Текст книги "Богатые тоже плачут. Том 2"

Глава 3

Сеньоры Сальватьерра покинули свой дом в Мехико, когда поняли, что их сын уже не нуждается в постоянной опеке, и дело компании в надежных руках. Дон Альберто последние годы заметно сдал. Особенно подкосил его сильный сердечный приступ, после которого он и принял решение окончательно уйти от дел. Теперь можно было осуществить давнюю мечту – да и врачи советовали – сменить климат на несколько лет, подлечить пошатнувшееся от долголетних трудов здоровье. Кроме того, знакомые посоветовали супругам Сальватьерра обратиться к всемирно известному кардиологу, который жил в Париже. И вот скоро почти год, как они здесь, во Франции. Но письма из Бразилии доньи Елены и дона Альберто – по-прежнему являлись целым событием. Они ждали их с нетерпением, перечитывали по многу раз, пытаясь между строчек уловить какой-то дополнительный смысл – слишком лаконичные, сухие послания приходили от Луиса Альберто. Почему-то ни слова о Марианне, их жизни. Как заметил как-то дон Альберто, эти письма были очень похожи друг на друга, отличаясь лишь датами отправления. И тем не менее каждая новая весточка от сына ждалась с возрастающим волнением.

– Меня всегда раздражало, что наш сын медлит с ответом. Елена, когда ты послала ему последнюю открытку? Ах, больше месяца назад. Ну, вот, через месяц, наконец, и ответ пришел, открывай поскорее конверт… Давай, буду читать вслух.

И дон Альберто, развернув листок, сложенный вчетверо, увидел не более десятка строк текста. Да, не балует их сын разнообразием информации.

«Дорогие родители. Пишу это письмо, чтобы узнать, как вы живете, как проходит лечение отца. Сообщаю вам, что здесь, в Бразилии, у меня, все идет хорошо. Стройка разворачивается, дел очень много. Думаю, останусь здесь как минимум еще на пять месяцев. О доме не беспокойтесь, все в порядке. Крепко обнимаю, ваш любящий сын Луис Альберто».

: – И это все? – разочарованно вздохнула донья Елена. – Столько ждали, и, вместо письма, телеграмма. У меня нет слов, Альберто. За семь месяцев, что мы здесь, от него пришло восемь писем.

– Ну и что? – дон Альберто иронически усмехнулся. – По-моему, этого вполне достаточно, чтобы узнать как там у него идут дела. К тому же, Луис Альберто очень занят. Видишь, что он пишет? «Дел очень много…»

Донья Елена задумчиво посмотрела в окно, потом перевела взгляд на мужа и, уже не скрывая тревоги, спросила:

– А Марианна? Почему молчит Марианна, Альберто? Я чувствую, что-то там не то, мое сердце никогда меня не обманывало.

Доктор в родильном доме больше не мог держать Марианну. Пытался продлить срок ее пребывания – ничего не вышло: отделение было переполнено.

Мальчик и роженица чувствовали себя хорошо, а койку нужно было уступить другой женщине.

– Не беспокойтесь, доктор. Вы были так добры ко мне… И к ребенку. Я никогда не забуду этого.

– Вот возьмите! – доктор протянул ей деньги. – Ведь вас доставили прямо с улицы, это немного, конечно, но хватит, чтобы добраться на такси.

– Нет, нет, что вы! Не надо. Мне очень неловко принимать это от вас. Я благодарю. Возможно, мы с вами больше никогда не увидимся. И я хочу вам сказать спасибо за все, что вы сделали для меня.

Она вышла на улицу. Прямо на другой стороне ее зеленел парк, и Марианна, зажав в руке несколько бумажек, данных ей доктором, а другой – обхватив и прижимая к себе крохотный сверток со своим сыном, перешла дорогу. И снова, как тогда в самолете, а потом и в доме Сальватьерра, куда она не помнила, как попала, ее преследовал такой знакомый голос:

– Этот ребенок не мой… ребенок Леонардо Медисабаля. Я не дам ему свою фамилию. Потому что я разведусь с тобой. Разведусь, разведусь, разведусь…

Войдя в парк, Марианна увидела скамейку и сидящую на ней немолодую женщину.

– Купите лотерейный билетик, – зазывала та. – Здесь есть ноль, а ноль всегда – к деньгам. Купите билетик, не проходите мимо своего счастья! Самые счастливые билеты остались! Увидите, обязательно выиграете! Пожалуйста, купите. Не пожалеете… Ой, ну, и денек сегодня, – взглянула она на маленькую худенькую девушку в розовом брючном костюме, примостившуюся рядом с ней. – Устала… Как мне не везет… Почти ничего не продала. А находилась, ног не чувствую под собой. Закуришь, девушка? – предложила она Марианне.

– Нет, спасибо.

– И правильно делаешь! Я курю смолоду, а потому маюсь кашлем. Кажется, никогда не пройдет… Молодой человек! Купите билетик… В конце девятка, вам повезет. Наверняка выиграете.

Она поминутно вскакивала, едва завидя человека, проходившего по аллее мимо того места, где она сидела. – Купите, прошу вас. Купите. Я же говорю, раз не везет, так не везет.

Но все шли мимо, будто не замечая просьбы продавщицы. Тогда она обратила свой взгляд на Марианну.

– Это твое дитя? А ну-ка, дай. Ой, да он же совсем крошечный! Плачет!.. Потому что наверняка голоден. Ой, какой красивенький, ну, ну, ну, не надо, не плачь! Агу, агу…

– Вам нравится? – сухие воспаленные глаза глянули ей в лицо.

– Я всегда любила детей, а так вышло в жизни, что у меня их не было никогда. Ну, ну, ну, ну… не надо плакать. Что ты?..

– Вы такого хотели бы иметь? – равнодушно молвила незнакомка.

– Это слишком дорогая игрушка… Мне не по карману!

– Я могу подарить. – В голосе девушки продавщица билетов не уловила и тени иронии.

– Бог с вами. Говорите какие-то глупости.

– Мне очень плохо, если б вы знали… – Марианна согнулась над младенцем, равнодушно глядя мимо.

– Может принести тебе попить, а, девушка?

– Я сама… Вы только подержите ребенка, а я куплю себе поесть, тут недалеко, я видела, когда шла.

– Да, конечно. А как его зовут, ребеночка-то вашего?..

– Его зовут Альберто, как и его дедушку… Альберто. Лицо незнакомки словно засветилось изнутри, когда она произнесла это имя.

– Альберто, Бетито, агу, агу – не могла нарадоваться женщина, агукая с младенцем.

– Луис Альберто, его отца зовут Луис Альберто, – повторила девушка, встав со скамейки и тут же смешалась с толпой.

А продавщица лотерейных билетов была настолько поглощена ребенком, которого держала на руках, что сразу не заметила исчезновения незнакомки.

– Бетито, какой ты красавчик! Хороший… Ой, ты, наверное, хочешь кушать? Да? Ты должна его покормить, девушка, потому что… Но, но где же? Где она? Куда подевалась? Только что была здесь… Ну, ну, ну, не надо, не плачь! Потерпи немножко. Мама пошла перекусить, а когда вернется, даст и тебе… Купите билетик! Купите билетик! Не плачь, деточка, не плачь…

Почти целый год не был падре Адриан в Мехико – уехал в свой сельский приход вскоре после свадьбы Марианны и Луиса Альберто. И когда дела позвали его в столицу, одним из первых навестил он дом Сальватьерра. С грустью выслушал священник рассказ Районы – со всей откровенностью поведала она ему о горестях и бедах, снова свалившихся на этот дом.

– Сеньор Луис Альберто как с ума сошел, падре. Бедная Марианна была просто убита горем. И вдруг исчезла как раз перед родами!..

– Вы уже обзвонили больницы? – осведомился падре Адриан.

– Да, во все. И даже позвонили в полицейский участок. Ах, падре, куда мы только ни звонили. И не знаю, что делать. Уже третий день, как Марианна ушла из дома. А все из-за того письма, что я вам говорила.

– Скажите, Рамона, не уехала ли она снова в Бразилию искать Луиса Альберто?

– Нет, нет, падре. Она ушла просто, в чем была, не взяла с собой ни сумки, ни документов, ничего… С ней, наверное, что-то стряслось.

– Не думаю, Рамона. Вам сообщили бы об этом.

– Мне везде отвечали, что такой пациентки не было, ничего не слышали о такой…

– Что ж, тогда эту возможность исключим. И все же, если бы с ней что-то случилось, ее отправили бы в какую-нибудь ближайшую больницу или, скажем «Красный крест». Вы звонили туда?

– Да что же это, как же я сама не сообразила? Вылетело из головы! Звонила всюду, а про «Красный крест» совсем забыла. Сейчас попытаюсь связаться. Спасибо за поддержку и совет, падре Адриан.

Глава 4

Продавщица лотерейных билетов по-прежнему сидела на той же скамейке, дожидаясь возвращения незнакомки, ушедшей перекусить, и держала на руках уснувшего ребенка, боясь разбудить его.

– Как идет продажа, Чоли? – обратилась к ней проходящая мимо женщина.

– Очень плохо, Филипе.

– Ой, а кто это у тебя на руках? Ребенок, что ли? Вот так номер, Чоли…

– Да, Филипе, новорожденный, посмотри, какой хорошенький.

– Ой, не могу! Да когда ж ты успела его выносить да родить? – залилась она смехом.

– Аи, Филипе, брось. Мне совсем не до шуток. Эту крошку оставила мне одна девчонка. Сказала, что помирает с голоду, пошла перекусить. Но прошло столько времени, а ее все нет и нет.

– А чего ты ждешь? Поди сама поищи ее.

– Нет, Филипе, я с этой скамейки не двинусь: отойду, а она вернется и не найдет меня. Так и будем ходить друг за другом. Хуже всего то, что малыша давно уже пора было кормить.

– Послушай, Чоли, – посерьезнела вдруг женщина, – а вдруг она его тебе оставила насовсем?

– Ты думаешь, Филипе, что эта женщина оставила своего ребенка насовсем? – испугалась Чоли.

– А что, такое в жизни случается. Сколько раз слышала.

– Да. Она и вправду сказала, если он мне нравится, она может подарить.

– Говорю тебе, она хотела от него избавиться и подкинула его тебе. Это же ясно, – уверяла Филипе.

– Но что я буду с ним делать? Он же крошечный. Ах, ну и попалась я!..

– Не горюй, Чоли. Что-нибудь придумаем.

– Но как же так, подбросить ребенка, не оставив ни еды, ничего?.. Ты хоть помолчи, маленький, а то раскричался. Что мне тебе дать? Какая у тебя бессовестная мать. Ну, успокойся, детка, успокойся, не плачь.

– Думаю, Чоли, тебе придется взять его к себе домой.

– Да ты спятила, Филипе? Чтобы потом иметь дело с полицией!

– Тогда отнеси его в участок.

– Хочешь, чтобы меня посадили? Скажут, что я украла ребенка!

– Ну, что делать, а? Ведь не оставишь ты его на скамейке в парке? Хочешь дам совет? Возьми его себе, а завтра посмотрим.

– Знаешь, Филипе, ты права. Я немного подожду, может мамаша все же вернется. А если нет, возьму его домой. Ангелочек ты мой! Раз твоя мать решила тебя бросить, почему не оставила на пороге богатого дома или не отдала какому-нибудь благородному сеньору. Так нет же – подкинула мне!

– Видать, она и впрямь была ненормальная, эта мамаша, – предположила Филипе.

– Я не обратила внимания, даже не запомнила ее лица. Правда, одета она была хорошо, – все сокрушалась Чоли.

– Слушай, может, она родила своего ребенка в тайне от родителей, а потом испугалась и решила бросить его, чтобы скрыть этот грех?

– Да, Филипе, все может быть.

– Радуйся, Чоли, радуйся! Теперь ты мать. Будь уверена, это подарок от самого господа бога!..

Рамона дозвонилась, наконец, до больницы общества «Красный крест», спросила, не находится ли у них женщина по имени Марианна Вильяреаль. Насколько помнится дежурному врачу, больной под таким именем у них нет.

Рамона просила проверить еще раз – она очень беспокоилась. Да, внезапно пропала из дома. Ушла. Должна была родить. Роста невысокого. Зеленые глаза. Длинные волнистые волосы. Когда вышла, в чем была одета. На ней костюм для беременных – блузка и брюки розового цвета. В клеточку…

Теперь врачу ясно. Наверное, речь идет о девушке, которая ни за что не хотела называть себя. Судя по описанию, это именно та, о которой наводит справку сеньора. Но ее уже выписали. Да, она родила мальчика. Давно ли ушла из больницы? Утром! Поехала домой? Думаете, скоро появится, доктор?.. Пусть господь вернет ее в дом живой и здоровой…

Чоли жила в небольшой, бедно обставленной комнате старого дома, где все обо всех знали всё. Так уж повелось в кварталах бедноты – вся жизнь с раннего детства и до старости на виду. И когда Чоли с младенцем на руках появилась около своего дома, соседки, сгорая от любопытства стали наперебой расспрашивать ее о подробностях этого дела. Еле отбилась от них Чоли и, когда оказалась наконец, в своей комнате, пришла ближайшая соседка, с которой они были дружны с давних пор.

– Можешь мне верить или не верить, Лупита, – все равно, но эту крошку мне оставила незнакомая девушка в парке.

– Не сердитесь, донья Чоли! Ну-ка, дайте взглянуть на нее. Ой, какая красивая девочка!

– Закрой его. Это не девочка, а мальчик, Лупита! Только в тебе еще и осталось сострадание к ближнему. А все вокруг… Он умирает с голоду, мой мальчик, – спохватилась вдруг Чоли. – Знаешь, мать подбросила его мне и даже не покормила. Представляешь, Лупита?

– Расскажите, донья Чоли, как это произошло?

– Я тебе потом все расскажу, а сейчас подогрею немного теплого молока.

– Он же весь мокрый, донья Чоли! Есть у вас хоть сухая пеленка?

Чоли растерянно покачала головой.

– Ладно. Вы приготовьте молоко, а я пойду поищу что-нибудь вроде пеленки.

– Иди, Лупита! Как же я его накормлю молоком? Не из ложки же? Ну, что ж, ладно, пока из ложки, а потом куплю ему соску. Но где взять денег на нее?..

– Донья Чоли, у него и распашонка мокрая…

– Во всяком случае, у меня ничего другого нет, во что бы мы могли его переодеть.

– А, знаете, подождите минутку. Я сбегаю к себе и поищу что-нибудь, из чего можно сшить распашонки. И будет у мальчика что надеть. Аи, мой маленький!.. Я сейчас.

– Иди, иди, Лупита.

Оставшись одна, Чоли напоила с ложечки мальчика, запеленала в сухую пеленку.

– Ну, сладкий мой, не плачь, твоя мама бросила тебя, но здесь тебя все будут любить, вот увидишь. Соседи здесь – люди благородные, поверь. У тебя будет много приятелей, друзей. И мать, которая будет любить тебя, словно ты ее сыночек…

Рамона в оцепенении сидела весь вечер в холле, вскакивала на каждый телефонный звонок, на каждый стук в дверь: не Марианна ли… Но нет, уже стемнело, и надежды на ее возвращение оставалось все меньше и меньше. Измученная розысками и бесплодными ожиданиями, Района закрыла глаза и ей показалось, будто она заснула. Очнулась от стука открываемой входной двери и не поверила своим глазам – перед ней стоял Луис Альберто. Она с трудом узнала его, загорелого, бородатого.

– Добрый вечер, Рамона, – сухо поздоровался он.

– Мы не ждали вас, сеньор, – растерялась женщина.

– Да, я ненадолго. Мне нужно уладить кое-какие дела в Мехико. Позовите, пожалуйста, Марианну. Я намерен обсудить с ней предстоящий бракоразводный процесс.

– Но, сеньор, – Луис Альберто увидел замешательство на лице Рамоны, – Марианны нет дома. Она исчезла. Мучилась, страдала после того скандала с Леонардо. Была сама не своя. И эта беременность… Но тяжелее всего она переживала, когда получила ваше письмо, в котором вы сообщали, что хотите развестись с нею…

– Так оно и будет, Рамона. Я за этим, собственно, и приехал, – сухо перебил женщину Сальватьерра.

– Когда Марианна прочитала письмо, с ней случилось прямо какое-то умопомрачение, и она ушла из дома. Сегодня, сеньор, третий день, как ее нет.

Луис Альберто вдруг почувствовал, что все его обиды куда-то улетучились. Ему стало страшно, что с Марианной и ребенком может случиться беда. Он этого не допустит…

– Третий день, Рамона? Говорите, три дня, как Марианна исчезла из дома? Скажите, что вы делали, чтобы разыскать ее?

– Я обзвонила все больницы и частные лечебницы, сеньор, клиники, морги… Но нигде ничего мне не сказали. Тогда я решила связаться с «Красным крестом», мне посоветовал падре Адриан. И там мне сообщили, Марианна попала к ним, что роды были нормальными. Она и ребенок чувствуют себя хорошо. Но… их уже выписали, а ее все нет и нет.

– Ребенок… Ребенок Леонардо Медисабаля…

– Нет, сеньор! Это ваш ребенок. Ребенок Марианны – ваш сын. Как вы могли подумать такое.

– Меня обманули! Я их застал…

– Нет, сеньор, поверьте! Вы и вправду ошибаетесь. У Марианны нет никаких отношений с Леонардо: с того, злополучного дня они и не виделись больше. Он даже ни разу не позвонил. Клянусь вам, это правда. Он пришел тогда всего лишь поздравить вас… Конечно, я понимаю, что после всего, что произошло, вы мне не верите. Но, ради бога, ради памяти о моей дочери, Эстер… Сеньар, клянусь, я говорю правду. Поговорите с падре Адрианом, вся жизнь ее в Мехико прошла на его глазах, и он сейчас здесь, приехал на несколько дней.

Марианна не помнила ничего с той минуты, когда она, словно сомнамбула, спустилась из своей комнаты и ушла на улицу. Не помнила ни имени своего, ни фамилии, ни где живет и откуда приехала. Хрупкая, болезненная память не удержала ни имени мужа, ни близких людей. Она твердила на все задаваемые ей доктором вопросы одно: где ребенок, у нее был ребенок, и она его потеряла… Она хотела видеть своего сына. И когда ей сказали, что она больна, она равнодушно переспросила – больна?.. И снова о сыне, где он, когда он будет с нею.

В ее помраченном сознании порою мелькали, словно кадры немого кино, воспоминания недавнего прошлого. Какая-то улица… Незнакомая женщина с ребенком на руках… Марианна бросается к ней, требует, чтобы та отдала ей немедленно младенца, пытается вырвать из рук незнакомки свое дитя… Но силы покидают, у нее опускаются руки, женщина куда-то исчезает… И снова перед нею белые стены, белый потолок, неживой свет голубоватого освещения палаты… Где ее мальчик, где? И где она сама? Как попала сюда, в это душное замкнутое пространство, откуда нет выхода?..

Глава 5

Ревность – слепое и малопонятное чувство. В порыве его приступа человек может натворить такое, что спустя долгое время будет с удивлением вспоминать свои слова и поступки, не веря, что он мог сотворить подобное.

Последние полгода Луис Альберто жил словно бы не своей жизнью. И когда пришло отрезвление, ему стало страшно от того, что он натворил.

Его безудержно несло к неведомой ужасной развязке.

Он был словно заговоренный, работал по пятнадцать часов в сутки, чтобы забыться, не вспоминать тот страшный день отъезда из Мехико. Он погружался в дело так, чтобы не оставалось времени на другие мысли. Но едва голова его касалась подушки, как гонимые мысли обступали со всех сторон, не давали забыться хоть коротким сном. Он давно бы подал на развод, но его держало в Бразилии строительство, он должен был завершить намеченный цикл. При первой возможности Луис Альберто вылетел в Мехико. Дверь своего дома он открыл в таком же нервно взвинченном состоянии, в каком находился все последние месяцы. Но увидя измученное лицо Рамоны и ее поседевшую почти до белизны голову, Сальватьерра словно отрезвел… Разговор с падре Адрианом окончательно заставил его убедиться в ошибочности своих подозрений. Теперь главное – найти Марианну. Пошел уже второй день, как ее и ребенка выписали из больницы. Луис Альберто обратился в полицию и через несколько часов уже знал, что Марианна, любимая Марианна, с тяжелейшей душевной депрессией находится в психиатрической больнице. Очевидно из-за какого-то перенесенного нервного шока, удара, сказал доктор. Говорят, бродила в беспамятстве по улицам, и случайные прохожие, увидев, что она не в себе, помогли добраться до клиники душевнобольных… Ребенка с ней не было.

Когда Луис Альберто, захватив с собой паспорт Марианны и документы, удостоверяющие, что она его жена, приехал в клинику, доктор встретил его весьма сухо. Марианна Вильяреаль? Да, поступила вчера. Он, муж, хотел бы убедиться, что это именно она, ведь речь идет о его супруге, он хотел бы увидеть ее немедленно… Это невозможно, доктор считает, что ему сейчас с женой лучше не встречаться. Разумеется, лучше – для нее. Она перенесла сильный эмоциональный шок. Доктор уверен, что она очень скоро придет в себя – молодой организм, он оправится, выкарабкается из этой тяжелейшей ситуации.

Луис Альберто всячески оттягивал вопрос, который волновал его не менее, чем состояние жены: его сын…

Доктор Суарес внимательно смотрел на Сальватьерра… Да, его жена родила сына, здорового мальчика, их выписали из родильного дома вдвоем, но он не знает где теперь ребенок, у кого. Как думает доктор, можно ли спросить об этом у жены?.. Доктор считает, что тяжелейшее потрясение возникло у его супруги именно из-за ребенка: бывает, матери сходят с ума, потеряв его по тем или иным причинам…

Луис Альберто лишился дара речи, молча глядел на доктора.

– Вы хотите сказать, что мой сын умер?

– Нет, я этого не скажу, ибо не знаю. Возможно, ребенка она где-то оставила – ведь, повторяю, к нам ее привели одну…

Вздох отчаяния вырвался из груди Сальватьерра.

– Если бы вы знали, как много значит этот ребенок для меня!

– Не надо так отчаиваться, сеньор. Подождем немного, когда она будет в состоянии отвечать на вопросы, сможет вспомнить, что с ней случилось. А теперь пойдемте, сеньор Сальватьерра! Убедитесь, что Марианна Вильяреаль и женщина, которая попала к нам, одно и то же лицо…

А, это была она, его Марианна… Специальная стеклянная стена, похожая на огромное окно, позволяла видеть, что происходило в соседней комнате. На скамейке рядом с кадкой какого-то экзотического дерева сидели две женщины в одинаковых больничных одеяниях, похожих то ли на халат, то ли на пижаму, и разговаривали. Лицо Марианны было напряженным, каким-то серым, бледным. А глаза!.. В них, ужаснулся Луис Альберто, не светилась жизнь. – Они всегда сияли на ее милом лице, как две звезды. Боже, что он наделал! Что наделал… Разве можно было предположить, чем обернется его бешеная ревность. Могла ли Марианна, так любившая его, так решительно отвергшая все искушения, могла ли она изменить ему. Теперь он понимал это со всей очевидностью: никогда. Но как, как искупить свою вину перед этой, ни в чем неповинной несчастной женщиной.

И снова у Луиса Альберто похолодела душа: невидящим бессмысленным взглядом Марианна равнодушно глядела куда-то в сторону.

Что бы продавщица лотерейных билетов делала без своей доброй соседки Лупиты?.. Чоли, конечно, понимала всю тяжесть груза, который до конца жизни взвалила на свои плечи. Но уж очень соблазнительным показалось ей поступить так, как подсказало ей сердце: никому ничего не сообщая – ни в участок, ни в мэрию, – взять ребенка к себе. А там будь что будет. Ее одинокая душа жаждала любви, тепла, а кто ей все это мог дать, как не усыновленный ею мальчик. Она вырастит его, мир не без добрых людей. Со временем он будет ее помощником, а в старости станет опорой и поддержкой. А пока его надо было кормить, одевать, пеленать. И тут незаменимой ее помощницей стала Лупита, тоже бездетная молодая соседка. Еще не было и семи утра, как Лупита стучала в ее дверь, неся малышу завтрак – свежее молоко.

– Спасибо тебе, дорогая, – растроганно благодарила Чоли.

– А где наш ребенок?

– Он пока спит.

– Какой он хорошенький, донья Чоли!

– Да, твоя правда, Лупита! У меня тут остались лотерейные билеты, нужно пойти их продать. Я быстренько вернусь. Посидишь?

– Можете на меня рассчитывать!

– Большое тебе спасибо. Но смотри, чтобы муж не рассердился.

– Ай, да ну что вы, донья Чоли! Муж у меня хороший, правда, немного ревнивый. Но если надо кому-то помочь, он не сердится никогда. Ведь мальчик для нас всех, все равно что сын. Нет, он не будет сердиться. Правда, у меня хлопоты по дому, если вы не против, я возьму мальчика к себе.

– Послушай, Лупита, я пойду продавать билеты в парк. На то же место. Может быть, случайно встречу его мать.

– Ах нет, донья Чоли, не советую! Не надо ее искать. Оставьте ребенка себе.

– Но, Лупита, ты представляешь, что такое ребенок на руках бедной женщины? Такой, как я? Его нужно кормить, одевать, нужна кроватка. А где я ее возьму?

– Об этом я уже подумала, донья Чоли. Как вы считаете, сколько мне дадут за эту цепочку, если ее сдать в ломбард? – Лупита показала на тонкую цепочку, висевшую на шее. – Я заложу еще и колечко. Этих денег, думаю, хватит и на кроватку и на одежду.

– Ну, а если муж тебя спросит: где все твои драгоценности?

– Пусть это вас не волнует. Цепочку и колечко мне подарил папа, когда мне исполнилось пятнадцать лет.

– Боюсь, что много тебе за них не дадут. Они в ломбарде такие все жадные.

– Ну, тогда попросим кроватку в кредит. Соберем со всех деньги. Никто ведь не откажется помочь.

– Да, конечно, ты, наверное, права.

Едва Лупита пришла домой с ребенком на руках, как ее муж, о котором она только что сказала Чоли столько добрых слов, набросился на нее.

– Этого нам только не хватало! Заботиться неизвестно о чьем ребенке, о подкидыше!..

– Хватит, Аурелио. Ты ведь хороший человек и не притворяйся жестоким.

– Я же сказал, что мне нужны свои дети, а не с улицы. Не можешь родить, проживем и так. От этих детей одни неприятности.

– Какой же ты эгоист, Аурелио!

– И убери его с кровати. Еще наделает под себя. Как я потом спать-то буду здесь?

– Да, подавись ты своей кроватью, матрасом и покрывалом! И своим домом, если хочешь. У Бетито будет и кроватка, и все!