Текст книги "Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)"

И вдруг заговорил Максим Левин.

«А что если инопланетяне скрываются от нас? – спросил он. – Тогда найти их будет непросто…»

Командир Скобелев посмотрел на него с озорным огоньком в глазах.

«Аполлон 18?» – подначил он.

У селенологов и космонавтов есть свои легенды. Одна из них – история о засекреченной миссии «Аполлон 18». Дескать, в середине 1970 х годов американские военные отправили на Луну еще один пилотируемый корабль. Два астронавта высадились в районе южного полюса, но не смогли вернуться на Землю, столкнувшись с враждебной формой жизни. Очень мощная «страшилка». Даже фильм был на эту тему.

«Нет. – Левин-младший покачал головой. – Я, наверное, не совсем точно выразился. Мы ведь не знаем, как выглядит инопланетная цивилизация, научившаяся летать среди звезд? Может, она совсем не похожа на человечество. Скорее всего, не похожа. Может, их следы и артефакты у нас перед глазами, но мы не можем их различить?»

«О! – сказал командир Скобелев. – Слова не мальчика, но мужа! Впрочем, Макс, ты не оригинален. Пантокреатическая гипотеза Лема как раз утверждает точку зрения, что деятельность сверхцивилизации может восприниматься менее развитыми в качестве естественного природного процесса. Есть еще зоогипотеза Болла. Он вообще полагал, что мы живем в заповеднике, который инопланетяне построили для наблюдения за молодыми расами».

«Тоже вариант, – согласился Левин. – Я в юности читал один рассказ, – продолжил он. – Там пришельцы приняли группу людей за животных и посадили их в клетку. Кого-то препарировали, кого-то оставили на развод. И знаете, как земляне доказали свою разумность?»

«Как?»

«Они сделали клетку, посадили туда грызуна. Пришельцы всё поняли правильно. Только разумные существа строят клетки».

Сказать, что в тот момент меня осенило, значит ничего не сказать. Не знаю, какой рассказ читал Левин в юности, но ситуационную игру «Клетка» в группе Калмановича проигрывают для неофитов в обязательном порядке. Начальные условия такие же. Допустим, негуманоидные инопланетяне похищают вас и сажают в изолированное помещение, подобно животному. Кормят, поят, но не выпускают. Необходимо подручными средствами показать этим гипотетическим инопланетянам, что вы разумное существо. Мало кто из испытуемых сразу же находил оптимальное решение. А оно в принципе не из сложных: задание считалось выполненным, если неофит так или иначе изображал место своего заключения. Я потратил на решение около часа. Потом взял блокнот и нарисовал план бокса, в котором находился, и свой, достаточно условный, портрет. Воспроизвел эту картинку несколько раз, причем помещая автопортрет в разные части схемы, вырвал страницы и разложил их в соответствующих местах бокса. Так я демонстрировал наблюдателю, что ориентируюсь в пространстве, анализирую местоположение и окружение, способен зафиксировать их в абстрактном виде. Калманович признал мое решение удовлетворительным.

Получалось, что Левин-младший проходил ситуационную игру «Клетка», но скрывает это, придумав для отмазки какой-то «рассказ». Получалось, что он допущен к тайным проектам «Внеземелья». Но зачем на базе «Плато 1» два сотрудника Аркады – да еще таких, которые не знакомы друг с другом лично? Здесь что-то назревает? Что-то готовится?..

Я нашел объяснение. Полевые учения, поэтапная отработка большого плана, в подробности которого посвящено только высшее руководство. А Максим Левин попал на Луну в интересах этих учений. Он должен запустить некий процесс и пронаблюдать нашу реакцию sine ira et studio  [8]8
  Без гнева и пристрастия; объективно (лат.).


[Закрыть]. Он – инспектор, и всё сказано.

Такой подход мне знаком и понятен. Я и сам предпочитаю активные невербальные тесты скучному заполнению вороха бланков. Полевые учения с большей надежностью выявят «тонкие места» в линии нашей условной обороны, а если удастся показать себя в выгодном свете, то это может поспособствовать карьерному росту – такие соображения в наше меркантильное время нельзя отбрасывать. Левин-младший случайно проговорился, и грех было не использовать его оплошность в свою пользу. Grata, rata et accepta  [9]9
  Угодно, законно и приемлемо (лат.).


[Закрыть].

Разумеется, я скрыл догадку от членов экспедиции. Но сам приготовился к подвоху. При этом попытался просчитать, как будут выглядеть учения. Место учений – наша база, форпост землян в других мирах. Время учений – второй лунный день: мы успели адаптироваться, текущие технические проблемы решены, новых пока не предвидится. Форма учений – близкий контакт CE 3F по шкале Хайнека (световые эффекты и, возможно, выход на связь по одному из открытых каналов). То, что может забарахлить какая-то жизненно важная техника, я представить не мог. Учения учениями, но подвергать экспедицию опасности никто в здравом уме не будет.

Посему поначалу я был озадачен. Прервав рабочий цикл, харвестеры покинули район добычи и направились к базе. Вряд ли Левин-младший был способен remotis testibus  [10]10
  Без свидетелей (лат.).


[Закрыть] организовать столь серьезную техническую диверсию. И вряд ли Земля (с учетом вошедшей в легенды скупости топ-менеджеров «Внеземелья») согласилась бы на учения, которые могут обернуться многомиллиардными убытками, повышением страховых рисков и падением деловой репутации.

Но в ту же минуту пришла убедительная мысль: не нужно организовывать реальный технический сбой в группе харвестеров, работающих вдали от базы, – достаточно сделать так, чтобы обитатели базы поверили, будто бы какие-то технические проблемы существуют. А виртуальную имитацию сделать очень просто: для пунктов дистанционного управления и контроля группы «Кентавр» выпущена масса тренажерных программ, моделирующих разнообразные чрезвычайные ситуации. Утрата контроля над харвестерами – лишь одна из стандартного набора моделей. Получалось, что именно работу такой тренажерной программы мы и наблюдаем.

Я видел, что командир Скобелев растерялся и лихорадочно пытается разобраться в происходящем. Я отдавал должное актерским способностям Левина-младшего, который, по моему мнению, искусно изображал тревогу. Сам же пребывал в состоянии эмоционального покоя, в согласии с собой. Ведь я знаю правду. Aliena vitia in oculis habemus, а tergo nostra sunt!  [11]11
  Чужие пороки у нас на глазах, наши – за спиной (лат.).


[Закрыть] Впрочем, это продолжалось недолго.

Максим Левин, номер шестой (расшифровка аудиозаписи)

Заболтался… Прошу извинить. Пора переходить к истории с «кентаврами»…

Дело было так. Утром двадцатого, сразу после завтрака, я отправился в сантехнический узел… извините… чтоб проверить, как фурычит «Утёнок» – система приема и консервации урины. Лунной ночью сломался центробежный сепаратор. Вездесущая пыль забилась. Оранжерея чуть не осталась без воды. Пришлось воспользоваться техническим заделом… Так наши циники называют накопленные продукты жизнедеятельности других экспедиций. Починили быстро, да. Но Орех внес мне в расписание ежесуточную проверку всей системы. А заодно, чтоб два раза не бегать, визуальный осмотр оранжереи. Этим я и занялся. Произвел контроль «Утёнка». Потом – осмотр контейнеров с зеленью, китайской капустой и репой. Отметил, что салаты изрядно подросли, скоро будет первый урожай. Потом вернулся из оранжерейного модуля в стыковочный отсек, и тут меня окликнул командир. Он сидел на посту управления «кентаврами» – это в дальнем конце производственно-ремонтного модуля. Я, конечно же, подошел, но в тот момент ни о чем таком не думал. Вижу только, что экраны пустые, как при зависании системы.

– Максим, что ты тут видишь? – говорит мне Скобелев и тычет в трехмер.

Я, значит, внутренне подобрался и посмотрел… Что мне сразу бросилось в глаза?.. Порядок машин, конечно. При добыче они идут ровной такой шеренгой. В пределах радиогоризонта. Никогда не удаляются. «Хирон» может контролировать их в любой момент. А тут – маршевая колонна, «Хирон» замыкающим.

Отвечаю:

– Перестройка группы. С какой целью?

Уточнил, потому что Скобелев мог и сам перестроить «кентавров». Прикинул и второй вариант: команда «Хирону» пришла с Земли.

Командир спрашивает:

– Ты и впрямь не видишь?

Я внимательнее посмотрел на виртуальные модели в раме трехмера. Но больше ничего подозрительного не заметил. Пожал плечами.

Тогда Скобелев сообщил:

– Они ушли из района добычи. Там группа кратеров F, здесь – D. Навигатор новую дислокацию подтверждает.

Тут я сообразил. Группы мелких ударных кратеров служат нам неплохим ориентиром, благо на морском дне их немного. В районе группы кратеров F «кентавры» должны были работать четверо ближайших лунных суток. А в районе группы кратеров D работали до нашего прилета, то есть при третьей экспедиции. Отстоят эти две группы на пять километров, а D соответственно ближе, чем F. Значит, наше стадо приблизилось к «Плато» на пять километров.

Я говорю:

– Когда они успели? Им четыре часа нужно на такой переход. И никто ничего не заметил?

Командир отвечает:

– Думаю, им понадобился час. Это максимальная скорость для «кентавров».

Помолчал и добавил:

– Но только в режиме ручника.

Тут меня словно кто-то холодной лапкой тронул. Еще не страх. Скорее, легкое возбуждение. Предчувствие тайны и большого приключения.

Я спросил:

– Ты хочешь сказать, что кто-то подошел к «Хирону», перевел его в режим ручного управления и теперь едет на нем к базе?

Скобелев хмыкнул и ответил так:

– Я ничего не хочу сказать. Единственное объяснение – аппаратный сбой. Осталось выяснить его причины.

Я не знал, что ему посоветовать. Конечно же, нас всех готовят к работе с «кентаврами». Мы учимся ими управлять дистанционно и вручную. Изучаем приборный состав и программное обеспечение. Но более грамотного специалиста по лунным комбайнам, чем Скобелев, найти трудно. Он участвовал и в конкурсной комиссии. И в испытаниях на Камчатке. И в модернизации. Если он не может установить причину, то нам-то, грешным, и подавно…

Тут «кентавры» тронулись. В навигационном окне зажглась стрелка направления. Побежали цифры: азимут, скорость, превышение. И сама картинка в трехмере начала меняться. Сначала сдвинулся «Хирон», потом – остальные. Скобелев чертыхнулся.

– Он что-нибудь пишет? – спросил я о «Хироне».

Командир объяснил, что по всем каналам идет только шум. «Панорама» вырубилась. «Дискей» отказывается принимать команды. При этом Скобелев не понимал, какая инструкция или подпрограмма может привести к подобному сбою.

Я предложил поднять логи. Командир сказал, что уже просмотрел главное. Логи обрываются час назад. Буквально на полуфразе. Как будто в «Хирона» врезался приблудный метеороид и уничтожил жизненно важные системы. Но комбайн идет. Значит, метеороиды здесь ни при чем.

Скобелев спросил:

– Где Орех?

Нашего врача и впрямь видно не было. Но его отсутствие как раз легко объяснялось. Орех работал по сдвинутому на четыре часа графику и отдыхал в своем отсеке.

Я сказал:

– Спит еще. А чем он нам поможет?

Скобелев сказал:

– Идеями. У тебя идеи есть? У меня пока нет.

Я предложил связаться с Землей. Командир сказал, что отправил запрос по чату. Однако сейчас в зоне видимости Индийский океан. Пока запрос пройдет через ретрансляцию, пока в ЦУПе проснутся, пока вызовут экспертов, пока то, пока сё, комбайны доберутся к базе. Если, конечно, не снизят темп.

Скобелев спросил:

– Чуешь, чем пахнет?

Я, конечно, почуял. Неконтролируемые «кентавры», каждый массой в сорок тонн, разнесли бы на «Плато» всё. Начиная с ракетодрома и кончая нашими модулями. Если мы не порешаем проблему в ближайшее время, придется эвакуироваться на «Ядро». А что будет дальше, даже Земля не скажет. Но ничего радостного точно не будет…

Виктор Скобелев, номер первый (собственноручная запись)

В первую очередь я проверил log-файлы эмулятора ИИ «Сократ». Ведь это единственная система в составе сборщика-накопителя «Хирон», которая способна принимать самостоятельные решения в отсутствие прямых инструкций с пульта оператора. Почти сразу я обнаружил, что log-файлы оборваны – последняя запись датируется 6:28 UTC, причем это была рядовая команда на начало цикла-шага самого «Хирона». Напрашивался вывод: произошел сбой в управляющей программе лидирующего сборщика-накопителя. Вместо того чтобы занять новое положение для продолжения добычи, он выдал команду на отход кибернетической группы. Версия подтвердилась при просмотре индивидуальных log-файлов подчиненных сборщиков накопителей, вышедших из связи в 6:32 UTC, т. е. на четыре минуты позже.

В моей практике такое один раз уже было – в июле 2023 года, на полигонных испытаниях кибернетической группы на Камчатке. Поднимаясь по склону сопки, «Хирон» остановился без сигнала и почти сразу сдвинулся назад – на расстояние около полуметра. Потом вновь остановился и двинулся вперед. Прошел те же полметра – и опять встал. И так раз за разом – вперед и назад, вперед и назад. На директивные команды с пульта сборщик-накопитель не реагировал. Передача телеметрии оборвалась. Испытатели с риском для жизни взбирались на водительскую площадку «Хирона» и переводили его в режим ручного управления. Только после этого судорожные перемещения прекратились.

Чтобы определить причину сбоя, потребовалось несколько часов. Испытатели расшифровали записи «черного ящика» и установили, что в момент движения вверх по склону реальный угол тангажа «Хирона» на 0,2º превысил предельно допустимый. Согласно одной из инструкций после этого сборщик-накопитель должен вернуться к исходному положению, остановиться и запросить решение у оператора. Однако этого не произошло, потому что на программном уровне возник конфликт приоритетов. Команда на движение вперед, поданная с пульта, имела более высокий приоритет и требовала от сборщика-накопителя продолжать движение. «Хирон» в буквальном смысле «запутался»: он шел вперед, но инструкция возвращала его на исходную позицию, после чего высокоприоритетная команда вновь толкала его вверх по склону. Почему оказалась блокирована телеметрия, так и не выяснили. В отчете испытатели предположили, что решение задачи, не имеющей решения, поглотило вычислительные ресурсы «Хирона». Но телеметрические контуры разведены с управляющими во избежание паразитной генерации, причем поток данных сенсоров организован в одностороннем порядке, без обратной связи.

По итогам испытаний на Камчатке было рекомендовано модернизировать «Хирон», введя в систему управления эмулятор ИИ поколения «Сократ», одной из главных функций которого является гибкое изменение приоритетов выполняемых задач в случае возникновения конфликта, подобного вышеописанному. Правильность выбранного решения была подтверждена новыми испытаниями.

(Приписка на полях: «Паша, ты был всё-таки прав, когда высказывался об искусственном интеллекте. Штука и впрямь требует серьезной доводки, иначе мы с ней еще намучаемся».)

После изучения log-файлов «Хирона» и подчиненной ему кибернетической группы стало ясно, что ситуация во многом похожа на «камчатскую». Оставалось два серьезных вопроса. Почему прекратились передача телеметрии и видеотрансляция? Какие инструкции выполняет в настоящее время «Хирон»? Без ответа на эти вопросы я не мог составить план необходимых мероприятий для возвращения управления группой.

Понятно, что самый прямой путь к получению ответов – техническая консультация с конструкторами «кентавров» и, прежде всего, с И. А. Шейкиным. Однако время суток не располагало к установлению оперативной связи: в зоне прямой видимости находился Индийский океан, и запрос можно было направить лишь через ретрансляционные спутники. По моим прикидкам, на сбор комиссии, проверку данных и выработку рекомендаций должно уйти три-четыре часа. Поскольку для базы «Плато 1» явной угрозы не было, я решил дожидаться резюме конструкторов. К сожалению, в 8:02 UTC положение ухудшилось.

Артем Орех, номер третий (электронный дневник)

Впрочем, я забегаю вперед.

О том, что харвестеры перестали выполнять программу добычи изотопов, я узнал после того, как меня разбудил Максим. В каюту его прислал Скобелев. И первое, что я отметил в облике нашего «стажера», – нервную ухмылочку. И сразу подумал: началось!

Пока я одевался и приводил себя в порядок, Левин-младший стоял за стенкой и бубнил, излагая acta diurna  [12]12
  Происшествия дня (лат.).


[Закрыть]: «кентавры» ведут себя странно, связи с Землей нет, «происходит аномальное». Именно так и сказал: «аномальное». Всё это настолько укладывалось в мою концепцию расстановки сил внутри экспедиции и взаимодействия разнонаправленных паттернов, что я только посмеивался.

Потом мы направились в производственно-ремонтный модуль, к посту дистанционного управления и контроля группы «Кентавр», где находился командир Скобелев.

«Доброе утро, – поприветствовал Виктор. – Хотя вряд ли оно доброе. Макс уже всё тебе рассказал?»

«Ну да, проблемы с киберами», – ответил я.

«“Хирон” ведет их к базе, – сообщил командир. – И ведет, сволочь, быстро, на максимально возможной скорости. Посмотри».

Мне хватило одного взгляда на раму голографа, чтобы понять смысл затеи (ведь я не сомневался, что это затея). Потеря контроля над харвестерами – одна из тех ситуаций, которые активно моделировались и обсуждались. Конструкторы допускали возможность выхода из строя управляющих систем, однако всегда подразумевалось, что при заметном отклонении от нормативов сработают электромеханические предохранители, которые не зависят ни от «Сократа», ни от оператора. Если группа по-прежнему двигалась, причем довольно резво, получалось, что отклонений в ее работе нет – всё в пределах допустимого.

«Данные?» – спросил я и тут же осознал, что вопрос лишний.

Всё понятно без объяснений: системные экраны на стенах рисовали сбой, командный дисплей мигал курсором, монитор «Панорамы» изображал сломанный телевизор.

«Никаких данных, – отозвался Скобелев. – Макс тут выдвинул идею, будто кто-то к “Хирону” подошел, взял ручное управление на себя и теперь едет к базе».

Виктор говорил с улыбкой, но я понимал, что он за ней прячет – командир уже перебрал возможные версии, и ни одна из них его не устраивала, впору отчаяться. Но в отличие от меня он даже не предполагал, что идут учения. Я же уверился в этом еще больше. Особенно после упоминания в нужном контексте имени Левина-младшего.

Вариант, который озвучил Максим Левин, проходит в документах Аркады под кодовым названием «Вояджер 6». Для человека с улицы это сочетание прозвучит абракадаброй. Интересующийся историей космонавтики, возможно, вспомнит о космических аппаратах «Вояджер 1» и «Вояджер 2», которые были запущены НАСА во второй половине 1970 х годов для изучения планет-гигантов, а теперь улетели далеко за пределы Солнечной системы. Знаток научной фантастики, скорее всего, встрепенется и поведает вам о популярном американском телесериале конца 1990 х, повествующем о звездолете «Вояджер». Он провалился в черную дыру, а потом семь лет добирался до Земли. И только совсем уж выдающийся эрудит с обширными познаниями (или с доступом к изощренным поисковым системам) расскажет, что давным-давно, когда культовая виртуальная вселенная «Звездного пути» обрела киноэкранизации, в одном из первых фильмов фигурировал «Вояджер 6» – межпланетный аппарат. Отправленный в дальний полет, он обрел разум благодаря вмешательству некоей могущественной машинной цивилизации. Если же говорить о веселых ребятах из аналитического отдела Аркады, то под «Вояджером 6» они понимают целый набор детерминированных моделей автоэволюционирующей цивилизации, которая по неведомым причинам нуждается в контакте с себе подобными. Однако в силу особенностей своего мышления (если только ее интеллектуальную работу можно назвать мышлением) такая цивилизация не готова признать адекватность биологических носителей разума, и любые попытки контакта с ее стороны выразятся в воздействии, прямом или опосредованном, на нашу техносферу.

Итак, затейники во главе с Калмановичем решили проверить наши рубежи на устойчивость перед лицом чужеродного вторжения. Но подсунуть нам нечто, убедительно смахивающее на артефакт, не смогли. Как-никак в экспедиции из трех человек двое – агенты Аркады, нас не проведешь. Не могли они изобразить и разумную деятельность по установлению контакта, из-за которой не торчали бы хорошо различимые земные уши. Поэтому вариант «Вояджера 6» был более подходящим. Допустим, на Луне и впрямь обосновался робот-наблюдатель, о которых любят писать уфологи. Допустим, он определил кибернетическую группу «Кентавр» как «братьев по разуму». Допустим, он попытался вступить с ними в контакт. Что в таком случае произойдет? А всё что угодно. Калманович, обсуждая это, призывал отпустить на волю фантазию… Что нам подсказывает фантазия? Робот может заменить «Сократа» своим информационным слепком. Робот может перехватить управление. Робот может изучать реакции кибернетической группы, подавая противоречивые команды. Какой сценарий используется в качестве «легенды» учений?.. А есть ли разница? Проверяют-то не модель и не сценарии – проверяют нас. Только мы реальные фигуры, всё остальное – виртуальное облако без определенных очертаний. Когда мы раскусим орешек, предложив решение, которое устроит в первую очередь нашего юного инспектора, а во вторую – группу Калмановича на Земле, облако развеется без следа.

В своих рассуждениях я умудрился сделать следующий шаг. Представил себе, как ситуация выглядит со стороны, без дезинформационной завесы. Харвестеры, скорее всего, продолжают добычу изотопов в предписанном районе под контролем оператора на пульте ЦУПа. Заминка со связью организована сознательно, а время суток выбрано так, чтобы мы не заподозрили постановку. Телеметрия и оптика перекрыты по той же причине – иначе этот орешек командир Скобелев взял бы в одиночку и без большого напряжения. Нам оставили только голографический стол, который показывает не ситуацию, а лишь образ ситуации. Реагировать мы должны соответственно, а именно: обсудить детали происходящего, уговорить друг друга, что имеем дело с аномальным явлением, составить краткий внятный отчет для Земли и запросить у ЦУПа разрешение на эвакуацию, чтобы наблюдать за феноменом с «Ядра-Л». После этого нас похвалят за бдительность и раскроют карты. О, sancta simplicitas!  [13]13
  О, святая простота! (лат.)


[Закрыть]

Для ускорения процесса я наклонился к раме голографа и, помахав растопыренными пальцами над миниатюрными параллелепипедами харвестеров, произнес с показной небрежностью:

«А ты заметил, Виктор, что они идут по собственной колее?»

Сказал наобум. Мне и в голову не пришло бы наложить маршруты друг на друга. Просто я следовал логике, принятой в Аркаде. Но Скобелев подскочил и сунул руку в манипулятивную зону голографа. Тут же внутри рамы появились две извилистые линии, красная и синяя. Виктор повертел картинку, и линии сошлись – один в один.

«Чёрт», – сказал он.

«В каком смысле?» – спросил Максим, который продолжал играть партию за идиота.

«Они идут не просто по колее. Они идут точно по колее».

«Поясни», – потребовал я, уловив в голосе Виктора незнакомые дребезжащие нотки.

«Такой инструкции для группы не существует», – заявил Скобелев, выделяя слова.

Я пожал плечами. Моя версия находила всё больше подтверждений. Затейники Калмановича за животики наверняка держатся. И тут командир спутал карты.

«Всё! – сказал он. – Хватит! Я немедленно отправляюсь туда. И остановлю этого идиота».