Текст книги "Универсальная хрестоматия. 1 класс"

Универсальная хрестоматия: 1 класс

Устное народное творчество

Загадки

 
Не куст, а с листочками,
Не рубашка, а сшита,
Не человек, а рассказывает.
 

Книга

* * *

 
Чёрный Ивашка,
Деревянная рубашка,
Где носом ведёт,
Там заметку кладёт.
 

Карандаш

* * *

 
Железный нос
В землю врос,
Роет, копает,
Землю разрыхляет.
 

Лопата

* * *

 
Сидит дед,В
о сто шуб одет.
Кто его раздевает,
Тот слёзы проливает.
 

Лук

* * *

 
Среди двора стоит копна:
Спереди вилы, сзади метла.
 

Корова

* * *

 
Кланяется, кланяется,
Придёт домой – растянется.
 

Топор

* * *

 
Маленька,
Светленька,
Да весь мир одевает.
 

Игла

* * *

 
Летит орлица
По синему небу.
Крылья распластала,
Солнышко застлала.
 

Туча

* * *

 
Сам алый, сахарный;
Кафтан зелёный, бархатный.
 

Арбуз

Небылицы

 
У Иванова двора
Загорелася вода.
Всем селом пожар тушили,
А огонь не загасили.
Пришёл дедушка Фома,
Расседая борода.
Он народ погнал в овин[1]1
  Овин – хозяйственная постройка, в которой сушили снопы перед молотьбой.


[Закрыть],
Затушил пожар один.
Как Фома тушил пожар,
Он об этом не сказал.
Только слышно стороной:
Затушил он бородой!
 

* * *

 
Между небом и землёй
Поросёнок рылся
И нечаянно хвостом
К небу прицепился.
 

* * *

 
Из-за леса, из-за гор
Едет дедушка Егор.
Он на сивой[2]2
  Сивый – цвет лошади: вороная с проседью.


[Закрыть] на телеге,
На скрипучем на коне,
Топорищем подпоясан,
Ремень за пояс заткнут,
Сапоги нараспашку,
На босу ногу зипун[3]3
  Зипун – в старину верхняя одежда у крестьян из домотканого коричневого или чёрного сукна.


[Закрыть].
 

* * *

 
Ехала деревня мимо мужика,
Вдруг из-под собаки лают ворота.
Выхватил телегу
Он из-под кнута
И давай дубасить
Ею ворота.
Крыши испугались,
Сели на ворон,
Лошадь погоняет
Мужика кнутом.
 

Потешки

КОШКА И КУРОЧКА

 
Кошка на окошке
Рубашку шьёт,
Курочка в сапожках
Избёнку метёт.
 

МЫШИ

 
Мыши водят хоровод,
На лежанке дремлет кот.
Тише, мыши, не шумите,
Кота Ваську не будите.
Вот проснётся Васька-кот,
Разобьёт весь хоровод.
 

ПЕТУШОК

 
Петушок, петушок,
Золотой гребешок,
Маслена головушка,
Шёлкова бородушка!
Что ты рано встаёшь,
Голосисто поёшь?
Ване спать не даёшь?
 

Пословицы и поговорки

О РОДИНЕ

 
Для Родины своей ни сил, ни жизни не жалей.
 

* * *

 
Родина – мать, умей за неё постоять.
 

* * *

 
Где смелость, там и победа.
 

О ДРУЖБЕ

 
Нет друга – ищи, а нашёл – береги.
 

* * *

 
Все за одного, один за всех.
 

ОБ УМЕНИИ И ТРУДОЛЮБИИ

 
Делу время, а потехе час.
 

* * *

 
Учение – путь к умению.
 

* * *

 
Терпение и труд всё перетрут.
 

* * *

 
Семь раз отмерь, а один отрежь.
 

* * *

 
Без труда не вытащишь и рыбку из пруда.
 

* * *

 
Не учи безделью, а учи рукоделью.
 

* * *

 
Труд человека кормит, а лень портит.
 

О ЛЕНИ И НЕРАДИВОСТИ

 
Поспешишь – людей насмешишь.
 

* * *

 
Под лежачий камень и вода не течёт.
 

* * *

 
Не спеши языком, торопись делом.
 

* * *

 
Делаешь наспех – сделаешь на смех.
 

* * *

 
Скучен день до вечера, коли делать нечего.
 

* * *

 
Любишь кататься – люби и саночки возить.
 

* * *

 
На работу он сзади последних,
а на еду – впереди первых.
 

Скороговорки

 
На дворе трава, на траве дрова.
Не руби дрова на траве двора.
 

* * *

 
От топота копыт пыль по полю летит.
 

* * *

 
Проворонила ворона воронёнка.
 

* * *

 
Бежит лиса по шесточку,
Лизни, лиса, песочку!
 

* * *

 
Ехал грека через реку,
Видит грека – в реке рак,
Сунул грека руку в реку,
Рак за руку греку цап.
 

* * *

 
У перепела и перепёлки пять перепелят.
 

* * *

 
Шли сорок мышей, несли сорок грошей;
Две мыши поплоше несли по два гроша.
 

Считалки

 
Ай, чу-чу, чу-чу, чу-чу,
Я горошек молочу,
Я горошек молочу
На Ивановом току.
Ко мне курочка бежит,
Конопаточка спешит.
Ой, бежит она, спешит,
Ничего не говорит.
А из курочки перо
Полетело далеко,
Ой, далёко, далеко,
На Иваново село.
 

* * *

 
Конь ретивый[4]4
  Ретивый – усердный, горячий, старательный.


[Закрыть],
Долгогривый,
Скачет полем,
Скачет нивой,
Кто коня
Того поймает,
С нами в салочки
Играет.
 

* * *

 
Начинается считалка:
На берёзу села галка,
Две вороны, воробей,
Три сороки, соловей.
 

* * *

 
Ой ты, зоренька-заря,
Заря вечерняя.
А кто зореньку найдёт,
Тот и вон пойдёт.
 

* * *

 
Конь ретивый
С длинной гривой
Скачет по полям
Тут и там.
Где проскачет он —
Выходи вон.
 

* * *

 
Палочка идёт,
Кого первого найдёт,
Тот за палочкой пойдёт.
 

Докучные сказки

 
Стоит град пуст,
А во граде куст.
Под кустом сидит старец,
У него в руках косой заяц.
У зайца во рту сало.
Не начать ли сначала?
 

* * *

 
Во борочке журавль да кулик.
На лужочке старушка и старик.
Накосили стожок сенца
И поставили у крыльца.
Не сказать ли сказку опять с конца?
Во борочке…
 

Русские народные сказки

Жила-была коза, сделала себе в лесу избушку и нарожала деток. Часто уходила коза в бор искать корму. Как только уйдёт – козлятки запрут избушку и сами никуда не выходят.

Воротится коза, постучится в дверь и запоёт:

 
Козлятушки, детятушки!
Отопритеся, отворитеся!
А я, коза, в бору была;
Ела траву шёлковую,
Пила воду студёную.
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!
 

Козлятки тотчас отопрут дверь и впустят мать. Она их покормит и опять уйдёт в бор, а козлята запрутся крепко-накрепко.

Волк всё это подслушал, выждал время, и только коза в бор, он подошёл к избушке и закричал толстым голосом:

 
Вы, детушки, вы, батюшки,
Отопритеся, отворитеся,
Ваша мать пришла,
Молока принесла.
Полны копытцы водицы!
 

А козлятки отвечают:

– Слышим, слышим – не матушкин это голосок! Наша матушка поёт тонким голосом и не так причитает.

Волк ушёл и спрятался. Вот приходит коза и стучится.

 
Козлятушки, детятушки!
Отопритеся, отворитеся!
А я, коза, в бору была;
Ела траву шёлковую,
Пила воду студёную.
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!
 

Козлятки впустили мать и рассказали ей, как приходил к нам бирюк (волк) и хотел их поесть.

Коза покормила их и, уходя в бор, строго-настрого наказала:

– Коли придёт кто к избушечке и станет проситься толстым голосом и не переберёт всего, что я вам причитываю, – того ни за что не впускать в двери.

Только ушла коза, волк прибежал к избушке, постучался и начал причитывать тоненьким голосом:

 
Козлятушки, детятушки!
Отопритеся, отворитеся!
А я, коза, в бору была;
Ела траву шёлковую,
Пила воду студёную.
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!
 

Козлята отперли дверь, волк вбежал в избу и всех поел, только один козлёночек схоронился, в печь улез.

Приходит коза; сколько ни причитывала – никто ей не отзывается. Подошла поближе к дверям и видит, что всё отворено; в избу – а там всё пусто; заглянула в печь и нашла одного детища.

Как узнала коза о своей беде, села она на лавку, зачала горько плакать и припевать:

– Ох вы, детушки мои, козлятушки! На что отпиралися-отворялися, злому волку доставалися? Он вас всех поел и меня, козу, со великим горем, со кручиною сделал.

Услыхал это волк, входит в избушку и говорит козе:

– Ах ты, кума, кума! Что ты на меня грешишь? Неужели таки я сделаю это. Пойдём в лес, погуляем.

– Нет, кум, не до гулянья.

– Пойдём! – уговаривает волк.

Пошли они в лес, нашли яму, а в этой яме разбойники кашицу недавно варили, и оставалось в ней ещё довольно-таки огня.

Коза и говорит волку:

– Кум, давай попробуем, кто перепрыгнет через яму?

Волк прыгнул, да и ввалился в горячую яму; брюхо у него от огня лопнуло, и козлята оттуда да прыг к матери!

И стали они жить да поживать, ума наживать, а лиха избывать.

Вышла баба на поле жать[5]5
  Жать – срезать серпом растения с корня.


[Закрыть] и спрятала за кусты кувшин с молоком. Подобралась к кувшину лиса, всунула в него голову, молоко вылакала; пора бы и домой, да вот беда – головы из кувшина вытащить не может.

Ходит лиса, головой мотает и говорит:

– Ну, кувшин, пошутил, да и будет – отпусти же меня, кувшинушко! Полно тебе, голубчик, баловать – поиграл, да и полно!

Не отстаёт кувшин, хоть ты что хочешь.

Рассердилась лиса:

– Погоди же ты, проклятый, не отстаёшь честью, так я тебя – утоплю.

Побежала лиса к реке и давай кувшин топить. Кувшин-то утонуть утонул, да и лису за собой потянул.

Бежала лиса, на ворон зазевалась – попала в колодец.

Воды в колодце было немного: утонуть нельзя, да и выскочить тоже. Сидит лиса, горюет. Идёт козёл, умная голова; идёт, бородищей трясёт, рожищами мотает; заглянул от нечего делать в колодец, увидел там лису и спрашивает:

– Что ты там, лисонька, поделываешь?

– Отдыхаю, голубчик, – отвечает лиса. – Там наверху жарко, так я сюда забралась. Уж как здесь прохладно да хорошо! Водицы холодненькой – сколько хочешь.

А козлу давно пить хочется.

– Хороша ли вода-то? – спрашивает козёл.

– Отличная! – отвечает лиса. – Чистая, холодная! Прыгай сюда, коли хочешь; здесь обоим нам место будет.

Прыгнул сдуру козёл, чуть лисы не задавил, а она ему:

– Эх, бородатый дурень! И прыгнуть-то не умел – всю обрызгал.

Вскочила лиса козлу на спину, со спины на рога, да и вон из колодца.

Чуть было не пропал козёл с голоду в колодце; насилу-то его отыскали и за рога вытащили.

Жили-были пузырь, соломина и лапоть[6]6
  Лапоть – плетёная обувь.


[Закрыть]; пошли они в лес дрова рубить, дошли до реки, не знают: как через реку перейти? Лапоть говорит пузырю: «Пузырь, давай на тебе переплывём!» – «Нет, лапоть, пусть лучше соломинка перетянется с берега на берег, а мы перейдём по ней». Соломинка перетянулась; лапоть пошёл по ней, она и переломилась. Лапоть упал в воду, а пузырь хохотал, хохотал, да и лопнул.

Жили себе дед да баба. Дед говорит бабе:

– Ты, баба, пеки пироги, а я запрягу сани да поеду за рыбой.

Наловил рыбы и везёт домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и лежит на дороге. Дед слез с воза, подошёл к лисичке, а она не ворохнётся, лежит себе как мёртвая.

– Вот будет подарок жене! – сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошёл впереди.

А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза всё по рыбке да по рыбке, всё по рыбке да по рыбке. Повыбросила всю рыбу и сама ушла.

– Ну, старуха, – говорит дед, – какой воротник привёз я тебе на шубу!

– Где?

– Там на возу – и рыба и воротник.

Подошла баба к возу: ни воротника, ни рыбы – и начала ругать мужа:

– Ах ты, такой-сякой! Ты ещё вздумал обманывать!

Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мёртвая. Погоревал, погоревал, да делать нечего.

А лисичка собрала всю разбросанную рыбу в кучку, уселась на дорогу и кушает себе.

Приходит к ней серый волк:

– Здравствуй, сестрица!

– Здравствуй, братец!

– Дай мне рыбки!

– Налови сам да и кушай.

– Я не умею.

– Эка, ведь я же наловила! Ты, братец, ступай на реку, опусти хвост в прорубь, сиди да приговаривай: «Ловись, рыбка, и мала́, и велика́! Ловись, рыбка, и мала́, и велика́! Ловись, рыбка, и мала́, и велика́!» Рыбка к тебе сама на хвост нацепится. Да смотри сиди подольше, а то не наловишь.

Волк и пошёл на реку, опустил хвост в прорубь и начал приговаривать:

 
Ловись, рыбка, и мала́, и велика́!
Ловись, рыбка, и мала́, и велика́!
 

Вслед за ним и лиса явилась; ходит около волка да причитывает:

 
Ясни, ясни, на небе звёзды,
Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!
 

– Что ты, лисичка-сестричка, говоришь?

– То я тебе помогаю.

А сама, плутовка, поминутно твердит:

 
Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!
 

Долго-долго сидел волк у проруби, целую ночь не сходил с места, хвост его и приморозило; пробовал было приподняться: не тут-то было!

«Эка, сколько рыбы привалило – и не вытащишь!» – думает он.

Смотрит, а бабы идут за водой и кричат, завидя серого:

– Волк, волк! Бейте его, бейте его!

Прибежали и начали колотить волка – кто коромыслом[7]7
  Коромысло – деревянное приспособление для ручного ношения двух вёдер или других грузов.


[Закрыть], кто ведром, кто чем попало. Волк прыгал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без оглядки бежать.

«Хорошо же, – думает, – уж я тебе отплачу, сестрица!»

Тем временем, пока волк отдувался своими боками, лисичка-сестричка захотела попробовать, не удастся ли ещё что-нибудь стянуть. Забралась в одну избу, где бабы пекли блины, да попала головой в кадку с тестом, вымазалась и бежит. А волк ей на-встречу:

– Так-то учишь? Меня всего исколотили!

– Эх, братец! – говорит лисичка-сестричка. – У тебя хоть кровь выступила, а у меня мозг, меня больней твоего прибили: я насилу плетусь.

– И то правда, – говорит волк, – где уж тебе, сестрица, идти, садись на меня, я тебя довезу.

Лисичка села ему на спину, он её и повёз.

Вот лисичка-сестричка сидит да потихоньку напевает:

 
Битый небитого везёт,
Битый небитого везёт!
 

– Что ты, сестрица, говоришь?

– Я, братец, говорю: «Битый битого везёт».

– Так, сестрица, так!

Лежит в поле лошадиная голова. Прибежала мышка-норушка и спрашивает:

– Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

Никто не отзывается.

Вот она вошла и стала жить в лошадиной голове.

Пришла лягушка-квакушка:

– Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

– Я, мышка-норушка; а ты кто?

– А я лягушка-квакушка.

– Ступай ко мне жить.

Вошла лягушка, и стали себе вдвоём жить.

Прибежал заяц:

– Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

– Я, мышка-норушка, да лягушка-квакушка; а ты кто?

– А я на горе увёртыш.

– Ступай к нам.

Стали они втроём жить.

Прибежала лисица:

– Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

– Мышка-норушка, лягушка-квакушка, на горе увёртыш; а ты кто?

– А я везде поскокиш.

– Иди к нам.

Стали четверо жить.

Пришёл волк:

– Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

– Мышка-норушка, лягушка-квакушка, на горе увёртыш, везде поскокиш; а ты кто?

– А я из-за кустов хватыш.

– Иди к нам.

Стали пятеро жить.

Вот приходит к ним медведь:

– Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

– Мышка-норушка, лягушка-квакушка, на горе увёртыш, везде поскокиш, из-за кустов хватыш.

– А я всех вас давишь!

Сел на голову и раздавил всех.

Жили-были муж да жена. Детей у них было всего двое – дочка Малашечка да сынок Ивашечка. Малашечке было годков десяток или поболе, а Ивашечке всего пошёл третий.

Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажать начнут:

– Мы-де тебе и того дадим, и другого добудем!

А уж как Малашечка испривереднилась, так такой другой не то что на селе, чай, и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького, – на ржаной Малашечка и смотреть не хочет!

А испечёт мать пирог-ягодник, так Малашечка говорит:

– Кисел, давай медку!

Нечего делать, зачерпнёт мать на ложку мёду и весь на дочернин кусок ухнет. Сама же с мужем ест пирог без мёду: хоть они и с достатком были, а сами так сладко есть не могли.

Вот раз понадобилось им в город ехать, они и стали Малашечку ублажать, чтобы не шалила, за братом смотрела, а пуще всего, чтобы его из избы не пускала.

– А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов калёных, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками. – Это мать говорила, а отец поддакивал.

Дочка же речи их в одно ухо впускала, а в другое выпускала.

Вот отец с матерью уехали. Пришли к ней подруги и стали звать посидеть на травке-муравке. Вспомнила было девочка родительский наказ, да подумала: «Не велика беда, коли выйдем на улицу!» А их изба была крайняя к лесу.

Подруги заманили её в лес с ребёнком – она села и стала брату веночки плесть. Подруги поманили её в коршуны поиграть, она пошла на минутку, да и заигралась целый час.

Вернулась к брату. Ой, брата нет, и местечко, где сидел, остыло, только травка помята.

Что делать? Бросилась к подругам – та не знает, другая не видела. Взвыла Малашечка, побежала куда глаза глядят брата отыскивать: бежала, бежала, бежала, набежала в поле на печь.

– Печь, печурка! Не видала ли ты моего братца Ивашечку?

А печка ей говорит:

– Девочка-привередница, поешь моего ржаного хлеба, поешь, так скажу!

– Вот, стану я ржаной хлеб есть! Я у матушки да у батюшки и на пшеничный не гляжу!

– Эй, Малашечка, ешь хлеб, а пироги впереди! – сказала ей печь.

Малашечка рассердилась и побежала далее. Бежала, бежала, устала, – села под дикую яблоню и спрашивает кудрявую:

– Не видала ли, куда братец Ивашечка делся?

А яблоня в ответ:

– Девочка-привередница, поешь моего дикого, кислого яблочка – может статься, тогда и скажу!

– Вот, стану я кислицу есть! У моих батюшки да матушки садовых много – и то ем по выбору!

Покачала на неё яблоня кудрявой вершиной да и говорит:

– Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: «Испечены неладно!»

Малаша побежала далее. Вот бежала она, бежала, набежала на молочную реку, на кисельные берега и стала речку спрашивать:

– Речка-река! Не видала ли ты братца моего Ивашечку?

А речка ей в ответ:

– А ну-ка, девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселька с молочком, тогда, быть может, дам весточку о брате.

– Стану я есть твой кисель с молоком! У моих у батюшки и у матушки и сливочки не в диво!

– Эх, – погрозилась на неё река, – не брезгай пить из ковша!

Побежала привередница дальше. И долго бежала она, ища Ивашечку; наткнулась на ежа, хотела его оттолкнуть, да побоялась наколоться, вот и вздумала с ним заговорить:

– Ёжик, ёжик, не видал ли ты моего братца?

А ёжик ей в ответ:

– Видел я, девочка, стаю серых гусей, пронесли они в лес на себе малого ребёнка в красной рубашечке.

– Ах, это-то и есть мой братец Ивашечка! – завопила девочка-привередница. – Ёжик, голубчик, скажи мне, куда они его пронесли?

Вот и стал ёж ей сказывать: что-де в этом дремучем лесу живёт Яга Баба, в избушке на курьих ножках; в прислугу наняла она себе серых гусей, и что она им прикажет, то гуси и делают.

И ну Малашечка ежа просить, ежа ласкать:

– Ёжик ты мой рябенький, ёжик игольчатый! Доведи меня до избушки на курьих ножках!

– Ладно, – сказал он и повёл Малашечку в самую чашу, а в чаще той все съедобные травы растут: кислица да борщовник, по деревьям седая ежевика вьётся, переплетается, за кусты цепляется, крупные ягодки на солнышке дозревают.

«Вот бы поесть!» – думает Малашечка, да уж до еды ли ей! Махнула на сизые плетенницы и побежала за ежом. Он привёл ёе к старой избушке на курьих ножках.

Малашечка заглянула в отворенную дверь и видит – в углу на лавке Баба Яга спит, а на прилавке Ивашечка сидит, цветочками играет.

Схватила она брата на руки да вон из избы!

А гуси-наёмники чутки. Сторожевой гусь вытянул шею, гагакнул, взмахнул крыльями, взлетел выше дремучего леса, глянул вокруг и видит, что Малашечка с братом бежит. Закричал, загоготал серый гусь, поднял всё стадо гусиное, а сам полетел к Бабе Яге докладывать. А Баба Яга – костяная нога так спит, что с неё пар валит, от храпа оконницы дрожат. Уж гусь ей в то ухо и в другое кричит – не слышит! Рассердился щипун, щипнул Ягу в самый нос. Вскочила Баба Яга, схватилась за нос, а серый гусь стал ей докладывать:

– Баба Яга – костяная нога! У нас дома неладно что-то сделалось, Ивашечку Малашечка домой несёт!

Тут Баба Яга как расходилась:

– Ах вы трутни, дармоеды, из чего я вас пою, кормлю! Вынь да положь, подайте мне брата с сестрой!

Полетели гуси вдогонку. Летят да друг с дружкою перекликаются. Заслышала Малашечка гусиный крик, подбежала к молочной реке, кисельным берегам, низенько ей поклонилась и говорит:

– Матушка река! Скрой, схорони ты меня от диких гусей!

А река ей в ответ:

– Девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселя с молоком.

Устала голодная Малашечка, в охотку поела мужицкого киселя, припала к реке и всласть напилась молока. Вот река и говорит ей:

– Так-то вас, привередниц, голодом учить надо! Ну, теперь садись под бережок, я закрою тебя.

Малашечка села, река прикрыла её зелёным тростником; гуси налетели, покрутились над рекой, поискали брата с сестрой да с тем и полетели домой.

Рассердилась Яга пуще прежнего и прогнала их опять за детьми. Вот гуси летят вдогонку, летят да меж собой перекликаются, а Малашечка, заслыша их, прытче прежнего побежала. Вот подбежала к дикой яблоне и просит её:

– Матушка зелёная яблонька! Схорони, укрой меня от беды неминучей, от злых гусей!

А яблоня ей в ответ:

– А поешь моего самородного кислого яблочка, так, может статься, и спрячу тебя!

Нечего делать, принялась девочка-привередница дикое яблоко есть, и показался дичок голодной Малаше слаще наливного садового яблочка.

А кудрявая яблонька стоит да посмеивается:

– Вот так-то вас, причудниц, учить надо! Давеча не хотела и в рот взять, а теперь ешь над горсточкой!

Взяла яблонька, обняла ветвями брата с сестрой и посадила их в серёдочку, в самую густую листву.

Прилетели гуси, осмотрели яблоню – нет никого! Полетели ещё туда, сюда да с тем к Бабе Яге и вернулись.

Как завидела она их порожнем, закричала, затопала, завопила на весь лес:

– Вот я вас, трутней! Вот я вас, дармоедов! Все пёрышки ощиплю, на ветер пущу, самих живьём проглочу!

Испугались гуси, полетели назад за Ивашечкой и Малашечкой. Летят да жалобно друг с дружкой, передний с задним, перекликаются:

– Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту!

Стемнело в поле, ничего не видать, негде и спрятаться, а дикие гуси всё ближе и ближе; а у девочки-привередницы ножки, ручки устали – еле плетётся.

Вот видит она – в поле та печь стоит, что её ржаным хлебом потчевала. Она к печи:

– Матушка печь, укрой меня с братом от Бабы Яги!

– То-то, девочка, слушаться бы тебе отца-матери, в лес не ходить, брата не брать, сидеть дома да есть, что отец с матерью едят! А то «варёного не ем, печёного не хочу, а жареного и на дух не надо!»

Вот Малашечка стала печку упрашивать, умаливать: вперёд-де таково не буду!

– Ну, посмотрю я. Пока поешь моего ржаного хлебца!

С радостью схватила его Малашечка и ну есть да братца кормить!

– Такого-то хлебца я отроду не видала – словно пряник-коврижка!

А печка, смеючись, говорит:

– Голодному и ржаной хлеб за пряник идёт, а сытому и коврижка вяземская не сладка! Ну, полезай теперь в устье[8]8
  Устье – широкое топочное отверстие русской печи.


[Закрыть], – сказала печь, – да заслонись заслоном.

Вот Малашечка скоренько села в печь, затворилась заслоном, сидит и слушает, как гуси всё ближе подлетают, жалобно друг дружку спрашивают:

– Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту!

Вот полетали они вокруг печки. Не нашед Малашечки, опустились на землю и стали промеж себя говорить: что им делать? Домой ворочаться нельзя: хозяйка их живьём съест. Здесь остаться также не можно: она велит их всех перестрелять.

– Разве вот что, братья, – сказал передовой вожак, – вернёмся домой, в тёплые земли – туда Бабе Яге доступа нет!

Гуси согласились, снялись с земли и полетели далеко-далеко, за синие моря.

Отдохнувши, Малашечка схватила братца и побежала домой, а дома отец с матерью всё село исходили, каждого встречного и поперечного о детях спрашивали; никто ничего не знает, лишь только пастух сказывал, что ребята в лесу играли.

Побрели отец с матерью в лес да подле села на Малашечку с Ивашечкой и наткнулись.

Тут Малашечка во всём отцу с матерью повинилась, про всё рассказала и обещала вперёд слушаться, не перечить, не привередничать, а есть, что другие едят.

Как сказала, так и сделала, а затем и сказке конец.