. 174.


[Закрыть], даже не суть эксперименты в том смысле, который выработан естествознанием и воспринят психологией. Этому последнему понятию в качестве самого существенного признака принадлежит целесообразное, сопровождаемое возможно благоприятным состоянием внимания созидание и изменение явлений. Если же кому-нибудь предлагают неожиданные вопросы один за другим и заставляют его обдумывать какие-либо проблемы, то это не есть ни целесообразное вмешательство, ни планомерное изменение условий, ни наблюдение при возможно благоприятном состоянии внимания. Закономерное изменение условий того или иного процесса совершенно отсутствует, – и условия наблюдения так неблагоприятны, как только возможно, потому что наблюдателю внушается, что он должен воспринять воздействие впечатлений очень сложных, при том в присутствии других, его наблюдающих лиц». Далее Вундт говорит: «Лицо, над которым производится эксперимент, находится в неблагоприятных условиях: оно должно в одну и ту же минуту переживать нечто и наблюдать переживаемое. При таких условиях внимание не может работать с достаточной интенсивностью: оно разделяется между переживаемым и тем, что надо воспринять»2525
  См. также Grundzüge der physiologischen Psychologie. В. III. 551–554 и В. I. Стр. 10–11, а также статью Kritische Nachlese zur Ausfragemethode в Arch. f. d. gesammte Psychologie. B. XII.


[Закрыть].

Это возражение неосновательно, потому что во всяком психическом эксперименте мы имеем дело с тем же самым: мы сначала воспринимаем и затем воспроизводим то, что воспринимали. Во всяком психологическом эксперименте мы оперируем с образами воспринимаемыми. В этом отношении эксперименты в области мышления ничем не отличаются от других экспериментов.

Но самое веское возражение Вундта заключается в следующем. Эти эксперименты отличаются от психофизических тем, что в последних мы имеем дело с раздражением, которое мы можем изменять по нашему плану произвольно, можем видоизменять условия, при которых протекает психический процесс, а в этих экспериментах мы этого делать не можем. Ошибочность метода состоит, таким образом, в том, что мы не можем планомерно варьировать и повторять переживаемое, чтобы обеспечить достоверность высказываемого. Когда я задаю испытуемому какой-либо вопрос, то процесс в уме испытуемого находится вне моей власти. В психофизических экспериментах я до известной степени властвую над экспериментом, потому что, видоизменяя раздражение, я в то же время видоизменяю и самый психический процесс. В этих же экспериментах процесс протекает по-своему; я жду, когда процесс закончится, и испытуемый субъект расскажет мне о нем. Этим, конечно, эксперименты над высшими умственными процессами решительно отличаются от обычных психофизических. Последний аргумент Вундта имеет, действительно, значение. Согласимся с Вундтом, что в экспериментах этого рода психический процесс не находится в нашей власти, мы не можем производить в нем изменений. В них есть существенное отличие от тех экспериментов, которые называются психофизическими, главным образом, в том отношении, что в них не допускается никакого измерения, но ведь следует признать, что эксперимент мы имеем не только в том случае, когда может быть производимо измерение, но и в том случае, когда мы определяем качественные отношения. – Здесь же эксперимент служит только для того, чтобы установить факты. Мы, конечно, должны будем признать, что эксперименты этого рода менее совершенны, т. е. приводят к менее определенным результатам, чем эксперименты психофизические, но тем не менее они имеют очень важное значение именно потому, что они служат для установления фактов мыслительной деятельности. Посредством этих приемов исследования нельзя измерить явлений, но вполне возможно установить факты.

Кроме того, в них все же есть признаки, сближающие их с экспериментом в собственном смысле слова. Прежде всего мы можем по произволу вызвать любой мыслительный процесс; по желанию мы можем повторить его, – правда, не совсем в том виде, в каком мы его переживали, но все же можем повторить приблизительно в том же виде. Благодаря этим обстоятельствам мы можем избежать тех недостатков, которые присущи исследованию при помощи простого самонаблюдения. В силу этих соображений мне кажется, что названные нами экспериментальные методы исследования высших умственных процессов в будущем могут оказаться чрезвычайно плодотворными. Но при этом следует сделать весьма важную методологическую оговорку. Эксперименты этого рода могут сделаться плодотворными только в том случае, если в них в качестве испытуемых принимают участие лица психологически образованные. Это исследование высших процессов мышления, воли и т. п. имеет то важное значение, что возвращает психологию на почву чисто психологического исследования.

Есть еще один вид экспериментов, которые можно назвать коллективными экспериментами. Коллективные эксперименты производятся одновременно над большим числом лиц и по преимуществу в школах. Но коллективные эксперименты только в том случае могут иметь бесспорное научное значение и приобрести достаточную точность, когда результаты переживаний получают определенное выражение и когда именно интерес исследователей сосредоточивается на этих продуктах переживания, а не на особенностях самого переживания, потому что в массовых экспериментах утрачиваются индивидуальные различия психических переживаний, которые в большинстве случаев представляют большой интерес. Например, при исследовании памяти при помощи коллективных экспериментов можно определить количество выучиваемого, но не может быть определена особенность этого психического переживания2626
  См. мой сборник «Психология и школа». Стр. 121.


[Закрыть].

Мы имеем теперь достаточно данных для ответа на вопрос, каково значение экспериментальной психологии, и каково ее место в общей системе психологии. Между экспериментальным методом и так называемым методом самонаблюдения противоречия нет; один метод не исключается другим. Главное значение эксперимента состоит именно в том, чтобы сделать самонаблюдение более точным. Если иногда говорят, что экспериментальная психология имеет ограниченное значение потому, что она может изучать лишь простейшие психические явления, то на это следует заметить, что, конечно, в настоящее время мы можем изучать экспериментально лишь простейшие психические явления, но ведь принципиально не исключается возможность того, что впоследствии и сложные психические явления удастся подвергнуть экспериментальным исследованиям. Впрочем, следует отметить, что есть психические процессы, которые по самой своей природе исключают возможность экспериментального исследования. Таковы, например, чувства моральное и религиозное. Они не подлежат экспериментальному исследованию потому, что их нельзя вызывать, как это обыкновенно делается в эксперименте. Они сохраняют свой специфический характер и свою чистоту только в том случае, если возникают в реальном переживании, без искусственного их вызывания. Таковы пределы применения эксперимента.

Следует заметить, что какой-либо отдельной «экспериментальной» психологии нет. Нельзя говорить, что существуют две психологии – экспериментальная и основывающаяся на самонаблюдении. Экспериментальной психологии в собственном смысле не существует, – есть только экспериментальный метод исследования психических явлений. Еще очень недавно делались попытки выделить экспериментальную психологию в самостоятельную отрасль. Если такой процесс выделения и существует, то следует отметить, с другой стороны, что и экспериментальная психология все больше и больше входит в общую психологию2727
  В сочинении Wirth, Psychophysik, стр. 2-ая, совершенно справедливо отмечается: «Эти исследования высших психических процессов выдвигают самостоятельность экспериментальной психологии, которая ей присуща, как части общей психологии (als Theilgebiet der allgemeinen Psychologie)».


[Закрыть].