Текст книги "Опасная книга для мальчиков. Классно! Невозможно оторваться!"

Азиаты или европейцы?

О происхождении славян споры ведутся не первый год и не первый век. И споры в самых разных аспектах. Почему-то, например, некоторых очень волнует, откуда пришли предки славян – из Европы или из Азии. Интересно, конечно, в познавательном плане! Но нередко сторонники той или иной позиции переводят научную платформу в мировоззрение.

Те, кто считает Европу средоточием цивилизации и в то же время себя – русскими (славянскими) патриотами, стремятся доказать, что славяне – европейцы. Люди более широких взглядов смотрели на дело объективнее. Гениальный поэт Александр Блок при своей немецкой фамилии и внешности, уважая Европу и прекрасно зная её культуру, тем не менее с гордостью писал: «Да, скифы мы! Да, азиаты мы!» Есть и сторонники однозначно азиатского происхождения славян среди индологов и китаеведов, специалистов по истории культур Востока. Есть и традиционная, хрестоматийная версия, согласно которой центр расселения славян находился в начале первого тысячелетия где-то между реками Днепром и Дунаем. Наверное, это справедливо, но именно для названного времени. Ведь в этом междуречье они тоже откуда-то появились!

Велесова книга

В XX веке учёные-историки получили материалы, позволяющие взглянуть на историю славян (точнее, праславян) и глубже, и шире. Тексты «Велесовой книги», до сих пор не признаваемой официальной наукой, работы протоиерея С. Ляшевского, китайские хроники и другие источники дают основания для предположения, что предками славян были индоевропейцы, одна часть которых (языковые предки) проживала в V тысячелетии до Р.Х. в Трансильвании (на Дунае), а другая, азиатская, несколькими волнами переселения пришла с территории нынешних Китая, Индии, Центральной Азии и Сибири. Китайские историки считают предками русских южносибирский народ усуни, с которыми китайцы в I тысячелетии и воевали, и союзничали. Описание внешности и характера усуней вполне соответствуют нашим представлениям о древних славянах.

Среди праславян упоминаются скифы, сарматы (савроматы), кимвры (киммерийцы), люди Трипольской культуры, саки и массагеты, а также роксаланы (русколаны), росомоны и расены (этруски). В старинных византийских и арабских хрониках, а также других иностранных документах часто употребляется название народа русы.

Так византийцы называли подданных киевских князей Игоря, Ольги и Святослава. Этим же словом назывались и некоторые северные племена. От каких же «русов» или «россов» наши имена – Русь, русские, Россия, россияне?

От Руси до России

В книге Л.Н. Гумилёва «От Руси до России» говорится, что славяне и русы были давними соседями. При этом воинственные русы, будучи готским племенем, часто служили в дружинах славянских князей, а то и командовали их войсками. Такое положение дел могло привести к тому, что другие народы отождествляли славян с русами. Со временем последние ассимилировались с восточными славянами, оставив им свой этноним – русы. Это не очень редкое явление в этнической истории: так, французы получили свой этноним от германского племени франков, а китайцы – от киданей, своих северных соседей. Но из этого следует, что русы-готы могли соседствовать со славянами и в Сибири. Тем более что есть немало сведений об азиатском происхождении германских и скандинавских племён – например тибетском и сибирском.

Само слово «рус» или «рос» в большинстве индоевропейских языков обозначает такие понятия, как «светлый», «ясный» или, применительно к цвету человеческих волос, «светлый», «русый», «рыжий (красный)». Ясно, что это не самоназвание. Такой отличительный признак, отмеченный черноволосыми соседями, мог быть свойственным многим народам – славянским, германским, финским, да и не только. Китайские хроники первого тысячелетия до н. э. часто упоминают народ динлины, живший в степях Южной Сибири. Какое, спрашивается, отношение имеют динлины к русам или росам? Так вот, самое непосредственное – потому что динлин тоже означает «рыжий» (русый, светлый). Такими были эти древние сибиряки – северные соседи китайцев.

Многие учёные сходятся во мнении, что «русами» разные источники именуют славян, сарматов, балтов, норманнов и германцев. Однако на территории, заселяемой славянами, их наиболее многочисленными соседями были ираноязычные скифо-сарматские племена. В таком случае вполне объяснимы их названия. Например, если «росомоны» означает просто «русые люди», то «роксоланы» – это уже «русые» (светлые, рыжие) аланы. Упоминаемые в летописях «варяги-русь» представляли собой скорее всего наёмных дружинников из норманнских, балтских или западнославянских племён. Откуда же у них название «русь»? Да оттуда же, с юга. Потому что те же самые «русы» причерноморских степей перемещались по Дунаю до его истоков и таким образом распространялись в Западной Европе.

Есть и другой взгляд на славянскую историю. Итальянский теолог Мауро Орбини, а позже и М.В. Ломоносов утверждали, что у многих европейских народов, в том числе финнов, скандинавов, датчан, литовцев, – славянские корни. Что касается родства славян и этрусков, то подтверждения этому находят в расшифровке этрусских надписей. Приводимые авторами примеры весьма убедительны, однако до сих пор в официальной мировой науке действует странный закон: принято считать, что «этрусское не читается», а попытки непослушных лингвистов делать переводы этрусских текстов на славянской основе объявляются «ненаучными» и даже всерьёз не рассматриваются. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!» – и всё тут…

Знаменитые битвы
Часть I

Кто кого побил на поле Куликовом?

Странный, кажется, вопрос. Всем давно известно, что в сентябре 1380 года в битве на Куликовом поле войсками великого князя Московского Дмитрия Ивановича был нанесён сильный удар по господству Золотой Орды, ускоривший её последующий распад. Но точно так же давно известно, что в конце 1380 года хан Золотой Орды Тохтамыш разгромил войско Мамая, благодаря чему центральная власть стала контролировать основную территорию ордынских владений. А распад Золотой Орды начался только в первой четверти следующего, XV века. Так что вряд ли удар по Мамаю на поле Куликовом ускорил распад Золотой Орды.

Известный литературовед и публицист В.В. Кожинов был очень внимательным читателем исторических трудов. Эти бросающиеся в глаза противоречия в энциклопедических статьях о Куликовской битве побудили его провести собственные исследования истории и предыстории Мамаева побоища. Выводы, сделанные им, оказались во многом неожиданными даже для самого исследователя.

В самом деле, если «на Куликовом поле был нанесён сильный удар по господству Золотой Орды», то почему тогда после победы, одержанной 8 сентября 1380 года, «на ту же осень князь великий отправил в Орду своих киличеев (послов) Толбугу да Мокшея с дары и поминки (подати)»? Эти послы долго гостили у «царя» Тохтамыша и вернулись в Москву только в августе 1381 года. Но ещё зимой 1380–1381 годов Тохтамыш окончательно добил Мамая «на Калках» и отправил своих послов к Дмитрию Ивановичу и ко всем русским князьям с вестью, «како супротивника своего и их врага Мамая победи».

Отсюда «недвусмысленно явствует, что ни великий князь Дмитрий Иванович, ни хан Тохтамыш отнюдь не полагали, что на Куликовом поле Русь сражалась против Золотой Орды. На самом деле Русь это делала почти полутора веками ранее, в 1237–1240 годах, непосредственно во время нашествия. Тогда она действительно самоотверженно сражалась с уже покорившими полмира монгольскими войсками. Но затем Русь так или иначе вошла в состав Золотой Орды и никогда не преследовала цель выйти из неё посредством войны».

Могут возразить, что Иван III в 1480 году всё же выступил с мощной военной силой против хана Ахмата и заставил его удалиться. Однако к этому времени Золотая Орда уже не существовала, сравнительно давно распавшись на несколько самостоятельных, увязающих в междусобице ханств – Сибирское, Казанское, Крымское, Астраханское и т. д. И поэтому Ахмат являлся ханом всего лишь так называемой Большой Орды, недолгое время своего бытия занимавшей сравнительно малую территорию между Днепром и Доном и постоянно отбивавшейся от наездов других ханов – из Крыма и с Волги.

Получается, что Мамай был врагом и Руси, и Золотой Орды. А «как дошёл он до жизни такой», подробно рассказано в исследовании В.В. Кожинова «Судьба России». Мамай не был ни наследником ордынского престола, ни вообще чингизидом. А был он крымским темником, то есть командовал золотоордынским войском, расположенным в Крыму и прилегающих степях. Он многократно пытался узурпировать власть в Орде, иногда это ему даже удавалось, но при появлении того или иного законного хана подданные Мамая просто переставали ему повиноваться. К середине 1370-х годов Мамай понял, что власти в Золотой Орде ему не видать, и прекратил бесплодные попытки.

С этого времени Мамай обращает свой взгляд на Москву. Никакой враждебности к ней он ранее, до 1374 года, не проявлял – напротив, пытался расположить к себе Дмитрия Ивановича, по своей инициативе, без просьбы со стороны князя, посылая ему «ярлык на великое княжение». И великий князь Московский исправно платил подати Мамаю. Но под 1374-м годом летопись сообщает о бесповоротном «розмирии» Дмитрия Ивановича с Мамаем, которое в конечном счете и привело к Куликовской битве.

Как уже сказано, это начавшееся в 1374 году противостояние Руси и Мамая вовсе не являлось борьбой великого князя Дмитрия Ивановича с Золотой Ордой. И не только потому, что Мамай не был ханом Золотой Орды. Сама Мамаева Орда – по крайней мере ко времени её «розмирия» с Русью – представляла собой совершенно особенное явление, о чём достаточно ясно сообщают известные всем источники. Но историки, как правило, игнорируют эту «информацию», поскольку они не усматривают и словно бы даже не желают усмотреть существенное различие между Мамаем и ханами Золотой Орды.

В.В. Кожинов пишет: «В «Сказании о Мамаевом побоище» изложена… «программа» собравшегося в поход на Москву Мамая – программа, которую у нас нет никаких оснований считать произвольным вымыслом автора «Сказания». В пересказе современным русским языком программа эта выглядит так: «Мамай обратился к своим правителям, князьям и уланам («удальцы, витязи» – так назывались члены ордынских княжеских семей): «Я не хочу делать, как Батый, но когда изгоню русских князей, возьмём их прекрасные города, пригодные нам, и сядем в них, тихо и безмятежно поживём…» И многие Орды присовокупил к себе, и нанял иноплеменных воинов из бесермен и армян, итальянцев, черкесов, осетин и буртасов… И пойдя на Русь… приказал селеньям своим: «Никто пусть не пашет землю и не сеет хлеб, но будьте готовы на русские хлеба»…»

«То есть Мамай, – поясняет далее Кожинов, – в отличие от создателя Золотой Орды Батыя (и, конечно, от его преемников), намеревался не просто подчинить себе Русь, а непосредственно поселиться со своим окружением в её лучших городах, к чему золотоордынские правители никогда не стремились; столь же несовместимы с образом жизни Золотой Орды наёмные иноплеменные войска, на которых, очевидно, возлагал большие или даже основные свои надежды Мамай. Словом, Мамаева Орда была принципиально другим явлением, нежели Золотая Орда, и ставила перед собой иные цели…»

Интересно и то, что в ряде документов говорится об участии в войске Мамая народов, которые, казалось бы, уже остались в прошлом или хотя бы сошли с мировой арены – половцев и даже печенегов. Например: «Мамай идёт на Русь со всей силою татарскою и половецкою»; «Дмитрий Иванович с всеми князьями рускими, изрядив полки, иде против поганых половецъ»; «Поди, господине, на поганыа половци» (призыв Сергия Радонежского); «храбрии же витязи, довольно испыташе оружие свое над погаными половци»; «Выеде же печенег ис полку татарского…»; «Ныне подвизаемся противу безбожных печенег, поганых татар».

Возможно, эти образы сравнительно далёкого прошлого использовались для придания большей выразительности – примерно так, как в годы Первой мировой войны русские газеты называли германцев «тевтонами». Но не исключено, что те же печенеги могли быть вовлечены в боевые действия, поскольку находились в пределах досягаемости – на территории нынешней Гагаузии. Что же касается половцев, то, как предполагает Ю. Лощиц, «половцы, или кыпчаки, составляли большинство в этом многоязыковом воинстве Мамая, поскольку их кочевья занимали срединные степные пространства Мамаевой Орды».

Другая загадка: почему слова «печенег» и «татарин» употребляются одновременно? «Дмитрий Иванович, объезжав поле битвы, видит Пересвета черньца, а перед ним лежыт поганый печенег, злый татарин, аки гора». Неизбежно возникают вопросы: если «печенег» – это национальность татарина, что же тогда означает «татарин»? Не исключено, что это слово употреблялось просто как отрицательная характеристика.

Обратим теперь внимание на перечень иноплеменных наёмников. Участие в войске Мамая народов Северного Кавказа, а также волжского племени буртас – факт, хорошо известный историкам. Кого называли тогда словом «бесермены», точно сказать трудно, да и не это главное. А вот армяне и «фрязы», они же итальянцы, – они-то как попали в Мамаеву рать? Что это – эпизодическое участие европейских наёмников в попытке Мамая завоевать Московское княжество или тут просматривается более серьёзная политическая программа?

Что касается армян, то здесь речь идёт о жителях армянских колоний в Крыму. Из истории крымских армян известно, что они подвергались постоянному давлению со стороны католической церкви. Часть армянской торговой верхушки, связанная с генуэзским капиталом, поддалась ватиканской пропаганде и дала католическому епископу Кафы (ныне Феодосии) своё согласие признать верховенство римского папы. Но папские миссионеры и епископы действовали не только методом убеждения, нередко прибегая к насилию и подкупу отдельных служителей армянской церкви. Так что «армянский вопрос» здесь вторичен. А на первое место выступает деятельность итальянцев из Венеции и Генуи.

По мнению ряда историков, присутствие итальянцев (венецианцев, генуэзцев) в Крыму было тесно связано с политикой Ватикана в отношении не только Руси, но и Византии. Эта политика имела самые гибельные последствия. Как пишет Кожинов, внедрение генуэзцев в Константинополь было обдуманным, упорно и неутомимо проводимым предприятием. Их исключительная энергия, их огромные денежные средства были направлены на то, чтобы укрепить себя, а с другой стороны – ослабить Византию в самом её центре… Генуэзская колония в Константинополе с её обитателями, ничем не связанными с великим очагом византийской жизни и культуры, кроме только того, что они медленно, но верно губили его, была подобна неизлечимой язве на усталом, теряющем силы для борьбы организме. «Установку» генуэзцев в отношении византийцев можно определить словами императора Иоанна IV Кантакузина: «Они желали властвовать на Чёрном море и не допускать византийцев плавать на кораблях, как будто море принадлежит только им…»

Но на стороне Мамая были не только его войска. Союзником «чёрного темника» выступал литовский князь Ягайло. Его войско, отвлечённое хитрыми манёврами великого князя рязанского Олега Ивановича, не участвовало в сражении, так как опоздало на один дневной переход. Вопреки сложившемуся стереотипу, Олег не был предателем. Не присутствуя на Куликовом поле, он выполнял свою миссию. Восьмидесятитысячная армада Ягайлы явилась к месту битвы, когда всё было закончено. И тогда храбрые рыцари напали на русские обозы с ранеными и устроили кровавую резню. Между прочим, войско Ягайлы названо литовским условно, в чисто политическом смысле. Потому что большую часть его составляли «братья-славяне» из-под Минска, Полоцка, Гродно…

В то же самое время на стороне Дмитрия Ивановича было много татар, преимущественно крещёных. Дело в том, что когда ордынские ханы стали мусульманами и начали принуждать своих подданных тоже принимать ислам, многие татарские военачальники – сотники и тысячники – воспротивились, так как были христианами несторианского толка. Они стали со своими командами переходить под руку Москвы, где принимали православие и получали княжеские титулы. Их конница и составляла знаменитый Засадный полк, удар которого решил исход битвы. И это было не первое участие татар в русских военных кампаниях. Ведь католическая Европа вторгалась в православные страны не только на юге. Хорошо известно, что нападения на Русь шведов в 1240 году и немцев в 1242 году были не чем иным, как Крестовыми походами с благословения Ватикана. Александр Невский со своим войском отбил обе попытки. По сведениям некоторых немецких историков, сражение на Чудском озере русское войско выиграло при поддержке отряда ордынцев, посланного ханом Батыем. То есть золотоордынская военная поддержка Руси в борьбе с натиском Запада началась уже при Батые. Главный же итог Куликовской битвы состоит в том, что не Русь побила татар на Дону и Непрядве, а русские вместе с татарами дали очередной отпор непрошеным западным цивилизаторам. И каждая годовщина великой битвы – наш общий праздник: день победы русско-татарского братства над общим противником.

Скифская война и Бородинское сражение

Принято считать, что Наполеоновская кампания 1812 года была войной Франции против России. Это не совсем так. То, что против России – это да. Но против неё вела войну не только Франция, а почти вся Западная Европа, которая находилась под властью императора Франции Наполеона Бонапарта. Вместе с французскими войсками в пределы России вторглись части вооружённых сил Австрии, Италии, Швеции, Польши, Пруссии и других германских княжеств… Из крупных государств не участвовала в нашествии только Англия.

Это была настоящая мировая война. Историки не назвали её таковой лишь потому, что противостояла завоевателям только одна Россия. Европейцы в большинстве своём мало знали о нашей стране и даже редко употребляли слово «Россия», пользуясь по-прежнему средневековым понятием «Московия». В Польше и даже Швеции русских называли по-польски – «москалями». Хотя что взять с иностранцев, если даже украинский поэт Тарас Шевченко, бывший крепостной крестьянин, выкупленный из неволи у помещика-поляка русскими писателями, постоянно использовал этот высокомерно-подлый шляхетский штамп?

Наполеон, будучи образованнее среднего европейца своего времени, тем не менее тоже плохо представлял себе страну и народ, против которых начал эту кампанию. Он был талантлив во многом, особенно – в деле массового убийства людей, но этот выдающийся авантюрист старался облагородить свои чёрные дела эффектными лозунгами и афоризмами. Европа, без особого труда покорённая его войсками, прислушивалась к любому слову Наполеона и судила о ходе военных действий исключительно с позиций своего повелителя.

Наполеону приходилось встречаться с русскими дипломатами, военными и даже с царём Александром I, и он не мог не знать о достижениях русской культуры и литературы. Он обладал информацией о государственном устройстве России, её вооружённых силах, солдатах и военачальниках, имел и некоторое представление о многонациональном народе империи, раскинувшейся от Балтийского моря до Тихого океана.

Несмотря на это, Наполеон верил придворным и советникам, которые утверждали, что русские – это фактически скифы, полудикий народ, управляемый европейски образованными царями немецкого происхождения. А скифы, как читал когда-то Наполеон в книгах по истории, были обладателями несметных богатств в виде разнообразных золотых изделий – от доспехов и украшений до посуды. «У русских так много золота, что они делают из него даже купола церквей и кресты на них!» – убеждали императора «знатоки» российских особенностей. Как ни странно, умный корсиканец, талантливый математик, баллистик, дипломат и полководец принял эти сведения «один к одному». И его стремление во что бы то ни стало захватить Москву, наряду с военно-политическими соображениями, было продиктовано и мечтой поживиться «скифским золотом», которого, по словам консультантов, в подвалах Кремля видимо-невидимо…

Конечно, никакого скифского золота Наполеон в России не найдёт. Его прославленные мародёры – от солдата до маршала – и без того награбят столько всякого добра, что перегруженные повозки с ним серьёзно замедлят осеннее отступление. Но в начале кампании, с боями продвигаясь от Немана к Смоленску, а затем к Москве, они об этом ещё не знали. Им и в голову не могло прийти, что армия Наполеона, не знавшая поражений, вынуждена будет спасаться бегством, отбиваясь не только от гусарских сабель и казачьих пик, но даже от крестьянских вил и кистеней…

Как проходили военные действия на территории России? Есть вроде бы общеизвестные факты: военный министр М.Б. Барклай де Толли отступал от самой границы, а когда его сменил генерал-фельдмаршал М.И. Кутузов, русская армия вступила в сражение при Бородине. Но подробное изучение документов той войны приводит военных историков к другим выводам. Барклай и Кутузов хорошо знали методы Наполеона. В любой кампании ему было нужно генеральное сражение – и здесь его военный талант не знал себе равных. Подготовка к сражению воодушевляла организатора массового истребления людей, мобилизуя его мощные интеллектуальные ресурсы. Во всех кампаниях победу Наполеону приносила именно такая тактика.

Вполне естественно, что не в интересах Барклая было принимать правила ведения войны, навязываемые противником. Его план состоял в том, чтобы вести свою игру: медленно отступать, ведя арьергардные бои, и увлекать вражеское войско в глубь страны. Как видим, Барклай де Толли, потомок шотландских аристократов на русской службе, применял тактику, подобную той, какой искусно владели скифы и другие воины-кочевники. Скифы при нападении на них считали себя вправе применять в качестве оружия не только мечи, копья и стрелы, но также природный ландшафт и климатические условия территории. Тактика их так и называлась в военных кругах – «скифская война».

Кутузов придерживался такой же позиции, но – хитроумный стратег – не высказывал её столь прямо и откровенно. Была и разница в подходах к стратегии. Барклай все расчёты строил на том, что Наполеон, непомерно растянув линию сообщений в непривычных российских пространствах, ослабит и погубит себя. Понимал необходимость «скифской войны» и русский император Александр I. Он говорил, что если на стороне врага преимущество военного гения и огромное превосходство живой силы, то на стороне России – время и пространство. Согласно плану Барклая, русские войска, отступая, к началу зимы дошли бы до Волги, сохраняя армию и боеприпасы, а там оставалось бы, грубо говоря, только двигаться в обратном направлении, подбирая и хороня мёрзлые тела солдат и офицеров противника. Гениальный план!

Однако генерал Барклай был честен и прям, но суховат и не имел обаяния, которое на Руси значит неизмеримо больше любых превосходных личных и деловых качеств. На языке современных СМИ это свойство называется харизмой. Фельдмаршал Кутузов, опытный разведчик и дипломат, умел без нажима подчинять людей, был хитёр, лукав и чрезвычайно обаятелен. Солдаты и офицеры его боготворили. Провожая Кутузова из Петербурга в армию, любимый племянник спросил: «Неужели вы, дядюшка, надеетесь разбить Наполеона?» «Разбить? Нет, не надеюсь разбить! А обмануть – надеюсь!»

Смоленский князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, русский аристократ и потомок знатного ордынского мурзы на русской службе, знал свой народ лучше, чем офранцузившиеся помещики, которые боялись своих мужиков больше, чем французской армии. Им казалось, что крепостные крестьяне непременно поверят прокламациям Наполеона с обещаниями свободы и примут его сторону. Однако русские мужики, наученные нелёгкой жизнью, твёрдо усвоили заповедь Христа – судить о людях не по словам, а по делам. Нашествие европейских полчищ сопровождалось такими жестокими репрессиями, грабежами и насилием, что никакого доверия к завоевателям и быть не могло. Крестьяне в 1812 году с очевидностью доказали, что именно в них было понимание эпохи, правильное политическое сознание и подлинный патриотизм.

Поэтому Кутузов, приняв командование, хотя и произнёс историческое «Ну, разве можно отступать с такими молодцами?», всё же не отказался от плана Барклая де Толли. Он был уверен: Наполеона погубит не просто пространство, а пустыня, в которую русский народ превратит свою страну, чтобы извести вторгшихся неприятелей. И продолжал планомерное отступление.

Но не все придворные Александра I разделяли взгляды старого фельдмаршала, да и сам царь недолюбливал Кутузова, не без оснований считая его хитрым и скрытным, как все дипломаты и работники внешней разведки (а у Кутузова в этом деле был богатейший опыт). Некоторые из ближнего окружения Александра даже умоляли царя сложить оружие и просить у Наполеона мира любой ценой. К числу капитулянтов относились граф Аракчеев («без лести преданный») и великий князь Константин Павлович – родной брат Александра. Другие, напротив, требовали устроить французам генеральное сражение.

Многие военные, в том числе Ермолов, хорошо понимали, что Москву придётся оставить. Однако ни Барклаю, ни Кутузову царь и его окружение не позволили бы сдать Москву без боя. Да и такие горячие головы, как Багратион и другие молодые генералы, давно рвались в битву. И генеральное сражение было дано у Бородина. Наполеон привёл под Москву 130 тысяч человек и 587 орудий. У Кутузова было 112 тысяч человек и 640 орудий.

Бородинское сражение произошло 7 сентября 1812 года недалеко от западных окраин Москвы. Чем же оно знаменито, кроме того, что в нём сошлись два самых сильных в мире войска и после его завершения ни одна сторона не считала себя побеждённой?

Исход сражения известен. Каждая сторона потеряла более 50 тысяч человек. Остатки великих армий отошли на свои позиции. Никто не считал себя побеждённым. Наполеон не сразу смог оценить, что произошло. Уже в ссылке, на острове Святой Елены, он скажет: «Самое страшное из всех моих сражений – это то, которое я дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские оказались достойными быть непобедимыми».

Вскоре после Бородина армия Наполеона вошла в Москву, но не нашла в опустевшем городе обещанных императором продовольствия и квартир. Москва горела. Начались грабежи, в которых особенно отличались немцы, поляки и итальянцы. Были попытки дезертирства, но окрестные крестьяне уничтожали беглых французских солдат. Пожары довершили дело. Армия объединённой Европы вынуждена была «развернуть оглобли». Но Кутузов вынудил противника отступать той же Смоленской дорогой, где его ждали сёла, разграбленные при наступлении, «эскадроны гусар летучих», казацкие отряды и партизаны, вооружённые топорами и вилами. Впереди были письма Наполеона к Александру I с предложениями мира, остававшиеся без ответа, голод, холод, бегство императора, Березина…

Военные историки долго будут изучать кампанию 1812 года. А «дедушка» Крылов, не мудрствуя лукаво, напишет в басне «Ворона и курица»: «Когда Смоленский князь, противу дерзости искусством вооружась, вандалам новым сеть поставил и на погибель им Москву оставил…» В этом вся суть: против дерзости – искусством! Древним, проверенным тысячелетиями военным искусством скифов – хозяев бескрайных степей Евразии.