Текст книги "Клуб домового (сборник)"

Клуб Домового
Составитель Евгений ЧеширКо

© Евгений ЧеширКо, сост. и вступ. ст., 2018

© Авторы, текст, 2018

© Юлия Межова, иллюстрации, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

***

Евгений ЧеширКо
Дневник Домового
Последняя страница

Очень долго не писал – не до этого было. Старались с Котом не тревожить Хозяйку нашу без дела. Даже Халк пообещал, что если снова помирать удумает, то постарается сделать это как можно тише. Поэтому ничего особенного за это время не произошло. Ну, как не произошло? Одно событие, конечно же, случилось. Самое главное. Но об этом позже.

Вчера открыл я свой дневник и обнаружил, что тетрадка-то моя закончилась. Последняя страница пустой осталась. Сел я в кладовке, да и давай его перечитывать с самого начала. Сколько же всего у нас за эти почти три года случилось… Как сейчас помню – жили мы с Хозяйкой да с Котом и не тужили. Скучновато, конечно, было иногда, но мы с Котом сами себя развлекали. Он на меня еще обижался тогда часто. Да и сейчас обижается. Наверное, это у него наследственное.

Потом Хахаль нарисовался. Ох и невзлюбили мы его тогда. А что? Мы тут, значит, живем дружной семьей, а он, ты посмотри – кавалер, ишь ты… Но он, гад такой, настойчивым оказался – долго не раздумывал. Взял, да и позвал нашу Хозяйку в жены. А та и согласилась. Мы с Котом, конечно же, повозмущались, но потом решили, что пущай живут вместе, раз хотят. Может, и правда любят они друг друга. Так он у нас и прижился.

Да и сложно нам было возмущаться, потому как мама хозяйкина, сама Зинаида Захаровна, добро дала. Против нее ведь не попрешь. Она женщина монументальная, авторитетная… Свадьбу тогда хорошую сыграли. Кот тогда опять обиделся, потому что его не пригласили, а вот мы с Халком погуляли на славу.

А! Про Халка забыл написать. Он к нам еще до свадьбы переехал – мы его тоже сразу не особо жаловали. Особенно Кот. Вообще, я заметил, что мы всех, кто на нашу жилплощадь претендовал, не особо радушно встречали. А что? Самим мало. Ни в лапту погонять, ни в городки… Но потом мы и к нему привыкли. Хорошим парнем оказался. Умный, образованный, молчаливый такой доходяга. В общем, понравился он нам.

Вместе с ним мы в дом и переехали. Это Хахаль его купил. Мы его тогда за это аж на целый день уважать стали. Хахаль вообще хорошим оказался мужиком, правильным. Хозяйку не обижает, любит, о Коте с Халком заботится. Руки у него, конечно, не из плеч растут, но зато сердце – большое и доброе. А это самое главное. Он и моим сородичам потом знатно помог.

В общем, стали мы в этом доме жить да поживать. С местными подружился. Леший в лесу живет, за хозяйством следит. Он меня с Кузьмичом познакомил – это лесник местный. Жил он себе в своем лесном домике, с одними березками только и разговаривал. А потом на Зинаиду Захаровну нашу глаз положил. Или она на него. Да, скорее – она на него. У нее-то глаз потяжелее будет. Так они и поженились. Она к нему в лес переехала, там и живут. В гости к нам часто ходят. Любят друг друга очень. Зинаида Захаровна его в обиду не дает, и он тоже… Себя в обиду не дает. Потому что Зинедина все равно невозможно обидеть. Чревато.

Еще в лесу дед живет с немцами. Под холодильником – Антон, друг наш общий, таракан. Поп в этот же поселок потом переехал, тоже часто у нас гостит… Да много с кем мы подружились за это время. Жить веселее стало, не то, что раньше – скукота.

К чему я все это пишу-то? А к тому, что хорошая у нас семья получилась. Дружная, веселая, большая. А это надо очень постараться, чтобы вот так вышло. Это само собой не дается. А чья это заслуга? Да каждого из нас. Надеюсь, что и я свою маленькую лепту внес. И Кот тоже. А еще мне кажется, что я за все это время все же лучше стал. Добрее, что ли…

А теперь о главном событии напишу. Сегодня Хозяйку нашу с больницы Хахаль привез. Да не одну. Теперь у нас в семье еще на одного человека больше стало. Вот прям сейчас сижу с Котом на подоконнике и смотрю на это чудо. Лежит себе, смотрит на всех, глазами хлопает, удивляется. Еще бы – сегодня все собрались, стоят, смотрят на этого человечка, радуются. Хахаль с Хозяйкой – они теперь мама и папа. Зинаида Захаровна с Кузьмичом – получается, теперь бабушка и дедушка. Поп – он как попом был, так и остался. Стабильный мужик.

Леший пришел с дедом. Дед что-то растрогался совсем. Стоит, а по щекам прям слезы текут… Но его понять можно. Он же свою жизнь отдал за другие жизни. Выходит, что и за вот эту новую жизнь тоже. Но ничего, его Леший поддержит, успокоит. Он с ним рядом стоит. Да и у меня, если честно, ком в горле. Кот тоже делает вид, что в глаз что-то попало…

А на душе светло так, радостно. Хочется всех прям обнять да расцеловать. Но не буду. Напугаются еще. А я ведь теперь пообещал сам себе, что пугать никого в своей семье больше не буду. Буду потихонечку за порядком следить, помогать своим родным чем смогу, а пугать не буду. Хватит уже. Теперь не до этого. Теперь надо о ребенке заботиться, успокаивать, когда страшный сон приснится, сказки на ночь рассказывать, чтоб быстрее сон пришел, да оберегать от всех невзгод. Это я смогу. Это я умею.

А! Самое главное-то я и забыл сказать. Родилась-то девочка! Хахаль с Хозяйкой ее Алисой назвали. Имя, вроде как, и ненашенское, но разве это самое главное? Да нет конечно. Самое главное, чтобы выросла она светлым и добрым человеком. А мы все ей в этом обязательно поможем. Обязательно…

Вот и всё. Несколько строчек свободных осталось. Вся история нашей большой семьи – вот она, на этих страницах. Может, смешная эта история, может, иногда несуразная, но она настоящая и добрая. А это главное. И если бы в мире все семьи такими были, может, и не было бы всякого зла на земле.

На этом я свой дневник и закончу. Сложу все записи в одну кучку да спрячу куда-нибудь подальше. А если и найдет их когда-нибудь человек какой, то не велика беда – все равно никто не поверит, что их настоящий Домовой писал. Нас ведь, вроде как и не существует совсем на этом свете…

Предисловие

Именно на этой странице и закончился дневник одного Домового, но на этом не закончились истории о наших старых знакомых, о существовании которых мы слышали с самого детства. Все мы помним народные сказки, читая и слушая которые, мы узнавали о таких существах, как Леший, Водяной, Русалка, и многих-многих других. Мы росли, и эти персонажи становились все расплывчатее и туманнее, оставаясь там, где-то далеко – в нашем детстве. Там, где мы верили в них и не сомневались в их реальности.

Время идет, мы меняемся, взрослеем. В наших душах остается все меньше места для чуда, для сказки и волшебства. Наши мысли заняты уже совсем другими проблемами и вопросами, которые нужно решать сегодня, сейчас. Современный мир накладывает отпечаток на каждого из нас. Мы становимся жестче, агрессивнее и равнодушнее друг к другу. Мы постоянно бежим куда-то в погоне за какими-то сомнительными ценностями. А ведь персонажи из сказок учили нас совсем не этому.

Да, сложно сейчас представить человека, который вечером возьмет с полки в руки потрепанный сборник сказок и станет их перечитывать. Это занятие вряд ли покажется ему интересным, ведь каждый из нас помнит эти сюжеты практически наизусть. Но, согласитесь, в душе-то все равно начинает загораться теплый огонек, когда мы вспоминаем об этих добрых и не очень существах, о которых мы знаем так много и, с другой стороны, так мало.

Книга, которую вы держите в руках, как раз и создана для того, чтобы вновь, хотя бы ненадолго погрузить вас в тот мир добра, искренности и теплоты воспоминаний из детства. В ней собраны лучшие рассказы современных авторов, объединенных одной тематикой – славянской мифологией. В книге вы снова встретитесь со Змеем Горынычем, Домовым, Кощеем и другими персонажами русских народных сказок. Но эти сказки другие – в них вы сможете взглянуть на старых знакомых сквозь призму современной реальности, увидеть, какими бы они могли быть, если бы сказки писались сегодня.

Я очень надеюсь, что эта книга сможет выполнить свою главную цель – она снова разбудит интерес к нашему славянскому фольклору. Ведь наша культура необычайно богата и интересна, каждый персонаж – глубок и по-своему мудр. Мне бы очень хотелось, чтобы книга принесла вам максимальное количество положительных эмоций. Надеюсь, что так и будет.

Приятного чтения!

С уважением, Евгений ЧеширКо

Наталия Алексеева
Жених

Я прикрепила и бережно расправила кусок бересты на бревенчатой стене горницы:

 
«Ежели кто жаждет удивиться,
пущай приходит вечор на гнилую поляну!
Домовой Сидор будет баять вирши самоличного сочинения.
Шибко он на это горазд».
 

Сидор сидел на лавке и руководил, чтоб зазря под ногами не путаться.

– Хорошая ты девчонка, – довольно протянул он, – хоть и ведьма.

Ёшкины метёлки, что ты будешь делать! Опять он за своё.

– Сидор, – я медленно повернулась к нему, уперев руки в бока, – ежели ты ещё раз назовёшь меня ведьмой…

– Понял, понял, – замахал ручонками домовой, – волшебница что ни на есть, настоящая!

– А идите-ка вы оба к едрене-фене, давненько оне на улице томятся, – вмешалась бабуля. Она просыпала на пол сушёные мышиные головы, которые собиралась бросить в котёл, и наша перебранка вывела её из душевного равновесия.

Я подхватила Сидора под мышку и выскочила во двор. Едреня с Феней нам так обрадовались, что чуть надвое не распались. Едреня протянул нам правую руку, а Феня – левую, потому что у них руки общие, а головы разные. Мы поздоровались и отправились на гнилую поляну – репетировать.

К вечеру на поляне собрались все желающие приобщиться к прекрасному. Тут были:

 
Кикимора болотная,
Печаль тошнотная,
Дрёма дремотная,
Тоска зелёная,
Ворвань солёная,
Леший лесной,
И водяной,
И русалки речные,
Все из себя такие.
И болотник с болота,
И другие, кому охота.
 

Слушатели разместились вокруг огромного выворотня. Я подсадила Сидора на комель и, шепнув: «Не тушуйся», ободряюще похлопала по бурой шёрстке.

Домовой развернул свиток, собираясь начать чтение. Но тут, просвистев пронзительно, как разбойник с большой дороги, в комель вонзилась стрела. Аккурат железным наконечником у лапок Сидора.

Увидев проклятое железо в опасной для себя близости, домовой потерял здоровый румянец, протянул ко мне руки и прошептал: «Вот и первые критики». Я подхватила Сидора, а он, в свою очередь, прикинулся веником, потому что вслед за стрелой появился на поляне молодой витязь. Остальные обитатели Заморочья оборотились, кто кустом, кто кочкой, кто пнём, а Едреня с Феней – березой раздвоенной. Одна только я стояла посередь зелёной полянки с веником в руках.

Незваный пришелец осмотрел меня критически и пробурчал под нос: «Сойдет». Сорвал с головы шапку и ткнулся носом до земли, что твой журавль колодезный. Поднялся, нацепил шапку на русые вихры и, подбоченясь, сказал:

– Я – сын князя славного Ишьгорода, Гордей Вышевич. Здрава будь, девица красная.

Я не растерялась, обняла веник покрепче и ответила:

– И тебе снадобья лечебные не глотать! Пошто стрелами калёными, не метясь, бросаешься?

– По повелению батюшки – великого князя Выша Крышевича. Подбираю себе таким путём суженую. Могу взять расширенную, могу и соразмерную, ежели по сердцу придётся. Посему, идём со мной, женой законною.

– Неужто полюбилась с первого пригляду?

Смешной какой – жену выбирать, пуляя куда ни попадя. Так и покалечить недолго. А потом скорбят: то криворукая попалась, то криворожая. А ты смотрел, куда стрелял из оружия холодного? То-то, потом не жалуйся.

– Не особо, – отвечал молодец, – тоща больно да глазом блудлива. Но я с заутренней по лесу бегаю, притомился шибко.

Обидно мне стало маленько и решила я позабавиться. Примостилась на лесном дядьке, пнём оборотившемся, и говорю:

– А не желаешь ли на моих подруг поглядеть? Уж какие они раскрасавицы!

– Отчего ж не примериться. Где они, твои подруженьки?

Оживился молодец, ровно петух в курятнике. Я прыснула – видом-то женишок и впрямь на курячьего короля смахивает: сапоги красные, шапка красная, сам надулся от гордости, того и гляди лопнет али закукарекает.

– Погоди, скликаю. Только, чур, уговор – в хоровод ни ногой! Совладаешь, не сунешься?

– Что, я девок не видал? – хмыкнул молодец.

Соскочила я с лесного дядьки, обежала вокруг выворотня. Где ступала, там в каждом следочке по грибочку выросло. Ровнёхонькое кольцо получилось.

Я принялась аукаться, а сама тем временем отвела добру молодцу глаза, чтоб истинный облик подруженек моих, русалок, не разглядел.

Вышли на поляну девицы – одна краше другой. Брови дугой, губы пряные, щеки румяные. А уж косы блестящие – королевишны настоящие! Сам заморский колдун Хаадан Шелдарс обзавидуется.

Пустились они хоровод кружить. Плечами поводят, на витязя призывно поглядывают, песни сладкие поют. Каждая счастье и блаженство неземное сулит.

Смотрю я на молодца, а он сам не свой – губами пришлёпыает, по коленям похлопывает, того и гляди в ведьмин круг кинется.

– А ну стой, где стоишь, Гордей Вышевич, – говорю, – обещался к девкам не соваться.

– Отвяжись, – махнул рукой княжич, – как я погляжу, шибко ты завистлива. Хорошо, что с собой тебя не увёл – ревнивая жена, что жернов мельничный на мужниных ногах.

Лук со стрелами бросил да и побежал в хоровод. Русалочки обрадовались, потянулись к молодцу. Руками обвивают, в глаза заглядывают, в губы целуют. Вот-вот щекотать да щипать станут – живым не вырвется. Знаю я их!

А княжич стоит счастливый, думает он – лис в курятнике, а на деле – муха на росянке.

– Дурень, – кричу. – Выбирайся из круга, пока цел!

– Зависть – плохое чувство, – отвечает.

А сам то одну обнимет, то другую к сердцу прижмёт.

– Обещался в хоровод не ходить. Княжий сын слову своему не хозяин?

– Погоди, надоеда! Не натешился! Выберу лучшую и ворочусь.

– Нету тут её!

Бегаю я вокруг ведьмина кольца, сама себя укоряю. Что наделала! Позабавиться хотела, а нечисти озёрной на съедение душу живую своими рученьками отдала. А княжич посередь девиц, что медведь в малиннике – уходить не торопится. Да уж и не выпустят его подружки мои, раскрасавицы.

Хлопнула я себя по лбу. Право слово, раскрасавицы! Пущай женишок глянет на их природную красоту, мигом за круг выскочит. Скинула я морок с глаз молодецких, королевич аж присел. Смотрит, а вокруг лица блёклые, руки мокрые, платья пёстрые да зубки острые.

Заметался Гордей, но русалочья хватка крепче силков держит.

Чем молодцу помочь? Положила я веник на травку и схватила стрелу из колчана, княжичем брошенного. Взялась за оперенье и протянула железным наконечником вперёд, ему навстречу. Расступились девицы речные – кому ж охота печать Сварожича получить! Уцепился Гордей за наконечник, так и выбрался.

Упал на травку, еле отдышался. Отполз в сторонку, сел и зубами стучит, будто только из омута вынырнул.

– Неужто у вас в Ишьгороде девки страшнее тутошних, ежели за женой тебя батя в лес спровадил?

– А они ещё там? – спрашивает. Оглянуться боязно, вдруг за спиной ждут невесты наречённые. Скольким он жениться-то пообещался, покуда красотками казались?

– Нет, – говорю, – сгинули. Не по сердцу им, когда женихи железякой размахивают.

Приосанился Гордей, приободрился.

– Есть, – отвечает, – в Ишьгороде девки красивые. Маланья, к примеру, нашего ключаря дочь. Не чета тебе и подругам твоим.

Ёшкины метёлки! Пришёл в себя молодец – грубит сызнова.

– Ты, Гордей Вышевич, не зарекайся. Хочешь покажу тебе, кто ещё с нами на полянке вечерок коротает? Может, без раздумий и женишься.

– Да ты ведьма! – прозрел молодец.

Ух как не люблю, когда меня ведьмою кличут! На счастье княжича, Едрене с Феней наскучило берёзою стоять, они на полянку-то и выбрались.

Побледнел Гордей. Сгрёб в охапку лук, колчан и шапку и припустил вон из лесу.

– Куды он? – Феня приложил козырьком ладонь к Едрениной голове, высматривая пропавшего витязя. – Весело было…

Тут и остальные зрители Заморочинские проявились. Только русалки как сгинули, так больше и не показывались – обиделись, что молодца от них спровадила.

Да Сидор на меня крепко осерчал, что творческий вечер сорвала. Говорит, надо было сразу княжича Горынычу скормить, чтоб под ногами не путался. Третий день со мной не разговаривает, стоит в углу и веником прикидывается.

Наталия Алексеева
Письмо

– Олеська, спать пора! – бабка грозно постучала в дверь. – Кончай зенки в книгу пялить, а то завтра аки русалка подмороженая будешь ползать.

Я вздохнула – грубиянка всё-таки моя бабушка. С сожалением закрыла книгу, провела любовно кончиками пальцев по золотому тиснению: «С. Гэмджи. Жизнеописание народов Средиземья. Перевод М. Буслаева». Вот почему у нас ничего героического не происходит? Ни тебе драконов в золотых пещерах, ни армии гномов, ни королей в изгнании.

Я потянулась и постучала по трубе, прося печь сделать потише – очень уж сегодня душно. Погасила свет и растянулась на хрусткой простыне – хорошо!

– Кх-кх! – неделикатное покашливание в темноте.

Я дёрнула одеяло до подбородка, хотя домовому-то фиолетово, одета я, или нет.

– Сидор, ну чего тебе опять?

– Сонет сочинил. Тебе первой поведаю, сударушка.

– А не надобно ль тебе по своим делам? – очень уж не хотелось мне слушать очередные вирши. – Корову подоить, полы подмести, ну или что там ещё домовые должны?

– Никому я ничего не должен, – пробурчал Сидор. – Тем паче у двух ведьм на попечении.

– Но-но, полегче! – от возмущения сон как рукой сняло, и я подскочила в кровати, злобно шипя в темноту. – Бабка может и ведьма, а меня либо волшебницей зови, либо вообще никак!

– То, что ты во ВШИВо учишься на заочном, не делает тебя волшебницей, – съязвил Сидор. – Диплом получи вначале, потом указывай.

Я разозлилась:

– Получу, не сомневайся. И свалю из этой глуши. От вас подальше.

– Ага, – голос домового задрожал. – Вот завтра и начнёшь, ежели справишься.

– Никак письмо пришло? – удивилась я.

– Не ведаю, – буркнул Сидор. – Банник говорит, Гусей-Лебедей видал на почте.

Мы помолчали. Было слышно, как Сидор шуршит в темноте бумагами.

– Будешь сонет слушать? – сделал ещё одну попытку домовой.

– Нет, Сидор, извини.

– Как пожелаете, юная волшебница, – обиделся он и, прежде чем исчезнуть, бросил: – Яга урождённая.

Язва всё-таки наш домовой, хоть и поэт. Эх, Сидор! Нечисть какая, весь сон сбил! Крикнуть, что ли, Ваське, чтоб Баюн ко мне заглянул. Нет, не буду бабулю беспокоить. Ей ещё на печи устраиваться, нос в потолок втыкать, ногу костяную поперёк избы протягивать.

Когда я спустилась утром в горницу, бабули не было. Придётся самой хозяйничать, негоже харчевне без снеди простаивать. Я расстелила на большом столе скатерть-самобранку и зачитала сегодняшнее меню. Скатерть даже не поморщилась. Я наклонилась ниже и громко повторила заказ. Проклятая салфетка не реагировала. То ли меня не признаёт, к бабуле привыкши, то ли поизносилась совсем.

– На тряпки пущу, – пригрозила я.

Через мгновение на столе оказался огромный горшок пшенки.

– И то хлеб! – вздохнула я, и сейчас же рядом с горшком появился каравай белого хлеба.

Тёплый дух свежей выпечки поплыл по горнице.

– То-то же, ветошь несчастная!

Цветочные узоры по краю скатерти сложились в слово: «Хамка». Я усмехнулась – волшебная утварь, а туда же – ругается.

Вдруг у меня за спиной с грохотом распахнулась дверь. На пороге стоял богатырь. Он стянул шлем с копны немытых, нестриженых волос и пробасил:

– Здрава будь, Олесенька.

Я пригляделась:

– Дядя Добрыня! Вернулся! – повисла на нём, и мы трижды расцеловались в обе щеки.

– Ополоснуться б мне с дороги, – сказал Добрыня, усаживаясь за стол и подвигая к себе горшок с кашей. – Негоже пред князем аки чумичка являться.

В подполе гневно хлопнул крышкой Сидор. Ишь ты, «чумичка» ему не понравился. А не подслушивай!

– Сейчас, дядя Добрыня, баню истоплю.

– Принесла б ты, дочка, – облизывая ложку, сказал Добрыня, – капустки квашеной. Дюже у Яги капустка знатная.

– Бегу, дядя Добрыня! – я схватила миску и потянула кольцо на двери в подпол, открыла и уже на нижних ступеньках услыхала:

– И грибков прихвати! И огурчиков солёных!

В подполе темно и холодно. Я зажгла ведьмин огонь и в его голубоватом свечении увидала домового, который, примостившись на краю бочки, поедал капусту.

– Опять ты за своё, Сидор, – укорила я его, – кризис жанра?

– Я бездарность, – простонал домовой. Капуста длинными нитями свисала с его усов, и сок орошал густой мех на груди.

– Да брось ты, – я осторожно обошла компашку мелких упырей, развалившихся прямо на земляном полу, – тебе надо встряхнуться, развеяться.

Сидор испустил горестный вздох и захрустел капустой.

Меня вдруг осенило:

– Тебе надо устроить творческий вечер!

Домовой перестал жевать и уставился на меня жёлтыми глазами.

– Ты подготовишь свои лучшие творения, позовём русалок из лесу – они поэзию любят. Я приду, бабуля…

Договорить я не успела, потому что Сидор бросился на меня с прытью разъярённой кошки.

– Да не благодари, – я с трудом оторвала от себя цепкие ручки домового, едва успевая уворачиваться от его поцелуев.

Вот никому не пожелаю лобзаний с домовым, измазанным соком кислой капусты!

Уже поднимаясь, я вспомнила:

– Сидор, ты не знаешь, где бабушка?

– На почту ушла, – бросил домовой. Он достал свиток, гусиное перо и увлечённо крапал очередные стихи.

Надо бы ему «вечное» перо подарить, а то у него постоянные конфликты с гусями-лебедями. Они из-за этого к нам на двор не летят, приходится на почту самим ходить.

– Благодарствую, – сказал Добрыня, размашисто утирая усы, – Бабушке поклонись. Где она?

– На почту ушла.

– Плохо дело, – нахмурился Добрыня, – у меня один товарищ на печке, тьфу, Велесовы усы мне в бок, оговорился! Товарищ на почте тридцать лет и три года просидел.

Хорошо, что постояльцев сейчас мало – упырь чужеземный, так он раньше вечерней зари в люди не выходит, да Лихо, а его, как известно, будить совсем не следует.

Посему я решила приготовить обед.

Открыв дверь в кладовую, я увидала пацанёнка. Он сидел на полу, дожёвывал вяленый окорок и беспечно играл золотым яблоком. Во бабуля даёт! Уж, почитай, лет триста как мяса не ест, а по старой привычке так и норовит ребёночка, без присмотра брошенного, домой притащить.

– Чужое брать негоже, – строго произнесла я и, забрав драгоценный фрукт, положила в карман. – Кыш отсюда, ёшкины метёлки!

Мальчишечка зыркнул исподлобья, сунул недоеденный окорок под мышку и поплёлся за мной в горницу.

Покуда я стряпала, вернулся Добрыня. Распаренный и сомлевший, опростал жбан квасу и потребовал добавки.

Холодный, запотевший глиняный кувшин ненароком выскользнул из моих рук и разбился на тьму-тьмущую осколков.

– Чтой-то ты, дочка, сама не своя, – посочувствовал богатырь. – Али приключилось что?

– Весточку я жду, дядя Добрыня, – пожаловалась я, глядя, как маленькие коргоруши, похожие на чёрных кошек, хвостами заметают черепки. – Ни о чем думать не могу, всё из рук валится. А можно я с тобой на почту поеду? Да и мальчонку гусям-лебедям сдать надобно. Пущай возвернут его нерадивым родителям.

Мальчонка, собравшийся стащить мочёное яблоко, услыхав о себе, так и замер с протянутой рукой.

– Пошто нет? Бешеной собаке семь вёрст не крюк.

Возле почты собралась добрая половина обитателей Заморочного леса. Леший, Боровик, пара русалок с Мёртвого озера, Болотник с Непутёвых болот, тётки Лихорадки. Всех и не перечислишь. Даже домовой из города приволокся, хотя у них своё отделение имеется.

– Мир вам, добрые лю… – начал было Добрыня, но осёкся и глянул на меня через плечо. – Давай-ка ты, дочка. Несподручно мне.

Я слезла с лошади, сняла мальчонку и, найдя в толпе бабушку, пробралась к ней.

– С утренней зорьки стою, – пожаловалась бабуля, – а они, нечисть этакая, не открывають, корреспонденцию не выдають!

– Ты из-за моего письма тут? – растрогалась я.

– Заказала я у Али Бабы заморской снадобье чудодейное, из плавника левиафана сотворённое, а как забирать, так и твое письмецо подоспело, – пояснила бабушка, – дай думаю, обоих зайцев разом поймаю. Ан нет, – она погрозила кулаком в сторону почты, – не дають!

– Я туточки седьмую зорьку встречаю, – вмешался Верлиока, внимательно слушавший нашу беседу. Он покосился своим единственным глазом на мальчонку и тот проворно шмыгнул мне за спину.

– Какое там, – проскрипел лесной дядька, которого я, обознавшись, приняла за мшистый пень, – полных две луны с места не схожу!

Мальчонка со страху вцепился мне в юбку, да так, что чуть не осрамил, едва не стянувши. Я взяла его за руку и подвела к богатырю: «Дядя Добрыня, присмотри». И решительно направилась к почте.

Ступени в землянку деревянные и скользкие, а дверь заперта. Нас этим не испугаешь! Даром ли я в волшебной школе обучаюсь? Простенькое заклятие приоткрыло дверь. Я протиснулась внутрь. Бр-р! Как темно и холодно! А по земляным стенам бледная плесень-паутина чуть светится.

– Пошто от дела лытаешь? – грозно сдвинув брови, спросила я залежного покойника.

– Не велено, – мертвяк пожал острыми плечами и вытянул бледные тощие руки на столе. Рядом громоздилась гора свитков. На полу запечатанные коробы и туески.

– Кем?

Покойник молча указал пальцем в пол.

– Блюдце есть? – спросила я.

– Аккуратнее, – он вытащил из-под стола золотую тарелку, – личное.

Золотое яблоко катилось ровно, изображение было чёткое: Чернобог смотрел на меня из-под кустистых бровей и усы его недобро топорщились.

Из землянки я выбралась, озадаченно почёсывая затылок.

– Ну что там? – кинулись ко мне обитатели леса.

– С самим говорила, – ответила я, пряча в карман золотое яблоко. – Жертву требует.

Глаза лесной нечисти оборотились в сторону богатыря с мальчишкой. Кто-то утёр слюни и плотоядно причмокнул.

Богатырь положил ладонь на рукоять меча и заслонил собою мальчонку.

– Но-но, – крикнула я, – никакого произвола!

– Ты, Олеся, слова умные знаешь, – Верлиока шагнул ко мне, опираясь на суковатую палку, – рассуди, что нам делать, коли без жертвы не можно?

Я осмотрела толпу передо мной. Народ у нас в Заморочье хороший. Неживой, но хороший. Без нужды души не загубят.

– Думай, Олеся. Ежели ничего путного не решишь, не обессудь – мальчонку заберём. Испокон веков и не нами, так заведено.

Я лихорадочно соображала. И только через мгновение поняла, что одна из тёток-лихорадок стоит у меня за спиной. Ёшкины метёлки! Подумать спокойно не дадут.

Нечисть речная, лесная, болотная глядела на меня в ожидании. Гуси-лебеди паслись неподалёку.

Тут взгляд мой упал на птицу Феникс, которая неторопливо ковыряла когтистой лапой землю. Чисто курица!

– Пущай Феникс принесёт себя в жертву, – воскликнула я, – всё одно из пепла возродится.

Верлиока одобрительно крякнул.

Феникс пыталась отнекиваться, дескать у неё опосля самосожжения голова болит и память теряется, но всем миром уговорили. Во имя общего дела, пообещав пропустить без очереди.

На жертвенном валуне, аккурат посередь священного круга, расправив крылья и гордо подняв голову, Феникс замерла. Яркие искорки побежали по оперению. По крыльям, по кончику великолепного хвоста замелькали, заструились огненные змейки. Их становилось всё больше, всё ярче разгоралось золотое сияние. И вот уже вся она, охваченная пламенем, скрылась. Многие закрыли глаза, а кое-кто, заскулив, отвернулся – непереносим такой свет для нашей братии.

Огненный столб взметнулся выше ели, туда до этого только крылатые качели долетали, и разом погас, оставив горсть серого пепла на камне.

За нашими спинами раздался зловещий скрип открываемой двери. Все оглянулись и бросились получать посылки и письма, согласно занятой очереди.

Я подошла к камню и легонько подула на верхушку пепельной пирамиды. Из неё показалась крошечная головка неоперившегося птенца. Малыш раскидал пепел, отряхнулся и на моих глазах начал обрастать перьями. И вот уже на камне восседала не какая-то там курица, а Феникс. Она поглядела на меня золотым глазом и спросила:

– Как пройти в библиотеку?

Да, с памятью и впрямь проблемы.

Я смотрела, как стая гусей поднимается над лесом, унося на сильных крыльях ребёнка.

– Прощай, Иванушка! – помахала я рукой небесам.

– Николкой его кличуть, Василия сынок, – бабуля подошла ко мне сзади. – Я его вчерась погостить к нам позвала, да сказать тебе запамятовала.

Мы простились с Добрыней, погрузились в бабулину ступу и отправились домой.

Вечер опустил на землю дымчатое покрывало, дуб шелестел листвой. Домовой Сидор с дворовым Фёдором встречали закат на завалинке.

– Получила своё письмо? – окликнул меня Сидор.

Ёшкины метёлки! Как я могла забыть!

Бережно сжимая свиток, я поднялась к себе на чердак, уселась на лежанку, привалилась спиной к тёплой печной трубе и развернула письмо из Высшей Школы Искусства Волшебства. Да, это было моё первое практическое задание. И его надо выполнить.

Но я подумаю об этом завтра. Если наступит завтра. Завтра не умрёт никогда. Ёшкины метёлки! Что-то острое уткнулось мне в бок. Я пошарила и вытащила из-под одеяла книгу «Мировое чтиво. Сборник сказаний окаянных чужеземцев». Опять кот Васька без спросу читал – никак в учёные метит!