Текст книги "Очерки Петербургской школы журналистики. К 70-летию Сергея Григорьевича Корконосенко"

Аксиология политической журналистики: основание, предмет, структура

В. А. Сидоров

Трансформации социума и журналистика. Современная журналистика действует в условиях непрерывных трансформаций социума, вызванных нарастающей борьбой его страт, меньшинств и других сообществ за доминирование в постановке общественно значимых ценностей. Обострение социальной ситуации определяет политическую турбулентность переживаемого нами исторического времени, когда «мир проходит через длительный период развала прежнего мирового порядка и создания нового»273273
  Караганов С. А. Уход военного превосходства Запада и геоэкономика // Полис. 2019. № 6. С. 19.


[Закрыть]. Новый мировой порядок в экономике, политике, культурной сфере немыслим без укрепления в общественном сознании новых ценностных приоритетов и низвержения прежних. Изменение ценностной структуры социума осуществляется в идеальном пространстве, а если воспользоваться понятийным рядом П. Бурдье, то, прежде всего, в полях власти и журналистики. Эти поля находятся в постоянном специфическом взаимодействии.

Во-первых, в современной журналистике отмечаются перемены, влияющие на ее позиции в приобщенном к «цифровой» среде социуме: «утрачивается индивидуальное, творческое начало в формировании информации… субъект информации, не обладающий контролем над ее развитием, утрачивает свободу собственного творчества»274274
  Баева Л. В. Ценности изменяющегося мира: экзистенциальная аксиология истории. Астрахань, 2004. С. 106‒107.


[Закрыть]. Во-вторых, П. Шампанем отмечается «двойственность позиции поля журналистики в поле власти: с одной стороны, она обладает большим влиянием (что позволяет некоторым наивно называть ее “четвертой властью”); с другой, – само это влияние способствует возникновению контроля за ее деятельностью… и ставит поле журналистики в подчиненное положение. Перефразируя известное высказывание, многие акторы, в особенности принадлежащие к господствующему классу, считают прессу слишком серьезным делом, чтобы доверять ее одним только журналистам»275275
  Шампань П. Двойная зависимость. Несколько замечаний по поводу соотношения между полями политики, экономики и журналистики / пер. с фр. // Socio-Logosў.


[Закрыть].

Однако часть исследователей, отталкиваясь от очевидного факта непосредственного влияния компьютерных сетей на поле журналистики, убеждена, что «цифровое» пространство надо рассматривать как пространство реализации публичной политики, где «возникают и получают развитие новые, онлайновые формы политического дискурса и механизмы взаимосвязи власти и общества. [Укрепляются] надежды на качественный скачок в демократическом развитии, на широкие возможности цифровой демократии, и эти надежды отчасти подкреплены реальными инновационными изменениями в публично-политической сфере. Тем не менее, взгляд на специфику политической жизни в цифровых социальных сетях наводит на определенные размышления»276276
  Михайленок О. М., Малышева Г. А. Политические эффекты социальных сетей в России // Полис. 2019. № 2. С. 79.


[Закрыть]. Мы тоже настороженно относимся к уверениям, будто бы новые медийные технологии и мобильные коммуникации ведут к укреплению демократии, углублению представлений аудитории СМИ о сущности социально-политических и культурных процессов, поэтому и поддерживаем реалистическую позицию Шампаня, которая в наши дни подкрепляется новыми исследованиями самих массмедиа и условий функционирования журналистики как во внутренних по отношению к ней средах (газетно-журнальная, вещательная и «цифровая»), так и внешней (общество).

Социум как среда функционирования журналистики во второй половине ХХ века претерпел качественные трансформации, которые, в свою очередь, повлекли за собой разительные перемены в журналистике как институте общества. Сегодня сформировалось «общество зрелищ», и поэтому в журналистике происходит функциональный сдвиг от информирования к «представлению», и одновременно «главным действующим лицом, во имя которого создается спектакль, становится зритель, осуществляющий медиатизацию на уровне личного медиаповедения»277277
  Блохин И. Н. Журналистика как социокультурный феномен // Журналистика и культура общества. Учеб. пособие / под ред. М. А. Воскресенской. СПб., 2019. С. 18.


[Закрыть]. Таким образом, переход медиа к более высокому уровню технологий оказал свое влияние на журналистику как профессию и как средство политического взаимодействия: реципиент овладел навыками информационного реагирования на сообщение коммуникатора и нередко сам пытается им стать. Социальные подвижки привели не к укреплению взаимопонимания людей в обновленном медийном пространстве, а открыли дорогу агрессивным выражениям общественных настроений. «Социальные стихии начала ХХI века имеют свои отличительные черты. И эти черты вызывают известную тревогу, – пишет известный политолог А. Быстрицкий. – Во-первых, протестная активность происходит в ситуации невероятного информационного и коммуникационного изобилия. …Во-вторых, – и это следствие новой коммуникационной ситуации тоже, но не только, – протесты почти что повсеместно лишены выраженного лидерства и системы требований. Опять же – новая информационно-коммуникационная среда играет свою роль. Не имея внятной повестки, выступления оказываются элементом общего недовольства происходящим»278278
  Быстрицкий А. Восстание масс // Известия. 2019. 25 декабря. URL: https:// iz.ru/957667/andrei-bystritckii/vosstanie-mass.


[Закрыть]. В динамично растущей массе, вовлекаемой «цифровым» миром в акты конфликтного медийного противостояния, как правило, наблюдается готовность к переносу агрессии из символического пространства в физическое: «значительное число ресурсов и сетевых сообществ давления представляет и агрегирует радикальные и экстремистские взгляды, которые затем артикулируются в публичном политическом пространстве»279279
  Володенков С. В. Интернет-коммуникации в глобальном пространстве современного политического управления. М., 2015. С. 119.


[Закрыть].

Смысловые войны в медийной среде. Общий знаменатель условий функционирования журналистики в обновляемом информационном пространстве можно обнаружить в интересном суждении исследователя о политическом тексте и его назначении: 1) структурирование социального порядка; 2) демаркация социального пространства; 3) мобилизация коллективной воли для произведения определенного действия. «Публично представлять политический текст может как сам политик, так и субъект символического производства – журналист, идеолог, ученый, общественный деятель, деятель культуры»280280
  Фидря Е. С. Факторы и логики реконструирования смысла политического текста в условиях когнитивной и интерпретативной неопределенности // Полис. 2019. № 4. С. 53‒54.


[Закрыть]. В такой постановке проблемы можно найти несколько аспектов для ее рассмотрения. Выделим один из них: необходимость учитывать полноту содержания размещенного в медийной сфере контента, который может демонстрировать всю линейку политических действий субъектов – от гуманистических проявлений доброй воли до воинствующего экстремизма. Поэтому представленные варианты функционирования политической журналистики лишь в малой мере можно считать детерминированными новой «цифровой» средой. На деле эта среда только обострила всегда бушевавшие в мире так называемые «информационные войны», выделив сражения за символы и ценности политики. Совершенно справедливо политолог назвал такие войны смысловыми, «поскольку для них информация – средство создания и распространения глобальных смыслов, ориентированных на качественные изменения в содержании и мотивации сознания миллионов людей»281281
  Адамьянц Т. З. Коммуникативные механизмы современных смысловых противостояний // Социс. 2019. № 2. С. 98.


[Закрыть].

Философы также рассматривают современную эпоху как мир глобальных смыслов и выделяют при этом три аспекта бытования массовых коммуникаций: 1) как воздействие, 2) как взаимодействие и конвенция, 3) как смыслопорождение282282
  Василькова В. В. Коммуникативные измерения «текучей современности»: манипуляция, конвенция, смыслопорождение // Ценностные миры современного человечества: Дни философии в Петербурге-2011. СПб., 2012. С. 58, 61.


[Закрыть]. Значимость функции смыслопорождения связана с ценностью понимания Другого. Расширим представление об этой функции. Смыслопорождение – не столько итог возникающего в информационном взаимодействии понимания, то есть на коммуникации «Я – Другой», сколько результат активизации смыслов фундаментальных ценностей. Однако эти ценности в настоящую эпоху «глобального неравновесия, с ее эффективными коммуникационными средствами», отметил болгарский философ Петко Ганчев, оказались вытесненными с авансцены, потому что «цивилизация зашла в тупик, в зону глобального риска, даже близка к катастрофической полосе. [Поэтому] настало время восстановить фундаментальные ценности, которые некогда вывели человечество из первобытности на путь культурного, цивилизационного развития»283283
  Ганчев П. Глобализация, глобальный кризис и необходимость новых принципов, институтов и новых ценностей современного человечества // Ценностные миры современного человечества: Дни философии в Петербурге-2011. СПб., 2012. С. 5, 7, 21, 27.


[Закрыть]. Так что в медийном взаимодействии субъектов информационных отношений в социуме предстоит не только восстанавливать ценностные смыслы культуры и цивилизации, но и противопоставить их смысловым войнам.

Понимание смысловых конфликтов до сих пор во многом ограничено императивом обязательно обнаружить в качестве детерминирующего начала материальную подоплеку любых коммуникативных агрессий. Сегодня по-прежнему базис социальных конфликтов усматривается – почти без исключения – в общественных несогласиях по поводу распределения «общественного пирога». Однако с таким подходом мы вряд ли поспеем за быстро текущим временем, с его объективными переменами. Мы не заметили, как стали свидетелями и участниками парадигмального сдвига в представлениях о составляющих социальных процессов. Такого рода предшествующий сдвиг произошел в XIX веке, когда в науке разглядели непосредственную производительную силу. Тогда стремительно возросли масштабы и темпы научно-технического прогресса; результаты научного прогресса стали явными во всех отраслях жизни и во всех сферах деятельности человека284284
  Введение в философию: учеб. пособие / авт. кол. И. Т. Фролов и др. М., 2007. С. 539.


[Закрыть]. И сегодня, подобно тому, как философия XIX столетия увидела в науке непосредственную производительную силу, нам тоже предстоит признать за информационной сферой фактор закономерных перемен в общественной жизни, для которой информационные связи в социуме перестают быть элементом только его надстройки, а приобретают качества его базиса. Своеобразное подтверждение этой идеи находим у Дж. Ваттимо, который пишет, что «интенсификация явления коммуникации, ускорение распространения информации вплоть до со-присутствия, прямого репортажа… является не просто одним из аспектов модернизации среди множества других, но, на самом деле, предстает центром и содержанием этого процесса»285285
  Ваттимо Дж. Прозрачное общество / пер. с ит. М., 2002. С. 22.


[Закрыть]. При этом важен как объективный аспект фактора (растущая потребность человечества в социально значимой информации), так и субъективный, связанный с «распространением идей демократизации,.. а также благодаря стремлению все большего числа людей не оказываться пешкой в чужой игре и использовать любые возможности принимать значимые решения исходя из собственных приоритетов и собственных представлений о добре и зле»286286
  Адамьянц Т. З. Указ. соч. С. 99.


[Закрыть].

В новом столетии научное сообщество вплотную подошло к признанию базисной функции информационных отношений в социуме, и прежде всего, в поле политики. В связи с чем допустимо дифференцировать ценности включенной в социальный оборот информации на «личную, групповую и общественную»287287
  Чапля Т. В. Аксиология информационного взаимодействия: теоретико-методологический анализ. Новосибирск, 2006. С. 93.


[Закрыть], которые характеризуют информационные отношения в социуме эпохи формирования «цифровой» медийной среды. Т. О’Рейли, предложивший термин Web 2.0, выделил десять ключевых принципов развития всемирной сети, в данном контексте наиболее значимы два из них: «1) Интернет становится ключевой платформой политического дискурса; 2) публичная политика быстро трансформируется в результате использования социальных медиа»288288
  Лебедева М. М., Харкевич М. В., Зиновьева Е. С., Копосова Е. Н. Архаизация государства: роль современных информационных технологий // Полис. 2016. № 6. С. 29.


[Закрыть]. Выделенные нами принципы находятся в прямой и обратной причинно-следственной связи.

Политологи активно обсуждают вопросы радикализации выражаемых в медийной сфере политических установок и массовых настроений, то поддерживая, то отвергая коммуникативные агрессии. «Обязательными условиями стилистически успешных коммуникаций, – полагает В. Крашенниникова, – являются спокойный тон и отказ от оборонительных позиций»289289
  Крашенинникова В. Россия – Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России. М., 2007. С. 385.


[Закрыть]. Последнее, кстати говоря, будет чрезвычайно важным при нашем последующем анализе практик коммуникативных агрессий. А сейчас обратим внимание на одну примечательную тонкость в обнаружении противоречий между субъектами медиасферы в том случае, если исследователи не сводят противоречия исключительно к расхождению интересов субъектов и анализируют причины конфликтов не только в сфере материального: как объяснение мотиваций субъектов выдвигается стремление субъектов к символическому акту – обретению идентичности. Символический акт в общественной жизни – элемент надстройки, обладающий объективно присущими ему особенностями: «интересы можно согласовать и примирить, потребности – удовлетворить, в то время как идентичности требуют признания. Без учета борьбы за идентичность вовлеченных в политические взаимодействия субъектов не… выстроить стратегические приоритеты и долгосрочные цели развития»290290
  Семененко И. С. Горизонты ответственного развития: от научного дискурса к политическому управлению // Полис. 2019. № 3. С. 14.


[Закрыть]. Следовательно, фактор надстройки может быть представлен как базисный, отчего символические акты, еще вчера присущие только полю политики, теперь осуществляются и в поле журналистики. Разительные трансформации порождают новое качество социального пространства – политическое поле журналистики291291
  Сидоров В. А. Политическое поле журналистики: субъекты и медийные практики // Век информации. 2020. Т. 8. № 1. С. 54.


[Закрыть]; в нем осуществляются социально значимые символические смысловые акты, носящие характер ценностного согласия или столкновения субъектов этого поля.

В качестве промежуточного итога зафиксируем, что представление о современном состоянии полей политики и журналистики реализуется по следующим подходам:

– через признание политической турбулентности современной эпохи, в которой происходит трансформация всех ее субъектов, в том числе медийных;

– через учет последствий технологической революции в информационной сфере, массовизации так называемой «цифровой» среды;

– через анализ современного «общества зрелищ» и детерминированного им медиаповедения субъектов информационных отношений в социуме;

– через определение качественно нового состояния информационных конфликтов в обществе – смысловых войн;

– через понимание информационных отношений в социуме как имеющих отношение не к надстройке общества, а его базису.

Ценностные основания информационного взаимодействия в социуме. Сущность рождающихся в журналистике смыслов двойственна. С одной стороны, смыслы как понимание мира журналистом, с другой, как трансляция журналистом уже сложившегося в обществе восприятия мира. Смыслы порождаются как рациональной, так и эмоциональной реакцией человека на окружающее, и потому во многом опираются на устойчивые для личности нормы и стереотипы. Такая особенность сознания индивида при его включении в аудиторию СМИ учитывается в большинстве концепций взаимодействия массмедиа и общества, но сама ценностная природа функционирования журналистики в теоретико-журналистских построениях затрагивается косвенно, что вошло в противоречие со сложившейся социально-политической практикой настоящего времени.

В этом контексте понятен феномен возникшего в начале нового столетия интереса ученых в России и за ее пределами к ценностной природе социального взаимодействия. Философская теория ценностей снова оказалась в эпицентре всеобщего внимания. Рост интереса спонтанный, специально не направляемый и не возбуждаемый, тем не менее, объективный. Это значит, что мыслящая часть общества, нравственно ответственная за состояние его духовной жизни, все более убеждается в своевременности признания важности ценностных констант в социальной практике. Не менее важно противодействие ценностной поляризации общества и всякий раз по-своему понимаемым негативным началам в духовной сфере, несущим в себе социальные деструкции. По большому счету, философия не может быть полноценной, не участвуя в решении данных задач. Поэтому столь важны «усилия философии в разработке идеалов, тесно связанных с условиями жизни конкретных народов, с историей и судьбами Родины, ибо, как говорил А. Ф. Лосев, если философия не питается учением о Родине, то является наивной и ненужной, а ее “обобщения” представляются слишком пустыми и нежизненными»292292
  Рачков П. А. Слово об общественном идеале, его понятии и ценности // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. 1995. № 2. С. 19.


[Закрыть]. Ученым, политикам, писателям и журналистам в их оценках событий, фактов, явлений более, чем раньше, стал свойственным ценностный подход. «Современные представления о средствах массовой коммуникации дают возможность рассматривать информационное послание как передачу ценности»293293
  Хочунская Л. В. Медийные «лидеры мнений» как выражение ценностей аудитории // Журналистика в 2011 году: Ценности современного общества и средства массовой информации / сб. материалов Междунар. науч.-практ. конференции. М., 2012. С. 214.


[Закрыть].

Вместе с тем, аксиологический поворот в науке, было наметившийся в начале XXI века, не состоялся. Так и оценивают современное состояние теории ценностей философы: «есть множество конференций по широчайшему спектру аксиологических проблем; большое количество сборников, связанных преимущественно с тематикой социально-политических и культуроведческих “применений” аксиологии; издается специальное международное периодическое издание “Journal of Value Inguire”. Вместе с тем, популярность “прикладных” и “прагматических” аспектов аксиологии в современной культуре “компенсируется” снижением ее статуса среди фундаментальных философских дисциплин. Исследователи аксиологии констатируют серьезные проблемы, связанные с ее “теоретическими каркасами”, и методологический хаос, который царит в определениях самого понятия “ценность” и трактовке ценностных отношений, не говоря уже о попытках локализации аксиологии в общей структуре философского дискурса»294294
  Шохин В. К. Аксиология // Электронная библиотека ИФ РАН. Новая философская энциклопедия. URL: https://iphlib.ru/library/collection/newphilenc/document/ HASH0147b7e8f087b539ec51af47?p.s=TextQuery.


[Закрыть]. Таким образом, ценностное измерение мира раздвоено: прикладные аспекты аксиологического знания сделали шаг вперед – появились медицинская295295
  Ларионова И. С. Здоровье как социальная ценность: Автореферат дис. … д. филос. наук. М., 2004. С. 8‒9.


[Закрыть] и политическая аксиология, плюс к ним аксиология журналистики, в то время как «забуксовала» их базисная составляющая. Разрешение возникшего противоречия – дело будущего, но вряд ли стоит сопротивляться возникшей среди исследователей потребности выстраивать прикладные аксиологии, применяя ценностный подход в изучении тех или иных областей социальной практики.

В философской теории ценностей, которой всего-то чуть более века от роду, есть своеобразные зоны, содержащие до сих пор нерешенные вопросы, которые допустимо даже назвать неразрешимыми, так как ответы на них бывают затруднены реальными обстоятельствами, мировоззрением индивидов, политической идеологией. Разбирая этот аспект, начнем с того, что ценность всегда биполярна. Если добро и красота – ценности, то есть ли основания отказывать в ценностном статусе злу и безобразию? Вопрос по сути центральный в дискуссии о существовании и статусе так называемых «отрицательных»/«негативных», ценностей. «Вопрос не просто терминологический, ибо провозглашение абсолютного добра лишает такого же статуса зло, но тогда, – считает философ, – теряется сам смысл зла как антипода добра»296296
  Выжлецов Г. П. Аксиология культуры. СПб., 1996. С. 62‒64.


[Закрыть]. Другой точки зрения придерживаются политологи. Они считают, что «ценность осознается тогда, когда ей противостоит антиценность, понимание добра означает противопоставление ему зла». И это не просто какая-то иная точка зрения на предмет сложного философского спора, это взгляд на практику, в которой абстракция зла овеществляется субъектами политического поля журналистики: «Подрывное воздействие на потенциалы жизнеспособности страны оказывают антиценности [как ложные ориентиры], внедряемые в массовое сознание и институты страны. Речь идет об отношении к теме государственных ценностей как к проблемам информационной войны и ее методам – информационному оружию»297297
  Багдасарян В. Э., Сулакшин С. С. Высшие ценности Российского государства. М., 2012. С. 179, 594.


[Закрыть].

Действительно, пример с политической аксиологией примечателен. Так, несмотря на кризис в самой философской теории ценностей, появление политической аксиологии стал прагматичным ответом на запросы практики, и потому положение о национально ориентированных ценностях теперь постоянно в политической повестке дня России. Как будто бы парадокс – фундаментальное обоснование аксиологии неустойчиво, а дисциплины, прикладные по отношению к философской теории ценностей, зарождаются и продолжают успешно развиваться. По этому случаю можно высказать два предположения.

Во-первых, кризис в философской теории ценностей, несомненно, наступил, но, по всей видимости, все же не настолько затронул некоторые ее аспекты, чтобы негативно сказаться на растущих потребностях в ценностном подходе к анализу текущей социальной практики в дисциплинах социально-политического цикла. Вне зависимости от того, как рассматривать зло и заблуждение – антиценностями, отрицанием ценностей и пр., следует исходить от факта реального присутствия зла и обмана в политике. Так что политикам, идеологам, журналистам так или иначе приходится объяснять, какие идеи и события несут в себе отрицание ценностей истины и добра, как все это может и должно отражаться, или уже отражается, в словах и действиях акторов политической сферы, на мифопостроениях и политической риторике массмедиа, на формировании самой повестки дня в публичной сфере социума, на методах противостояния злу и обману в политической журналистике. Это в частности. Конечно, вопрос гораздо шире, речь следует вести не только о политике и журналистике, но и других дисциплинах, в которых изучаются во всем их многообразии вопросы истории и функционирования общества. Это только доказывает, что потребность в ценностном анализе картины мира объективно способствует развитию аксиологии в тех или иных ее проявлениях. Так подрастает эмпирическая база исследований философов, и таково прогрессивное значение становления прикладных аксиологических дисциплин.

Во-вторых, переходя к предмету нашего анализа, заметим, что некоторое сомнение насчет «аксиологического генезиса» аксиологии журналистики все же есть. Да, родство здесь несомненно, но сама возможность отстранения молодой прикладной дисциплины от кризисных явлений внутри материнской для нее, как может показаться, философской теории ценностей настораживает, и ставит знак вопроса насчет генезиса аксиологии журналистики. На поставленный вопрос мы даем свой ответ – утверждаем, что новая научная теория производна, прежде всего, от журналистики. Эта позиция все та же, что ранее уже формулировалась относительно других дисциплин журналистского «гнезда» – социологии журналистики298298
  Сидоров В. А. 10 рассуждений о социологии журналистики: учеб. пособие. СПб., 2012. С. 12‒14.


[Закрыть] и политологии журналистики299299
  Корконосенко С. Г. Политическая теория журналистики // Политическая журналистика: учебник / под ред. С. Г. Корконосенко. М., 2015. С. 14‒25.


[Закрыть]. Журналистская практика, особенно когда непосредственно связана с политикой, всегда оперативно реагирует на интенции политикума, тем более в той их части, если затронуты информационные интересы и потребности социума. Само наличие близкой к практике человека современной медийной среды, где он необременительно для себя выражает собственные мысли и настроения, ведет индивида к обязательности оценивания им фактов медийной жизни – идей и событий в мире. Процедуру оценивания индивид соотносит с интуитивно создаваемой им системой идеалов и ценностей. Такие подходы аудитории СМИ, включаемой в политическое поле журналистики, объективно «подпирают» информационные настроения и методы функционирования основных акторов этого поля. Чтобы понять происходящие под таким воздействием медийные процессы, необходим адекватный им аксиологический анализ, вызвавший к жизни новую журналистскую дисциплину.

Коммуникативные агрессии и фобии как объект аксиологического анализа. Аксиология политической журналистики рассматривается как закономерный этап формирования в области журналистики прикладной философской теории ценностей – это с одной стороны; с другой – нового направления в изучении журналистики и массовых коммуникаций300300
  См.: Сидоров В. А., Ильченко С. С., Нигматуллина К. Р. Аксиология журналистики. Опыт становления новой дисциплины / под ред. В. А. Сидорова. СПб., 2009; Сидоров В. А. Аксиология журналистики: учеб. пособие. СПб., 2016; Ерофеева И. В. Аксиология медиатекста в российской культуре (репрезентация ценностей журналистики начала XXI века): дис… д. филол. наук. СПб., 2010; Сидоров В. А., Нигматуллина К. Р. Ценностная поляризация медиасферы России: тенденции и признаки // Zeitschrift fur Slavische Philologie. 2016. Т. 72. № 2; Сидоров В. А. Медийное взаимодействие как область соприкосновения ценностей // Вестник Северного (Арктического) федерал. ун-та. Сер.: гуманитарные и социальные науки. 2015. № 5; Антропова В. Концепт «Другой» в дискурсе качественных СМИ: репрезентация идентичности и ценностные доминанты // Знак: проблемное поле медиаобразования. 2020. № 1 (35); Сидоров В. А. Ценностное понимание мира в гуманитарном знании XXI века // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2016. № 5 (43).


[Закрыть]. На первый взгляд, в нашем вычерчивании алгоритма исследования есть некоторое несоответствие: не должно частное – аксиология политической журналистики – расширять наше понимание общего – аксиологии журналистики. Но так это смотрится через призму традиционного подхода к иерархии научных теорий. В нашем понимании, аксиология политической журналистики выступает не в частном ответвлении общей теоретической разработки, а в качественно ином виде, можно сказать, в новой ипостаси уже известной теории ценностей журналистики.

Формирование категориального аппарата неизбежно при построении определенной теоретической модели, поэтому следом за сделанным уточнением наших представлений о связи понятий «аксиология журналистики» и «аксиология политической журналистики» необходимо обратить внимание на содержательные связи предмета нашего исследования с ценностно-политическим анализом, который, как известно, рассматривается в качестве метода изучения ценностного содержания функционирующих в информационной сфере медийных образов, а сами медиаобразы – в качестве инструмента утверждения ценностей.

Однако в последнее время ценностно-политический анализ стал восприниматься не столько способом изучения медийных фактов, сколько обозначением аксиологии журналистики, а по отношению к политическому контексту начали упоминать «ценностный анализ медиа». До некоторых пор терминологическая разноголосица могла показаться несущественной, потому что подразумевалась синонимичность аксиологии журналистики и ценностного анализа медиатекстов, которые, пишет И. В. Ерофеева, «воспринимаются аудиторией как популярная форма коммуникации, подразумевающая активное общение с накопленным культурным опытом». Выходит, что и в этом варианте «ценностное измерение журналистики (с акцентуацией внимания на аксиологических функциях, на культурных явлениях и традициях, на аксиологической сущности института СМИ и творческого процесса в журналистике»301301
  Ерофеева И. В. Указ. соч. С. 3.


[Закрыть] рассматривается в качестве еще одного проявления ценностно-политического анализа журналистики. Так что есть необходимость повторить однажды сказанное: «еще не определен особый ракурс рассмотрения ценностной структуры журналистики, исходящий из самой журналистики, а не аксиологии, являющейся частью философского знания»302302
  Сидоров В. А. Аксиология журналистики: возможности прочтения проблематики // Теория журналистики: в поисках смысла, структуры и назначения: сб. науч. тр. / под ред. М. Н. Кима. СПб., 2007. С. 56.


[Закрыть]. Таким образом, вопрос о демаркации находящихся на разных уровнях понятий – «ценностно-политического анализа» и «аксиологии политической журналистики» – назрел. Теперь их понимание не может быть сведено к представлению о проявлении в разных формах одной и той же сущности, отныне ценностно-политический анализ будет исполнять отведенную ему роль в категориальной иерархии – инструмента аксиологии журналистики.

Аксиология журналистики – научная дисциплина, изучающая журналистику как источник и ретранслятор ценностей общества в их предметно-смысловом многообразии, а также собственно журналистику как социальную ценность. Данное определение следует понимать в трех аспектах, предопределяющих своевременность постановки вопроса об изучении аксиологии политической журналистики:

1. журналистика органична культурной и политической динамике социума;

2. журналистика репрезентирует и генерирует ценности социума;

3. журналистика как институт общества является социальной ценностью.

В перечисленных следствиях выделим ключевые понятия – культурная динамика, генерация, репрезентация ценностей, социальная ценность в себе, – позволяющие понять, каким образом аксиологию политической журналистики можно рассматривать новым проявлением аксиологии журналистики. По той же причине выделим объект интереса со стороны аксиологии политической журналистики – политическое поле журналистики. И именно здесь обнаруживается нечто существенное для нашего анализа: с одной стороны, названный объект кажется отличным от объекта изучения в аксиологии журналистики, внимание которой в целом сосредоточено на ценностно-смысловом разнообразии мира, политики в том числе; с другой, при внимательном рассмотрении эти же объекты почти сливаются, делаются неотличимыми, один выступает как проявление другого, и наоборот.

Вернемся к суждению политологов, считающих, что ценность осознается, прежде всего, в противостоянии чему-то такому, что можно обозначить антиценностью. Иными словами, не познаешь добро, если не видишь зла. Добро и зло взаимодействуют, создают социальную динамику. Это означает, что ценность в статике лишена смысла. Понимание ценности происходит в результате осознания конфликта, который сопровождает жизнь (или сам является жизнью) в социальной, культурной, политической сферах. А при более внимательном взгляде на медийную практику обнаруживается, что любые конфликты в информационном пространстве так или иначе обретают политический облик, вживляются в политическое поле журналистики. Непрерывное функционирование социально заметных конфликтов входит в перечень важнейших свойств политического поля журналистики, является формой протекания в нем информационных процессов, суть которых сводится к столкновению разноименных ценностных начал в образе смысловых войн большей или меньшей интенсивности. Политическое столкновение ценностей в массмедиа становится репрезентативным объектом аксиологического анализа, в котором сходятся важнейшие аспекты функционирования ценностей в обществе.

Таким образом, в той степени, в какой политическое поле журналистики является объектом анализа в аксиологии политической журналистики, последняя представляет собой исследовательские интенции аксиологии журналистики в целом. В границах нашего теоретического построения ценностные конфликты / смысловые войны, проходящие в политическом поле журналистики, становятся непосредственным объектом изучения, с выделением в нем феноменов коммуникативных агрессий и ксенофобий, оказывающих деструктивное воздействие на функционирование медийного пространства, и в этом плане, на поведение его акторов и аудитории.

Коммуникативные агрессии – проявление социальных противоречий в медийной среде – нанесение оппоненту идейно-политического и культурно-нравственного ущерба по каналам массовой коммуникации. Агрессии в медийной среде в форме ценностного конфликта вокруг «символа веры» ведут к политической и культурной поляризации общества и подпитывают предрассудки социума по отношению к «инаковости» – иному образу мысли, иной культуре, иному поведению. Контексты коммуникативных агрессий – политика, культура, спорт, городской быт, межличностные отношения – пронизываются проявлениями обличений, ненависти, оскорблений, угроз в адрес носителей «инаковости» – языков, художественных вкусов, политических взглядов. Причем в политическом поле журналистики фиксируются все отмеченные факты медийных агрессий по отношению к «инаковости», потому что идеологии, формируя политический медиа контент, вбирают в свою орбиту влияния все стороны жизни общества.

Обращает на себя внимание ценностно-смысловое наполнение коммуникативных агрессий. В их основе, говоря обобщенно, противопоставление светлого и темного начал нашего бытия. Естественно, что при этом каждая конфликтующая сторона, всякий актор коммуникативных агрессий оставляет за собой право полагать себя на светлой стороне смыслового сражения – на стороне добра, истины, красоты. Мы не ставим перед собой задачу анализировать те или иные практики медийных агрессий в смысловых войнах, где пришлось бы как-то оценивать позиции конфликтующих сторон. Резонно отстраниться от демонстрации своих политических ценностей и сосредоточить внимание на алгоритме коммуникативных агрессий, целью которых является нечто большее, чем только лишь преодоление/подавление фактов «инаковости» в сознании противостоящей социальной общности. Успешный итог применения агрессивных методов ведения смысловых войн подразумевает, что отныне в сознании всех участников медийного конфликта начинают, во-первых, безоговорочно доминировать политические ценности зачинателей агрессии, во-вторых, происходит низвержение ценностей проигравшей стороны, а также, в-третьих, получают максимально широкое распространение фобии – негативный эквивалент целей и методов действий проигравшей стороны и ее политических ценностей.

Каждой исторической эпохе, с ее неповторимым рисунком культурной динамики, характерны свои фобии. Точнее говоря, особенное их образное представление в массовом сознании, так как негативный эквивалент смыслов терпящей поражение стороны не то же самое, что сама зародившаяся в сознании индивидов фобия. Например, в Средние века страхи перед эпидемиями чумы, нашествиями диких завоевателей, обнищанием находили примитивное объяснение своему происхождению в происках Дьявола. Ужас, вызываемый его мифической фигурой, заменял в воображении человека любые другие материально осязаемые страхи. В общественной жизни фобии служили своеобразной дымовой завесой, были призваны направлять внимание социума по ложному следу. За все века истинный смысл культивации фобий так и не изменился. В настоящее время сознание общества поражено новым видом фобии – страхом перед опасностями, которые таятся в глубине «цифровой» среды и олицетворены в образе хакера. При этом киберугрозы не ложные, а вполне реальные: так, потери от преступлений в банковской сфере исчисляются сотнями миллионов долларов, исчезают средства с кредитных карточек граждан, нарушается бесперебойная работа электростанций, крадутся секреты партий, армии, органов власти. В этих условиях киберугроза, муссируемая в медийной среде, превращается в навязчивый, иррациональный и неконтролируемый в своей основе страх. Киберфобия поражает практически все социальные страты, влияет на журналистов и на все другие медийные персоны. Распространение новой фобии в информационном пространстве объективно предопределено и всегда включено в аргументацию политики и пропаганды.