Текст книги "Приход № 3 (февраль 2014). Сретение"

Если же говорить о критериях, которым должен отвечать духовник, то главное здесь – способность священника к диалогу, когда он воспринимает пришедшего к нему человека не «сверху вниз», И не через ворох церковных схем, а непосредственно, как уникальную и богоподобную личность, пришедшую ко Христу, во всей сложности его индивидуальных внутренних и внешних обстоятельств. Чрезвычайно важны и педагогические способности духовника, чтобы он мог помочь человеку найти себя во Христе и в Церкви. Если нам посчастливится найти такую духовную атмосферу во взаимоотношениях с пастырем, тогда и благодать священства, и послушание обретут ту почву, на которой они смогут правильно развиваться. Противоположная ситуация – священник за Бога решает и точно «знает» все, относящееся до человека, и своим священническим авторитетом подавляет его. Обычно такое настроение называется и считается особою «духовностью»: но такой духовности, результат которой всегда бывает плачевным, необходимо всячески избегать: это – фарисейство. Нужно смотреть, какого духа священник Если он начинает пугать бесами, требует, что надо ехать на отчитку, начинает без всякого желания и согласия на то людей интересоваться интимной стороной их жизни или, как мы уже говорили, навязывает нечто авторитарное, противное Церкви, от такого «пастыря» нужно мягко, деликатно, но решительно удалиться.

Взгляд со стороны

Владимир Мартынов, композитор

Ситуация в Церкви меня беспокоит. Да и кого она может оставить равнодушным? Особенно последние события, связанные с Андреем Кураевым и с темами, которые он поднял. Проблемы, естественно, не только в православной Церкви, но и в католической, и в протестантской, где ситуация еще, может быть, хуже: закрытие церквей, люди перестали ходить в церкви в Дании, в Голландии, во Франции. Все это может быть предметом беспокойства, но таковы неизбежные процессы, потому что расцерковление мира и человека идет полным ходом, и я не знаю, что этому может воспрепятствовать. Только какой-нибудь катаклизм.

Так происходит не только в Церкви, подобная же деградация касается и культуры. Недавно приезжал с визитом бывший канцлер ФРГ Шмидт, и он сказал о том, что политики мельчают, и последними харизматичными политиками были де Голль и Черчилль. То же можно сказать и о художниках, композиторах, и в той же самой мере эти процессы касаются и Церкви. Когда я начинал церковную жизнь в середине 70-х одов, было очень много старцев, и самое интересное, что они были доступными. Я пришел в Церковь, потому что были архимандрит Таврион Батозский, схиархимандрит Амвросий Балабановский, отец Николай Гурьянов, и к ним легко можно было подойти, без вопросов. Сейчас не то что старцев нет, но до них не добраться… С тем же самым отцом Николаем, к которому я ездил за два года до его смерти, и было это по большому блату. Ехал я к нему с одним крутым богатеем, который имеет к нему доступ, и со священником. Что там было: какой-то ОМОН, кордоны, казаки – в общем, простой смертный туда уже не прорвется. Не могу, конечно, брать на себя такую смелость и говорить, что старцев нет, но если они и есть, к ним попросту не попадешь, как раньше в 70-е годы. И эти процессы идут, они необратимы.

Ну хорошо, ситуацией в современном обществе мы не управляем, но и в Церкви… Допустим, взять скандал с Pussy Riot – омерзительный, отвратительный поступок! Но нельзя, чтобы они за это пострадали. Это же глупость и властей, и Церкви превращать их в мучеников. В свое время, когда Бродского отправили в ссылку, Ахматова сказала замечательную вещь: «какую карьеру сделали нашему рыжему». Это, конечно, не мое дело, но какое-то патриаршее слово ожидали люди, лично я ждал, чтобы этих девушек помиловали, простили. Но ведь никакой реакции не последовало. Какие мы можем предъявлять претензии после этого? У меня был друг, такой поэт Дербенев, писал одни шлягеры. Уже в зрелом возрасте он стал очень верующим человеком, пришел к православию, и когда случаются эти нападки на Церковь – а ведь мы всегда ругаем московский патриархат – он говорит, ну что ты хочешь? Если прийти в комитет по делам спорта, увидишь, что там сидят пузатые люди, которые пьют пиво, мацают девок и так далее. Когда с ними общаешься, и не подумаешь, что где-то есть спортсмены, которые бегают быстрее всех, прыгают выше всех, поднимают тяжести…

Когда мы говорим о Церкви как о институте, мне становится неудобно, и иногда хочется как-то дистанцироваться просто от «такой» Церкви. Если в советские времена принадлежность к Церкви была предметом гордости, то сейчас есть такие компании, по поводу которых хочется сказать, что лично я не имею к этому отношения. Потому что просто стыдно. Издают какие-то чудовищные книжки. Вот, книга Андрея Яхнина «Антиискусство»: Малевич, Кандинский и все современное искусство клеймится ярлыком тоталитарной секты. Это даже не безграмотность, нет, это просто вонючая идеологическая книжка. А ведь получила разные церковные благословения. Как это возможно? И масса таких неприятных вещей происходит.

Что важно еще было для моей веры? В Советском Союзе Церковь была гонима, и для того, чтобы в ней находится, не то, что бы мужество какое-то нужно было, но это все-таки вызывало какое-то уважение у окружающих. Сейчас мы видим альянс с властью, и невольно начинаешь испытывать неудобство на этот счет. Однако любые процессы зависят от состояния человека, который приходит в Церковь. Вот такая история: один знакомый привез икону святителя Николая XV века, и так получилось, что она у меня дома была три дня. Я испытал несколько двойственное чувство от этого и даже немного обрадовался, когда он забрал ее, потому что при ней уже многих вещей не сделаешь, она обязывает. Когда эта икона стоит, возникает такое детское чувство: помните, маленькими мы отворачивали иконки к стене, чтобы варенье украсть. Примерно то же самое случилось и с церковной традицией, в частности, со знаменным распевом, всей системой богослужебного пения – они предъявляют определенные требования к молящимся, и эти требования неудобоносимы для современного человека. Наша психика и внимание расслаблены, а состояние богослужебного пения напрямую связано с состоянием тех людей, которые приходят в храм.

А что происходит с архитектурой! Вся Россия наполнена этими ужасными храмами а-ля «Христа Спасителя». Впрочем, ужас даже не в этом: ладно ты сделал плохую копию, но повтори хотя бы архитектуру исторического памятника. Но ведь даже этого не могут сделать, и в результате мы получаем ужасный церетелевский бронзит, полный кошмар. А если вы были внутри храма Христа Спасителя, там есть такой зал съездов с бронзовыми павлинами. Как к этому можно относиться? Когда все только начиналось, мы все были настроены оптимистично, знакомились с проектами восстановления храма и думали, что будут привлечены лучшие иконописцы, строители. Но потом мафиозные структуры всех оттеснили, и получилось то, что получилось.

Подобные процессы деградации затронули все, что связано с церковной культурой, и мы являемся свидетелями настоящего раскультуривания Церкви. И это очень неприятная тенденция, потому что мы говорим о расцерковлении в культуре, но ведь одновременно идет и раскультуривание Церкви. Поэтому очень важно замечать и говорить о таких оазисах, как у игуменьи Ксении Зайцевой в Коломне, где создан «Музей органической культуры». Только задумайтесь – это монастырь, где есть музей современного искусства, где все время проводятся современные кинофестивали, концерты. Вот такой культурный центр. Но, к сожалению, все подобные положительные примеры блекнут перед той стыдобой, которая оказывается на самом виду.

Я в церковных структурах провел много лет, в 1979 году начал преподавать в Академии, и я хочу сказать, что судьба «церковных интеллектуалов», таких хороших, настоящих, умных профессиональных людей достаточно незавидна. Хорошо, я просто штатский человек, «пиджачник», а вот если ты монах, да еще и более-менее умный и видный, тебя могут очень легко отправить в ссылку. Где нет этой здоровой критики изнутри, на ее месте возникает похабная антицерковная пропаганда. Определенно в этом и сама Церковь виновата, потому что она блокирует внутренние силы. Против того же Кураева развязана явно какая-то кампания, и это конечно, очень щекотливая тема. «Голубое лобби» не только в Церкви, но и в культуре, в музыке. Если ты не «голубой», до верхушки лестницы ты никогда не дойдешь, и это все знают. Только ведь это с Церковью несовместимо – вот, что действительно ужасно. Впрочем, оказывается, что даже заикаться на эту тему нельзя, нельзя говорить об этом, обсуждать эту проблему.

Считайте это старческим ворчанием, но хорошо, когда Церковь под спудом. Это не очень приятно звучит, я понимаю. Но это как-то организовывало людей: ну, нельзя было нести ту чушь, которую сейчас говорят люди в облачении, так, что просто уши вянут. Получается безответственность от вседозволенности. Когда было «все нельзя», это привносило больший контроль и дисциплину. Конечно, не могло тогда быть таких очередей к святыням, но очень трудно сказать, что лучше, и что хуже. Есть такой полуфантастический фильм Бертрана Блие про компанию молодых людей, которые находятся то в современном обществе, то переносятся во времена второй мировой войны. И получается, что и там не хорошо, и здесь плохо – здесь СПИД, а там фашисты. Поэтому трудно сказать, какое время лучше. Но совсем не хочется верить, что то, в котором живем мы.

Скандал

Фрагмент интервью Дмитрия Ольшанского на радио РСН

Хочу сказать сначала для тех, кто не знает или знает не очень хорошо, кто такой вообще протодиакон отец Андрей Кураев. Ему 50 лет. Он родился в Москве в довольно интеллигентной и образованной университетской семье, и в 80-е годы отправился в Церковь, закончил семинарию, академию и примерно в годы перестройки, в самом конце 80-х годов, он становится в молодом возрасте довольно заметной фигурой в церковной среде. И, в общем, с этого времени уже все последние 25 лет он очень активно влияет на церковную жизнь России, несмотря на то, что он не является формально никаким большим церковным начальником, но, тем не менее, он знаменитый русский миссионер последних 25 лет. Он пишет много книг, ездит по всей России с лекциями, выступает, дает интервью, пишет статьи, вообще очень активно высказывается. И я бы определил его позицию как достаточно умеренную, консервативную, прагматичную. То есть он не революционер, не радикал, но вместе с тем, его главная вообще тема всю жизнь – это взаимоотношения Церкви, взаимоотношения православного христианства с разными другими, зачастую экзотическими явлениями и движениями нашей жизни.

И что, собственно, произошло – в последние несколько недель он стал выступать с очень резкими обвинениями в адрес разных правящих архиереев Московской Патриархии, а также публиковать чужие обвинения в своем блоге. Такие скандалы были в Русской Православной Церкви за последние 20 лет несколько раз. Но они не привлекали такого большого внимания светской публики. И тот же Кураев не был тогда на острие этого скандала. Но сейчас он такие обвинения выдвигает, он печатает их в своем блоге, и, конечно, это производит очень сильное впечатление. Сам отец Андрей Кураев говорит о том, что он вмешался в эту историю после скандала в Казани, где семинаристы пожаловались, по их мнению, на приставания со стороны их начальства. Была вызвана комиссия из Москвы, из Патриархии, которая вроде как заняла сторону семинаристов, и кто-то из церковного начальства был уволен. И сам отец Андрей Кураев решил опубликовать эту историю и тем самым помочь семинаристам, чтобы их дело не было «убрано в песок» или «под полу», но дальше пошло и поехало. Дальше он стал печатать уже разные другие истории про церковных начальников, и, в общем, скандал стал разгораться. И сам он говорит со своей стороны, что это все чистое правдоискательство, во что, честно сказать, я не очень верю, потому что Кураев – это человек, который всегда очень прагматично выступает, то есть всегда вовремя, тогда, когда это ему нужно. Он не тот человек, который будет гоняться за своей правдой все время, невзирая на обстоятельства.

Кураев такой церковный пиарщик, церковный политтехнолог, а не правдоискатель. Это важно понимать. При этом, с другой стороны, его обвиняют, что есть какая-то борьба партий, что есть «питерские», «московские», что он занимает сторону одной из партий, что существует такая клановая борьба. Во все это я тоже не очень верю, потому что всегда можно придумать такие простые объяснения. Как всегда нам любили говорить про политику, что есть силовики и либералы, и они борются. Я думаю, что реальная подоплека заключается в том, что у Кураева испортились отношения с начальством после того, как был гораздо более громкий скандал про Pussy Riot. Он был одним из немногих людей, которые выступили скорее косвенно в защиту этих девушек. Теперь он выбрал вот такую тему, чтобы нанести свой удар в ответ, потому что тема, конечно, для верующих людей очень благодатная. Понятно, что никого не могут радовать гомосексуалисты, которые числятся среди духовенства.

И здесь мы подходим к тому, что Кураев отчасти прав. Понятно, что невозможно создать весь этот шум на пустом месте. И, действительно, я думаю, что, к сожалению, много правды в его обвинениях есть, и много правды есть в этих ужасных историях про то, как мальчики поступают в семинарию, принимают монашество, а дальше начинаются домогательства, которые подпадают под УК. Есть такая статья в Уголовном кодексе – не изнасилование, а склонение к сожительству человека с помощью шантажа, связанного с материальным положением, рабочим статусом человека и так далее, то есть давлением на него. И, конечно, я думаю, что такие вещи имеют место. И не потому, что Церковь или не Церковь – дело же не в этом! В чем главная причина? Главная причина в том, что это закрытое сообщество. Вообще, в принципе, закрытые сообщества в нашей жизни, такие как армия, тюрьмы, закрытые интернаты и тому подобное, имеют свойство прирастать такой жестокостью и, в том числе, очень часто на сексуальной почве.

Всякое закрытое сообщество активно сопротивляется попыткам влезть в него. И более того, понятно, что сам Кураев человек знаменитый. Он теперь оказывается тоже в другом статусе, потому что человек, который выносит сор из избы, то есть выходит из среды армейской или церковной или какой-то еще и начинает говорить правду о том, что там происходит внутри, его, конечно, немедленно отовсюду должны увольнять, выгонять и так далее. Я думаю, что, несомненно, какие-то санкции ему дальнейшие грозят. Еще Кураев принципиальным образом отличается от других знаменитых разоблачителей, которых мы видели в мире и в России, начиная от WikiLeaks и заканчивая Алексеем Навальным. Я думаю, что все-таки в случае с другими разоблачителями есть буквальные фактические материалы, которые вывешиваются в интернет, какие-то документы, сканы документов, проверки по реестрам. Там же кто-то что-то украл, купил там, где нельзя и так далее. То есть нам предъявляются какие-то доказательства, которые, возможно, сфальсифицированы, на самом деле, но все-таки это некоторые документы. Значит, в случае с Кураевым ситуация принципиально иная, потому что он предъявляет, в основном, некие анонимные свидетельства в жанре ОБС («одна баба сказала»). Просто другое дело, что этих свидетельств так много, и они выглядят так правдоподобно, что, к сожалению, приходится предположить, что наверняка какая-то правда за этим есть. Но доказательств реально пока нет, и я что-то сомневаюсь, что доказать это будет легко, потому что довольно сложно доказывается, что кто-то кого-то принуждал к каким-то не тем половым отношениям, применяя угрозы и шантаж. Это надо все записывать на магнитофон и тому подобное. Как ты это просто докажешь?

К потрясению веры в западном мире подобные скандалы приводят гораздо чаще, чем в России, по одной простой причине. Если мы переключимся на минуточку на политику, то в западном мире сексуальные скандалы с политиком гораздо важнее, чем в русском. То есть в русском мире никого не удивишь, что чиновник изменил жене. Поставить крест на его карьере таким способом невозможно. А в западном мире, где-нибудь в Америке, очень легко.

Очень сложная ситуация с тем, что говорит отец Андрей, потому что, с одной стороны, мы понимаем, что он частично прав, и, несомненно, какая-то правота за этим стоит, но, с другой стороны, есть формальная юридическая сторона вопроса, что ему и отвечают представители Московской Патриархии, которые ссылаются на то, что анонимки сами по себе не являются основанием, чтобы шельмовать людей. Конечно, с помощью такого обвинения на человеке легко поставить самую скверную печать, которая только может быть для верующего человека. И совершенно не известно, правда ли или это напечатал кто-то, исходя из личной мести по какому-то совершенно другому вопросу. И этим он отличается и от Навального, и от Ассанжа, и от многих других, что нет никаких документов. Все это очень уязвимо для судебных разбирательств. Может быть, эти скандалы закончатся судом в какой-то момент.

Кураев говорит о том, что этим семинаристам, этим монахам, которые пострадали от домогательств, очень сложно апеллировать к церковного суду, потому что, если они в него подают, то разбираться с ними будет тот самый архиерей, на которого они и жалуются изначально. Как это иногда бывало в советских учреждениях. Поэтому конечно они во многом считают, что это бесполезно. Ну, а с другой стороны, Кураеву говорят, а зачем вы это публикуете непонятно от кого, непонятно что, и, собственно говоря, кто за это будет отвечать и каким образом.

Я могу объяснить, почему позиция Кураева психологически очень симпатична. Это очень легко. Дело в том, что у нас у всех копится в подсознании ощущение, что разного рода начальство нас периодически обманывает и очень гнусно. У нас есть ощущение, что разные начальники делают постные лица, говорят речи, которые мы знаем наизусть, а на самом деле, происходит что-то непотребное. Происходит какой-то пир воровства, лжи, жестокости и тому подобное. И поэтому любой человек, который встает и, ничего не боясь, говорит, что «я обвиняю», и выдвигает какие-то обвинения в адрес той или иной правящей структуры, корпораций, тех или иных начальников в России, он, в общем, сразу имеет некий кредит доверия, потому что мы не очень доверяем какому бы то ни было начальству в нашей стране. И поэтому хочется верить в то, что скажет Кураев, нежели в то, что ему в ответ скажет чиновник. Ровно точно так же, как это было с другими разоблачениями.

Я думаю, что Кураев – взрослый человек, известный. Я думаю, что сам принимает все решения, и он сам принял решение ввязаться в этот бой, но, несомненно, совсем другие силы могут использовать этот скандал с точки зрения политтехнологий и пиара. Если вспомнить имперскую Россию, дореволюционную, то Церковь в ней управлялось государством, обер-прокурор Святейшего Синода, чиновник руководил церковью до 1917 года. Если мы вспомним Советский Союз, то советской Церковью тоже управлял светский чиновник – это был Совет по делам религий при Совете министров Советского Союза, а также разные люди из КГБ, как мы подозреваем. То есть опять же это были такие советские обер-прокуроры. И опять-таки светская власть все контролировала. И я думаю, что сейчас у государственных чиновников на фоне всех этих скандалов, которые разрастаются, может возникнуть желание вернуть на третий круг, то есть опять создать ту же ситуацию, при которой светская власть будет контролировать власть церковную с точки зрения финансов, назначения кадров, их перемещения, увольнения и тому подобное.

С точки зрения государственной власти, что такое Московская Патриархия – не с точки зрения веры, а с точки зрения социальной, политической? Это просто некая закрытая корпорация, непрозрачная. Не понятно, что там происходит. Из нее устраиваются периодически скандалы, как делали Pussy Riot, как было обвинение священника Глеба Грозовского, что он якобы является педофилом, что пока не доказано. И вот теперь скандал с Кураевым. Периодически общество сотрясают эти религиозные скандалы, и для государства это непрозрачная корпорация. Как с армией это было, когда стали реформировать армию, и назначили туда совершенно невоенного человека. Я думаю, что может возникнуть искушение, если эти скандалы будут продолжаться, взять всю эту ситуацию под светский контроль чиновников, и контролировать кадры, финансы и недвижимость. Для самого отца Андрея Кураева, может быть, это было бы хорошим исходом, потому что в своем блоге он писал о том, что он мечтает о том, чтобы пришло доброе и хорошее государство и разобралось с нашими проблемами, потому что сами не в состоянии.

Я думаю, что никто не будет совершать никаких скандальных, резких действий, которые могут вызвать какую-то реакцию оскорбленности. Речь идет о том, что может кто-то захотеть придумать некую хитрую цепочку именно такого тихого и бюрократического контроля. То есть контроля, который не связан с вопросами веры. Это вопрос контроля кадров и ресурсов. Всякая структура, в том числе религиозная, является структурой, у которой есть своя номенклатура.

К сожалению, одна из самых неприятных вещей в этой истории, это то, что отец Андрей Кураев стал заниматься этими разоблачениями именно на ниве гомосексуализма, потому что мы знаем, что в последние годы у нас сложилась не очень приятная атмосфера в стране, связанная со спекуляциями на эту тему. Эта по сути не очень значительная в нашей жизни тема заняла какое-то огромное место, и политики стали на ней спекулировать. У России сложилась негативная репутация в мире как у страны, которая ни за что начинает обижать геев. К сожалению, уже вокруг Олимпиады возник этот скандал. Получается, что Кураев выбирает тему, которая льет воду на эту мельницу. То есть для многих людей, которые следят со стороны, не важно, духовенство или нет, они воспринимают это просто как кампанию против геев. Это не очень приятно. Я думаю, что это, несомненно, приведет к дальнейшим санкциям в отношении Кураева, приведет к дальнейшим разоблачениям, к дальнейшему нагнетанию.