Текст книги "Безрассудный"

Глава 8

Почти сотня гостей заполнили гостиную в передней части замка. Карр приклеил на лицо привычную улыбку, ему пришлось заставить себя успокоиться. С проклятыми привидениями он привык справляться. Но мысль о том, что Дженет может в действительности вернуться… Чепуха! Выдумки невежественной женщины.

Он помахал гостям рукой, приветствуя их на ходу. Не имело значения, что он не знал и половины из них по имени и в лицо, или то, что они явились к нему как довесок к получившим приглашения. Чем больше мотов, тем лучше.

Карр налил себе бокал портвейна, залпом осушил его и налил еще, вместо того бледного чая, который чаще всего пил по вечерам. Затем окинул толпу взглядом знатока. Сегодня здесь не было любителей делать крупные ставки. По большей части игроки среднего достатка. Много простаков, один-два шулера.

– Ваша светлость!

Карр приподнял бровь в знак того, что узнал этого высокого, очень худого человека, пробирающегося к нему сквозь толпу. Это был Джеймс Уэллс, лорд Танбридж, дальний родственник будущего короля Георга III. Говорили, что Танбридж – наставник наследного принца в королевских, и по-королевски плотских, развлечениях. Благоприятная ситуация, учитывая то, что Танбридж полностью в его власти.

– Я бы хотел поговорить с вами, сэр, – задыхаясь, сказал Танбридж. – Я… Это важно. Очень важно.

– Правда? – спросил Карр. – Для кого?

– Ну, для меня. – Высокий лоб Танбриджа покрылся потом.

Черт возьми, этому человеку что-то нужно. У Карра было не то настроение.

– Позднее, Танбридж. Мои гости…

– Ваши гости подождут, лорд Карр, – перебил его Танбридж более жестким тоном. – Пожалуйста. Я был вам очень полезен в последние годы, а теперь прошу уделить мне лишь несколько минут вашего времени.

– Вы выдвигаете требования, Танбридж? – удивился Карр. – Как это неприятно для меня и как опасно для вас.

Танбридж покраснел, но вздернул подбородок. Он собирался проявить досадную настойчивость.

– Ну хорошо, – сдался Карр, взял Танбриджа под руку и увлек за собой в открытую дверь, ведущую во двор.

Солнце уже покинуло небо, а ветер стих. Слабый туман плыл вверх по низкому кремнистому склону, спускающемуся к морю. Шум вечеринки сливался с рокотом моря.

– Так в чем дело, Танбридж? – Карр повернулся к высокому человеку.

– Ваша дочь, сэр.

– И что Фиа? – спросил Карр с пробудившимся интересом.

В последнее время его прекрасная юная дочь стала непредсказуемой: то она была безудержно веселой и шумной кокеткой, то превращалась в сфинкса, загадочного и холодного.

Ее отношение к нему, несомненно, изменилось за последний год. Когда-то она была его любимицей, искала его общества и забавляла его своим насмешливым остроумием. А теперь она обернула свои таланты против него, да еще и отточила свое мастерство.

Что натворила Фиа на этот раз? Публично опорочила мужское достоинство этого глупца?

– Пока вы еще не задохнулись теми словами, которые хотите произнести, Танбридж, я довожу до вашего сведения, что не имею намерения сражаться на дуэли, что бы ни сделала или ни сказала Фиа, – предупредил его Карр. Он протянул руку, останавливая Танбриджа, который хотел его прервать. – Нет. Послушайте. Если у вас с девушкой ссора, которую может решить лишь кровопролитие, предлагаю вам найти кого-нибудь из ее обожателей, кто будет рад сразиться за нее. Я – не стану.

– Нет! Конечно… почему… то есть я… нет! Нет! – Танбридж покраснел как рак.

Для одного из самых известных лондонских дуэлянтов, каким, по слухам, был Танбридж, с нетерпением подумал Карр, ему явно недостает куража.

– Выкладывайте, в чем дело! Что вы пытаетесь сказать?

– Я… я не хочу убивать мисс Фиа. Я хочу жениться на ней!

Карр целую минуту смотрел на него, а потом запрокинул голову и расхохотался. Он смеялся, пока у него не закололо в боку, а из глаз не потекли слезы. Смеялся до изнеможения, а когда наконец закончил, достал из-за обшлага кружевной носовой платок и вытер глаза и нос.

– Ох, спасибо! Мне так необходимо было развлечься. Клянусь, Танбридж, никогда не подумал бы, что вы такой остряк.

Только тут он заметил, что Танбридж не смеется. Он побледнел, его бескровные губы сжались в тонкую линию. Танбридж говорил серьезно.

– Я истолкую сомнение в вашу пользу, сэр, – проскрипел Танбридж, – и выскажу предположение, что вы неверно поняли мои намерения, которые заключаются в женитьбе на мисс Фиа.

– Нет, я понял вас верно, – ответил Карр, заталкивая платок обратно в рукав. – И мой ответ – нет.

– Почему нет? – спросил Танбридж. – Мое происхождение безупречно. Я – барон, но что важнее – я пользуюсь доверием королевской семьи. Вы, сэр, должны были оценить степень моего влияния на его величество, так как я использовал это влияние в последние годы для того, чтобы убедить его отменить указ о вашей ссылке в Шотландию. Я уже почти убедил его величество в том, что ваша привычка терять богатых молодых жен действительно несчастная случайность, а не нечто более мрачное. Я могу так же легко убедить его в обратном.

Целую минуту двое мужчин молча смотрели друг на друга: Карр – с утомленным безразличием, Танбридж – дрожа от ярости. Наконец Карр вздохнул:

– Вы уже все сказали, Танбридж? Прекрасно. Небольшое наставление, прежде чем мы поговорим о вашем сватовстве.

Пораженный, Танбридж заморгал.

– Суть шантажа в том, Танбридж, – хладнокровно стал читать ему лекцию Карр, – что шантажист должен желать и быть в состоянии осуществить те угрозы, к которым он прибегает, чтобы заставить жертву уступить его настояниям. Возьмите, например, себя. Я знаю, что вы сделаете для меня все возможное, потому что, если я не вернусь в Лондон, у меня не останется выбора, как только утешиться своим последним приобретением – замком Кемпион. Как долго он принадлежал вашей семье, Танбридж? Двести, триста лет?

Танбридж перестал дрожать. Его лицо снова обмякло и приобрело привычную для Карра неприятную вялость.

– И не только это, – мягко продолжал Карр. – Со стыдом признаюсь, что мне будет приятно видеть вас на корабле, отправляющем вас в ссылку. Помните историю с чипсайдской проституткой?

– Но я был пьян!

– А! – Карр игриво погрозил ему указательным пальцем. – Зато я не был.

Танбридж побледнел.

– Ну, на этот раз я буду снисходителен, так как искать другого лизоблюда с такими связями, как у вас, почти в конце игры было бы утомительно. Конечно, это можно сделать, и, если возникнет необходимость, я его найду. Помните об этом, Танбридж, в следующий раз, когда вам захочется попробовать себя в качестве шантажиста. – Карр склонил голову набок. – Мы понимаем друг друга?

Танбридж молча кивнул.

– Хорошо. Теперь, прошу вас, скажите мне, что это за история с Фиа?

Танбридж сгорбился, словно марионетка, у которой перерезали ниточки. На лице появилось совершенно несчастное выражение.

– Она – сирена! Клянусь. Она доводит меня до отчаяния.

– Да, – кивнул Карр. – Я слышал, ей такие вещи удаются.

– Она меня околдовала, говорю вам. Она – суккуб, дьявол в женском обличье! – продолжал Танбридж с отчаянием в голосе. – Вот единственное объяснение этому наваждению.

– Приятный слух, если его распустить перед началом ее выездов в свет, – раздраженно пробормотал Карр. Возможно, ему придется разобраться с Танбриджем в конце концов, если он будет продолжать молоть подобную чушь. Сирена – это обворожительно, но суккуб – уже внушает тревогу.

Танбридж умоляюще протянул к нему руку:

– Она должна быть моей. Должна.

– Не будьте смешным.

– Но почему нет? – Танбридж выглядел совершенно сбитым с толку и страдающим. Карр молча поаплодировал искусству Фиа. – Я богат. У меня хорошие связи. Почему же нет?

– Потому что вы уже у меня под контролем, – объяснил Карр. – Выдать за вас Фиа было бы лишним. Нет. Фиа выйдет замуж за того, кто не находится ни под чьим нажимом, ни под чьим влиянием. – Его улыбка выдавала определенную гордость. – Потому что Фиа – великолепный соблазн.

– Но… но я хочу ее! – жалобно произнес Танбридж, оставив все попытки вести себя по-мужски.

Карр дружески хлопнул его по плечу:

– Бросьте, дружище. Будьте мужчиной. Кроме того, Фиа выжала бы вас и выплюнула за две недели. Клянусь небом! Этой девчонке всего шестнадцать! Она еще только пробует на вас молочные зубки. Представьте себе, какой она станет в двадцать лет.

Слабый звук шотландской волынки раздался из тумана, и Карр смолк. Он вскинул голову.

– Вы слышали?

– Что слышал? – равнодушно спросил Танбридж. – А что вы скажете, если Фиа объявит, что хочет выйти за меня?

– Она не захочет. – Карр прищурился и смотрел в мягкое мерцание окрашенного закатом тумана. В нем двигалась какая-то темная фигура. Он был в этом уверен. Темная мужская фигура, одетая в плед с поясом. – Вы там что-нибудь видите?

– Почему не захочет?

Карр бросил на Танбриджа лишь один взгляд, а потом снова стал вглядываться в туман.

– А почему она должна захотеть?

Очевидно, этот ответ на прямой вопрос окончательно убедил Танбриджа в тщетности его просьбы. Он глубоко вздохнул и ушел. Карр почти не заметил этого. Его глаза были устремлены на плывущий туман. Он напрягал слух, чтобы услышать загробную волынку Макларенов. Но ничего не слышал.

Проклятые привидения! Разве мертвым больше нечем заняться, кроме этих детских игр в прятки? Выругавшись, Карр покинул террасу и спустился по блестящим от росы гранитным ступеням в сад. Он решительно шагал по тропинке между искусно подстриженными деревьями, странными и фантастическими фигурами из живого тиса и самшита. Туман клубился вокруг его ног, влага просачивалась сквозь белые шелковые чулки и покрывала пятнами бледно-голубой атлас на каблуках его туфель.

В конце сада, где еще одна лестница из розового гранита вела на нижнюю террасу, Карр остановился и осмотрелся. Внизу папоротник и утесник проникли в прежде упорядоченные клумбы с розами и редкими растениями. Внизу тени были гуще. Ночь вступила в свои права. Туман сгустился, воздух стал холоднее.

– Выходите, проклятые духи Макларенов! Я здесь! Преследуйте меня!

Никто не ответил на его вызов. Ни один призрак не материализовался. Ни одна волынка не прозвучала из темноты. Ничего.

Всякий раз, когда с ним это случалось, все происходило одинаково: замеченное краем глаза движение, порыв холодного ветра там, где не могло быть никакого ветра, барабанная дробь, которая могла быть стуком его сердца, но не была им.

Это сводило его… Нет! Это ничего для него не значило! Просто мешало. Раздражало. Вот и все.

– Что же вы? – крикнул он во мрак. – Неужели мертвые все еще боятся живых? Неужели шотландцы бегут от англичан даже после смерти? Трусливые призраки!

Казалось, сама тишина насмехается над ним. Карр пошел обратно, остро чувствуя на себе взгляды и насмешливые улыбки призраков. Он уже начал подниматься по ступенькам на террасу, когда его взгляд упал на цветное пятно, запутавшееся в тумане и в розовых ветвях. Шарф? Странно, что он не заметил его раньше.

Должно быть, какая-нибудь гостья имела свидание в саду. Чертовски холодная погода для свидания. Карр нагнулся, поднял шарф и застыл на месте.

В руках у него оказался ветхий кусок старого шелка. Его некогда яркие цвета потускнели и выцвели от времени, или от старости… или от десяти лет пребывания в море. Одна сторона была порвана и истрепана, хотя с другой стороны он был аккуратно подрублен. Кто-то разорвал его в ярости.

Карр закрыл глаза. Снова открыл. Шелк не исчез. И не превратился в другой кусок ткани. Он стиснул его в кулаке. Он узнал его.

Это был арисед Дженет, женский вариант пледа. Пледа Макларенов. Он не мог ошибиться. Этот шарф был на ней в тот день, когда она умерла. Это он, Карр, разорвал его, разъяренный тем, что она посмела надеть его на бал. В одну половину она завернула Фиа, это была вторая половина.

Последний раз он видел этот шарф плавающим рядом с телом Дженет в море у подножия скалы.

Куда он ее столкнул.

Глава 9

– Карр даже не стал искать Джейми с его волынкой, – хрипло рассмеялась Майра. Она сидела у туалетного столика в спальне, отведенной Карром для компаньонки Фейвор Донн.

Фейвор наблюдала, как Майра окунула клочок ваты в баночку с жиром и начала стирать с лица краску цвета охры.

– Да он бы его и не нашел. Пусть он прожил в этом замке более двадцати лет, но он не знает и половины его тайн. Например, если произнести что-нибудь шепотом у парапета под южной башней, то кажется, что звук доносится из сада под внутренним двором замка.

– Вы так уверены в том, что Карр знает и чего не знает, – заметила Фейвор.

– А как же. Я слушала его ругань и проклятия два года и еще десять лет до этого следила за ним. Да. Я знаю черную душу Карра не хуже собственной души, – сказала Майра. Она бросила испачканную вату в огонь и начала сворачивать сброшенную одежду в узелок, который позже спрячет в комод у своей кровати.

Фейвор оглядела комнату, думая о том, какие тайны она скрывает. К счастью, ее собственная комната не сообщалась с этой, но ей не нравилось, что Майра может в любую минуту зайти к ней в спальню.

– Если бы я могла припомнить такие подробности насчет Дженет, которые мог знать только Карр, – пробормотала Майра, сосредоточенно щурясь на свое отражение в зеркале.

– Ну, лучше вам побыстрее что-нибудь придумать, – заметила Фейвор. – Мы гостим в замке уже две недели, и пока что хозяин замка обращал на меня не больше внимания, чем на кошку из кухни. Не знаю, чем еще привлечь его взгляд, разве что поплясать голой при свете камина.

Майра бросила на нее раздраженный взгляд. Она перестала массировать щеки кусочком ваты и быстро припудрила лицо мелкой белой пудрой, стараясь не задеть брови и ресницы. Покончив с этим, она уложила свои седые волосы в узел.

Никто, увидев ее сейчас, с бледным лицом, похожим на пудинг, не узнал бы в ней Палу, смуглую, тощую цыганку.

– Я потратила два года на то, чтобы напичкать голову Карра намеками и предсказаниями о возвращении Дженет, – сказала Майра. – Если тебе не удастся заставить Карра поверить, что ты – это она, то лишь потому, что тебе этого не хочется.

Она задумчиво смотрела на Фейвор, закладывая под корсаж подушечки из шерсти.

– Не в этом ли дело? Ты не задумываешься о том, что с тобой было бы, если бы ты могла сама распоряжаться своим будущим? – Ее шотландский акцент становился заметнее по мере того, как росло презрение в голосе. – Все еще не можешь забыть это тюремное пугало, англичанина?

– Ничего подобного, – возразила Фейвор.

– Как бы не так. – Майра кивнула головой. – Джейми говорит, что, как только он вернулся из Франции, ты интересовалась у него судьбой узника.

– Я знаю, что вы мне не поверите, но я спросила, потому что чувствую себя…

– Виноватой. – Майра выплюнула это слово. – Так ты говоришь. Так ты утверждала последние полгода. Ну, мне кажется, твоя чувствительная совесть слишком уж разыгралась. Что касается меня, то я считаю, что у девушки, которая повинна в смерти большей части членов своего клана, не должно остаться в душе места для другой вины.

– Вы еще не знаете, на что я способна, – невозмутимо ответила Фейвор.

Методы убеждения старухи никогда не отличались тонкостью, но нельзя было отрицать их эффективность. С тех пор как она привезла Фейвор во Францию, она не упускала ни одного случая напомнить ей о долге перед кланом. За это время обе многое узнали друг о друге.

Фейвор научилась скрывать свои уязвимые места. Майра узнала, что послушная марионетка, которой она надеялась манипулировать, – независимая молодая женщина, с которой нелегко справиться. Это открытие не понравилось Майре, и обе женщины постоянно конфликтовали.

– А может быть, – сказала Майра, – ты задаешься вопросом, действительно ли необходимо приносить в жертву твою цветущую молодость? – Фейвор молча смотрела на нее. – Ну, милочка моя, все мужчины, которые погибли из-за тебя, тоже были в расцвете молодости. И все они заслужили счастье иметь красивых невест, и пухлых младенцев, и теплый домашний очаг. Мой муж, брат и трое сыновей в том числе.

– Я знаю.

Фейвор действительно знала. Она украдкой пробралась на конюшню в ту ночь, когда они приехали в замок, и нашла Джейми, выдававшего себя за кучера Томаса Донна. Он-то и рассказал ей о той ужасной ночи, когда вырезали почти всю ее родню. Тогда Майра потеряла свою семью, но все же нашла в себе силы спасти раненых и ухаживать за ними до полного выздоровления.

Фейвор вспомнила добрую аббатису, которая потратила несколько лет на то, чтобы успокоить ее, Фейвор, совесть. А сейчас благодаря стараниям Майры к ней вновь возвращалось прежнее чувство вины.

– Мы прятались здесь и рисковали нашими последними людьми, занимаясь контрабандой французского коньяка, не для того, чтобы ты счастливо жила в этом своем прекрасном французском монастыре. Мы делали это, потому что у нас были планы относительно тебя. Ты должна исполнить долг крови.

– Я никогда не отказывалась.

Господи, нет. Груз ожиданий Макларенов иногда почти пригибал ее к земле, но она не сдавалась. Она не сломается и теперь. Никто не жаждал заплатить этот долг больше, чем сама Фейвор.

– Мы не для того трудились, строили планы и приносили жертвы все эти годы, чтобы ты могла все загубить теперь, на последнем этапе.

– Я ничего не загублю.

– Если все пройдет хорошо, – а это в твоих руках, – остров и замок скоро снова будут принадлежать Макларенам. Разве не этого ты хочешь? – спросила Майра.

– Да.

– Тогда имей в виду, ты не должна играть роль Дженет Макларен, ты должна стать Дженет Макларен. Понимаешь?

– Я пыталась, – ответила Фейвор, не в силах скрыть отчаяние. – У меня лицо болит от усилий, но Карр меня не замечает.

– Так старайся еще больше! – мрачно ответила старуха.

Фейвор не отступила. У нее были свои причины делать то, что она делала: она хотела окончательно и бесповоротно избавиться от чувства вины.

– Времени остается мало, а вы не сумели дать мне ключ к Дженет Макларен. Возможно, ваши воспоминания неверны, ваша память не так хороша, как вам кажется. Возможно, вы не можете научить тому, чего не знаете.

Майра внезапно рассмеялась:

– Ты сомневаешься в моих способностях трагической актрисы, девочка? Не надо. Разве я не убедила Карра в том, что я – милая старая дама? – Губы ее изогнулись в приятной улыбке. В мгновение ока Майра преобразилась в рассеянную престарелую родственницу, которой хотела казаться. Фейвор с невольным восхищением смотрела на нее.

Они приехали шесть месяцев назад и поселились в пустом помещичьем доме Томаса Донна. Вскоре после этого Майра отправила лорду Карру письмо, якобы написанное Томасом Донном, представлявшее ее как миссис Дуглас, его тетку и компаньонку его младшей сестры Фейвор.

Как и предсказывала Майра, Карр не мог устоять перед искушением прибавить к своему списку гостей состоятельную и плохо охраняемую наследницу. Он тут же прислал приглашение, и через несколько дней Майра уже тащилась следом за Фейвор вверх по лестнице Уонтонз-Блаш, роняя кружевные носовые платочки и шепча: «Ох, простите, мисс». С тех пор они стали частыми гостями в Уонтонз-Блаш.

Майра перестала улыбаться.

– Однако ты права в одном. Времени осталось мало. Тебе необходимо сегодня вечером остаться с Карром наедине. Но этого не произойдет, если он увидит рядом с тобой меня. Черт бы побрал этого человека, мне кажется, у него еще осталось достаточно здравого смысла, чтобы бояться твоего брата. Карр не хочет рисковать, вдруг я сообщу Томасу Донну о его неподобающем поведении по отношению к тебе. – Эта мысль ее рассмешила, и она захихикала. – Я скоро спущусь вниз, – задумчиво продолжила Майра, – нарочито много выпью чего-нибудь горячительного, а ты появишься через час. К этому времени будет казаться, что я уснула. Ты сможешь остаться с Карром наедине, и он не будет тревожиться о последствиях.

Она встала, натянула перчатки и взяла веер. Направилась к двери, но приостановилась.

– Это должно произойти сегодня вечером. «Пала» обещала Карру, что его покойная жена вернется за ним. Я обратила внимание на выражение его лица. Он безумно хочет ее видеть. Хоть он и сбросил ее с утеса, он все еще молится на нее. Карр всерьез полагает, что любит ее, а она его. – Она коротко и печально рассмеялась. – Наш план идеален. Когда он вновь обретет жену, то уже не отпустит. – Выражение ее лица стало жестким. – После того как он женится на тебе и остров Макларена снова будет принадлежать Макларенам, твоя миссия будет завершена.

Час спустя Фейвор Макларен встала со своего места, на котором так и просидела после ухода Майры. Она старательно расправила складки юбок из тафты темно-красного цвета и тройные рюши черного кружева, ниспадающие с рукавов, и вышла из комнаты.

Лицо ее не выдавало никаких чувств, и действительно, нечего было выдавать. Фейвор чувствовала себя зрительницей, которая смотрит пьесу с места на балконе.

Она убедит Карра, что она – его покойная жена, вернувшаяся с того света. Она выйдет замуж за Карра. А затем исчезнет, вернется во Францию, где он никогда не посмеет ее искать. А потом она будет ждать сколько угодно… Карр умрет, и замок снова вернется в руки Макларенов, потому что это Шотландия, где женщина наследует имущество покойного мужа.

Черноволосое видение промелькнуло и исчезло перед ее глазами. Пораженная, Фейвор не сразу осознала, что увидела собственное отражение в висящем на стене зеркале.

Она не мигая смотрела на него – на бледную, как у привидения, кожу, пустые черные глаза, совершенно бездушные.

Она всматривалась в отражение и видела высокие скулы, маленькие, изогнутые губки, стройную шею и тонкие дуги бровей. Все это было иллюзией, результатом ухищрений художника, желающего приукрасить, подчеркнуть или приглушить. Пудра с добавлением мельчайшего, переливающегося свинцового порошка создала ее белую кожу, старательно нанесенная помада сделала губы тоньше, чем их сотворила природа, небольшое количество румян подчеркнуло высокие скулы, а щипчики Майры создали эти тонкие, изогнутые брови. Капля белладонны расширила зрачки настолько, что ее глаза уже не казались такими синими. И наконец, три раза в неделю Майра растирала какие-то корни и ягоды и красила волосы Фейвор в черный цвет. «Мертвый цвет, – подумала Фейвор. – Черный, как эбонит». В нем не было здорового блеска.

По крайней мере внешне Фейвор была настолько похожа на Дженет Макларен, насколько это было в силах Майры, с ее краской и эликсирами. В остальном, чтобы добиться еще большего сходства, необходимо было полагаться на воспоминания тех, кто знал давно умершую леди. Для пробы она открыла свой веер. Быстрым движением, потому что Дженет Макларен ничего не делала медленно, прикрыла им губы, опустила веки и бросила взгляд искоса. Слишком скромно. Она попыталась еще раз…

– Послушайте, мисс Донн, не будете же вы настолько жестокой, чтобы тратить эти блистательные, манящие взоры на собственное отражение в зеркале? Я хочу сказать, подарите мне хоть один, а?

Фейвор резко обернулась. Лорд Орвилл стоял, привалившись плечом к стене. Голос его звучал нетвердо, рот был недовольно поджат. Фейвор попятилась.

В первый же вечер в Уонтонз-Блаш лорд Орвилл застал ее в пустой комнате. Без всякой преамбулы он схватил ее и впился в губы зверским поцелуем. До сих пор ее тошнило при воспоминании о его холодных мокрых губах. Она пыталась вырваться, но он был слишком силен. Она не смела кричать. Карр мог отослать ее прочь за ханжество, или, что еще хуже, у него могло возникнуть отвращение к ее девичьей чувствительности. Только своевременное появление хихикающей жены Орвилла, за которой гнался разгоряченный, растрепанный лакей, отвлекло Орвилла настолько, что Фейвор сумела вырваться из его объятий и убежать. С тех пор ей удавалось избегать его.

Очевидно, удача от нее отвернулась.

– Язык проглотила, что ли? – протянул Орвилл.

Хитрость, заклинала она себя. Это ее единственная надежда. Орвилл не имеет представления, как обращаться с женщиной, которая искуснее его ведет светскую беседу. Она заставила себя дышать ровно.

– Лорд Орвилл. – Фейвор встала на цыпочки и сделала вид, что высматривает кого-то за его спиной. – Не вашу ли жену я там вижу? Она поднимается вверх по лестнице с каким-то конюхом.

Он презрительно усмехнулся:

– Ну и что? Пусть она им насытится… или скорее, – и он невесело рассмеялся, – пусть этот парень ею насытится. Это всем удается.

Он оттолкнулся от стенки, кривя губы.

– Я с гораздо большим удовольствием насытился бы вами, мисс Донн. Откусывая по кусочку.

Он подошел к ней, теребя свой длинный белый подбородок.

– Это будет все равно что пробовать на вкус нечто редкое, нечто такое, что немногим мужчинам удавалось попробовать. О, не надо строить такую удивленную мину, дорогая. Я наводил о вас справки, видите ли. Мы все наводили.

– Как это утомительно, – ответила Фейвор, заставляя себя стоять на месте. – Не могу даже представить, зачем вы это делали, поскольку я не выказывала и капли подобного интереса к вам.

– Ай-ай-ай. Такая грубая маленькая шотландка. Разве вам не любопытно, что я узнал?

– Нет.

Он улыбнулся еще шире.

– Я узнал, что ваш старший брат лишен права наследования, потому что предпочел уехать в Америку, а не носиться по горам Шотландии вместе с остальными родственниками-якобитами. Мне это кажется весьма разумным, но, очевидно, ваша родня сочла это нарушением верности клану.

Орвилл внимательно наблюдал за ней, стараясь определить, причинил ли он ей боль.

У Фейвор мелькнула мысль, что, возможно, Орвилл здесь для того, чтобы разведать, не зреет ли снова восстание в горной Шотландии. Кажется, он шпион.

Если это так, то она ему удовольствия не доставит. Она наизусть помнит сказку о трусости брата и лишении его прав на наследство. Обязана помнить. Томас сам ее придумал. Это позволило ему свободно жить среди этих английских узурпаторов. Они презирали его, как предателя своего народа, и в то же время открывали ему объятия, как плуту, готовому сорить деньгами.

– Боюсь, его братья не очень высокого мнения о нем. Но не надо так огорчаться, мисс Донн. Я слышал, что большое состояние очень его выручает. И вас тоже.

Фейвор продолжала рассматривать свое отражение, как тщеславная женщина, на которую наводит скуку разговор с надоедливым собеседником.

– А родственники из его бывшего клана ему угрожают? Не поэтому ли он так внезапно покинул Шотландию?

Фейвор ближе нагнулась к зеркалу, поправила черный локон на виске и только потом ответила:

– Гм? Томасу? Господи, нет, ничего подобного. Насколько мне известно, мой дорогой брат сейчас в Америке. – Она улыбнулась равнодушной улыбкой. – А теперь извините меня…

Фейвор уже было прошла вперед, как Орвилл загородил ей дорогу. Улыбка исчезла с ее лица.

– Сэр?

– Как это он оставил свою маленькую сестричку одну?

– Возможно, потому, что он уехал на свои плантации, а его сестричка питает отвращение к поту, которого на плантации в избытке. Хотя, – прибавила она, окидывая взглядом влажный лоб Орвилла и его блестящую от пота верхнюю губу, – кажется, здесь его тоже хватает.

Орвилл вспыхнул:

– Вы дерзкая девица, мисс Донн.

– Но недостаточно привлекательная для столь искушенного мужчины, как вы. – Тут Фейвор выругала себя за просительные нотки в своем голосе.

Орвилл тоже их уловил. К нему тотчас же вернулась самоуверенность.

– Позвольте мне самому судить об этом. – Он нагнулся, и его зловонное дыхание коснулось ее рта.

Мужество внезапно покинуло Фейвор. Она подхватила свои развевающиеся юбки и бросилась бежать. Несколько мгновений она не слышала ничего, кроме шуршания тафты, стука собственных каблуков и далекого гула голосов, который постепенно становился все более далеким.

Затем она услышала, что Орвилл гонится за ней.

Она пробежала мимо своей комнаты, которая не могла служить надежным убежищем. Ей ни за что не достать ключ на бегу, а уже тем более невозможно запереть дверь на замок. Единственным шансом для нее было ускользнуть от него.

– Как восхитительно! – крикнул Орвилл на бегу. – Я обожаю игры!

Фейвор побежала к лестнице для слуг и нырнула в низкую дверцу; каблуки ее застучали по истертым каменным ступеням. Она оказалась в каком-то очень узком извилистом коридоре, но времени думать, куда она попала, не было, потому что Орвилл не отставал. Еще несколько дверей и еще один тускло освещенный коридор. Ее загоняли, как годовалого оленя, которого пытаются отбить от стада, гнали в дальние помещения замка, в его темную, нежилую часть. Легкие горели, юбки волочились за ней мертвым грузом, вырывались из рук. Наконец Фейвор остановилась, тяжело дыша, и огляделась. Больше не было сил бежать. В отчаянии она бросилась к ближайшей двери и толкнула ее. Дверь нехотя подалась.

Фейвор вбежала в комнату, обернулась и тихонько прикрыла дверь, прижавшись к ней спиной. Она ждала с бешено бьющимся сердцем и искала другой выход.

Его не было.

Она находилась в спальне, давно не используемой и заброшенной. Похожие на саван куски ткани закрывали всю мебель, кроме огромной кровати в центре. Прозрачные занавески, разорванные в клочья, свисали лохмотьями с балдахина. Какие-то коробки, сундуки, картины были свалены у одной стены.

Приглушенная атмосфера напряженного ожидания пронизывала комнату, словно здесь обитали духи, которые затаили свое призрачное дыхание в ожидании, когда она уйдет. Фейвор прислушалась, не раздадутся ли шаги Орвилла. Но ничего не услышала.

Она посчитала до ста, потом осторожно пересекла комнату. Ее пышные юбки оставили в пыли на полу широкую полосу. Фейвор подошла к высокому окну и отодвинула прозрачную занавеску. У нее перехватило дыхание.

Вечернее небо пылало над кипящим морем цвета кобальта. День изливал свое великолепие на черные плечи ночи. Никогда она не видела такого заката.

– Господь всемогущий! – ахнула несчастная.

– Миледи.

Сердце ее перестало биться. Не успела она обернуться, как Орвилл набросился на нее сзади, обхватил за талию, сбил с ног. Она упала на окно, лицом вперед. Жадным поцелуем он впился в ее шею.

Фейвор закричала, вырываясь и рыдая от ужаса. Он рассмеялся. Этот смех погасил ее страх, словно холодная вода огонь.

Она Макларен, а не какая-то подлая английская шлюха. Никогда она не станет жертвой англичанина. Фейвор завела руки за голову и вцепилась ногтями ему в лицо, с удовлетворением ощутив, как подалась его плоть под ее пальцами.

– Сука! – Он схватил ее за руку и яростно вывернул, потом ударил о стену с ошеломляющей силой, схватил за другую руку и проделал с ней то же самое. – Шотландская шлюха! – прошипел он ей в ухо. – Я тебя за это проучу, и черт с твоим братцем ублюдком! Посмотрим…

Вдруг его голос оборвался и перешел в сдавленный крик изумления, в это же мгновение Фейвор почувствовала себя свободной. Обессиленная, она опустилась, точнее, сползла на пол.