Текст книги "Альманах «Истоки». Выпуск 9"

Новое имя
Григорий Егоркин

Лёшкина лёжка

 
Ах, как трель птичья громко
Над излучиной всей!..
Зной.
Нейтралка.
Зелёнка.
Где-то там – Алексей.
 
 
Улыбается Лёшка
С погонялом Шахтёр:
Вышла славною лёжка,
Не заметишь в упор.
 
 
За спиною крапивы
Непролазной пласты,
Слева – старая ива,
Справа – топь и кусты.
 
 
Он лежит, незамечен,
За пожухлой травой,
Утром даже кузнечик
Не учуял его:
 
 
Выгнул длинные ножки
И присел у лица.
Следом – жук мимо Лёшки,
Не взглянул на бойца.
 
 
Терпеливый он, Лёшка,
Целый день недвижим.
Муха, бабочка, мошка…
Безразличен он им.
 
 
Что ж, они не в разведке,
Как Шахтёр. Рядом чиж
Бойко скачет по ветке.
Ну чего ты свистишь?
 
 
Твои песни некстати
В этот час, потому –
Что он нынче в засаде,
Не до песен ему!
 
 
Должен он, не филоня,
Передать в штаб о том,
Сколько пушек в колонне.
Ну а песни – потом.
 
 
…Резко вздрогнули плечи,
Стало сухо во рту…
Снайпер – он не кузнечик,
Углядит за версту.
 
 
Ночь.
Излучина.
Лёжка утопает в тиши.
Чиж умолк. Только мошка
Продолжает кружить.
 

Вот такое кино

 
Тут звенит звонок? Едва ли.
И линеек нет давно.
В школе, в простеньком спортзале,
Смотрят мальчики кино.
 
 
Не за деньги смотрят – даром,
Не за рупь, не за мильён.
Школа – месяц как казарма,
А в казарме батальон.
 
 
На полу расселись прямо,
Без претензий, без обид.
На экране – Шварц с Ван Даммом,
Сигал,
Ли,
Сталлоне,
Питт…
 
 
Здесь нельзя быть не в экстазе,
Не открыть в восторге рот.
Как Арнольд врагов дубасит!
Как злодеев рвёт Жан Клод!
 
 
Брэд замочит всех в округе,
У него есть огнемёт.
Ну а Стивен из базуки
Обезвредит целый взвод.
 
 
То и дело фразы с места
(Знать, бойцы вошли во вкус):
«Я балдею от Сильвестра!»,
«Зацени, что сделал Брюс!».
 
 
Будет в плеере крутиться
Старый диск за часом час,
А кумиры биться, биться…
А потом придёт приказ:
 
 
«Бой… Прорыв у террикона…
Где разведка, мать её?..
Град…
Обстрел…
Бронеколонна…
Батальон, подъём! В ружьё!»
 
 
Слышишь из-за поворота
Этот скрежет, этот гуд?
Без базук, без огнемёта
Там мальчишки танки жгут.
 

Я – наган

 
Я был рождён как пистолет –
Не саблей, не пращой.
Мне очень-очень много лет,
Да, мне уже за сотню лет,
Но послужу ещё.
 
 
Ведь, как и прежде, мой курок
Изгибом крут и зол,
Не сточен временем боёк,
Стальной проверенный боёк,
И смазан маслом ствол.
 
 
Я помню ночь на тыщу ватт
И день черней угля,
И в брата шлёт три пули брат,
Свинцовых пули – в брата брат,
Он из меня стрелял.
 
 
В подвале штаба Колчака
Я метился в шинель
Седого дядьки из ЧК,
Казак сказал, что из ЧК.
Все пули – точно в цель.
 
 
Что дальше? В памяти забор,
Норильск, барак, февраль…
Когда чуть сзади и в упор,
В затылок – резко и в упор,
Промажете едва ль.
 
 
Теперь я стар. Но я солдат
И вот о чём прошу:
Хочу туда, где целит брат,
Сегодня в брата целит брат.
Я честно послужу!
 

Гуманитарка

 
«Разбирай, братва, подарки!» –
Слышен крик.
«Это к нам с гуманитаркой
Грузовик».
 
 
Нервный смех у ополченья –
До слезы.
Ладно б тонны две печенья,
Колбасы.
 
 
Пусть газводы – «Буратино»
И «Дюшес»,
Пусть сгущёнка, буженина,
Майонез.
 
 
Ну, варенье, ну, бананы,
Кетчуп, сыр,
Помидоры, баклажаны,
Ну, кефир.
 
 
Хрен с ним, выпьем. То же – с чаем,
Выпьем квас…
Но тампоны получаем
В первый раз.
 
 
Это ж, братцы, непорядки,
Стыд и срам!
Глядь: а там ещё прокладки –
Что для дам.
 
 
Вот бы знать до подноготной,
Чья вина,
Но берёт тут слово ротный
Старшина:
 
 
«Хватит ржать, не на концерте,
В рот фугас!
Я ж для вас старался, черти,
Мой заказ.
 
 
Чтоб иметь сухою пятку,
Богатырь,
В берцы стелькой ложь прокладку,
Когда сырь.
 
 
Хоть кого о том спросите,
Дикарьё.
А тампоны берегите
Для боёв.
 
 
Миной кроют – не до цирку,
Есть закон:
Прилетит в тебя – ты в дырку
Суй тампон.
 
 
Вы ж, ребята, не в горпарке,
Тут война…»
Знает толк в гуманитарке
Старшина.
 

Разговор с пленным

 
Он приткнулся в углу, на матрасах –
Молодюсенький, двадцать не дашь.
Бинт на шее, синяк возле глаза
И в засохшей грязи камуфляж.
 
 
Миска с кашею.
Кружка с водою.
На часах – с карабином казак.
«Эй, герой! Со вчерашнего боя?»
Приподнялся малой:
«Точно так».
 
 
Неприютна у хлопца фатера,
Свет скупой из-под самых стропил…
«Получается, из БТРа
Ты по мне разрывными лупил?
 
 
Дело прошлое – всей нашей роте
Было жарко от вашей брони».
Пожимает плечами:
«Выходит,
Я стрелял по тебе. Извини.
 
 
Но и вы наподдали рассолу,
С двух «шмелей» взяли нас на прицел.
Вот тогда и убило Миколу,
А Толян в БТРе сгорел».
 
 
Зуб за зуб или око за око…
Так, кажись, испокон говорят?
В том бою потеряли мы Дока
И трёхсотыми пару ребят.
 
 
Дать за Дока бы в лоб со всей дури,
Так домой Док хотел к декабрю!
Держит что-то однако.
«Закурим?»
Виноватый смешок: «Не курю».
 
 
Не идёт разговор. Между нами
Боль.
Война.
Окаянные дни…
«Мне б короткий звонок… Мне бы маме…»
Достаю телефон: «Позвони».
 

На привале

 
Чудно:
Считали, что покатит,
А взяли к ночи с гулькин шиш.
Взвод закрепился в старой хате,
Сарай сараем, а поди ж…
 
 
На крыше толь, на стенах глина,
Ворота вкось… Но боже мой:
В углу, у койки, – пианино.
Откуда?
Как?
Кому?
На кой?
 
 
Притих устало ратный табор,
Когда привал, – какой азарт?
От печки хриплый бас начштаба:
«Отставить сон. Давай, Моцарт!»
 
 
Не увильнёшь, коль старший в теме,
Коль знает он про твой талант.
Вздохнул боец в потёртом шлеме,
Артём.
В той жизни – музыкант.
 
 
А в этой – снайпер он. От бога,
Как говорится, высший сорт.
Сел Тёма, клавиши потрогал.
Аккорд, другой, ещё аккорд…
 
 
Чудно:
Рахманинов – в сарае!
Гудит начштаб, усами рыж:
«Вон что, зараза, вытворяет!
Всего семь ноток, а поди ж…»
 
 
Не счесть талантов у артиста,
С таким на службе благодать.
Ему что сбацать чардаш Листа,
Что часового с вышки снять.
 
 
Бьёт в точку – если без помехи,
Будь цель в окопе, будь в траве…
Там, где приклад у эсвэдэхи,
Зарубки.
Счётом – тридцать две.
 
 
Дым у ставка? Шумок в низине?
Шмальнёт разок – в низине тишь.
Чудно:
Патронов в магазине
Десяток только.
А поди ж…
 

Про пулю

 
На гражданке оно как?
Коль собака, значит, Жуля.
А на фронте всё не так,
Псина здесь зовётся Пуля.
 
 
Пульку взяли в танк щенком,
С ней в прорыв, с ней отступали…
Не была б она с хвостом,
«Дочь полка» её б назвали.
 
 
Пёс иной: сработал Град –
Тут же рёв а-ля белуга.
Пуля – нет, иной расклад,
Боевая вышла сука.
 
 
Смерч ударил в капонир?
Где-то залпы Урагана?
Перелёты от Рапир?..
Пуле всё по барабану.
 
 
Да и то: военный стаж
У собачки стал богатым.
Но когда она – в блиндаж,
Значит, кроют сто двадцатым.
 
 
Ухмыльнётся часовой:
Что такого в вое минном?
А она под этот вой
Вспоминает дочку с сыном.
 
 
…Был апрель. Был вечер тих.
И под хатой малоросской
Принесла она двоих:
Тот – с пятном,
А та – с полоской.
 
 
Ух, и тешился народ,
Сам майор включился даже:
«Поздравляю славный взвод
С пополненьем экипажа!»
 
 
Дальше – мощный артналёт,
Два часа в чумном угаре,
Бил тяжёлый миномёт.
Как понять, куда ударит?
 
 
Утро.
Греется мотор.
Прикопав кутят у кадки,
Пот с лица смахнул майор:
«Не люблю я стодвадцатки».
 
 
Над колонной след ракет,
Танки, взвыв, вперёд рванули.
В башне, где боекомплект,
На брезенте плачет Пуля.
 

Храни меня…

 
Ядрён комбатов перегар:
«Брат, касок нет совсем.
Трофейный, вроде, был кевлар,
Поглянь у ПКМ.
 
 
Ну что, берёшь?»
Беру, комбат,
Кевлар бойцу броня.
А там три слова – где подклад:
«Христос храни меня».
 
 
И кто же, палец сняв с курка,
На каске жёг тавро?
Андрей, наводчик «василька»?
Телефонист Петро?
 
 
Максим ли, Ян крестили лоб
Под гуд свинцовых ос?
Шептали, падая в окоп:
«Храни меня Христос».
 
 
Витёк-танкист,
Тарас-начкар,
Корректировщик Стас…
Кому из них помог кевлар?
Кого из них не спас?
 
 
Где ты жужжишь, моя оса,
Отсчитывая дни?
Трофей надвину на глаза:
«Христос меня храни».
 

Челябинск, 2015–2016 гг.

Книга в альманахе
Александр Серафимов
Провокаторы[2]2
  Продолжение, начало в № 50.


[Закрыть]
Повесть

Глава 9

Когда начался погром мэрии, Павел Одинцов попытался остановить толпу, уговаривая наиболее решительных и громогласных не поддаваться на провокации, но, когда толпа ворвалась в здание, он понял всю бессмысленность своих попыток и бросился бежать в милицию. К его удивлению дверь в милиции была плотно закрыта, а на его настойчивые звонки никто не отвечал.

– Странно, – подумал он, – они что, вымерли? Нет, эти скоты точно знают, что происходит в городе и специально попрятались в своей норе.

В это время дверь слегка приоткрылась, в образовавшуюся щель высунулась, чья-то изрядно помятая, полупьяная рожа и, дохнув на Павла перегаром, спросила:

– Зачем припёрся? Зачем беспокоишь людей? Кроме меня нет никого.

– Да где же все, где начальство, чёрт побери? – вскричал Павел.

– Не ори, ночью все уехали в область, там вроде, как будто что-то назревает, вот и вызвали всех для поддержания порядка, так, что иди, иди с миром, – ответила заспанная морда и скрылась за дверью.

– Да катись всё к чёртовой матери, если властям всё равно, то мне и подавно, – и, махнув на всё рукой, Павел направился в сторону от центра, где в это время молодчики в чёрном громили магазины и жгли автомашины.

Павел долго бесцельно бродил по улочкам городка, пока не вышел к вокзалу.

– В привокзальном кабаке всегда мало народу, там можно выпить водки, тихо посидеть, никто с разговорами в душу не полезет, – шагая по привокзальной площади, подумал он и, погрузившись в свои тревожные мысли о том, что будет дальше с участниками беспорядков, не заметил, что за ним, вот уже минут тридцать идет какой-то невзрачный тип в серой поношенной куртке и надвинутой на глаза помятой шляпе.

В зале ресторана прямо у дверей за двумя столами, в окружении целого выводка цыганят, сидели пять или шесть цыганок и пили чай, чуть дальше у окна, в ожидании поезда, расположились три деревенские бабы с корзинами из-под грибов и несколько мужиков с баулами, перед которыми стояло два полупустых графина водки.

Павел прошёл в самый дальний конец зала и сел за свободный столик.

– Бутылку столичной, холодец и гуляш, – не глядя в меню, заказал Павел подошедшему круглолицему официанту.

– Ишь, харю наел, присосался к дармовой кормушке, не оторвать, – глядя на лоснящееся лицо официанта, раздражённо подумал Павел и добавил:

– И не тяни кота за хвост, подавай всё сразу.

– Как скажете, через две минуты всё будет на вашем столе, – осклабился парень.

Не успел Павел оглядеть зал ресторана, как на его столе появились графин с водкой и холодец.

– Гуляш через десять минут, не возражаете?

– Не возражаю, – отрезал Павел и, налив полный фужер водки, залпом выпил её и, закусив холодцом, тут же налил ещё.

– Для начала триста в самый раз, – подумал Павел и одним глотком выпил водку.

В это время в зал ресторана вошёл мужчина в серой куртке, снял с головы помятую шляпу, и, оглядев зал, прямиком направился к Павлу. Подойдя вплотную к столику, он, не спрашивая разрешения, уселся на свободный стул. Затем, глядя в глаза Павлу, представился:

– Жора, свободный художник.

– Где волосы-то потерял, свободный художник? – оглядывая Жорину лысину, с издёвкой, спросил Павел.

– На бытовом фронте, – не замечая издёвки, улыбнулся Жора.

– Ты вот скажи мне, свободный художник, в чём заключается человеческое счастье и почему одни счастливы, им всегда везёт, а другим постоянно с самого детства не везёт, а, значит, и счастья нет? – наливая в чистый фужер водку, слегка заикаясь, спросил Павел и добавил:

– Ответишь – выпьешь, нет – прости.

– Послушайте, как вас там… – начал Жора.

– Павел.

– Так вот, Павел, выпивку я могу заказать и сам, но сначала отвечу на ваш вопрос. На мой взгляд, счастье человека заключается в его постоянной борьбе – борьбе с самим собой, то есть с искушениями, в борьбе с проблемами, которые возникают перед ним, и, наконец, с недугами, особенно если они унижают человеческое достоинство, – глядя Павлу в глаза, ответил Жора и, подумав, добавил:

– Но, чтобы бороться, у человека должна быть цель в жизни, или много задач, которые он ставит перед собой, понял?

– Хорошо сказал, но давай сначала выпьем, а потом я расскажу тебе о своём друге, который успешно решал свои задачи, добивался результатов, а счастья так и не добился.

Они выпили, и Павел продолжал:

– Был у меня школьный друг, очень устремлённый человек, – поставил для себя задачу, обязательно выполнит её. Так вот, из-за пьющего и буйного отца он решил закалить себя, овладеть восточными единоборствами и многого добился, уже к окончанию школы получил пятый дан и стал чемпионом Москвы среди юношей. А всё для чего? Вот в чём вопрос.

– И для чего же? – поддакнул Жора.

– А для того, чтобы усмирить отца, прекратить его запои и установить мир в семье. Как ты думаешь, получилось у него?

– Думаю, навряд ли, сделать другого лучше против его желания неподъёмная задача, большинство из нас не желают совершенствоваться, зачем, когда и так хорошо, – усмехнулся Жора.

– Ты прав, но мой друг понял это слишком поздно и оттого в душе его сидит большущая заноза, которая не даёт ему покоя ни днём, ни ночью, – скрипнул зубами Павел и, стукнув по столу кулаком так, что часть посуды упала на пол, продолжал. – Но тогда моему другу до того обрыдло пьянство отца, что он решил не давать ему опохмелиться и не выпускать его из дома до тех пор, пока тот окончательно не придёт в себя от очередного запоя, а затем уже трезвого уговорить его бросить пить.

– Нормальное решение.

– И моему другу казалось так же, да только сердце отца не выдержало, и он умер от инфаркта, а когда приехали врачи, они заявили, что если бы отец вовремя опохмелился, то инфаркта не было бы. Но это ещё не всё. Через год его мать умерла от цирроза печени, как он потом выяснил, она уже много лет по ночам вином снимала стресс. Оставшись один, мой друг поставил себе новую задачу – поступить в военное училище и стать офицером. Отучился, женился, казалось бы, всё хорошо, но эта сука вскоре бросила его, заявив, что ей надоело быть соломенной вдовой, вдобавок, присвоив квартиру, выгнала его на улицу. Судиться с неверной женой, он посчитал ниже собственного достоинства, вместо этого напросился в Чечню, отличился в боях, получил тяжелейшее ранение и был по инвалидности списан из армии, – тяжело вздохнув, Павел плеснул в фужер немного водки и молча выпил.

– Думаю не всегда решённая задача приносит желаемый результат, есть люди, которым от рождения противопоказана борьба, а они этого не понимают и оттого с годами становятся несчастными, – резюмировал Жора и, пристально глядя в глаза Павла, вдруг спросил:

– Говорят это ты организовал погромы в городе, это так?

– Ты, что офонарел? Или офуел? Кто говорит, отвечай! – вскинулся Павел.

– Как сказал Господь наш – «Имеющий уши да услышит» – усмехнулся Жора.

– Ты кто? Мент вонючий или продажный газетчик? Да я тебя сейчас здесь, гнида, размажу, – прошипел Павел.

– Успокойся, ни тот и ни другой, меня прислали хорошо известные тебе люди, чтобы я рассказал всем, как всё было на самом деле, – ответил Жора.

– И что же эти за известные люди? – слегка заплетающимся языком, спросил Павел.

– Не будем называть фамилий, но имя Николай из Москвы тебе наверняка известно? – ответил Жора и, помолчав, добавил:

– Позвонил он мне и попросил съездить и посмотреть, мол, там будут происходить какие-то важные события. Назвал твоё имя, вот так.

– Значит, Николай, вот суконец, ну я с ним поговорю… – тряхнул головой Павел и, прищурив глаза, долго вглядывался в лицо Жоры и, наконец, спросил:

– Значит, ты из их банды? Подставить меня решили, суки! Ну, я вам покажу!

– Успокойся, никто тебя не подставлял, наоборот решили тебя в это дело не вмешивать, как я понял у них совсем другие планы. Насчёт банды, ты это напрасно, хорошие, незашоренные ребята, я им просто помогаю, – ответил Жора и, положив перед Павлом визитную карточку, добавил:

– Если что пойдёт не так, звони, я помогу.

С этими словами Жора поднялся и вышел из-за стола.

– Рад был познакомиться с отличным мужиком, я обязательно о тебе напишу, – помахав на прощание рукой, улыбнулся Жора.

– Нет, ты постой и послушай, что я скажу тебе на прощание, – вы, газетчики, пишете, а ничего не меняется. Люди имеют в виду, что изобличённых прессой чиновников не сажают, даже не увольняют, и они продолжают воровать. Годами. О том, чтоб они сами подали в отставку, и речи нет. Дело в том, что наши министры, депутаты, губернаторы и прочие не признают своей моральной ответственности. И никакой другой тоже. Они бесстыжие. Власть в России ни разу, даже для виду, не подала в отставку, когда сотни людей гибли в результате государственных, правительственных ошибок. Вспомни первую чеченскую, из-за просчётов командования погибло огромное количество молоденьких салаг – и что? Ничего! А ошибка, как говорил французский министр Талейран, хуже, чем преступление. Тем более не буду говорить о невероятном воровстве. Если они не стыдятся сотен жертв, станут ли они стыдиться воровства, исчисляемого всего лишь сотнями миллиардов долларов?

– Я тебе отвечу так! Пресса им совесть не пришьёт, – махнул рукой Жора и направился к выходу.

Павел долго рассматривал визитку, но буквы плыли перед глазами и он, бросив бумажку на стол, позвал официанта.

– Неси ещё и подай второе и салат, – махнул рукой Павел.

– Вторая поллитровка на одного не слишком много? – спросил подошедший Алексей Быданов.

– Чего стоишь? Садись за стол и разливай, – поднимая голову от стола, мрачно произнес Павел. – Может быть, тебе пока хватит? Сначала ты покушаешь, потом немного передохнёшь, а потом и выпьем, – предложил Алексей.

– Может быть, может быть, – раздумчиво ответил Павел.

– Между прочим, я ждал тебя дома, приготовил отличный омлет с ветчиной, думал посидим, помолчим, а потом пригласим девушек в кино, говорят, там идёт нечто с Бредом Питтом.

– Какое кино? К чёрту кино, лучше налей.

– Налью, но сначала ты съешь гуляш, – отрезал Алексей.

Поняв, что друга не переспорить, Павел молча взял вилку и торопливо съел остывшее блюдо.

– Ну, вот съел, наливай.

Алексей разлил водку в рюмки и подал Павлу.

– Послушай, я не в том настроении, чтобы пить водку мензурками, налей в фужер.

Алексей пододвинул к себе два фужера и наполнил их до краев.

– Так хватит? – глядя на своего мрачного друга, спросил он.

– В самый раз, – ответил Павел и одним глотком опорожнил фужер. – Вот это по-нашему, – закусывая салатом, добавил он.

– Можно и так, – одним глотком, проглотив водку, усмехнулся Алексей и внимательно оглядев Павла, приказал. – А теперь рассказывай, как весь этот бедлам мог произойти в этом тихом, далёком от политики, городке?

– Провокация! – воскликнул Павел. – Кто-то специально организовал беспорядки и погром.

– Но это же не ты и не твои люди? – спросил Алексей.

– Ты, что? Я бы никогда этого не допустил! – резко ответил Павел. – И потом, в нашем городке нет людей, способных организовать нечто подобное.

– Насколько мне известно, погром учинили приезжие ребята, притом явно профи – все были одеты в чёрный камуфляж, у каждого имелись резиновые дубинки и бейсбольные биты, – сказал Алексей.

– Это всё дело рук моего друга, Кольки Мохова, – сказал Павел.

– С древних времен известно – в политике нет друзей, есть попутчики, – усмехнулся Алексей. – Здесь явно чувствуется рука не только твоего друга, а опытного режиссёра и уверен, твоим городом дело не обойдётся.

– Может быть, и так, но наверняка меня обвинят во всех смертных грехах, и что мне делать в этой ситуации? – спросил Павел.

– Ничего не делать, люди видели, как ты пытался остановить разбушевавшуюся толпу. Всё, допиваем водку и идём домой, – тоном, не терпящим возражения, сказал Алексей.

– Нет, сначала я позвоню Кольке Мохову и скажу ему, что он мерзавец, – заикаясь, заявил Павел.

– Только не сейчас, ты по пьяни ещё брякнешь чего-нибудь лишнего, о чём потом будешь жалеть, – остановил его Алексей.

– Ладно, согласен, поговорю завтра и допрошу его с пристрастием, а если надо, поеду в Нижнегорск и на месте разберусь, что к чему, – согласился Павел.

Глава 10

Ещё издали они увидели милицейский уазик и молодого человека в штатском у калитки дома.

– Это за мной, – констатировал Павел.

– Тебе нельзя появляться в таком виде, это только осложнит дело, – сказал Алексей.

– Я уже проветрился и не настолько пьян, чтобы уклоняться от разговора, – парировал Павел.

– Хорошо, идём, но я буду всё время рядом, – согласился Алексей.

Пройдя ещё метров сто, Павел, глядя на молодого человека в штатском, воскликнул:

– Я его знаю, это помощник прокурора Иванцов.

– Тем лучше, значит, разговор получится, – заметил Алексей.

– Здравствуй, Иванцов, ты за мной? – подходя к молодому человеку, спросил Павел.

– Прокурор города хочет поговорить с тобой, Одинцов, едем, – строго посмотрев на Павла, ответил Иванцов.

– Меня, что, сначала в кутузку, а потом уж к прокурору?

– Нет, едем прямо к прокурору, арестовать тебя, Одинцов, мы всегда успеем, – усмехнулся Иванцов.

Павел сел в машину на заднее сидение и помахал рукой Алексею:

– Я скоро, жди.

– Я с вами, так, на всякий случай, – и, подтолкнув Павла, Алексей сел рядом с ним.

Городской прокурор Едвин оказался человеком простым, без показного высокомерия, так свойственного многим, обладающим властью, государственным чиновникам.

– Скажите, Одинцов, вы сами принимали участие в погроме?

– Я, что, сумасшедший? Я собрал народ, чтобы призвать власти города обратить внимание на бедственное положение людей и не мог даже представить, что кто-то может поджечь мэрию. Одно знаю, это были провокаторы, а кто их нанял, мне неведомо.

– Верю, знаю так же, что вы пытались позвать на помощь нашу милицию, но весь личный состав оказался в отъезде. А теперь напишите всё, что вы знаете по поводу случившегося, – пододвигая чистый лист бумаги, попросил прокурор.

Затем, сделав эффектную паузу, добавил:

– Завтра в город прибудет высокая комиссия, возможно, вас, Одинцов, пригласят ещё раз. На наше счастье мэра в городе не было, могли ведь и убить, вот тогда было бы совсем худо.

– Напишу всё, что знаю, но добавлю и то, что мэр совсем обнаглел, за любой пустяк берёт взятки, тем временем город чахнет, безработица растёт, а он ничего не делает, думает только о собственном кармане. Вот народ и взбесился, – неожиданно вскинулся Павел.

– Может быть, вы и правы, – неожиданно согласился прокурор, – да только всё это досужие разговоры о взятках, заявлений нет, значит, дела нет! Как говорится – не пойман – не вор. А теперь, Одинцов, идите, а то мы тут с вами договоримся ещё до чего-нибудь.

– Заждался? – похлопав Алексея по плечу, спросил Павел.

– Пустяки, идём домой, там поговорим, – усмехнулся Алексей.

Вернувшись домой, Павел несколько раз прошёлся по комнате и, остановившись около сидящего на диване Алексея, сказал:

– У тебя там, где-то коньяк остался, предлагаю смыть всю эту мерзость стаканом коньяка и завалиться спать.

– Ты прав, у меня тоже как-то нехорошо на душе, – доставая бутылку конька, ответил Алексей. Разлив по стаканам коньяк, Алексей хотел что-то сказать, но Павел остановил его:

– Командир, давай без тостов, – и залпом, не отрываясь, выпил содержимое стакана.

– Паша, ты бы закусил, – предложил Алексей.

– К чёрту, – опуская голову на стол, ответил Павел и в ту же минуту уснул крепким пьяным сном.

Алексей, отпив несколько глотков коньяка и поставив стакан на стол, задумался о событиях прошедшего дня:

– Неудавшийся митинг, погромы имеют одну цель – создать в городе обстановку нестабильности, при этом кто-то хочет втянуть Павла если не в большую политику, то по крайней мере, сделав его крайним, свалить на него беспорядки. Больше всего меня тревожит то, что всё это делается втёмную, исподтишка.

Минут через десять, допив коньяк, Алексей встал из-за стола, поднял спящего Павла и, взвалив его на плечи, втащил в спальню.

Вернувшись в комнату, Алексей собрал посуду и направился на кухню, в эту минуту открылась входная дверь, и Даша вошла в комнату. Тревожно посмотрев на Алексея, спросила:

– Павел дома?

– Дома, спит у себя в комнате, проходи, садись за стол, я тебя буду угощать чаем, – улыбнулся Алексей.

– Спасибо, Паше нужна помощь, я к нему, – с этими словами Даша стремительно прошла мимо Алексея и скрылась за дверью спальни.

Подойдя к кровати, она поправила подушку, затем медленно сняла с Павла куртку, затем рубашку и, на секунду задумавшись, стянула штаны, отстегнула протез и, уложив всё это на стул, разделась сама и легла рядом.

– Милый, любимый, родной мой, теперь я всегда буду рядом, я буду верной, любящей и заботливой женой, – целуя лицо и мускулистую грудь Павла, шептала Даша.

Проснулся Павел от внутренней тревоги, ему показалось, что кто-то неведомый вот-вот задушит его. Он приподнял голову, открыл глаза и увидел сидящую рядом с ним полуголую Дашу. Увидев, что Павел открыл глаза, она взяла его руку и, положив её на свою оголённую грудь, призывно вздохнула. Затем медленно стянула с Павла одеяло, легла рядом с ним и, скользнув рукой по животу, завладела его членом.

– Ты не представляешь, как давно я мечтаю ласкать твоё тело, прижиматься к нему, целовать твою плоть и стать частью тебя.

С этими словами Даша приподнялась, затем села на него и овладела им.

– Даша, может, не надо? – прошептал Павел.

– Надо, Паша, надо, мы же любим друг друга, но ты чего-то боишься, а ты не бойся, я так сильно люблю, что не представляю своей жизни без тебя! – воскликнула Даша.

Было далеко за полдень, когда они, наконец, уставшие до изнеможения, но счастливые вышли из спальни и прошли на кухню.

– Пока вы отдыхали, я тут похозяйничал, приготовил, что смог, прошу отведать, – снимая салфетки с тарелок, широким жестом пригласил друзей к столу Алексей, и в это время зазвонил его мобильный телефон.

– Извините, я сейчас, – Алексей встал из-за стола, вышел на крыльцо и услышал в трубке хорошо знакомый голос своего начальника штаба:

– Привет, командир, узнал?

– Привет, Семён, конечно узнал.

– Я звоню вот почему, тут последнее время вокруг батальона шныряют чеченцы, всё о тебе выспрашивают, мол, где ты, как тебя найти, предлагают большие деньги за информацию. Ты, командир, будь поосторожней, знаешь же, они стреляют из-за угла.

– Понятно, они объявили мне джихад, потому и ищут, ничего, пусть ищут, я давно готов к встрече с ними, спасибо, что сообщил, – ответил Алексей, отключил телефон и, мрачно посмотрев вокруг, подумал:

– Им мало того, что меня выгнали из армии, травят как бешенного пса, так они ещё объявили мне кровную месть.

– Плохие новости? – взглянув на посуровевшее лицо Алексея, спросил Павел.

– Не обращай внимания, – отмахнулся Алексей и принялся за салат.

– Кстати, мне утром звонил Николай Мохов, настойчиво приглашает приехать в Нижнегорск, говорит, есть очень важный и полезный для нас обоих разговор, так как, едем или ну его к чёрту? – спросил Павел.

Алексей внимательно посмотрел на Павла и, подумав о недавнем звонке и о том, что он может нечаянно подставить своего друга, решительно сказал:

– Едем, обязательно едем.

– Тогда сегодня вечерним поездом, утром будем в Нижнегорске, – согласился Павел.

За прошедшую ночь погода резко изменилась, свинцовые облака плотной пеленой окутали небо, казалось, ещё немного, и хляби небесные обрушатся на землю.

– Ну и погодка, – глядя в окно вагона, заметил Павел.

– Да-а-а, погодка, быть дождю, – покачал головой Алексей.

– Погодка шепчет, может, того, для бодрости по глоточку, а? – улыбнулся Павел.

– Хватит, вчера она тебе нашептала, так, что ты едва добрался до дома, – отрезал Алексей.

– Брось, ты прекрасно знаешь, что один хороший глоток только взбодрит и не более, – продолжал улыбаться Павел.

– Ладно, уговорил, но только по глоточку, – доставая из кармана фляжку и протягивая её Павлу, по-командирски строго сказал Алексей.

– Есть, товарищ командир, – вытянувшись по стойке смирно, отчеканил Павел и, сделав большой глоток, крякнул. – Хорош коньячок, армянский?

– Армянский, ребята в части перед отъездом постарались, – сделав глоток, ответил Алексей.

– А вот и вокзал, смотри, командир, солдатики на перроне толпятся.

– Это не солдатики, это спецназ, как ты думаешь, для чего они здесь?

– Не стоит гадать, командир, скоро узнаем, смотри, там чуть в стороне стоит пижон в длинном чёрном пальто и с белым шарфом вокруг шеи, это мой друг, Колька Мохов, нас встречает, – заявил Павел.

– По-моему, у них здесь что-то назревает, а иначе, зачем вызывать из Москвы этих парней, – заметил Алексей.

Друзья вышли из вагона и подошли к Николаю Мохову.

– А эти зачем здесь? – вместо приветствия спросил Николая Алексей.

– Не знаю, но догадываюсь, что их мог вызвать губернатор, у него бзик, ему всюду мерещатся заговоры и мятежи, так что не обращайте внимания, – и, подхватив друзей под ручки, Николай повёл их к машине.

В столовой дома Векслера, куда друзей привез Николай, их ждал обильный завтрак, у плиты стоял сам хозяин дома и жарил омлет.

– Дорогие гости, позвольте представиться, Векслер Леонид Иванович, а вы, значит, Павел Одинцов и Алексей Быданов, как же, наслышан, герои, очень рад знакомству, – увидев входящих, воскликнул Векслер. – А я, знаете ли, люблю поутру похозяйничать на кухне и угостить гостей своим фирменным омлетом, прошу к столу.

Позавтракав, все поднялись на третий этаж, где их ждал Лев Моисеевич Березуцкий.

– Здравствуйте, господа, прошу садиться, поговорим о делах наших скорбных. Леонид Иванович, расскажите нам, что мы хотим предпринять, чтобы изменить существующее положение дел в городе и области.

– Но мы-то здесь причём? – подал голос Алексей.

– Это не более чем информация, и, когда вы её выслушаете, тогда и примете решение, касается она вас или нет, и, если касается, то примете соответствующее решение, – ответил Лев Моисеевич, и, посмотрев на Векслера, сказал:

– Леонид Иванович, прошу вас.

– Господа, вы прекрасно знаете о положении дел: в нашем регионе процветает казнокрадство, взяточничество и коррупция, промышленность в упадке, скудный областной бюджет разворовывается, и делает это небольшая кучка людей, которые уверены, что им всё дозволено. Тем временем народ нищает, пенсионеры месяцами не получают пенсии, безработица растет в геометрической прогрессии, а власти во главе с губернатором набивают свои карманы народными деньгами и ничего не делают для простых людей. Для подтверждения своих слов сообщаю, что только за последний год наши чиновники всех рангов построили 180 коттеджей общей площадью более 20 тысяч квадратных метров, приватизировали и продали с молотка 79 крупных предприятий, в результате работы лишились 210 тысяч работников. И более того, в городе в очередях на квартиры стоит 11 тысяч семей, но ни одного квадратного метра жилья не построено и не строится. Как видите, ситуация аховая, поэтому наша партийная организация решила вывести народ на демонстрацию протеста и потребовать отставки губернатора и его команды.

Кроме того, на действующих предприятиях пройдут предупредительные забастовки, а если потребуется, то и голодовки. Для обеспечения порядка и противодействия провокациям мы создали из добровольцев отряд самообороны, который предлагаем возглавить, вам, Алексей. На ваш, Павел, молчаливый вопрос о беспорядках в вашем городе отвечу: то была репетиция, которая прошла не совсем так, как мы планировали, извините. У меня всё, если есть вопросы, я с удовольствием отвечу.