Текст книги "«Москва, я думал о тебе…». Сборник"

«Москва, я думал о тебе…»

Поэзия
Проза

Юлия Аверина
Москва

850-летию Москвы посвящается.

 
О, Москва, ты – авангард Отчизны!
И – моя судьба. Вернуться ль вспять?
С городом, как с человеком – жизни
Не хватает, чтоб его узнать.
 
 
Как на милом взгляд остановился
В первый раз – цвет глаз, изгиб руки, –
Так бульваров воздух в грудь мне лился,
А с лица – вода Москвы-реки.
 
 
Так меня по улочкам гористым,
Взяв свое, романтики пора
Прогуляла, и до счастья чистым
Мне казался город мой с утра.
 
 
Все в новинку. И кровавой пены
На брусчатке не вздымался слой, –
Площадь Красная плыла нетленной!
Просто я не помнила былой.
 
 
Юный взгляд не замечал бесчестья,
Над домами лозунги прощал.
Лишь в церквей безропотном бескрестье
Что-то неродное ощущал.
 
 
Так любовь, приняв порок за доблесть,
Первый раз в другом, а не в себе,
Растворяя нас, прощает подлость,
И – шагнет к оглоблям, как к судьбе.
 
 
И помчит заезженной лошадкой
Круг за кругом, вырваться не тщась,
Запретив себе всплакнуть украдкой,
Что любовью некогда звалась.
 
 
В буднях – ровных грядках, верных долгу,
Где цветы – как сорная трава,
Жить с тобой в постылом браке долго,
Первая любовь моя, Москва!
 
 
Душу чью заставил измениться
Ход времен – твою или мою?
Апокалипcической блудницы
Я в тебе обличье узнаю.
 
 
Жадность ссор, брезгливость пресыщенья –
В прошлом все давно у нас, Москва!
Безысходность в нашем примиренье
И объятий мраморных тоска.
 
 
Не способна я рвануть из клетки
От толпы, где логика волков,
От того, что внутрь вдыхают детки,
От помоек – кухонь стариков.
 
 
От центральных, – снова древних! – улиц,
Где ненужным русский стал язык.
Старые названия вернулись, –
Кто теперь там понимает их!
 
 
Запад и Восток! От их насилья
Что зачала ты? Детей каких?
Их не ждешь. И ядовитой пылью
В чреве губишь души чад своих.
 
 
Ничего не в силах изменить я.
Спрятавшись сама в себе, тянусь
За иголкой дел послушной нитью,
И взглянуть в лицо твое боюсь.
 
 
Глянула – по-прежнему угодлив
Лоск витрин и рынок наготы.
Лик твой в духе времени уродлив –
Бабушка в салоне красоты!
 
 
Но вгляделась – нет, не наважденье!
Сквозь броню высоток, блеск машин,
И сквозь все хирургов ухищренья
Проступил рельеф родных морщин.
 
 
А по ним – сквозь макияж рекламы
Покаянных слез кипит смола!
Уцелевших, возрожденных храмов
Вновь зазолотились купола.
 
 
Бедный город мой! Меня смирили
Твой укор и взгляд уставших глаз…
Храмов тихий звон – твои ли слезы? Или
Это – слезы ангелов о нас?
 
 
Так на свалке драгоценный камень
Можно среди мусора найти.
Так в душе, заваленной грехами,
Два-три вздоха: «Господи, прости!»
 
 
Свет церквей, о Господи, московских,
В день кончины мира пощади!
Из объятий дебрей вавилонских
Этот жемчуг в Небо проводи!
 
 
Чтобы праведник, придя на Небо,
В Твой Нетленный Иерусалим
Не сказал: «Я никогда здесь не был!»
Чтоб знакомый свет блеснул пред ним.
 
 
Чтоб крестов московских очертанья
Он узнал, шагнув из смертной тьмы…
Молвил: « Светлый Град! Твое сиянье
На земле предощущали мы!»
 

1997 г.

Ирина Артамонова
Москва

 
С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, Москва, вечно юная дива!
Не стареешь с годами, прекрасна всегда!
Твои парки и скверы тенисты, красивы,
И струится в фонтанах живая вода.
С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, Москва,
город воинской СЛАВЫ!
Средоточье искусства, ремёсел, наук,
Ты столица РОССИИ – великой Державы.
И гордится тобой каждый сын твой и внук.
С ДНЁМ РОЖДЕНЬЯ, Москва, я тебя поздравляю,
Небо МИРНОЕ будет всегда над тобой,
Хорошеть и цвести тебе, город, желаю.
Пусть гордится ОТЕЧЕСТВО нашей Москвой!
 

 
Речушечка Чермянка, извилист её путь,
Болотистая пойма, боюсь туда шагнуть,
Протоки и мосточки, овраги, ручейки,
И вековые сосны стройны и высоки…
Алтуфьевский заказник – природный лесопарк,
Ходить часами можно, – не обойдёшь никак
Все тропки и тропинки, сосняк и березняк,
Лощины и низинки, припойменный ивняк.
 
 
Здесь вековые липы, в подлеске клён, орех
И красная рябина, малина… Без помех,
Друг другу помогая, всё хорошо растёт.
И земляника дружно и радостно цветёт
На солнечных прогалинах и кое-где в тени…
 
 
Стоят такие жаркие и солнечные дни…
И лес совсем уж летний. У дуба полный лист.
Здесь слышен отовсюду весёлый птичий свист.
Цветёт калина дикая, вишняк уже отцвёл.
Ведут между собою деревья разговор.
Быть может, вспоминают прошедшие года,
И тяжело вздыхают как будто иногда
О зимних снегопадах, о грозовых дождях,
О молодости давней, потерянных друзьях…
 

 
И Яуза-река готовится к зиме,
И парк её прибрежный…
Вода прозрачна, вижу я на дне
Узор из водорослей нежный –
Причёсана течением трава,
Травиночка к травинке.
А в заводи, смотрю, одна
Цветёт ещё кувшинка.
По берегам, зелёные, стоят
Деревья с узко-длинными листками,
И дружно выстроились в ряд
Младые клёны с тополями,
Уж пожелтевшие. Иду
Мощёной досками тропинкой…
 
 
Камыш – стеною. Не могу
Налюбоваться я картинкой:
Резвятся утки, – серебром
Сверкают брызги
 
 
В фонтане, поднятом крылом
В полёте низком.
Малинник с бурою листвой,
Осинник пёстрый…
И грусть всю унесло водой
На дальний остров
И растворило в тишине
Осенней сказкой…
Природа балует нас всех
Любовью, лаской…
 

 
О Яузе-речке так много стихов
Написано мною, но снова
Пришла на свидание я, чтобы вновь
Сказать тебе доброе слово.
Течёшь ты с достоинством, издалека.
 Пока, полноводна. Дождями
Тебя напоило. Твои берега
Сковали сетями, камнями.
А в пойме широкой устроили парк –
Дорожки, площадки, лужайки.
По левому берегу старицы, как
Подковы и тайные знаки…
 
 
Над всей этой дивной твоей красотой
Возносится гордо и властно
Храм белый – трёхкупольный верх золотой –
Стабильности символ прекрасный.
 
 
И ярко сияют на солнце кресты,
Разносится звон колокольный!
И звуки те радостны и широки
Над облагороженной поймой.
 

 
Я пришла к тебе, Яуза, снова
Берегами твоими гулять.
Здесь тебе не мешают оковы
Плит бетонных. Приятно шагать
По утоптанной, дикой тропинке…
Серебрится созревший камыш,
Утки серые, как на картинке,
Важно плавают… Вот и глядишь,
И не можешь никак насмотреться
На неброскую эту красу.
Хмель по дереву, как по трапеции
К небу тянется, и на весу
Плети мощные тихо колышутся,
Зацепиться, ещё не успев.
И откуда-то, кажется, слышится
Незнакомый, но дивный напев.
Утонули кубышки кувшинки.
Воды Яузы тихо текут.
Листья палые, словно пушинки,
Вниз по реченьке дружно плывут…
 

Гуннар Аршинов
Москва

 
Наш край родной, Москва – Жар-Птица,
Первопрестольная столица.
Таганка, Сретенка, Арбат,
Сокольники, Нескучный сад…
 
 
Гостеприимство, хлебосольство,
Накрытый стол и настежь дверь,
Изыски, сытость и довольство
И в стары годы, и теперь.
 
 
Сады и парки, храмы, здания…
Москва, ты центр мироздания.
Кремль величавый и надёжный…
Москву покинуть невозможно.
 
 
Здесь жили Пушкин, Маяковский,
Высоцкий, Лермонтов, Тарковский,
Печальный Гоголь – солнце смеха,
И граф Толстой, и доктор Чехов.
 
 
Поэт, учёный и философ,
В Москву стремился Ломоносов.
Открыл здесь университет –
Преград в науках россам нет.
 
 
Прославлен и театр московский:
Душа Большого – Пётр Чайковский,
А в Малом – драматург Островский,
Легенда МХАТа – Смоктуновский.
 
 
Град славя на семи вершинах,
Донской Димитрий вёл дружины.
Их Сергий Радонежский мудрый
Благословил на подвиг трудный.
 
 
Без страха, лишних разговоров
Вёл в бой полки москвич Суворов,
И здесь военную науку
Врагам преподал маршал Жуков.
 
 
Минули лихолетья беды,
И прогремел салют Победы.
Идёт торжественный парад.
Красуйся, златоглавый град!
 
 
Москва войну пережила…
Блестят златые купола,
И этот негасимый свет
На аксельбантах у кадет.
 
 
Москва! Как много в этом звуке…
Героев правнуки и внуки
Гордятся городом своим,
Свою судьбу связали с ним.
 
 
На верность присягал столице?
Улыбки светятся на лицах.
Она оплот и наша сила.
…Жива Москва – жива Россия!
 

 
Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Могучим огневым ударом
Отброшен грозный враг?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, ещё какие!
Но взмыл, как птица, над Россией
Победный алый стяг.
 
 
Да, были люди в это время,
Отважное героев племя.
Их память чтите вы.
Плохая им досталась доля –
Немногие вернулись с поля,
Но честь их, мужество и воля
Не отдали Москвы!
 
 
Войска сначала отступали,
И в горе матери рыдали…
«Мать – Родина зовёт!..»
Ноябрь. Парад. Товарищ Сталин.
Примкнув к винтовке штык из стали,
На смертный бой, вперёд!
 
 
Поставлен щит: назад ни шагу!
И, проявив в бою отвагу,
Сражался стар и млад.
Смерть. Шквал огня. Зима. Морозы.
От ветра замерзают слёзы…
Но стоек наш солдат.
 
 
Сказал Клочков, сверкнув очами:
– Ребята, не Москва ль за нами?
Умрёмте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!
И всё ж Москву Вы отстояли,
Как клятву верности сдержали
Бойцы в час роковой.
 
 
Умолкли грозные раскаты.
И – битвы страшной той солдатам –
Всем – слава! – не молва.
Скорбь и восторг сейчас на лицах:
Живёт любимая столица,
Красавица Москва!
 
 
Да, были люди в ваше время.
Войны их не сломило бремя.
Живой пример нам – вы.
Суровая досталась доля
Бойцам на том на бранном поле,
Но совершилась Божья воля –
Не отдали Москвы!
 

прочитано 23 июня 2010 г. на выпускном вечере в Школе «Лаудер Эц Хаим» г. Москвы

посвящение Владимиру Ильичу Скляному

 
У каждого свой путь,
Но это не мешает
На разные лады
Копировать одно.
Вам хочется уснуть?
Прекрасно усыпляет
То, что в миру зовут
Названьем кратким «дно».
 
 
На дне всегда теплей,
Свободней, безмятежней.
И что б ни натворил,
Всегда тебя простят.
Но вверх взгляни скорей:
Там в небесах надежды,
Свободны и легки,
Мечты твои парят.
 
 
Вы взрослые. Почти.
Но детство сохраните,
Как хрупкого птенца –
Любимца певчих птиц.
Есть разные пути,
Невидимые нити.
И много на земле
Прекрасных светлых лиц.
 
 
Сегодня школа всем
Вам говорит: «Прощайте!»
Цветы, улыбки, грусть,
И…слёз не удержать.
Учителям своим
Терпенья пожелайте.
Учителей своих
Не стоит забывать.
 

 
Как и я, ты судьбою гоним,
Мой товарищ в несчастье Максим.
Невесёлая здесь полоса,
Но лукаво сияют глаза.
Ты открытой улыбкой своей
К себе располагаешь людей.
Для друзей и надёжный, и свой,
Родился под счастливой звездой.
Только рано в масштабах страны
Начинают взрослеть пацаны
В глубине тех московских дворов.
И дворовый закон здесь суров,
Ведь приходится в драках мужать:
Встать за правду, друзей не предать.
Вот и Максу пришлось повзрослеть,
В переделках лихих уцелеть.
Не по книгам ты с жизнью знаком.
Не всегда прав бывает закон,
Но закон и неписаный есть:
Мама, воля, отвага и честь.
Так темна безотцовщины ночь,
Свет в душе – хоть кому – то помочь.
Жизнь жестока порой и сложна,
Больно бьёт, больно режет она.
Зло, что вряд ли годится в отцы,
Оставляет на теле рубцы.
В сердце незаживающий шрам:
Ты во всём виноват в этом сам.
Падать часто пришлось и вставать…
Сможет мать лишь простить и понять.
Жизнь жестока была и груба,
Но тебя ведь хранила судьба,
Далеко отводила беду.
Пусть скорей мир и радость придут.
И всё то, что так сложно забыть,
Нужно вдаль поскорей отпустить.
И врагом перестать быть себе.
Обрести мир и радость в семье.
С королевой – любовью своей
Завести вам красивых детей!
Уникален и неповторим
Мой товарищ в невзгодах Максим.
Максимального счастья тебе,
Поворотов удачных в судьбе,
В свою верную верить звезду,
Снова мира принять красоту.
Пусть уйдёт наваждения тень
И начнётся твой солнечный день.
Пусть вернётся скорей звёздный час,
Неудачи отстанут от нас.
Знай всегда, что ты неотразим,
За друзей стой, как прежде, Максим,
Не сворачивай на скользкий путь.
Но таким же отчаянным будь.
 

 
Прощёлкал проморгал прошляпил пролетел
Профукал прозевал прохлопал просвистел
Проплакал проворчал прошлёпал пропустил
Проехал промотал проспал проел пропил
Бесшумно
 
 
Ущучил усмотрел умаслил умыкнул
Усёк урвал угнал упрятал утянул
Услышал ухватил уделал убедил
Увидел уломал утешил уложил
Бесшумно
 

прости, Сергей Александрович…

 
Да, теперь решено, без возврата!..
Дулю двину к дверным глазкам.
Уж не буду давать «на лапу»
В регионах удельным князькам.
 
 
Жёлтый дом без меня беснуется,
Срок в казённом – давно истёк.
По московским изогнутым улицам
Совершаю я марш-бросок.
 
 
Я люблю этот город денежный,
Пусть в понтах он весь и ментах.
Раздобуду блокнот копеечный
И Москву воспою в стихах.
 
 
Месяц ночью на небе нашкодит,
Осветив близлежащий притон.
И пойду я, свесясь башкою,
По «05-го» в клуб «Sixteen tons».
 
 
Женя Любич в том логове жутком
Мне с листа мой стих прочитает.
После двину не к институткам,
А домой на последнем трамвае.
 
 
На ночлежку в угол медвежий,
Где в три яруса койки стоят.
Я такой же, как все, приезжий –
Мне уже не уйти назад!
 
 
Пусть тусовка без нас тусуется,
Понаехавшие не в нуле:
По московским изогнутым улицам
Совершаем мы дефиле.
 

посвящение Ю. В. Климакову

 
Приезжая к памятнику, созданному Опекушиным,
Где взор задумчивый Пушкина
               притягивает, как магнит,
Понимаешь, что связь времён не нарушена
И тайну единую ведали
Скульптор Александр
               и Александр пиит.
 
 
Идут к работе
               академика живописи Александра,
Когда душа поёт и когда болит.
Здесь символом Москвы
               стали два таланта:
Живая душа ваятеля
               и в бронзе оживший пиит.
 
 
На постаменте – строчки
               из стихотворения «Памятник».
Их наизусть каждый школьник
               во все времена твердит.
Здесь гениальность художника –
               писателю лучшая память:
Именно это творчество и напророчил пиит.
 
 
К памятнику Опекушина
               приходят и дети, и взрослые.
Опять кто-то ждёт кого-то
               и в нетерпенье звонит…
Всегда здесь фотографируются
               московские зимы и вёсны.
И летом, и осенью вместе
               на фото ваятель, пиит.
 
 
И как не представить Россию
               без светлого имени Пушкина,
Кто создал для нас образцовый
               могучий русский язык,
Так нет и Москвы без памятника,
               созданного Опекушиным:
Он сдержан, прост и прекрасен,
               он скромен – и этим велик.
 
 
Не объявляйте конкурсов
               на лучший памятник Пушкину
И не тревожьте всуе
               бронзу, медь и гранит,
Лучше вглядитесь пристальнее
               в тихий проект Опекушина.
Поняли? Тема закрыта.
И ваша душа летит.
 

Антонина Белова
Москва

Автопортрет

Антонина Белова – поэт, автор шести сборников стихов, победитель поэтических турниров и конкурсов; кандидат филологических наук, доцент, автор многих научных статей, посвященных поэтике, член Союза писателей России.

 
Ни Рим и ни Италия
Души не захлестнут,
Но эти липы старые
И этот омут – пруд,
И звонко серебристая
У тополя листва,
И беспредельно чистые,
Как звёздочки, слова
Из маминого сердца,
Со дна души родной:
Терпи, терпи – всё стерпится,
Не у тебя одной…
 

 
Ах, моя Бронная,
Улица скромная,
В памяти длинная –
Радость старинная.
Улица, улочка,
Словно шкатулочка.
Где твои прежние
Девочки вешние?
Малая Бронная –
Тайна огромная,
Песня старинная –
Песнь лебединая.
Липы бессонные
Шепчутся тронные.
Мысли смятенные,
Радости бренные…
Пара за парочкой
Скроется в арочке.
Время за времечком
Тянется к девочкам.
Бронная Малая,
Доля бывалая.
Дева-красавица,
Ей ли не нравиться?
Свежесть невинная,
Косонька длинная.
Боль запоздалая –
Бронная Малая.
Канула в прошлое
Струйкою-прошвою
Долюшка кровная.
Ах, моя Бронная…
 

 
Московская зимняя ночь –
бессонная, лютая, злая,
ты мне ничего не пророчь,
в невидимой стуже пылая.
Так хочется нежной весны
и светлой прохлады капели,
узнавшей апрельские сны
и всё, о чём ласточки пели…
Так хочется просто дышать
настоянным воздухом мая,
ладони в порыве разжать,
весь мир, как дитя, обнимая!
 

 
В саду Нескучном осень до зари
зажгла деревьев радостные кроны.
Им чутко вторят братья – фонари
под ветра шум и жалобные стоны.
 
 
В саду Нескучном рано поутру
пойду тропинкой до реки широкой
и, глядя вдаль, печаль свою сотру
свободой и огнём любви далёкой.
 
 
В саду Нескучном память стережёт
ушедших лет улыбки и признанья.
Как мимолётно всё, как сердце жжёт
несбыточность желанного свиданья…
 

 
Листопад по Москве, Москве –
по бульварам, шоссе, тропинкам,
по разлукам, по первым льдинкам,
по уставшей жухлой траве…
 
 
Он метёт, он несёт листву,
завихряет наряды кронам,
по сусекам скребёт укромным,
осыпает каштан на рву.
 
 
Залетает в обрывки снов,
хороводит в безлюдном парке,
он как будто больной в припадке –
очумел от листвяных слов…
 
 
Вот зарылся опять в листве,
вот взметнулся лисою рыжей –
длиннохвостою и бесстыжей –
листопад по Москве, Москве…
 

Валерий Бокарёв
Москва

 
Рождество!
В Москве стоит туман.
Тишина, столица не проснулась.
Лишь синицы скачут по кустам
И под каплями берёзы ветвь согнулась.
Тишина! Туман сокрыл дома,
Растопил следы январской стужи.
Только свет ближайшего окна
Отражают под ногами лужи.
 

 
Вновь непогода, дождь идёт.
Хандра воспрянет и войдёт.
Я ощущаю в серость сдвиг,
Но всё меняется за миг!
Багряный лист! Багряный лист
Над головой моей повис,
Как будто солнце на ветру
И я в лучах его иду!
И вновь преобразился мир.
Природа снова мой кумир!
 

 
Не раньше, чем вскипит вода,
Не раньше, чем растает лёд,
Не раньше, чем придёт орда,
Чтоб уничтожить мой народ.
Не раньше всяких мелких дел,
Не раньше драк и разных склок,
Не раньше, чем петух пропел,
Не раньше, чем ударил рок.
Но лишь потом мы обретём
Любовь к стране, где мы живём!
 

 
Над городом туман,
Над городом рассвет
И в окнах, тут и там
Теплится ранний свет.
 
 
Мой Зеленоград!
В городе закат.
Башни новостроек
Золотом горят!
 

 
Над заснувшей Москвой появилась луна.
Золотистым румянцем дома освещает.
Посмотри, до чего же огромна она
И как в сказку наш мир превращает!
 

 
На просторах Земли,
Где красивые птицы летают.
На просторах Земли,
Где весёлое солнце встаёт.
На просторах Земли,
Где любимые люди шагают.
Вот на этих просторах
Слуга ваш покорный живет!
 

 
Давно рассвет, но в белой пелене
Скрываются деревья и дорога.
Лишь звуки приглушенные извне
И смутная, неясная тревога.
 
 
Туман, туман, скажи, чего скрываешь?
Туман, туман, скажи, куда ползёшь?
Зачем меня так плотно обнимаешь?
Куда меня по городу ведешь?
 
 
Иду на ощупь – будто бы слепой,
А рядом проплывают силуэты.
И кажется, они идут за мной,
Чтобы давать ненужные советы.
 

 
Всё под солнцем блестит и сияет.
Тихий ветер колышет листву.
Я сегодня, любя и мечтая,
Вновь российской равниной иду.
 
 
А вокруг очумелые птицы
Восхищаются солнечным днём.
От окраин до русской столицы
Всё покрыто небесным огнём.
 
 
И под ним оживает природа,
И под ним колосятся поля.
И вершатся дела у народа,
Все как будто играют творя!
 

 
Другая сторона другой реки.
Другая жизнь полгода окружает.
И хлопья снега, падая вдали,
Летят ко мне и плечи украшают.
 
 
У дома лес, хотя живу в Москве.
В нём птичьи трели душу окрыляют,
Но подчиняясь реликтовой тоске,
Внезапно отступая, затихают.
 

 
Как одряхлели старые дома,
Что из Москвы к Москве по Ленинградке.
Я знаю, их судьба предрешена
И потому пустуют сад и грядки.
 

 
Скворцы улетают!
Заполнили шумом перроны,
А рядом шагают
Неспешной походкой вороны.
Скворцы суетятся
Предчувствуя новые страны.
А нашим воронам
Отлёт этот кажется странным.
 

 
Дождь пошёл, прохожих мочит.
Кто под зонтик, кто бежать.
Нас проблемой заморочит,
Что в дорогу одевать.
Ускоряя бег прохожих,
Гром принёс переполох.
Дождь свои дождинки множит,
Сыпет с неба, как горох.
Льёт и льёт, дорог не стало,
Лишь кругом бежит вода.
Даже тень домов пропала:
Из окошка не видна.
 

 
Тополя, вы не раз
От дождя нас спасали,
От холодных ветров
Защищали не раз.
И опять, по дурацки,
На вас мы восстали.
Лишь пеньки говорят,
Что мы предали вас.
Из пеньков пробиваясь
В зелёную поросль
Вы опять на защиту
Встаёте людей.
И разносят дрозды
Эту странную новость:
Бескорыстна к двуногим
Любовь тополей!
 

 
Он читал Арбузова губами.
Что-то было в нём от тех людей,
Что любуются цветами, облаками
Целый день.
Падала улыбка на страницу
И взлетала вверх дуга бровей.
Почему-то я увидел птицу,
Бьющуюся в запертую дверь.
 

 
Зелёный дым – в лесу цветут берёзы.
И кружат прошлогодний тёмный лист
Весенние неопытные грозы.
А вечерами – соловьиный свист!
В излучине реки, там, за еловой тенью,
Церковной колокольни белый след,
В водоворотах, бурое волненье
В Москву-реку уносит. Яркий свет
То в петушином крике искажаясь,
То раздробясь меж крыльями скворца
И золотом на лица опускаясь,
Наполнит созерцанием сердца.
 

 
Вот и лето желтеет печалью
Ястребинок и многих листов.
И кусты оголяются далью,
И все позже бледнеет восток.
 
 
Это осень: в крылах журавлиных,
В петушиных отчаянных криках;
Над садами в седых паутинах,
В колеях, отраженьях и бликах.
 

Галина Брусницына
Москва

 
Москву, распятую на пяльцах
Садового кольца,
Веков исколотые пальцы
Терзают без конца.
И на свою работу глядя,
Не думают о том,
Что вышивают реже гладью,
А чаще всё крестом.
Кресты могил и храмов стольных,
Лихих и светлых вех
Выводит нить непроизвольно,
Совсем не по канве.
С лица у вышитой столицы
Приглажены стежки,
И плотно к нити нить ложится,
С изнанки – узелки…
И столько сломано иголок
Напёрстками эпох,
Что каждый крохотный осколок
В стон превращает вздох.
На выбеленный лён столица –
Меж строчек и петель –
Ложится грустно, как девица
В постылую постель.
Беда, когда чужие пальцы
Касаются лица,
Не соскользнуть с железных пяльцев
Садового кольца,
Когда чужие руки гладят
Родимые черты,
И, отражаясь в синей глади,
Качаются кресты…