Текст книги "Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости"

Москва

В 90-е годы – преподаватель английского языка, в настоящее время – заведующая библиотекой.

Хочу начать свои воспоминания с общего впечатления о 90-х годах. Ведь я была тогда молодая еще, мне было примерно 20 лет, поэтому все вокруг воспринималось великолепно. У меня был другой, позитивный настрой, совсем не такой, как, например, у моей мамы. Маму пугали молодые люди в спортивных костюмах с золотыми цепями на шеях, которых она видела на рынках города.

Нам было весело с друзьями, в магазинах появились импортные магнитофоны, видеопроигрыватели, множество компьютерных игр, что помогало разнообразить нашу жизнь.

А в продуктовых магазинах – всякие яркие коробочки, ликеры. В общем, если раньше все это считалось дефицитом, то сейчас пожалуйста, к вашим услугам.

Кроме этого, в книжные магазины и в киоски привезли всякой литературы, о которой еще в 80-е годы можно было только мечтать. Фантастику, детективы, боевики, триллеры можно теперь стало смотреть дома. Молодость есть молодость! Потом спустя годы начала понимать, что главным в жизни любого человека являются семья, дети, здоровье близких, стабильная работа и заработная плата, безопасность на улицах. К сожалению, понимаешь это позже. Но я хочу остановиться на забавном случае, произошедшем со мной на концерте.

В 1991 году я купила билет на концерт известной эстрадной певицы Аллы Пугачевой, а теперь она зовется Примадонной, раньше мы таких слов не знали. Тогда стали проводить концерты на стадионах, людей собирали много, обычно выступала одна «звезда» и молодые таланты.

И на этот раз пели молодые для тогдашнего времени группа «А-Студио», певица Светлана Лазарева, а под конец вышла на поле сама Алла Пугачева. Она была хороша собой, одета модно, со вкусом, пела замечательно, жаль, что всего три или четыре песни. Публика восторгалась.

И вдруг певица начала петь песню «Пригласи меня потанцевать», а затем она пошла «в народ». Под слова песни Алла Борисовна взяла за руку моего друга и вывела на стадион. Они станцевали тур вальса под аплодисменты всего стадиона. Зрители хлопали, можно сказать, искупали их в аплодисментах. Было приятно, просто замечательно находиться на концерте, видеть любимых певцов совсем близко, рядом. Вот и вся моя история. Надеюсь, я хоть чуть-чуть прикоснулась к молодости.

Утраченные иллюзии

Когда Виктор в 1994 году стал генеральным директором малого предприятия, его жена смогла себе позволить стать домохозяйкой. На семейном бюджете это никак не отразилось. В семье росло двое детей. В основном их воспитанием занималась бабушка – мать Вероники. Она пенсионерка, но полна сил и энергии. Подобное сотрудничество устраивало обе стороны. Веронику дети утомляли, и она считала за благо время от времени от них отдыхать. Бабушка же, занимаясь с внуками, имела постоянное занятие, чувствовала себя полезной. Да и регулярные поступления с «барского» стола были нелишними – являлись прибавкой к небольшой пенсии. Семья дочери жила на уровне, в деньгах нужды не знала. Дети тоже были довольны подобным раскладом вещей: жить с бабушкой им нравилось больше, чем у себя дома.

Вероника пристрастилась читать любовные романы. Их на прилавки вывалилось великое множество. Ее привлекала пылкость книжных отношений. Подобной страсти у них с Виктором не было. По натуре он был человек сдержанный. По этому поводу он любил шутить: говорил, что под № 1 у него числится дело, а не тело. Вероника с подобным раскладом была категорически не согласна, принимала как оскорбление. Размеренный образ жизни, масса свободного времени позволяли копить энергию. Нереализованная, она требовала выхода с помощью ежедневного секса.

Вероника считала, что они с мужем проводят вместе мало времени. Считала, что настоящие отношения между мужчиной и женщиной включают бесконечные объятия, разговоры, выяснения отношений.

Подруги завидовали Веронике, что ей удалось удачно выйти замуж. Некоторые из них жаловались на сложное материальное положение. Внешне Вероника им сочувствовала, а по сути – ее мало волновали чьи-то проблемы. Сытый голодного не разумеет.

Стремясь разнообразить жизнь, Вероника одно время пристрастилась к нарядам. Ходила по магазинам, где примеряла, прикидывала. И за полгода умудрилась всю квартиру завалить барахлом. Наступил момент, когда в поисках какой-то вещицы приходилось тратить уйму времени, квартира явно не вмещала в себя содержимое. Тряпки высовывались отовсюду. Стало тесновато, и Вероника стала подбивать мужа приобрести новое жилье – попросторнее.

Виктор иронично отнесся к предложению жены расширить жилплощадь. Он намекнул, что проще урезать количество денег, выдаваемое жене на хозяйственные нужды. Тогда она не сможет затовариваться тряпками в прежнем объеме и отпадет надобность в более просторном помещении. Вероника очень хотела достойно ответить мужу на остроту, но не могла воплотить свои мысли в слова. На что Виктор сказал:

– Ты напоминаешь собаку, которая все понимает, но сказать не может.

Одно время Вероника взбунтовалась: ее перестала устраивать роль домохозяйки. Она решила подыскать себе работу.

Работающее население подразделяется на три группы. Большинство работают из-за денег, для некоторых работа – любимое занятие (пусть даже малооплачиваемое), меньшинству удается получать хорошие деньги за любимую работу. Перечисленные группы к Веронике отношения не имели. Она подыскивала себе занятие, как лекарство от скуки.

Муж поначалу не одобрил план жены, считая, что ее первоочередная задача – дети.

Между тем сын и дочь постоянно находились у бабушки, а жена в это время изводила благоверного телефонными звонками, требовала уделить ей внимание. Все это Виктора раздражало, мешало работе.

Позже он сам намекнул жене, что вроде есть место в одной фирме:

– Сходи, узнай, может, они возьмут тебя…

Так Веронику приняли на работу. Появилась возможность демонстрировать наряды и украшения, которые дома были мало востребованы. Вероника считала, что имеет преимущество перед подругами, приятельницами, заполучив приличное место работы благодаря своим способностям, а не с помощью протекции.

Веронике запала в душу телепередача – ток-шоу, где гость программы, знаток женщин, рассуждал:

– Женщина-домохозяйка может завянуть, ей нужно общество и, конечно, – работа.

Виктор на этот сюжет отреагировал так:

– Если этот «дятел» думает, что всех российских женщин можно разместить в офисах, то он глубоко ошибается. Всем там места не хватит. И если на взгляд знатока женщин, дамы «завяли», находясь на содержании состоятельных любовников или супругов, то что можно сказать о женщинах провинции, которые вынуждены «развлекать» себя в коровниках, свинарниках, полях?! Как там умудриться сделать карьеру?

В финансовом отношении Вероника с каждым днем чувствовала себя все увереннее. Ежемесячно ей на руки выдавали приличную зарплату. Финансовая независимость от партнера – вещь довольно серьезная и зачастую развязывает руки в отношении каких-то поступков, решений. Возможность самостоятельно зарабатывать позволила Веронике думать, что Виктор лишился монополии в плане содержания ее и детей. Такой расклад многое менял.

Супруги между собой общались редко. Дети дома почти не бывали. Вероника все больше привязывалась к новому знакомому-«котенку». Прозвище отражало способность любовника мурлыкать на ухо приятные слова, касаясь при этом тела Вероники усищами. Ей нравились протирания ушей, которые имели место быть в прямом и переносном смыслах.

Вероника с приходом в ее жизнь нового мужчины заполучила то, к чему давно стремилась: бесконечные занятия любовью. В отношениях с «котенком» вначале было тело, а после – дело.

Вероника всегда считала, что муж ее недооценивает: скуп на похвалы, недостаточно оказывает ей внимания. «Котенок» с лихвой восполнял этот пробел: бесконечно сыпал комплименты, умудряясь их оформить так, что и сам представал в выигрышных тонах.

В преддверии нового года Вероника приняла решение начать новую жизнь – жизнь, в которой не будет Виктора, но будет «котенок». Она решила объясниться с мужем в старом году.

Вероника ожидала бурной реакции на ее сообщение. Этого не произошло. Виктор довольно спокойно прореагировал на информацию.

Мало того, он объяснил, что на работу ее приняли благодаря его предварительной договоренности. Виктор сам платил Веронике зарплату – лишь бы она не донимала его глупостями…

Многие загорелись идеей свободы, возникшей в начале 90-х, когда буквально всем предлагалось «окунуться» в богатую жизнь (по примеру капиталистических стран). И муж моей знакомой тогда поверил в такую возможность. Он так и говорил: «Есть другая, обеспеченная жизнь – та, которой я достоин. Если я буду трудиться, а уж это я умею делать лучше соседа, то начну получать много денег…» Дом Михаил заимел, но содержать хозяйство на том уровне, как мечталось, не совсем получилось. Желания его постепенно уменьшились, не до роскоши, хоть бы выжить в теперешних условиях…

Поначалу дом и пространство перед ним способствовали возникновению положительных чувств у Марины и Михаила. Радостно было осознавать, что это их территория. Но за всем этим нужны были уход, финансовые вложения, ограничения во всем. Маринке, например, недосуг было встречаться с приятельницами…

Михаила привлекал стиль жизни англичан. Он его подсмотрел в сериале «Мисс Марпл», поставленном по произведениям Агаты Кристи. Иногда он восклицал:

– Живут же люди! Порядок во всем: дома, во дворе, на улице. Видно, умеют работать и обеспечивать себе достойную жизнь. Мы тоже будем жить так.

Михаила привлекали не столько герои фильма, сколько обстановка, на фоне которой разворачивались события. Глаз его радовали домики в английской деревне: добротные, содержащиеся в порядке. Ему приглянулось поставленное на серьезную основу кулинарное дело. Пленили своей красотой цветы и кустарники возле жилища. И когда Михаил фиксировал свое внимание на этих деталях, он как бы приглашал Марину отчитаться о проделанной работе в домашнем хозяйстве…

Но поддерживать дом и двор на высоком уровне было непросто. Михаил же искренне недоумевал: почему они не могут добиться такого результата, как у англичан?

Поначалу на мелкие уколы мужа Марина не реагировала. Уже после она выдала мужу:

Английский порядок тебе нравится, цветы, меню их влекут. А обратил ли ты внимание на тот факт, что домашней работой занимаются не герои произведений Агаты Кристи, а обслуживающий персонал?

Выходит, персонажи относятся к классу буржуазии, существующей за счет прибавочной стоимости, получаемой в результате наемного труда. Мы к таковым не относимся. Ты обратил внимание на вальяжный вид действующих лиц? Неспешный ритм их жизни явно показывает, что никто никуда не торопится. Если бы английская леди работала как я и, придя домой, включалась в хозяйственный круговорот, думаю, ее спокойствие и невозмутимость улетучились бы как дым. А то до того английская буржуазия расслабилась, что убийства выглядят как развлечения – не будь которых, жизнь была скучна. А тут замочили очередную жертву – смотришь, окружение несколько очнулось после сна.

Со временем Марина убедила Михаила, что в Англии – картина другая. Большую роль в становлении класса буржуазии играло наличие колоний. К началу ХХ века Англия стала одной из самых могущественных и богатых стран мира. В Британскую империю входили Австралия, Афганистан, Западная Африка, Индия, Канада, Персия, часть Бирмы, острова в Тихом океане. Наличие дешевого сырья и рабочей силы в колониях приносило прибыль. Накопленный капитал позволял и позволяет безбедно существовать английской буржуазии.

Мечту о своем доме Михаил осуществил, но обустроить его, как рисовало прежде воображение, – не получилось…

Немыслимое

Штутгарт (Германия)

Прозаик. Автор 22 книг. Работала библиографом, редактором. В 90-е годы преподавала в частном Университете средств массовой информации, также работала в частном фонде.

В 90-е годы случалось то, о чем мы раньше и в романах не читали. Про этот случай рассказала мне добрая знакомая Ася. Ведь после перестройки и развала СССР особенно страдали служивые: врачи, учителя, библиотекари… Хорошо, если удавалось пристроиться гувернанткой, а то больше сиделками, уборщицами, всякой другой прислугой у новых богачей, у нуворишей…

Ася и начала работать у одной из этих. Про ее хозяйку после ее бегства говорил весь город…

Она недолго проработала у этой женщины, «бизнес-леди», владелицы магазинов. У той не было мужа, но была девушка-дочь и старик-отец, и Ася была в этом доме не столько сиделкой, сколько экономкой, домработницей и кухаркой в одном лице. Мила – хозяйка – была обаятельнейшим существом, чего особенно Ася и опасалась, памятуя, что обаяние – черта демоническая, особо присущая современным аферистам и мошенникам.

Когда Мила отказалась от ее услуг, попросту говоря – уволила, Ася была приятно удивлена не только «полным расчетом», но и как бы «выходным пособием». Она даже корила себя, что вечно подозревает людей, видит в них что-то нехорошее, а нужно довериться миру, иначе смотреть на окружающих, видеть их лучшие стороны.

Но через несколько месяцев все уже говорили о Миле, растерянно и возмущенно гудел народ, и эта леденящая душу история была у всех на устах.

Оказалось, что Мила под большие проценты занимала деньги у самых разных людей «по кругу», у одних занимала, с другими этими деньгами расплачивалась, аккуратно с процентами, и снова занимала… Как стало известно, она уже несколько лет проворачивала подобные операции, занимая все более и более крупные суммы. Ей в охотку давали, в том числе и бандиты (то есть респектабельные руководители преступных формирований). Все «даватели» были людьми бывалыми, опытными, у многих были «ходки» еще на «советскую зону».

Но однажды Мила вместе с дочерью и с суммой около нескольких миллионов долларов исчезла.

Однако «бывалые» были спокойны, ведь старик-отец оставался, он у них был кем-то вроде заложника. Бандиты очень заботились о старике и, конечно, стерегли его – он же был их единственной надеждой на получение своих «кровных».

Ах, ошибались бандиты – знатоки людской психологии! Как выяснилось позже, квартира, в которой проживал старик, была уже Милой продана, и несчастный старик выписан (естественно, за взятку) с этой жилплощади. Они и не знали о том, что когда старик узнал о предательстве дочери, он включил газовую колонку… А они ведь так берегли его – как зеницу ока! Охрана у подъезда день и ночь стояла!

Они и похоронили «деда», как называли его. И в ресторане справили поминки по нему, хоть был он не только самоубийцей, но и евреем.

– Такая сука чтоб была, чтоб родного отца… – меланхолично-пьяно рассуждал, сидя в собственном ресторане за поминальным столом, один из кредиторов.

– А еще еврейка! Вот времена настали, когда ничего святого даже для жидов не осталось, – пораженно сокрушался давший Миле триста тысяч «беспредельщик».

Так закончилась одна из многочисленных страшных историй этого страшного времени, с участниками которой Асе пришлось непосредственно соприкоснуться.

Монреаль (Канада)

В начале – середине 90-х работала переводчиком с македонского и сербскохорватского языков (до развала Югославии).

Она была очень, очень известным педиатром в Москве. О взращенных под ее досмотром здоровых детишках (ранее хворых) ходили легенды.

Шел 1991 год, то есть время было особое, раскуроченное. Но, оказывается, и в этой свистопляске странных событий кое-кто рожал детей. Я, например.

Сыну было полгода, когда у него начались аллергические реакции на младенческую еду, плюс всякие другие моменты, совершенно нормальные, но волнующие молодую мамашу и доводящие ее до полноценных панических атак (а вдруг с моим ребенком кошмар и беда, а я живу себе и в ус не дую?).

И конечно же, такая мамаша ни за что не поверит участковому педиатру и отвергнет его заключение как чудовищное и нежизнеспособное.

И вот тогда знакомая рассказала мне о ней, о великом педиатре Нине Павловне (допустим, звали ее так). Тут же добавила, что она уже давно на пенсии и ни в поликлинике, ни дома не принимает. Единственное, что возможно при таких обстоятельствах, – договориться о выезде на дом.

Я позвонила. По голосу я поняла, что Нине Павловне невероятное количество лет, и даже на мгновение заколебалась: а ну как она в безнадежном маразме и не будет ли оплошностью подпустить ее к ребенку?

Но Нина Павловна хоть и скрипуче, но отчетливо объявила, что может приехать при условии, если ее привезут-увезут на автомобиле плюс 25 рублей за консультацию.

В 1991 году, скажу я вам, это было капец как недешево. Но я согласилась.

Ее доставили и ввели. Лет ей было конкретно за 80. Сухая, согбенная, крохотная. С палкой и чуть трясущейся головой. Осмотрев ребенка, она тут же перечислила мои ошибки и сказала, что нужно делать только так, как она скажет (императивно).

Попросила тетрадь и собственноручно (мне, как безмозглой мамашке, не доверила пера) расписала буквально все: как кормить, чем кормить, как и когда купать, сколько гулять – на кучу листов. Взяла 25 рублей и была транспортирована до места жительства на легковом автомобиле (упросила знакомого, дай Бог ему здоровья, – такси мне тогда было не потянуть). Жила педиатр, кстати, в одном из очень престижных домов в самом центре Москвы.

В дальнейшем я действовала по тетрадочке – и все аллергии и мелкие болячки отступили. Затраченные 25 рублей окупились сторицей, потому что Нина Павловна была действительно гениальным детским врачом.

* * *

Прошло, может, года два. У одной моей приятельницы образовались некоторые проблемы с ее младенцем, и, услышав мой рассказ о Нине Павловне и ее волшебных индивидуальных записях, она стала умолять разыскать ее во что бы то ни стало.

Номер телефона я по безалаберности потеряла, а поэтому обратилась к той самой знакомой, которая в свое время мне его и дала.

Услышав, что я ищу Н.П., она горестно вздохнула и сказала, что поздно: какое-то время назад умерла старейший педиатр.

Да, лет ей было немало, удрученно заключила я.

(А эта моя знакомая жила в том же самом великолепном доме, что и Н.П., то есть была ее соседкой). Она мне ответила, что нет, совсем тут и не в годах дело.

Оказывается, светило педиатрии, великая Н.П., жила со взрослым внуком, с которым находилась в сложных отношениях (поэтому и не принимала на дому, а сама ездила по младенцам).

Однажды внук выставил ее из дому среди ночи (возраст, напомню, 80+) и сказал, чтоб ее ноги здесь больше не было – потому что охренеть как надоела.

Ноги действительно больше не было, поскольку утром соседи обнаружили легендарную Нину Павловну уже несколько часов как умершей возле мусорных баков у того самого дома, где в свое время она получила квартиру за значительный вклад в советскую педиатрию.

Вот оно, «заграничное»!

Москва

До 90-х годов – переводчик. После 90-х – преподаватель, турагент, директор международных программ, домохозяйка, писатель.

Это было летом 1994 года в Москве. Я зашла в гастроном на углу Ленинского и Ломоносовского проспектов и встала в очередь в отдел импортных продуктов. Очередь была небольшая, человек пять, и я рассчитывала покинуть магазин минут через десять с пачкой разноцветных макарон в виде бантиков, не нанеся магазину и покупателям никакого ущерба. Проблема была в том, что я зашла в магазин не одна. Со мной был четырехлетний Вовочка, настоящий Вовочка, герой популярных тогда анекдотов. Любимой игрой моего мальчика были догонялки, причем за собой он всегда оставлял роль убегающего. Крепко удерживаемый за руку в условиях очереди, он обычно развлекался, наступая на ноги соседям и заглядывая в чужие сумки и карманы. Но поскольку в тот момент ум его был занят решением примеров с отрицательными числами, о существовании которых он узнал накануне, у меня была надежда на благополучный исход из магазина. Но…

Почти сразу после того, как мы встали в очередь, дверь магазина со стуком распахнулась, и на пороге появилась дама средних лет, вся «фирменная», с россыпью бриллиантов во всех положенных местах, волочащая за собой тяжелый запах французских духов «Клима», причудливо смешивающийся с витавшим в гастрономе запахом подгнивших овощей, хлорки и замызганной половой тряпки из мешковины. Вся очередь, как по команде, повернулась в сторону двери. И я тоже. Но не Вовочка. Его внимание уже привлек яркий полиэтиленовый пакет стоящего впереди нас курпулентного мужчины в джинсах «Ранглер», куда Вова и потянул свои шаловливые ручки.

Дама решительно прошагала к отделу импортных продуктов, достала из сумки упакованную в вакуум пачку сосисок и шмякнула ее на прилавок. «Вы меня помните?» – грозно спросила она у продавщицы. «Конечно, – ответила та. – Вы купили у меня сосиски и бутылку кока-колы». «Отлично, – сказала дама, – зовите директора». «А в чем дело? – пыталась прояснить ситуацию продавщица. – Эти сосиски годны еще три месяца. Видите – написано: Е, Хэ, Рэ – это значит срок годности. Еще три месяца». «Зовите директора!» – настаивала дама, не опускаясь до объяснений на низовом уровне.

Вовочка тем временем потянул за угол соседского пакета, и пакет надорвался по шву. Мужчина обернулся, увидел нанесенный ему ущерб и возмущенно пробасил: «Девушка, следите за своим ребенком. Вы видите, что он наделал?! Где я возьму другой пакет? В чем я понесу продукты?!» Я извинилась, схватила Вовочку за обе руки, Вовочка начал орать и брыкаться. Я стала прикидывать, так ли мне нужны макароны бантиками. По всему получалось, что нужны. Вечером ожидались гости, и мне хотелось удивить и накормить их, не затрачивая на это массу времени. Тем более что в заплечном рюкзаке уже лежала бутылка молдавского «Каберне», купленная в соседнем с магазином киоске, отлично сочетающаяся с трехцветными макаронами и мягким сливочным вкусом «Российского» сыра из моего холодильника.

Я попыталась отвлечь Вовочку, подкинув ему очередной пример с отрицательными числами. Но Вову примеры уже не интересовали, он отчаянно рвался на свободу. На его крик очередь отозвалась призывами ко мне усмирить своего хулигана и отрицательными оценками моих способностей как воспитателя подрастающего поколения. Продавщица тем временем сходила в подсобку и вернулась с дамой, в которой безо всяких бейджей, которых тогда еще не носили, угадывалась величественность Директора Гастронома на Ленинском проспекте. «В чем дело?» – строго обратилась директриса к бриллиантовой покупательнице.

«Это я вас хочу спросить – в чем дело, – парировала та. – Как у вас хватает наглости продавать людям собачьи сосиски?!» Директриса взяла пачку в руки, повертела со всех сторон и, не найдя на упаковке ни одного слова на русском, положила обратно. «С чего вы взяли, что сосиски собачьи? У меня по накладной они проходят как сосиски свиные». «Потому что я знаю английский язык, – высокомерно процедила дама. – Здесь ясно написано: “Хот догз” – горячие собаки!» Директриса, сохраняя каменное выражение лица, опять взяла пачку и стала ее вертеть. «Вот сволочи! – возмутился мужчина передо мной. – Совсем обнаглели эти торгаши. Скоро крысиным ядом кормить нас станут».

И тут наступил момент моего торжества. Я закрыла вопящему Вове рот ладонью, выступила вперед и произвела короткий экскурс в историю американских сосисок немецкого происхождения и иллюстратора Даргана, который не был уверен в правильном написании немецкого слова «дакшюнт» – такса, и переименовал сосиски «дакшюнт» в «горячих собак». Бриллиантовая дама молча забрала свои долгоиграющие сосиски, срок годности которых истекал только через три месяца, и бесславно покинула магазин, а мужчина в «Ранглерах» предложил присутствующим пропустить меня к прилавку без очереди, потому что «бедный мальчик уже устал и больше стоять не может».

Знание иностранных языков еще не раз выручало меня в российских магазинах в 90-х, пока не были приняты законы, обязывающие снабжать все импортные товары этикетками на русском языке.