Электронная библиотека » Коллектив Авторов » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 23:29


Автор книги: Коллектив Авторов


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

№ 5
Приказ рейхсфюрера СС и шефа немецкой полиции в министерстве внутренних дел о создании «охранных формирований»

Секретно

31 июля 1941 г.

гор. Берлин


Главное командование № 24/II 41. (g)

A) Главным начальникам полиции и СС 101–103.

Б) Главному начальнику полиции и СС Ост в Кракове, один экз. командирам военной полиции и полиции безопасности

B) Главному начальнику полиции и СС Норд-Ост в Кенигсберге. Один экз. командирам военной полиции и полиции безопасности

Для ознакомления всем высшим командирам полиции и СС, а также командирам (инспекторам) военной полиции и полиции безопасности


Относительно: «Охранных формирований» во вновь завоеванных восточных областях.

В продолжение приказа Рейхсфюрера СС О.-Кдо.1. № 24/41. (g) от 25 июля 1941 г об охранных формированиях я приказываю следующее:

1) Формирования будут называться «охранные отряды».

2) Признанные негодными кандидаты в шуцманы должны быть внесены в картотеку, и копия карточки должна быть немедленно направлена сюда, чтобы провести проверку в полиции безопасности, если такая проверка еще не была проведена на месте. Тем не менее не следует ждать результатов такой политической проверки при отборе мужчин в охранные команды.

3) Охранные отряды должны носить свою униформу, которую они получили во время службы в русской армии или во время своей предыдущей армейской службы, повязку на рукаве с надписью «шуцман», [указанием] своего персонального номера (т. е. каждый получит свой номер) и месторасположения (город, в котором он несет службу). В деревне на этом месте должно находиться название населенного пункта, где расположен окружной комиссариат. Т. е., например, должно быть написано «Шуцман 304 Рига». Все знаки различия, которые он носил как солдат русской армии или армий балтийских стран, должны быть сняты и заменены другими, в том числе и пуговицы на униформе.

4) В ближайшее время их можно вооружить только резиновыми и деревянными дубинками. Охранные отряды, которые уже сейчас для решения своих задач нуждаются в оружии, должны быть особенно тщательно проверены. В качестве оружия могут выдаваться только пистолеты или винтовки.

5) Наставниками и, впоследствии, командирами охранных отрядов являются офицеры и командиры полиции и СС и пригодные вахмистры военной полиции. Будущие командиры и младшие командиры должны быть отобраны из рядов участников охранных команд и особым образом обучены.

6) При отборе шуцманов особенно должны цениться переводчики.

7) Шуцманы вначале получают свободное снабжение, о дальнейшем поощрении за особые заслуги последует особое распоряжение.

8) Использование фольксдойчен в охранных отрядах в тех областях, из которых уже происходит их переселение, строго запрещено, так как эти так называемые фольксдойчен, которые не следуют призыву фюрера, заслуживают иного отношения.

9) Если эти отряды будут действовать целиком (не отдельными группами), я оставляю за собой право заменять их отрядами других народов.


РГВА. Ф. 1323-к. Оп. 1. Д. 50. Л. 11–12. Копия. Машинопись.

Перевод с немецкого.

№ 6
Отчет командира оперативной команды 3 о решении еврейского вопроса в Литве

Июль 1941 г.


Я могу сегодня утверждать, что цель решить еврейскую проблему в Литве выполнена оперативной командой 3. В Литве больше нет евреев, кроме тех, кто нужен для работы и их семей. Это: в Шауляе 4500 чел., в Каунасе 15 000, в Вильнюсе 15 000 […] Эти евреи и их семьи ни в коем случае не должны быть расстреляны.

Цель сделать Литву свободной от евреев была достигнута только благодаря действиям моторизированного полицейского отряда, составленного из отборных людей под командованием оберштурмфюрера СС ХАМАННА (HAMANN), который […] смог наладить тесное сотрудничество с литовскими партизанами и компетентными гражданскими службами […]

В Рокискисе (Rokiskis) 3208 чел. пришлось транспортировать 4 км до того места, где они были ликвидированы. Чтобы сделать эту работу за 24 часа, пришлось использовать 60 литовских партизан из 80, которые были в наличии. Оставшиеся, которых приходилось все время сменять, вместе с моими людьми выполнили всю работу. […]

Акции в самом Каунасе, где в нашем распоряжении находилось мало-мальски достаточное количество обученных партизан, можно рассматривать как парадные расстрелы […].

Еще одной важной задачей, стоящей перед оперативной командой 3 […], является проверка переполненных тюрем в некоторых городах и населенных пунктах. В среднем в каждом районном центре в тюрьмах сидит до 600 литовцев, хоть для их ареста и отсутствует реальная причина. Они были схвачены партизанами на основании обычных доносов. […] Например, девочки в возрасте 13–16 лет были посажены в тюрьму только за то, что они, чтобы получить работу, вступили в комсомол. […]


РГВА. Ф. 500-к. Оп. 1. Д. 25. Л. 115–117.

Перевод с немецкого.

№ 7
Спецсообщение 8-го отдела 4-го Управления НКГБ СССР о зверствах в Понарах

14 августа 1944 г.

В НКВД СССР


В 10 км от Вильно по шоссе Вильно – Гродно, в молодом сосновом лесу расположен пос. Понары, в прошлом – место летнего отдыха виленцев.

В историю мирные некогда Понары войдут как памятник беспримерной жестокости и нечеловеческого садизма, в котором кровавые фашистские захватчики истребляли гражданское население оккупированных областей в 1941–1944 гг., как символ кровожадной сущности национал-социализма.

Слева от шоссе, у колючей проволоки, часовые. На воротах надписи: «Не подходить. Опасно для жизни. Мины».

29 января 1944 г. автомашина «Черный ворон» привезла меня с группой советских военнопленных из Виленского лагеря на запретную территорию. В центре, за двойной колючей проволокой, круглая яма диаметром в 24, глубиной в 4 м. Крупные камни образуют совершенно отвесные стены. На дне ямы – деревянная хижина-бункер, в котором мы будем жить. Единственное средство сообщения с поверхностью земли – деревянная лестница, которая нормально находится наверху и только в случаях надобности на короткое время опускается на дно ямы. Сходим вниз.

Вместо первого приветствия нас заковывают в цепи, которые плотно обжимают ноги чуть пониже колен и не дают возможности сделать шаг более полуметра.

После этого шеф-штурмфюрер держит речь: «Вы будете работать на специальной работе государственного значения, поэтому во избежание побега вы закованы в цепи. Бежать не пытайтесь, так как никто никогда не убежал из Понар и не убежит. За попытку снять цепи – расстрел. Работайте хорошо. Иначе за саботаж – расстрел. Всякие распоряжения выполнять безоговорочно, иначе расстрел…», и далее длинное перечисление всех возможных нарушений порядка, за которые – смерть. Невольно возникает мысль: «А возможно ли вообще выбраться отсюда живым?» Ответ ясен. Если и возможно, то во всяком случае не следуя указаниям штурмфюрера, а наоборот, нарушив основные из них.

Идем на работу. Котлован диаметром до 100 м засыпан песком. Если снимешь пару лопат песка, то обнаруживаются… разложившиеся трупы людей; по немецкой терминологии, «фигуры». Рядом с котлованом сооружен очаг. Этот деревянный помост 7 х 7 метров с трубой посредине.

Наша работа состоит в следующем:

Нужно очистить фигуры от песка. Из плотно слежавшейся массы фигур железными крюками вырывают одну. На носилках перенести фигуру на очаг, где они укладываются елями, плотно, одна к другой. Когда слой готов, его обкладывают сверху еловыми ветвями, сухими поленьями и поливают горючим маслом. Сверху кладут следующие слои. Когда костер содержит 3500 фигур, его обкладывают по бокам сухими термитными шашками и поджигают. Фигуры горят более 3 суток – до тех пор, пока не останется груда пепла с пережженными костями. Кости эти толкут трамбовками до состояния порошка. Порошок лопатами перебрасывают через мелкие железные сетки для того, чтобы пепел не содержал ни одной крупной частицы, просеянный пепел смешивается с большим количеством песка так, чтобы песок даже не изменил цвета, и засыпается в котлован, из которого уже извлечены все фигуры. Смысл особой работы «государственного значения» ясен. Убийцы пытаются скрыть следы своих преступлений. Штурмфюрер не скрывает этого.

Он говорит: «Вражеская пропаганда распространяет слухи о том, что в Понарах лежит 80 000 расстрелянных. Чепуха! Пусть через пару месяцев ищут, кто хочет и как хочет, ни одной фигуры здесь не найдут». Возразить ему нечего.

Какова емкость Понарских ям, точно сказать невозможно. Немцы называли цифру 80 000. Из них 55 000 тысяч евреев. Несколько тысяч (до 10 000) русских, литовцев и людей различных национальностей. Остальные поляки. Меньшая часть расстреляна в одежде, больше фигур в белье. Большинство совершенно нагие.

Одна из ям содержала 250 трупов совершенно голых женщин. У многих женщин завязаны глаза. У мужчин часто связаны за спиной руки. Выстрелы производились в различные места, но преимущественно в затылок и чуть ли не в упор.

Часть фигур убита простыми, часть – разрывными пулями. Встречаются трупы с вывалившимися языками – признак удушения. Есть фигуры с переломанными ногами, руками.

В одной из ям несколько сот духовных в рясах, в облачениях, с крестами с изображениями Божьей Матери в руках. Было несколько сот советских военнопленных, в большинстве командный состав.

Встречались среди трупов матери с грудными детьми на руках. Попадались костыли, протезы. В звериной жажде крови гитлеровские палачи не щадили ни старых, ни малых, ни калек, ни инвалидов. У малых детей часто совершенно размозжен череп. Убийцы для экономии пуль, взяв детей за ноги, разбивали им головы о деревья.

Фигуры различной давности. Начав работу в 1941 г, немедленно по приходе немцев, Понарская бойня функционировала и в 1944 г. «Экзекуции», выражаясь языком штурмфюрера, продолжались и при нас. Экзекуция – это массовый расстрел. Группа безоружных людей, часто со связанными за спиной руками, подгоняется к краю ямы и расстреливается из автоматов. Оставшиеся в живых «одиночки» добиваются из пистолетов. Таким способом за последнюю неделю марта 1944 г. было ликвидировано: 450 евреев (мужчин и женщин), 50 цыган (5 мужчин, остальные – женщины и дети) и 15 поляков (мужчин и женщин).

Эти фигуры вообще песком не засыпались, еще свежие, истекающие кровью фигуры, укладывались нами на костры и сжигались.

За декабрь 1942 г. и январь 1944 г. было сожжено всего 18 000 фигур. За время по 15 апреля 1944 г, при участии автора этих строчек, сожжено 38 000 фигур, сколько их еще осталось – неизвестно, но точно известно, что все это невинные жертвы озверевших бандитов, вся эта бессмысленно пролитая кровь вопиет о мщении. За каждого ребенка с размозженной головой гитлеровские садисты должны дать ответ. Весь мир должен узнать о гестаповских злодеяниях. Ради этого группа советских людей, несмотря на бдительный надзор начальства, закопала в песок в известных местах и не сожгла несколько десятков фигур.

Во имя этого группа советских людей выполняла все распоряжения штурмфюрера и, сжав зубы, терпела. А вытерпеть пришлось немало.

Всего в Понарском крематории работало в последнее время 80 человек (76 мужчин на фигурах, а 4 женщины готовили пищу, носили воду, дрова и т. д.), около 50 были узниками Виленского гестапо, 15 человек из провинциального городка Жезмор и 15 советских военнопленных. Охрану несли немцы из частей СС (более 50 человек). Руководили работами гестаповцы из отдела СД. Во главе стоял штурмфюрер.

Как относились немцы к понарским рабочим, советский человек представить себе не сможет. Несколько приведенных ниже фактов дадут лишь слабое отображение тех непрерывных издевательств и унижений, которые пришлось нам перенести за время работы в Понарах.

Арийцы – народ чистый, рабочие – нечистый, поэтому никакое соприкосновение недопустимо. Для спуска в жилую яму была отдельная лестница для рабочих и отдельная для немцев. Немцы не касались нашей, а нам было запрещено касаться немецкой лестницы. Если немцу нужно передать что-либо рабочему, то он не передает из рук в руки. Рабочий должен подставить шапку, и немец бросит в нее, что нужно. Если немцу нужно пройти мимо, то он палкой отстраняет рабочего на почтительное расстояние и проходит. Проверка цепей, которая производилась по несколько раз в сутки, осуществлялась также при помощи палки. Нечего и говорить о том, что эта же палка ходила по нашим плечам и для ускорения, если рабочий ходит недостаточно быстро, и для разъяснения, если рабочий не понял, чего от него хотят, и во многих других случаях.

Основными словами лексикона шефов было немецкое «ранн» – «беги», польское «прендзей» – «скорей» и русский мат. Время от времени более длительные реплики, обязательно с участием слова «саботаж».

Работа сама по себе тяжелая – класть фигуры на носилки и выносить вверх из ямы в течение целого рабочего дня, не имея права остановиться и передохнуть ни секунды, – безмерно утяжелялась обстановкой. Смрад разлагающихся нескольких тысяч фигур был непереносимым. Фигуры 1941 г. разложились до состояния кашеобразной массы.

Берешь за голову – череп разваливается и руки покрываются человеческими мозгами. Берешь за руку, она ползет, как студень, и отрывается от туловища. Ноги чуть ли не до колен проваливаются в массу гниющих останков.

Многие фигуры приходилось собирать чуть ли не по косточкам, часто навалишь на носилки какую-то груду и не можешь определить, сколько же в ней фигур. Свежие фигуры 1943 г. не так разложились, но носить еще более неприятно. Кто-либо из рабочих виленцев по платью, по волосам распознает в фигурах своих знакомых или родных. Один из активных участников побега, виленский рабочий ДОГИМ, ныне находящийся в партизанском отряде Невского, бригада Ворошилова, собственными руками вытащил из земли и отправил на костер тела жены, матери и двух сестер. Многие находили жен, детей, родителей. Нетрудно себе представить, какое настроение охватывало в такие дни наш лагерь и с каким чувством глядели мы на шефов.

Особого напряжения достигала работа, когда приходил штурмфюрер. Этот аристократ был всегда щеголевато, с иголочки одет. Белые перчатки чуть ли не до локтя, сапожки блестят. Опрыскан духами так сильно, что духи заглушают даже зловонные ямы. Он становился наверху и наблюдал за каждым из нас, выбирая кандидатов в «лазарет».

Дело в том, что когда человек заболевал и не был в состоянии работать, то его отправляли в «лазарет». Обыкновенно в воскресенье снимут с человека цепи, выведут наверх из жилой ямы, отведут недалеко, мы слышим выстрел, и больной «излечен». Даже доктор специальный для таких случаев был, с автоматом. После пары таких «излечений» люди болеть перестали. Автору этих строк также пришлось работать два дня с температурой в 39° и делать при этом бодрый вид.

Но штурмфюрер не удовлетворялся. Дабы держать рабочих в надлежащем страхе и повиновении, он сам стал назначать «больных» и «на другую работу». Одному «больному» еще в субботу объявили: «Завтра ты поедешь в лазарет». Обреченный пробыл с нами весь вечер. Был спокоен. Желал нам дожить до свободы, дождаться Советов. В воскресенье утром нас выстроили. Долго ходили вдоль шеренги и отобрали еще одного больного и 2-х – «на иную работу». Со всех сняли цепи и вывели наверх. Четыре выстрела прекратили их страдания.

Особенно ненавидят немцы интеллигенцию. В группе военнопленных был молодой способный советский инженер Юрий ГУДКИН. К несчастью, в лагере военнопленных, отправляя ГУДКИНА в Понары, упомянули об этом. Штурмфюрер был доволен чрезвычайно. «Ага! Здесь есть инженер!? Кто инженер? Выйдите вперед! Здесь, знаете, работа не для Вас! У нас работа грязная, для культурного человека не подходит. Мы Вам дадим работу по специальности!» С ГУДКИНА сняли цепи, вывели наверх. Выстрел. Все. Такая же участь постигла и двух студентов из числа военнопленных.

К Москве штурмфюрер также питал особые симпатии. Во всяком случае при приходе всякого рода обозревателей он неизменно подводил их к автору этих строк и рекомендовал: «А вот этот прибыл к нам из люксус-города Москвы».

Понятно, что в присутствии штурмфюрера люди, выбиваясь из последних сил, бегали чуть ли не бегом. Призрак «лазарета» неотступно следовал за нами. И при всяком построении, когда штурмфюрер, обходя ряды, сверлил глазами каждого по очереди, все знали – ищет, выбирает. А он, обойдя ряды, приветливо спрашивал: «Хорошо ли вам живется?

Всем ли довольны? Все ли здоровы? Не надоела ли кому работа?» И все должны рассыпаться в благодарностях и славословить его заботу о «недостойных» рабочих.

Однажды, когда усталые, измученные мы, вернувшись с работы, выдержали подобный допрос, финал оказался неожиданным: «Так вы хорошо живете? А отчего же вы песен не поете?! Пойте песни!» И мы пели. Еврейские, русские. Это нужно было видеть. Наверху, на поверхности земли этакий франт чуть не лопается от удовольствия, а на 4 метра под ним, закованные в цепи, измученные люди поют песни.

В хорошем настроении штурмфюрер утешал нас: «За себя не беспокойтесь. До первого июня здесь работы хватит. И если с вами до этого срока хоть что-нибудь с кем-либо из вас случится, то все мы, – тут он показал на СС-овский конвой, – тоже будем расстреляны».

Конвоиры были проще и, несмотря на запрещение вступать с нами в какие бы то ни было переговоры, время от времени проговаривались и открыто называли нас фигурами. Проходишь с фигурой мимо конвоира, а он подбодряет: «Неси, неси, скоро тебя так понесем».

Все рабочие, конечно, ясно представляли себе свое положение. Мы видели гестаповский секрет большого политического значения. Гестаповцы изо всех сил пытаются скрыть свои злодеяния. Неоднократно мы слышали от них: «Мало ли кто что говорит – свидетелей нет и не будет».

«На Понары дорога есть, а с Понар – нет» и лейтмотив: «Никто не ушел из Понар и не уйдет». Ясно – наша жизнь окончится вместе с окончанием работ в Понарах. Но не в этом дело. Походив 2 месяца изо дня в день по колено в человеческих трупах – перестанешь бояться смерти. Ворочаешь фигуры, как мешок, и даже мысль не приходит о том, что это вот был человек.

Сам процесс «экзекуции» у немцев упрощен совершенно. Проще, чем убой скота на механизированном мясокомбинате. И когда мы жгли еще теплые, истекающие кровью трупы людей, крики которых мы слышали еще вчера, – переход от жизни к смерти казался незначительной мелочью. Если добавить к этому физическое изнурение, дурман от трупного запаха и моральное состояние, угнетенное месяцами издевательств и унижений, то, нужно признать, аппетита к жизни не было вовсе. Смерть часто казалась желанным и простым выходом из положения. Многие из рабочих, потеряв волю к сопротивлению, действительно стали живыми фигурами. Но поглядишь на вылощенную фигуру штурмфюрера, и в сердце закипает ненависть. Умирать – пусть. Но не как баран, не у ямы со связанными руками, получить пулю в борьбе ночью. И другое. «Никто никогда не уйдет». Уйти. Рассказать первому встречному, кричать на весь мир о том, что мы видели в Понарах. Разоблачить перед всем человечеством гнусность всех этих штурмфюреров, чтобы во всем советском народе заклокотала та ярость, которая душила нас по ночам, священная ярость мщения, мощный порыв которой сметет с лица земли всю гитлеровскую нечисть без остатка. Ненависть, только ненависть дала силы не только перенести кошмар понарского быта, но и провести тяжелую и сложную работу по нашему освобождению.

Штурмфюрер каждым своим заявлением вливал в нас новые силы. Пусть не все, пусть хоть один из нас, но должен уйти, чтобы разоблачить Понарский крематорий. Как уйти? Вверх 4 метра отвесных камней. Наверху проволока, мины, постовые. Вверх пути нет. Значит, нужно идти вниз.

29 января мы прибыли в Понары, 1 февраля работа по освобождению уже кипела. На дне нашей ямы была дощатая кладовая 1,5 на 1,5 метра, в которой хранились продукты.

Кладовая эта была перегорожена пополам. Спереди лежали продукты, а между двумя задними стенками образовался ящик, со всех сторон укрытый от глаз немцев. Две доски, оттягиваемые с одной стороны, представляли из себя потайную дверь. Под этим ящиком был вырыт колодезь глубиной в 2,3 метра с тем, чтобы дно его было ниже основания каменной стенки, окружающей наш бункер. А затем был прорыт канал вбок, с уклоном вверх, длиной в 30 метров.

Это было очень нелегко. Большинство рабочих считали всю затею невыполнимой. Грунт песчаный. Брать его легко просто руками, но на место выбранного песка сверху осыпается все новый и новый. Потребовались укрепления.

На потолок клали доску длиной 70 см и подпирали ее сосновыми стойками высотой 65 см. Нужно было заготовить доски (7–8 штук на погонный метр канала), стойки (1416 штук на метр канала) и вынести песок. И все это незаметно для немцев, которые постоянно торчат наверху у края ямы, заглядывают вниз и каждые пару часов спускаются проведать и проверить нас. И это при условии, что никаких инструментов нам иметь не разрешалось и при наличии среди нас «пресмыкающихся», которые в животном страхе перед немцами неодобрительно относились к подкопу. Но ненависть оказалась сильнее всех препятствий, сильнее физического изнурения. Группа энтузиастов начала работать.

Инструментальной кладовой для нас были… фигуры. Под бдительным надзором шефов мы ухитрялись извлечь из карманов нераздетых фигур ножики, ножницы, напильники, свечи, кусачки. Под видом дров заготовляли стойки, якобы для ремонта нар носили дрова. Вечером для звукомаскировки все хором поют, а один, забравшись под нары, ручной пилой пилит доски и стойки.

В канал протянули электрическое освещение (одна лампочка была на 13, а вторая – на 25 м канала). Как немец опускает лестницу вниз, лампочка в канале начинает мигать. Работники канала выскакивают наверх. В случае подсчета все будет в порядке.

Работать в канале было невероятно тяжело. Воздуха почти не было. Ни спички, ни зажигалки в канале не горели. Поработав в канале час-полтора, люди едва не теряли сознание, и все же вернувшись с изнурительной работы на фигурах, смена, не обедая (есть перед работой в канале невозможно, вырвет обязательно), спускались в шахту. Изо дня в день, с 5 до 9 и с 3 до 6 часов утра продолжалась работа.

Нельзя сказать, что все шло гладко. Не раз песок, обвалившись сверху, засыпал работника так, что приходилось откапывать и вытаскивать за ноги. Не раз заваливались стойки, оседали доски и, казалось, что вся работа пропала. Несколько раз удавалось выскочить из колодца лишь за пару секунд перед появлением все подозревающих, ко всему придирающихся конвоиров. Не раз «пресмыкающиеся» в панике уговаривали отказаться от бредовой затеи. Мы не сдавались. Песок рассовывался всюду. Дно нашей ямы постепенно поднялось на 10 см. Песок был под нарами, между двойными стенками, под соломенной крышей жилого бункера. Песок выбрасывался в уборную, вытаскивали с мусором. Сантиметр за сантиметром, ценой недоедания, бессонницы, отдавая последние силы, мы продвигались вперед. Лучше задохнуться в канале, чем стоять бараном у края ямы, чем идти в «лазарет».

Трудности были не только физического порядка. Проходя на работу, мы наметили место выхода на поверхность. Единственное малозаметное для охраняющих нас конвоиров место в склоне горы, за пнем. Спрашивается, как угодить в это место? Снаружи расстояние определяли на глаз. Измеряя шагами, ограниченными цепью. Направление брали по компасу, украденному у гестаповцев. Внизу канала мерили стальным метром, найденным у фигур, горизонтальные углы определялись, конечно, тем же компасом, а для определения высоты подъема соорудили ватерпас. Данные наружных измерений были, конечно, достаточно приблизительными. В связи с этим в начале апреля в работе возник кризис. С одной стороны, стало ясно, что работы на фигурах заканчиваются. Приближалась наша очередь гореть на костре. С другой стороны, работники выбились из сил.

Послышались реплики: «Ни черта не выйдет, 2 месяца копаем, ни конца, ни краю не видно. Ни туда идем. Компас врет. Нужно повернуть обратно». И в результате: «С нас довольно. Поработали, пусть работают другие». Потребовалось немало силы воли, упрямства, настойчивости, чтобы побороть этот кризис.

9 апреля мы обнаружили корень желаемого пня. Стало ясно, что мы пришли точно в намеченное место. 12 апреля из канала проткнули медную трубочку вперед и вверх. После полуметра песка оказался воздух.

Строители канала пожали друг другу руки. Технически вопрос был решен. Осталось организовать выход. Следует иметь в виду, что среди нас были и старики, что подавляющее большинство представляли люди сугубо штатские.

Все 80 человек были разбиты на десятки. Во главе каждого десятка был поставлен командир. Все получили подробный инструктаж по технике выползания и очередь. Естественно, что люди, изъявившие желание идти в лес к партизанам, были помещены в первые четыре десятка. Командиры этих десятков получили маршрут (правда, ориентировочный) до Рудницкой Пущи, где, по слухам, имелись советские партизаны.

Следует отметить, что дисциплина, сверх ожиданий, была отличной. Люди поняли серьезность момента. И хотя вопрос, безусловно, шел о жизни и смерти, из 80 человек лишь 2–3 отстаивали свои лично эгоистические интересы. Общее стремление сводилось не к спасению собственной жизни. Пусть не я, пусть другой, но уйдет и расскажет о виденном и пережитом.

ДОГИМ, отправивший на костер тела жены, матери и 2 сестер и оставляющий почти на верную гибель старика отца, получил право идти первым.

15 апреля убрали еще 40 см песка, до поверхности осталось 10 см. Первая двадцатка, сняв цепи, вошла в канал. На случай столкновения с патрулями первые были вооружены ножами и 2 флаконами с уксусной эссенцией, которой предполагалось плеснуть в глаза. Кроме того, имелись 2 пары кусачек, чтобы разрезать проволоку, ограждающую территорию. Все это вооружение было добыто у фигур. Дождавшись темноты, из рук в руки, горстями, передали остающийся песок. Когда отверстие было достаточно велико, поползли. Ночь была совершенно темная. На фоне неба справа и слева виднелись фигуры часовых. Лавируя между ними, удалось проползти более 100 метров в абсолютной тишине, и внезапно выстрел, второй. И сразу поднялась стрельба со всех сторон. Несмотря на сильный огонь, организованно доползли до проволоки и перекусили ее, как было намечено, в двух местах. При свете выстрелов можно было установить, что вся трасса от выхода из канала до проволоки заполнена ползущими людьми. Значит, вышло не менее 30 человек (эта цифра была затем подтверждена немцами). У проволоки настроение было триумфальное. Было ясно, что хоть кто-нибудь, но все же доберется до своих. И действительно, 22 апреля наша группа, усталая, измученная, голодная, но сильная духом, встретила в деревне Жигорины партизан отряда Невского бригады Ворошилова. Нетрудно понять наши чувства при виде пятиконечных красных звезд, сиявших на пилотках партизан.

Из гниющих фигур мы стали живыми советскими людьми. Мы получили у партизан самый братский прием и, главное, исполнение самого горячего желания – возможности мстить.

Иных желаний нет, но есть обязанность. Главная из них – разоблачить Понарский крематорий. Во исполнение этой обязанности и написана настоящая статья, чтобы все советские люди под впечатлением кошмарных понарских фигур еще активнее содействовали разгрому и изгнанию гитлеровских банд.

* * *

Мы доживали в Понарах последние дни. С территории вывозили бензин и сухие дрова. Было ясно, что работа свертывается. А с окончанием работ наступил бы и наш конец. Штурмфюрер старался внести успокоение.

Как-то среди рабочего дня по дорожке проезжала автомашина с грузом. Один из рабочих торопился и перескочил дорожку перед автомашиной. Хотя штурмфюрер был в это время совсем не близко, но он издали заметил происшествие.

С необычной для него быстротой подлетел он к нам и вызвал виновника переполоха. Перепуганный насмерть бедняга вытянулся по стойке смирно.

И что же?! Штурмфюрер, мастер экзекуций, человек, на грязной совести которого десятки тысяч невинно замученных жертв, человек, который, посвистывая, наблюдал массовые расстрелы, который с улыбкой отправлял наших товарищей в «лазарет», садист, с которым несовместимы никакие человеческие чувства, этот самый штурмфюрер учинил рабочему отеческий выговор: «Как! Ты перескочил дорогу перед грузовиком! А если бы ты задержался, если бы ты споткнулся? Ведь машина могла наскочить на тебя. Могло же случиться несчастье. Тебе бы сломало руку или ногу. В конце концов, тебя и вовсе убить могло!? Ты еще так молод. Ведь это была бы же ужасная катастрофа. Ты должен ценить жизнь и дорожить ею»… и так в продолжение 10 минут, громко, чтобы побольше рабочих слышало. Ласково. Убедительно. Выразительно. Посторонний был бы совершенно убежден в искренности ангела-штурмфюрера. Он казался испуганным, возмущенным, опечаленным. Он играл как великий артист. Но нам, знающим его, нам казалось это рекордом, верхом лицемерия. Оказалось, никакой не рекорд. Оказалось, обычное явление.

Через пару дней мы поджигали очередной костер из 3500 трупов. Один из рабочих оставил наверху свои рукавицы. Когда костер только поджигали с одной стороны, рабочий этот подставил лестницу с другой стороны (куда пламя могло добраться не ранее чем через 10 минут!) и хотел было полезть за своими рукавицами. История повторилась. Шеф был чрезвычайно взволнован. Он не позволил лезть. Велел убрать лестницу и долго разглагольствовал о необходимости беречь свою жизнь. «Как можно, – говорил он, рисковать жизнью из-за пустяков? Жизнь, это драгоценнейший дар. Всякое покушение на жизнь преступно…» Эта проповедь продолжалась до тех пор, пока жар от пылающих рядов 3500 трупов невинных жертв не вынудил шефа отойти подальше.

КОЗЛОВСКИЙ, один из понарских рабочих, в прошлом полицейский Виленского гетто, нисколько не был удивлен. Он рассказывает: «В 1943 г. в Понары прибыл эшелон жертв. На станции вагоны поочередно открывали и выводили людей к ямам. В разгар экзекуции одна из женщин, выходя из очередного вагона, споткнулась и упала. Стоявший неподалеку ВАЙСС (один из руководителей виленского гестапо) был возмущен. Он собрал всех окружающих и долго ругал их: „Как же это вы, мужчины, позволили женщине упасть? Почему никто не поддержал, не подал руку, не помог женщине выйти из вагона? Где же ваше рыцарство, галантность? Женщины ведь это слабый пол, ведь это мать, вообще святое понятие. Женщин нужно уважать“.

Когда ВАЙСС окончил свою пламенную речь, нормальный ход экзекуции был восстановлен. Всю группу, включая и упавшую женщину, повели к яме и расстреляли. Может ли свидетель такой сцены, КОЗЛОВСКИЙ, вообще чему-либо удивляться?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации