Текст книги "Экономические и социальные проблемы России №2 / 2013"

Существенное преобладание расходов на старших граждан по сравнению с расходами на молодых типично для большинства стран. Так, в США, по расчетам Д. Уэйла, почти 60% всех расходов можно «привязать» к определенным возрастным группам. При этом бюджетные расходы на пожилого жителя в 8 раз превышают расходы на гражданина трудоспособного возраста и в 25 раз – расходы на ребенка [Weil D.N., 2006, с. 9].

Сходные результаты показали два недавних исследования, проведенные Евростатом и рейтинговым агентством «Standard & Poor’s». В исследовании Евростата суммарные расходы с выраженной ориентацией на определенные возрастные группы были оценены в среднем по странам ЕС на уровне 23% ВВП [The 2009 Ageing report: Economic and budgetary projections, 2009, c. 26]. За вычетом дополнительно включенных расходов на социальную опеку и пособия по безработице результат полностью совпадает с ранее сделанной оценкой для стран ОЭСР. Отметим существенные различия между «возрастными» расходами для развитых стран (более 26% ВВП) и стран с формирующейся рыночной экономикой (17% ВВП) [The 2009 Ageing report: Economic and budgetary projections, 2009, c. 26].

Исследования агентства «Standard & Poor’s» отличаются более широкой выборкой: в него включены не только все крупные развитые страны, но и практически все страны с формирующейся рыночной экономикой (СФРЭ) (всего 50 стран), в частности все представители группы БРИКС [Mrsnik M., Beers D.T., Morozov I., 2010; Global aging 2013: Rising to the challenge, 2013]. Агрегированные оценки показывают существенные количественные различия между рассматриваемыми группами стран при качественно сходной ситуации (правда, здесь не учитывались расходы на образование).

В целом, бюджетные расходы на поддержку старших возрастных категорий населения для СФРЭ в 2010 г. (около 12,2% ВВП) здесь также оказались значительно ниже, чем для развитых стран (более 18,8% ВВП) [Global aging 2013: Rising to the challenge, 2013]. При этом структуры «возрастных» расходов для этих групп стран примерно похожи: 37–39% приходится на долю общественного здравоохранения, примерно 55% – на долю пенсионных выплат [Global aging 2013: Rising to the challenge, 2013].

В целом, долгосрочные прогнозы «Standard & Poor’s», учитывающие возможное воздействие демографических тенденций на бюджетные расходы, рисуют неутешительную картину. Для развитых стран они предсказывают необходимость увеличения зависящих от возраста бюджетных расходов примерно на 6,1 проц. пункт ВВП (до 24,9% ВВП). СФРЭ потребуется увеличить финансирование по этим статьям на 4,6 проц. пункта (до 16,8% ВВП), в том числе для России возникающая потребность в дополнительных бюджетных ресурсах оценивается в 10,1 проц. пункта ВВП (с 11,8% ВВП в 2010 г. до 21,9% в 2050 г.). Иными словами, неблагоприятные демографические сдвиги могут потребовать удвоения (в процентах ВВП) государственных расходов на поддержку пожилого населения. При этом наиболее сильно должны возрасти бюджетные расходы на пенсионное обеспечение – с 8,1% ВВП до 14,9% (т.е. на 6,8 проц. пункта), а рост расходов на здравоохранение должен быть меньшим – с 3,5% ВВП до 6% (т.е. на 2,5 проц. пункта) [Global aging 2013: Rising to the challenge, 2013].

Увеличение бюджетных «возрастных» расходов останется одним из главных факторов дестабилизации государственного бюджета России в ближайшие десятилетия, как, впрочем, и других стран мира. Согласно базовому сценарию «Standard & Poor’s» (no policy change scenario), исходящему из предположения, что государство не будет менять свою политику в связи со старением населения, размер чистого государственного долга развитых стран может возрасти с 59% ВВП в 2010 г. до 216% в 2050 г., а СФРЭ – с 31% до 149%. Для России прогнозируется повышение этого показателя до 444% ВВП в 2050 г. По другим сценариям, предполагающим действия государств по стабилизации бюджета, изменению его структуры и т.д., прогнозы на 2050 г. выглядят более оптимистично, в частности размер чистого государственного долга России можно удержать в рамках 50% ВВП, а развитых стран и СФРЭ – соответственно 71 и 47% [Global aging 2013: Rising to the challenge, 2013].

Данные Федерального казначейства об исполнении консолидированного бюджета Российской Федерации показывают, что основные «возрастные» расходы российской бюджетной системы составили в 2011 г. 8869 млрд. руб., или 16,3% ВВП, в том числе пенсионное обеспечение – 4704 млрд. руб., или 8,7% ВВП, здравоохранение – 1933 млрд., или 3,6%, образование – 2232 млрд., или 4,1% [Кудрин А., Гурвич Е., 2012, с. 59].

Сопоставление этих данных с оценками для других стран свидетельствует о том, что «возрастные» расходы в России несколько ниже, чем в наиболее развитых странах, однако существенно выше, чем СФРЭ, куда включается и РФ. Следовательно, ухудшение демографических показателей может оказать значительное негативное воздействие на нашу бюджетную систему.

Помимо увеличения расходов государственного бюджета и рисков его существенной дестабилизации, старение населения может привести к замедлению темпов роста душевого ВВП. На этот момент указывает, в частности, М.Э. Дмитриев, президент Центра стратегических разработок [Дмитриев М.Э., 2010]. Это связано с несколькими причинами.

1. Снижение численности трудоспособного населения при тех же темпах роста производительности труда и уровне экономической активности обеспечивает более медленные темпы роста совокупного ВВП, а так как при этом снижается как доля трудоспособных людей во всем населении, так и темпы роста ВВП. Последние показатели могут снизиться по этой причине примерно на 0,8 процентного пункта в год даже без учета возможного повышения рождаемости в ближайшие годы, которое влечет дополнительное снижение доли трудоспособного населения в общей численности населения в период до 2025–2030 года. При прочих равных условиях, это снижение доли трудоспособного населения эквивалентно уменьшению в 2020 г. душевого ВВП на 10% (т.е. на 3 тыс. долл. в ценах 2007 г.) по сравнению со сценарием стабильной доли трудоспособного населения [Дмитриев М.Э., 2010, с. 12].

2. Уменьшение доли населения трудоспособных возрастов может привести к существенному росту социальных расходов в процентах к ВВП вследствие роста демографической нагрузки на одного трудоспособного. В свою очередь, рост демографической нагрузки может обернуться ростом налоговой нагрузки и стать фактором бюджетно-финансовой дестабилизации, что может привести к замедлению темпов экономического роста.

3. Отсутствие притока рабочей силы затрудняет инвестиции в новые производства и технологические инновации, как минимум по трем направлениям:

– во-первых, создание новых рабочих мест оказывается в зависимости от ликвидации существующих рабочих мест; если процесс ликвидации рабочих мест почему-либо не происходит, это препятствует и созданию новых рабочих мест;

– во-вторых, освоение новых компетенций в меньшей степени происходит за счет притока молодых кадров с современным образованием и в большей мере за счет переподготовки кадров в зрелых возрастах, обладающих устаревшими компетенциями; такая переподготовка не всегда может приводить к желаемому результату;

– в-третьих, по мере приближения экономики к мировой границе производительности все возрастающую роль в поддержании темпов роста душевого ВВП начинают играть инновации. Как показали исследования, интенсивность инноваций тесно связана с ростом численности экономически активного населения и повышением его образовательного уровня. Вступление российской экономики в инновационную стадию роста и ее приближение к мировой технологической границе со временем тоже приведет к повышению роли инноваций в поддержании экономического роста. В этом контексте снижение численности трудоспособного населения России при относительно высоком стартовом уровне его образования может замедлять темпы роста инновационной активности и общие темпы экономического роста.

4. Повышение доли пожилого населения может повлечь за собой уменьшение сбережений. Чистый вклад пожилых людей в прирост сбережений населения, как правило, является отрицательным. Иными словами, обычно пенсионеры в большей степени расходуют уже сформированные накопления и в меньшей степени формируют новые сбережения [Дмитриев М.Э., 2010, с. 13].

В условиях сокращения численности трудоспособного населения рост производительности труда становится ключевым условием поддержания высоких темпов роста российской экономики.

Старение населения и повышение коэффициента демографической нагрузки представляют собой фундаментальный вызов для пенсионной системы. Проблемы пенсионной системы страны, накопленные в течение долгого времени, уже не могут быть устранены одним или двумя локальными решениями. Поддержание пенсионной системы в прежнем виде возможно только двумя путями: во-первых, за счет увеличения трансфертов из федерального бюджета в Пенсионный фонд, что имеет свои естественные пределы или же на предстоящие десятилетия деформирует сам бюджет, что станет тормозом для экономического развития страны, или же, во-вторых, за счет увеличения отчислений в пенсионную систему со стороны работодателей, что поставит под удар едва ли не единственное достижение экономической политики 2000-х годов [Гонтмахер Е., 2012]. Наиболее вероятное следствие таких решений – новый виток «теневизации» экономики и ухудшение делового климата в стране. Кризис пенсионной системы в этих условиях неминуем. Пенсионная система не только перестанет выполнять свою важнейшую социальную функцию – обеспечение достойного уровня жизни лиц, ушедших по возрасту с рынка труда, но и превратится в остро негативный макроэкономический фактор и препятствие для экономического роста.

По существу на повестку дня встает вопрос о новом этапе реформирования пенсионной системы. Новая пенсионная система, считает Е. Гонтмахер, должна превратиться из инструмента борьбы с бедностью в систему страхования и накоплений. Только в таком случае эта система окажется адресованной не только бедным, но и всем социальным группам, включая средне– и высокооплачиваемых работников. Необходимо усилить роль накопительного элемента в пенсионной системе, исходя из понимания необратимого влияния демографических факторов. В результате их действия полное финансирование пенсии многочисленных и постоянно растущих поколений пожилого населения за счет неизменных или даже сокращающихся поколений экономически активного населения в ближайшей перспективе крайне затруднено, а в долгосрочной – невозможно. Усиление роли накопительных принципов должно касаться как добровольной пенсионной системы, так и обязательной.

Для этого целесообразно действовать одновременно по двум направлениям, считает Е. Гонтмахер:

– дальнейшее повышение, начиная с 2014 г., размера обязательного страхового платежа в накопительную часть – с нынешних 6% заработной платы до 8–10%, а, возможно, даже 12% для наиболее молодых категорий работников. При этом, соответственно, должны снижаться обязательные отчисления на обеспечение страховой части будущих пенсий. Это должно обеспечить за счет обязательного накопительного элемента тем, кто будет выходить на пенсию начиная с 2022 г., не менее 10–15% от будущей пенсии, а для последующих возрастных когорт уже к 2030–2035 гг. обеспечить повышение этой доли до 30–40%;

– дополнительным источником повышения пенсии за счет собственных накоплений может стать дальнейшее развитие программы добровольного софинансирования будущей пенсии. Необходимо уже в ближайшие 2–3 года существенно поднять объемы государственного софинансирования с нынешних 12 тыс. руб. до не менее 40–50 тыс. руб. в год. Наряду с взносом работодателя это поможет сформировать сумму, достаточную для увеличения средней трудовой пенсии не на 2 тыс. руб., как это вытекает из нынешних правил, а на 10–15 тыс. руб. в месяц (практически вторая пенсия) [Гонмахер Е., 2012, с. 27].

Оба вышеприведенных предложения возлагают на федеральный бюджет дополнительные расходы (компенсация постоянно растущей части страховых платежей в пенсионную систему, идущую на накопительные счета, а также увеличение объемов государственного софинансирования добровольных дополнительных пенсионных программ). Для поддержки устойчивости федерального бюджета могут быть, во-первых, использованы средства Фонда национального благосостояния (ФНБ) и, во-вторых, средства, вырученные от массированной приватизации государственного имущества и пакетов акций, принадлежащих государству.

Кроме того, Е. Гонмахер считает, что должен быть предпринят целый ряд мер, касающихся негосударственных пенсионных фондов (НПФ), в целях создания для частных вкладчиков максимально привлекательных условий работы с подобными фондами, повышения надежности их деятельности. К числу таких условий относятся:

– освобождение пенсионных взносов работодателей в НПФ от обязательного пенсионного страхового платежа;

– освобождение пенсионных взносов граждан в НПФ от подоходного налога;

– освобождение пенсионных выплат из НПФ от налога на доходы физических лиц;

– унификация налогообложения НПФ и других субъектов негосударственного пенсионного обеспечения и др.

Обсуждается и еще один путь решения проблем пенсионного обеспечения в России – повышение пенсионного возраста. За счет этого достигается коррекция соотношения между числом работников (плательщиков взносов и налогов) и числом пенсионеров. У этого подхода есть как сторонники, так и противники.

Если мы будем регулярно корректировать пенсионный возраст так, чтобы сохранять неизменным соотношение между продолжительностью работы и пребыванием на пенсии, то у нас не возникнет проблем вообще, потому что поддерживается стабильное соотношение между числом работников и пенсионеров. Получается, что это единственный устойчивый с долгосрочной точки зрения способ ответа на демографические вызовы, делает вывод Е.Т. Гурвич [Гурвич Е.Т., 2012, с. 180]. По его мнению, повышение пенсионного возраста при сохранении пропорции между трудом и отдыхом – оптимальный для граждан и единственно устойчивый ответ на повышение длительности жизни.

Теоретически для реализации этой рекомендации возможны два препятствия. Одно – со стороны рынка труда, но у нас демографический прогноз таков, что с нынешнего года начинается затяжной период сокращения численности рабочей силы. Трудовые ресурсы скоро станут остро дефицитными, следовательно, повышение пенсионного возраста не создаст проблем на рынке труда, а напротив, поможет их смягчить. Второе потенциальное возражение – смогут ли работники дольше работать с точки зрения состояния своего здоровья. Исследования показывают, что вместе с общей длительностью жизни примерно пропорционально растет продолжительность здоровой жизни. Об этом говорит анализ данного показателя, рассчитываемый ВОЗ.

Государственная политика в отношении пожилых граждан

Кроме отмеченных выше последствий, старение населения создает и достаточно серьезные вызовы политической системе. В составе электората становится все больше пожилых людей. Так, в частности, в России сейчас насчитывается около 110 млн. избирателей. Из них примерно 21% – это люди пенсионного возраста (женщины в возрасте 55 лет и старше, мужчины в возрасте 60 лет и старше). Причем реально влиятельность мнения пожилых людей во время выборов намного выше, чем упомянутые 21%, так как эта категория наиболее активна в плане явки на избирательные участки [Гонтмахер Е., 2012, с. 28].

Среди этих людей наиболее распространены симпатии к партиям, которые либо стоят на национал-консервативных позициях (КПРФ, ЛДПР), либо олицетворяют власть («Единая Россия»). Кроме этого, надо иметь ввиду, что контролируемые государством федеральные телеканалы (прежде всего, «Первый», «Россия», НТВ) по-прежнему являются основным источником информации для пожилого населения.

Эти обстоятельства серьезно усложняют возможности для формирования широкой общественной коалиции за реформы в России. Чтобы адекватно ответить на этот вызов, указывает Е. Гонтмахер, необходимо более активно привлекать пожилых людей не только в качестве избирателей, но и депутатов всех уровней законодательной власти. Вовлечение представителей этого слоя в дискуссии с людьми, разделяющими другие взгляды, в совместные законодательные инициативы позволит донести до пенсионеров аргументы в пользу реформ, выработать адекватные механизмы социальных компенсаций и гарантий для них.

На протяжении последних десяти лет было принято немало законодательных и нормативных правовых актов в целях улучшения условий и качества жизни пожилых людей в области пенсионного обеспечения, оказания медицинской помощи, предоставления мер социальной поддержки и социальных услуг. В отношении пожилых людей созданы новые институциональные структуры.

Так, с целью совершенствования оказания медицинской помощи населению, в том числе гражданам пожилого возраста, приняты региональные программы модернизации здравоохранения, предусматривающие мероприятия, направленные на обеспечение доступности и повышение качества медицинской помощи, в том числе на селе. Особым приоритетом при реализации программ выбрано совершенствование оказания первичной медицинской помощи, в том числе сельскому населению, значительную часть которого составляют пожилые люди, указывает О.В. Самарина [Самарина О.В., 2012].

В России государственные расходы на здравоохранения ниже, чем в странах «восьмерки». Так, по данным Счетной палаты в 2008 г., в России на эти цели расходовалось 3,5–3,7% ВВП, в то время как в США, Франции, Великобритании, Канаде и Японии их ежегодная доля составляла 7,1–7,9, в Германии и Италии – 6,2–6,8% ВВП [Танас О.]. Чтобы появилась возможность существенно нарастить объем бесплатных услуг, в том числе и в пользу пожилых людей, указывает Е. Готмахер, необходимо провести экономическую модернизацию, основанную на быстром росте производительности труда, которая позволит значительно увеличить налоговые поступления в бюджеты всех уровней, а также реформу российского здравоохранения на основе модели, адекватной нынешним вызовам [Гонтмахер Е., 2012].

В ближайшие годы систему здравоохранения в России ждут структурные преобразования. Государственная программа развития здравоохранения, утвержденная Правительством РФ в конце декабря 2012 г., считает глава Минздрава В. Скворцова, «отражает основные подходы к решению таких основополагающих для отрасли вопросов, как совершенствование инфраструктуры здравоохранения, формирование единой профилактической среды, повышение качества оказываемой медицинской помощи, повышение уровня подготовки медицинских кадров и заработной платы в отрасли» [Правительство утвердило…, 2012].

По прогнозной оценке, из бюджетов всех уровней на мероприятия этой программы будут направлены средства в размере около 3,3 трлн. руб., что означает снижение расходов госбюджета до 2,5% от ВВП. Эти цифры соответствуют так называемому «бюджетному сценарию», который вписывается в выделяемые лимиты Минфина. Модернизационный сценарий, на котором настаивал Минздрав, предполагает к 2020 г. рост бюджетных расходов на отрасль до 4,7% ВВП, что составляет 6,5 трлн. руб. (В проекте бюджета 2013 г. эти затраты составляют 3,4% ВВП – 2,32 трлн. руб., и расхождение с модернизационным сценарием составляет 0,2%.)

Важной составной частью формирования доходов пожилого населения являются законодательно закрепленные меры социальной поддержки – льготы и доплаты, неразрывно связанные с пенсиями, пособиями и социальным обслуживанием. Основание их предоставления – принадлежность гражданина к той или иной категории, наделенной особым правовым статусом. Так, пожилым людям из числа федеральных льготников с 1 января 2005 г. устанавливается ежемесячная денежная выплата и предоставляется государственная социальная помощь в виде набора социальных услуг.

Меры социальной поддержки пожилых людей

Размер ежемесячных денежных выплат в зависимости от принадлежности к той или иной льготной категории варьируется от 958,66 до 3834,65 рублей [Самарина О.В., 2012, с. 17]. Ежегодно с 1 апреля указанные суммы подлежат индексации. Проиндексированы ежемесячные выплаты будут и в 2013 г.

Сумма средств, направляемая на оплату предоставления гражданам набора социальных услуг, составляет 796 руб. в месяц в расчете на одного гражданина. В рамках набора социальных услуг федеральные льготники, в частности, пожилые люди, с 1 января 2011 г. получили право выбора той или иной социальной услуги: отказаться либо получать лекарства или санаторно-курортное лечение (отдельно, либо одновременно).

Гражданам пожилого возраста оказывается социальная поддержка по оплате жилого помещения и коммунальных услуг (жилого помещения, отопления, холодного и горячего водоснабжения, газо– и электроснабжения).

С 2011 г. меры социальной поддержки по 50%-ной оплате коммунальных услуг, установленные для инвалидов войны, распространены на совместно проживающих с ними членов семей.

В рамках реализации Указа Президента Российской Федерации от 7 мая 2008 г. № 714 «Об обеспечении жильем ветеранов Великой Отечественной войны 1941–1945 годов» улучшены жилищные условия 203 130 ветеранов Великой Отечественной войны (из 272 155 ветеранов Великой Отечественной войны, вставших на учет) [Самарина О.В., 2012, с. 18].

Органами власти субъектов Российской Федерации осуществляется в соответствии со своими полномочиями поддержка пожилых граждан из числа региональных льготников (в том числе ветеранов труда, тружеников тыла). Меры поддержки включают региональные ежемесячные денежные выплаты; социальную поддержку по оплате жилого помещения и коммунальных услуг, предоставлению льготного проезда на городском общественном транспорте, по осуществлению ремонта жилых помещений, установке квартирных телефонов и компенсации расходов на оплату услуг телефонной связи; единовременную социальную помощь.

Кроме того, пожилым гражданам оказывается социальная поддержка в области торговли и бытового обслуживания, в том числе в виде выдачи продуктовых наборов, продажи по льготной цене продуктов питания, ремонта сложной бытовой техники, ремонта сантехники и замены сантехнического оборудования. Расширяется практика создания социальных магазинов.

В системе мер социальной защиты населения одной из важнейших составляющих является социальное обслуживание пожилых граждан. Социальные службы в российских регионах стремятся устанавливать партнерские отношения с пожилыми гражданами, они открыты для сотрудничества и способны принимать участие в решении вопросов, затрагивающих насущные проблемы пожилого населения. В регионах Центрального федерального округа пожилые люди, как и в других регионах России, нуждаются в предоставлении разнообразных социальных услуг. Одни из них нуждаются в большей степени в надомном обслуживании, другие – в стационарном. Но для всех одинаково важно – получить помощь со стороны государства и общества с тем, чтобы преодолеть одиночество, повысить уровень жизнеобеспечения, использовать имеющийся физический, социальный и оставшийся трудовой потенциал.

Что касается социального обслуживания, подчеркивает О.В. Самарина, то в современных условиях необходимо более четко сформулировать новый базовый принцип социального обслуживания – ориентация на индивидуальную оценку нуждаемости клиента, более совершенный механизм предоставления социальных услуг на основе индивидуальных планов, участие в предоставлении социальных услуг пожилым людям некоммерческого сектора и индивидуальных предпринимателей.

В субъектах Центрального федерального округа создана сеть стационарных и нестационарных учреждений социального обслуживания. Что касается стационарного социального обслуживания, то, по данным федерального статистического наблюдения, в 2011 г. в Центральном федеральном округе количество стационарных учреждений социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов составляло 400 единиц. В их числе: 230 домов-интернатов общего типа, среди которых 12 специальных домов-интернатов и 130 домов малой вместимости, 140 психоневрологических интернатов, 2 реабилитационных центра для инвалидов молодого возраста, 17 домов милосердия, 11 геронтологических центров. При учреждениях созданы отделения: 12 специальных, 32 реабилитационных, 523 милосердия, 7 геронтологических [Самарина О.В., 2012, с. 20].

Различные услуги в стационарных учреждениях для граждан пожилого возраста и инвалидов в 2011 г. получили 67 380 человек, в том числе: в домах-интернатах общего типа – 25 192 человек; в психоневрологических интернатах – 38 582 человек [Самарина О.В., 2012, с. 21].

Нестационарное социальное обслуживание, осуществляется в отделениях социального обслуживания на дому, отделениях срочного социального обслуживания, социально-реабилитационных отделениях, центрах социального обслуживания, социально-оздоровительных центрах, домах для одиноких престарелых, социальных квартирах. Так, по данным федерального статистического наблюдения, всеми этими учреждениями в 2011 г. в субъектах Центрального федерального округа было обслужено 4 527 384 человека [Самарина О.В., 2012, с. 23].

Несмотря на предпринимаемые правительством усилия в области социальной поддержки и пенсионного обеспечения, пенсионеры по-прежнему идентифицируются как бедная категория, признак которой – высокая доля затрат на питание в доходе. Так, в «чистых» семьях пенсионеров затраты на покупку продуктов превышают 43%, а в семьях, где нет пенсионеров, этот показатель составляет 27% [Ржаницина Л.С., 2012, с. 81].

Еще одна характеристика для оценки жизненной ситуации – обеспеченность предметами длительного пользования. У пенсионеров их хотя и меньше (на одно домохозяйство чистых пенсионеров 7,8 изделия при 11,5 в среднем по всему населению), но основные и главные в хозяйстве, тем не менее, имеются. Но в их домохозяйствах почти отсутствует современная техника – компьютеры, плееры, музыкальные центры, видеокамеры, микроволновки, мобильные телефоны. Пенсионеры сегодня в массе своей живут не на пенсию, а на доход – пенсия составляет от трети до половины располагаемых ресурсов. Дополнительные доходы к пенсии позволяют пожилым иметь более-менее сносные условия жизни (особенно по питанию, которое не хуже, чем у всего населения), зарплата или тем более только пенсия этого не обеспечивают. Экономическая активность людей старшего возраста разнообразна – оплаченный труд, сдача в аренду жилья, земли, ведение подсобного хозяйства, ремесло на дому, проценты на сбережения в банках и пр.

По оценкам экспертов, при повышении возраста выхода на пенсию до 63 лет будущие пенсионеры будут жить значительно хуже, чем при действующей системе «пенсия плюс заработная плата». Тем самым ухудшается перспектива для миллионов пожилых граждан на фоне серьезного отставания России по показателю соотношения пенсии и заработной платы в системе социального страхования на Западе: в ОЭСР – 57,2%, в ЕС – 61,6, в РФ – 35% (данные за 2011 г.) [Ржаницина Л.С., 2012, с. 81].

Современное социальное самочувствие пожилых видно из систематически проводимого Росстатом опроса граждан об их финансовых возможностях. В советские времена большинству на пенсии жилось лучше – низкая квартплата, дешевый проезд на транспорте, недорогие отечественные лекарства, бесплатная медицина, недорогой загородный отдых на заводской турбазе и т.п. С нынешним ростом платности всех услуг именно пожилые люди, помнящие жизнь в советских условиях, чувствуют себя дискриминируемыми.

В 2010 г. среди самых бедных семей одиноких пенсионеров с доходами до 5 тыс. руб. в месяц на душу 28% заявили, что им не хватает денег даже на продукты, 54% – на покупку промтоваров, оплату жилья, никто из них не «имеет средства, чтобы купить то, что считает нужным». Показателя душевых доходов здесь недостаточно, ибо покупательная способность определяется общесемейными доходами. А они у пенсионеров в 1,5–2 раза ниже, чем у остального населения, из-за малочисленности семьи, тогда как риски в связи с возрастом выше (болезнь, похороны, нужда в уходе и пр.) выше.

В сложившемся формате социального самочувствия пожилых граждан, считает Л.С. Ржаницина, представляется неконструктивной официальная ориентация властей на прожиточный минимум (ПМ) в процессе развития пенсионной системы. Лежащая в основе такой идеологии потребительская корзина нетрудоспособного человека на фоне объективно измеренной ситуации не отражает его минимальных потребностей. В ней занижены расходы на самые востребованные лекарства, предметы первой необходимости, транспорт, телефон. По расчетам, ПМ при самом элементарном уточнении должен быть повышен на 15%, и число бедных пенсионеров должно увеличиться на 1 млн. человек [Ржаницина Л.С., 2012, с. 82].

Необходимо предпринять действия по определению величины минимальной пенсии на перспективу. Такой величиной может быть забытый ныне, но существующий в российском законодательстве минимальный потребительский бюджет (МПБ). Этот норматив предполагает более качественное питание, разнообразие промышленных товаров, рост доли услуг по более широкому кругу, включая социальные и культурные, наконец, такой признак достатка, как появление заметных сбережений. Он был обозначен в 1992 г. в Указе Б. Ельцина о минимальных потребительских бюджетах в РФ. По расчетам Л.С. Ржанициной, МПБ пенсионера к 2020 г. должен составлять 2,8 нынешнего ПМ, это и есть будущая минимальная пенсия, при которой средняя пенсия по старости (исходя из действующего соотношения) должна составить 4,5 ПМ [Ржаницина Л.С., 2012, с. 82].

Многие исследователи отмечают, что в России существует (причем в большей степени, чем за рубежом) возрастная дискриминация по отношению к пожилым группам населения. Уже привычными становятся нелегитимные отказы в приеме на работу и увольнения пожилых работников, их исключение из других форм социальной жизни. На рынке труда пожилые люди могут рассчитывать в лучшем случае на низкооплачиваемую, малоквалифицированную и не престижную работу, либо на трудоустройство «без трудовой книжки».

В подавляющем большинстве пожилые россияне лишены возможности приобретать качественные товары и услуги, что является противоестественным для промышленно развитых держав, где именно пенсионеры – вполне платежеспособная группа населения.

«Третье поколение» в нашей стране недополучает образовательные, медицинские и культурные услуги. Дискриминация этой группы граждан проявляется и в проводимой государством политике: отношение к пожилым людям строится не на гуманистических принципах, а определяется исключительно утилитаристскими соображениями, базирующимися на приоритетах, по сути дела, «биологического» (возрастного) характера. «Лифты социальной мобильности» для пожилых людей работают, как правило, лишь в направлении снижения их социального статуса и ухудшения качества жизни.