Текст книги "Экстремизм и его причины"

По Джейкобу и Поттер, «Hate crime есть социальный конструкт. Это новый термин, который не является привычным, он не самоочевидный (self-defining). Придуманный в конце 80-х для выражения криминальных деяний, мотивированных предубеждением, сфокусированный скорее на психологии преступлений, чем на криминальных действиях».[114]114
  JacobsJ., PotterK. Ibid. P. 27.


[Закрыть]

Н. Холл также относит преступления ненависти к социальным конструктам. Он отмечает трудность всех определений преступности вообще и преступлений ненависти в частности. В своей монографии Холл приводит многочисленные определения hatecrime(П. Герстенфельда, К. Крейга, Л. Вольфа, Л. Коплэнда, С. Шеффилда, Б. Пэрри и других), а также ряд нормативных определений[115]115
  См.: HallN. Ibid. P. 1–9.


[Закрыть]. Холл подробно останавливается и на анализе всех составляющих анализируемого понятия и его определений: «ненависть», «предубеждение», «предрассудок», «дискриминация» и т. д.

Приведем некоторые из рассматриваемых Холлом определений. «Простейшее определение преступления ненависти: криминальный поступок, который мотивирован, по крайней мере, групповой принадлежностью жертвы», «насилие, направленное в отношении групп людей, которые в целом не одобряются большинством общества, которые испытывают дискриминацию в различных сферах деятельности», «преступление ненависти включает акты насилия и устрашения, обычно направленные в отношении уже стигматизированных и маргинализированных групп».

В российском уголовном праве мы встречаемся с такими составами как насильственные преступления, совершенные «по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы» (ст. 105 ч. 2 п. «л», ст. 111 ч. 2 п. «е», ст. 117 ч. 2 п. «з», ст. 119 ч. 2, ст. 150 ч. 4 УК РФ); «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации» (ст. 282 УК РФ). Отягчающими обстоятельствами этого состава преступления являются совершение их с применением насилия или с угрозой его применения, лицом с использованием служебного положения, а также совершение организованной группой (ч. 2 ст. 282 УК РФ).

Кроме того, согласно п. «е» ст. 63 УК РФ, к отягчающим наказание обстоятельствам относится совершение преступления «по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы». Статья 136 УК РФ предусматривает уголовную ответственность, в частности, за «нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина в зависимости от <…> расы, национальности <…> отношения к религии»; в ч. 2 п. «б» ст. 244 («Надругательство над телами умерших и местами их захоронения») указываются в качестве квалифицирующего признака действия «по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды». Статья 282-1 устанавливает ответственность за организацию экстремистского сообщества и участие в нем. Другое дело, что понятие «экстремизм» может толковаться весьма расширительно, оборачиваясь расправой с оппозицией. Но это уже тема самостоятельного рассмотрения.

На противодействие ксенофобии и основанным на ней преступлениям направлены многочисленные международно-правовые акты: Всеобщая декларация прав человека (1948 г., ООН), Международная конвенция об устранении всех форм расовой дискриминации (1965 г., ООН), Декларация об устранении всех форм нетерпимости и дискриминации на почве религии и верований (1981 г., ООН), Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), Европейская конвенция о правовом положении рабочих-мигрантов (1983 г.), Европейская хартия региональных языков и языков меньшинств (1992 г.) и другие.

Международная судебная практика, включая практику Европейского суда по правам человека, в связи с дискриминацией по признаку расы и национальной принадлежности представлена в недавно опубликованном сборнике статей.[116]116
  См.: Дискриминация по признаку расы и национальной принадлежности: Судебная практика и методология доказывания / под ред. А.К. Соболева. М., 2005.


[Закрыть]

В зависимости от уголовно-правового закона и доктринальных суждений различаются виды преступлений ненависти: по мотивам расовой, национальной, этнической неприязни или вражды; по мотивам религиозной неприязни или вражды; в отношении сексуальных и иных меньшинств. Новеллой отечественного законодательства является криминализация деяний «по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы» (Федеральный закон № 114-ФЗ). Целесообразность этой новеллы вызывает неоднозначное отношение.

На одном из названных видов – гомофобии – остановимся несколько подробнее, поскольку, как ни странно, для современной России это приобретает принципиальное значение и актуальность.

Распространенность однополой любви известна издревле. Гомосексуализм как мужской, так и женский существовал у первобытных народов Африки, Азии, Америки. Гомосексуальные отношения были распространены в древней Индии, Египте, Вавилоне, а также в Древней Греции и Древнем Риме. Более того, гомосексуализм распространен и среди животных.

По данным различных исследователей, в современном мире устойчивую гомосексуальную направленность имеют в среднем 1–6% мужчин и 1–4% женщин. Эти цифры – нижний предел, так как общее число лиц обоего пола, имевших гомосексуальный контакт хотя бы раз в жизни, доходит, по мнению Кинзи, до 48% мужчин и 19% женщин[117]117
  См.: Kinsey A., Pomeroy W., Martin C. Sexual Behavior in the Human Male. Philadelphia, 1948; Kinsey A., Pomeroy W., Martin C., Gebhard P. Sexual Behavior in the Human Female. Philadelphia, 1953.


[Закрыть] (27% по данным К. Дэвиса).

Даже если исходить из минимальных показателей 1–4%, в России должно быть не менее 1,5–4,5 млн человек устойчивой гомосексуальной ориентации. Из всех видов девиантности истинный или врожденный гомосексуализм, по-видимому, наиболее «биологичен» (а следовательно, нормален) по своей природе. Высказываются обоснованные сомнения в том, можно ли гомосексуализм относить к социальным отклонениям. Вообще, сексуальное поведение и его направленность формируются под воздействием многих биологических, психологических, социальных факторов. Гендерная идентификация индивида вовсе не столь очевидна и безусловна, как это представляется обыденному сознанию. Не случайно различают пол генетический, или хромосомный (хромосомы ХХ у самок и XY у самцов), гормональный (обусловливаемый мужскими или женскими половыми гормонами), генитальный и основанный на нем гражданский (иначе – паспортный или акушерский) и, наконец, субъективный пол как гендерную аутоидентификацию. Наглядной иллюстрацией сложности гендерной идентификации служит гермафродитизм – врожденная двойственность репродуктивных органов, когда пол индивида нельзя однозначно определить ни как мужской, ни как женский. В случаях же транссексуализма лицо не только ощущает свою принадлежность к противоположному полу, но и упорно стремится к соответствующему изменению, в том числе хирургическим путем. Направленность сексуального влечения может быть не только гетеро– или гомосексуальной, но и бисексуальной (влечение к лицам обоего пола). Возможно одновременное наличие женских и мужских свойств, в том числе психологических, у одного индивида (андрогиния или бисексуальность в широком смысле слова).

Очевидно, и гомосексуализм, и бисексуализм нормальны в том смысле, что представляют собой результат некоего разброса, поливариантности сексуального влечения, сформировавшегося в процессе эволюции человеческого рода. Если бы все иные формы сексуального поведения, кроме гетеросексуального, были абсолютно патологичны, они бы давно элиминировались в результате естественного отбора. О «нормальности» гомосексуализма свидетельствует его относительно постоянный удельный вес в популяции.

Мы вынуждены столь подробно остановиться на проблеме гомосексуализма, поскольку события с запретом, а затем жестоким разгоном демонстрации геев в Москве (май 2006 г.) лишний раз свидетельствуют о нашей нетерпимости и ксенофобии. Между тем в развитых странах (Великобритания, Германия, США и т. д.) гомофобия – явно выраженное отрицательное отношение к гомосексуалистам – расценивается как тяжкое преступление наряду с преступлениями, совершенными по мотивам расовой, национальной, религиозной ненависти, так что преследование гомосексуалистов в мае 2006 г. в Москве есть уголовное преступление, с точки зрения цивилизованных стран.[118]118
  Ю.М. Антонян высказывает сомнения по поводу того, что Я.И. Гилинский прав, осуждая запреты на демонстрации геев: такая демонстрация – пропаганда гомосексуализма, что недопустимо. Но это не значит, что гомосексуалисты должны подвергаться преследованию.


[Закрыть]

Следует, очевидно, отграничивать преступления ненависти от еще одного вида преступлений, почти не артикулируемого в отечественной литературе, – стокерства или сталкерства (stalkers– упорные преследователи, «охотники»)[119]119
  См.: MullenP., Pathе M., PurcellR. Stalkers and their Victims. Cambridge University Press, 2000; Stalking in Sweden: Prevalence and Prevention. Stockholm, 2006.


[Закрыть]. Речь идет о людях, преследующих кого-либо. Потенциальными и реальными жертвами стокеров (для россиян привычнее – сталкеров, благодаря роману братьев Стругацких и фильму А. Тарковского) могут быть некогда близкие люди (бывшая жена, бывший муж, дети, родители, бывшие друзья и т. п.), сослуживцы, коллеги, соученики. Нередко стокерство – результат психических отклонений (сутяжничество, сексуальные перверсии), но может быть и следствием ревности, зависти, мести или иной непримиримости.

Существенное отличие стокерства от преступлений ненависти состоит в том, что, во-первых, стокеры преследуют какое-либо конкретное лицо (персонально), а не неопределенный круг лиц, принадлежащих к ненавистной группе («черные», «косоглазые», «гомики» и т. п.). Во-вторых, стокер преследует и может учинить насилие в отношение преследуемого по личным мотивам, вытекающим из неприязненных отношений (зависть, ревность, месть и т. п.).

Последние годы в России отмечены небывалым ростом преступлений ненависти. Газеты, специальные издания, милицейские сводки практически ежедневно сообщают о случаях нападений, избиений, убийств фактически по мотивам расовой, национальной ненависти, реже – религиозной, которую не всегда возможно отделить от национальной (нападение в московской синагоге, в ряде мечетей, осквернение еврейских и мусульманских кладбищ и т. п.). Правда, в большинстве случаев действия виновных, если их удается найти, квалифицируются как хулиганство, убийство, не связанные с ксенофобской мотивацией. Поэтому, например, по ст. 105 ч. 2 п. «л» УК РФ было зарегистрировано всего девять случаев в 2001 г., 10 – в 2002 г., 11 – в 2003 г., 10 – в 2004 г.[120]120
  См.: Бабиченко К.Н. Указ. соч. С. 128.


[Закрыть] В то же время СМИ и специальная литература называют сотни преступлений ненависти, совершаемых в стране за год.[121]121
  См.: Лихачев В. Нацизм в России. М., 2002; Мониторинг дискриминации и национал-экстремизма в России. М., 2005; Национализм и расизм в России // Pro et Contra. 2005. Т. 9. № 2 (29); Верхи и низы русского национализма. М., 2007.


[Закрыть]

Только в Санкт-Петербурге – культурной столице Роcсии, по собираемым нами данным, преступления ненависти совершаются почти еженедельно. Так, в 2007 г. в Петербурге за год было совершено 763 преступления в отношении иностранцев.

Летом 2004 г. в Петербурге был убит ученый и антифашист Николай Гиренко, выступавший экспертом по делам наших «патриотов-фашистов». Ныне «патриоты» прямо угрожают другим «врагам русского народа», которые должны разделить судьбу Н. Гиренко[122]122
  См.: Новая газета. 2005. 4–6 апр. С. 22.


[Закрыть], и слов на ветер не бросают: спустя три года – в июне 2007 г. – была зверски избита В. Узунова – коллега Гиренко, принявшая его эстафету.

Привычными стали рубрики пока еще оставшихся в живых свободных газет: «Хроника коричневой чумы», «Под флагом черной сотни», «Дети свастики» и т. п.

Известный ученый-археолог Л. Клейн пишет: «Народ в массе симпатизирует убийцам инородцев, жалеет не убитых и их родных, а убийц <…> Складывается впечатление, что народ готов к погромам инородцев <…> Сейчас в России социально-экономическая база нацизма уже создана».[123]123
  См.: Новая газета. 2006. 17—19 июня. С. 10.


[Закрыть]

Приведем некоторые данные, заимствованные из различных источников, о преступлениях ненависти.

В докладе В. Голубовского на заседании коллегии МВД РФ 25 октября 2007 г. говорилось о том, что на оперативном и профилактическом учете в органах внутренних дел состоят 302 неформальных молодежных объединения экстремистской направленности, численность которых превышает 10 тысяч человек. Эксперты называют цифры в три раза больше. С 1 января по 30 октября 2007 г. жертвами нападений по мотивам национальной, религиозной, расовой ненависти оказались 436—461 человек, из которых 53 погибли.

Более детальные сведения представляет информационно-аналитический центр «Сова». Так, в 2004 г. по ксенофобским мотивам были убиты 49 человек, избиты и ранены 218 человек; в 2005 г. убиты 47 человек, избиты и ранены 417; в 2006 г. убиты 56 человек, избиты и ранены 496; в 2007 г. убиты 67 человек[124]124
  См.: Верхи и низы русского национализма. С. 111; Новая газета. 2008. 3–5 марта. С. 3.


[Закрыть]. За январь–апрель 2008 г. были убиты 40 человек, получили травмы 120[125]125
  См.: Новая газета. 2008. 10—13 апр. С. 11.


[Закрыть]. Больше всего нападений в течение 2004—2007 гг. происходило в Москве (79–253), Санкт-Петербурге (41—77), Владивостоке (14—18), Воронеже (3–22), Новосибирске (9–14), Нижнем Новгороде (6–36). За январь-апрель 2008 г. в Москве было 66 нападений, из них 25 со смертельным исходом. В данные сведения не входят многочисленные убийства бездомных, предположительно «идеологической» (неонацистской) направленности.

Неудивительны высказывания представителей национальных диаспор на собрании в феврале 2008 г. «Каждый день в Москве совершаются нападения. Каждый месяц все новые смерти… Мы не знаем, чего ждать дальше» (Е. Крышталев, член совета Всероссийского азербайджанского конгресса); «То, что происходит, – это кошмар. Только за два месяца столько было убийств, сколько не было в прежние годы. Это уже реальный национализм, который процветает в обществе, и дальше будет только хуже…» (Г. Халатян, вице-президент Союза армян России); «Усиление межнациональной напряженности – это не только вероломные вылазки скинхедов. Ксенофобию люди стали ощущать повсюду в обществе» (А. Довлатов, председатель таджикской диаспоры).[126]126
  См.: Новая газета. 2008. 3–5 марта. С. 3.


[Закрыть]

Не желая нагнетать страсти, следует все же признать, что пока общество, власть, правоохранительные органы не начнут предпринимать реальные действия по воспитанию толерантности населения и жесткому преследованию субъектов ксенофобии и преступлений ненависти, разрастание последних невозможно предотвратить, и самые печальные прогнозы ученых сбудутся.

О реальной опасности правонарушений на почве ксенофобии свидетельствует и тот факт, что их число резко возрастает даже в традиционно демократических и толерантных странах. Так, по данным, приводимым Холлом в приложении к его книге, число зарегистрированных полицией расовых инцидентов (не только преступлений) увеличилось с 1996—1997 гг. по 2002—2003 гг. по регионам (графствам) Великобритании: Дорсет – с 67 до 260, Хамберсайд – с 55 до 350, Уилшир – с 35 до 332. Справедливости ради следует заметить, что в ряде графств число таких преступлений сократилось. В Лондоне в 1996—1997 гг. был зарегистрирован 5621 инцидент на расовой почве, их число возросло до 23 346 в 1999—2000 гг., но затем снизилось до 15 453 в 2002—2003 гг. При этом общий итог тревожный.

Знание факторов, провоцирующих ксенофобию, в принципе позволяет выстроить хорошо обоснованную систему мер противодействия ей, но сегодня реальные основания для такого противодействия не просматриваются. Социально-экономический разрыв сверхбогатого меньшинства и нищенствующего большинства не сокращается. Напротив, богатые становятся богаче, а бедные беднее (если не абсолютно, то относительно). Доступ молодежи к профессиональному образованию, особенно высшему, сокращается. Недовольство взрослых и подростков увеличивается. Соответственно, растет ненависть, которая так легко обращается против инородцев, за недоступностью собственной власти… Разрыв между властной элитой и народом достиг небывалых размеров. Нет и политической воли, без которой в современной России ничего происходить не может…

Идет все ускоряющийся откат (какое знакомое слово для коррумпированных чиновников!) от демократических свобод конца 80-х – начала 90-х годов ушедшего века.

Было бы банальностью, хотя и вполне справедливой, в очередной раз говорить о том, что семья, школа, вуз должны воспитывать толерантность к любым «другим» – по национальности, культуре, религии или атеизму, сексуальной ориентации, толерантность к инакомыслию и инакодействию.

Без высокого уровня толерантности само существование человечества является проблематичным, а вместо поисков в России «национальной идеи» следует обратиться к так называемым общечеловеческим ценностям, хорошо известным цивилизованному миру. Это либеральные, демократические ценности.

Насколько воспитанная с детства толерантность помогает в экстремальной обстановке, свидетельствуют события во Франции осенью 2005 г. Несколько недель в Париже и в ряде других городов «инородцы» – жители окраин – громили автомобили и магазины центральных районов. И – ни капли пролитой крови. Ни полицией, ни белым населением французских городов. Страшно подумать, что в аналогичной ситуации было бы в современной России…

Глава 3. Экстрим и экстремизм как трансформация личности

3.1. Терминологическое сходство и концептуальные различия

В современной публицистике термин «экстрим» крайне популярен и используется для обозначения резко отличающихся от нормы условий, ситуаций, характера деятельности, стиля мышления и образа жизни, социальной позиции, направления моды, то есть является одной из модификаций классического, для ряда наук, понятия экстремальности. В математике понятие «экстремальность» связано с предельным выражением характеристик функций и функционалов, служит для обозначения и максимума, и минимума и для объединения этих понятий в одно (например, «экстремумы функций»). В экономических моделях в качестве экстремумов целевых функций могут выступать максимизация нормы прибыли, максимизация выпуска продукции, минимизация затрат, минимизация рабочего времени и т. п. Возможны различные их сочетания (например, максимум прибыли, минимум затрат, максимум качества продукции, минимум рабочего времени). В биологии об экстремуме говорят, если имеет место аномалия, выводящая организм за пределы адаптивной нормы: переохлаждение, перегревание, перевозбуждение и т. п. Максимальное соответствие адаптивной норме понимают как оптимальное состояние, но и аномальное (минимум адаптивной нормы), и оптимальное (максимум адаптивной нормы) есть отображения крайних (предельных) состояний, то есть экстремумов. С развитием теории систем в социальных науках экстремальное событие стало пониматься как не только выходящее за рамки нормального хода событий (отнюдь не ошибочное), но и обладающее решающим значением для дальнейшего развития, генерирующим бифуркационный хаос, то есть множественность равновероятных линий развития. С точки зрения права любое криминальное событие является экстремальным и для граждан, и для государства. В политологии наиболее экстремальными социальными явлениями считаются войны и революции.

Применительно к целям нашего последующего изложения введем несколько ограничивающих условий.

Во-первых, нас интересуют экстрим и различные формы экстремальности лишь в отношении к социуму и деятельности (жизнедеятельности). Например, климатические, погодные аномалии могут рассматриваться в качестве экстремальных факторов только при условии, что они прямо или косвенно влияют на социум через жизнедеятельность составляющих его людей.

Во-вторых, экстремальность конкретных условий (ситуаций), режимов, процессов рассматривается нами применительно к конкретному состоянию социума, режиму власти, виду деятельности. Это, например, допустимый уровень шума для различных видов деятельности, «допустимый» уровень насилия для различных исторических и социокультурных сообществ и т. п.

В-третьих, содержание, вкладываемое в понятие «экстрим» (экстремум), зависит от уровня познания объективных закономерностей развития и функционирования той или иной социальной, культурной среды, группы, личности. Сейчас наиболее ярко это проявляется в этносоциальных отношениях, когда незнание, неадекватная оценка этнокультурных особенностей представителей другой социальной группы, их специфической реакции на различные жизненные ситуации способны провоцировать лавинообразное развитие конфликтов на микро– и макросоциальных уровнях.

В-четвертых, мы считаем, что различные формы социальной экстремальности имеют исторически необходимый характер, определяемый самим ходом социального развития. Процесс познания, овладения новыми формами и видами деятельности всегда выходит за границы уже познанного, освоенного, того, что в настоящее время считается нормой. Познав закономерности развития неких социальных явлений, человек научается нейтрализовывать негативное воздействие экстремальных факторов, но при дальнейшем развитии социума, расширении его физических границ и функциональных возможностей всегда появляются новые экстремумы, качественно превосходящие предыдущие.

В-пятых, любой экстрим (экстремум) – это «шоковый стимул» для личности, включающий механизмы адаптации к новым условиям. В зависимости от интенсивности и продолжительности экстремального воздействия, его направленности адаптационные процессы способны необратимо трансформировать личность.

Глобальная опасность, наиболее резонансный вид преступлений, «новая чума» – это все про экстремизм. У любого неспециалиста невольно возникает ряд вопросов. Что это? Почему это так серьезно? И наконец, откуда все это взялось? В многочисленных публикациях и нормативных актах даны разнообразные характеристики и определения этого явления. Не оспаривая имеющиеся точки зрения, предложим свое видение и постараемся ответить на вопрос, почему при том, что преступления экстремистской направленности составили в 2007 г. всего 0,006%[127]127
  См.: Долгова А.И. Экстремизм и терроризм, террористические и иные экстремистские преступления: понятия, анализ, динамика // Экстремизм и другие криминальные явления. М., 2008.


[Закрыть] от числа всех совершенных преступлений в нашей стране, мы считаем, что они представляют серьезную угрозу всем государственным институтам.

Все авторы, пишущие и говорящие об экстремизме, едины в том, что это крайность (экстремальность) в оценках и действиях личности (группы). Далее, в зависимости от широты научных и практических интересов автора, в понятие экстремизма, через запятую, включаются все формы и проявления радикализма и, конечно, терроризм[128]128
  См.: Бурковская В.А. К вопросу о методологии изучения факторов молодежного экстремизма // Проблемы противодействия молодежному экстремизму. М., 2007.


[Закрыть]. На наш взгляд, это малопродуктивно.

Традиционное для социальных наук понятие «радикализм» означает как осознанную, так и неосознанную крайность во взглядах и поступках (то есть оценка крайности зависит исключительно от социокультурного уровня развития индивида и социальных условий, в которых он действует). Как любое «крайнее» явление, радикализм может быть просоциальным и асоциальным. В ситуациях острых социальных кризисов (бифуркационного хаоса) именно радикальные социальные элементы обладают максимальным потенциалом деструкции, способным повернуть вектор развития социума. Это качество радикалов делает чрезвычайно привлекательной мысль использовать их в процессе борьбы за власть претендующими на нее группировками. Придание словам и действиям радикальных групп политического содержания, вне зависимости от их собственных интересов и потребностей, превращает разнородные социальные образования в инструмент борьбы за власть, то есть в экстремистские группы и объединения в соответствии с ныне действующим законодательством. Естественная эскалация радикализма (граница «крайности» сдвигается от слов к делу, и это дело, в конечном счете, – насилие) в ходе политической борьбы неизбежно формирует идеологию и практику допустимости любых насильственных средств в борьбе за власть – борьбе за «светлое будущее». Именно по этому алгоритму из радикальной среды российской молодежи второй половины ХIХ века выделились сначала экстремистские, а затем и террористические группы и организации. Начало ХХI столетия дополнило технологические способы и приемы рекрутирования в организации членов экстремистских сообществ, формирования у них требуемых идеологических и психологических установок, но базовый алгоритм остался прежним.

Юношеский радикализм, чаще принимающий формы демонстративного нонконформизма, – явление повсеместно распространенное. В свою очередь, экстремистами, а тем более террористами становятся единицы. Конечно, в кризисных ситуациях многие ситуативно способны на экстремистские действия и поступки, но об этих своих способностях они до поры даже не догадываются. Ситуативный экстремизм и осознанное членство в экстремистских организациях – явления разнопорядковые. Сводить наличие молодежных экстремистских групп к недостаткам воспитания – привычный, но малопродуктивный (тем более с учетом исторического опыта) путь. Почему в любом, даже самом благополучном обществе можно выделить фиксированно стабильное число (4–6% от общей численности) ультрарадикальных членов, готовых совершать и обосновывать любые формы насилия по отношению к другим людям?

На наш взгляд, наиболее продуктивным подходом для того, чтобы найти ответ на этот вопрос, является концепция пассионарности, предложенная Л.Н. Гумилевым в рамках теории этногенеза. В соответствии с ней пассионарность – это характерологическая доминанта, необоримое внутреннее стремление (осознанное или, чаще, неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели (часто иллюзорной). Заметим, что цель эта представляется пассионарной особи иногда ценнее даже собственной жизни, а тем более жизни и счастья современников и соплеменников. Исторический анализ формирования этносов в Европе и Азии позволил Л.Н. Гумилеву обосновать вывод, что «пассионарность отдельного человека может сопрягаться с любыми способностями: высокими, средними, малыми; она не зависит от внешних воздействий, являясь чертой психической конституции данного человека; она не имеет отношения к этике, одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество, разрушения, благо и зло, исключая только равнодушие; она не делает человека “героем”, ведущим “толпу”, ибо большинство пассионариев находятся в составе “толпы”, определяя ее потентность в ту или иную эпоху развития этноса».

И далее: «Модусы пассионарности разнообразны: тут и гордость, стимулирующая жажду власти и славы в веках; тщеславие, толкающее на демагогию и творчество; алчность, порождающая скупцов, стяжателей и ученых, копящих знания вместо денег; ревность, влекущая за собой жестокость и охрану очага, а примененная к идее – создающая фанатиков и мучеников. Поскольку речь идет об энергии, моральные оценки неприменимы: добрыми или злыми могут быть сознательные решения, а не импульсы». Высшую степень пассионарности Л.Н. Гумилев обнаруживает у самых самоотверженных людей, у тех, кто может «жертвовать собой и своим потомством, которое либо не рождается, либо находится в полном небрежении ради иллюзорных вожделений: честолюбия, тщеславия, гордости, алчности, ревности и прочих страстей».[129]129
  Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. С. 38.


[Закрыть]

Для иллюстрации исследуется мотивация известных исторических деятелей. К пассионариям высшей степени Гумилев относит тех выдающихся политических деятелей, которые ради своих страстей готовы были пожертвовать всем, даже собой. Это Наполеон Бонапарт, основной мотив поведения которого – жажда деятельности; Александр Македонский – его очевидная иррациональность действий объясняется крайней степенью выраженности честолюбия и гордости; неукротимый Чингисхан; Люций Корнелий Сулла – человек невероятно тщеславный и завистливый; страстно убежденные Ян Гус, Лютер, Кальвин, Савонарола, Иоанн Лейденский и Жанна Д’Арк; неистовый протопоп Аввакум; идущий на крайний риск Ганнибал; фанатичный Игнатий Лойола; «любовник бранной славы» Карл ХII. Менее пассионарны те, которые во что бы то ни стало, но все же не ценой своей жизни стремятся к идеалу победы. Ниже по шкале располагаются пассионарии «меньшего накала». И все они тоже идеалисты. Одни устремлены к успеху, другие – к идеалу знаний и творчества. Ведь истинный ученый имеет один смыслообразующий мотив деятельности, а искусство, как известно, требует жертв. Но жертвы эти бескровные: «при невысокой пассионарности и достаточных способностях люди самопроявляются в областях, не связанных с риском: в искусстве, науке, преподавании и технических изобретениях»[130]130
  Там же. С. 41.


[Закрыть]. Еще ниже пассионарность у ищущих удачу с риском для жизни прагматиков-авантюристов (Индиана Джонс). Минимальной пассионарностью обладают энергичные люди, которые стремятся обустроить свою жизнь, ничем не рискуя, – те, кто, согласно оценке средств массовой информации, составляет идеал современного успешного человека.

События последних лет показали, что концепция пассионарности применима не только к анализу глобальных исторических процессов, но и для понимания происходящего здесь и сейчас. Управление пассионарной энергией населения (в нашем контексте – стремлением радикальных социальных групп к трансформациям общества) одинаково важно для всех государств. В России решение традиционно облегчалось геополитическим положением страны: необходимостью осваивать новые территории, защищать освоенные рубежи, ассимилировать новые культуры, а также преимущественно мобилизационным типом экономики.

Начало ХХI века характеризуется истощением традиционных средств «канализации» (целевого направления) пассионарности населения в государственно приемлемые формы не только в России, но и в большинстве цивилизованных стран. На географической карте Земли не осталось белых пятен: пространства открыты, изучены, осваиваются. Окончились войны, которым можно было придать справедливую окраску. Борьба за освоение природных ресурсов считается менее приоритетной, чем охрана окружающей среды. На смену идеологическим баталиям пришло добровольное принятие общечеловеческих ценностей. «Стройки века» прекращены из-за отсутствия финансирования и т. п. Широко рекламируемые экстремальные виды спорта из-за дороговизны снаряжения доступны немногим. Нынешний сознательный отказ Российского государства от целенаправленного регулирования пассионарной энергии своих граждан уже привел, во-первых, к резкому росту ультрарадикальной (до экстремистской) социальной самодеятельности молодежи, во-вторых, к широкой экспансии внешних экстремистских организаций (от тоталитарных сект до политических движений и эзотерических орденов).

Попытки замены реальных форм реализации пассионарной энергии масс и отдельных личностей на виртуальные, предпринимаемые в рамках развития информационных технологий (компьютерные игры в широком смысле), пока имеют прямо противоположный эффект. В России эта форма – «виртуализация героизма» – носит предельно агрессивный характер (и в СМИ, и в сетевых развлечениях). Логика авторов информационной политики такова: человек, совершающий в ходе компьютерных игр «героические подвиги» и трансформирующий «виртуальную жизнь» по своим представлениям о добре и зле, полностью растрачивает на это всю свою «избыточную» пассионарную энергию и в реальности стабилизируется как нормальный (предельно управляемый) гражданин. Практика показывает, что агрессия, навязываемая этими играми как единственный способ решения жизненных проблем и выплескивания пассионарной энергетики, не только не сублимируется виртуальностью, но и становится типовым способом поведения субъекта в реальности, свидетельство чему – судебные процессы над геймерами, завершающими битвы в онлайне (виртуале) убийством своих противников в офлайне (реале).