Автор книги: Коллектив авторов
Жанр: Религиозные тексты, Религия
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Очень показательно, что в нашем обществе «умеренность» часто ассоциируют с движением за абсолютную трезвость – то есть с полным отказом от алкоголя. Сразу видно, насколько мы склонны отождествлять нравственную добродетель с крайними проявлениями характера и поведения. Во многом это наследие христианства, проповедующего аскетизм, который я считаю ошибкой – не только потому, что это проявление негармоничной личности, но и потому что аскетизм перекрывает человеку доступ к определенным впечатлениям и опыту, которые могли бы способствовать его преуспеванию. Недаром Аристотель четко разъясняет, что отказывать себе в удовольствиях так же плохо, как не знать в них меры: здесь отражена глубокая идея, что для преуспевания необходима открытость новому опыту, а мораль, основанная на крайних формах запрета, этому препятствует.
По мнению Аристотеля, поступок сам по себе нельзя считать заведомо добродетельным или порочным – его моральная валентность всегда зависит от обстоятельств. Следовательно, не может быть общих нравственных правил: «Не убивай людей», «Не присваивай себе чужого имущества против воли владельца», «Давай деньги бедным», – применимых безоговорочно, независимо от контекста. (Вполне можно представить себе обстоятельства, при которых допустимо убить, забрать имущество и так далее.) Мы должны разбираться, что правильно, в каждой конкретной ситуации. В противном случае – если бы достаточно было просто вызубрить список «можно» и «нельзя» – не было бы нужды в практическом разуме, что, безусловно, не так, если подумать о собственном опыте этической жизни. Но одного практического разума недостаточно, когда надо определить, чего требует от нас долг в тех или иных обстоятельствах, поскольку всякое рассуждение характеризуется некоторым уровнем обобщения. Нельзя делать умозаключения на основании частного случая. Чтобы определить правильную «меру» в конкретной ситуации, нужно видеть ее. Вот что говорит Аристотель:
Пекарь знает, что бублики нельзя ни передержать в печи, ни вынуть слишком рано – они должны выпекаться ровно столько, сколько требуется. Следовательно, практический разум может подсказать температуру и время выпекания, но понять в конкретный момент, достаточно ли пропекся конкретный бублик, можно только увидев, а не домыслив. Точно так же и с удовольствиями: даже если я знаю, что не следует ни злоупотреблять ими, ни полностью отказываться, и разум ведет меня в целом в нужном направлении, то меру в питье или еде в конкретном случае я смогу определить только «зрительно», а не умозрительно. Именно поэтому, по мнению Аристотеля, нравственное совершенство касается не только практического разума, но и восприятия, а в совокупности они составляют так называемую практическую мудрость. По этой же причине, как считает Аристотель, нравственной добродетели нельзя просто научить, она требует достаточного опыта – точно так же, как мастерство выпекания бубликов, или строительства мостов, или любое другое практическое занятие. Можно научить человека рассуждать, преподав ему соответствующие уроки, но способность правильно видеть – в разных обстоятельствах и ситуациях – можно развить только делая что-то, о чем бы мы ни говорили.
Боюсь, некоторых читателей эта глава разочарует. В ней нет ни вдохновляющих изречений, ни мантр, ни техник медитации, ни описания упражнений, которые нужно выполнять каждое утро, ни готовых рецептов. Это, разумеется, не случайно. Философия не дает пошаговые инструкции. В лучшем случае она может указать общее направление, совокупность идей, образующих систему координат, по которым затем человек будет выстраивать жизнь. Именно этим мне так нравится Аристотель: он не только понимает это, но и, что гораздо важнее, признает. В отличие от многих других философов, он ничего не преувеличивает и не навязывает. То, что он излагает, как правило, не требует специальных знаний, достаточно здравого смысла. Между тем в совокупности эти идеи Аристотеля задают ориентиры, делающие его учение полезной жизненной философией. Открывайтесь, насколько сумеете, навстречу новому опыту; не обманывайтесь относительно того, в чем заключается успех или поражение; максимально развивайте как можно больше своих способностей; помимо формального образования, отдавайте должное практике; учитывайте и признавайте роль удачи. Это, пожалуй, все, что философия вправе говорить человеку о том, как прожить хорошую жизнь. Остальное он должен выяснить сам.
Рекомендуемая литература
Aristotle. Nicomachean Ethics. Translated by David Ross. Oxford: Oxford University Press, 2009. Самый доступный, понятный и известный перевод «Никомаховой этики» Аристотеля на английский язык.
Lear, Jonathan. Aristotle: The Desire to Understand. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. Одно из лучших и самых доступных исследований по философии Аристотеля, содержащее превосходный анализ важнейших положений «Никомаховой этики».
Williams, Bernard. Ethics and the Limits of Philosophy. New York: Routledge, 2006.
–. Philosophy as a Humanistic Discipline. Princeton: Princeton University Press, 2006. В основе всех работ Уильямса лежит идея философии как человеческой деятельности и выражения ключевых составляющих человеческой природы. Из всех философов прошлого века он больше всех противился представлению о том, что философия вообще и этика в частности дают некий трансцендентный, сверхчеловеческий взгляд, который должен указывать нам, как поступить. В двух рекомендуемых мной книгах противоположная этому расхожему представлению, совершенно аристотелевская, как мне кажется, идея прослеживается наиболее отчетливо.
Глава пятая
Стоицизм
Массимо Пильюччи
Несколько лет назад, просматривая на досуге ленту «Твиттера», я наткнулся на запись: «Приглашаем поучаствовать в Стоической неделе» – и ссылка, упоминающая «современный стоицизм». «Какая еще Стоическая неделя? – подумал я. – И как вообще кому-то пришло в голову отмечать неделю философского течения?» Я не подозревал тогда, что этот твит перевернет всю мою жизнь и положит начало коренным переменам. К лучшему, надо сказать.
Перейдя из любопытства по ссылке, я оказался на сайте под названием «Современный стоицизм»[60]60
Modern Stoicism, ссылка действительна на July 13, 2019, https://modernstoicism.com/.
[Закрыть]. Я послушно скачал их пособие и неделю жил «как стоик». То есть читал о стоицизме, изучал древние сочинения и, что самое главное, участвовал в ряде практик – от упражнений по визуализации до личного философского дневника и умеренного самоограничения (воздержание от некоторых покупок, пост, прогулки в холод в легкой одежде). К концу недели я был уже достаточно заинтригован, чтобы согласиться пожить «как стоик» до конца года (то есть на тот момент просто еще несколько недель). Потом я решил продлить эксперимент еще на год. И вот теперь, несколько лет спустя, я по-прежнему веду «стоический» образ жизни и наблюдаю положительные перемены. Думаю, я стал, по крайней мере, немного лучше как человек, я меньше нервничаю и сержусь, я выработал невозмутимое отношение к тому, что преподносит мне Вселенная: если происходит что-то хорошее, я радуюсь, но не привыкаю к этому, если же это какая-то неприятность – что ж, нельзя постоянно выигрывать, вероятно, хорошие времена еще впереди.
Но что именно представляет собой стоицизм? Разве он не учит подавлять эмоции и хладнокровно переносить жизненные испытания? Кому захочется этим заниматься?
Стоицизм – это античное греко-римское философское учение, зародившееся в эллинистическую эпоху, то есть в период после смерти Александра Македонского до расцвета Римской империи. Основы его заложил около 300 г. до н. э. Зенон Китийский – финикийский купец, который, потеряв вместе с затонувшим кораблем почти все, что имел, добрался до Афин и забрел в поисках утешения в книжную лавку. Там он открыл «Воспоминания о Сократе» Ксенофонта, начал читать и задумался, не заняться ли и ему изучением философии. Он спросил владельца лавки, где бы найти какого-нибудь философа, и тот указал ему на идущего мимо человека, пояснив: «Вот за ним и ступай!»[61]61
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VII.3. Пер. М. Гаспарова.
[Закрыть] Прохожий оказался Кратетом Фиванским, киником (тогда это понятие означало не то же самое, что сегодня), и Зенон стал его учеником.
Затем Зенон учился еще у нескольких философов, принадлежащих к разным школам, и в конце концов основал собственное течение, участники которого вскоре стали известны как «стоики», поскольку имели несвойственный философам обычай собираться и читать лекции на публике – в Расписной Стое (портике) в центре Афин. Главная идея новой философии заключалась в следующем. Для того чтобы понять, какая жизнь стоит того, чтобы быть прожитой (эвдемонистическая, как и по сей день ее именуют в философии и психологии), мы должны освоить две вещи: во-первых, научиться адекватно понимать, как устроен мир, чтобы не принимать желаемое за действительное и не тратить попусту время и ресурсы, а во-вторых, логически рассуждать о происходящем, иначе мы рискуем прийти к неверным выводам по поводу того, что нам следует делать и каким образом. Таким образом, рецепт стоиков выглядит примерно так:
«Физика» (исследование устройства мира, то, что мы сегодня называем естественными науками и метафизикой) + «логика» (исследование мышления, в том числе и когнитивные науки) => этика (наука о том, как жить) => эвдемония (процветание).
Этот подход стали перенимать по всему античному миру, и в дальнейшем средоточием стоицизма стал Рим – политический, финансовый и культурный центр тогдашней западной цивилизации. Именно Рим подарил нам трех самых знаменитых стоиков Античности: Сенеку, который был наставником, а затем советником императора Нерона; Эпиктета – вольноотпущенника, ставшего одним из самых почитаемых учителей Древнего Рима, и Марка Аврелия – императора-философа. В конце II в. стоицизм как школа постепенно сошел на нет вместе с прочими эллинистическими философскими течениями. Однако его идеи не канули в небытие, поскольку были усвоены христианством и оказывали влияние на выдающихся философов разных эпох – от Аврелия Августина до Фомы Аквинского, от Рене Декарта до Баруха Спинозы.
Затем об идеях стоицизма вспомнили в XX в. – возможно, из-за обрушившихся на человечество потрясений (две мировые войны и борьба за гражданские права – это лишь начало списка), совсем как в эллинистический период. Стоицизм послужил вдохновением для когнитивных направлений современной психотерапии, в том числе рационально-эмоционально-поведенческой и когнитивно-поведенческой. С 2010 г. современный стоицизм развивается как организованное движение – широко представленное в интернете[62]62
Крупнейшее известное мне интернет-сообщество – Stoicism Group в «Фейсбуке», созданное писателем Дональдом Робертсоном (Stoicism Group [Stoic Philosophy], Facebook, https://facebook.com/groups/466338856752556). По состоянию на 14 августа 2019 г. насчитывало почти 52 000 участников.
[Закрыть], с растущим числом местных групп и международных мероприятий, таких как Стоикон, проводимый во время Стоической недели, с которой все началось в моем случае[63]63
В 2019 г. первый локальный Стоикон впервые прошел в России, см. https://modernstoicism.com/stoicon-x-events-for-this-fall Адрес российского стоического сообщества, аффилированного с международной сетью The Stoic Fellowship: https://www.facebook.com/groups/russianstoa – Прим. науч. ред.
[Закрыть].
Но в чем же все-таки заключается философия стоиков? Что находят в ней люди, живущие на два тысячелетия позже Зенона, Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия?
В основе стоицизма лежат две ключевые идеи, каждая из которых соответствует главному обещанию адептов этой философии. Первая состоит в том, что в жизни важнее всего быть порядочным человеком, а это достигается постоянной практикой четырех главных добродетелей. Вторая идея – так называемая дихотомия контроля, понимание, что одни вещи, как говорят стоики, от нас зависят, а другие нет. Первая идея обещает, в случае ее осуществления, привести к эвдемонистической жизни – то есть такой, которую мы, оглянувшись назад в последний час, сочтем прожитой достойно. Вторая идея обещает достижение атараксии, или душевного спокойствия в любых жизненных перипетиях. А кому же не хочется прожить хорошую и спокойную жизнь?
Добродетельной, или нравственной, стоики считают жизнь «в согласии с природой», поскольку по природе своей человек – общественное животное, наделенное разумом. Поэтому использовать разум, чтобы сделать этот мир лучше для всех, включая нас самих, – естественно и правильно. Как сказано у Марка Аврелия: «Обладаешь ли ты разумом?» – «Обладаю». – «Почему же ты им не пользуешься?»[64]64
Марк Аврелий. Размышления, IV.13. Пер. с др.-греч. С. М. Роговина.
[Закрыть] Или подробнее: «Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум, повелевающий, что делать и чего не делать, тоже будет общим; если так, то и закон общий, если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому-нибудь гражданскому устройству, а мир подобен Граду»[65]65
Марк Аврелий. Размышления, IV.4. Пер. с др.-греч. С. М. Роговина.
[Закрыть].
Здесь отражено центральное для философии стоиков понятие космополитизма: мы все в одной лодке (именуемой планета Земля) и от нашего взаимодействия зависит, как она будет держаться на плаву и каково придется тем, кто в ней собрался. При таком подходе стирается граница между моими интересами и интересами остального человечества, что особенно актуально в наш век катастрофического состояния мировой экологии и непреходящей угрозы войны.
Практическим воплощением этих идей в стоицизме служат четыре главные добродетели: практическая мудрость (способность наилучшим образом разбираться в сложных ситуациях, особенно морального свойства); мужество (моральная смелость, когда человеку хватает духа встать и сделать то, что требуется); справедливость (отношение к окружающим как к достойным уважения по той простой причине, что они такие же люди, как и мы) и умеренность (чувство меры, не допускающее ни избыточной, ни недостаточной реакции на происходящее).
Впоследствии эти четыре главные добродетели Фома Аквинский включил в христианскую доктрину, добавив еще три из собственной интерпретации христианства – надежду, веру и милосердие. Эти добродетели (и еще две, которые стоики тоже выделяли, но не называли добродетелями, – человечность и трансцендентность) современная сравнительная социальная психология обнаруживает практически во всех письменных культурах мира[66]66
Katherine Dahlsgaard, Christopher Peterson, and Martin E. P. Seligman, «Shared Virtue: The Convergence of Valued Human Strengths across Culture and History,» Review of General Psychology 9, no. 3 (2005): 203–213, doi: 10.1037/1089-2680.9.3.203.
[Закрыть]. Возможно, вы сочтете, что жить согласно всем этим добродетелям – требование слишком суровое, и будете правы. Но наградой за их соблюдение будет возможность сказать себе в последние минуты, что свою жизнь вы прожили не зря. Более того, любая другая жизненная философия или религия не менее требовательна, если исповедовать ее всерьез. Быть хорошим христианином, буддистом и так далее не так-то просто. Если вас и эти параллели не убеждают, рассмотрим аналогию, которую часто проводили сами античные стоики: заботу о собственном теле. Да, правильно питаться, регулярно заниматься физкультурой и так далее непросто. Но ради укрепления здоровья и продления жизни, наверное, стоит хотя бы поменьше валяться на диване?
Как же именно «практиковать добродетели»? Поскольку стоики были в высшей степени прагматичны, в своем стремлении к самосовершенствованию они использовали ряд упражнений и приемов. Среди самых важных из них – своего рода ежевечерний философский дневник, инструмент самоанализа, помогающий учиться на собственном опыте, прощать себе ошибки и готовиться прожить следующий день лучше. Сенека подробно объясняет, как это делать и зачем:
[Душу] нужно каждый день призывать к ответу. Так делал Секстий: завершив дневные труды и удалившись на ночь ко сну, он вопрошал свой дух: «От какого недуга ты сегодня излечился? Против какого порока устоял? В чем ты стал лучше?» Гнев станет вести себя гораздо скромнее и перестает нападать на нас, если будет знать, что каждый вечер ему придется предстать перед судьей. Что может быть прекраснее такого обыкновения подробно разбирать весь свой день? До чего сладок сон после подобного испытания себя, до чего спокоен, до чего глубок и свободен! Душа сама себя похвалила или предостерегла; свой собственный тайный цензор и соглядатай, она теперь знает свой нрав и свои привычки. Я стараюсь не упускать такой возможности и каждый день вызываю себя к себе на суд. Когда погаснет свет и перестанет развлекать взгляд, когда умолкнет жена, уже знающая про этот мой обычай, я придирчиво разбираю весь свой день, взвешивая каждое слово и поступок: ничего я от себя не утаиваю, ничего не обхожу. В самом деле, что мне бояться своих ошибок, если я могу сказать себе: «Смотри, впредь не делай этого; сейчас я тебя прощаю». ‹…› Добрый человек радуется предостережению: а иной, чем он хуже, тем сильнее злится на пытающихся его исправить[67]67
Луций Анней Сенека. О гневе, III.36. Пер. с лат. Т. Ю. Бородай.
[Закрыть].
Еще один мощный инструмент в арсенале стоиков – всегда держать в уме набор афористичных высказываний, чтобы при случае напомнить себе, как действовать или как реагировать в той или иной ситуации. Эти фразы стоики выучивают наизусть и, оказавшись в трудном положении, произносят вслух или про себя, припоминая усвоенное и пытаясь применить это к своей жизни. Вот некоторые из моих самых любимых.
Почему ты не делаешь дело человеческое? Трудно подняться с кровати и встретить новый день? Вы не одиноки, у вас есть неплохой товарищ по несчастью – император Марк Аврелий собственной персоной. И тем не менее, как он утверждает, мы явились на свет не для того, чтобы нежиться под теплым одеялом: «Если тебе не хочется подыматься чуть свет, то скажи себе: „Я встаю, чтобы приняться за дело человеческое. Неужели же я буду досадовать, что иду на дело, ради которого я создан и послан в мир! Неужели мое назначение – греться, растянувшись на ложе?“»[68]68
Марк Аврелий. Размышления, V.1. Пер. с др.-греч. С. М. Роговина.
[Закрыть]
Препятствие – это путь. Уперлись лбом в стену? Прошибать ее лбом, наверное, не лучший выход. Попробуйте перелезть или обойти: «Все это [противодействие со стороны других людей] может помешать какому-либо делу, но не изменить настроения и стремления благодаря способности души к преодолению препятствия и претворению противодействия в нечто более предпочтительное. Поэтому то, что было препоной для данного действия, может стать средством для другого, а то, что стояло на пути, само укажет путь»[69]69
Марк Аврелий. Размышления, V.20. Пер. с др.-греч. С. М. Роговина.
[Закрыть].
Ему так видится. Порой окружающие поступают, на наш взгляд, категорически неправильно. С любой несправедливостью обязательно нужно бороться. Но стоицизм учит нас не судить других (и себя), и эта фраза напоминает нам, что окружающие тоже считают правыми именно себя: «А проводник, когда возьмет кого-нибудь заблудившегося, ведет к нужному пути, а не уходит с насмешками и бранью. И ты покажи ему истину, и увидишь, что он следует ей. А до тех пор, пока не покажешь, ты не над ним смейся, но скорее осознавай свою несостоятельность»[70]70
Эпиктет. Беседы, II.12.3–4. Пер. Г. А. Тароняна.
[Закрыть].
У всего есть две ручки. На любую ситуацию можно взглянуть с разных точек зрения, в частности исходя из наших отношений с другими людьми. Старайтесь занять позицию поддержки, а не противостояния: «Всякое дело имеет две ручки – одну, за которую его можно нести, и другую, за которую нести нельзя. Если твой брат совершит несправедливость, не смотри на дело со стороны совершенной несправедливости, поскольку это та ручка, за которую нести нельзя. Смотри на дело с той стороны, что он твой брат, что он вскормлен вместе с тобой. Таким образом, ты возьмешься за ту ручку, за которую можно нести»[71]71
Эпиктет. Энхиридион, XLIII. Пер. с др.-греч. А. Я. Тыжова.
[Закрыть].
Хороший был кубок… Ничто не вечно – вот о чем напоминает нам эта фраза. Все, что у нас есть, от заурядных предметов обихода (вроде этого самого кубка) до отношений с дорогими и близкими людьми (дочерью, женой, братьями и сестрами), подчиняется законам Вселенной, и все когда-нибудь исчезнет: «Вот приучением себя к чему следовало бы заниматься с утра до вечера. Начав с самых незначительных, с самых хрупких вещей, с горшка, с кубка, затем перейди вот так к хитонишку, к собачонке, к лошаденке, к землишке, отсюда к самому себе, телу, частям тела, детям, жене, братьям. Осмотрев со всех сторон, отбрось от себя. Очисть мнения: не пристало ли к тебе что-нибудь не-твое, не приросло ли, не причинит ли тебе мучений, если будет отрываться от тебя. И, упражняясь каждый день, как там, не говори, что ты философией занимаешься (допустим, это название – несносное), но – что ты представляешь объявителя твоей свободы. Вот что такое истинная свобода»[72]72
Эпиктет. Беседы, IV.1.111–113. Пер. Г. А. Тароняна.
[Закрыть].
Это не значит, что Эпиктет призывает нас не дорожить собой или близкими. Он просто напоминает нам (как делает это и в других случаях): все, что мы имеем, взято у Вселенной «взаймы», поэтому правильно ценить то, что есть, и отпускать, когда придет срок. Собственно, неизбежность утраты лишь повышает ценность того, чем мы обладаем.
У стоиков найдется еще несколько очень полезных фраз и множество дополнительных упражнений[73]73
Massimo Pigliucci and Gregory Lopez, A Handbook for New Stoics: How to Thrive in a World Out of Your Control (New York: The Experiment, 2019).
[Закрыть], которые proficiens (то есть продвигающийся, делающий успехи) выучит в процессе, читая как древние, так и современные тексты или практикуясь с единомышленниками, также изучающими стоицизм.
Вторая важная идея стоиков (после постулата о необходимости вести добродетельную жизнь) состоит в дихотомии контроля. Как утверждает Эпиктет, «из существующих вещей одни находятся в нашей власти, другие нет. В нашей власти мнение, стремление, желание, уклонение – одним словом, все, что является нашим. Вне пределов нашей власти – наше тело, имущество, доброе имя, государственная карьера, одним словом – все, что не наше»[74]74
Эпиктет. Энхиридион, I.1. Пер. с др.-греч. А. Я. Тыжова.
[Закрыть]. Эта идея вам наверняка знакома, поскольку представлена в ряде самых разных традиций. Для современных христиан она звучит в молитве о душевном покое, сочиненной около 1934 г. американским теологом Рейнгольдом Нибуром и подхваченной программами избавления от зависимости «12 шагов»: «Господи, дай мне душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого».
В иудаизме эта же идея выражена в изречении, приписываемом философу XI в. Шломо ибн Габиролю: «И сказали они: во главе всего понимания – осознание того, что может и чего не может быть, и смирение перед тем, что не в нашей власти изменить». Об этом писал и Шантидэва, буддийский мыслитель VIII в.:
Не нужно воспринимать эти строки как совет сложить руки и покориться судьбе. Философия стоиков далека от квиетизма, как показывает пример ее античных и современных приверженцев, которые были людьми действия. Марк Порций Катон отдал жизнь, сражаясь против тирании Юлия Цезаря. Джеймс Стокдейл пережил семилетнее заключение во вьетнамском плену отчасти благодаря тому, что он почерпнул у Эпиктета.
Идея стоиков гораздо тоньше и мудрее. Ко всему в жизни нужно подходить, помня о той самой границе между (подвластными нам) стараниями, суждениями и решениями и результатами этих стараний, суждений и решений (которые не всегда в нашей власти). Цицерон приводил в качестве объяснения вот такую яркую метафору: представьте, что вы лучник, которому нужно поразить непростую цель, например движущегося вражеского воина. Вы владеете мастерством стрельбы, вы можете контролировать выбор лука и стрел, от вас зависит, как туго натянуть тетиву и в какой миг спустить стрелу. Но с той секунды, как стрела оторвется от тетивы, вы уже ни на что повлиять не сможете. Внезапным порывом ветра может снести даже идеально пущенную стрелу, или враг заметит вас в последний момент и увернется.
Точно так же и в жизни. Вы можете стараться изо всех сил, чтобы получить повышение в должности, но получите вы его или нет – зависит от ряда факторов, которые вам неподвластны (от конкуренции с другими претендентами до настроения начальства). Или, допустим, вы влюблены и мечтаете о взаимности, но ответные чувства зависят не от вас, а от объекта обожания, вам же остается (и следует) стараться быть человеком, достойным искренней ответной любви. Иными словами, стоики советуют нацеливаться не на внешние результаты, а на внутренние усилия: делая все от нас зависящее, мы спокойно воспримем любой результат. Если он нас устроит, можно радоваться, не забывая при этом, что все могло обернуться иначе. Если же результат не оправдал ожиданий – что ж, такова жизнь, будем готовиться к новым испытаниям.
Как утверждает Эпиктет, если мы действительно поймем и будем практиковать дихотомию контроля, наши старания окупятся с лихвой: «Никто и никогда не сможет тебя принудить, никто не сможет тебе препятствовать, а ты не станешь никого порицать, не будешь никого винить, ничего не совершишь против своей воли, никто не причинит тебе вреда. У тебя не будет врагов, ибо ты неуязвим»[76]76
Эпиктет. Энхиридион, I.3. Пер. с др.-греч. А. Я. Тыжова.
[Закрыть]. Это потому, что вы достигнете состояния атараксии – подобного буддийскому просветлению, – которое дается подлинным пониманием мира и пределов своих возможностей, когда вы делаете все от вас зависящее, сохраняя душевный покой, даже если ничего не получается. Именно эта поистине мощная идея делает стоицизм поистине действенной философией.
Хорошо, скажете вы, все это очень мило, но в жизни важны не только добродетели и душевный покой. Нам нужно как-то обеспечивать себя, нам хочется влюбляться, мы желаем чего-то достичь. Что думают по этому поводу стоики? Согласно философии стоицизма, все, что нам неподвластно (то есть все, что выходит за рамки наших стараний, суждений, решений), подпадает под две широкие категории с восхитительно оксюморонными названиями «предпочтительное безразличное» и «непредпочтительное безразличное».
Возьмем, к примеру, богатство и его противоположность – бедность. Разумеется, даже Эпиктет не стал бы оспаривать, что богатым быть лучше, чем бедным. (Или по аналогии лучше быть здоровым, чем больным, и лучше быть образованным, чем невеждой.) Соответственно, богатство «предпочтительно», а бедность – «непредпочтительна». Однако в этом, на мой взгляд, как раз и проявился гений античных стоиков: ни богатство, ни бедность никак не влияют на способность быть хорошим человеком, сохранять нравственную целостность и практиковать четыре главные добродетели. В этом смысле богатство и бедность для нас «безразличны». Подтверждение найти нетрудно: человек может быть богачом и использовать свое богатство во зло (или приобрести его бесчестным путем). И наоборот, человек может быть бедным, но честным и добрым. Само собой, хороших богачей и подлых бедняков на свете тоже хватает. Вот об этом и говорят стоики: богатство и бедность никак не соотносятся с тем, хороший вы человек или нет. А именно это, как мы помним, ведет к эвдемонистической жизни.
Существует и другая концепция, позволяющая разобраться в проблеме предпочтительного и непредпочтительного безразличного и их связи с добродетельной жизнью. Представители современной поведенческой экономики разработали понятие лексикографических предпочтений. Они установили, что, вопреки общепринятому в классической экономике представлению, не все продается и покупается за деньги. Скорее, люди относят блага к разным категориям: при этом некоторые из них качественно важнее других. У меня, например, в категорию «А» может войти благополучие моей дочери, а в категорию «Б» (будь у меня достаточно денег) – ламборгини, оранжевая, если конкретно. Так вот, если за ламборгини я готов отдать определенную сумму денег (тоже входящих в категорию «Б»), то дочь на машину никогда не променяю! Дочь относится к другой категории, и обмен принадлежащих к ней объектов на объекты из более низких категорий не рассматривается.
В стоицизме добродетель относится к категории «А», поскольку вести себя нравственно по отношению к другим людям, быть хорошим человеком – это высшая необходимость, из которой логически вытекает все остальное и без которой преуспеть в жизни не удастся. Достаток, здоровье, образование и прочие аналогичные ценности принадлежат к категории «Б». Их можно обменивать между собой, можно стремиться к ним, но никогда не ценой нашей моральной целостности. Это все равно что обменять дочь на ламборгини. Покататься-то покатаешься, но на смертном одре тебе точно будет о чем крепко пожалеть.
А как обстоит дело с эмоциональной жизнью? Как относятся стоики к тому, что мы злимся, влюбляемся, боимся или радуемся? Вопреки распространенному заблуждению, стоики вовсе не считают своим идеалом бесчувственных зомби и не мечтают всю жизнь ходить с каменным лицом, как Спок из «Звездного пути» (да и тот в какой-то момент приходит к заключению, что «логика – это зачаток мудрости, а не плод»)[77]77
О Споке, логике и мудрости: John Kolencik, «Logic is the beginning of wisdom not the end,» YouTube video, 0:46, posted May 2013, https://youtu.be/A4XPTmmvVow/.
[Закрыть]. Если не верите мне, послушайте Сенеку:
Катон, утомленный общественными заботами, тешил душу вином; Сципион, этот триумфатор и солдат, плясал ‹…› Кроме того, нужно прогуливаться на широких бульварах, чтобы под открытым небом и на вольном воздухе дух обогащался и возвышался. Иногда езда и ходьба, перемена мест, званый обед и более или менее обильное питье вдохнут [в душу] бодрость. Подчас нужно доходить даже до опьянения, но так, чтобы оно не уничтожило нас, а смирило. Ведь оно разгоняет заботы, потрясает душу до самых глубин и исцеляет как от некоторых болезней, так и от скорби[78]78
Луций Анней Сенека. О безмятежности духа, XVII.4–8. Пер. Н. Г. Ткаченко.
[Закрыть].
Мы различаем здоровые и нездоровые эмоции и стремимся развивать и воспитывать в себе первые, а вторые – укрощать или искоренять. Рассматривайте это как возможность непрерывно упражняться в смещении эмоционального спектра – от страха, гнева и ненависти к радости, любви и дружбе. Нездоровые эмоции парализуют нас и действуют во вред. Даже если наш гнев «правомерен», допустим, в ответ на несправедливость, свидетелями которой мы стали, все равно мы поддаемся губительной эмоции, которая наверняка толкнет нас на опрометчивые и необдуманные поступки, лишь усугубляющие проблемы. Стоики стремятся «не давать согласия», как мы говорим, негативным эмоциям – напоминая себе, что они возникают не из объективных знаний о мире, а из субъективных суждений, которые мы в силах изменить: «Так вот, старайся говорить всякой неприятной фантазии: „Ты являешься всего лишь умственным представлением и притом вовсе не тем, чем кажешься“. Затем исследуй его и испытай по тем правилам, какие у тебя имеются. Прежде всего задайся вопросом, относится ли это видение к тому, что в нашей власти, или к тому, что вне ее»[79]79
Эпиктет. Энхиридион, 1:5. Пер. с др.-греч. А. Я. Тыжова.
[Закрыть].
Возьмем всем знакомый пример: вам говорят что-то обидное, возможно намеренно пытаясь уязвить. В таком случае нужно проанализировать услышанное по нескольким пунктам. Во-первых, подумать, не было ли «обидное замечание» справедливой критикой. Если да, нужно принять ее с благодарностью и постараться исправиться. Критика несправедлива? Тогда в дураках остается сам обидчик, ведь это он высказал откровенно ошибочное суждение.
Во-вторых, вы точно знаете, что у человека было намерение задеть вас? Может быть, он говорил без всякой задней мысли, или просто не подумал как следует, или считал, что имеет право так высказываться. Если вы не уверены в мотивах обидчика, толкуйте сомнения в его пользу – так вы сделаете серьезный шаг к тому, чтобы избежать конфликта.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
