Текст книги "Иосиф Кобзон. Мгновения…"

Игорь Белковский
академик Российской академии художеств

В 1997 году при поддержке Владимира Винокура я начал работу над живописным проектом «Российские звезды в домашней обстановке», в рамках которого было написано более 30 портретов самых ярких представителей нашей эстрады, кино, политики, спорта и телевидения.

Мое первое общение с Кобзоном произошло в ноябре 1999 года за кулисами концертного зала «Россия», куда я получил свободный доступ при помощи Владимира Натановича. На тот момент было написано уже шесть портретов коллег Иосифа Давыдовича, и, разумеется, я считал, что его портрет придаст моему проекту значимость и «упростит» дальнейшее общение со звездами из любых отраслей культуры. Подойдя к Иосифу Давыдовичу, я показал ему репродукции уже написанных картин и предложил уделить мне время для его портрета. Посмотрев работы, он сразу согласился, но сказал, что до 28 декабря занят, так как участвует в очередных выборах в Государственную Думу, а 29 декабря в 11 часов будет ждать меня в загородном доме.

Я, честно говоря, немного расстроился, так как подумал, что до назначенной встречи еще больше месяца и, скорее всего, об этой договоренности он забудет… Каково же было мое удивление, когда 28 декабря зазвонил телефон и я услышал в трубке мужской голос, который сообщил, что завтра в 9 утра за мной заедет машина и к 11 часам меня будет ждать Иосиф Давыдович для работы над портретом. На меня это, конечно, произвело огромное впечатление! Ведь мой опыт общения на тот момент с нашими эстрадными звездами показал, что пунктуальностью они не отличались и много раз переносили сроки уже назначенных встреч. Именно тогда я понял, что Кобзон – это совершенно уникальная личность!

Не меньше я удивился и по приезде в дом семьи Кобзонов. Встретила меня его супруга Нелли Михайловна, с которой я тогда увиделся впервые. Она сказала, что «просто обожает художников», чем приятно поддержала меня и частично сняла волнение перед встречей с мэтром. Когда ко мне вышел сам Кобзон, то я совсем успокоился, так как почувствовал с его стороны серьезный настрой к работе и уважительное отношение ко мне, хотя я, конечно, отлично осознавал масштаб его личности.

После того как мы определились с одеждой и поиском места для работы над портретом, Иосиф Давыдович терпеливо позировал, а после окончания сеанса на мою благодарность и удивление по поводу его выдержки ответил: «Вы здесь главный, а я человек подневольный…», чем еще раз выразил свое уважение ко мне и моей работе. В результате того общения было написано два портрета Нелли Кобзон, портрет Иосифа Кобзона и портрет их дочери Натальи Кобзон. После этого звезд, сомневавшихся в том, чтобы поучаствовать в моем проекте, практически не было!

Более того, я получил персональную художественную мастерскую, помещение под которую мне индивидуально подбирали в Департаменте имущества Москвы после моего обращения с этим вопросом к Иосифу Давыдовичу в 2005 году. Причем контроль выполнения этого распоряжения Лужкова был возложен лично на вице-мэра Москвы В. Шанцева. Разумеется, после обращения Иосифа Давыдовича лично к Юрию Михайловичу. Интригой в этом вопросе было и то, что получить персональную мастерскую от города мне не помешало даже то, что в то время я имел постоянную прописку в Челябинске, когда даже коренным москвичам получить новые мастерские было уже практически нереально. Разумеется, за это я очень благодарен Иосифу Давыдовичу!

В 2008 году в нашей семье произошла трагедия. Наша дочь Настя в результате наезда автомобиля осталась без обеих ног выше колен. Проведя сорок дней в коме, оставшись без конечностей, двух органов, части мозга и потеряв память, она, на удивление врачам, выжила и постепенно стала восстанавливаться. Огромные усилия для этого приложила ее мама Наталья, которая оставила свою работу и полностью посвятила себя дочери.

После выхода из больницы и определенного восстановления встал вопрос о протезировании. Тема для нас была совершенно новая и неизвестная. Мы знали только то, что лучшие протезы делают в Германии, поэтому стали пытаться попасть туда на лечение. Когда мы прошли за несколько месяцев практически все инстанции и комиссии, оказалось, что протезироваться за счет соцзащиты можно только в России. Я позвонил Владимиру Винокуру, который поддерживал Настю в самое тяжелое время пребывания в реанимации, и рассказал о наших проблемах, на что он ответил: «Звони Кобзону». Я так и сделал. После моего рассказа о трагедии, произошедшей с нашей дочерью, Иосиф Давыдович отреагировал довольно эмоционально и пообещал посодействовать в решении нашей проблемы.

Каково же было мое удивление, когда через неделю нам позвонили из Департамента социальной защиты г. Москвы и сказали, что надо подъехать за деньгами для протезирования в Германии. Я приехал в департамент, меня очень доброжелательно встретили и провели в бухгалтерию, где сообщили, что выдадут деньги наличными, чему сами были очень удивлены: «Такое случается впервые за всю практику нашей работы!» На тот момент это была сумма в три с половиной миллиона рублей, или 65 000 евро по курсу, которой полностью хватило на поездку в Германию и изготовление протезов для Насти, за что мы были очень благодарны Иосифу Давыдовичу и мэру Москвы Юрию Михайловичу Лужкову, который дал департаменту такое поручение!

Потом, после нашего погружения в тему протезирования, мы поняли, что подобные протезы можно получить и в Москве, и наши протезисты ничем не хуже немецких. За эти годы Настя сменила уже три пары высокотехнологичных протезов, полученных от московского Департамента соцзащиты благодаря непосредственному участию Иосифа Давыдовича.

Вообще, после трагедии, произошедшей с Настей, мы узнали мэтра с другой стороны. Это оказался очень трогательный, мягкий и чувствительный к чужой беде человек, готовый в любой момент протянуть руку помощи! Об этом говорили и такие трогательные моменты, как личные звонки от Кобзона на телефон Насти с поздравлениями с днем рождения, корзины с подарками к новогодним праздникам, что приводило Настю в восторг и добавляло ей уверенности в том, что все будет хорошо!

Благодаря влиянию и поддержке Иосифа Давыдовича не было практически никаких проблем и с Настиной реабилитацией. Так, много лет подряд мы с дочкой ездили на море в пансионаты Евпатории, где она восстанавливала силы, набиралась оптимизма и жизненных сил… В 2011 году Настя стала чемпионкой мира по парафитнесу в Австрии. Кстати, эта поездка тоже не обошлась без участия Иосифа Кобзона… Мало того, что перелет нас троих в Вену и обратно он оплатил сам по своей же инициативе, но помогло и его просто немыслимое влияние на людей, облеченных властью, о котором мы узнали в результате, казалось бы, нерешаемой проблемы, возникшей за день до вылета на чемпионат.

Дело было в том, что тренер Насти Лилия Осия, которая должна была не только сопровождать мою дочь, но и сама участвовать в чемпионате мира в категории «модельный фитнес», в последний момент обнаружила, что срок действия ее загранпаспорта истекает в ближайшие дни, и поэтому ее поездка и, соответственно, наша становится невозможной. Попытка Лилии сделать паспорт в срочном режиме не увенчалась успехом, так как оказалось, что ее постоянная регистрация находится в Краснодаре, и ей сказали, что поменять паспорт можно только по месту прописки. Лилия позвонила Наталье и сообщила о том, что поездка отменяется, на что мама Насти отреагировала довольно оригинально. Так как терять было уже нечего, она позвонила в приемную руководителя ОВИРа г. Москвы и сказала, что она «от Кобзона» и ей необходимо поговорить лично с начальником по неотложному делу. Результатом этого разговора стало то, что рано утром следующего дня Лилия Осия была в кабинете руководителя ОВИРа, который лично вручил ей новый загранпаспорт. В результате мы все в этот же день благополучно вылетели в Австрию, где и Настя, и Лилия стали чемпионками мира! После этого мы еще раз осознали магическую силу влияния на людей не только самого Иосифа Давыдовича как человека, но и самой фамилии Кобзон!

Большую роль Иосиф Давыдович сыграл и в восстановлении Настиного творческого потенциала. С раннего детства она много рисовала, чему способствовал ее дедушка, знаменитый фотохудожник Владимир Белковский. Она даже занимала первые места на конкурсах юных модельеров, проводимых под патронажем немецкого популярного в те годы журнала мод Burda Moden. После аварии Настя долго не могла восстановить эти способности. Когда Кобзон узнал о ее давней мечте увидеться со знаменитым Вячеславом Зайцевым, то быстро организовал эту встречу и даже лично представил Настю модельеру. Зайцев высоко оценил рисунки девушки, что стало мощным стимулом к началу возвращения ее к творчеству. После этой встречи она на другой же день взяла в руки карандаш – и начали появляться сотни новых рисунков, которые мама Насти начала нумеровать, чтобы отслеживать динамику развития ее навыков, совершенно утерянных после трагедии.

Потом появились и ее новые коллекции, которые уже были представлены на разных площадках страны под названием «Настя Белковская. Возвращение». Но самую первую из них моя дочь представила на неделе моды в Берлине, куда внезапно получила приглашение. Дефиле прошло у стен Бундестага.

Общение Насти с великим модельером продолжается и до сегодняшнего дня, они постоянно переписываются в WhatsApp и звонят друг другу, что очень важно для обоих. Такой же вдохновляющий эффект имела и встреча со знаменитым модельером Валентином Юдашкиным, которую также организовал Иосиф Давыдович.

Мы не переставали удивляться, до какой же степени он любит делать добрые дела! Это само по себе невероятное, удивительное явление! Помогал, даже когда самому нелегко было. Старался как можно больше успеть.

…С Кобзоном на связи постоянно была мама Насти Наталья. Особенно после того, как позвонила его помощница Елена и сказала, что Иосиф Давыдович волнуется, так как давно не получал информацию о Настином состоянии, и просил сообщить, как ее дела обстоят сейчас: «Вы хоть сообщайте иногда, как там у Насти дела!» После этого звонка Наталья начала регулярно отправлять подробные письма Иосифу Давыдовичу. Однажды Наталья, по телефону общаясь с Иосифом Давыдовичем, начала извиняться за свои длинные письма. А он ей ответил: «Я очень внимательно читаю все письма». Наталья была потрясена… Он всегда читал от начала до конца, несмотря на их порой внушительное по объему содержание – от 15 страниц и более. Писем этих сейчас хватило бы на целую книгу, их можно было бы назвать «Письма Кобзону». Внимательно и не торопясь знаменитый певец общался и по телефону, когда время позволяло. Это тоже говорит об Иосифе Давыдовиче как о человеке проникновенном, глубоко вникающем в жизнь и проблемы людей и готовом в нужный момент помочь нуждающемуся.

Честно говоря, общение с таким человеком давало ощущение того, что все наши многочисленные планы и проекты обязательно реализуются, и они на самом деле воплощались в жизнь! Уход Иосифа Давыдовича застал нас в Крыму, где мы находились в санатории как раз по его просьбе. Последний разговор Натальи с ним произошел за месяц до его ухода. Тогда Иосиф Давыдович, находясь уже в тяжелом состоянии, спросил: «Что я еще могу сделать для Насти?» И уже через несколько дней мы направлялись на море, не зная, что эта поездка станет прощанием с Иосифом Кобзоном. Но добрая память и трепетное отношение к этому великому человеку останутся в нашей семье на всю жизнь!

Александр Шилов
живописец, график, портретист, народный художник СССР

У нас проходит серия концертов под названием «Классическое искусство в гостях галереи Шилова». Выступали известные артисты: дирижер Юрий Башмет, скрипач Виктор Третьяков, виолончелистка Наталья Гутман. Участвовали в концертах и Елена Образцова, и Зураб Соткилава, и Тамара Гвердцители, и Михаил Казаков, и Валентин Гафт. Все представления проходили великолепно, что было очень приятно. Галерее всегда выделялись деньги, чтобы мы могли платить выступающим у нас гостям.

Но мне запомнился один концерт, на котором выступал Иосиф. Зал на 350 человек заполнен до отказа – аншлаг. И тут подбегают ко мне помощницы И.Д. Кобзона Варвара и Елена и просят: «Уговорите Кобзона не давать концерт, у него температура 40, а может, и больше, он только что из больницы». Я вбегаю к нему в гримерную, где он переодевался: «Иосиф, я тебя прошу как друга, я договорюсь с публикой, все правильно поймут, езжай домой, пожалуйста!» Ответ был буквально такой: «Я тебе обещал петь, и я буду петь».

И он запел. Сначала начал слабым голосом – после больничных «экзекуций» другой бы просто в лежку лежал бы, а он на сцену вышел! А потом распелся, голос его окреп, глаза заблестели. Публика необыкновенно тепло принимала его, у многих на глазах даже выступили слезы.

…Я восхищаюсь им в первую очередь как человеком. Это был и есть настоящий мужчина! Повезло Нелли, что у нее такой великий муж, великий мужчина: таких всегда мало. Это был идеал мужа, идеал отца, и вообще идеал друга. О нем можно говорить только в превосходной степени. Я никак не могу привыкнуть к тому, что его уже нет с нами. Говорят, незаменимых нет – это неправда! Есть незаменимые люди, и в первую очередь Кобзон, его душа. А пел как замечательно! Он часто исполнял для меня романс, который я очень люблю, – «Глядя на луч пурпурного заката…». А мы с ним часто встречались на всяких правительственных приемах, в мэрии, на выставках, на концертах, у общих друзей…

Я начал писать его портрет, когда он уже тяжело болел. А он несмотря на то, что чувствовал себя неважно, по-прежнему летал по всей стране. Может быть, хотел отвлечься от мыслей, которые его угнетали. Когда был в состоянии, приезжал ко мне на сеансы. И ни разу не опоздал несмотря на то, что у него были тяжелые медицинские процедуры: после больницы ехал прямо ко мне. А я все думал, каким он получится у меня на портрете? Сидит, позирует, а у него каждую минуту падает голова – он засыпал от слабости. Я его отвлекал, чтобы он смотрел на меня. А он смотрел на меня 20–30 секунд, а потом снова голова падала, глаза закрывались. Я преклоняюсь перед его мужеством! Да и многие врачи признавались, что он и им преподавал урок мужества.

…Когда его не стало, мы в галерее устроили концерт. Выступала Светлана Безродная со своим «Вивальди-оркестром», мне очень нравятся ее концерты. Она играла ретро-шлягеры 1930–1940-х годов, которые Кобзон любил исполнять. Это были песни из репертуара Бернеса, Утесова, Бунчикова… Мы этот концерт посвятили памяти Иосифа Давыдовича, поэтому пригласили Нелли, которая расчувствовалась: «Я у вас как будто ожила, в первый раз улыбнулась. И Иосиф как будто тоже незримо присутствовал рядом».

…Я каждый год в День города дарил свои картины Москве, стране, людям. За все время уже подарил народу 1650 работ живописи и графики. И каждый раз в этот праздничный день в галерею приезжали мэр и гости: Кобзон, Винокур, другие известные люди. После акта передачи картин мы устраивали застолье. Кобзон всегда был тамадой, а потом они пели по очереди с Винокуром. Торжество всегда проходило в очень теплой обстановке.

Еще я вспомнил, как при советской власти Кобзона представили к званию народного артиста СССР, но в верхах по какой-то причине отказали. И тогда он решил издать каталог. Иосиф Давыдович объезжал всех самых известных людей искусства, приехал и ко мне, чтобы я написал отзыв о его творчестве. Я, конечно, письменно изложил свое мнение, и с этого момента мы подружились. Кобзону дали народного артиста СССР – он этого звания заслужил, как, может быть, никто другой. В «Положении о почетном звании» сказано, что «искусство того, кому присуждается звание народного артиста СССР, должно быть любимо и признано людьми». А его обожала вся страна! Он был до того уважаем людьми, что его приход на любое торжество было мерилом значимости этого вечера. Пришел Кобзон – значит, статус вечера поднимается. Это редкое качество для артиста.

…Когда я его рисовал, он мне говорил: «Саша, я все знаю о себе, но я борюсь, силы берегу в себе, потому что представляю, как Нелли будет тяжело – ведь она так бьется за меня, она всю себя отдает, и поэтому я еще хочу пожить ради нее…» Думаю, ему многие мужчины завидовали, что он встретил такую женщину, которая вся растворилась в нем, что давало ему силы и вдохновение. А какой он был сын, он молился на свою маму и завещал похоронить себя рядом с ней! А скольким людям он помогал! Ведь его сердце билось для всей страны, оно было соткано из доброты и сострадания! Иосиф Кобзон был Великим патриотом, пел сердцем и душой. Весь его творческий путь – это пример того, как надо служить искусству, которое нужно людям!

Журналисты

Завещаю Иосифа Кобзона тебе…

Иосиф Кобзон – мой учитель. Когда я так говорю, меня обычно спрашивают: «Он что, вас петь учил?» Пению у него учились многие. А вот жизни от него научились, наверное, единицы. Потому что остальным не повезло. Мне тоже могло не повезти, если бы не великий артист балета, эстрадный танцовщик, хореограф, балетмейстер Махмуд Эсамбаев. «Король танцев», как его заслуженно называли. Для меня Махмуд Алисултанович всегда был как старший брат. А про Иосифа Давыдовича он говорил: «Это мой младший брат».

Однажды Кобзон ему сказал:

– Махмуд, и я умру…

– Ой, Иосиф Давыдович, что ты, – горячо возразил Эсамбаев, – живи сто лет. Клянусь, я должен умереть первым!

После этого разговора Эсамбаев сказал мне с серьезной торжественностью:

– Завещаю Иосифа Кобзона тебе.

Признаюсь, я растерялся:

– Спасибо, конечно, но мы-то с вами вроде как родственники, и вы сыграли в моей судьбе определяющую роль, а Иосиф Давыдович, он…

Эсамбаев перебил меня:

– Я завещаю Кобзона тебе, потому что он мне как младший брат и делает то же, что и я. Я делаю добро, а он еще больше приносит пользы. В случае крайней нужды к кому идут? Либо к Эсамбаеву, либо к Кобзону. Когда я помру, вы все будете ходить к Кобзону.

Так и произошло… Эсамбаев тогда написал Иосифу Давыдовичу: «Володя Березин – мой родственник. Я ему отца нашел, а отец оказался моим родственником. Поэтому, прошу тебя, Иосиф, пожалуйста, не гони его». Эта фраза стала определяющей в моих отношениях с Иосифом Давыдовичем. И точно так же, как я по-родственному обращался к Махмуду Алисултановичу, так на протяжении многих лет имел возможность подходить к Иосифу Давыдовичу как к близкому человеку, который стал для меня моим учителем. Учителем жизни. Потому что благодаря ему я понял очень важную вещь: учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учишься ты.

Например, я, как и Кобзон, готовясь к выходу на сцену, когда надеваю концертный костюм, никогда не сажусь. Сколько бы концерт ни длился! Так я стал поступать после рассказа директора фонда Елены Образцовой Наташи Игнатенко. А рассказала она мне следующее. Кобзон приехал в Большой зал консерватории на концерт Елены Образцовой. Там он должен был исполнять песню «День Победы». Причем приехал на первое отделение, а петь ему – в конце второго. Так он в ожидании своего выхода ни разу не присел.

Некоторые люди, когда я им передавал эту историю, недоумевали: «Почему, мол? Ну присел бы, что из того?» А Кобзон считал, что мятые стрелки на брюках – это неуважительное отношение к зрителю. А если ты не уважаешь зрителя, значит, не уважаешь свою профессию. Ну, а не уважая профессию, ты не уважаешь свою жизнь и в конечном итоге самого себя. Удивительное благородство! Необыкновенное, аристократичное отношение к делу, которому ты служишь, и к людям, которые тебя окружают.

Иосиф Давыдович действительно умел все, но под фонограмму не пел принципиально. Только по необходимости. Для телевизионной съемки он, конечно, спел так, как его просили. Но шутка «Кобзон не умеет петь под фонограмму» еще долго ходила среди коллег…

Во время своих выступлений Кобзон никогда не шел из гримерки прямо на сцену, а останавливался в кулисе. Хотя мог бы спокойно проследовать на сцену, как ледокол «Ленин», и никто бы его не остановил. А он приходил в кулису, как любой начинающий артист, за три-четыре номера до собственного выступления, чтобы посмотреть и послушать, что происходит вокруг: как выступают коллеги, как их принимает зритель, какая атмосфера царит в зале и за кулисами. И в этом я тоже ученик Кобзона. Когда идет концерт, ты должен находиться только в его атмосфере и не отвлекаться ни на что постороннее. Не делать селфи, не писать в соцсети, чтобы потом, выйдя на сцену, не ляпнуть чего-нибудь, оговорившись. Вот так, своим примером, Кобзон научил меня поведению не только на сцене, но и за кулисами.

…Почему авторитет Кобзона был так невероятно высок? Почему о нем говорили: «Кобзон – глыба»? Потому что, по моим наблюдениям, он никогда не тратил себя по мелочам. Если к какому-то человеку относился без уважения, никогда не отзывался о нем плохо. И даже когда того человека при нем ругали и ругали справедливо, он не поддерживал подобных разговоров. Ведь чего мы друг про друга не знаем? Повторяю, друг о друге мы знаем больше, чем о себе. Но эти «знания» не должны вываливаться из нас, как из худого мешка. Я воспитал в себе такое же отношение к людям. И мне так хорошо! Я могу с чистой совестью смотреть в глаза любому человеку. Никто не сможет упрекнуть меня в том, что я про кого-то сказал плохо.

Или возьмем такую малоприятную для актера процедуру, как грим. Кажется, круче мужика на эстраде, чем Кобзон, не найти. Зачем ему-то гримироваться? Но он всегда покорно отдавал себя в руки гримера. Я не раз наблюдал, как его гримируют, и однажды не выдержал и прямо спросил:

– Иосиф Давыдович, вы всегда гримируетесь?

– Когда есть грим, – ответил Кобзон.

Я понял – шутит. Но решил не отставать:

– На телевидении вроде не всегда нужно накладывать грим. Можно ведь и без него обойтись. И разве вам хочется гримироваться? Мне вот нет…

Кобзон резко повернулся ко мне:

– При чем тут телевидение? При чем тут хочется или не хочется? Мы же не для себя это делаем. Для зрителя! Зачем ему видеть наши бледные, усталые, не всегда свежие, а то и поврежденные возрастом лица?

Он говорил так убедительно, так по-мужски, что, можно сказать, обратил в свою веру и меня. Если я знал, что в концерте участвует Кобзон, то обязательно клал на лицо грим. А теперь поступаю так всегда. Потому что Кобзон на сцену абы как не выходил. Если ты настоящий артист, то должен выйти к зрителю во всем лучшем. И тогда, ребята (обращаюсь сейчас к молодым актерам), вас точно не разлюбят, не забудут и будут принимать так, как принимали его.

Этим, казалось бы, мелочам (на самом деле это далеко не мелочи, а неотъемлемая часть нашей профессии) меня никто не учил, я сам учился у Кобзона, потому что безгранично доверял ему. Его мнению, его взгляду, его вкусу. Если так поступает Кобзон, то иначе поступать нельзя! Поэтому я стараюсь подражать Иосифу Давыдовичу даже в мелочах. Но мне до него, наверное, еще далеко…