Текст книги "Апокалипсис отменяется (сборник)"

Николай Трой
«Творец v0.01»

Save 0.1

Сквозь зыбкий утренний сон я ощутил прикосновение Арины. Ее пальцы взлохматили мне волосы, поскребли за ухом. Полудрема растаяла, я даже с закрытыми глазами «увидел» квартиру: монотонное бубнилово теленовостей, шелест кондиционеров; вкусно пахнет горячими бутербродами, несмотря на воздушные фильтры, что веют ароматом тайги под дождем…

– Ласка и мужчине приятна? – засмеялась Арина, поглаживая мне волосы. – Вставай, Игнат, сегодня у тебя ответственный день. Ты изменишь мир!

Я всхрапнул раздраженно, – будильник еще не звонил, можно спать. Но в мозгу уже вспыхнул флешбэк о работе, которую так долго отвергали, о бесконечных письмах и визитах в Кремль на «беседы» с отказами… и вот сегодня – момент истины…

– Кому говорю? Вставай, проспишь первую лекцию! – возмутилась Арина шутливо. – А не то натравлю страшного и ужасного волкодава!.. Игна-ат, ну вставай же… и нечего возмущаться… Ах, ты так?! Ирис, – взять его!

Радостно хрюкнуло, по паркету застучали когти, с грохотом отлетел задетый стул. На кровать обрушилось рыжее, в лицо ударил мокрый холодный нос, пахнуло собачьим кормом.

Я завопил, пытаясь столкнуть радостно хрюкающую псицу и накрыться одеялом. Золотистый ретривер по-слонячьи топчется по мне, с обожанием пытается угодить языком в лицо, обслюнявить любимого хозяина. На вислоухой морде уморительная улыбка, глаза сощурены, как у китайца.

Увидев, что я сопротивляюсь, Ирис сорвала с меня одеяло, с хрюканьем ткнулась носом в ухо, чихнула в лицо.

Я взревел и, изображая Самсона, разрывающего пасть льву, навалился на псицу. Ирис тут же с восторгом упала на спину, принимая игру и подставляя брюхо для «почуханов».

– Пусти собачку, тиран! – возмутилась Арина.

– Сдаешься? – прорычал я, пеленая псицу в одеяло.

Ирис заколотила хвостом, в глазах счастье, улыбка до ушей.

– То-то же, – сказал я сурово. – А теперь – чеши отсюда, это место человеческого детеныша.

Ирис притворилась, что не поняла, ткнула носом в локоть, требуя продолжать игру. Но я уже повернулся к Арине, готовый жестоко отомстить за травлю собакой. Повернулся и… почувствовал, что желание воевать улетучивается.

Арина после душа, с Пизанской башней полотенца на голове, зеленого, под цвет глаз. Из-под полотенца выбилась тяжелая прядь рыжих волос, красиво оттеняет румянец на щечках. Я скользнул взглядом в вырез полупрозрачного халата. Там, на упругой груди, блестят бисеринки воды, видны затвердевшие ниппели сосков. Арине уже тридцать пять, но фигура, несмотря на роды, прекрасная. Ее подружки по универу, что замужем, расслабились, больше стремиться некуда, разжирели, всегда с завистью шутят: ты, Аринка, навсегда застряла на восемнадцати годах. На что Арина, устав доказывать, что за собой нужно ухаживать и следить, отшучивается: трудно быть подростком после тридцати.

Я притянул Арину за руку, усаживая на кровать, попытался уложить. Она засмеялась, весело чмокнула в ответ, сказала с нежностью:

– Не могу, Игнат, времени уже нет, нужно собираться… и не вздыхай так… – Ее пальцы взлохматили мне волосы, я уложил голову к ней на колени. Арина заметила: – Постричься тебе нужно, лекция ведь в Кремле. И побриться заодно, а то на цыгана похож…

Я машинально пригладил волосы, пальцы прошлись по щетине на подбородке. Сказал с обидой:

– Почему сразу на цыгана? Не только у цыган черные волосы…

Арина засмеялась. Склонив голову набок, отчего ее улыбка стала лукавой, сказала:

– Но ты похож на цыгана… или на пирата…

Я нахмурился.

– Ты смотри мне, а то подумаю, что демократия и христианство, где мир для всех народов на земле, тебе не по душе…

– Ты же сам не веришь ни в демократию, ни в организованную религию, – уличила Арина. – Писатель…

– Потому и не верю, что писатель, мы выше вкусов народа, – запротестовал я, пытаясь снова уложить голову ей на колени. – Писатель, вопреки демократам и психологам, обязан развешивать ярлыки и быть с кулаками. Иначе откуда еще вы, смертные, узнаете о Справедливости?.. А чем это пахнет? Дымом?

Арина ойкнула, столкнула мою голову на кровать, поспешно вскочила и метнулась на кухню. Слышно, как она вскрикнула, поругала тостер, что, балда, время неправильно рассчитал. Там что-то запикало, приятный женский голос затребовал пароль. Я сообразил, что Арина полезла в настройки домашнего компьютера, щас наворотит! Нужно вставать, иначе неделю буду расхлебывать ее сэтты…

Почесываясь и зевая, я голышом прошлепал на кухню, где Арина уже начала воевать с компом, угрожая и уговаривая. Ох, женщины…

– Кисточка, я все сделаю, – сказал я, ненавязчиво подталкивая супругу к выходу. В прошлый раз мы неделю пили чай с кофе в одной кружке, пока я смог найти ошибку в задачах компа. Оказалось, Арина, заядлая поклонница чая, пыталась смешивать вкусы зеленых и черных сортов да исключить напрочь кофе.

Арина фыркнула, тоже вспомнила тот случай. Раздраженно, а кто любит вспоминать о своих ошибках, сказала:

– Я и сама справлюсь! А ты – марш в душ, у тебя сегодня особый день.

Я пожал плечами.

– День как день…

– Что? – Арина насторожилась. – Ты в своем уме, дорогой? Ты наконец вырвался, добился признания! Тебя пригласили читать лекции в Кремле! Лекции для тех, кто завтра станет решать судьбы мира, а ты…

– Сегодня они пригласили прочитать курс лекций, обратили внимание на мои работы, которые я веду уже, кстати, десять лет. А завтра? – Я нахмурился, чувствуя, как в голосе сквозит раздражение. – Парламент еще даже не заседал, все вопросы открыты! Журналисты дежурят во дворе день и ночь, перемалывают как хотят кости… ты знаешь, как мой проект называют в газетах?

Арина опустила глаза. Я вдруг заметил, что задорный огонек сменился слюдяным блеском. У меня появился ком в горле, ну что я за чурбан такой?! Ведь супруга переживает не меньше меня. Сколько она бегала по издательствам, пристраивая мои работы, терпела все неприятности, поддерживала, пока недалекие люди из кабинетов поняли значимость моих работ…

В век сверхскоростного распространения информации все включились в гонку. Одни, чтобы сообщить правду миру, другие захотели поведать о себе, а третьи копали ямы для всех остальных. И мало кто задумывался о лавине знания, зачастую вредного и порочного, что обрушилась на детей и подростков. Ведь невозможно вырастить здорового ребенка в обществе алкоголиков или наркоманов с гомосексуалистами! Так же невозможно вырастить Человека в среде крупнорогатого, вечно жрущего и совокупляющегося скота… Единицы, что имеют стержень, конечно, делают сами себя, их называют гениями, но, бог мой, сколько жизненной энергии они тратят на борьбу с окружением… и это мне приходилось втолковывать упрямым чиновникам и закостенелым экспертам сотни раз, выслушивая «мы подумаем», что равно отказу. И в том, что сейчас я собираюсь в Кремль, на первую свою лекцию, половина заслуги принадлежит Арине!

– Прости, кисточка, – я шагнул к Арине, обнял с нежностью. Сказал шепотом: – Прости… что-то уставать я стал… да и волнуюсь, как девственница перед свиданием. Ты же знаешь, сколько труда вложено…

Арина шмыгнула носом, но сдержалась, умница, даже сказала бодро:

– Игнат, все будет хорошо. Такие вещи без внимания не оставляют!.. Семь тридцать?! Боже мой! Я опаздываю! – И крикнула уже из спальни: – Завтракай сам, я все приготовила!

Мой взгляд скользнул по столу, где на блюдечке горка бутербродов с сыром и парующий заварник с чаем.

– А кофе где?

Из спальни донеслось фырканье. Арина вышла в прихожую, выгнулась перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя со спины. Достала из сумочки губную помаду и только тогда снизошла до ответа:

– Ты кофе ведрами хлещешь, по двадцать чашек в день. Пора заканчивать, вон уже круги под глазами, как у зомби.

Я шагнул к ней. В зеркале из-за плеча Арины выглянул рослый мужчина: черные волосы, интеллигентное лицо, по случаю выхода новой баймы заросшее щетиной, что выглядит дико на фоне очков.

Я пожал плечами:

– Никаких кругов под глазами. Разве ж это круги? Так, кружочки…

Но взгляд Арины остался твердым.

* * *

Арина убежала первой, не дождавшись меня, у подъезда уже ждала машина. Совсем недавно ее повысили на работе, теперь разъезжает с личным шофером.

Я все-таки побрился, внутренне злясь на себя. И сам не люблю щетину, выгляжу как шахид, но еще больше не люблю, когда напрягают. А в Кремль нужно идти собранным, с иголочки, чтобы перышко к перышку. Ладно бы к Президенту, тогда можно и в джинсах, но ведь преподавать еду…

В последний раз потерзав перед зеркалом галстук, я подхватил портфель и шагнул к выходу. Ирис состроила страдальческую морду, ненавидит оставаться одна. Попыталась хитро рвануть в дверь первей меня, но я сказал строго:

– Дома! Будешь охранять, если кто залезет – зализывай до смерти!

Двери лифта распахнулись приветливо, кабина понесла меня вниз. На выходе из подъезда я кивнул вахтерше, та почему-то проводила меня сочувственным взглядом.

Я толкнул дверь подъезда. Пахнуло разогретым асфальтом и сухим жаром, летнее солнце ударило в глаза, заставило пригнуть голову.

Сбоку налетело что-то массивное, женский голос заорал прямо в ухо:

– Игнат Афанасьевич, как вы прокомментируете утверждение социологов, что Институт дескриптологии[1]1
  Дескриптология – наука о распределении. В данном тексте имеется в виду распределение человеческих ресурсов. (Прим. автора.)


[Закрыть] – первый шаг к узаконенному фашизму? На самом ли деле так ужасны функции нового государственного аппарата? Когда вступит в силу закон о назначении дескриптологов?

От неожиданности я рванулся в сторону, попытался увернуться от микрофона. Но едва не налетел на парня с видеокамерой, а девица уже фамильярно подхватила меня под локоть, не прекращая тараторить:

– Теория дескриптологии – ваша научная работа, господин Тюрин! Не думали ли вы о том, что ее принципы нарушают права человека?! К вам уже обращались представители Общества Защиты Лиц С Ограниченным Интеллектом? Они возмущены тем фактом, что дескриптология отвергает свободу и право граждан не работать…

С парковки бибикнуло, отвечая на сигнал с брелока, дверь моей машины распахнулась. Едва не бегом я бросился туда, бормоча какие-то отговорки. Сзади прокричали вдогонку:

– Какую роль вы играете в создании госаппарата дескриптологов? Люди будут доживать свой век в резервациях, как второй сорт?..

Салон автомобиля рванулся навстречу, хлопок закрывшейся двери оборвал экзальтированные вопли журналистки. Приборная панель на торпедо ожила, компьютер произнес услужливо:

– Доброе утро, Игнат Афанасьевич! Бортовой компьютер…

– Старт! – рявкнул я. В грудь мягко толкнуло, машина рванулась с места в галоп, оставляя назойливую девицу позади. Сзади пару раз моргнула фотовспышка, но автомобиль уже разогнался, будто чувствовал спешку.

Только пристегнув ремень и вырулив на трассу, я смог перевести дух. Так вот почему вахтерша смотрела на меня с сочувствием?! Карга старая, могла бы и предупредить!.. И ЭТИ тоже… прямо охоту устроили, достали уже! Накидываются, как шакалы! А в школе журналистов все так красиво рассказывают, мол, журналист – глаза народа. Всегда должен быть опрятным, вежливым, вникать в проблему, чтобы наиболее четко осветить ее в прессе…

После долгожданного приглашения в Кремль, которое пресс-служба Президента осветила со всей помпой по центральному телевидению, прохода от журналистов нет! А как же, Президент проявил внимание к скромной персоне никому не нужного социолога и писателя, значит, – можно поживиться. А если еще покопаться в корзине с грязным бельем, можно еще и не такое найти, вдруг этот Игнат Тюрин никакой не социолог? Вдруг он из международного сионистского заговора? Или чей-то внебрачный сын? Или любовник… Тьфу!

Я в раздражении стиснул зубы, чтобы не зарычать. На самом деле я себя иногда чувствую пятой ногой, что, как известно, – никому не нужна, даже лошади… Грызет изнутри подленький червячок, что работы мои все равно не примут, зато министры перед общественностью руками разведут и плюсик себе запишут: мол, даже на интеллигенцию внимание обращаем, когда они в важные политические дела со своей лабудой лезут…

Пальцы в кармане нащупали майнд-бук, с удовольствием прошлись по кожаному переплету, мягкому и приятному на ощупь.

– Компьютер, пункт назначения – Кремль. Управление автопилоту, – скомандовал я, уже запуская майнд-бук.

Размером с записную книжку, что вообще-то считается уже громоздким, но удивительно функциональный гаджет. Здесь и проектируемые клавиатура с экраном, реагирующие на жесты. Достаточно скомкать воображаемый файл в кулаке, как умная машина сразу отправит его в корзину. И проц в нем сильнее даже моего стационарного компа, где я совсем недавно сменил кремниевые платы на суперсовременную и мощную органику. Она существенно быстрей, неприхотливей, и возможности не в пример больше.

Но главное достоинство майнд-бука – можно вот так, без экрана и клавы, напрямую подключиться к сознанию. Ощущение, когда просматриваешь файлы, будто что-то вспоминаешь, ни на секунду не «выключаясь» из реала. На нашем рынке еще таких штук нет, мне специально везли из Японии… впрочем, уже на следующей неделе обещали презентацию. Очередь уже за тысячу человек, хотя новинка по цене хорошего автомобиля, а журналы все уши прожужжали о «вредности воздействия на сознание, ведущего к сумасшествию»…

С ходу вошел в Интернет, заскочил в «Творец», самую ожидаемую байму этого года. Ввод логина, пароля, режим ожидания, закончившийся непривычно быстро. Виват высоким технологиям!

По коже будто сыпануло ледяной крошкой, не искаженный атмосферой свет звезд ослепил на миг. От восторга перехватило дыхание.

Туманное скопление, что я так старательно синтезировал, становится все больше. Его красиво подсвечивают звезды алым, голубым и оранжевым. Кое-где вспыхивают разряды молний, что значит – скоро начнутся термоядерные реакции. А там уже недалеко и до рождения звезд, галактического образования. После – «шарик из грязи», наполнение почвы, атмосферы и работа по эволюции…

Я пошарил в настройках, еще раз поразился тому, как самый таинственный процесс во Вселенной человек смог преобразовать в столбцы цифр… Удивительно! Наверное, начала все это философия. Древние философы пытались объяснить возвышенные порывы души любовью. После дядюшка Фрейд любовь облек в рамки подсознательного. А теперь суперсовременные компьютеры воссоздают Творца и Его Творение из двоичного кода, чтобы потом повторить на практике…

От этой мысли накатила странная хандра и трепет. Я торопливо проверил сроки «сотворения», на всякий случай приказал записывать каждый шаг на мой сервер и кликнул в пиктограмму с красным крестиком. Браузер послушно выбросил меня на новостной сайт, оглушив триллионом событий.

Шаря по новинкам наноинженерии, мой взгляд вдруг скользнул в сторону, споткнувшись о странный заголовок «Демократия под угрозой!». Я метнулся туда, не успев подавить примитивный рефлекс жажды сенсаций.

Возникла знакомая картинка. На ней уютный дворик, перепуганный мужчина закрывается от видеокамеры, пытаясь убежать.

Я с содроганием узнал себя, машинально кликнул на треугольник воспроизведения. Картинка дрогнула, уже знакомая журналистка бойко защебетала:

– Концлагеря для нацменьшинств! Резервации! Зоны Отчуждения, где все, начиная от продуктов питания и условий жизни, оканчивая людьми, – третий сорт! И это не экскурс в историю фашизма или завоеваний конкистадоров. Это ужасающая реальность сегодняшнего дня!

У меня по спине протопали мурашки. Я мысленно застонал, а девушка продолжала:

– Герой нашего выпуска – тридцатишестилетний писатель Игнат Афанасьевич Тюрин, известный по научно-фантастическим романам «Крипторшид» и «Время вспять». Именно он, человек, создавший теорию трансэгоизма, продвигает научную работу «Дескриптология», призванную, по его словам, изменить мир к лучшему.

Девушка сделала эффектную паузу, как будто говоря: «Но мы-то знаем правду».

– К сожалению, Игнат Афанасьевич отказался прокомментировать свою работу. Официальные представители кабинета Президента Российской Федерации также отказываются от комментариев. Хотя стало известно, что вопрос о создании Института дескриптологов уже поднят в Парламенте. Итак, что это будет? Попытка создать касту избранных или?.. – Снова красноречивая пауза, плечи назад, кадр на идеальную силиконовую грудь, где отчетливо видны модные сейчас кольца нейростимуляторов. – К сожалению, четких ответов пока нет. Оставайтесь с нами, и вы всегда будете в центре событий! С вами была…

– Вот черт! – Я стиснул зубы. – И когда только успели, часа еще не прошло, а пустую болтовню уже склепали в репортаж!

* * *

На въезде в Кремль машину десять раз останавливали, проверяли документы. Я понимал, что меня сейчас записывают десятки видеокамер, сканируют термографом, психологи определяют процент склонности к самоубийству, а шефу охраны уже принесли полное мое досье, где есть даже все мои визиты к стоматологу. Понимал, но все равно злился. Хотелось плюнуть на все и уехать домой.

Наконец я миновал последний пост, автомобиль припарковался около древнего на вид здания, хотя в Кремле постоянные обновления и модернизации. Двигатель замолчал, и дверца автомобиля галантно распахнулась.

Волосы на затылке зашевелились, то ли от ветерка, то ли от пристальных взглядов скрытых снайперов. Но я уже смотрел на холеные, отреставрированные храмы, на кажущиеся древними красные стены. Не один раз я бывал здесь, но каждый раз меня охватывал странный озноб. Когда-то первый, еще деревянный Кремль уничтожили татары, потом бушевали пожары. Большевики рушили артиллерийским огнем стены, топтали кирзовыми сапогами паркет и воровали ценности… но древний символ власти раз за разом оживал. Сколько призраков теперь бродит в стенах дворцов?.. И вот теперь я. Пришел, чтобы снова менять привычный уклад жизни, перестраивать лабиринты истории… ох! Аж мурашки по спине, сердце замирает!

– Господин Тюрин?

Я подскочил от неожиданности. Пока я пялился на здания, сзади возникла высокая, скандинавского типа женщина. Почему-то при взгляде на ее сухопарую фигуру я сразу представил армейскую форму, плац, услышал выстрелы и бодрую строевую песню.

Женщина смерила меня прицельным взглядом, будто в оптику «СВД», я сообразил, что все еще не ответил. Сказал запоздало:

– Так точно!.. – Я едва не вытянулся по стойке смирно, но под взглядом женщины опомнился, пролепетал: – Гм, простите… Да, это я, Тюрин Игнат Афанасьевич.

– Зосимова. – Женщина коротко кивнула и, сделав знак рукой – то ли приглашение следовать за ней, то ли сигнал снайперам, – направилась прочь.

Я мысленно прикрикнул на себя, удивившись необычной робости. Я же военных на дух не переношу, всех этих оловянных солдатиков, что обожают давать команды и с радостью ходят строем. Правда, женщин-военных я еще ни разу не видел, но все же… соберись, Игнат!

Мы вошли в здание. Зосимова провела меня еще через два КПП, где охрана вежливо, но тщательно проверила документы и карманы, прощупала одежду и даже просветила какой-то штукой кожу. Наконец нас пропустили, но я странно продолжал чувствовать на себе взгляды охраны.

Коридор вильнул влево, по правую руку замелькали двери. Зосимова, что шла впереди, сказала сухо:

– Господин Тюрин, к сожалению, министр культуры не сможет присутствовать на ваших лекциях… ведь это он пригласил вас? – Она повернула голову, вежливо дождалась кивка, хотя я мог поклясться, что она знает происходящее не хуже меня. – Курировать лекции доверили нам – международному отделу ООН.

Я не удержался, воскликнул в удивлении:

– ООН?

Зосимова ответила, не сбавляя шага:

– А как вы думали? Конечно, специально приглашенные специалисты будут внимательно проверять вашу теорию, не нарушает ли она права человека. Журналисты устроили шумиху, и у нас теперь нет права на ошибку.

Я поморщился при воспоминании о журналистке у подъезда. Хотя, конечно, я это предвидел, но все равно неприятно, когда из тебя пытаются вытряхнуть информацию.

– Естественно, что все ваши лекции будут записываться, чтобы потом воспроизвести в Парламенте. Вы же знаете, что послезавтра начинается заседание по вопросу дескриптологии – быть или не быть… если все пройдет… нормально и проект будет принят, вам обеспечено место советника Президента и, возможно, международного консультанта. Повторюсь, ваша работа заинтересовала и западных ученых.

Я подумал, что ослышался, но переспросить постеснялся. А Зосимова вдруг остановилась и качнула головой:

– Ваша аудитория, господин Тюрин. Помните – все в ваших руках.