Текст книги "Амурский вальс"

– Господин Хугос был вынужден срочно выехать в Харбин по делам, вернется через неделю. К нам следует груз, который прибудет между одиннадцатью и двенадцатью часами. Мне бы хотелось осмотреть выделенные помещения.

– Да-да, несомненно, господин Барышников. Как вас по батюшке?

– Илья Николаевич.

Они обошли полупустой склад, Илья озадачил приказчика освободить помещение полностью или создать перегородку между «их» площадью и лежащим имуществом. В общем, вел себя достаточно уверенно, подражая своему «учителю». Почтенные казаки сидели на скамеечке возле склада, они еще не в курсе того, что происходит.

В десять утра отошел поезд на Харбин, в котором уехал товарищ Глеб. Все контакты он так и не передал. Илье был известен только адрес дома на Китайке. В половине двенадцатого приказчик и его помощник заперли дверь в свою каморку и на подъехавшем извозчике отправились обедать, обещая вернуться к двум часам. Без десяти двенадцать подошел паровоз с восемью большими вагонами, «американками», на четыре оси каждый. Из паровоза спустился Сергей Лазо, одетый кочегаром.

– Здорово, Илья! Отгороди-ка склад! Есть чем?

– Найдем!

Два щита закрыли платформу, и из вагонов начали высаживаться бойцы «гвардейского эскадрона». В 12.30 машинист подал состав вперед, остановившись прямо напротив штаба крепости. Двери распахнулись, и началась атака штаба. Восстание началось, главный координирующий центр города был захвачен, причем практически без стрельбы. В 13 часов на связных мачтах был поднят красный флаг и зажжен красный огонь, сигнал к восстанию.

Лазо подошел в штаб крепости за десять минут до объявления восстания. Командовали тут два человека: Илья и товарищ Сергей, тот самый, который приехал сюда вместе с генералом Танаки. Первое, чем они поинтересовались у комфронта:

– Как вы сумели провезти сюда бойцов, лошадей и орудия?

– Нас американцы охраняли до самого порта. Товарищ Глеб договорился с майором Коллинзом, командиром бригады американцев, о том, чтобы его люди сопроводили груз, приобретенный провизорской компанией из Лос-Анджелеса. А наши люди в его бригаде отобрали в караул тех, кто нам симпатизирует. На путях находятся еще три эшелона, требуется взять Первую речку, но пост перед портом я людей уже послал. Что с Русским? Со школой прапорщиков?

– Ледокол вот стоит, на нем наши люди. Четыре парома здесь, чуть дальше, тоже под охраной. Два стоят напротив, под прицелом, там работают наши парламентеры. К курсантам школы прапорщиков направили женщин-агитаторов еще утром. Единственная связь острова с большой землей – здесь. Пока на связь не выходили. Принимаем световые сигналы с фортов о присоединении к восстанию. Вокзал у нас в руках. Вон – дымок, видите? Товарищ Степан докладывает, что начал продвижение к центру города. 97-й и 68-й форты присоединились тоже. Поэтому стрельба в центре стихла.

Накаркал! Резко усилилась стрельба в районе улицы Петра Великого, которая, впрочем, довольно быстро стихла. Над домом Советов заколыхался красный флаг. С крыши штаба и Русско-Китайского банка заговорили пулеметы. Видны фигурки юнкеров и гардемаринов, которым ударили в тыл, когда они отходили от коммерческого училища. Они бросают винтовки и поднимают руки. Теперь слышна стрельба от фуражной станции, вроде как орудие и залповая стрельба. Начинают возвращаться казаки с докладами, начал звонить телефон. Докладывают, что взят дом командира порта или Адмиральский дом. Это штаб Чехословацкого корпуса. Говорят, что продолжают поддерживать нейтралитет с Красной Армией, у них через два дня погрузка начинается. Отходит последний пароход домой. Не опасны.

Бой у Народного дома, засели юнкера. Короткий, но звуки разносятся далеко, он на довольно крутом склоне, и, наконец, доклад о том, что генерал Розанов арестован в доме Суворова на Бородинской. Взят егерским батальоном. Вроде как всё! Теперь дело за «бывшими союзниками» или оккупантами.

В районе Приморского края базировались две дивизии японцев: 13-я и 14-я пехотные. Четырнадцатая до этого была расквартирована в Амурской области, из которой ее метлой поганой просто вымели в прошлом году, как только Лазо малость руки развязал партизанам поставками оружия, а Степан Серышев сказал: не церемониться с японцами. На территории бывшего Амурского войска ни одного оккупанта не осталось. По текущим планам на очереди взятие Благовещенска, и задача по освобождению Амурского края будет решена. Срок – начало следующего месяца. Там уже более 40 тысяч красных партизан, так что Гамов и компания доживают последние дни. 14-я дивизия полностью в курсе того, что красные – это красные, они живых японцев, в случае нападения, не оставляют, а «русские» – этих можно поджопниками направлять туда, куда надо. А вот с 13-й дивизией пока никто не сталкивался. Город взят, но японских сил в нем оказалось меньше роты, которая сосредоточилась возле японского консульства, на Китайской улице, 7. Там никакой стрельбы не было. Все было тихо и мирно.

Илья, которого к подготовке восстания фактически не привлекали, этих данных не имел. Выручил Алексей Луцкий, товарищ Сергей, который предложил всем переместиться в помещение бывшего штаба крепости, так как они расположились в зале для пресс-конференций, а сам штаб – это комната на другой стороне коридора. К штабным картам его тоже не допускали, он – переводчик. Обыскав офицеров, арестованных в здании, нашли ключи от сейфа командующего. Вытащили карты и малость припухли. 13-я дивизия, два из трех ее полков, находилась на острове Русский. Здрасьте, приехали, но ухватили их за самые эти самые, которые у быков между ногами висят, и не только у них. При таком неравенстве сил не надо забывать, что, кроме этой дивизии, у припая стоят японские броненосцы, которым некоторые «радетели за Россию» услужливо подсунули карты минных полей, теперь минно-артиллерийская позиция у Владивостока ничего собой не представляет, город стал большой мышеловкой для эскадрона. Вот уж действительно, бывшая крепость! Чуть позднее выяснилось, что земцы и эсеры поверили словам японских дипломатов о том, что Япония придерживается нейтралитета по отношению к сторонам Гражданской войны в России. Англичане и французы уже заявили, что экспедиция в Приморье заканчивается, и они отводят войска и флот. А японцы прекращать оккупацию не намерены. Местным они соврали, что сами отвели 14-ю дивизию из Амурской области. О том, что там они потерпели поражение – они промолчали. И им поверили. Впрочем, у нас и Ельцина на руках носили. Легковерный у нас народец, головой начинает думать тогда, когда снизу припекать начинает.

В общем, успешная операция по взятию Владивостока оказалась большой ловушкой для партизанского командования. Захваченные паромы и ледокол лишили возможности японцев быстро решить возникшую проблему, но, как только лед сойдет, у японцев будет достаточно сил и средств, чтобы либо стереть Владивосток бомбардировкой с моря, либо захватить его атакой с двух сторон. Его группировка в районе полосы отчуждения КВЖД достаточно велика: там части еще одной дивизии и «калмыковцы» с «семеновцами».

Коротко расписав перед Лазо ближайшую перспективу и отчетливо объяснив ему, что японцы уже начали разводить большой огонь, чтобы нас всех тут поджарить, Илья сразу подал мысль, что пора сваливать, такой кусище попросту не проглотить.

– То, что нас разводят, было понятно с самого начала. Говорили, что на нашей стороне будет играть корпус охраны КВЖД. И где он? – спросил Лазо.

– Ну, я с КВЖД, комиссар корпуса. Но бывший, меня недавно выпустили из тюрьмы и якобы вернули на прежнее место работы. Ну, а реально, судя по всему, им требовался переводчик для нового командующего силами на континенте. Генерал Танака только назначен. Он готовит меморандум для императора, с частью которого я успел ознакомиться. В той части, где говорится о взаимоотношениях с «союзниками», я обратил внимание на один интересный момент: своим основным противником Танака считает не РСФСР, ни Великобританию и Францию, а Соединенные Штаты. И это дает нам небольшой шанс не оказаться в роли рыбы по-японски. У них национальное блюдо – живоподжаренная рыба на тонком слое масла.

– А что корпус?

– Полгода назад, до ареста, я бы мог поручиться за шестьдесят процентов личного состава, которые были готовы следовать за большевиками. Сколько их осталось в живых – сказать сложно.

– Ну, мысль есть одна, мне нужен этот «Меморандум Танавы». Это – реально? – спросил Илья.

– Да, я уже думал об этом. Возможность получить его имеется. Один из моих людей имеет постоянный доступ к этому документу, – ответил Алексей.

– Слушай, лицо у тебя знакомое. Мы встречались? – задал вопрос Лазо.

– В Иркутске, в семнадцатом.

– Точно-точно, Луцкий – твоя фамилия, привез пулеметы, винтовки и два броневика. Сколько лет прошло!

– Да не так много, всего два календарных года да два месяца. Третья зима.

В коридоре штаба возник какой-то шум, выкрики, и через минуту в кабинете появился Серышев, товарищ Степан. Его сопровождал внешне похожий на мастерового довольно молодой человек, с близко посаженными округлыми глазами, которого Илья когда-то давно видел. И тот самый «возница», видеть которого уже тоже доводилось. Теперь, при свете дня, стало понятно, для чего Хугос в первый раз пьяного разыграл. Среди возчиков – евреев нет. Им извозом было запрещено заниматься. Он был скорняк, а девушка, которая роль определенную играла в той постановке, была его дочь, Вера Зальцман. Впрочем, мать у нее была русской. А шубка из калана, увы, была «клиентской», временно позаимствованной, чтобы прикрыть Кристапа. Теперь они приехали на шикарном «роллс-ройсе», который, как флаг, переходил от одного правителя Владивостока к другому. Шофер при этом у машины не менялся. «Слуга трех господ» просто отдыхает. Здесь правителей было гораздо больше!

Степан облапил Илью, в ночь освобождения они и поговорить-то не успели: передали его с рук на руки и врассыпную.

– Да не меня, а Захара Головцова благодари, он тебя увидел, когда тебя на суд увозили.

– Это я знаю, Захар тогда со мной остался кандалы пилить, а сейчас порученцем при мне, и назад я его не верну тебе. Как там, дома?

– Да всю область освободили, соединились с забайкальскими и вышли на границу с хабаровскими. Говорят, что днями будет восстание в самом городе, вроде как японцы за реку засобирались. Но я уже третью неделю как «путешествую», последних данных у меня нет. Из первой партизанской здесь только сборный эскадрон из первого состава. Бороду бы сюда со всей дивизией!

– Одной дивизией здесь не обойдешься. Слушай, Илья, ты кого-нибудь из уссурийцев знаешь?

– Нет, но очень хочу познакомиться с Калмыковым, должок отдать.

В этот момент в дверь кабинета постучали, вошел командир разведывательного взвода Вадим Сухарев и исполняющий обязанности командира эскадрона Алексей Стрешнев.

– Командир, подь на минутку! – Илью позвал Стрешнев. – Мы их нашли, они над городом, заняли форты Александр, Петр, то есть «второй», и по всему периметру второй линии обороны, до «седьмого». В первой линии поместили уссурийцев и колчаковцев. Мы – в кольце, в двойном кольце. Их – больше дивизии. Насчитали двенадцать батальонов, потом плюнули и отошли. Обнаружены не были.

Сказано это было тихо, чтобы не волновать присутствующих гражданских.

– Спасибо, порадовали.

– И еще, командир, на арсеналах – пусто, большая часть ящиков просто набита песком. На минной позиции около двухсот мин, остальные – болванки, – добавил Сухарев.

– Не уходите. Минуту.

Илья повернулся и прошел обратно к столам.

– Извините, товарищи. Это – штаб, восстание не закончилось, оно продолжается. Товарищи члены Совета рабочих депутатов! Вас всех ждут в Совете, на повестке дня вопрос о власти.

– Но мы же не успели его обсудить?

– Есть решение: передать власть земцам и кооператорам. Его еще не отменяли.

– Но мы – единственная сила в городе!

– Кроме города, есть еще и окрестности, товарищ Зальцман. Противник только и ждет, чтобы у нас с земцами сорвалось соглашение. Товарищи командующие, в Совет вы еще успеете, у вас машина.

– Илья, ты о чем?

– Сухарев, Стрешнев, докладывайте! – сказал Илья, когда все посторонние вышли.

После их доклада, когда стало очевидным, что все здорово поторопились и сунули свои головы прямо тигру в пасть, он предложил Лазо и Стрешневу, в первую очередь, посетить американское командование и их консула, а уж потом ехать на бесконечно длинное заседание Совета области.

– И не забудьте, пожалуйста, о патронах к «льюисам». А я к французам наведаюсь, меня приглашали.

Похлопав по холке любимого Орлика, уже не в гражданском, а в полевой форме Амурского войска, Илья взнуздал его и, в сопровождении пяти казаков, двинулся к гостинице «Ницца», она же «Тихий океан», где находился французский консул и штаб их командования. Война – войной, а кроме недоеденного завтрака, с самого утра у него маковой росинки во рту не было. Рядовых казаков в гостиницу не пускали, они расположились прямо напротив здания гостиницы и с некоторым недоумением смотрели, как их разглядывают прохожие. В здании, напротив гостиницы, располагался венерический диспансер. Илья же в ресторане встретился еще раз с тем молодым лейтенантом, который приглашал его посетить броненосец. Французы собирались домой, их авантюра с поддержкой Колчака провалилась, и им по большому счету было уже все равно, что будет происходить в этом далеком, забытом богом, краю. Так как ни газет, ни объявлений о том, что произошло, еще не было, то разговор зашел об утренней стрельбе в городе.

– Мы оказали военную помощь депутатам местной думы от Земского собора и низложили генерала Розанова.

– А кто это мы?

– Красные, красные партизаны-амурцы.

– А, это те, которые нахлопали по ушам генералов Куриту и Ямаду?

– Ямада – не генерал, Ямада – майор, но это не важно. Я бы очень хотел, чтобы он попал к нам в плен. Должок за ним висит: он виновен в смерти моего отца, матери и четырех сестер.

– Серьезный долг, – многозначительно проговорил лейтенант. – Вы сказали, что помогаете земцам, а извините, зачем?

– Это позволит вооружить народ, ведь против создания армии Земской управы европейские союзники не возражают.

– Да, у нас имеется фонд для этих нужд.

– Ну, так самое время передать его, а то вы сами уже объявили, что уходите, и оставляете нас наедине с генералом Танаки, который сейчас обосновывает императору свою доктрину, как провести всех и оставить за собой часть Китая и России.

– Вы серьезно?

– Мы готовы предъявить уже готовые части его меморандума.

– Одну минуту, Илья! Я вас на некоторое время покину, требуется подключить к разговору еще одного человека.

Чем были интересны именно французы? Из различных источников поступила информация, что на складах во Владивостоке находится 45 тысяч новейших полуавтоматических винтовок RSC Mle 1917. Ими хотели вооружить чехов, чтобы они взяли Москву, но желание воевать у них быстро пропало. Они выгружали эти винтовки в порту и перевозили ко Второй речке, складировали, и они до сих пор лежат там. Раньше охрана была смешанной, теперь чехов нет, остались одни французы. Народ-то, в общем-то, есть, а вот оружия – кот наплакал. Поставки думали организовать через Маньчжурию, но возвращение Луцкого на старое место службы оказалось слишком условным. А нависшая над городом дивизия – слишком большая угроза, чтобы шутить с этим.

Анри вернулся буквально через минуту и пригласил Илью пройти наверх. Теперь к беседе подключились пехотинцы, один из них – явно разведчик.

– Почему вы не объявляете о захвате города?

– Мы его не захватывали, это вообще-то наш город. Речь может идти только о его освобождении. Это раз. Диктатор Розанов надоел всем, как местным, так и остальному населению края. Держался он исключительно на японских штыках. В настоящее время в городе японских войск практически нет. Они вышли из него. Если нам не удастся в течение пары дней составить серьезный, хорошо вооруженный гарнизон, то они вернутся и начнут воплощать в жизнь меморандум Танаки.

– Откуда вы знаете о меморандуме.

– Один из наших людей его видел, готовил переводы и справки для него.

– А с ним встретиться и переговорить возможно?

– В принципе да, но требуется решить вопрос с оружием.

– Он далеко?

– В Совдепе.

– Сколько винтовок вам нужно?

– Мне требуется укомплектовать две-три дивизии войск Земской управы.

– Если меморандум существует, то вы их получите, и три-пять миллионов патронов.

– Тогда поехали.

Через два часа с Рабочей слободы потянулись рабочие дружины к складам бывшего пивзавода Riekka. Французы, назло японцам и семеновцам, передали нам склады, на которых находились 48 тысяч новейших полуавтоматических винтовок и 3 тысячи пулеметов «Гочкисс» под тот же патрон. Передавали они их не Красной Армии, а войскам Земства. Но, кто девушку оплачивает, тот её и танцует.

Когда подписывали документы на передачу имущества, пришлось тащить с собой местного «земца» Кушнарева, который в гостинице бурно поздоровался с высоким усатым майором-французом и на русском языке начал выражать свою радость по поводу того, что власть перешла к Земской управе.

– Петр Павлович, дорогой! Свершилось! Мы сформировали Временное правительство Приморской областной Земской управы. Вековые чаяния нашего народа и лучших умов (он, конечно, подразумевал именно свой ум) Земли Русской, приверженцев Земского собора, осуществились! И нас большинство в Совете народных депутатов! Обрати внимание: «народных», а не каких-то рабочих или крестьянских!

Майор, в кепи с факелом, на погонах которого красовалась надпись: Legion Etrangere, Иностранный Легион, скривился и спросил:

– Большевики вошли в правительство?

– Возглавляют военный блок.

– И ты подал руку творцам Брестского мира?

Кушнарев начал что-то мямлить, а Илья спросил в лоб у майора:

– А вы не в курсе, что договор признан ничтожным 11 ноября 1918 года? И ради ваших амбиций мы должны были еще 192 дня умирать на германском фронте? А вы бы потом развернули армию «победителей» против нас? Вот уж дудки! Как вы воюете с оккупантами – мы отчетливо видим! У нас, в Амурской области, их нет! А у вас они сидят, да вы и сами в их форму вырядились.

– Мальчишка! Ты кто такой, чтобы мне советовать и замечания делать?

– Начальник штаба первой партизанской Амурской дивизии. И один из тех, кто руководил освобождением Владивостока. И это я приехал сюда, чтобы получить оружие для Земской управы. Вы даже этого не можете сделать. Неумёхи!

– Это я – неумёха? Вон там над городом стоит форт «Петра Великого». Я его построил, мальчишка!

– Стоп-стоп-стоп, майор, а ваша фамилия не Унтербергер, Пётр?

– Да, это я.

– А мы можем с вами поговорить где-нибудь, с картами в руках.

– О чем?

– Не о политике! О городе, о строительстве с точки зрения инженерии.

– А вы в ней что-нибудь понимаете?

– В практической части – да! Я сейчас вызову машину! – Илья попросил телефон у лейтенанта Ширака и попросил штаб крепости.

– Дежурный по штабу Кравцов.

– Товарища Сергея или Виноградова, Басов на проводе.

– Слушаю, Илья, – в трубке раздался голос Луцкого.

– Машину – срочно к «Ницце», и собери военный совет.

– Там все в порядке? Подписали?

– Да, в порядке, человека интересного нашел.

Он повесил трубку, крутнул отбой и попросил майора одеться, на улице холодно. Они сели в отрытый лимузин, Орлик побежал за ними под горку к морю. Войдя в штаб, Унтербергер недовольно поморщился, потому что порядка здесь не было. Только два часовых у входа, да рассевшиеся по всем углам казаки без погон. Дошли до бывшего кабинета командующего, Илья без стука открыл дверь и пригласил майора войти. По сравнению с собравшимися, майор был старым, как дерьмо мамонта, ему было тридцать девять, самому старшему из командиров красных – 31. Но представляться пришлось первым ему.

– Полковник Русской армии Унтербергер, до сегодняшнего утра был командиром первого батальона в Учебно-инструкторской школе, до этого – майор корпуса военных инженеров Французской армии, Иностранный легион.

– Ну, мы здесь все товарищи. В одном звании с вами был товарищ Сергей, остальные – младшие офицеры. В данном случае я – командующий Амурским фронтом, это – командующий Амурской партизанской армией товарищ Степан, это – комиссар полосы отчуждения КВЖД товарищ Сергей и исполняющий обязанности командующего крепостью Владивосток товарищ Илья. Предоставим слово ему, потому что он был инициатором этой встречи, – представил всех Лазо.

– Петр Павлович – автор и главный строитель Второго форта. Именно поэтому я его и пригласил, побеседовать о его конструкции. А для вас, Петр Павлович, кратко объясню ситуацию. Ваши коллеги по Земской управе, а люди они в большинстве своем не военные, увлекающиеся, все поголовно славянофилы, попросили нас, профессиональных военных, помочь им свергнуть диктатуру генерала Розанова. Что мы, собственно говоря, использовав отборный эскадрон первой партизанской Амурской дивизии и несколько местных воинских частей, и сделали. Генерал Розанов арестован, в городе и области провозглашена власть Временного правительства вашей Земской управы. Но реально: это постановка японского генерала Танаки, который сосредоточил, втайне от «земцев», значительные силы, выведя их из города. Это – 30-й, 50-й пехотные полки, два эскадрона японской кавалерии 17-го полка плюс четыре батареи 19-го полка полевой артиллерии, двадцать четыре орудия. Не считая того, что на рейде, пока за линией припая, стоят три японских броненосца. Где-то у земцев сидит японский агент, который хотел их здесь всех пустить под японскую мясорубку. Ну, а заодно и нас привлечь к этому празднику. Генерал Розанов обстановку знал, поэтому совершенно не волновался за свою судьбу. Он встречался с Танакой три дня назад. Планы генерала мы чуточку расстроили, сократив его силы наполовину, отрезав остров Русский от города. Пока Танаки напасть на нас не решился, а мы, как вы знаете, сумели достать оружие и боеприпасы, так что легкой победы у японцев уже не будет. У меня есть небольшая задумка, как окончательно заставить японцев убраться за пределы вашей и нашей области. Для этого мне требуется ваша помощь, полковник.

– Интересно, чем я вам могу помочь? Сами влезли в ловушку.

– Ну, положим, сами мы можем уйти, без каких-либо проблем, единственный ледокол у нас в руках, а в нашем эскадроне всего 167 человек, включая всех присутствующих, без вас. «Временное укрепление № 4», вам этот объект наверняка знаком, раз служите на Русском, мы уже посетили, и можем быть за него абсолютно спокойны. Но в городе начнутся бои, уличные, с огромным количеством жертв и разрушений. Поймите, полковник, японцы отсюда не уйдут, пока их не выгонят. Сейчас мы готовим их исход. Думаете, нам просто так французы дали оружие? Нет. Мы предоставили им сведения, позволяющие им прижать японцев и сохранить свои Юго-Восточные колонии. На которые японцы точно так же точат зуб, как и на Приморье.

– Хорошо, что вы хотите?

– Взять или повредить форт номер два силами одного эскадрона. Не штурмом, само собой разумеется, хитростью. Вы, как автор проекта, наверняка знаете его уязвимые места. Прокопать туннель и взорвать его к чертовой бабушке мы не можем, нет ни времени, ни взрывчатки. В ваших руках жизни десятков тысяч людей, жителей нашего города. В первую очередь требуются схемы, расчеты секторов огня, непростреливаемые зоны и тому подобная информация. Она у вас должна быть или вы знаете, где она может находиться.

– У меня ничего нет, плохим бы я был автором проекта, если бы просмотрел или не предусмотрел отсутствие таких зон. И кстати, а почему вы считаете это своим городом?

– Я сам – из Благовещенска, но мы живем здесь с 1651 года. Как пришли сюда тогда, так никуда и не делись. Эта земля – казачья, остальные на ней – переселенцы или подселенцы. До нас здесь жили только гольды, гиляки да нанайцы, на островах – айны. Вы тут давеча Брестский мир поминали, так не мы начали земли русские на части рвать, немцы создали пять «национальных республик», которые первые его и подписали, три из которых – еще до Бреста. А Верховная Рада еще и дополнительно предъявила претензии на семь русских областей. Решили на немецких штыках в рай въехать. Большевики поставили свою подпись последними, когда делать уже было нечего. А вы – туда же собрались, в рай, только на японских штыках, ведь вас никто не просил отдавать свой форт японцам. Не хотите сотрудничать – мы обойдемся. Но Россия и жители города будут знать о вашей роли в ее истории.

– Мне… Мне можно идти?

– Да кто вас держит?!

– Мне требуется время подумать. Вы правы, я знаю форт значительно лучше остальных. Но сразу я не могу ткнуть пальцем и сказать: вот здесь. Я подумаю над этим вопросом.

Илья постучал пальцами по наручным часам. «Французский» офицер ушел.

– Что с американцами? – спросил Илья у остальных командиров.

– Мнутся, уходят от ответа, ждут ценных указаний из Манилы.

– Этого земца, Кушнарева, направьте к ним и объясните ему, что от американцев требуются патроны к пулеметам, мука и продовольствие для города, так как японцы его блокировали. Мука – в первую очередь, – высказался Илья и тяжело сел на стул. – Да, кстати, так как я вас всех охраняю, во всяком случае, имею поручение Дальбюро, то если я скажу, что: «Все, уходим!», то, пожалуйста, без эксцессов. Дрожью в коленках я не страдаю, но я отвечаю за ваши жизни. Лично ваши, а не всего города или области.

– Не дрейфь, Илья, прорвемся! А слушать тебя обещаем. Кстати, у тебя там большая часть людей – урядники да вахмистры, и германскую прошли, направь-ка их людей подучить в формируемую народную милицию.

– Больше двадцати человек – не дам. Ночью явно попытаются ледокол отбить.

– Да, ледокол – важнее.

Еще днем Илья перевел паромы, стоявшие на том берегу Золотого Рога на эту сторону бухты и выставил наблюдателей на берегу бухты Анны. Туда уже подошла пехота Егерского батальона и чистит позиции береговой обороны. Русский представляет не меньшую опасность, чем форты. Формируемые части сразу приступили к созданию обороны на северо-востоке города. В ход пошли мешки с песком, которыми закладываются окна, разогревается земля и в ней создаются окопы и траншеи. Но из вчерашних мастеровых войско быстро не сделаешь, хотя люди и стараются.

Зазвонил телефон: консулы двух стран признали Временное правительство области. Оставшиеся части чехов, две из трех, перешли на сторону восставших. Майор Коллинз, командир бригады американцев, просит прибыть в гостиницу «Золотой Рог» для конфиденциальных переговоров.

Майора интересовало два момента: то, что его несколько обманули, и он собственными руками подписал бумагу, давшую возможность эскадрону проникнуть в крепость. Второе, он совершенно не желал терять людей в сложившихся условиях.

– Никакого обмана вас непосредственно не было. Мы разыграли господина Хугоса, подменив его вагон, с пантами, восемью вагонами с бойцами. Вагон, как стоял на станции Аур, так и стоит. Отправим чуть попозже. Холодно, так что груз не испортится.

– А как моих рейнджеров удалось уговорить?

– А мы не уговаривали, запустили в действие «кавалерию Джорджа Вашингтона», договаривался он. Ничего личного, просто бизнес. Ребята неплохо поохотились на енотов. Их-то эти вопросы, вообще, не касаются. Это – разборки между славянами, в которые лучше не лезть.

– В этом отношении наши мысли совпадают. Но якудзы просто так этого не оставят!

– Земское правительство области уже признали посланники двух держав. Дело за вашим правительством.

– Думаю, что с этим вопросом больших проблем не возникнет, уж больно старался генерал Розанов стать подстилкой для Тенно.

– Да для него он просто не существовал, ноги об него вытирали его вассалы.

– Вы в курсе того, что они никуда не ушли?

– Да.

– Вы удачненько разрезали их пополам.

– На это и делался расчет.

– Но вы же явно не «земцы». Какой вам резон помогать им?

– Нам требуется изгнать японцев, так, как мы это сделали у себя.

– У себя – это где?

– Приамурье. Это – операция приамурских партизан.

– Смею вас поздравить: Благовещенск пал, японцы ушли на правый берег Амура. В Хабаровске бои, но верх одерживают ваши партизаны.

– У меня вопрос, господин майор, который вам уже задавали. Для обороны города мне требуются боеприпасы «тридцать-ноль шесть Спрингфилд».

– Странно, у меня просили патроны для пулеметов «Льюис», в армию Колчака мы передавали только «Льюис-03» под русский патрон. У меня таких патронов почти нет. Поставки для армии Колчака давно прекращены.

– Это не «колчаковские» пулеметы, у вас весной под Читой таких не было.

– Понятно-понятно! «.30–06» поставить гораздо проще, вопрос в цене.

– Так как партия большая, и есть взаимная заинтересованность в отсутствии потерь… Плюс требуется учесть, что официально вы передадите патроны народной милиции Земского собора. Так что речь может идти только о вашем личном вознаграждении за скорость проведения операции. Но золотом.

– Это – лучший вариант для меня, так как списать такое количество боеприпасов сразу – несколько затруднительно, а мне бы не хотелось, чтобы меня обвинили в торговле государственным имуществом. Три вагона с боеприпасами я могу выделить немедленно, при условии оплаты моей доли.

– Мне требуется только расписка за получение. Тридцать две сейчас, вторая половина – после подписи консула.

– Все сразу, – уперся майор.

– Нет, потому что там – не только патроны, насколько нам известно. В случае, если остальное не будет передано в народную милицию, то нам будет проще вернуть вам эти три вагона и обменять расписку на золото. Так будет сохраннее для боеприпасов, потому что в этом случае город удержать будет невозможно, и японцы заберут всё. Так что, Уильям, давите на консула. Предстоят уличные бои, нам без артиллерии и бронемашин просто не обойтись. У японцев здесь свежая дивизия, при 24 орудиях.

– Хорошо. Оно при вас?

Илья повернулся и подозвал одного из казаков. Четыре небольших мерных слитка Омского банка перешли в карман майора.

– Проклятая инфляция! До войны за это можно было получить в два раза больше! – пробормотал майор. После этого он пустился в разглагольствования, и стало понятно: почему он так торопился получить золото. Он считал, что уже сегодня красных выбьют из города, так что продать им патроны сейчас, значит, иметь возможность продать их еще раз. Две цены больше, чем одна.

Илья успел вернуться в штаб раньше, чем началась японская атака. Вначале в городе погас свет. Оно и понятно, «темнота – друг молодежи»! Но в подвале штаба имелся аварийный дизель-генератор, и об аварийном питании побеспокоился товарищ Сергей. Плюс на ледокол был брошен кабель, в случае чего можно было запитаться оттуда. Выждали пять минут, подали питание на освещение и зажгли крепостной прожектор на сигнальной мачте. Его можно вывести из строя только прямым попаданием артиллерийского снаряда, стекло и корпус – бронированы, и 6,5-мм «Арисака» для него – семечки. Немедленно заговорили пулеметы, которыми поголовно был вооружен эскадрон. Ударили выкаченные на прямую наводку пушки, снося шрапнелью и осколочными снарядами цепи солдат на льду бухты. Орудия ледокола тоже рявкали с завидной скорострельностью. Бой продолжался около 10–15 минут. Такой плотности огня японцы просто не ожидали. Они легли темными пятнами на лед, и казаки быстро и уверенно выбивали их выстрелами, как в бою под Урканом, который наверняка памятен оккупантам. Японские шинельки тоненькие, и под них солдаты надевали кучу тряпок. Мороз стоял под тридцать. Ползать в таком обмундировании невозможно. Бой затих, и в это время зазвонили телефоны в штабе. Трубки снял Луцкий.