Текст книги "Воспоминания о С. Н. Рерихе. Сборник, посвященный 100-летию со дня рождения С. Н. Рериха"

Посетителей Святослав Николаевич принимал ежедневно в течение всего пребывания в Москве или Ленинграде. Ложился поздно, вставал рано. Гостей постоянно приглашал пообедать вместе. Себе всегда заказывал блюда из курицы. Умел пошутить. Во время подготовки персональной выставки Святослава Николаевича в 1974 году в Третьяковской галерее ее устроители отклонили две картины – «Рошан Ваджифдар» и портрет Христа («Господом твоим»). Изящный изгиб упругого тела крутобедрой индийской танцовщицы показался им неприемлемым, вредным для советской молодежи. В гостинице за обедом Святослав Николаевич шутил: «Ведь я же прикрыл неприемлемое с их точки зрения!» Этот портрет в полный рост был написан в 1956 году, а в 1960-м Святослав Николаевич любовался портретом совершенно другой танцовщицы – Иды Рубинштейн в Русском музее в Ленинграде. Очень долго стоял перед этим шедевром В. А. Серова.

В Эрмитаже «Рошан Ваджифдар» выставили, но портрет Христа оказался в кабинете заместителя директора музея повернутым к стене и задвинутым большим дубовым столом. Чтобы показать портрет, гостей приходилось водить туда. Повидаться со Святославом Николаевичем приехали тогда в Ленинград две юные дочери советского генерального консула в Мадрасе Ивана Михайловича Харченко – Наташа и Татьяна. Так как я тенью ходила повсюду за Святославом Николаевичем и Девикой Рани, то тоже оказалась там, в кабинете. Когда стол отодвинули и стали любоваться портретом, я села под стол и сфотографировала на позитивную цветную и черно-белую фотопленки полный портрет и его фрагмент – только лицо с удивительными темно-голубыми глазами. На оборотной стороне портрета я увидела надпись, сделанную самим Святославом Николаевичем по-английски: «Возлюби ближнего своего, как самого себя»[19]19
  Матфей, 22: 39. – Ред.


[Закрыть]. Сразу же добавлю, что со временем я близко познакомилась с семьей Харченко.

В 1978 году я встретилась у Святослава Николаевича в гостинице «Россия» с Верой Петровной Харченко, затем у них дома с Иваном Михайловичем и младшей, третьей их дочерью Леной. Тогда они уже постоянно жили в Москве. Иван Михайлович работал в Министерстве иностранных дел СССР заведующим сектором Индии в отделе Южной Азии. Однажды я была невольным свидетелем того, с какой сердечностью Святослав Николаевич относился к Ивану Михайловичу. 29 октября 1984 года Святослав Николаевич был приглашен в Институт международных отношений на встречу со студентами. В это закрытое для посторонних посетителей место я попала благодаря Ивану Михайловичу. Мы сидели с ним рядом в первом ряду. Я стенографировала выступление Святослава Николаевича. Как только встреча завершилась, он сразу же, не обращая ни на кого больше внимания, направился прямо к Ивану Михайловичу. Они трогательно обнялись. Потом подошла Вера Петровна. И с ней Святослав Николаевич поздоровался так же светло и радостно.

Так как Вера Петровна чаще, чем кто-либо, бывала у Святослава Николаевича в Индии, я попросила ее описать его повседневную жизнь и нарисовать план его имения. В мае 1984 года она прислала мне в Таллинн подробное описание быта Святослава Николаевича и на миллиметровой бумаге четкие планы имения и дома в Бангалоре с офисом и приемной. Думаю, что все это представляет большую архивную ценность. Документы свидетельствуют об аскетической простоте быта Святослава Николаевича. Один пример. Вход в другие комнаты в доме был через личную комнату Святослава Николаевича. В ней только кровать и столик. С одной стороны вход в столовую, с другой – в ванную с туалетом и лестница наверх, в комнату Девики Рани.

Мне, к сожалению, не пришлось побывать там. В 1992 году я получила от Святослава Николаевича письмо с приглашением стать членом создаваемого им Мемориального совета, или треста. Я ответила, что буду считать себя теперь членом этого Совета и стараться с честью работать на увековечение памяти Великой Семьи. Поехать на открытие я, конечно, не смогла. Письмо это для меня теперь реликвия.

Когда Святослав Николаевич и Девика Рани последний раз были в Москве, в ноябре 1989 года, мне очень хотелось, чтобы Святослав Николаевич разрешил издать сделанные мною стенографические записи его бесед. Он сказал так: «Вот перед Вами Людмила Васильевна! Все свои права я передал ей. Все, и это, решать будет она». Должна сообщить еще один факт, относящийся к тому же времени. Я собиралась в США по вызову родственников. Рассказала об этом Святославу Николаевичу и о том, что мистер Энтин пригласил побывать в нью-йоркском Музее Николая Рериха. В ответ услышала следующее: «Кира, а мы дружим с леди Кэмпбелл-Стиббе! Где она сейчас, я не знаю. У нее три адреса. Возьмите их у Мэри». Господин Энтин этими словами был как бы отодвинут в сторону. Позже, в США, госпожа Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе сказала мне, что Святослав Николаевич выразился о нем так: «Нам второй Хорш не нужен!»[20]20
  Луис Хорш – бывший директор Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, человек нечестный и своекорыстный. – Ред.


[Закрыть]

Большой радостью для нас была весть о создании в Москве 2 октября 1989 года Советского фонда Рерихов. По предложению Святослава Николаевича меня включили в состав Правления.

24 ноября 1989 года я была на единственном для меня в присутствии самого Святослава Николаевича заседании Правления и сидела с ним рядом.

Прочитав в свое время несколько зарубежных статей о творчестве Святослава Рериха, я перевела их на русский язык. И это было началом собирания хронологических сведений о жизни и творчестве Святослава Николаевича. В январе 1975 года в Ленинграде я рассказала о своей работе Девике Рани, и она выделила в расписании Святослава Николаевича время для уточнения фактов его биографии. Это дало мне возможность составить настоящую летопись жизни и творчества Святослава Рериха. Многие пользовались ею, так же как и стенограммами. Позднее, в 1990 году, летопись была опубликована в издававшемся в Изваре бюллетене «Рериховский вестник»[21]21
  Полный вариант работы К. А. Молчановой «Хронология жизни и творчества С. Н. Рериха» опубликован в книге: Беликов П. Ф. Святослав Рерих. Жизнь и творчество. М.: МЦР, 2004. С. 263–286. – Ред.


[Закрыть]. Я бережно храню черновик с поправками Святослава Николаевича и свой карандаш, которым он что-то вписывал.

Возвращаюсь к воспоминаниям сорокалетней давности. Ведь тогда умер Юрий Николаевич, великий ученый, родной любимый брат Святослава Николаевича. Несмотря на личное горе, Святослав Николаевич поступил героически и не уклонился от долга. Он продолжал общаться с людьми, каждый день ходил на выставку своих картин и выступал в лекционном зале музея. Сурово принял от брата эстафету духовного подвига родителей. В течение тридцати лет часто приезжал в СССР и стучался в каменные сердца номенклатурных чиновников.

Работая тогда вместе с М. И. Воробьевой-Десятовской над описью научной библиотеки Юрия Николаевича, я прочувствовала на себе, какой напряженный трудовой ритм жизни был в этой великой семье. Все было подчинено дисциплине труда и только труда! Святослав Николаевич приезжал в разное время и подбадривал, заглядывая в то, что я в этот момент делала: писала ли что-то от руки или печатала. Святослав Николаевич молча внимательно смотрел, а иногда быстро весело говорил: «Хорошо!» Мне же было неловко и тягостно от моего несовершенства. Девика Рани покровительствовала мне. Однажды она сказала Святославу Николаевичу: «Почему ты так ласков со всеми? Обними Киру тоже!» – и вышла из комнаты. Святослав Николаевич обнял, прижал к сердцу. В это незабываемое мгновение я почувствовала, что уже переживала такое прежде во сне, задолго до знакомства с Юрием Николаевичем и Святославом Николаевичем. Сознаю – вот оно! И Святослав Николаевич тут же ушел. Больше такое никогда не повторялось. И когда мы провожали Святослава Николаевича и Девику Рани в аэропорту, он всех тепло обнимал по-русски, а Риту[22]22
  М. И. Воробьева-Десятовская.


[Закрыть] даже поцеловал в лоб по-отечески. И я хотела этого же, но со мной Святослав Николаевич попрощался только за руку.

Святослав Николаевич обладал такой же, как и Юрий Николаевич, необъяснимой способностью найти человека в тесной толпе или в неизвестном месте. Работа над описью прервалась на время нашей поездки в Ленинград. Святослав Николаевич дал Рите деньги на билеты. Он не мог знать, на какой поезд и в какое купе были наши билеты. До отъезда мы больше не виделись. Наш ночной поезд был у того же перрона, напротив «Стрелы», на которой ехали Святослав Николаевич и Девика Рани. Они пришли на вокзал раньше. Мы готовили постели, и вдруг я обернулась. Поверх занавески увидела за окном лицо Святослава Николаевича, окутывающее любовью. «Рита, Рита, там Святослав Николаевич!» Мы, зачарованные, смотрели. Он кивнул и исчез.

В Ленинграде Святослав Николаевич постоянно где-нибудь бывал. В Исаакиевский собор мы пришли в закрытый для посетителей день. Как только Святослав Николаевич оказался у царских врат, он радостно воскликнул: «Вот здесь я мальчиком прислуживал батюшке!» Ездили ко всенощной в Троицкий собор Александро-Невской лавры. Были в буддийском храме на Приморском проспекте. Святослав Николаевич надеялся увидеть там памятную ему большую статую Будды, но ее не оказалось. И затем Святослав Николаевич искал эту статую в музейных запасниках Казанского собора среди бесконечного множества подобных статуй разного размера. В 1960-м и 1975 годах Святослав Николаевич специально ходил на официальный прием в Исполком Ленсовета хлопотать о том, чтобы переселили из Казанского собора атеистический музей и храму было возвращено значение пантеона Отечественной войны 1812 года. Святослав Николаевич ходатайствовал также и о том, чтобы освободили буддийский храм и восстановили его убранство и назначение. Была я со Святославом Николаевичем и в доме его детства – в квартире на Мойке, где еще Юрию Николаевичу было обещано создать мемориальный музей отца. Квартира оказалась разделенной на каморки. Так как организация мемориального музея затягивалась, то в Русском музее Святославу Николаевичу пообещали выделить два зала на втором этаже корпуса Бенуа под постоянную экспозицию картин Николая Рериха. И это обещание тоже осталось невыполненным.

В июне 1960 года в Большом зале Ленинградской филармонии давал концерт пианист Ван Клиберн, лауреат I Международного конкурса имени П. И. Чайковского. Дифирамбы в его адрес не утихали с 1958 года. Мне хотелось побывать на концерте. Девика Рани сказала, что мы пойдем с ней вдвоем, если Святослав Николаевич откажется. Но он согласился. Когда они вошли в зал, публика приветствовала их стоя, точно бы Святослав Николаевич давал концерт! На другой день я поинтересовалась его мнением о пианисте. Он ответил, что у этого музыканта нет творческой личности. Мне нравилась музыка С. Прокофьева. Захотелось также узнать отношение Святослава Николаевича. Он сказал, что больше ценит раннего Прокофьева.

Девика Рани хотела взять с собой в Индию «Книгу отзывов» посетителей выставки в Эрмитаже и заранее попросила об этом. Ей было отказано. Тогда она стала брать книгу для копирования. Я перепечатывала отзывы на машинке. В 1960 году ксероксов не было, так же как портативных магнитофонов, диктофонов. Выступления и беседы Святослава Николаевича я стенографировала. Писать приходилось без удобств, даже стоя в толпе.

Как высокому иностранному гостю Министерства культуры СССР Святославу Николаевичу всегда выделялась персональная автомашина с водителем. Как-то мы поехали на Крестовский остров, где Святослав Николаевич любовался далеким пространством Финского залива с высоты внешнего овала стадиона. Он вышел из машины и сразу же ушел вперед, сел на траву и устремился взглядом вдаль. Это было время белых ночей: гладь моря сливалась с небом. Девика Рани шепнула: «Не будем мешать. Пусть посидит один сколько захочет!»

Девика Рани рассказала мне, что случилось с ними в московской гостинице «Украина» после возвращения из Ленинграда. Оказывается, их вещи выставили и этот люкс заселили. Для нее такое бесцеремонное отношение было чудовищно. Нетребовательный же Святослав Николаевич соглашался на любой другой номер. Тогда Девика Рани взяла инициативу в свои руки, села около администратора, всем своим видом напоминая о своем иностранном подданстве и человеческом достоинстве. Так она потребовала тот самый или равноценный номер.

В 1975 году Святослав Николаевич и Девика Рани приехали в Ленинград из Москвы 9 января и пробыли там до конца месяца. Выставка открылась 16 января, а закрылась уже в конце февраля. Я приехала в Ленинград всего на десять дней, каждое утро приходила в гостиницу «Астория» к 9.00 и отправлялась со Святославом Николаевичем в Эрмитаж. Позднее туда приезжала и Девика Рани. Ходили по пропускам со служебного входа. Для встреч и приема посетителей Святославу Николаевичу был предоставлен тот самый кабинет одного из заместителей директора музея, где был спрятан портрет Христа. Святослав Николаевич очень активно участвовал в подготовке экспозиции. Увлекаясь, сам начинал переставлять и таскать картины, хотя для этого были рабочие. С большим интересом он знакомился с собраниями Эрмитажа, в частности с отделом западноевропейского искусства. Помню, в зале Тициана внимательно смотрел на «Святого Себастьяна» и на «Кающуюся Магдалину». Внизу, в Старом Эрмитаже, он увидел несколько картин нидерландских живописцев из коллекции родителей.

Утром, до открытия выставки, Святослав Николаевич давал интервью Ленинградскому телевидению в безлюдном зале. Я это сфотографировала и застенографировала.

Каждый день Святославу Николаевичу и Девике Рани предлагали примечательные места для посещения. Мне довелось побывать с ними в Кунсткамере, Доме ученых, Географическом обществе, на пушном аукционе, в Горном музее, а в Академию художеств Святослав Николаевич ездил один.

Как известно, Святослав Николаевич с детства любил природу, очень бережно относился к ней и всю жизнь занимался естествознанием: минералогией, орнитологией, палеонтологией, позднее также фармакопеей, фармакологией и медициной; всерьез интересовался археологией. Он собирал разные коллекции, в том числе и камней. Еще ребенком часто бывал в Горном музее Санкт-Петербурга. И в 1960 году сразу же отправился туда, также и в 1975-м. В Индии у Святослава Николаевича составилась редкостная коллекция минералов. После своего возвращения он прислал в 1960 году в дар Горному музею три больших драгоценных камня. Об этом даже сообщали по первой программе московского радио. И во второй приезд в Ленинград Святослав Николаевич долго бродил по Горному музею (музей при Горном институте). У меня есть серебряный перстень с сапфиром, а у Святослава Николаевича на мизинце правой руки тоже был сапфир. Хотелось узнать о его происхождении и о разнице между синтетическим и природным. Святослав Николаевич ответил, что сапфир этот он сам нашел в горах. По твердости они равны, но разница в блеске – у естественного сильнее.

Во время выставки 1974–1975 годов я старалась сфотографировать руки Святослава Николаевича. Его четкие быстрые жесты были очень красноречивы. Обращая чье-то внимание на картину, Святослав Николаевич сопровождал свою речь жестом полководца, полностью вытягивая правую руку, точь-в-точь как М. И. Кутузов на памятнике перед Казанским собором. И ходил Святослав Николаевич быстро, так что я еле поспевала, да и толпа оттесняла. Все же несколько кадров есть, в том числе и с сапфиром, хотя черно-белые.

Уезжая в 1975 году из Ленинграда, Святослав Николаевич подарил Эрмитажу девять своих картин по выбору искусствоведов: «Надежда», «Вечный зов», «Лахул» (1944), «Красное дерево», «Весна в Кулу», «Часовые», «Тот другой мир», «Лакшамма», «Красные стволы». Просили также «Гирнара», но Святослав Николаевич не захотел расставаться с картиной. С 1960 года там уже были две большие картины в постоянной экспозиции Индийского зала. Это – «Когда сходятся йоги» и «Весна. Священная флейта». Так что в Эрмитаже одиннадцать картин Святослава Рериха.

В советское время существовали негласные ограничения в общении с иностранцами. В гостиницах была введена обязательная регистрация всех посетителей, ежедневный список которых должен был составлять приглашающий и передавать администратору. У Святослава Николаевича список вела официальная представительница Министерства культуры – секретарь-переводчик.

Каждый раз, приезжая на Родину, Святослав Николаевич неизменно ходил по одному и тому же маршруту официальных визитов: Академия наук СССР, Академия художеств СССР, Министерство культуры СССР. Эти визиты стоили Святославу Николаевичу самого высшего напряжения духа. Он пробивал глухую стену тайного противостояния его предложениям и просьбам. Чиновничий люд вынужден был принимать Святослава Рериха и считаться с ним по многим причинам. У С. Н. Рериха было индийское гражданство в связи с женитьбой. Он всегда приезжал с Девикой Рани, и на всех официальных визитах и приемах они бывали только вместе. Союз Девики Рани и Святослава Николаевича как бы олицетворял в жизни мечту Н. К. Рериха о союзе России и Индии. Н. К. Рерих писал о России и Индии как о двух магнитах, о двух устоях в равновесии мира. Общественная деятельность Святослава Николаевича в Индии и его авторитет в правительственных кругах, сердечная дружба с Джавахарлалом Неру – все это обязывало советских чиновников относиться к Святославу Рериху внимательно. И, тем не менее, с каждым официальным визитом Святослав Николаевич все более убеждался в их лицемерии. Обещали ему открыть в Институте Гималайских исследований «Урусвати» филиал Академии наук, обещали достойно увековечить имя Отца и создать мемориальный музей в Ленинграде, в Москве – музей на квартире Брата, великого востоковеда Ю. Н. Рериха. Однако ничего этого до сих пор нет!

Должна еще сказать, что и музейные работники устраивали персональные выставки картин Святослава Рериха только по требованию политических деятелей, а не в силу признания его искусства. Говорили, что это художник, которого пригласил Н. С. Хрущев, и продолжают приглашать его только потому, что идет заигрывание с Индией. Вот такое было предубеждение и умаление искусства великого художника на Родине. Еще ни один искусствовед по-настоящему не воздал должное жизни и творчеству художника Святослава Рериха, а Почетным членом Академии художеств СССР он стал только после того, как был избран Почетным членом Академии художеств и доктором Велико-Тырновского университета имени Кирилла и Мефодия в Болгарии.

Глубокие исследования творчества Святослава Рериха есть, но это сделали люди, чьи имена не авторитетны у искусствоведов. Это замечательный рериховед Павел Федорович Беликов, живший в Эстонии, и алтайский художник Леопольд Романович Цесюлевич. Они первые обратили внимание на то новое, что внес в искусство живописи Святослав Рерих.

Многое из жизни Святослава Николаевича я узнавала от Девики Рани. Так впервые именно от Девики Рани услышала еще в гостях у Юрия Николаевича, как Святослав Николаевич трогательно заботился о животных и птицах. Тогда их было очень много на территории усадьбы. Иногда ему приходилось спасать и лечить их. Они сами являлись за помощью. Святослав Николаевич проявлял в этом большую находчивость. Для хромой птицы ловко пристроил какие-то подпорки, благополучно прооперировал. Если посмотреть на картины серии «Священная флейта», где ослики и буйволы млеют от звуков флейты, то само собой становится ясно, как относился он к животному миру.

Беседуя, Святослав Николаевич любил рассказывать о своих наблюдениях за жизнью зверей, птиц, насекомых. От него я услышала о птичке-садовнике, обитающей в тех местах. Он рассказывал, как птичка вьет гнездышко из веточек и листьев и украшает яркими цветами. Каждый день убирает увядшие и приносит свежие. Святослав Николаевич восхищался разнообразием и благородством растений, красотой бабочек и кристаллов, а однажды подробно рассказал об иерархическом устройстве жизни термитов.

На территории усадьбы два озера. Каждый год на них прилетало множество диких гусей и уток из Центральной Азии. Дикие слоны постоянно приходили на водопой. Святослав Николаевич наблюдал за их поведением, как они трогательно заботятся о слонихах и малышах. Когда наступают роды, все стадо выстраивается вокруг роженицы хоботами наружу, а потом продвигается со скоростью слоненка. Когда однажды малыш провалился в заброшенный колодец, все слоны столпились и стали подрывать вокруг землю. Они сразу же отошли в сторону, когда на помощь пришли рабочие. Слоны наблюдали за работой людей и терпеливо ждали. Рабочие спустились в колодец, слоненок послушно дал связать себя веревками, а как только оказался наверху, сразу же разорвал веревки и присоединился к стаду. Святослав Николаевич рассказывал, улыбаясь, радовался уму животных. А вот случай из жизни рабочих слонов. Они носили бревна и сбрасывали в котлован для фундамента. Вдруг один слон положил бревно на краю котлована и заупрямился. Когда кто-то догадался посмотреть, в чем дело, спустился вниз и вынес котенка, слон тут же сбросил бревно.

Еще в 1984 году Святослав Николаевич с горечью говорил о расточительном отношении людей к природе. Она быстро отступает под натиском цивилизации. За последние годы исчезли птицы на его озерах. Долина Кулу на севере Индии раньше была подобна заповеднику. Леопарды, медведи ходили даже возле дома и никого не трогали. Были лани, муравьеды, дикие куры. Все переменилось всего лишь за двадцать пять лет. И так повсюду. В Европе тоже стало очень мало птиц. Нарушен экологический баланс. Людям следовало бы понимать и помнить, что, оберегая окружающую среду, они оберегают себя. Но от осознания до действия очень далеко. Цивилизация прогрессирует, условия жизни как будто бы улучшаются, а человек не становится лучше.

Цивилизация, земные блага – не самоцель. Истинный путь человека – развить себя. Однако цивилизация повсюду отвлекает от внутреннего мира, уводит от знания, что делать с собой. И в результате по-прежнему остро стоит проблема мира. Очень трудно убедить «известный круг общества», так выразился Святослав Николаевич, что мир абсолютно необходим. Поэтому мы все должны работать так, чтобы идея взаимопонимания, взаимопомощи, дружелюбия расширялась. Конференции, договоры – хорошо, но они проблему не решают. Проблема решается только от сердца к сердцу и когда у людей есть высшие идеалы. То главное, что сразу же обрадовало меня с самого начала знакомства со Святославом Николаевичем, это утверждение мысли о необходимости самосовершенствования. В ней ярко выражен Закон свободной воли. Бытующее в советском обществе представление о единении людей претило мне. Оно было искажено навязыванием насильственного коллективизма – мысли о том, что коллектив всегда прав.

Святослав Николаевич рассказывал, как развивать себя духовно, как развивать свое внутреннее устремление, исходя из православной традиции, но смотря на жизнь без церковной предвзятости. В Православии известна внутренняя (так называемая умная) молитва, то есть постоянное предстояние перед Высшим и устремление. Он приводил примеры из жизни русских подвижников – Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, а также из «Добротолюбия». Он говорил, что устремление растет и ведет нас по жизни, если человек ежедневно старается претворять свои убеждения в дела, каждый день думает об этом и выполняет каждую свою пусть и маленькую задачу как можно лучше. Человек духовно растет, даже подметая пол, если делает это сознательно, сегодня лучше, чем вчера. Человеку надо побеждать себя, а не других. Исправить человечество одним взмахом невозможно. На это уйдут годы – столетия работы.

И я прочувствовала, как работал Святослав Николаевич над тем, чтобы оградить мир от разрушения воспитанием. У него не было иного смысла жизни. Всем своим существом и творчеством Святослав Николаевич скромно внушал нам мысль о том, что надо стараться изменить себя. Только путь самосовершенствования приведет к сотрудничеству и единению… Великая радость быть живым свидетелем жизни Великого Подвижника!

Для всех, кто открывал свое сердце и доверял Святославу Николаевичу как мудрому Наставнику, его личный пример был источником высокой духовной радости и веры.

В завершение примите, пожалуйста, подлинные слова Святослава Николаевича из беседы 10 ноября 1982 года: «…Наша задача – это совершенствование себя. Это лучшее, что мы можем дать другим! Личный пример – самая живая сила, которая действительно дает вдохновение другим людям».

И еще об одном следует упомянуть.

В 1974 году в Москве на научной конференции в Академии художеств СССР, посвященной 100-летию со дня рождения Н. К. Рериха, Святослав Николаевич сказал, что изучение творческого наследия многогранной личности Николая Константиновича только начинается. Святослав Николаевич хотел, чтобы прежде всего широко изучали творчество Отца. Идея просвещения народных масс владела Н. К. Рерихом с начала века, когда он намеревался преобразовать художественно-промышленную школу в Петербурге, директором которой он был, в Свободную народную академию как «художественно-просветительское учреждение», но помешали события семнадцатого года. Затем Н. К. Рерих стал воплощать эту идею в Соединенных Штатах Америки. Были созданы Институт объединенных искусств, Международный художественный центр «Корона Мунди», Лига Культуры, но произошло гангстерское предательство. И вот в конце столетия снова Россия: воплощение великой идеи Великим Сыном – создание Международного научно-художественного и просветительского центра Рерихов.

«Я положил основание Агни Йоги на четыре конца, как цветочный пестик». Это одно из сокровенных указаний в Знаках Агни Йоги на то, что за именем «Рерих» стоит творческое наследие всей Семьи. Этот бесценный дар человечеству окончательно сложился из объединенного сознания и деятельности Четырех.

Кира Молчанова. 2001 г. Таллинн