Текст книги "Апокалипсис отменяется (сборник)"

Save 0.2

Мои пальцы коснулись дверной ручки, сжали до хруста суставов. Сердце колотится, от волнения не хватает воздуха.

«Все будет нормально, – как мантру, повторил я. – Все будет просто отлично!»

За дверью аудитории скомканный гул десятков голосов. По словам Зосимовой, там собрались как профессора, так и вчерашние студенты, из наиболее перспективных. Последних, конечно, большинство, что и понятно – молодые кадры более гибки в обучении, да и нужны всем.

Я глубоко вздохнул, задержал дыхание. Через пару секунд сердце почувствовало нехватку кислорода и неохотно сбавило темп.

Зосимова, полковник каких-то спецслужб, уже не разберешь, чьих именно, почувствовала заминку. На бесстрастном лице а-ля викторианская матрона арктический мороз сменился простым холодом, что равнозначно симпатии. Она неохотно разлепила тонкие губы, сказала безразлично:

– Я уверена, господин Тюрин, все пройдет нормально.

Я кивнул, сказал с благодарностью:

– Спасибо.

Мне почудилось, что она сейчас отдаст честь. Но Зосимова лишь коротко кивнула и зашагала прочь, по-армейски печатая шаг. Я проводил сухопарую фигуру взглядом, еще раз вздохнул и толкнул дверь.

Аудитория качнулась навстречу, оглушая разнобойными голосами. Я успел мельком оценить первоклассный ремонт, высокие потолки, широкие стереоскопичные окна. На бежевых стенах видны щели кондиционеров, вместо допотопной доски – тач-пад монитор, на рядах парт ноутбуки.

– Доброе утро, господа дескриптологи! – сказал я громко, направляясь к кафедре.

Аудитория затихла, с интересом рассматривая преподавателя. Я против воли покосился на свое отражение в экране выключенного монитора-доски. С раздражением отметил, что в костюме похож то ли на удачливого бизнесмена, то ли на исследователя западных стран, что одно и то же. А нам всем не хочется признаваться, что интеллектуальная работа приносит деньги, уж слишком бытует мнение о бедности писателей… Одно хорошо, такой образ вызывает доверие.

Чувствуя себя неуютно под прицелами взглядов, я вынул ноутбук из портфеля – пластиковую трубку, сантиметров тридцать в диаметре. Мазнул пальцем по сенсорной панели, в воздухе вспыхнул экран загрузки, на поверхность кафедры спроектировалась виртуальная клава.

Я поднял глаза. В аудитории человек сорок, в большинстве молодые парни и девушки, но есть и несколько седых мужей. Странно, но молодежь смотрит с интересом, в то время как седые доктора и профессора наук буквально прожигают неприязненными взглядами. Отметив это, я сказал громко:

– Для начала – давайте знакомиться. Меня зовут Игнат Афанасьевич Тюрин, писатель-социолог… Конечно, вначале пару слов о предмете лекций, дескриптологии, вашей, я надеюсь, будущей профессии.

Я сделал паузу, но аудитория молчит, кто внимательно слушает, кто торопливо записывает. Сверившись с текстом на экране ноутбука, я заговорил, постепенно входя в раж и успокаиваясь:

– Сингулярность наступает уверенно и, как сказал бы писатель, неотвратимо. Все вы об этом знаете, будучи самым долгоживущим поколением. Не в смысле срока жизни, а по количеству прожитых эпох. Раньше сотни поколений сменялись, прежде чем наступала новая эпоха. Теперь же сменяется сотня эпох на одно поколение. Например, была эпоха техмеханики. Вы все о ней знаете: механические часы, пороховое оружие, телеграф, паровоз, обработка металлов давлением. На смену пришла эпоха электроники, что сменилась необычайно быстро. Потом эпоха Интернета, свобод, секса, бескровных войн… И сейчас, друзья мои, мы имеем честь жить в эпоху нанотехнологий и генной инженерии. Она обещает нам несказанные блага, как то: продление жизни, второй шанс на полноценную жизнь для инвалидов, спасение для стариков и… к сожалению, новые развлечения. Финансовые структуры – самый скоростной потребитель. Любая новинка выхватывается с конвейера, и предприимчивые дяди уже ищут возможность использовать ее для интертейменд… примеров масса, не только киборги для воспитания детей и удовлетворения сексуальных потребностей…

Послышались смешки, на лицах слушателей появились таинственные улыбки.

– Таким образом, мы подходим к порогу дескриптологии. Мир движется вперед слишком быстро, чтобы продолжать работать по старой схеме жизни – работа-развлечения-сон. Уже сейчас опыты по расширению сознания и сеттлеретике начинают приносить плоды. Киборгизация быстро отдаляет человека-киборга от нормалов, и, кстати, не в пользу последних. Люди с расширенным сознанием удерживают десятки линий мышления, их мозг постоянно создает все новые и новые нейронные связи, наделяет новым умением… Когда исследователи поднимут эту планку еще выше… неизбежен кризис. Не все поддерживают киборгизацию, не у всех достаточно средств для получения заветных гаджетов. Что тогда? Неминуемый раздел общества на первый сорт и второй, худший? Революции? Войны?

Я обвел взглядом слушателей, с удовлетворением отметил в глазах бешеный ток мыслей. Люблю, когда за мной успевают.

– Многие придерживаются мысли, что пусть все идет своим чередом. Мол, те, кто сейчас упускает время в развлечениях и плотских удовольствиях, отомрут сами. А более жизнеспособные, умные и талантливые, цвет человечества, поднимут очистившуюся цивилизацию еще выше. Но, поступая таким образом, мы допускаем сразу три ошибки. Первое, следующее поколение также будет проходить «чистку от лентяев», а нам нужны все ресурсы, я имею в виду людей, конечно. Второе, мы упускаем из виду тот факт, что после тяжелого труда человеку всегда нужен отдых. А тяжелый труд не всегда физическое изнурение. Многих подкашивают нестабильные ситуации в семье и в стране. А после долгого и качественного отдыха наступает прилив сил. Смотрим первый пункт… и, наконец, третья ошибка, – мы фактическим безразличием своим попустительствуем геноциду, пусть и частичному. Никакой лентяй не заслуживает выброса на обочину. Его жизнь – отражение нашей…

В горле запершило. Я отпил из стакана минералки, пытаясь угадать реакцию слушателей. Но аудитория в молчании ждет продолжения. Я откашлялся, продолжил со вздохом:

– Но, скажете вы, как же достали вечно пьющие соседи, бомжи, наркоманы и преступники! Они не только прожигают свою жизнь, но и отнимают наше время и деньги у государства на их лечение и реабилитацию.

На лицах ребят я заметил понимающие улыбки, каждый сталкивался с подобным, в России это видишь каждый день. И не только в грязи и нечистотах в подъездах, но и на улице, на работе и даже по телевизору.

– Вот здесь-то и начинается дескриптология, – сказал я с торжественными нотками. – Наука о распределении человеческих ресурсов для наиболее высокого КПД разума. Цель – вывести, наконец, цивилизацию на уровень постчеловека. Каждый из вас наверняка мечтал жить в приличном доме, среди приличных соседей. Прогуливаться в чистом парке и купаться в незараженной воде. На все это у вас есть право. Более того, есть и шанс. Шанс жить вдали от развлечений быд… у большинства. Жить и работать с удовольствием.

С задних рядов донеслось язвительное:

– Резервации наоборот?

Я машинально отметил седовласого господина с саркастичной физиономией. Наверняка только и ждет момента, чтобы вцепиться в мой промах. Такие наиболее опасны, ибо имеют силы влиять на умы молодых. Одного не могу понять – откуда у него столько агрессии, будто я шарлатан в цирке.

Я сказал сухо:

– Рекомендую вам, господин, воздержаться от журналистских эпитетов… Никаких резерваций, никакого фашизма. Стопроцентное обеспечение лучших и талантливейших работников подходящими условиями жизни. Если вам угодны аналогии, пожалуйста, – элитные районы или закрытые институты. Не совсем верно, но передает суть. Мир не может отвлекаться на глупые проблемы и скатываться назад из-за нелепых революций под лозунгом «Бей буржуев, у них все есть!».

Тот же седовласый крикнул с места:

– Оставаясь вне такого городка, как вы описали, я бы так и считал.

Я заметил одобрительные взгляды, какими наградили старика. А это значит, что я теряю очки и шансы на взаимопонимание. Сдерживая раздражение, я возразил:

– А нормальный человек считал бы иначе. Например, – что я должен сделать для того, чтобы попасть туда? И ни родственные связи не помогут, ни взятки, ни прочие демократические уловки. Только желание работать и созидать… вот мысли полноценного человека.

Шпилька возымела эффект, седовласый побагровел, а я с удовольствием услышал смешки. Аудитория вновь наполнилась позитивом к восприятию.

– Итак, – продолжал я. – Закрытые города… конечно, не огороженные колючей проволокой, эти заведения называются несколько иначе, но все равно закрытые. Такие, какой почти была в советское время Москва. Отрядами полиции и наблюдателями контролируются приезжие и гости, благо сейчас все привыкли к тотальному наблюдению. И это оправданная мера, когда каждый человек ценен.

На втором ряду парт модный паренек, будто с рекламы Гарварда, сменил позу, всем видом демонстрируя презрение. Наконец не выдержал, искривил тонкие губы в усмешке:

– Построить город не так уж легко, господин Тюрин.

Я кивнул, сказал нейтрально:

– Это так, но мегаполисы находятся в состоянии теремка, что скоро лопнет. А регионы вымирают, целые области пустуют. Правительству в любом случае придется использовать это пространство для жизнедеятельности. И начнется все с закрытого института. Современные технологии, перестройки рельефа… только США выделит на этот проект миллиарды долларов, вы думаете, что наше правительство пропустит такой шанс? Это было бы финалом страны. Но вернемся к закрытому институту… работающим людям нужно жилье, и институт обрастает жилыми домами, магазинами и дорогами. Там же ведутся исследования по безопасности движения на дорогах, сразу «вживляя» технологии в асфальтное покрытие и предупреждающие автопилот даже о бабочке на дороге за километр от машины… городок обрастает «плантациями сингуляров» – многоэтажными домами, где каждый этаж покрыт слоем чернозема для выращивания экологически чистых продуктов. Никаких заморозков, никаких засух и вредителей! Многоэтажные поля контролирует электроника. Каждая такая плантация, всего двадцати этажей, экономит двадцать полей на обычной почве! А это: нет вырубки лесов и уменьшения площади обитания зверей – раз, выгодно и прибыльно – два, и позволяет продлить молодость организму человека – три!

Я почувствовал нехватку воздуха, вновь окунувшись в перспективы. Сердце колотится, жесты стали резкими, даже слушатели внемлют с открытыми ртами.

– Изначальная система рационализации ресурсов труда, таких, как смена деятельности, позволит человеку трудиться эффективней. Штат психологов, определяющий нагрузку на человека, постоянно отслеживает результаты. Как только человек готов «выдохнуться», ему поручают новое дело. Совершенно не связанное с предыдущим. Такой интеллектуальный отдых гораздо действенней расслабления перед телевизором и поддерживает тонус, уже доказано. Разве вам не интересно будет с компьютерного программирования переключиться на генетику? Конечно, подобное требует навыков, которые человек получит с возможностями сеттлеретики. Это же и повышает его общий уровень развития…

Модный паренек скривился, лениво поднял руку. В ответ на мой кивок лениво выплюнул:

– Вы хотите сказать, что в вашем городишке не будет воров и взяточников? Что за чушь? Это, прости господи, не коммунизм, коррупция сама плодится и процветает.

– Коррупцию плодит человек, а не политический и социальный строй… И не стоит говорить о коммунизме в столь саркастичном ключе, – покачал головой я. – Всем понятно… теперь понятно, на чужих ошибках… что идея всеобщего равенства абсурдна и ужасна сама по себе, и партийный строй гнилостный, ничем не отличается от прочих дерьмократий. Но не стоит осуждать людей за попытку построить идеальное общество! Поверьте мне, что-то создать самому гораздо тяжелей, чем с полученными знаниями смеяться над чужой наивностью. Или, что еще мерзостней, даже не пытаться создать, а с самого начала кривиться, говоря – у вас ничего не получится. Сама попытка создать что-то достойна уважения… Но вернемся к дескриптологии.

Я помолчал, продолжил громко:

– Правильная модель общества не равенство, а собственная ниша. Идея уравнивать или, наоборот, кого-то возвышать или принижать – есть идея Дьявола, в смысловом подтексте, а не в религиозном… всем же довольный человек, занимающий собственную нишу, – Творец. Вот правильная модель общества! А человек, который живет в идеальном для него мире, никогда не станет унижать себя взяточничеством. Кроме того, за счет смены деятельности и наблюдателей шанс коррупции практически нулевой. Представьте себе, я социолог, решаю вопросы… м-м… допустим заработной платы. Естественно, что социологу будет наплевать на бывшего депутата или его сынка. К тому же через два года, или месяца, или столетия на этом посту меня сменит другой человек. Кроме официальных жалоб, докатываются слухи, включаются наблюдатели и полиция… кто в здравом уме за тонкую пачку бумаги вернется из рая в обычный город, что покажется адом?

* * *

Аудитория наполнилась молчанием. Мазнув взглядом по тексту на экране ноутбука, я сказал:

– Дескриптология, как и трансгуманизм, позволит сократить расходы на… – Я замялся, с усилием выговорил: – На армию. Международный проект, в котором участвуют все развитые страны, потребует сплоченности. Что значит – американцы оснащены тем же оружием, что и французы, украинцы и русские, ведь живут вместе. А это первые шаги к общему государству… ну, ладно, это в перспективе лет через сто… но все же.

Я сделал паузу, сказал торжественно:

– И теперь подумайте о таких городах. Вы хотите там жить?.. То-то же. А это, в свою очередь, еще один стимул для лучшего образования и обучения детей. В обычных же городах появятся возможности проводить реформы, перестраивать здания. Люди будут видеть иное качество жизни, прогресс науки, желание идти вперед…

– Благодать, – усмехнулся модный паренек. – Оказывается, мы в шаге от рая и бессмертия.

– К сожалению, и при сингулярности нам придется умирать… – сказал я со вздохом, игнорируя шпильку. – Да, срок жизни неуклонно увеличивается, но пока даже не на порядок, а по сантиметру выгрызаем у природы. Исследователи предсказывают по-разному, но не менее трех поколений сменится после вас, чтобы увидеть уже по-настоящему новый мир…

– Как вы считаете, каким он будет, этот новый мир? – спросила девушка на первой парте, затаив дыхание.

– Атомной пустыней, – я пожал плечами. – Или заледеневшим куском глины, а может быть, безводной и безжизненной равниной. Никто пока не в состоянии предсказать, как изменится мир под влиянием человеческой жизнедеятельности. В любом случае космонавтам достанутся лучшие места в постапокалиптической опере. А если у них будет еще и чувство юмора, тогда и на видеокамеру заснимут… Примеры таких миров мы уже встречали во всевозможных фильмах и баймах, так?

Несмотря на тяжелую тему, я заметил на лицах слушателей улыбки. Всем приятно знать, что человек на кафедре «свой», тоже баймит.

– Так вы считаете, что мир на грани апокалипсиса?

– Нет, – негромко, но твердо ответил я. – Нет, господа! Я не считаю, что мы разрушим мир! Мне хочется верить, что, вопреки всем крикливым и эпатажным прогнозам, ваши внуки гордой поступью богов взойдут на Олимп! Помните это, чтобы никогда не отчаиваться! Помните, что даже во времена прославленного романтика Сервантеса, во времена Пушкина и Аристотеля… всегда! Всегда мы сетовали на падение нравов и предрекали конец человечеству. И все же, как это ни странно, небеса рождали героев. Сейчас я говорю не о тех, кто, подобно Конону, завоевывал королевства, это плебс. Я говорю о тех, кто сохранял чистоту помыслов и белизну совести до конца своих дней… Как говорят американцы, изменив одного ребенка, мы изменим мир… оказывается, достаточно родиться на Земле одному такому человеку на миллиард скота, и мир будет спасен…

Save 0.3

Три часа лекции промелькнули как один миг.

«Если так пойдет дальше, – пронеслось у меня в голове, – в десять лекций я не уложусь…»

Я быстро собрался, успевая прощаться с обтекающими кафедру слушателями. Порадовался задумчивым лицам, кое-кто прямо на ходу шарит в Интернете в поисках информации.

Возни, как на входе, на КПП не возникло, и я вышел на улицу. Пахнуло свежестью, ветер швырнул в лицо горсть мелких брызг, пахнущих бензином и маслом. Небо затянуто серыми тучами до самого горизонта, кое-где уже вспыхивают зарницы.

Я поспешно поднял ворот, метнулся к машине. Автомобиль заметил хозяина, радостно моргнул фарами, распахнул дверь навстречу. Был бы хвост – уже бы мощно стучал по асфальту.

Ортопедическое кресло прогнулось под телом, дверь мягко захлопнулась, и дождливая улица сразу показалась чем-то далеким.

– Домой, – сказал я автоматике.

Двигатель мягко заурчал, но автомобиль остался на месте.

Я нахмурился, уже открыл было рот для вопроса, но на экран бортового компьютера выползла надпись: «В салоне посторонний».

– Что…

В затылок ткнулось что-то холодное и твердое, смертельный холод от предмета парализовал шею, заморозил кровь. Позади кто-то шевельнулся, голос с восточным акцентом произнес:

– Молчи, и останешься жить.

Я замер в ужасе, еще никогда мне не приходилось находиться под прицелом. Возникла соблазнительная мысль рвануться из машины, тут же Кремль, куча во-оруженной охраны. Но сразу возникла и другая мысль, мол, да, тут же Кремль, полный вооруженной охраны. И как мог проникнуть в мою машину вооруженный террорист? Значит, кто-то из своих помог?

Сзади донеслось повелительное:

– Выезжай отсюда. Курс – за город.

Я послушно коснулся рычажков, машина нехотя тронулась с места. Странно, но на выезде из Кремля охрана не проверяла пропуска, что еще раз подтвердило вторую догадку.

– Не правда ли, красиво? – спросили сзади. – Свинцовые облака, свежесть воздуха. А каждая капля влаги, что рождается в небесах и разбивается об асфальт, напоминает человеческую жизнь…

Я промолчал, сосредоточившись на дороге. Мимо проносились автомобили, мокрые дома, торопящиеся в укрытие люди.

– Вы не любите дождь?

Я не сразу уловил смысл вопроса. Перепуганное сознание одеревенело, отказывалось думать. Я запоздало повертел головой.

– Жаль, – моих волос на затылке коснулся вздох незнакомца. – А вот мы умеем ценить дождь. Каждую его каплю. В наших краях дождь – настоящий праздник.

– Что… вам нужно? – от волнения хрипло спросил я.

Сзади помолчали, потом голос требовательно произнес:

– Остановите вон там, около стройки. Похоже, что там никого нет, самое место для разговора.

Я считал иначе, но послушно повел машину туда.

– Итак? – спросил я, когда автомобиль припарковался. Я понемногу оттаивал, первый испуг проходил. – Что вам нужно? Деньги?

Сзади, после паузы, донеслось:

– Игнат Афанасьевич, вы работаете над весьма интересным проектом. И нам нужно полное сотрудничество.

– Зачем? – спросил я, но оборвал сам себя. И дураку ясно зачем. Чтобы отмывать деньги да пристраивать своих людей на места. Ведь дескриптологи будут решать «кого куда», в их руках будет все самое совершенное. А это почти абсолютная власть…

Человек почувствовал мои мысли, я затылком ощутил его ухмылку. В моей душе шевельнулось раздражение, я сказал зло:

– У вас ничего не выйдет!

– Не торопитесь, Игнат Афанасьевич, – мягко прошелестело сзади, и в мягкости я уловил угрозу. – Не вы нам поможете, так кто-то другой. К счастью, еще не пришло время для вашего идеального мира. И, скажу вам по секрету, вряд ли придет.

Я помолчал, потом все-таки сказал, хотя и понимал бессмысленность своих слов:

– Вы не понимаете, что это слишком важно! Важнее денег! То, что вы задумали, – зло!

Человек сзади расхохотался, ствол пистолета качнулся в сторону. Моя кисть тут же мягко передвинулась к приборной панели. Сзади смех превратился в сдерживаемое хрюканье, потом донеслось ехидное:

– Что есть добро, Игнат Афанасьевич? Для меня деньги – добро. Но вам это не по нраву… мы слишком разные люди. Перефразируя старую поговорку, можно сказать: что для меня добро, то для вас – зло. Все просто и относительно.

Я постарался успокоить пульс, стал дышать медленней. Сказал чуть слышно:

– Какой-то идиот сказал, что добро и зло относительны, хотя еще есть общечеловеческие ценности. А другие идиоты без конца повторяют за ним…

Сзади возросло напряжение, шею обожгло злобой.

– Опасно оскорблять вооруженного человека!

– Я рискну, – сказал я хрипло, микрон за микроном передвигая пальцы по приборной панели.

Сзади прошипело:

– Игнат Афанасьевич, не играйте с огнем. Иногда убивают просто для того, чтобы научить покорности остальных…

Я почувствовал в голосе человека обычную для обладателя оружия расслабленность. И прежде чем надавить кнопку, я сказал тихо:

– Именно для того, чтобы научить остальных…

Уши заложило от резкой смены давления и мощного свиста турбины, в затылок толкнула волна сжатого воздуха. Крик неизвестного человека за долю секунды истончился. Потом снова приблизился и оборвался отвратительным сочным ударом, когда тело упало в нескольких метрах от машины…

А я продолжал одеревенело сидеть, тупо пялясь перед собой. Все-таки я допустил промах. Прежде чем вылететь из моей машины, человек успел выстрелить. К счастью, пуля пробила ветровое стекло, а не мой затылок…

* * *

Смотреть на расплющенную ударом от падения с высоты десятого этажа фигуру я не решился. Вместо этого сразу набрал номер генерала Рогады. Он взял трубку после первого же гудка.

– Быстро работают, гады, – вместо приветствия сказал он.

В моей душе шевельнулась обида, когда я услышал в мужественном голосе одобрение. Сказал сухо:

– Я все записал…

Генерал оборвал бесцеремонно:

– Знаем, Игнат Афанасьевич, спецы уже проверяют запись… Вы свободны, езжайте домой, выпейте молока с медом, успокойтесь. Мы сами все сделаем… – Генерал помолчал, потом не выдержал, сказал победно: – А ведь помогла же, черт возьми, наша техника?! А вы отказывались от нашей поддержки!

Странно, но от злого и резкого голоса генерала оцепенение проходило. Я замялся, но пересилил себя:

– Спасибо вам, генерал. Вы оказались правы, когда дали машину «военки». Даже не знаю, что бы я без нее…

– Забудьте, – повелительно рявкнула трубка, но я уловил удовлетворенные нотки. Как там Арина говорила? Доброе слово и генералу приятно? – Работайте, Игнат Афанасьевич, а безопасностью займемся мы.

Связь оборвалась без прощаний. Осталось только дурацкое впечатление, как от слишком реального сна. С той лишь разницей, что «сон», разбитый в лепешку, валялся совсем рядом…

«Безопасностью они займутся… Вы уже занялись, – запоздало разозлился я, выводя машину со строительной площадки. – Порядок у себя в логове не можете навести… солдатики, блин!»