Текст книги "След. Красота требует жертв (сборник)"

Глава 9

Рогозина вошла в лабораторию и подошла к Амелиной, изучающей список, составленный Всеволодом.

– Ну, что, Оксана, нашла?

– Да, вот она! – Амелина удовлетворенно кивнула и указала глазами на экран своего компьютера. Пробежав текст глазами, Рогозина улыбнулась.

– Это что-то секретное? Начальнику информационного отдела знать не положено? – оторвавшись от своих дел, обиженно протянул Тихонов.

– Положено. – Галина Николаевна похлопала Ивана по плечу. – Оксана нашла фирму, которая уже давно пыталась получить заказ в сфере строительства спортивных объектов.

– Но в этой сфере доминируют фирмы Степана и Сидоркина, – пояснила Амелина.

– И эти паразиты устроили взрыв? – Тихонов осуждающе покачал головой.

– Не сразу. Вначале им нужно было проектное бюро и хороший проект. А для этого идеально подошел друг Степана Роман. Он, по-видимому, тяготился своей второстепенной ролью.

Оксана повернулась на вращающемся стуле и привычно закинула ногу на ногу. Иван тут же уставился на ее прекрасные коленки, а Рогозина усмехнулась. Молодцы ребята, хорошая работа!

* * *

Круглов сурово посмотрел на Романа. Глотнув свежего воздуха после душного подземелья, тот уже пришел в себя и больше не выглядел шокированным. Теперь на его лице проявилась смесь разнообразных эмоций – отчаяние, вина, страх. Так что если они хорошенько нажмут на него сейчас, он расколется быстрее, чем его довезут в ФЭС.

– На тебе сейчас похищение и теракт! – Круглов вцепился в плечо Романа и сильно встряхнул его. – Сколько народу могло погибнуть!

– Нет, нет. Без жертв! Это мое условие! – Роман испуганно перевел взгляд с Круглова на Майского. – Я все рассчитал, крыша сложилась. А ту колонну завалило тросом, я потом уже понял! Это они неправильно эксплуатировали…

– Да? Так это они виноваты, не ты? Взрывчатку тоже они заложили? – подхватил Майский, грозно приблизив лицо вплотную к лицу Романа.

– Никто же не погиб! Я никого не убивал! – Не выдержав давления, парень заплакал.

Рогозина прошлась по кабинету. Кусочки мозаики сложились в картину. Теперь они знают, как все было.

– Роман понимал, что на первом этапе расследования обязательно будут проверять качество колонн. Поэтому на место обрушения подкинули обломок плохого бетона, чтобы экспертиза установила нарушение технологии при строительстве.

Подставив Степана, Роман поспешил снять подозрения с себя – изобразил травму, полученную во время обвала крыши спорткомплекса. В самом деле, кто бы стал подозревать в терроризме человека, от него же и пострадавшего? А травмировать ногу было не так трудно – он просто взял подходящий по весу кусок бетона, не маленький, но и не слишком тяжелый, и аккуратно уронил его себе на ногу.

– Ну, больно, конечно, было, – пожала плечами Рогозина. – Аж закричал от боли. Но на что не пойдешь ради цели.

– А чтобы Степан сам указал на нужный обломок и чтобы отозвал заявку, придумали похищение его дочерей, – подхватила Амелина. – И под него подстроили время взрыва!

Рогозина согласно кивнула.

– Возможно, Роман даже просчитал, что Степан сам посоветует ему подать заявку с тем же проектом.

– Но это было полдела, – добавила Амелина. – После надо было дискредитировать Сидоркина.

– А для этого подставить Рубцова – протеже Сидоркина. – Рогозина улыбнулась. Все-таки здорово работать в такой команде. – Ему подсунули взрывчатку с чертежом и проплатили шумиху в прессе.

…Крепко схватив Романа обеими руками за плечи, Майский резко встряхнул его, как мешок с картошкой. Парень обмяк и испуганно заморгал.

– А Рубцов? Он-то в чем виноват? Его за что? – Угроза в голосе Майского вызвала у Романа дрожь.

– Это не я! Я только чертеж скопировал. – Парень едва не заплакал, но, наткнувшись на суровые взгляды Майского и Круглова, замолчал и постарался взять себя в руки. – Я… я расскажу!

Роман никогда не пошел бы на это, если бы она его не уговорила. Это все ее рук дело! Именно она подложила в багажник машины Рубцова чертеж с помеченными колоннами. Выкрала ключи, ночью прокралась на стоянку, открыла багажник и сунула листок под коврик – все просто. Туда же и крошки взрывчатки вытрясла, чтобы ФЭС потом все это обнаружила… Если бы не она, Роман никогда не сделал бы ничего подобного!

– Но откуда преступники взяли ключи от всех помещений, и кто выкрал видеозаписи? – Тихонов с удовольствием включился в общую беседу.

– А вот это сделала женщина. – Ивану показалось, что в голосе Оксаны прозвучала гордость?

Протянув Тихонову лист со списком женщин, с которыми близко общался Всеволод, Амелина ноготком подчеркнула одну фамилию.

– Вот эта дама некоторое время назад встречалась с Рубцовым и сделала дубликаты его ключей.

А потом эта красотка прокралась в подсобку, открыла дверь ключом и выкрала жесткий диск из системного блока. Никаких следов не оставила, действовала грамотно – была в перчатках. Диск поддела отверткой, судя по оставленным на блоке царапинам, и вытащила его, с мясом выдрав провода. Хитрая бестия.

– Ну, и кто эта женщина? – Тихонов с любопытством взглянул на Амелину, но та, интригуя, держала паузу. Впрочем, надолго ее не хватило.

– Нина Соколова. Дочь хозяина той самой строительной фирмы, которая желала выйти в фавориты. – Оксана победительно взглянула на Ивана и Рогозину. – На самом деле у них куча долгов и кредитов. Миллиардный заказ на новый спорткомплекс – это для них вопрос выживания.

Рогозина задумчиво нахмурилась.

– Это не та ли девица, с которой Антонова общалась в раздевалке за несколько минут до обрушения спорткомплекса? – Припомнив все, что подруга рассказывала о своей случайной собеседнице, она вздохнула. – А ведь я должна была догадаться, что с этой женщиной не все гладко. Боюсь, что именно она все придумала и руководила всем процессом…

Бедная Валя! Подумать только – так мило общаться с той, кто желал зла твоим детям. И ведь у нее почти все получилось! Если бы не слаженная работа их команды, эта преступная парочка добилась бы своего…

* * *

Майский вперил грозный взгляд в лицо Романа, и тот виновато потупился.

– Она должна тебя забрать? – Сергей знал, что этот парень не врет. Он слишком напуган, чтобы говорить неправду ему и Круглову.

– Да, она отъехала, чтобы тачка не светилась. Я должен ей позвонить, когда все сделаю. – Заискивающе улыбнувшись, Роман быстро затараторил. – Если что-то пойдет не так, она сбежит! Нина такая! Давайте, я позвоню!

Обменявшись понимающими взглядами, Майский и Круглов дружно повернулись к Роману и молча оглядели его с ног до головы. Архитектор невольно попятился.

– Позвонишь. – Сергей с усмешкой подхватил Романа под локоток. – Куда ты денешься!

Круглов со стороны оценивающе осмотрел Романа, затем отошел в сторону и перевел взгляд на Майского, и снова вернулся к Роману. Тот напрягся, не понимая, что происходит.

– Что вы так на меня смотрите? – Этот страшный майор действовал на Романа угнетающе, а ведь он изо всех сил старается помочь следствию, вон сколько всего уже рассказал!

– Сейчас узнаешь. – Подкрутив ус, Круглов довольно ухмыльнулся. – Раздевайся.

* * *

Заметив стоящую у обочины рослую фигуру в форме охранника, Нина Соколова мягко подъехала к тротуару и припарковала машину. Чего он там копается? Договорились же, что она подберет его на углу, какого черта он топчется за деревьями? Ну, наконец-то двинулся к ней – явно не торопится. Идет, как будто у них масса времени в запасе, неспешной походкой. И вроде уже не хромает почти…

Столько пришлось продумать, столько бессонных ночей просчитывать каждый ход в этой сложной игре! Всё получилось. Еще бы, когда есть мозги, можно найти выход из самой сложной финансовой ситуации. Теперь остается заключительный аккорд…

Стоп. Что это?

Пристально взглянув в зеркало заднего вида, она поняла, что ее насторожило. Он не хромает! А покалеченные ноги так быстро не заживают! Плюс серьга в ухе – у Романа ее нет, ей ли не знать! Взвизгнув шинами, машина резко стартанула с места, проехала несколько метров и развернулась, направляясь прямо на идущего по дороге парня. На того, кто оказался не Романом.

Злобно вскрикнув, женщина попыталась наехать на Майского, переодетого охранником, но тот резво отпрыгнул на тротуар и откатился в сторону. Тут же из-за припаркованной вдалеке «Газели» вырулила машина ФЭС и, включив сирену и мигалки, двинула наперерез преступнице.

Еще раз развернувшись на сто восемьдесят градусов, машина Нины набрала скорость и пролетела мимо Майского. Не медля ни секунды, Сергей выхватил пистолет и, целясь по колесам, несколько раз выстрелил вслед беглянке.

Раздался негромкий хлопок, а затем машину со скрежетом занесло на обочину, и она со всей силы влетела в фонарный столб. Подбежав, Майский заметил пробитое переднее левое колесо, погнутый столб и клубы дыма, валящие из-под задранного капота пострадавшей машины.

Одновременно с Майским подъехал автомобиль ФЭС, из него выскочил Круглов с пистолетом и бросился к правой передней дверце, держа водителя на мушке. Рывком открыв дверь, Майский отошел в сторону и усмехнулся. От столкновения со столбом в машине сработала подушка безопасности, полностью блокировав преступницу.

Не в силах пошевелиться, женщина подняла на Майского осоловелый взгляд. На красивом ухоженном лице, которое так мило улыбалось Валентине в раздевалке, теперь проступило злобное выражение. Никто Нину не назвал бы сейчас гламурной, но ей было все равно. Метнув на подоспевшего Круглого полный ненависти взгляд, она потеряла сознание.

* * *

Антонова без стука вошла в кабинет Рогозиной и робко села на стул, положив перед собой лист с написанным от руки заявлением об уходе. Ей не хотелось ничего говорить, да и какие тут нужны слова, если она сама отлично понимает, как некрасиво поступила? Ей нет и не может быть прощения. Ведь если ты работаешь в команде, будь верен общему делу и ни при каких обстоятельствах не изменяй ему.

Вздохнув, Валентина опустила глаза на свои сложенные на коленях руки, но, услышав звук рвущейся бумаги, подняла взгляд. Рогозина, сдержанно улыбаясь, только что разорвала ее заявление на мелкие кусочки! Видно, что прочитала и поняла, почему Антонова это сделала, но тем не менее порвала лист и выкинула в мусорную корзину.

Потрясенная, Антонова не нашлась что сказать. Просто смотрела на Галину и молчала.

– Валя, у тебя же муж строитель. Ты должна понимать, что, если убрать одну опору, может рухнуть вся конструкция. – Рогозина ободряюще кивнула подруге, и та наконец вышла из оцепенения.

– А я все еще опора? – Неужели Галя простила ее? Антонова смущенно покачала головой, до сих пор не веря происходящему. Как же здорово, когда твои отчаянные порывы разбиваются в прах! Галина, Галя, какая же ты… замечательная!

– Опора. – Уверенный тон Рогозиной всегда действовал на нее волшебным образом. Вот и сейчас она вдруг поняла, что все беды позади, и они снова вместе!

– Мне кажется, твоя-то конструкция без меня не рухнет. – Валентина робко улыбнулась подруге. Та в ответ с легкой иронией пожала плечами.

– А я, как и твой муж, привыкла закладывать двойной запас прочности.

«Вот так. Дружба и работа всегда должны дополнять друг друга, – думала Рогозина, глядя вслед выходящей из кабинета Антоновой. – Глупый поступок всегда можно забыть. Главное – это взаимное доверие. Ведь когда можно целиком и полностью положиться на того, кто рядом, кажется, что и сама жизнь начинает помогать нам в трудную минуту. Впрочем, почему «кажется»? Так и есть!»

* * *

В больничном парке было слишком многолюдно, Степану с трудом удалось найти пустующую лавку и занять ее. Как же он устал! И от людей, и от проблем, и от жизни вообще…

Впрочем, додумать эту мысль он не успел, потому что заметил вдалеке на парковой дорожке три знакомые фигуры – одну большую и две маленькие. Взгляд Степана наполнился теплотой, сердце приятно застучало в ожидании встречи. Он и не надеялся увидеть жену с дочками так скоро! Ведь в последнюю их встречу он обидел Валю, они даже, помнится, поругались… Обычные пустяковые ссоры, но почему-то ему казалось, что жена не придет, затаит обиду, оставит его тут одного. Слава богу, она здесь! И девчонки!

Счастливо улыбнувшись, Степан поплотней запахнул на себе халат и пошел навстречу своим девочкам. Увидев его, Антонова весело помахала ему, а Ирина с Ингой, бросив мать, со всех ног побежали к папе с радостными криками.

– Папа! Папа! Папочка!

Наклонившись и протянув дочерям руки, Степан поймал их в объятья и крепко прижал к себе. Ирина и Инга громко завизжали от удовольствия и, поджав ноги, повисли на отце. Валентина с улыбкой наблюдала за их ужимками.

– Тише, тише! Тут нельзя шуметь! Тут люди… отдыхают. – Подняв глаза на жену, Степан ожидающе замолчал. Что она скажет? Вдруг обвинит его во всем? Что ж, она будет права, он признает свои ошибки. Но это так больно…

– И папа ваш отдыхает. – Приблизившись к мужу, Валентина нежно дотронулась до его плеча и, глядя ему в глаза, улыбнулась. – От вас, от меня и еще от своих друзей…

Облегченно вздохнув, Степан ласково прижал жену к себе. Вот теперь все действительно хорошо!

– Друзей ваш папа выбирать себе не умеет, – со вздохом добавила Антонова, а Степан лукаво поцеловал ее в щеку и зарылся носом ей в волосы.

– Зато жену сумел выбрать!

– Ну, это еще кто кого выбрал, – решительно отрезала Антонова, но, не выдержав, прыснула.

Улыбаясь, Степан взял Валентину за руку, и вместе, никуда не торопясь, они побрели по аллее парка. Ирина и Инга убежали вперед, играя и резвясь, то и дело оглядываясь на родителей и весело щебеча. Все верно! Вон какая у них дружная семья – и очень прочная!

Часть вторая
Голова профессора Штерна

Глава 1

Термин «анатомический театр» доктор Поляков понимал и в переносном смысле, и в буквальном. Ведущий патологоанатом своим обликом напоминал чеховских персонажей – уездных докторов. Выглядел Поляков всегда очень серьезным и сосредоточенным, но занятия вел, что называется, с огоньком, не упуская случая едко съязвить в адрес не полюбившихся ему студентов. Впрочем, у него, как и у любого преподавателя, были на то свои причины. Главным критерием для Полякова было посещение лекций и хладнокровное присутствие на практических занятиях. Для курса патологической анатомии, предполагавшего вскрытие трупов, это испытание оказывалось не всем по плечу.

В тот злополучный день жертва наметилась довольно быстро. Студент Гузев, который пропустил пару лекций, сегодня вел протокол вскрытия. Поляков, время от времени кидавший на него пристальный взгляд, казалось, гипнотизировал юношу блеском своих очков.

Гузев старался не смотреть на извлекаемые из трупа внутренние органы и пытался сосредоточиться на записи. Но Поляков был тертым калачом и решил добиться своего не мытьем, так катаньем. Он то и дело привлекал внимание прогульщика, заставляя его всматриваться в патологические изменения то печени, то легочной ткани, отпускал при этом шутки, практически не меняя академической интонации лектора.

Наконец, по завершении всех процедур, Поляков закрыл труп простыней и заставил Гузева повторить всю запись, напоминая ему о только что увиденном.

Студент уже едва шевелил губами, с трудом различая своих сокурсников – перед ним начинали кружиться белые халаты и медицинские маски, причем их движение убыстрялось с каждой секундой.

– Итак, коллеги, – подытожил Поляков, – клинический диагноз таков. Больной умер от инфаркта миокарда передней стенки левого желудочка с миомаляцией. Гузев, напомните-ка нам, как выглядит при таком заболевании… Гузев! Студент Гузев!

Юноша начал медленно сползать со стула. Тетрадь выпала из рук, а гелевая ручка укатилась к шкафу, где стояли заспиртованные образцы. Он попытался уцепиться за сиденье, но ватные пальцы вдруг стали непослушными и бессильно разжались.

– Эй, держите его! – весело крикнул доктор Поляков. Он казался довольным собой. Сегодня спектакль удался.

Двое студентов подхватили Гузева под руки.

– Ну и чего ждем? – поинтересовался у них Поляков. – Живо его на свежий воздух! Если сразу не очухается, дайте понюхать нашатыря.

Обмякшего Гузева вывели из помещения. Если бы не белые халаты, можно было бы подумать, что медработники или милиционеры куда-то уводят вдрызг пьяного хлопчика. Доктор Поляков проводил взглядом троицу, вздохнул, поправил очки и обратился к оставшимся.

– Итак, господа студиозусы, хочу заметить вот что. Первое вскрытие – это у нас с вами – тест на профпригодность. Гузев его сегодня не прошел.

Поляков выдержал мхатовскую паузу – театр есть театр, пусть даже анатомический – и продолжил свой монолог.

– И напоследок, на десерт, так сказать, сегодня у нас – печень, пораженная циррозом. Булкина, принесите экспонат. – Поляков обратился к полноватой студентке, стоявшей справа от него.

Девушка послушно направилась к полке, что-то бормоча себе под нос.

– Что там за комментарии? – громко осведомился Поляков.

– Я не Булкина, я Хлебова… – упрямо произнесла студентка. Остальные захихикали.

Доктор Поляков уже не впервые разыгрывал эту сценку, и каждый раз она пользовалась неизменным успехом.

– Вечно вы спорите, Булкина, – с непроницаемым выражением лица изрек Поляков. – Ну, давайте быстрее, что вы там копаетесь.

Хлебова со вздохом подошла к выставке экспонатов, раздавила каблуком упавшую ручку Гузева и едва на упала. Ей пришлось схватиться за стенку шкафа, чтобы удержать равновесие. Заспиртованные экспонаты задребезжали, а полка чуть качнулась.

– Аккуратнее! – со злостью прикрикнул на нее Поляков. Теперь он уже не шутил. – Не хватало еще, чтобы все тут рухнуло! Быстро несите печенку. Можете не искать – вторая банка справа.

Он прикрыл глаза и в ожидании сложил руки на груди. И тут началось.

Хлебова протянула руки к банке с экспонатом, на мгновение взглянула на соседний сосуд, резко отпрыгнула назад от шкафчика, повернулась лицом к Полякову и начала истошно кричать. Сначала это был низкий гул, потом она, словно распеваясь на репетиции хора, стала забирать все выше и выше, пока не закончила откровенным визгом. Взяв самую высокую ноту, она с некоторым торжеством посмотрела на сокурсников и с видимым облегчением грохнулась в обморок.

Поляков с удивлением смотрел на девушку, но даже не попытался прийти ей на помощь. Он не ожидал от объекта своих насмешек такого поведения и сейчас пытался понять, в чем же причина.

Впрочем, желающих помочь было предостаточно – к Хлебовой сразу бросились одногруппники. Вторая волна была из любопытствующих, их интересовала уже не студентка в обмороке, а причина ее истошного крика.

– Е-мое!.. Наш ректор… Ему голову отрезали… – шуршал шепот среди сгрудившихся возле этажерки белых халатов.

Поляков словно очнулся. Это еще что за разговорчики? А они меж тем не утихали.

– Ни-че-го се-бе… Штерн… Точно, его голова.

Поляков протиснулся сквозь толпу, расталкивая локтями обалдевших студентов.

– Что за шутки? – ворчал он. – Ну-ка, дайте-ка…

Пробравшись к шкафу, он снял очки, протер их полой халата и, водрузив на нос, всмотрелся в большую банку, к которой было приковано внимание аудитории.

Потревоженная встряской, которую устроила экспонатам Хлебова, в банке лениво колыхалась голова его научного руководителя, профессора Штерна.

– Петр Андреевич… – еле слышно проговорил Поляков.

Голова профессора Штерна продолжала медленный танец. Редкие волосы чуть вздымались, а глаза, в которых отражался свет потолочной лампы, казалось, лукаво подмигивали сгрудившейся толпе.

Глава 2

Полковник Галина Рогозина старалась побыстрее управиться с толстой пачкой документов, которые ждали ее с утра в папке с грифом «На подпись». Ставя закорючку на очередном бланке, Рогозина поймала себя на мысли, что с годами вырабатывается экономия времени, которая уходит на вырисовывание подписи – если раньше она старалась тщательно и красиво ставить свою роспись, то теперь хотелось только одного – скорее расправиться с этой ежеутренней кучей бумаг. Тем более что день обещал быть необычным.

– Вызывала? – В дверь заглянул заместитель Рогозиной майор Круглов.

Галина молча кивнула ему – заходи, мол. Приканчивая последний блок страниц под толстой скрепкой, Рогозина, чтобы не терять драгоценного времени, начала вводить подчиненного в курс дела.

– В санитарно-гигиеническом университете в анатомичке нашли голову ректора профессора Штерна, заспиртованную в банке.

«Бред какой-то, – думала она при этом, ставя последнюю подпись и затем собирая листы в аккуратную пачку. – Как в кошмарном сне, ей-богу. Одна надежда, что такое эксцентричное преступление можно будет раскрыть – ведь надо же было такое придумать! Это не какая-то унылая бытовуха, это дело рук мастера эффектных сцен! А значит, он еще проявит себя, если ему так хочется быть на виду».

Круглов не поверил своим ушам, даже присвистнул от удивления.

– Того самого Штерна? Знаменитого кардиохирурга, который…

Вместо ответа и развернутого комментария – время нужно экономить – Рогозина щелкнула пультом телевизора. На большом мониторе появилось фото улыбающегося Штерна. Светило науки было облачено в изящно скроенную мантию, в руках врач держал очередной международный диплом.

– Да, скандал чудовищный, – кивнула Рогозина. – СМИ кипят. Но это цветочки. А ягодки вот где – дело взяли под контроль на самом верху!

Круглов понимающе кивнул. Еще бы! Ведь у Штерна лечились многие известные люди в России, те, чьи лица то и дело мелькали по телевизору, – популярные ведущие, эстрадные звезды, бизнесмены и политики. Поговаривали, что Штерн даже консультировал кое-кого из европейских вип-персон.

Правда, информация об этом была размещена только в немецких таблоидах, некоторые даже считали, что эти статьи были умелым рекламным вбросом, организованным лично Штерном.

Сам ученый не подтверждал, но и не опровергал эти сведения, традиционно предпочитая отказываться от комментариев. При таких вопросах он лишь слегка улыбался, чуть пожимал плечами и ссылался на врачебную тайну. Мол, кто знает – тому достаточно, а остальные пусть теряются в догадках.

Как бы там ни было, его имя было на слуху, и не только среди специалистов. Штерн входил в первую сотню европейских кардиохирургов, и этого было вполне достаточно, чтобы упоминание его персоны вызывало уважительную реакцию практически у любого собеседника, даже не сведущего в медицине.

Несколько лет назад Штерн стал ректором крупного медицинского университета. Это решение какое-то время – недолго, но активно – обсуждалось в СМИ как по отношению к самому Штерну («награда нашла героя»), так и по отношению к ВУЗу, чей престиж мгновенно взлетел на поднебесную высоту, а конкурс на место стал едва ли не самым высоким в столице.

Разумеется, старший оперуполномоченный майор Круглов был более-менее в курсе, кто такой Штерн. Он также прекрасно понимал, какое давление будет оказано на Федеральную Экспертную Службу, которой поручено расследование этого дела. Будут жестко требовать найти убийцу в кратчайшие сроки, Рогозиной придется докладывать начальству о ходе расследования несколько раз в день. Там, наверху, умеют быть очень требовательными, когда дело касается гибели таких персон.

Николай Петрович быстро пробежал глазами сводку, зафиксировал основные факты и, на всякий случай, уточнил у Рогозиной:

– Только голова? А тело нашли?

– Пока нет, – коротко ответила Рогозина и сразу же перешла к делу: – Майский уже в университете. Присоединяйся.

* * *

В эти часы телевизор смотрели не только в кабинете полковника Рогозиной. В одном из помещений медицинского университета кто-то занимался очень странным делом, впрочем, не отрываясь от экрана.

Пока дикторы разных каналов надрывались, словно стараясь перещеголять друг друга красочностью интонаций, этот человек в белом халате листал женский глянцевый журнал. Но его интересовали не кулинарные рецепты и не фото полуобнаженных красоток. Он не уделял никакого внимания ни иллюстрациям, ни тексту, зато внимательно просматривал каждый заголовок, набранный крупными буквами.

По телевизору шла запись, сделанная утром этого дня. Крутили интервью, которое дал заместитель покойного ректора, нейрохирург Никита Борисович Сергеев. Это было официальное заявление, и, хотя Сергеев считался другом Штерна, он ни на секунду не позволял проявиться своим эмоциям. Для зрителей хватало лишь одного, регламентированного такой ситуацией, чувства – только скорбь, только плотно сжатые губы, только скупые интонации.

– Гибель Петра Андреевича Штерна – безвозвратная потеря для науки…

Ага, вот и нужная буква. Ножницы, казалось, удовлетворенно клацнули, потом широко раскрылись, и рука в тонкой медицинской перчатке точными и выверенными движениями аккуратно обкорнала жирный заголовок статьи. Казалось, что это идет операция и хирург вот-вот обратится к ассистентке с привычными словами: «Тампон… зажим…» Но в кабинете не было никого, кроме человека, проводившего эту непонятную «операцию» с дамским журналом.

– Штерн был гений… – продолжал скорбно вещать Сергеев. – Его обожали все – коллеги, пациенты, студенты…

Корреспондент с микрофоном сочувственно кивал, словно поддакивая.

Рука в перчатке, не выпуская ножниц, протянулась к телевизору, чтобы прибавить звук.

– Тот, кто совершил это чудовищное злодеяние, должен быть сурово наказан. Компетентные органы должны, наконец, оправдать наши чаяния… найти этих нелюдей… – Камера приблизилась, и теперь было отчетливо видно, как на щеках Сергеева ходят желваки.

– Вот теперь начнется потеха, – сказал человек в халате, отрываясь от телеэкрана.

Он вырезал последнюю букву и выложил на белом листе бумаги слово «Кунсткамера». Чуть отдалил руку с наклеенными буквами и даже залюбовался: красиво получилось. Красный цвет некоторых букв неприятно гармонировал с пятнами крови на рукаве его халата. Но это в данный момент совершенно не заботило человека, который наслаждался результатом своего труда, разглядывая бумагу с пляшущими на ней прописными буквами.

* * *

– Извините, мне сейчас трудно говорить… Штерн был моим учителем… Более того – лучшим другом. Мы тридцать лет работаем… то есть работали вместе.

Эти слова Сергеев проговорил при уже выключенной камере, когда оператор снимал с него звуковую петлю. Стоявшая рядом корреспондентка автоматически кивала и продолжала записывать его слова в блокнот – понадобятся для текстовки в прессу.

Сергеев на секунду задержался взглядом на вырезе ее кофточки, вздохнул как-то свободнее и явно хотел что-то добавить, но тут его сзади вежливо, но настойчиво тронули за локоть.

– Никита Борисыч Сергеев? – осведомился незнакомец.

Нейрохирург обернулся. Перед ним стоял высокий мужчина в черной куртке. Руки он не подал, но Сергеев заметил, что на незнакомце были мотоциклетные перчатки с вырезами. Ага, в ухе серьга, волосы сзади забраны в хвостик. Но выглядит очень деловито.

«Наверное, пришел договариваться об операции, – решил доктор. – Интересно, кто его ко мне направил. От этого будет зависеть итоговая сумма. Любопытно…»

– С кем имею честь? – приосанился нейрохирург.

Незнакомец стащил с головы тонкую шерстяную шапочку и быстро, но уверенно проговорил:

– Я как раз тот самый представитель компетентных органов, о которых вы только что так проникновенно говорили.

Перед носом Сергеева возникли корочки. Тот внимательно прочитал имя и должность.

– …Майор Майский – подтвердил старший уполномоченный ФЭС, заметив, что Сергеев машинально сличает его лицо с фотографией в удостоверении.

Сергеев кивнул. Он собирался сказать что-то вроде «Очень приятно», но Майский продолжал держать его за локоть, аккуратно придавая импульс этому движению.

Он отвел Сергеева в сторону и продолжил:

– Во-первых, примите мои соболезнования… – Расположив хирурга в небольшой нише, Майский сразу перешел к делу. – Покойный не только ваш друг, но и все-таки ваш непосредственный начальник, да? Вы же заместитель ректора Штерна, его правая рука, так?

– Да, но… – согласился Сергеев.

– Так вот…

– …У меня не так много времени. – Сергеев посмотрел на часы и зачем-то продемонстрировал циферблат Майскому, наверное, для убедительности своих слов. – Скоро ученый совет.

Но Майский был непреклонен.

– Я не займу вас долго, – строго проговорил майор. – Когда вы последний раз видели профессора Штерна?

Сергеев на минуту задумался.

– Неделю назад Штерну присудили Госпремию, – начал Сергеев.

Майский заметил, что веко хирурга слегка дернулось. Возникла пауза. Майор поднял бровь, ожидая продолжения.

– Торжественное заседание?

Сергеев кивнул.

– И потом…

– Ну, потом была такая импровизированная вечеринка… Знаете, когда все вдруг собираются, быстро берется закуска, выпивка…

– Знаю, – авторитетно заверил Майский и сразу же уточнил: – Кто был на вечеринке?

– Узкий круг, – быстро ответил Сергеев. – Только свои.

Майский достал блокнот из кармана.

– Поименно, пожалуйста, – попросил он.

У Сергеева появился шанс высвободить свою руку из цепких пальцев Майского. Он размял пальцы и, пошевелив ими в воздухе, стал их загибать.

– Дочь и жена профессора – они вместе со Штерном в университете работают. Все трое – хирурги. Потом – любимая студентка профессора Любочка Виноградова – четыре, я и еще один наш коллега – доктор Поляков.

– Всего шестеро, – подытожил Майский. – Хорошо, ну и что там происходило?

– Ничего особенного, – пожал плечами Сергеев. – Обычные посиделки коллег, близких людей…

– А если хорошенько припомнить? – настаивал Майский.

Сергеев вздохнул и нахмурил брови. Потом поднял глаза вверх и вправо, как будто смотрел на какой-то невидимый экран.

– Если хорошенько припомнить, то дело было так… – начал он.

* * *

Все шестеро по-свойски, без роскошных атрибутов, разместились прямо в кабинете профессора. Торжественное застолье с банкетом было еще впереди, а пока решили отметить важное событие явочным, так сказать, порядком.

Действительно, закуска была куплена наскоро, в ближайшем супермаркете – из мусорной корзины, стоявшей у двери кабинета, топорщились опустевшие пакеты с логотипом сетевого магазина. А вот выпивку Штерн предпочел купить в хорошем заведении – профессор любил односолодовый виски, элитную текилу и граппу, дамы остановили свой выбор на мартини и брюте. Впрочем, ограничивать себя в горячительных напитках никто не собирался, скорее, наоборот.

Веселье уже длилось не первый час и набирало обороты с угрожающей для здоровья присутствующих скоростью. Дорогие напитки быстро закончились, но медики – особый народ, у них всегда есть чем «догнаться». И вот – в дело пошел обычный спирт, который разводили водой – сначала минералкой «Перье», а потом уже водопроводной, из крана.

Опасность состояла в том, что запасы спирта в таком учреждении практически бесконечны, так что вечеринка могла закончиться только волевым усилием собравшихся. Но пока желания расходиться никто не изъявлял.