Текст книги "Зеркальный детектив"

Маргарита Яворская.
Дым и зеркала

Если бы я знала, как закончится мой сегодняшний вечер, то всё равно не стала бы ничего менять.

Непогода нагнала меня по пути в антикварную лавку. Небо стремительно чернело, и дело было не в ранних сумерках. Гроза приближалась, а ветер подтолкнул в спину, словно поторапливая. Он взметнул волосы и заставил раскаяться, что я не собрала их в хвост или косу. Пришлось перекинуть их через плечо и завязать наскоро сдёрнутым шейным платком. Причёска получилась забавной, но шла мне, открывая правое ухо и линию шеи. Зелёный шёлк удачно сочетался с цветом русых волос и подчёркивал зелень глаз. Решив про себя, что так выгляжу даже лучше, подмигнула своему отражению в витрине обувного магазина и заспешила дальше. Телефон в сумочке завибрировал, заставив сбиться с шага.

– Привет, Алиса, ты где? – раздался в ухе голос Антона.

– Да, в общем-то уже почти на пороге. А ты?

– Минут через десять буду.

Я недовольно нахмурилась, но вздохнула и сказала:

– Ладно, поторопись.

Дверь антикварной лавки резко распахнулась, заставив меня отшатнуться.

– Ох, простите, девушка, – смутился высокий крепкий мужчина, закрывший своей широкой спиной весь дверной проём.

– Ничего страшного, – с улыбкой ответила я, отступив назад, чтобы дать ему возможность выйти, но тот не спешил. Взглянул на небо, обернулся и сказал:

– Мам, там дождь начинается, давай лучше подождём такси внутри, – перевёл взгляд на меня, посторонился и предложил, – и вы входите, а то промокнете!

Я протиснулась мимо него и оказалась в уютном помещении, наполненном теплом, мягким светом многочисленных ламп и запахом старых книг.

– О! Новый покупатель! – обрадовался пожилой продавец, внимательно рассматривая меня поверх круглых очков в роговой оправе.

– Борис Маркович, вы и её собираетесь оставить без штанов? – весело спросил мужчина за моей спиной.

– Ну, что вы такое говорите?! Ваша бесценная мама всего лишь купила новую вазу, и смею заметить, штаны-таки всё ещё при вас! – Борис Маркович произнёс эту фразу с таким искренне озадаченным лицом, что мне не удалось сдержать улыбку.

Спокойно осмотреться в магазине мне не дали: шустрый, несмотря на возраст, продавец решил взять меня в оборот и лично провести экскурсию.

– Такой милой девушке наверняка будет интересно взглянуть на старинные украшения! Или вы выбираете подарок для кого-то? Если подарок, то могу предложить прекрасные каминные часы! Бронзированный шпиа́тр, мрамор, конец девятнадцатого века.

Меня увлекли к витрине, за стеклом которой стояла статуэтка девушки с лютней, изящно опирающаяся на часы.

– К ним в комплекте идут две вазы на подставках! Прекрасный ансамбль!

– Да? – заинтересованно сказала пожилая дама, уже стоящая у дверей.

– Мама!

– Серёжа, я только посмотрю, честное слово!

– Галина Владимировна, всё для вас! – тут же переключился продавец.

Я же с любопытством наклонилась над витриной с кольцами, браслетами и цепочками.

– Эти украшения не такие уж и старинные, – сказал мне Сергей, подойдя ближе и понизив голос до шёпота.

– Правда?

– Да, брат Бориса Марковича ювелир, большую часть из того, что вы видите, сделал именно он. Так что смело просите скидку!

– А вы неплохо его знаете.

– Мама любит антиквариат. Ещё немного, и её квартиру можно будет назвать филиалом этого магазина.

– Значит, там довольно мило.

– Вы тоже очень милая.

– Благодарю, – чуть смущённо улыбнулась и заметалась взглядом по залу, размышляя, чем бы отвлечь нежданного кавалера. Как-то не настроена я сейчас на комплименты и знакомства, – а это что такое? – моё внимание привлёк стол с большим овальным зеркалом в резной раме, выполненной в виде двух геральдических львов. Могучие звери придерживали зеркало справа и слева, а по низу рамы шла полустёртая надпись: Deus conservat omnia.

– Бог сохраняет всё, – перевела я еле слышно.

– Вы знаете латынь? – удивился Сергей и посмотрел на меня с ещё большим интересом.

– Только крылатые выражения, – ответила ему я, взглянув на собеседника через отражение в зеркале. Отвлекла, называется. – Очень красивый стол.

– Да, только вот, боюсь, купить его уже не удастся, – Сергей взглядом указал на небольшую табличку «Продано».

– О, да! – отозвался продавец, появляясь рядом, словно джинн из бутылки. – Зеркальный стол Жемчуговой должны забрать с минуты на минуту!

– Зеркальный стол кого?

– Прасковьи Ивановны Жемчуговой, крепостной актрисы, а потом и жены графа Шереметева! Граф велел изготовить для своей избранницы набор мебели из карельской берёзы, только у неё имеется этот благородный медовый цвет с оттенками янтаря!

– Да, действительно, очень красивый цвет, – я погладила кончиками пальцев покрытую лаком столешницу.

– Потому прошу обратить внимание на ещё не проданную мебель, – Борис Маркович указал рукой на другой стол из тёмного дерева и без зеркала, но я осталась стоять на месте, как приклеенная. В голове сама собой возникла картина, как ослепительная красавица-актриса, сидя за этим столом, прихорашивается перед выступлением.

– Интересно, как она выглядела, – задумчиво сказала я и полезла в сумку за телефоном, чтобы это выяснить.

– Ох уж мне эти ваши интернеты, стойте здесь, сейчас я принесу её настоящий портрет!

– У него в подсобке целый склад действительно ценных вещей, – заметил Сергей.

– И бронированная дверь, попрошу заметить! – сварливо раздалось из недр этой самой подсобки.

Телефон вдруг зазвонил, а стоило мне ответить, как Антон деловито сказал:

– Так, я на месте. Сейчас припаркуюсь и… Ой!

Что именно «Ой!», я поняла почти сразу: дверной колокольчик призывно звякнул, и в магазин ввалились трое мужчин в лыжных масках и с оружием в руках.

– Все на пол, и не дёргайтесь! – рявкнул один из них, наводя ствол пистолета на Сергея.

– Антон, тут грабители, – успела я ляпнуть первое, что пришло в голову, и юркнула под зеркальный стол.

– Мобилы из карманов, живо! – скомандовал второй преступник, по-хозяйски осматривая помещение магазина.

Галина Владимировна, в испуге осевшая на ближайший стул, судорожно закопалась в сумочке, видимо, в поисках телефона. Сергей просто достал трубку из кармана и отбросил в сторону. Положив свой телефон на пол, оттолкнула его от себя, надеясь на то, что Антон позвонит, куда следует. Звон бьющегося стекла заставил меня вздрогнуть и втянуть голову в плечи. Каминные часы, про которые мне только что рассказывал продавец, скрылись в рюкзаке третьего грабителя. Он, не теряя времени даром, бил витрины, вытаскивал из них всё, что подвернётся под руку, и закидывал в свой рюкзак.

– Где хозяин? – хрипло спросил у Сергея первый бандит. Тот кивнул на стеклянную дверь, за которой только что скрылся Борис Маркович.

Мне не было видно всю картину действия, да и не хотелось её рассматривать, честно говоря. Я подняла глаза к потолку и увидела выгравированный на нижней части столешницы большой крест.

– Бог сохраняет всё, – повторила я только что прочитанное и приложила ладонь к кресту. – Может, и меня сохранит?

Первый, тем временем, вальяжно подошёл ко мне, резко наклонился, но, увидев мои испуганные глаза, хмыкнул, разогнулся и ушёл к своим дружкам.

– Дверь ломай, – велел он подельнику. Раздался звук удара, а потом мат.

– Ещё раз, давай. Она же стеклянная!

– И бронированная! – глухо объявил из-за неё перепуганный продавец.

– А ну выходи! – рявкнул грабитель.

– Нет! Катитесь отсюда до Бениной мамы! – загадочно донеслось из-за двери.

– Это он нас так послал? – спросил один у другого.

– Похоже. Бей сильнее!

– Сам бей, умный нашёлся!

– Слабак! – первый поднял пистолет и выстрелил в стекло. Галина Владимировна охнула и сползла со стула на пол, поближе к сыну. Я взвизгнула и подпрыгнула под столом, ударившись головой о столешницу. Доска с крестом тихо треснула и упала на меня, осыпав пылью.

– Что ты тут делаешь? – чуть наклонился второй, заглядывая ко мне под стол.

– Ничего! – я испуганно вжалась в стену, стараясь казаться ещё меньше, чем есть.

– Страшно? Вот и не дёргайся.

Прогремели ещё два выстрела, но дверь не поддавалась.

– А ну, тащи сюда девку, – велел первый, и второй, больно ухватив меня за предплечье, дёрнул на себя. Я упёрлась каблуками в пол, но это лишь позабавило грабителя, он легко преодолел моё сопротивление и толкнул к первому. Тот поймал меня за шею, приставив к голове пистолет.

– Мужики, побесились и хватит, – привлёк к себе его внимание Сергей. – Девчонку не трогайте.

– А ты у нас герой, что ли?

– Нет, но знаю, что сто шестьдесят вторая лучше двести шестой. Свалили бы вы уже!

– Опа, мент! – напрягся второй. – Толя, присмотри за ментом на всякий случай.

– Я не мент, я юрист, – сказал Сергей, но Толя ему, кажется, не поверил.

– И ствол к голове, а то мало ли!

– Ты поучи меня ещё, – зло буркнул тот. – Лучше хозяина достань.

– Сейчас достанем, – ухмыльнулся первый и развернул нас к двери. – Либо ты открываешь, либо я ей мозги вышибу!

– Ну, так и что мне с того? Я её первый раз вижу!

Взглянув в грустные и одновременно безразличные глаза Бориса Марковича, поняла, что дело плохо.

– И если уж таки хотите пострелять, то забирайте девушку с собой, всё равно уже ничего не успеете! – продолжил все тем же тоном продавец. – И так уже мебели сколько покоцали, поцы проклятущие!

– Чё сказал? – от подобной отповеди грабитель даже чуть растерялся, ослабив хватку на моём горле.

– Я говорю – полиция едет! Сирены слышите? Вот! Это полиция, скорая, пожарная и ОМОН! Я вызвал всех!

Бандиты на мгновение замерли, даже третий, который планомерно очищал витрины. Та, в которой хранились не совсем старинные украшения, уже была пуста. И в гнетущей тишине действительно послышались приближающиеся звуки сирены с характерными крякалками.

– А, чёрт! Валим! – рявкнул первый и оттолкнул меня от себя. Я от неожиданности пошатнулась и машинально схватилась за его руку, в которой был пистолет. Бандит злобно выругался, выдернул руку и навёл на меня ствол, решив, видимо, что я собралась его отобрать. Грянул выстрел, но Сергей, пружиной взвившийся с пола, сбил прицел, и пуля угодила в зеркало. В то самое зеркало, которое больше двух веков заботливо сторожили геральдические львы. Второй грабитель тоже выстрелил, но, к счастью, не в Сергея, а куда придётся. Ярко-красный баллон огнетушителя взорвался, и всё исчезло в белом дыму.

Наружу я выбралась самостоятельно, умудрившись ни во что не врезаться по дороге. Галину Владимировну под руку вывел Сергей. Женщине не повезло, она находилась прямо напротив огнетушителя, и ей досталось не только порошком, но и осколком зеркала. На предплечье набухала кровью длинная царапина.

– Звоните в скорую, – крикнул Сергей подбегающим к нам пэпээсникам. Те засуетились, начали вызывать кого-то по рации.

Сдёрнув с волос свой шёлковый платок, я принялась перебинтовывать руку женщины.

– Не волнуйся, детка, со мной всё хорошо, – попыталась подбодрить она меня, но её губы нервно дрожали.

– Вот так, – я затянула узел.

Сергей о чём-то говорил с полицейскими, потом достал из внутреннего кармана тёмно-красное удостоверение и предъявил чуть ли не под нос старшему. Корочка подействовала волшебным образом, уже через пару минут мы услышали сирены скорой, подъехали ещё два экипажа полиции и даже пожарная машина. Действительно ли Борис Маркович вызвал всех или так сложились обстоятельства, было уже не понять. Собственно, пожарные его и выпустили из подсобки. И теперь пожилой продавец яростно ругался с их начальником, утверждая, что те не спасли его из ловушки, а поломали дорогущую дверь, чем нанесли ему непоправимые убытки. Судя по лицу пожарного, он бы с удовольствием запихнул Бориса Марковича обратно в подсобку и припёр дверь чем-нибудь тяжёлым.

Галину Владимировну забрала скорая, так что на растерзание полицейским остались только мы с Сергеем. Впрочем, большую часть произошедшего он им уже рассказал. Я лишь добавила незначительных деталей, а потом дописала в конце: «С моих слов записано верно. Мною прочитано».

– Дата и подпись, – указал на нужные строчки молодой полицейский с тремя полосками на погонах.

– Всё, – я вернула ему планшетку.

– Сержант Ураев, – обратился к полицейскому Сергей, – я поговорю с потерпевшей?

– Так точно, товарищ майор, – приосанился тот. – Мы закончили.

– Как вы? – мягко спросил меня Сергей.

– Перенервничала, устала и безумно хочу смыть с себя эту пыль, – слабо улыбнулась ему я.

– Надо думать… Вас подвезти?

– Я думала, вы на такси.

– Оно давно уехало, меня ребята подвезут, да и вас, если хотите.

Представив себе поездку на патрульной машине, отрицательно мотнула головой:

– Спасибо, но я на своей. Вон она стоит.

– Не стоит садиться за руль после подобного потрясения, – чуть нахмурился он.

– Я справлюсь, честно, – сказала я и пошла вдоль по улице.

– Может, поужинаем как-нибудь? – догнал меня в спину окрик Сергея. Обернувшись, кивнула. – Ваш номер у меня уже есть! Я позвоню!

Моя машина стояла за затором, образованным полицией, скорой и пожарными. Распахнув дверь, села и растеклась по сиденью, блаженно прикрыв глаза. Да уж, насыщенный выдался вечерок. Но голос, раздавшийся с пассажирского сиденья, стегнул как кнут:

– Алиса, что это было?!

– Папа?!

Отец смотрел на меня своими пронзительно-голубыми глазами, грозно сведя седеющие брови.

– Что ты здесь делаешь?

– Сижу, жду, беспокоюсь за свою единственную дочь.

– Со мной всё в порядке, как видишь, – я тоже нахмурилась. – Не нужно меня опекать, я уже вполне самостоятельная.

– Ага, верю, – отец мотнул головой на светопреставление в нескольких десятках метров за нами.

– Ну, и что ты делала в антикварной лавке?

– Искала старинный перстень.

– Для этого обязательно было привлекать столько народа?

Сердито поджав губы, завела машину и плавно тронулась с места. Торчать тут дольше не видела смысла. Некоторое время мы ехали молча, потом отец произнёс:

– То дело, после смерти твоей мамы…

– Вот не надо сейчас о маме, – вспылила я. – У нас есть правила. Половину прибыли мы отправляем на благотворительность, ты сам меня этому учил, а потом просто передумал!

– Я был в ярости, что они её не спасли, несмотря на все пожертвования. Я, – он запнулся. – Я был не прав.

Думала, меня сегодня уже ничего не сможет удивить, но отец, признающий, что был не прав, – это уже перебор.

– Могу пообещать, что подобного больше не повторится, – продолжил он.

– Ладно, – буркнула я, – считай, помирились.

– Так что там у тебя случилось?

– Вот, – стянув с левой руки золотой ободок кольца, которое держала камнем внутрь, сунула отцу.

Снять перстень было легко, он был мне безбожно велик, а вот папа удивлённо посмотрел сперва на него, затем на меня, ожидая пояснений.

– Я нашла старые архивы, в которых говорилось, где лежит алмазный перстень Екатерины II. Она подарила его Прасковье Жемчуговой, а та спрятала его в стол. Вот только никто не мог найти тот самый стол. Нашла, он каким-то чудом уцелел, но не успела его выкупить. Этот чёртов Борис Маркович так быстро нашёл покупателя, что пришлось торопиться и искать чуть ли не у всех на глазах!

– И ты решила провернуть дело с мнимым ограблением?

– Да, через посредника нашла Антона, который должен был войти и помахать муляжом пистолета. Я, как хрупкая испуганная девушка, спряталась бы за таким удобным столиком и, пока продавца отвлекали, нашла всё, что нужно. Под камерами ту часть магазина всё равно плохо видно. Кто же знал, что именно в этот момент магазин будут грабить?! – закончила я. – Вот чего бы этим придуркам ночью туда не вломиться?

– Потому что твой Антон решил подыскать себе напарника. Причём, совершенно по глупому. Разболтал дружку, а тот ещё кому-то, что именно сегодня в магазине будет что-то жутко ценное, а к вечеру уже исчезнет, но никого так и не нашёл. А вот его дружки, толком даже не зная, что именно искать надо, оглушили твоего Антона и вломились в магазин. И я при всём желании уже не успевал тебе как-то помочь! Чем ты думала?

– А как ты вообще узн… Посредник, – дошло до меня, – это он тебя предупредил. Но у меня ведь в итоге получилось! Перстень у нас.

Папа внимательно изучил находку, подсвечивая себе фонариком:

– Хм, неплохо, каратов двадцать примерно, изумруды, – с уважением кивнул отец, – дочь, он прекрасен, но нужно быть умнее! Полиция, скорая, пожарные… Хорошо, что хоть без ОМОНа обошлись!

– Прости, я сглупила, что не сказала тебе.

– Ты сглупила, когда решила поработать с незнакомцем! Этому я тебя учил?

– Нет. Я просто поспешила.

– Дочь, папа тебя любит, а ты его бесишь! – бросил он мне свою коронную фразу, после которой наши ссоры обычно сходили на нет.

– Больше не буду, если и ты пообещаешь не нарушать наших правил.

– Хорошо, обещаю. Но я действительно злюсь на тебя! Ты могла пострадать.

На экране телефона высветилось сообщение с незнакомого номера: «Это Сергей. С мамой всё в порядке. Как насчёт ужина завтра в 7?»

– Это ещё кто? – нахмурился отец.

– Сергей, майор полиции. Он сегодня меня спас, а потом пригласил на свидание.

– Свидание?

– Ну да, – ехидно улыбнулась я.

– Майор полиции?! Ты меня убиваешь!

– Да ладно тебе, подумаешь, это всего лишь ужин. Скажи лучше, покупатель на перстень быстро найдётся?

– Могла бы и не спрашивать, уже нашёлся.

– Уже? Но откуда ты знал, что мы получим перстень?

– Если бы ты почаще отвечала на мои звонки, то знала бы, что этот зеркальный столик у антиквара выкупил я!

Возмущённо взглянула на отца и увидела на его лице ту же самую ехидную улыбку, что и у меня.

– Ты надо мной издеваешься?!

– Ну, не всё же тебе надо мной издеваться? Кстати, у меня есть наводка на сапфировую брошь императрицы Марии Фёдоровны, но без напарника в этом деле не обойтись. Ты со мной?

Сделала вид, что обдумываю это предложение, и папа подсластил пилюлю:

– Соглашайся, больным детям эти деньги нужнее, чем нынешнему владельцу броши.

– Ну, если только ради детей, – не удержалась от шпильки я.

Надежда Азоркина.
Зеркало уникальности

Крутанувшись на кресле, Лена уставилась в потолок. Ну не складывалось у неё с репортажами о либеральных ценностях при всём её желании и старании. Начинала за здравие – приюты для бездомных животных, климатический активизм, а заканчивала – суррогатными кормами и распилом бюджетов на «зелёные» акции. Короче, странно у неё выглядели ценности, и статьи выходили сомнительные.

Конечно, пока она платила, никто бы её с онлайн-курса «Свободная журналистика» не выгнал, но отзывы на статьи и положение в рейтинге… А троим лучшим пообещали гранты на подготовку репортажей про Уникалисту – новую страну на карте мира, где главной ценностью провозгласили уникальность каждого человека. То есть месяц прямо оттуда – с места событий. Вот это тема. И вот поди ж ты, ничего толкового не выходило – не формат.

– Ну? – в комнату заглянул дед Лены Сергей Петрович. – Как там твои статьи? Как рейтинг?

– Ну… так себе, – за двадцать лет врать деду, который вырастил её, Лена так и не научилась.

– Так ты не сиди. Борись!

В ответ Лена кивнула и подняла сжатый кулак – no pasaran, мол. Другие ответы всё равно не принимались.

Лена снова крутанулась на кресле. А что, собственно, мешало ей этим летом самостоятельно поехать в Уникалисту и написать статью про их ценности? Да хоть три! Уж там она точно ни в какие криминальные истории не влезет, и всё будет чинно-благородно, а главное – про ценности. Влетит, конечно, в копеечку. Но родители обещали выделить на лето бюджет. Виза, билеты, самый дешёвый хостел, перекусить, транспорт… Лена вскочила с кресла.

– Дед!..

Самолёт до Кунабулы, столицы Уникалисты, летал раз в две недели, и пассажиров набиралось битком. В основном это были любопытствующие туристы, но попадались и идейные, которые всерьёз решили искать свою уникальность среди подобных. Лена стояла в длинной неспешной очереди к стойке регистрации и вполуха слушала по телефону финальные инструкции спеца, который запилил ей канал с несколькими десятками тысяч фальшивых подписчиков – для правдоподобности легенды, что она крутой блогер.

– Девушка, можно вас? – Тихий низкий голос раздался у самого уха, и кто-то осторожно подёргал её за рукав. Лена едва не выронила телефон.

– Славка, я всё поняла, пока. Меня?

Перед ней мялся патлатый парень в потёртых джинсах и растянутой футболке непонятного цвета.

– Ради бога, извините. У меня перевес. Вы не могли бы сдать в ваш багаж один свёрток? Один.

Лена открыла было рот, чтобы отказаться, но… у человека перед ней были огромные в пол-лица голубые глаза за толстыми линзами очков, неуверенная улыбка и полные руки каких-то холщовых сумок и свёртков, которые он всё время перебирал, ронял, подхватывал… и даже воздух вокруг него вибрировал от смущения и неловкости.

– Что это?

– Детали коляски. Инвалидной. Для друга.

В свёртке прощупывались лёгкие пластины и пара маленьких колёс.

– Ладно. Давайте ваш номер.

– Зачем? – Он так удивился, что Лена даже опешила.

– А вы это обратно забирать не планируете? Я как вас найду-то?

– Оставьте свёрток в Кунабуле на стойке доставки багажа. Тут вот адрес есть.

Действительно, на свёртке была ярко-синяя наклейка с адресом. Очередь пришла в движение, Лена махнула рукой и забрала свёрток. А парень растворился в толпе.

При регистрации оказалось, что отметку о доставке багажа можно было оформить сразу – по прибытии всё будет сделано.

Прилетев в Кунабулу, Лена краем глаза заметила стойку службы доставки, где сортировали гору сумок и чемоданов с разноцветными наклейками. Мелькнули несколько свёртков с ярко-синими. «Вот и слава богу!» – подумала Лена, обрадованная, что так легко отделалась от неожиданного поручения.

Первое, что удивило Лену в Кунабуле, – это обилие зеркал и экранов. Они были везде: на стенах домов, в витринах, на билбордах, на подвесах над перекрёстками, на спинках сидений в транспорте. Куда ни глянь – везде можно было увидеть своё отражение. И люди вокруг активно этим пользовались: подправляли макияж, причёски, одежду или вдруг просто замирали и смотрели, смотрели…

Хостел, куда Лена заселилась, был совсем маленьким – две комнаты, общая кухня, туалетно-душевые удобства. Все свободные поверхности были увешаны зеркалами. Из правил общежития, похоже, действовало только одно – «запросто и без церемоний». Когда Лена вернулась из душа, соседка по комнате с любопытством рассматривала её паспорт.

– Тебя зовут Елена-Испания? Необычное имя для русской.

Лена натянуто улыбнулась, стараясь сохранять спокойствие, и мысленно вознесла привычные забористые благодарности родителям, которым на девятом месяце беременности не сиделось на месте, и рожать маме пришлось в небе над Пиренейским полуостровом. Лена не раз выговаривала родителям за имя, а отец в ответ ворчал: все вопросы к маме, лично он хотел, чтобы вторым именем было Аэрофлот. Но не станешь же каждому встречному-поперечному рассказывать семейные предания, потому вслух она ограничилась коротким «Да уж!», забрала документ и вернула его в карман рюкзака.

– Ты надолго сюда? – как ни в чем не бывало продолжила соседка.

– На пару недель.

– На курс медитаций? Или так, поглазеть?

– Я блогер. Мне всё интересно. А что за медитации?

Соседка глянула на часы и активировала звуковую колонку.

– Сейчас начнётся.

Дважды в день в Уникалисте проводились получасовые трансляции «медитаций уникальности». В это время надлежало встать перед зеркалом или экраном и всматриваться в себя – глубоко-глубоко, в самую свою суть, неистово и неотрывно, чтобы найти то, что отличает каждого от всех и делает его неповторимым и уникальным. Найти свою уникальность было священным долгом каждого гражданина. А долгом государства было обеспечивать условия, чтобы каждая уникальность расцвела. Соответственно, самым ужасным кошмаром в Уникалисте было вдруг обнаружить, что уникальность одного гражданина чем-то, хотя бы отдалённо, напоминает зарегистрированную уникальность другого. Общественный статус неуникального гражданина падал, и ему надлежало вновь начать поиски и восхождение.

– Ты всё делаешь неправильно, – сказала соседка после медитации. – Так ты не найдёшь свою уникальность.

Возразить было нечего – перед зеркалом Лена не встала, слушала вполуха, одновременно листала брошюру «Основы уникальности».

– Ну не всё сразу. Мне нужно привыкнуть, настроиться. А вообще, я уникально туповата и медлительна. Это считается?

Соседка открыла было рот, но потом закрыла и пожала плечами.

– Будем разбираться, – вздохнула Лена и пошла гулять по Кунабуле.

Вечером, присев отдохнуть в кафе, она разговорилась с компанией молодых людей. Обсуждали последние новости, и разговор как-то сам собой вырулил на вопрос о семьях и детях в Уникалисте. Из общих сведений Лена знала, что традиционный брак и семья в Уникалисте отменены. Однако допускались союзы между «подобно-уникальными». Понятное дело, самостоятельное рождение детей в такой конструкции было не предусмотрено. При этом дети считались в Уникалисте высшей ценностью – чистым потенциалом уникальности. Это казалось странным, противоречивым и вообще не понятным. Она спросила напрямую – дети-то в итоге есть или нет? Новые знакомые пояснили, что социально целесообразное количество детей «синтезируют» из биоматериала граждан и выращивают в инкубаториях. То есть дети в стране все-таки есть? Конечно, ответили ей! Каждый ребёнок конструируется под пристальным контролем учёных и медиков и становится носителем заведомо уникального и абсолютно неповторимого набора свойств. Это звучало туманно, и Лена попробовала уточнить.

– Они суперздоровые? Суперсильные? Видят в темноте? Или, может, предметы двигают силой мысли?

– Да какая разница-то? Всё это не важно. Главное – они у-ни-каль-ны-е! Для этого и установлен контроль за воспроизводством и рождаемостью.

Разговор пошёл по кругу, но понятнее не становилось. «Воспроизводство» – слово-то какое, – Лена поморщилась, но тут же одёрнула себя – взялась быть «блогером», побеспристрастнее надо к фактам и пообъективнее к мнениям. Или наоборот?.. Оценив её желание вникнуть в принципы деторождения, один из собеседников, допивая коктейль, попросил у Лены номер телефона для контакта и пообещал устроить интервью с куратором местного инкубатория, который был его соседом по улице.

– Соседом? По улице? – Лена засмеялась, приняв это за полупьяный бред. Задетый её сомнениями, парень показал своё свидетельство о высоком «статусе уникальности» и уверял, что Крон будет счастлив помочь. Чтобы снизить накал, Лена дала номер администратора хостела.

На следующее утро в 7:30 сонный администратор передал ей, что звонили из инкубатория и согласны на интервью.

Сотрудник вёл Лену, облачённую в медицинскую форму и маску, по ветвящимся коридорам, похожим на зеркальный лабиринт, к кабинету куратора. Крон Страус, куратор инкубатория Кунабулы и почётный участник государственного проекта по уникализации, оказался невысоким, плотным, лысеющим человечком. Его белоснежный халат был идеально выглажен и похрустывал от безупречной чистоты. Он то и дело потирал руки, и Лене показалось, что он старается лишний раз не прикасаться ни к каким поверхностям, что, в общем-то, было понятно – инкубаторий был серьёзным медицинским и научным учреждением.

– Прошу вас, – Крон сел за стол и указал на кресло напротив. – Никаких записывающих устройств. – Под его взглядом Лене пришлось вернуть телефон в рюкзак, который охрана милостиво разрешила ей взять с собой, тщательно проверив и продезинфицировав. – Итак, вы Елена-Испания?

– Да.

– Необычное имя для русской.

– Да. – В надежде, что тему не придётся продолжать, Лена сделала вид, что внимательно рассматривает кабинет. – Здесь уютно.

– Бросьте, – Крон махнул пухлой рукой. – У нас всё по-простому. Главное – чисто.

– Конечно. Чистота – залог здоровья.

– Как это верно. – Крон с видимым удовольствием оглядел её. – Наша форма идеальна на вашей уникальности. Видно, что уважение к чистоте у вас в крови. Вы – журналистка?

– Блогер. Вот мой канал. – Лена протянула визитку. – Я пишу про традиции и ценности.

– Похвально. Тогда перейдём к вопросам.

– Конечно. Насколько я успела понять, в Уникалисте дети появляются на свет в результате синтезирования из биоматериала граждан. Это правда? Их выращивают в пробирках?

– Вы хорошо осведомлены. – Крон потёр руки плавным омывающим движением.

– У вас общительный сосед.

– Да-да. Воображаю, что он там наговорил. – Крон едва заметно поморщился. – Давайте по порядку. Нам скрывать нечего. Деторождение проводится по тщательно спланированной государственной программе. Все характеристики детей точно спроектированы через подбор биоматериала.

– А биоматериал?

– Сдаётся каждым гражданином во время государственной стери… хотя это неважно. Мы отклонились от темы. Давайте дальше.

– Хорошо. То есть вы точно знаете, кто родится, сколько будет инженеров, музыкантов, солдат?

– Мы точно знаем, сколько граждан будут иметь высокую генетическую склонность стать изобретателями, музыкантами, солдатами. И далее поместим их в условия для реализации их склонностей.

– А где тут уникальность? Они же будут запрограммированы…

– Демагогия! Уникальность есть всегда. Это уже будет их задача отыскать её в себе. Для этого в Уникалисте есть все возможности.

– Примерно понятно. Получается, рождение близнецов у вас исключено?

– Можно и так сказать. Близнецы у нас…

В эту секунду из динамика над креслом Крона Страуса раздался пронзительный вой сирены. В коридоре захлопали двери, послышались испуганные голоса. Лена вскочила.

– Пожар?!

Белый, как его халат, куратор инкубатория не успел ответить.

В кабинет ввалились перепуганные сотрудники в медицинских униформах.

– Маски! – Рявкнул Крон, и все засуетились, водворяя маски на лица – у кого-то она висела на одном ухе, у кого-то была сдёрнута на подбородок.

– Господин Страус, у нас ЧП. На утреннем пересчёте не хватило одного ребёнка, – проблеял кто-то из обезличенной толпы.

Крон побагровел, потом снова побелел и пошёл пятнами.

– Кто?

– Би-У-23а, господин Страус. Близнец.

– Я знаю, кто такие Би! – Завопил Крон и грохнул кулаком по столу. – Где руководитель айти-поддержки? Что с программой учёта?

Толпа колыхнулась, вытолкнув вперёд парня в гавайской рубашке и шортах, обрезанных из джинсов.

– У нас сбоев не было. Надо перепроверять логи и код.

– Логи-бандерлоги. Через два часа объяснительную мне на стол! – Айтишника сдуло. – Режим «Карантин». Дневную смену не впускать. Ночную не выпускать. Пересчитать всех вручную. Два раза.

– Но господин Страус…

– Молчать! Три раза! – Заорал Крон и снова грохнул по столу. Тяжело дыша, обвёл взглядом кабинет. Наткнулся на Лену и переменился в лице. – Вы ещё здесь?