Текст книги "Нормотворческая юридическая техника"

Требования к применению отдельных видов лексики. В зависимости от происхождения, активности использования и других обстоятельств слова подразделяют на самостоятельные лексические группы (архаизмы, просторечия, профессионализмы и т. п.). Каждая из групп в той или иной мере способна адаптироваться в праве, использоваться в текстах законов. Рассмотрим виды лексики, использование которых в правотворческой деятельности вызывает наибольшие трудности.

Архаизмы – название существующих в реальной действительности предметов и явлений, по каким-либо причинам вытесненных (вытесняемых) другими словами активной лексики. Следует отличать архаизмы в праве и правовые архаизмы. Архаизмы в праве – слова и словосочетания, привнесенные в право экономикой, иными сферами жизни («угодья», «душеприказчик», «кровная месть», «растрата», «брань», «нажива», «кормилец», «пари», «сокрытие», «такового», «заимодавец», «порча», «выдворение», «межевание», «фискал», «выкуп», «мануфактура», «потеря», «хуторской образ жизни»). Правовые архаизмы есть собственное правовое лексическое наследие («купчая», «закладная», «амнистия», «поруки», «ссылка», «пристав», «стража» (муниципальная), «отступное», «помилование», «хуторской образ жизни», «мировой судья»).

Следует придерживаться следующих правил использования архаизмов в законодательстве:

1) необходимо беречь правовые архаизмы (и привнесенные, и собственные), не пытаться беспричинно, как это нередко бывает, вытеснять их синонимами, например, иностранного происхождения. Речь не идет об искусственной реанимации правовых архаизмов, что также отрицательно может повлиять на существующий понятийный аппарат права. Правовая лексика прошлого – хранительница правовых и общекультурных ценностей, средство преемственности в правовом регулировании;

2) при возвращении в современную правовую лексику выражений прошлого следует убедиться, стало ли слово (сочетание) общеизвестным (такое произошло со словами «община», «станица», «дружина», «полиция», «департамент», «пристав»).

Иноязычная лексика. В настоящее время иностранная лексика в законодательстве занимает все более и более активные позиции. Она представляет собой заимствованные из иных языков слова и выражения, используемые в русском лексиконе. Избежать неоправданного проникновения в отечественную правовую систему иноязычной терминологии сложно. Этому могут способствовать правила использования иноязычной лексики в нормативно-правовых актах, являясь тем самым средством противостояния стихийному проникновению иностранной терминологии в отечественную правовую систему.

Общее правило использования иноязычных слов и выражений можно сформулировать так: не следует перегружать законодательный текст иноязычной лексикой. Злоупотребление в нормативных правовых документах иноязычной терминологией создает трудности понимания юридических норм, предполагает обращение к словарям, иной справочной литературе. Это требование можно назвать общим, изъятием из него являются следующие правила. Речь идет о технике использования иностранных слов в нормотворчестве. Во-первых, при конкуренции с иностранным словом (выражением) верх должно брать слово русскоязычного происхождения, за исключением ситуации, когда русский дублер стал архаизмом и в общеупотребительном лексиконе не используется. Во-вторых, при конкуренции слов иностранного происхождения примат имеет слово более известное (адаптированное) русскоязычному лексикону. В-третьих, заимствованные слова должны употребляться точно, в строго определенном их значении и сочетаться с иными языковыми единицами в нормативном предложении.

В качестве требования к употреблению иноязычных слов в правовых актах можно назвать и их благозвучность, чему использование не всегда способствует. Но предложить более или менее определенный критерий благозвучности сложно, едва ли возможно. Здесь нормоустановитель должен полагаться на собственное усмотрение, собственную интуицию.

Профессионализмы как разновидность лексики служат обозначению различных производственных и технологических процессов, орудий, предметов труда. По характеру это лексика специальная, используемая в достаточно узких сферах деятельности человека.

Применяя профессионализмы в законопроектах, следует учитывать, что данная лексическая группа не является общеупотребительной, и поэтому следует придерживаться правила максимального ограничения ее использования. Между тем, полностью избежать употребления профессионализмов вряд ли возможно, а с позиции достижения точности выражения воли законодателя – нецелесообразно. В этой связи, во-первых, допустимо использование в законодательном тексте широко известных профессионализмов, тех, которые стали частью общеупотребительной лексики. Возможно, эти слова и выражения не всегда эстетично звучат, но в данном случае побеждает критерий общепринятости использования термина («перевалочная база», «прирельсовый склад», «давальческое сырье», «натуральный норматив», «единство кассы», «воздушные ящики», «подрост в лесах», «деловой лес», «схема расселения», «генеральный план застройки», «пункт пересменки», «пассажировместимость», «водозабор», «дренажные воды»).

Во-вторых, профессионализмы могут, без сомнения, употребляться в специальных законах, рассчитанных на соответствующего адресата. Например, законодательство об электроэнергетике оперирует такими профессиональными терминами как «гидроэнергетический рентный эффект», «индивидуальные затраты», «замыкающие затраты» и др.

Просторечная и жаргонная лексика – разновидность разговорно-бытовой речи, которая активно проникает в законодательные и иные нормативные акты («бродяга», «бродяжничество», «волокита», «потрава», «наперсток», «пособие», «ставка в игре», «выручка», «сводничество»). Тесно переплетается с просторечной лексикой жаргонная. Жаргоны (арго) в значительно меньшей мере, но также проникают в федеральные и региональные законы («двойки», «тройки» – законодательство о реабилитации жертв политических репрессий; «торговля с рук» – административное законодательство). Данные виды лексики далеки от официальных лексических стандартов и в официальном правовом лексиконе им не место. Однако оценивать использование просторечий и жаргонов в законодательстве только как явление аномальное, вредное вряд ли правильно. Применение такой лексики в юридическом регулировании следует рассматривать как исключение, как ситуацию нетипичную, но в ряде случаев необходимую. Когда можно и нужно использовать так называемую нестандартную лексику? Ответ на этот вопрос дают правила употребления просторечий и жаргонных слов и выражений в законодательстве.

Общим принципом подготовки текстов нормативных правовых и индивидуальных правовых актов является отсутствие в них арго и просторечной лексики. Правовые нормы есть официальное выражение государственной воли и интересов, а поэтому нейтралитет и «холодность» стиля правовых документов заложены в природе права, его социальном предназначении. Как видно, эстетический критерий в этой ситуации играет определяющую роль.

Допустимо использование жаргонов и иной просторечной лексики в случаях:

1) значительной адаптации слова в общеупотребительном языке, когда современнику неэстетичность языковой единицы малозаметна или незаметна вообще («увязка», «взаимоувязка», «разбивка»);

2) так называемых пограничных ситуаций, при которых просторечное слово или сочетание еще нельзя отнести к общеупотребительному, но и в полной мере считать его нестандартной лексикой также нельзя («вербовка» – уголовное законодательство; «товар, приобретенный на стороне» – налоговое законодательство);

3) необходимости употребления профессиональных арго, часто встречающихся в общеразговорной лексике («узкие специалисты», «компьютерный вирус», «разбор пожара»). Эти профессионализмы более известны общеупотребительному языку, юридическим и иным технико-правовым документам, чем официальные синонимы;

4) правовой целесообразности. Речь идет о необходимости достижения в кратчайшие сроки максимально быстрого правового эффекта. Нередко в общеразговорной речи жаргон более активен, более известен. Официальный синоним «опаздывает», менее известен. Именно этим руководствовались, на наш взгляд, авторы, конструируя ст. 174 Уголовного кодекса РФ, получившую название «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем». Просторечное слово «отмывание» в прагматических целях используется здесь как синоним слову «легализация». Аналогичное можно сказать и в отношении сочетания «найденный (подкинутый) ребенок» (семейное законодательство).

Своеобразным приемом нормотворческой техники является использование такой языковой единицы как аббревиатура – сокращение, образованное из первых букв слов, входящих в словосочетание. Следует отличать аббревиатуры от графических сокращений, образованных первыми буквами слов (например, и т. д. – и так далее). В речи аббревиатуры и графические сокращения произносятся редко. Заметим, графические сокращения, также как и аббревиатуры, активно используются в нормативных правовых текстах.

С точки зрения происхождения, правовые аббревиатуры можно подразделить на две большие группы: собственно правовые аббревиатуры (МВД РФ; УК РФ) и заимствованные (мигрирующие) из других лексиконов (СибВО – Сибирский военный округ; БЦБК – Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат). Первые имеют государственно-правовую природу происхождения, отражают соответствующие начала в обществе. Вторые – часть профессиональной лексики, выражают так называемую отраслевую специфику.

Аббревиатуры, выполненные без учета соответствующих правил, могут отрицательно влиять на качество формы закона. Изучение нормотворческой практики дает основание выделить технические и эстетические аббревиатурные дефекты.

Технические аббревиатурные дефекты способны затруднить понимание юридических норм и повлиять на смысловое качество текста закона. Во-первых, это случаи нерасшифрованности аббревиатур в текстах (нормативных правовых актов). Если учесть, что законы выступают регуляторами общего характера и адресованы не только специалистам, то какие-либо сложности в их понимании недопустимы. Во-вторых, это применение аббревиатур, имеющих дуплеты (ФАС – Федеральная авиационная служба, Федеральный арбитражный суд). Эффект многозначности сокращений также способен порождать двусмысленность и явиться причиной отступления от требования однозначности и точности выражения правовых норм.

Эстетические аббревиатурные дефекты не искажают смысл правовой нормы, но от них страдает общий уровень культуры текста закона. Во-первых, речь идет об аббревиатурах, способных вызвать двусмысленность (ВНОС – воздушное наблюдение, оповещение и связь; ВРУ – водно-распределительное устройство; СОК – спортивно-оздоровительный комплекс). В этом случае причиной появления ущербных сокращений является омонимия. Во-вторых, это объемные, тяжело читаемые и трудно произносимые аббревиатуры. Иногда в текстах законов встречаются целые аббревиатурно-словесные сочетания.

Глава IV. Особенности подготовки отдельных нормативных предписаний

§ 1. Техника формулирования и закрепления правовых принципов (Чернобель Г. Т.)

Вся сознательная человеческая деятельность базируется на определенных принципах, создающих определенный порядок в этой деятельности. Задача научных принципов, вырабатываемых теоретической мыслью, – элиминировать единичное, случайное, посредством глубинного и объективного обобщения, отразить нечто типичное, всеобщее, закономерное в социальной универсальности и на этой основе осуществлять определенную целевую деятельность в соответствии с теми или иными человеческими потребностями, интересами.

Известно учение немецкого философа, юриста, естествоиспытателя Г. В. Лейбница (1646–1716) о принципах человеческого бытия, методологии их применения в системе общественных отношений.

Принципами Лейбниц называл «все фундаментальные истины, достаточные для того, чтобы в случае необходимости получить из них все заключения, после того как мы с ними немного поупражнялись и некоторое время их применили. Словом, все то, что служит руководством для духа в его стремлении контролировать нравы, достойно существовать всюду (даже если ты находишься среди варваров), сохранять здоровье, совершенствоваться во всех необходимых тебе вещах, чтобы в итоге добиться приятной жизни. Искусство применять эти принципы к обстоятельствам включают искусство хорошо судить или рассуждать, искусство открывать новые истины и, наконец, искусство припоминать уже известное своевременно и когда это нужно»[136]136
  См.: Лейбниц Г. В. Соч.: В 4 т. – Т. 2. – М., 1984. – С. 97.


[Закрыть].

Лейбниц учил различать принципы, действующие в природе, которые объективно детерминированы, и принципы духовного порядка, формируемые человеческим сознанием, которые могут быть теоретическими и эмпирическими, весьма абстрактными и достаточно конкретными, общими и особенными, находящиеся в определенной системно-иерархической последовательности, взаимозависимости, взаимосвязи.

Принципы высокой ценностной значимости, обращал внимание Лейбниц, могут содержаться в самих человеческих понятиях, складывающихся не ложным воображением или ошибочным видением («вследствие людской лености и нетерпимости мысли возникает множество ошибок»), а на основе научного анализа явлений действительности, их всестороннего осмысления. Принципы общественного бытия, достаточно определенные, четкие, ясные, объективно отражающие человеческие потребности, интересы, наставлял Лейбниц, «всегда следует соблюдать». Вооружившись ложными принципами, можно натворить много всякого вреда.

Всякий принцип как результат рационального логического мышления, отражающего причинные зависимости в системе социальных отношений, потребности человеческой жизни, издавна в философской литературе характеризуется как определенное идейное начало, как первооснова той или иной человеческой деятельности[137]137
  См.: Радлов Э. Л. Философский словарь. – М., 1918. – С. 502.


[Закрыть]. Имея длительную историю своего развития, правовая мысль породила множество правовых принципов, которые играют чрезвычайно важную регулятивную роль в системе государственно-правовых отношений, в формировании, развитии, функционировании, совершенствовании права.

Известны, в частности, принципы, положенные Конфуцием (V в. до н. э.) в основу «добродетельного государственного управления»: человеколюбие, справедливость, должное нормативное поведение. Данте, отстаивавший идею монархического правления, основой его считал такие принципы, как справедливость, свобода, разум, отделение светской власти от церковной, верховенство права. Фома Аквинский, говоря, например, о законотворческой деятельности, в основу ее вкладывал принцип общего блага («человеческие законы должны соответствовать общему благу»). В эпоху просвещения особенно подчеркивалось значение принципа справедливости в системе государственного управления, осуждался принцип частной собственности (Ж.-Ж. Руссо: «плоды земли – для всех, а сама она – ничья»).

Главной сущностной особенностью правовых принципов является то, что, заключая в себе определенную синтезирующую правовую идею[138]138
  О правовых идеях см.: Ллойд Д. Идея права: Пер. с англ. – М., 2007; см. также: Баранов В. М. Идея законопроекта //Юридическая техника. – 2007. – № 1; Петровская А. В. Сущность и содержание идеи правового закона: автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2007.


[Закрыть], определенный правовой идеал, заряжающие людей энергетикой соответствующего социального действия, они выступают как идеологический ключ к пониманию, восприятию действующей системы права, как ее идеологический корень, определяющий нормативное содержание всех отраслевых и межотраслевых ветвей ее, моделируя устойчивое нормативно-правовое пространство, социальный тип права, его модусное содержание («разрешено», «требуется», «запрещено»), его функциональный потенциал в данном конкретном обществе, государстве. Короче, правовые принципы – это не что иное, как правовая идеология, рожденная правосознанием на верхнем уровне его развития, во всем ее парадигматическом значении. Это носители и хранители правовой идеологии, дающие необходимую идеологическую ориентацию как в правотворческой, так и в правоприменительной деятельности. Г. В. Мальцев верно подчеркивает, что «право всегда было, есть и будет специфической идеологией…»[139]139
  Мальцев Г. В. Социальные основания права. – М., 2007. – С. 76; см. также: Сырых В. М. Логические основания общей теории права. – Т. 3. Современное правопонимание. – М., 2007. – С. 63; Панько К. К. Принципы и методы уголовно-правовой технологии // Юридическая техника. – 2009. – № 3. – С. 520.


[Закрыть].

В своей функциональной ипостаси правовые принципы – это центр правового регулирования[140]140
  См.: Власенко Н. А. Неопределенность в праве: понятие и пути исследования // Российское правосудие. – 2006. – № 7. – С. 7.


[Закрыть]. Законодательно закрепленные, они отражают интеллектуальную доминанту, преемственно[141]141
  В сущностном значении правовая преемственность заключается в наследовании определенных правовых идей, идеалов, конкретных принципов и норм, отражающих отношение общественного правосознания к определенной социальной действительности. Это не просто повторение правового прошлого. Это рациональное восприятие и сохранение прогрессивных, демократических достижений правового прошлого, которые не утратили своей регулятивной ценности, вошли в правовую культуру современности, существенно дополняют ее.


[Закрыть] и опережающе[142]142
  Опережающее отражение – это отражение, которое теоретически предвосхищает объективную возможность или объективную необходимость наступления определенных явлений, принятия решений, нормативных ответов на те или иные запросы общественной жизни. Говоря иначе, становится возможным целенаправленное нормативное регулирование общественных отношений, предвидение условий их будущего развития, т. е. избирательное, активнопреобразующее воздействие на окружающий мир.


[Закрыть] организующую волевое начало общественного правосознания определенной эпохи, трансформируясь со временем в основополагающие правовые критерии правотворческой и правоприменительной деятельности. Существующее в научной литературе мнение, что «принципы права» не являются его основой или началом, это «есть производная норм»[143]143
  См.: Скурко Е. В. Принципы права в современном нормативном правопонимании. – М., 2008. – С. 4, 6 и др.


[Закрыть], не отражает реальную правовую действительность. Правовые принципы – это первичный идеологический ингредиент универсальной регулятивной значимости в структуре действующей нормативно-правовой системы, определяющий ее социальную эффективность.

Всякое научное праворазвитие начинается с правовых принципов, пронизывающих всю систему конкретных правовых отношений, культивирующих в демократическом правовом государстве уважение к общепризнанным человеческим ценностям, их охрану и защиту. Это не просто набор определенных абстрактных утверждений, концептов, постулатов. Каждый правовой принцип должен иметь реальное научное основание, отражающее реальную общественную действительность, которое дает ему регулятивную значимость, жизненную силу.

Как принципы здравого человеческого разума, в основе которых всегда лежит определенный мировоззренческий стержень, отражающий обобщенность определенных потребностей и интересов социального бытия, правовые принципы системно соединяют в себе теоретическое и эмпирическое в их логической взаимообусловленности, взаимосвязи.

Будучи фундаментальной основой правовой идеологии, правовые принципы играют важную роль в дальнейшем развитии этой идеологии, воздействуя соответствующим образом на общественное правосознание. Чтобы тот или иной правовой принцип всеохватно убеждал и оптимально действовал в системе правовых отношений, он должен пройти через человеческий ум, через правовые чувства. От поспешных, грубых, ложных, политически конъюнктурных, квазиправовых принципов человек дистанцируется, отчуждается, действует по самоустановленным принципам в соответствии со своим личностным убеждением.

Необходимо учитывать иерархическую составляющую правовых принципов. Традиционная классификация этих принципов на общеправовые, межотраслевые и отраслевые является недостаточной как с правотворческой, так и с правоприменительной точки зрения[144]144
  Выделение Л. С. Явичем среди правовых принципов «специально-юридических принципов» (принцип общеобязательности норм права и приоритета этих норм перед всеми иными социальными нормами в случаях коллизии; принцип непротиворечивости норм права и приоритет закона перед иными нормативно-правовыми актами; принцип подразделения правовой системы государства на публичное и частное право, на отрасли и институты права; принцип соответствия между объективным и субъективным правом; принцип социальной свободы, равенства перед законом и судом, равноправия; принцип законности и юридической гарантированности прав и свобод личности, связанность нормами законодательной деятельности всех должностных лиц и государственных органов; принцип справедливости; принцип юридической ответственности только за виновное противоправное поведение; принцип недопустимости обратной силы законов и гуманности наказания) отдает тавтологией (см.: Явич Л. С. Общая теория права. – Л., 1976. – С. 153, 154).


[Закрыть]. Функциональный диапазон правовых принципов таков, что, кроме названной видовой триады их, особо следует выделить, например, такие правовые принципы, как международные, конститутивные, охранно-защитные.

Известна регулятивная значимость общепризнанных принципов международного права, выступающих как право высшего порядка, генерирующая регулятивная роль которого особенно возрастает в условиях современных глобализационных процессов. В Декларации ООН о принципах международного права (1970 г.) акцентировано внимание на функциональном единстве указанных принципов, закреплено положение, согласно которому «каждый принцип должен рассматриваться в контексте всех других принципов».

Репрезентируемые в специальных правовых актах[145]145
  См., например: Всеобщая декларация прав человека (1948), Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), Конвенция о равном вознаграждении мужчин и женщин за труд равной ценности (1951 г.), Конвенция о политических правах женщин (1952 г.), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966 г.), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.), Принципы международного сотрудничества в отношении обнаружения, ареста, выдачи и наказания лиц, виновных в военных преступлениях и преступлениях против человечества (1973 г.), Декларация об основных принципах, касающихся вклада средств массовой информации в укрепление мира и международного взаимопонимания, в развитие прав человека и в борьбе против расизма и апартеида и подстрекательства к войне (1978 г.), Африканская Хартия прав человека и народов (1981 г.), Принципы медицинской этики, относящиеся к роли работников здравоохранения, в особенности врачей, в защите заключенных или задержанных лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (1982 г.), Основные принципы независимости судебных органов (1985 г.), Декларация основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью (1985 г.), Свод принципов защиты всех лиц, подвергающихся задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (1988 г.), Принципы эффективного предупреждения и расследования внезаконных, произвольных и суммарных казней (1989 г.), Основные принципы обращения с заключенными (1990 г.), Декларация о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам (1992 г.), Декларация принципов международного культурного сотрудничества (1966 г.), Хартия Европейского Союза (2000 г.) и др.


[Закрыть], принципы международного права являются обязательными для всех государственных образований мирового сообщества. То или иное государство не вправе издавать законодательные акты, нарушающие общепризнанные императивы международного права. Разумеется, это отнюдь не снижает регулятивной роли внутригосударственных правовых императивов. Как подчеркивал еще М. Монтень в своих знаменитых «Опытах», «правило правил и главнейший закон законов заключается в том, что всякий обязан повиноваться законам страны, в которой живет»[146]146
  Монтень М. Опыты. Книга первая и вторая. – М., 1977. – С. 145.


[Закрыть].

Единые международные правовые принципы – главные условия единого мирового пространства, международного правопорядка. Все более расширяется, усиливается взаимодействие международного и внутригосударственного права на равноправной основе, не допускающей какой-либо монополии со стороны тех или иных международных органов. Как говаривал А. П. Чехов, есть «пределы общечеловеческого», которые обусловливают пределы международно-правового регулирования общественных отношений. Это особенно важно в контексте все возрастающего на современном этапе общественного развития самосознания народов[147]147
  См.: Хабриева Т. Я. Национально-культурная автономия в Российской Федерации. – М., 2003. – С. 7.


[Закрыть], противостоящего негативным глобализационным процессам и которым все труднее манипулировать. Те или иные правовые принципы одних стран не могут быть механически, произвольно имплементированы в практику других стран с совершенно иными историческими, национальными традициями.

Национальные нормативно-правовые системы функционально выступают как равновеликая составляющая общечеловеческих правовых ценностей. В регулировании общественных отношений внутригосударственное право «продолжает играть основную роль, а международное право субсидиарную, вспомогательную»[148]148
  См.: Лукашук И. И. Глобализация, государство, право. XXI век. – М., 2000. – С. 160; Карташкин В. В. Права человека в международном и внутригосударственном праве. – М., 1995.


[Закрыть]. Международное право способствует развитию и совершенствованию национальных нормативно-правовых систем, является одним из общих критериев конституционности законодательных актов.

На внутригосударственном уровне правовые принципы фундаментальной значимости закрепляются в конституциях, иных конститутивных актах[149]149
  Великобритания, например, не имеет единого правового документа с наименованием «конституция». Основополагающие правовые принципы общественного и государственного устройства закреплены, например, в таких документах, как «Акт о Палате лордов 1999 года», «Акт о Палате общин (управление делами) 1978 года», «Акт о местном управлении 1999 года», «Акт о народном представительстве 2000 года», «Акт о Северной Ирландии 2000 года» и др.


[Закрыть]. Конституционные принципы воплощают в себе в наиболее концентрированном виде дух и смысл конституции. В научной литературе справедливо подчеркивается, что «размытость, аморфность или неопределенность нормативного содержания конституционных принципов непременно сказываются на состоянии государственности.

Государство, которое радикально меняет свои представления о содержании конституционных принципов и, что гораздо опаснее, старается приспособить их к текущей политической ситуации, не может считаться сильным. Сильным является государство, которое стабильно функционирует в соответствии с запретами, велениями, требованиями, составляющими содержание демократических конституционных принципов»[150]150
  См.: Баренбойм П. Д., Гаджиев Т. А., Лафитский В. И. Конституционная экономика: проблемы теории и практики // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. – 2005. – № 2. – С. 8.


[Закрыть].

Каких-то единых стандартов конституционного закрепления тех или иных правовых принципов не выработано правовой мыслью. Как важный стратегический компонент государственного управления правовые принципы обычно открывают содержание конституции, определяя основополагающие нормативные постулаты о демократическом обустройстве общества, государства, о правах человека (см., например, Конституцию Португальской Республики).

Большое значение придается определенной спецификации конституционных принципов. В той же Конституции Португальской Республики особо выделяются, например, «Общие принципы», касающиеся основных прав и обязанностей граждан, «Основополагающие принципы экономической организации общества», «Общие принципы организации политической власти», «Общие принципы судебной деятельности». В Конституции Испании имеется особая глава «Об основополагающих принципах социально-экономической политики», в Конституции Венгерской Республики выделяются «Основные принципы выборов», в Конституции Турецкой Республики – «Основные принципы управления», а также «Принципы, касающиеся бюджетных поправок».

Формулировка тех или иных конституционных принципов необязательно семиотически репрезентируется посредством самого понятия «принципы». В целом ряде европейских государств так закреплены, например, основополагающие принципы законотворческой деятельности (см., например, ст. 41–49 Федерального конституционного закона Австрии, ст. 74–84 Конституции Бельгии, ст. 73–77 Конституции Греции, ст. 20–27 Конституции Ирландии, ст. 81–92 Конституции Испании, ст. 70–82 Конституции Итальянской Республики, ст. 81-111 Конституции Королевства Нидерландов, ст. 169–173 Конституции Португальской Республики, ст. 72–79 Конституции Румынии, глава 6 Основного закона Финляндии, ст. 70–82 Основного закона Федеративной Республики Германии, глава 8 Конституции Швеции)[151]151
  Бентам И. был одним из первых, кто научно определял принципы законотворчества (см.: Бентам И. Принципы законодательства. – М., 1896).


[Закрыть].

Охранно-защитные правовые принципы, обеспечивающие в демократическом правовом государстве общественную безопасность, безопасность существования человеческой личности, кроме конституционного закрепления, имеют свое закрепление в специальном законодательстве (например, в уголовном, в уголовно-процессуальном), отражающем уровень развития правовой культуры в данном конкретном обществе.

Правовые принципы дают возможность упорядочить законотворческую деятельность в целостную систему с четко определенными нормативными параметрами, последовательной программной направленностью, процедурным порядком ее осуществления, придают этой деятельности синкретический (нерасчлененный, интегративный) характер. По правовым принципам «выверяют, насколько конкретный нормативный акт законен, действительно является формой выражения права»[152]152
  См.: Явич Л. Общая теория права. – С. 151.


[Закрыть].

Важное регулятивное значение имеет принцип сбалансированности внутригосударственных правовых принципов с общепризнанными принципами международного права. «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации, – закреплено в действующей российской Конституции, – являются составной частью ее правовой системы» (п. 4 ст. 15). «Республика Беларусь, – гласит Конституция Республики Беларусь, – признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства» (ст. 8). «Предписания, содержащиеся в Конституции и законах, касающиеся основных прав, – определено в Конституции Португальской Республики, – должны толковаться и находиться в полном соответствии с Всеобщей декларацией прав человека» (п. 2 ст. 16).

Неоценима роль правовых принципов в правоприменительной деятельности, особенно при толковании действующих норм права, которое в функциональном отношении может давать самую различную правовую интерпретацию[153]153
  О логической сущности интерпретации см.: Крымский С. Б. Интерпретация как логическая операция // Вопросы философии. – 1965. – № 11.


[Закрыть] используемых нормативов.

В научной литературе верно обращается внимание на то, что основополагающие правовые принципы, в частности конституционные, должны быть в центре внимания всех государственных органов, принимающих нормативно-правовые решения. Это касается, прежде всего, судебных органов. «Применение конституционных принципов при принятии судебных решений не может оставаться монополией высших судов Российской Федерации. Все суды должны оценивать конституционность применяемых нормативных актов с учетом конституционных принципов и в случае необходимости обращаться с запросами в Конституционный Суд России»[154]154
  См.: Баренбойм П. Ф., Гаджиев Г. Л., Лафитский В. И. Конституционная экономика: проблемы теории и практики. – С. 8.


[Закрыть].

Справедливо замечание ученых о том, что недостаточное закрепление правовых принципов в действующем российском законодательстве снижает их регулятивный потенциал[155]155
  См.: Давыдова М. Л., Лучихина И. Ф. Декларации, дефиниции и принципы современных российских кодексов: регулятивная роль и техника закрепления // Кодификация законодательства: теория, практика, техника: Материалы науч. – практ. конф. (Нижний Новгород, 25–26 сентября 2008 г.). – Н. Новгород, 2009. – С. 345.


[Закрыть]. В частности, не всегда эти принципы в тексте законодательных актов излагаются достаточно четко, последовательно – в содержательном и структурном отношении. Это особенно касается кодификационных актов, известных своей регулятивной значимостью. Например, Земельный кодекс РФ (2005) начинается с определения основных принципов земельного законодательства (гл. I, ст. 1), что логично, технически правильно. Уголовный кодекс РФ (2006) определение своих правовых принципов совместил с определением задач, которые призвано решать уголовное законодательство (гл. I). Налоговый кодекс РФ (2002) о правовых принципах налогового законодательства не говорит. Семейный кодекс РФ (2003) говорит не о правовых принципах, а об основных началах семейного законодательства (гл. I, ст. 1). Водный кодекс РФ (2005), Лесной кодекс РФ (2006) оперируют понятием «основные положения», под которыми понимаются правовые принципы. Многое в действующем российском законодательстве не подкреплено основополагающими правовыми принципами. «Старые принципы, – говоря словами Ш. де Голля, – утратили свою силу, а новые еще не восторжествовали».

Указывается на правоприменительное значение видового различия между правовыми принципами, закрепленными в действующем законодательстве. Например, кодекс как таковой: 1) регулирует довольно обширную сферу определенных общественных отношений, 2) содержит в себе большое количество нормативных предписаний, 3) по своему правовому воздействию обычно не пересекается с другими кодексами. Принципы, содержащиеся в обыкновенных законодательных актах, выполняют, как правило, сугубо локальную роль, призванные «обеспечить логичность и непротиворечивость предписаний конкретных норм права, его концептуальное единство». Если тот или иной закон регулирует правовые отношения в пределах одной определенной отрасли, можно сделать в тексте закона отсылку к отраслевым принципам, закрепленным в соответствующем кодексе[156]156
  Там же. – С. 350.


[Закрыть].

Очевидно, назрела необходимость в выработке особых методических рекомендаций по формированию правовых принципов при разработке законодательства федерального и регионального уровня, их семиотическом структурировании. Целесообразно законодательно дефинировать само понятие правовых принципов, четко обозначить их сущностные, типовые, родовидовые, иерархические, функциональные, парадигматические характеристики, их идеологическую роль в системе правового регулирования.

В перспективе, представляется, можно вернуться к практике издания законодательных актов под наименованием «Основы законодательства» (такие предложения имеются)[157]157
  См.: Орлова Л. А. К вопросу о кодификации норм игорного законодательства // Кодификация законодательства: теория, практика, техника: Материалы науч. – практ. конф. (Нижний Новгород, 25–26 сентября 2008 г.). – С. 786.


[Закрыть], в которых правовые принципы занимали бы доминирующее положение. Наметившаяся кодексомания не оправдывает себя ни с правотворческой, ни с правоприменительной точки зрения.