Текст книги "Ретроград-3"

– По массе – да, но в первоначальных проектах этого не было, поэтому требуется дополнительная проработка вопроса.

– Все в ваших руках.

– Необходимо постановление Правительства.

– Считайте, что оно у вас есть.

В общем, договорились, в отличие от еще одного разговора, который состоялся незадолго до этого. Кто-то, пока не знаю кто, но с этим вопросом разбирается Власик, слил информацию с закрытого заседания XIX съезда, на котором обсуждалась моя кандидатура на этот пост. Там Сталин описал мое участие во всех исполненных проектах и в некоторых планируемых. Так как однозначной оценки от рядовых членов партии ожидать не приходилось, я практически не засветился в прессе и был «темной лошадкой» для большинства депутатов, кроме ВПК, ВВС и части научного сообщества, то Сталин решил немного приоткрыть завесу секретности. Честно говоря, зря он это сделал, но он никогда не советовался ни с кем, если решение уже принято. Так же, как я узнал о полной замене ЦК только на съезде. Уже в апреле в Лондоне вышел документальный фильм «Who are you, mr. Nikiforov?». А в мае стало известно, что в Голливуде на International Pictures режиссер Фриц Ланг, по сценарию Джона Ларкина, снимает фильм «Мистер Зло», с Гэри Купером в главной роли. Его «героя» зовут «генерал Никифоров». С этими новостями в кабинет ввалилась целая толпа «мосфильмовцев». Сами слили эту инфу на Запад, а теперь пришли зарабатывать бабки здесь. Расчет был верным: грохот медных труб редко кого не волнует. Причем суперсекретная информация о сценарии американского фильма уже находилась в их руках. «Товарищи! Ну нельзя же так грубо работать!» Расчет был на то, что возмущенный тем, что лично меня Запад обвинил в уничтожении 286 тысяч японцев, включая «хибокуся», умерших после работы на зараженных кораблях, оставшихся на плаву, я начну оправдываться и приоткрою чуть больше главный секрет СССР. Но я совершенно не испытывал никаких угрызений совести. Вместо 2,5 миллиона жертв, понесенных Японией в той войне, эта обошлась значительно дешевле, около 300 тысяч или чуть больше. Да, большую часть из них она понесла в один миг. Никто не просил объявлять нам войну, кроме американцев. Надо знать, с кем дружить! От участия, в каком бы то ни было виде, в создании «нового шедевра» я отказался. А в качестве отместки сказал, что собираюсь создать «альтернативный Голливуд». Нашел, дескать, место, где свободно растет падуб узколистный. Немецкие товарищи готовят аппаратуру для кинопленки, строим две фабрики совместно с фирмой «AGFA». ВГИК, точнее ВГИКТ из Алма-Аты переедет во Владивосток, где решено создать «Владивуд». Вуз разделится, технические специалисты продолжат обучение в институте, а актерский и режиссерский факультеты станут средне специальными.

– Это как? Вы не понимаете роли режиссера в кинематографии!

– Я? Да. Абсолютно! Это – ремесло, а не инженерия. То же самое ждет и театр. Ни одного театрального вуза в стране не будет. Достаточно студий при театрах. Вот там ножками и дрыгайте сколько угодно. Всю мировую историю это делалось именно так. Никаких высших учебных заведений для этого не требовалось. А театр рос и развивался. С кинематографией и телевидением чуть сложнее, технические средства для них требуется развивать, но… Просмотрев программу ВГИКа, я не нашел ни одного курса по усовершенствованию съемочной техники, аппаратуры для проявления пленки и тому подобного. Все это делается в ГОИ и на других предприятиях оборонного комплекса. Или массово закупается за границей. Собственных разработок просто нет. Почти. Кому нужен такой «институт»? За что мы платим деньги таким «профессорам», «доцентам с кандидатами». Не будет отдачи – переведем в техникум. И не надо делать такие страшные глаза. Голливуд – это «дикий запад» на другом краю страны, так, чтобы никто не вмешивался во внутреннюю и внешнюю политику страны. И мы пойдем по такому варианту. А то сидите здесь, понавыбивали себе справок о реэвакуации и сливаете вероятному противнику всю информацию, которая стала вам доступна. С тем, кто эти данные вам слил – мы разберемся. Но и вами займутся компетентные органы. Вот такой вот я – Mr. Evil.

Естественно, что, выйдя от меня, они ломанулись к Сталину. Он был большим любителем кинематографа. Пришлось готовить справку о том, во что нам обходится содержание этих богоугодных заведений. И в конце концов сказать ему, после достаточно долгих препирательств, что я лично знаю, кто и каким образом разрушил нашу страну. В первых рядах там стояли деятели искусств, Союзконцерта, Союза писателей, различных региональных театров, организовывавших на стадионах выступления популярных певцов, ансамблей, тащивших на сцену все западное.

– Я ведь пальцем не коснулся Ленинградского хореографического училища или тех учебных заведений, которые не перевели себя в высшую школу. Постановление касается исключительно вузов. Причем, обратите внимание: бесплатных вузов. За высшее образование в инженерных науках людям приходится платить, пусть и небольшую сумму. А у них – государственные стипендии. За что? Я не понимаю. Нам не требуется столько актеров и актрис. А имея на руках диплом о высшем образовании, они требуют себе рабочие места. Вот и открываются театры в каком-нибудь Задрюпинске. А кому он там нужен? Элите города? Они и так себя барами чувствуют. Поэтому: хочешь песни петь и не работать – поживи на Дальнем Востоке, почувствуй размеры и гордость за свою страну, подними там рождаемость. А телецентр мы там построим, в следующей пятилетке. В Оргбюро ЦК есть такая женщина: Фурцева Екатерина, по-моему. Вот ее вместо Храпченко посадить в комитет искусств. Храпченко на съезде был, и я думаю, что это его работа. Она была министром культуры СССР. Все эти деятели ее страшно боялись. Вот так их держала. – И я показал крепко сжатый кулак.

Сталин ухмыльнулся в усы, ничего не ответил, но спорить прекратил. Постановление вышло и обрело форму закона. Тем не менее я сам себе сказал: «Стоп! Хватит дуэлей! На сегодня дуэлей хватит!» Сделанного уже не воротить, я понимаю, что просто свел счеты с людьми, прожравшими страну. Их суть от того, что они теперь станут жить в другом городе, не изменится. Они считают себя талантами, звездами, и хотят иметь «уровень бога». А их зажимают, не дают развернуться и пытаются засунуть в какие-то рамки, тарифное уложение. А они – гении, все, поголовно. Их бы энергию да в мирных целях! Поэтому сказал секретарю, что еду в МИАН, вернусь к 20.00.

Это – гораздо важнее, чем возня с отпрысками от культуры. Там возник «затык» с реализацией проекта суперкомпьютера на транзисторах. Требовалось выяснить, в чем дело, и немного подтолкнуть реализацию проекта. Я давненько там не появлялся, еще с довоенных времен. Людочка очень хотела меня женить, не совсем понимая мое положение здесь, в довоенный период. После того, как НКВД «обезопасило» меня от общения с «посторонними», в лице дочки одного из академиков, я прекратил визиты в МИАН. Люда сама приезжала в институт, если ей требовалось, а так – работала самостоятельно. Затем началась война, и у меня очень много работы было в Спецкомитете-1. Теперь времена изменились, раньше мне вся ее работа требовалась только для своих «машин» и оборудования для них. Теперь это нужно для людей, для экономики. На месте выяснилось, что как такового затора нет. Есть чисто технологические сложности, связанные с получением поликристаллического кремния. Требуется форсировать строительство заводов по производству силанов, кремнийводородов. Логические транзисторно-транзисторные элементы изготовлены и испытаны, но массового производства пока нет. Все делается кустарным методом и в крошечных объемах. Но делается! Продвинулись даже в области КМОП-технологии, так как у меня с собой были в основном микросхемы, выполненные с ее помощью. Подвижки очень большие. Но времени предварительные исследования сожрали много. Главное все-таки сделано. Имеем возможность убедиться в этом, так как здесь в МИАНе сейчас работает изобретатель первого в мире компьютера доктор Цузе, и он привез сюда Z.3, собранный им для нужд авиакомпании «Хейнкель». Но его машина «не дружит» с десятичными цифрами, данные в нее вводятся в двоичном коде. Мы же создали EEPROM (энергонезависимую электронную память) и на ее основе настоящий БИОС. Так сказать, «подружили машину и человека». Да, до компьютера, как у меня, ему еще шагать и шагать, это только второе поколение машин, но устройства ввода и вывода информации у нашей машины есть, дисковое пространство – тоже. В этом отношении мы уже опережаем IBM, так как с перфокартами и перфолентой, их патентованным коньком, уже не работаем. Кстати, в том числе и монитор. Переход на высшие языки программирования мы сделали еще в сороковом.

Вернулся я оттуда в приподнятом настроении, после практически обязательного кофепития с пирожными, с «умными» разговорами с несколькими настоящими профессионалами своего дела. Обсудили «циклы» и «останов», то, что не смогли реализовать «конкуренты» в то время. Решения есть, имеющаяся технологическая база позволяет это сделать. Остановка, как, впрочем, и во многих других местах, вынужденная. Профинансировать эти работы в должном объеме не позволяла международная обстановка и необходимость сконцентрироваться на более приоритетных проектах. Тем не менее Люда и Иван, со своей дружной компанией, блестяще справились с поставленной задачей. Никогда бы не подумал даже, что в 1944 году буду держать в руках 32-пиновую логическую микросхему «рамки», оперативной памяти компьютера. Они практически готовы шагнуть сразу в третье поколение компьютеров. Дело за «малым» – производством всей этой техники. Массовым. В отличие от Википедии, я прекрасно знаю, что микросхема КР580ИК80А – это наша самостоятельная разработка, а не копия Intel 8080/8080A. Но пока это «прекрасное будущее», а не реальная продукция. Благо, что направленной кристаллизацией и моим людям пришлось много заниматься, хотя они и не были пионерами в этом деле. В Ленинграде в РИАН доктор Степанов разработал способ получения монокристаллов сапфира и кремния, усовершенствовав метод Чохральского еще в 1938 году. Возня с полученными им монокристаллами сапфира, несмотря на четыре года войны, привела к Нобелевской премии в области физики, в той истории. Здесь же у Людмилы инструментарий был, лазер был готов в конце 40-го года. Зонную плавку мы освоили уже в 41-м. Какие-то первичные сведения о том, как делаются микросхемы, она получила и от меня, и выварив имеющиеся электронные элементы. Так что теперь дело только в развертывании промышленного производства, всю подготовительную работу МИАН и РИАН выполнили. А это – деньги. Поэтому по приезду обратно в Кремль собрал все бумажки, включая проекты Указов по реформе школьной программы, опытные образцы мы с Людмилой уложили в штатные упаковки и закрепили их в полиэтиленовом пакете. К этому разговору со Сталиным я готовился давно, как только понял, что отвертеться от этой должности не удастся. Еще в ходе войны сам для себя решил проблему: стоит или не стоит пытаться изменить историю? Игра стоила свеч. И затраты на изменения очень скоро вернутся обратно в экономику. Сейчас главное – выбить базу из рук теневой экономики. Партийную верхушку уже прижал сам Сталин, поняв, насколько они могут быть опасны, если им вовремя по рукам не дать. Исторически ведь произошло следующее: «развенчав» Сталина, они обеспечили себе уверенное «сидение» на своем месте, став «хозяевами жизни». Режим «коллективной безответственности» позволял им творить все, что душе было угодно. Дело оставалось за малым: вовремя и красиво отчитаться об успехах. Для этого в дело шли любые ухищрения: приписки, коррекция планов, неучтенные пахотные земли, усушка, утруска, это и создало базу для теневой экономики. Дальше появился товар, который можно было реализовать по негосударственной цене, да по любой, главное, чтобы он не был учтен. А кто и как будет учитывать? Вот и произошло сращивание преступного капитала и партийной верхушки на местах. Особенно в республиках Средней Азии и Закавказья, где советская власть кончилась задолго до 1991 года. Причина? Причина мне известна и понятна. Его величество «cash»! Поэтому, заявив о теме разговора еще по телефону, зашел в его кабинет в 22.00 7 мая 1944 года. Последнее время мы общались лишь время от времени, ежедневный доклад существовал, но носил формальный характер и в основном касался подписания каких-либо документов, с моей стороны, и мне передавались указания по тем или иным вопросам, на которые я должен был обратить свое внимание или подготовить документы по ним. Здесь же я вытащил из своего внутреннего кармана уложенную в аккуратную форму пластиковую карту «Visa», на которой была вытиснена моя фамилия и имя на английском.

– Что это?

– Там, откуда я прибыл, с помощью этой карты я мог расплатиться в любом магазине, при условии наличия на ней каких-либо средств. Есть еще одна, вот эта, это – кредитная карта на 250 000 рублей. Если эта сумма находится на счету, то они просто лежат, это не мои деньги, это деньги банка, которыми я могу воспользоваться. 60 дней – без процентов, а дальше под 11 процентов годовых, с погашением один раз в месяц. Заработную плату мне начисляли на дебетовую карту. В любом банке я мог снять наличные за определенный процент или в «своем» банке без процентов. Это – так называемые электронные деньги.

Сталин, экономические знания которого были очень высоки, после этих слов попросил вытащить карту из формы и внимательно рассмотрел обе.

– Просто пластик или внутри есть еще что-то?

– Вначале, с 1950 года, это был просто пластик или плотная бумага с тиснением, затем заработала вот эта магнитная лента, а позже туда был вмонтирован так называемый «чип», для доступа к которому требуется знать код, после введения которого транзакция разрешается. «Чип» – это вот такое устройство. Вот этот – извлеченный из аналогичной карты, а этот я забрал сегодня из МИАНа. Экспериментально они уже выпускаются. Я сегодня был там и познакомился с тем, чем они занимаются. Беседовал и с директором товарищем Виноградовым, и с непосредственным руководителем работ товарищем Людмилой Келдыш. Это задание мы выдали ей еще в конце сорокового года. Помните, вы просили создать планшетный компьютер для вас и членов Правительства.

– И каковы успехи?

– Вот фотографии устройства, принцип действия которого аналогичен планшету и моему компьютеру.

– Да, планшет он пока напоминает очень мало.

– Тем не менее, это устройство ввода, как видите – клавиатура, это устройство вывода информации – монитор, а это – принтер, то, чего у нас не было вообще, если помните, мы технологические карты и чертежи снимали с монитора, а затем печатали на фотобумагу, «синьку». Это малая электронно-вычислительная машина МИАН-М. Быстродействие – 500 тысяч операций в секунду. Полностью собрана на экспериментальных транзисторах, сделанных в МИАНе. Вот они. – Я выложил прозрачный пакет с переданными Людмилой образцами.

Сталин рассмотрел их внимательно и тщательно. Отложил в сторону, начал набивать трубку. Это хороший признак, значит, разговор его не раздражает, и он собирается выяснить все до конца. Я продолжил говорить об успехах МИАНа, показал большую машину, но у которой была меньшая производительность, чем у малой, и проект суперкомпьютера, для создания которого не хватало мощности лабораторных фотолитографических машин. На создание такой машины уйдет не менее пяти-шести лет.

– Проблему я понял, ваши предложения?

– Во-первых, подключить к проблеме немцев из «Карл Цейс ГМБХ», с целью создать мощную 6–10-метровую фотокамеру, и не одну, а целую серию для нескольких заводов. Без таких камер уплотнение монтажа в большой интегральной микросхеме будет невозможно.

– Не возражаю, тем более что были подобные предложения со стороны Германии.

– Во-вторых, выделить в отдельное направление создание вычислительной техники из МИАНа, создав Московский и Ленинградский научно-исследовательские институты точной механики, оптики и вычислительной техники. Кандидатуры на пост директоров имеются, это Михаил Лаврентьев и Аксель Берг. Третья кандидатура – член-корр Исаак Брук из Энергомаша. Общее руководство оставить за Людмилой Келдыш. На институты возложить ответственность за строительство и разработку оборудования для массового производства таких микросхем. Это – особо чистые производства, буквально стерильные. А с этим вопросом у нас очень тяжело. Места для строительства: Ленинград, Московская область, Минск, Киев, Пенза. Пять заводов.

– Почему так много?

– На эти элементы перейдет вся радиопромышленность и приборостроение. Их понадобится очень много. В перспективе, через три-пять лет, мы сможем создать машины третьего поколения, значительно меньшего размера, чем сейчас, и эта продукция станет массовой. Вот тогда мы сможем начать переводить нашу экономику на электронные деньги. Что даст абсолютную и доказуемую прозрачность всех товарно-денежных операций в стране. И господам или товарищам «Корейко» придется очень тоскливо. Вы, правда, не любите Ильфа и Петрова, но кем был Корейко, наверное, помните.

– Да, помню. Что для этого требуется?

– Потребуется создать единую сеть, с центральными и региональными вычислительными центрами, к которой подключить государственные банки, их у нас шесть. Торговые точки и отделения банков снабдить устройствами, к которым можно обратиться с помощью таких карт. Это что-то вроде кассы, внутри печатающее устройство, для чеков, и читающее – для карт, с системой ввода индивидуального кода. Эта касса печатает сразу два чека, один остается в магазине, второй получает гражданин. Постепенно произойдет полный отказ от использования наличных денег. Лишь в исключительных случаях. Передача информации в банк и налоговую инспекцию может осуществляться сразу или в конце рабочего дня. Удобнее сразу.

– Во сколько это встанет?

– Пока оценить сложно, но это очень выгодное предприятие. На девяносто процентов по весу эти приборы состоят из кремния. Вот фотографии, как они делаются. А это – схема так называемой планарной технологии, с помощью которой в таком маленьком объеме помещается большое число транзисторов, диодов, конденсаторов и сопротивлений. На основе которых в них создаются и логические элементы. Для них пишутся программы и драйверы, что тоже приносит деньги. В результате через некоторое время мы будем иметь вот такие телефоны, и те же самые планшеты. При абсолютной прослеживаемости и трассируемости. На сегодняшний момент времени мы по этому вопросу впереди планеты всей. Виноградова и Келдыш требуется поощрить. Как и всех, кто принимал участие в создании этих экспериментальных элементов и первой в СССР вычислительной машины второго поколения, с элементами третьего.

– Сразу третье поколение?

– Отдельные элементы. Их надо бы запатентовать. В любом случае это огромный прорыв в нашей науке.

– Это хорошо, товарищ Никифоров. Мы не возражаем против создания институтов. И ориентируйте их на скорейшее финансовое обоснование проектов строительства новых заводов.

– Есть, товарищ Сталин. Но это еще не всё. Вот Указы о реформировании школьных программ, куда требуется ввести дополнительные часы для изучения физики, химии и информатики, вкупе с математикой. В указах сказано о создании физико-математических, физико-химических и информационно-радиотехнических школ с углубленным изучением этих дисциплин, а также эти три предмета становятся основными и для обычных школ. Без этого нам такое количество людей по этим специальностям просто не подготовить.

– С этим я тоже согласен. Кадровый вопрос – он наиболее важен. Давайте на подпись.

Он даже не вспомнил о том, что «это требуется обсудить на ЦК»! Вот это номер!

После того, как он подписал указ, я сказал:

– И последнее, товарищ Сталин. У нас уже была «электрификация всей страны», проводили «коллективизацию», «индустриализацию». Пришло время «информатизации всей страны». Это должна быть широко разрекламированная, поддержанная массами программа. Обязательно с широким обсуждением в прессе, в том числе и в мировой. А вот о конечной цели этих преобразований – ни одного слова. Это должно остаться секретом, чтобы люди, занимающиеся нелегальным бизнесом, раньше времени не всполошились. Информация должна быть строго дозированной. И требуется согласовать признание наших патентов Германией и Францией, а, по возможности, и Великобританией.

– Возьму это на контроль. Подготовьте доклад для ЦэКа, без упоминания конечной цели проекта.

На следующий день Сталин посетил МИАН, и не один, а с целым выводком кинематографистов из Мос– и Воентехфильма под руководством Владимира Шнейдерова, кинооператора, кинорежиссера и путешественника, снявшего к тому времени более десятка популярных фильмов в невероятно сложных условиях. Здесь ему тоже предстояло «потрудиться». Помню, что именно он вел передачи знаменитого «Клуба кинопутешествий», любимой всеми воскресной телепередачи Центрального телевидения СССР, не путать с «Клубом путешественников». Нас с Людмилой «припахали» так, что пискнуть было некогда: готовили доклад для Пленума ЦК. Кинематографисты успели снять, проявить и смонтировать фильм, можно сказать, со Сталиным в главной роли. Почему в главной? А потому, что он сказал самые главные слова: информатизация всей страны. Скажи это я или Людмила – эффект был бы нулевой. Съемки велись на цветную пленку Шосткинской фабрики. Владимир Адольфович выложился полностью, да и опыт у него был богатый. Фильм получился. Главное было сделано: всему миру показали, что набор команд идет на русском языке и десятичными цифрами, а сказано было, что работает эта машина на двоичном коде и на единую шину. Ну и про полмиллиона операций в секунду. Само собой, «Правда», «Известия» и Центральная студия кинохроники распространили эту новость по всей стране. Сказать, что это вызвало очень большой ажиотаж в стране… Наверное, нет. Пока мало кто понимал, что за зверя приручили в МИАНе, ну, кроме ПВОшников и спецкомитета № 3. Но эти были немного в курсе происходящего, и свою «Каму» проектировали так, чтобы ЭДЦ (элементы движения цели) обрабатывались на аналогичном устройстве. Для остальных это был не более чем повод провозгласить тост за успехи советской науки и техники, самой передовой в мире.

А вот на той стороне океана и на маленьком островке где-то в Северном море всполошились не на шутку. Ведущее место в мире по двоичному счислению занимала в то время компания IBM. Механические вычислительные устройства с ее легкой руки выпускались по всему миру. Это были и кассовые аппараты, позволявшие за один оборот ручки суммировать или вычитать, в зависимости от направления вращения, две цифры, введенные в машину с помощью клавиш, разворачивавших шестерни разрядов в необходимое положение. Это и первые «базы данных» на перфокартах и перфолентах, с помощью которых можно было хранить и передавать информацию. Ими уже был придуман и стандартизирован телетайпный код, использующий двоичное семибитное кодирование знаков клавиатуры. Для военных нужд изобретен и используется сверхбыстродействующий приемопередатчик, с вводом-выводом информации при помощи перфоленты, позволяющий буквально «выстрелить» данными в эфир, перехватить который невероятно сложно, без записывающей аппаратуры – просто невозможно. (Автор в свое время использовал вычислительную машину с программой, записанной на перфоленту, для спутниковой радионавигационной системы «Транзит». Компьютер назывался «Магнавокс». Монитора у него не было, ответ выдавался на принтер. Устанавливался на корабли ВМС США в 60-х годах. Микросхемы там были, в них находились логические элементы &, V, ¬, Þ и º, по четыре штуки в одном корпусе. Остальная схема использовала одиночные транзисторы на печатных платах.) В СССР до войны тоже выпускали механические вычислители и кассовые аппараты, с принтером игольчатого типа, с пропитанной краской лентой. Все они были копиями IBM и немецких счетных машин, хотя и имели кое-какие отличия и доработки. Как сейчас помню: когда на столах у бухгалтеров появились первые «Электроники», электрические калькуляторы, то их сначала «проверяли» с помощью «Феликса» на точность, а некоторые сотрудницы продолжали использовать «Феликсы» до самой пенсии, чтобы не переучиваться. Считать требовалось быстро, а контрольного окошка, где высвечивалась бы вся цепочка набранного, еще не было. Случайно нажатая кнопка, которую случайно зацепили ногтем, могла серьезно изменить результат. В «Феликсе» этого не случалось. Позже на него смотрели как на «архаизм доэлектронного периода» или эры. Сейчас же – это главное орудие Госплана, бухгалтерий и банков. Все держится на нем, его величестве «Феликсе», русско-шведском механическом калькуляторе, созданном на оружейном заводе Нобеля в Санкт-Петербурге и запатентованном здесь. В фильме показали работу с таблицами и матрицами, подсчет которых занимал доли секунды. Снято было очень хорошо, что называется с душой. До этого использовались выпускаемые на заводе «Маяк» табуляторы марок Т и ТА. ТА мог работать с символами алфавита. Обе модели брали свое начало от табуляторов IBM, точнее, немецкого филиала этой компании.

Так как про «информатизацию» сказал «сам», то в прессе начался просто бум, похуже того, который был в СССР в 1949-м, когда советские физики утерли нос американцам в ядерной гонке. Сейчас «физического бума» не случилось, все прошло тихо для советского народа. Бушевала только Америка и Швеция. Британия, наоборот, считала себя целиком и полностью причастной к быстрому разгрому как немецкого фашизма, так и японского милитаризма. Остальные жители стран Европы, кроме Швейцарии, ежедневно наблюдали у себя на улицах вежливые и строгие патрули оккупационных войск, так что от обсуждения «высоких материй геополитики» они были отстранены.

Томас Ватсон, чиф экскьютив оффицер компании IBM, услышал эту новость в штаб-квартире компании на границе между штатами Коннектикут и Нью-Йорк. Городок назывался Армонк. Несколько месяцев назад он получил заказ на автоматический калькулятор «Марк-1» для нужд военно-морского флота. На его основе хотели создать СУАО (систему управления артиллерийским огнем) для линкоров типов «Айова» и «Монтана». Эти переговоры шли уже несколько лет. Начинались они в далеком уже 1940 году, когда президентом Рузвельтом была принята программа, по которой Америка должна была вступить в войну на Европейском театре военных действий в 1942–1943 годах. До этого и страна, и армия, и флот были не готовы к ее проведению. Учитывая то обстоятельство, что Япония присоединилась к странам Оси, то вмешательство в европейскую войну могло привести к войне на два фронта. В тот момент все складывалось достаточно неожиданно и несколько выбивалось из планов: Гитлер начал Вторую мировую, мгновенно разгромив Польшу, но, вместо того чтобы напасть на СССР, заключил с ним договор о ненападении, понимая, что как только он двинется на восток, как договаривались с владельцами ФРС, так Франция и Британия нападут на него с запада. Поэтому он остановился, развернул свои армии и в мае 1940 года ударил на западе и северо-западе Европы, вынудив Францию заключить II Компьенское перемирие, в том же месте, где 11 ноября 1918 года было подписано I Компьенское перемирие.

К этому моменту только два линкора проекта «Норт-Кэролайн» были спущены на воду, в этих верфях заложили кили для еще одного «Саут-Дакота» и новенький «Айова». Деньги на строительство новой СУАО выделили только в 41-м году, когда со стапелей сошли еще три линкора уже типа «Саут-Дакота». И в них заложили еще три «Айовы». Всего заказ поступил на шесть автоматических калькуляторов, но с оговоркой, что если война затянется, то приобретут семь для «Монтан». Генеральный директор компании прекрасно помнил, за счет чего он сумел выкрутиться во времена Великой Депрессии. Именно поставки флоту вычислителей и табуляторов позволило сохранить рабочие места и получить неплохую прибыль. И он решил рискнуть, начав вкладываться в разработку, с целью ускорить появление прибора, в надежде на то, что и на остальные корабли встанет эта замечательная и дорогущая «игрушка». Флот всегда стремился к унификации оборудования. Вложив почти четверть миллиона долларов в «железяку», он почувствовал, что «пролетел», когда машина была в готовности на 25 процентов. В тот день было объявлено, что Германия капитулировала в Африке, и надежды на затяжную войну в Европе окончательно рухнули. Затем последовал разгром Японии, и началась разделка на слом всех недостроенных линкоров. В строю оставались только «Кэролайны», за четыре «Дакоты» шла страшная грызня между Сталиным и Итеном, с одной стороны, и президентом Рузвельтом, с другой. В итоге, под давлением Сталина, три «Дакоты» пошли на переплавку, так как требовали серьезных переделок и модернизации, в первую очередь по СУАО. У них не было артиллерийских локаторов. Последняя из «Дакот», «Алабама», достраивалась по измененному проекту, на котором стояли радиолокационные СУАО. Для него и понадобился «Марк-1». В конце 43-го года Пентагон выделил на достройку калькулятора еще денег, и казалось, что проект вот-вот сдвинется с места. И тут…

Чертов Сталин! В прошлом году его самолеты установили новый рекорд дальности, облетев с одной посадкой земной шар. А осенью заговорили о каком-то «спутнике», который крутится вокруг Земли с непонятной целью. Ну, цель вполне понятна: благословенные Соединенные Штаты. Поправив галстук-бабочку, через секретаря вызвал машину, буркнул, что он в Нью-Йорк, и расположился на широченном мягком диване заднего сиденья лимузина, подняв стекло между собой и водителем. Развернул биржевые ведомости, взятые со стола секретаря. Биржа уже успела среагировать на новость, и акции компании пошли вниз, потеряв 11 процентов по сравнению со вчерашним днем. Пока не смертельно, но чертовски неприятно. Опять придется оправдываться перед акционерами. Пока до остальных еще не все дошло. Хотя, черт побери, это же золотое дно! Это замена всего имеющегося парка машин по всему миру. Знать бы, на что менять! Именно за этим он сейчас ехал в Бруклин. Сюда из Норфолка перегнали единственную уцелевшую «Дакоту» для модернизации и достройки на плаву. Человек, который создал Mark 1, сейчас находился там. Фактически было создано несколько машин разной производительности, максимальную имела одна: «Harward’s Mark 1», которую уже увезли с завода в Кембридж. Строилась целая серия машин, часть из которых представляла собой основной вычислитель системы управления огнем. Основой для него служила так называемая «машина Бэббиджа». Группа из пяти человек появилась в Армонке еще в 41-м. Начинали они с разработки «малых» машин, урезанных по возможности программирования и рассчитанных на исполнение строго определенных функций. Большую машину, имевшую значительно большее количество разрядов, и обладавшую большей производительностью, готовили для предварительного просчета баллистических таблиц.